Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

– Или что? – заорала я, – интересно знать, что ты мне сделаешь?

Ударишь? Конечно, легче мне заехать, чем прояснить ситуацию.

– Открывай! – вскричал Дима уже совершенно взбешённым голосом, и с силой долбанул по двери.

Створка жалобно заскрипела, но с места не сдвинулась.

Дима ещё налёг, но в этот раз дверь едва устояла, и я поняла, что, если не открою сама, он её точно вышибет. И открыла защёлку.

– Ну, привет, – прищурился он, ухватив меня за подбородок, – и как это понимать? Ты чего тут ревёшь?

– Нервы сдали, – буркнула я, вытирая слёзы.

– Это у кого нервы? – фыркнул Дима, – у тебя не нервы, а стальные тросы! Ты самая настоящая ведьма! Какого чёрта ты делаешь? Что это за стены ревности? Я тебе муж? Отвечай!

– Не ори на меня, – прошептала я.

– Я тебе муж? – повторил Дима.

– Нет, – всхлипнула я, и слёзы с утроенной силой потекли из глаз.

– Хватит рыдать! – воскликнул Дима, а я уже задыхаться стала от слёз, уткнувшись носом в пластиковую стенку.

– Да, чёрт возьми, Ева! – Дима развернул меня лицом к себе,

стиснул в объятьях, и с силой прижал к себе, – успокойся. Извини, я вспылил. Я с тобой хочу быть, и ты это знаешь. Я ревную, и бешусь от этого, а ты ещё сцены закатываешь.

– А чего с этой сидел? – я захлюпала носом.

– А что, нельзя? Я тебе уже сказал – когда ты станешь только моей, никого из этих глупых кукол рядом со мной не будет! А пока ты не моя, я свободный мужчина, значит, имею право спать, с кем хочу. Эта глупая блондинка тебе и в подмётки не годится!

– В смысле секса? – прищурилась я.

– В смысле – по жизни! – буркнул Дима, – ты красивая, хотя она тоже, но у неё смазливо-конфетная красота, а у тебя настоящая. Ты похожа на древнегреческую богиню. Афродита пришла бы в ужас и занервничала, увидев тебя. Бросилась бы в срочном порядке на депиляцию!

Я не выдержала, хихикнула, и опять стала задыхаться, но в этот раз от смеха.

– Ей-то зачем? – с трудом вымолвила я, – она вроде идеальная.

– Волосы на ногах у всех есть, – ухмыльнулся Дима, – и у Афродиты, вероятно, тоже. Вот и побежала бы их в срочном порядке удалять.

– Труднопредставляемая картина, – протянула я.

– А у меня всё труднопредставляемое, – засмеялся Дима, – кстати, у тебя тоже волосы есть.

– Чего? – у меня разом слёзы высохли, – спятил? Откуда у меня волосы? Они у меня только на голове!

– А зачем тогда депиляцию ходишь делать? – усмехнулся он, – я слышал твой визг, пока мы женаты были, когда ты воск у себя с ног отдирала.

– Дурак! – толкнула я его, – это очень больно! Нашёл тему! Мои волосы! Что хочу, то с ними и делаю! Этой курицы там нет?

– Трейси? Нет, она уехала, – улыбнулся Дима, – бросай Макса, и слёзы лить надобность тут же отпадёт.

– Отстань! – буркнула я, немного успокоившись, – лучше угости кофе.

– Пошли уж, бестия моя, – вздохнул Дима, бросив на меня тоскливый взгляд, – будет тебе и кофе, и пирожные.

Выслушав меня, Дима задумался. Залпом выпил кофе, попросил у официанта ещё, затянулся сигаретой, хлебнул

кофе...

– А причём тут тогда Эльжбета? – протянул он, стряхивая пепел, – выходит, убийство Зоси не связано с крадеными деньгами?

– Выходит, что так, – кивнула я, – я совсем закружилась. Кому понадобилось её убивать?

– Зигмунду, – хмыкнул Дима, – хотя ты сейчас скажешь, что у него алиби, но он мог нанять киллера. Тем более, ты сама говоришь, что у мужика нервы сдали, когда он узнал, что Зося мертва. Он рад её смерти, это однозначно.

– Погоди, – отмахнулась я, сосредоточенно размышляя, – Зося бывший патологоанатом, работала в управлении, потом вскрылись её делишки, и она вынуждена была уйти. Но у неё был парень, который её бросил, она потеряла малыша, обозлилась, и решила отомстить. Стала пугать семью бывшего парня, была вынуждена бежать из Польши, а потом даже подослала убийц. Когда её попытались схватить, уехала сюда. Она преступница, это однозначно, и сестрица её – та ещё фруктоза. Мы думали, что её убийство связано с деньгами, но теперь понимаю, что дело в другом.

– Почему же? – удивился Дима, – одно другому не мешает, это могла быть и Эльжбета.

– С чего ты взял? – растерялась я.

– Если они друг друга стоят, – хмыкнул Дима, – Эльжбета украла деньги, избавилась от мужа Беаты, а Зося как-то узнала. Стала требовать, чтобы сестра поделилась с ней деньгами, а та её убила.

– Тоже вариант, – кивнула я, – тут вариантов тучи! При этом множество несостыковок, неточностей, и всё время что-то новое всплывает. Вспомнила!

– Что?

– Беата говорила, что с Зосей стало плохо, когда она увидела Конрада с беременной Ариэнной, но, судя по тому, что рассказал Зигмунд, Конрад с итальянкой в Польшу не приезжали. И как это понимать?

– Спроси у Беаты, – пожал плечами Дима, – но, думается мне, эта звезда наврала подруге. Беата твоя очень наивная, она верит людям безоговорочно. Она, что не скажи, всё за чистую монету примет. Зося ей основательно мозг припудрила.

– Теперь вопрос – кто убил Зосю? – процедила я, – Зигмунд? Или старые знакомые в виде бандитов? У меня уже мозг плавится от этих всех событий.

– Что, чувствуешь, что не в силах? – ухмыльнулся Дима, – спотыкнулась об улики?

– Это ты вечно спотыкаешься! – процедила я, начиная медленно закипать, – травишь меня с иезуитским постоянством! Чего тебе надо от меня? Спокойно поговорить с тобой невозможно!

– Поговорим, когда ты навечно в моей постели окажешься, – буркнул Дима, – и мне нравится, когда ты злишься. Резко делаешься очень сексапильной.

– Понятно всё с тобой, – ухмыльнулась я, – извращенец! Лучше скажи, что делать!

– Не знаю, – спокойно ответил он, – мне кажется, что к этому приложила руку Эльжбета, больше просто некому. Сама посуди, с бандитскими проделками давно покончено, от полиции она сбежала. Как умудрилась выскользнуть из цепких лап Фемиды, уму непостижимо, но она это сделала. Нет, тут что-то произошло теперь, в реальном времени, и Зося за это поплатилась.

– Я сегодня же свяжусь с родителями Зоси, – сказала я, – а так же поговорю с её коллегами.

– Я с тобой, – вызвался Дима.

– Пошли, – кивнула я, – посмотрим, что из этого получится.

– У нас сегодня театр, – улыбнулся вдруг Дима, – не забыла?

– Помню, – вяло ответила я, – а послезавтра Генрих приезжает, будут с Милой меня раскручивать.

– Это, каким образом? – заинтересовался Дима.

– Книгу мою печатают, потом будет автограф-сессия, презентация, правда, в обратном порядке.

– О чём книга-то? – спросил мой любимый мачо, но я видела, что глазами он смеётся.

– Тебе, в самом деле, интересно? – строго спросила я, – или ты считаешь моё творчество бредятиной?

– Нет, что ты, – мягко сказал он, и я видела, что он искренен и честен, – просто это как-то дико, поневоле хочется постебаться.

– Это доставляет тебе удовольствие? – сурово спросила я, – где ты тут нашёл стёб?

– Над тобой я смеяться не буду, ты моя любимая женщина, -

улыбнулся Дима, – но, если честно, то большинство писателей в наше время не Пушкины и не Чеховы. Им до них, как до Китая пешком. Сидят в Доме Литераторов, других, более удачливых, помоями поливают.

– Я тоже так думала до некоторого времени, – кивнула я, сощурившись, – а ты что, считаешь, что я одна из них?

– Нет, просто я думаю, что такого ты могла написать, что с тобой Генрих так носится. Это нормальная литература или беллетристика?

– Нормальная, – улыбнулась я, – я скину тебе. Я понимаю, о чём ты. Знаешь, я тут себе поэтическую страничку завела в интернете, выкладываю свои стихи.

– И много народа заходит? – заинтересовался Дима.

– Порядочно, – кивнула я, – но дело в другом. Тут ко мне зашёл один человек и стал говорить, что стихотворение без души, что я увлеклась самолюбованием.

– Может, в самом деле? – засмеялся Дима.

– Ты так не сказал про мою осень, – стрельнула я в него

глазами.

– А, так ты про то, с изумительными образами? – его брови поползли вверх, – так оно удивительно красивое. Какое тут самолюбование? Оно очень красивое, талантливое.

– Тот тип явно позавидовал, – улыбнулась я, – хотел гадость сказать, а, когда я ему положительную рецензию написала, извинился. Сказал, девушка, вы вне критики. Словно люди странички заводят для грызни на просторах интернета! Лично я завела, чтобы обо мне узнали, заявить о себе. А критика должна быть объективной, с желанием помочь, а не просто так, чтобы плюнуть в человека.

– В большинстве случаев так и бывает, – Дима открыл входную дверь, пропуская меня вперёд, – большинство поэтов и писателей просто тупо завидуют друг другу, а помогать никому не хочется. Каждый на вершину забраться желает, а коллегу, соратника, единомышленника спихнуть норовит. На скользкую ты дорогу встала, любовь моя. Рисовала бы картины свои, и не лезла бы в литературу.

– Ну, уж нет! – возмутилась я, – почему я должна отказываться от того, что полюбила? И вообще, сначала книгу прочитай, а потом критикуй.

– Да я пока и не критиковал, – Дима обвил мне талию рукой, а я прижалась к нему, – для того, чтобы критиковать, надо сначала почитать.

– Тебе первому дам книгу, – пообещала я.

– У меня большие сомнения на этот счёт, – ухмыльнулся он, – думаю, ты уже доброй сотне народа пообещала эту книгу дать первому.

– Что есть, то есть, – я вынуждена была признаться, – сотне, не сотне, но, да, наобещала. Ладно, тебе, честно, первому вручу.

– Отлично, буду твоим первым читателем, – Дима посильнее прижал меня к себе.

– Вот это вряд ли, – вздохнула я, – рукопись уже читал Генрих, потом редактор. Но саму книгу первым получишь ты!

– Хоть на этом спасибо, – усмехнулся Дима, целуя меня в шею.

– Перестань, – я попыталась уклониться от поцелуя, – люди смотрят.

– Ты боишься, что Макс увидит? Здесь не Москва! Там знакомых, как собак нерезаных, а тут никто ничего не скажет. Твой муженёк сидит на рыбалке, а это значит, что у меня руки развязаны, – и Дима стиснул меня в объятьях, а меня дрожь била от его прикосновений.

Ни один мужчина не вызывает у меня такой реакции, как Димка. Дрожь, бросает то в жар, то в холод.

– У меня от тебя отупение начинается, – прошептала я, закрывая глаза, – мне с тобой хорошо. Как на качелях.

– Мы снова в Копенгагене, снова целуемся под дождём, – прошептал Дима.

– Сумасшествие какое-то, – ответила я, – у меня от тебя крыша едет.

– Так зачем дело стало? Нам просто нужно быть вместе, если мы так любим друг друга.

И я совершенно забыла, куда мы шли, Дима купил рожки мороженого, стал забавляться, намазав мне нос мороженым, а потом слизывая его с меня.

Я смеялась, прижимаясь к нему, а потом Дима вдруг стал оглядываться.

– Что случилось? – не поняла я.

– За нами кто-то следит, – сказал Дима, – на «Лимузине»!

– На «Лимузине»? – не поверила я, – а у тебя не глюк?

– Нет никаких глюков, – покачал головой Дима, увлекая меня в узкий проход, куда не могла проехать машина, – посмотрим теперь, что он сделает.

К моему удивлению, длинный автомобиль действительно остановился, оттуда вышел шофёр, огляделся по сторонам, а потом сел обратно и двинулся вперёд по шоссе.

– Точно, белочку словил! – захохотала я, глядя на растерявшегося Диму, – какой идиот на «Лимузине» следить будет? Скорее всего, свадьба.

– А где шарики? – задал вполне резонный вопрос Дима, но меня трудно сбить с толку.

– Откуда ты знаешь, какие у датчан традиции! – сказала я, – может, у них не принято? Например, венграм нельзя заниматься сексом при дневном освещении даже в собственной квартире!

– Это что за чушь? – ошалел Дима, а я стала давиться смехом.

– Это правда, – ответила я, – только ночью при плотно зашторенных окнах.

– Издевательство какое-то, – пробормотал Дима, – хорошо, что мы в Париж ездили на медовый месяц, а не в Будапешт! А то засудили бы!

Мне в рот попала смешинка, и, смеясь, я подбежала к перилам моста, а Дима, прижав меня к перилам, стал целовать.

– Ты лучшая, – прошептал он мне на ухо.

– И ты, – ответила я, прижимаясь к нему, – ой, смотри. Лебеди!

– Красивые птицы, – сказал Дима, поглядев на благородных птиц.

– Купи хлеба, покормим их, – попросила я, – а нам мороженого, – и он ушёл, а я облокотилась о перила, любуясь птицами.

– Что это за тип? – услышала я сзади, и, обернувшись, увидела Марио с красной розой в руках.

– Ты откуда свалился? – удивилась я, принимая цветок.

– Проходил мимо, – улыбнулся Марио, – так как насчёт театра?

– Никак, – дёрнула я плечом, – отстань от меня, меня принцы не прельщают.

– Уже знаешь? – засмеялся он, – наверное, те две девушки сказали?

Я фыркнула и отвернулась, обращая взор на птиц, с величественным видом плывущих по воде.

– Шёл бы ты, – вздохнула я, – а то сейчас вернётся мой поклонник и заедет тебе.

– Ну, насчёт – заедет – я бы поспорил, – возразил Марио, – я тоже заехать могу.

– Я тебя предупредила, – хмыкнула я.

– Это кто? – материализовался рядом Дима, в руках он держал большую коробку с мороженым, какой-то пакет, булку для птиц и синюю розу.

– Мне с таким набором только на кладбище! – не сдержалась я, взяв из рук Димы розу.

– Ева, у тебя проблемы? – и шрам у него на лице дёрнулся, а это плохой признак.

– Нет, всё отлично, – ответила я, – а Марио уже уходит. Чеши

отсюда, – кивнула я нахалу, – а то зубов недосчитаешься. Не комильфо потомку королевской ветви ходить без зубов!

– С места не сдвинусь, пока не сходишь со мной в театр, – не

сдался датчанин, – и мне всякие мафиози не указ, – покосился он на Диму.

– Держи, – сунул Дима мне в руки пакет и хлеб, а сам надвинулся на Марио, – слушай и запоминай, ты, недоветвь, не подходи к моей женщине ближе, чем на километр. В противном случае, горько пожалеешь! Я знаю, о чём говорю. В бетон закатаю!

– Сядешь! – фыркнул Марио, который, кажется, ещё не понял, с кем связался.

– Ой, блин, напугал! – скривился Дима, – если бы я за всех, кого в цемент закатал, садился, давно бы уже куковал за решёткой! Вали отсюда, пока цел.

– Сейчас договоришься, сдам тебя в два счёта, – прошипел Марио.

– За метлой следи! – толкнул его Дима, – а то фанеру поломаю, ты и так фаршманулся, – и добавил ещё несколько выражений, смысл которых я не очень поняла, но Марио отшатнулся.

– Думаешь, я тебя боюсь? – прошипел Марио, – если ты мне что-нибудь сделаешь, тебя, как государственного преступника, посадят.

– Не посадят, – и Дима двинул ему кулаком под дых, – у меня такие связи и возможности, что тебя самого, как особо опасного, загребут.

– Ну, я с тобой ещё разделаюсь, – с трудом разогнулся Марио, а потом перевёл взгляд на меня, – а твоему мужу я расскажу, как ты тут развлекаешься. Представляю, как он обрадуется!

– Что!? – дико вскричала.

– А я предупреждал, – вздохнул Дима.

Он схватил Марио за лацканы пальто, встряхнул, а потом за шкирку перекувырнул через мост в ледяную воду.

– Он же воспаление лёгких получит! – испугалась я, и, перегнувшись через перила, посмотрела вниз.

Марио, маячивший белым пятном в воде стального цвета, бултыхался, отчаянно ругаясь на датском языке.

– Я вас засужу! – закричал он на русском, – тебя, бандит, за нанесение тяжких телесных, а тебя за порчу исторического имущества! Века этот лифт исправно работал, пока сумасшедшая русская на нём не прокатилась!

– Психиатр, мать твою! – не сдержала я рвущихся ругательств, -

себе мозг вправь! Тебя ещё надо проверить на вменяемость! Какой идиот станет книжку читать в башне!

– Вообще-то, насколько ты знаешь, я принц, – крикнул он, – а по замку ходят туристы, не дают мне коллоквиуму готовиться. Где мне ещё было читать? Туристки на шею вешаются!

– И ты нашёл оригинальное место для подготовки – башню! Вот и чеши обратно в свой замок, принц зачарованный! Я тебе встречный иск подам! За плохо организованную безопасность в замке! Ваш экскурсовод не проверила, сколько народу с ней идёт, а я могла в этом подземелье копыта откинуть! Мало того, принц датский, ты там ещё и привидение изображал, напугал меня до обморока. У меня чуть сердце не остановилось, когда я летела на этом средневековом лифте, а то, что я в окно вылетела, вообще отдельный эпизод. Как рёбра не сломала, не знаю. Давай, подавай в суд, у меня два адвоката имеются.

– Три, – крикнул Дима, – я тоже юрист, и с удовольствием тебя засажу.

– Это я вас засужу! – злился Марио, – Йенс! Йенс!

– Кажется, наш психиатр перезанимался, – ухмыльнулась я, – безумие заразно, ваше высочество. Или вы решили на коллоквиуме аспекты человеческой психики показывать на собственной скромной персоне? Похвально, ничего не скажешь.

– Йенс! – заорал во весь голос Марио.

К мосту в этот момент подбежал худощавый мужчина, лопоча на датском и размахивая руками.

– Кажется, ты был прав, – покосилась я на Диму, – у тебя был не глюк, этот хмырь действительно следил за нами на «Лимузине»! Это его шофёр! – и я покатилась со смеху, – пошли отсюда.

– Точнее, побежали, – вздохнул Дима, беря меня за руку, – пресловутый Йенс успел полицию известить, что мы тут хулиганим. Представляешь, как твой Макс обрадуется, когда узнает, что ты со мной целый день гуляла?

– Бежим! – взвизгнула я, и мы бросились со спринтерской скоростью.

Полиция, естественно, за нами, свистя, крича что-то на датском. Мы юркнули в арку, попав на узкую улочку, и Дима буквально силой вытащил меня из этого средневекового колорита. Я люблю узкие улочки, но в связи со своей клаустрофобией стараюсь по ним не ходить. А тут только один человек протиснется, да ещё и бежать надо вверх.

Мы забежали в ближайший супермаркет, юркнув от полицейских за стеллаж.

– Они всё равно пластиковые, отделаются лёгким испугом, – сказал вдруг Дима, взял, да и толкнул пластиковый стеллаж на стражей порядка.

Пока те пытались выбраться из-под коробок с быстрыми продуктами, мы убежали через чёрный ход, который был открыт, потому что шёл приём нового товара.

– Ну, мы и устроили! – захохотала я, забравшись в такси, а Дима замахал руками, давая знать водителю, чтобы он скорей ехал.

Всю дорогу мы с Димой целовались в машине, доехали до парка, и Дима отвёл меня на скамейку под развесистой ивой.

Шёл проливной дождь. Дима прикрепил зонт к спинке скамейки, достал из пакета коробку дорогих конфет, виноград, сыр, две коробки мороженого, шоколадного и плодово-ягодного, и вино.

Он ловко вскрыл бутылку, достал из коробки бокалы, разлил вино, включил Шопена в своём мобильном, прикрепив к нему гарнитуру.

– Вдруг кому помешает, – улыбнулся он, вставляя мне в ухо наушник, а второй себе.

– Что я в тебе ценю, так это твою деликатность, – вздохнула я, принимая из его рук бокал, – при общей картине это смотрится очень мило.

– А что у нас с общей картиной? – усмехнулся Дима, легонько чокнувшись бокалом со мной.

– Бандитизм у нас на общей картине, – хмыкнула я, – но то, что ты умеешь понимать других людей, не прячась за местный закон, повышает тебя в моральном аспекте. И вот такие мелочи сводят меня с ума. Твой романтизм, сюрпризы в виде таких вот пикников на природе. Не понимаю я тебя.

– Что ж во мне непонятного? – засмеялся Дима.

– Всё! Как можно быть наглым дерзким, мафиозным, с замашками девяностых, и одновременно нежным и чутким, романтичным, ласковым, тактичным, деликатным и

благородным? Это несовместимые качества.

– Я знаю, – кивнул Дима, – на это и делается главный акцент, это сводит с ума противоположный пол. Пей вино.

– Случайно, не чилийское? – спросила я, поболтав розовое вино на свет.

– Случайно, да, – и он вынул ещё упаковку фигурных марципанов.

– Ты душка, – вздохнула я, съев одну фигурку, кажется, какого-то сказочного героя, – вкусные они.

Слопав всё это, мы допили вино, потом Дима всё сложил в запасной пакет, и выкинул в ближайшую урну, а бокалы убрал в коробку.

– Пошли, я вижу лебедей, скормим им хлеб, – сказал он, увлекая меня к озеру.

– Я бы хотел повенчаться с тобой, – сказал вдруг Дима, отломив кусок от булки, разломил его и кинул лебедям.

Птицы с величественным видом подплыли к угощению, и стали осторожно брать клювами еду.

– Дим, не надо, – тоскливо вздохнула я, тоже кинув птицам хлеб, – ни к чему этот разговор.

– Чтобы ты была в алом, пышном платье, – продолжал он, не обратив внимания на мои слова, – с оголёнными плечами, на которых лежала бы алая мантилья. Алая фата, тиара,

усыпанная рубинами.

– С оголёнными плечами меня никто в церковь не пустит, – усмехнулась я, – да и я постыжусь.

– В наше время пустят, а, насчёт личных ощущений, так ты мантилью накинешь. Тебе бы пошло красное платье.

– Это модно, – согласилась я, – возвращение к истокам, так сказать. Раньше только в красном и венчались, только потом мода пошла на белое. И почему так?

– Трудно сказать, – пожал плечами Дима, кидая последний хлеб птицам, – время идёт, всё меняется, традиции в том числе.

Красивые птицы. Я бы их есть не стал. Жалко.

– Есть? – поразилась я, кинув им остаток хлеба, – разве их едят?

– Деликатес, блин, – усмехнулся Дима, – в Англии на Рождество

гусей ели все, а аристократам отличиться хотелось от простонародья, вот они и запекали лебедя в яблоках.

– Ужасно, – выдохнула я, – эти птицы благородные и верные.

Это эталон, а не еда.

– Ты мой лебедь, – прошептал Дима, коснувшись губами моего уха, – такая же грациозная, изящная, и красивая.

– Главное, такая же находка для каннибалов, – усмехнулась я, уткнувшись ему в плечо.

Внезапный телефонный звонок заставил меня подскочить.

Я отпрянула от Димы, и, вынув телефон, увидела, что это Беата, и ответила на звонок.

– И где ты шляешься? – сурово спросила подруга, – между прочим, завтра приедет моя тётка, а у нас ещё конь не валялся. Ты моей смерти хочешь? Она против меня сына настроит! Давай, ноги в руки, и домой.

– Успокойся, – вздохнула я, – сейчас приеду, вернее, ещё в магазин заскочу, и приеду.

– Ждём, – и Беата отключилась.

– Что-то случилось? – посмотрел на меня Дима.

– У Беаты проблемы с родственницей, нужно обязательно приготовить роскошный ужин на завтра, а то у неё будут проблемы с младшим сыном. Там такая фурия. Мозг Беате высасывает хлеще всякого зомби.

– Мы не успели с нашими криминальными проблемами, – напомнил Дима.

– Потом, – отмахнулась я, – нужно подругу спасать. Сейчас я

составлю список, что мне нужно, и поеду в магазин.

Дима вызвался мне помочь, потом отвёз меня до соседней улицы, и с беспокойством спросил, глядя на меня, обвешанную пакетами:

– Ты как это дотащишь?

– Как-нибудь, – отмахнулась я, – тут недалеко, пока, – и юркнула за угол.

Но, пока я дошла до дома, чуть руки себе не оборвала.

Толкнув дверь ногой, я оторопела, в нос сразу же ударил убойный запах. Определить этот «аромат» я не могла, и, захлопнув дверь ногой, я направилась на кухню, откуда шёл запах.

– Что вы тут варите? – ужаснулась я, глядя на огромную

кастрюлю, в которой булькало нечто странное, да и на вид весьма непривлекательное.

– Бигос, – пояснила Люцина, глядя в кастрюлю.

– Я боюсь, от таких запахов воображение вашей Агнеты улетит в нокаут, – пробормотала я, – Беата, вроде, у тебя была вторая плита.

– Была, – согласилась подруга, – только я её давно не зажигала.

– Переместитесь туда со своим бигосом, – сказала я, – а я тут буду печь.

– Пошли, – кивнула она, и, подхватив вдвоём казан, они ушли вглубь дома, а я выложила на стол продукты.

Готовить несколько блюд сразу – дело трудоёмкое, но я очень люблю это дело, готовить, поэтому, разложив продукты на столе, сначала взялась заготавливать несколько вариаций теста.

Подруги остались со своим бигосом, мне никто не мешал, поэтому, когда они вернулись, взмыленные и злые, у меня красовались четыре коржа под торт, а пятый стоял в духовке.

Беата с Люциной бросились мне помогать, и в процессе готовки я стала расспрашивать их про Зосю.

– Да фиг его знает, – пробормотала Люцина, – я вот её толком не знаю, а Беатка, похоже, с килограммом лапши на ушах ходит, – покосилась она на подругу, – эта проныра развела её, как фермер кроликов.

– У нас версия появилась, – сказала я, – точнее, у Димки. Что Зося как-то узнала о том, что Эльжбета тоже на кривую дорожку встала, и стала её шантажировать. А та её убрала с

пути.

– Круто, – хихикнула Люцина, – хорошо вам рассуждать, когда вы их не знаете.

– Беспристрастие в данном случае важно, – вздохнула я, энергично замешивая очередное тесто, – ты слышала о том, что патологоанатомы никогда не вскрывают своих родных?

– Очень удачное заявление, – ухмыльнулась Люцина, – учитывая некоторые нюансы.

– Главное, сам факт, – отмахнулась я, – я это к тому, что беспристрастному человеку легче рассуждать.

– Может, ты и права, – вздохнула Люцина, – но знаешь, меня бесит, что за тобой мужики толпами носятся.

– Это всех женщин напрягает, – кивнула я.

– Мало того, что за тобой потрясающий мужик ухлёстывает, так ещё и принца закадрила.

– Насчёт принца я уже не так уверена, – засмеялась я, – Дима

его выкинул в море, а потом мы от полицейских сбежали.

– Боюсь, Марио это ему припомнит, – хихикнула Беата.

– Обещал в суд подать, – хмыкнула я, – да только Димка слишком крут, чтобы его под суд подвести.

– Твой Димка – психопат, – буркнула Беата, – такой же, как и ты! Вы друг друга стоите!

– Да, он немного эксцентричен, – кивнула я.

– Почему – психопат? – не поняла Люцина, – красивый, эффектный мужчина, богатый. У него такой взгляд, что ноги подкашиваются.

– Ты его просто не знаешь, – буркнула Беата, – форменный упырь. Всегда в чёрном, ужасоман, Вику на страшилки подсадил. Квартира у него, чистый склеп. Вика так и называет его жилище. Две площадки, верхняя и нижняя, выкуплены, и превращены в одну громадную квартиру. Но это ерунда. Главное другое. У него вся квартира заставлена мрачными предметами искусства. Арбалеты, мушкеты, кинжалы, мрачный интерьер. Если человек способен жить в таком, значит, с головой у него точно нелады.

– Да, – протянула я, энергично замешивая тесто, – меня это дико бесило в бытность нашего замужества, а теперь с ума сводит.

– Больная! – припечатала подруга, – я же говорю, вы друг друга стоите. Лучше женитесь второй раз, а то человечество от ваших выходок скоро кони кинет. Хотя, если вы будете в тандеме, будет ещё хуже.

– Это почему же? – возмутилась я.

– Потому! – буркнула Беата, – от вас одни разрушения будут.

– Я, кстати, тот лифт в замке сломала, – хихикнула я.

– Как!? – ахнула Беата, – как ты умудрилась?

– Фиг его знает, – улыбнулась я, – я просто на него ступила и он поехал. Нечего было меня пугать! Я себе седых волос добавила, пока катилась. Я тоже могу на него в суд подать! Их экскурсовод бросила меня там одну, не проверила состав группы. Он не дурак, понимает, что я встречный иск могу подать, побоится что-либо предпринимать. Он зол. Я ему отказала, а наш принц, вероятно, не привык к отказам.

– Что да, то да, – ожила Люцина, – о нём пишут, что он женские сердца разбивает, как нечего делать. У него даже клуб фанаток есть.

– Очень мило, – скривилась я, – мне только проблем с его фанатками не хватает для полного счастья. Отстаньте от меня с ним. Мне он нужен, как прошлогодний снег, у меня Макс и Димка есть.

– Зато один взаимоисключает другого, – хмыкнула Беата, – ты же говорила, что они постоянно дерутся. Зачем сталкиваешь их лбами?

– С чего ты взяла? – я округлила глаза, – это не я сталкиваю их лбами, они сами сталкиваются. У меня дочь, между прочим, от Димы. Что ж ему, с ребёнком не видеться?

– Да, это так, – кивнула Беата, – кстати, что с моим ноутбуком? Куда ты нажала, что я его включить теперь не могу?

– Не знаю, – честно ответила я, – а что с твоим компом?

– Я бы тоже хотела знать – что! – сердито воскликнула подруга, – как он в твоих шаловливых лапках побывал, сразу заглючил. Злой гений! Ты и дома так технику ломаешь?

– Конечно, – кивнула я, ухмыльнувшись, – в компьютере я, учитывая тот факт, что работаю я на нём редко, поскольку имею ещё ноутбук и компьютер на работе, программу ломаю каждые три месяца. Димка уже устал мне обваленную программу переустанавливать. Недавно пришлось новый системник покупать, а на работе наш админ от меня в шоке. На джипе я езжу, как обезьяна с гранатой. Водить научили, и

ладно. Ну, и ещё бытовые приборы ломаю.

– Я посмотрю, ты большая умница, – фыркнула Беата.

– Минуточку, – осенило вдруг меня, – он же у тебя упал!

– Он противоударный! – рявкнула подруга, – я его постоянно роняю, поэтому попросила нашего админа помочь. Он так подрабатывает. Это ты мне на что-то нажала, и я теперь не могу переводами заняться!

– Тогда не знаю, – ответила я, сдув со лба выбившийся локон, – я не припомню, чтобы что-то нажимала. Хотя, вроде что-то такое было.

– Умница, – прошипела подруга, – что мне теперь делать, не подскажешь?

– Что-нибудь, – смущённо улыбнулась я, – у меня всегда так.

– Я заметила, – буркнула Беата, – придётся опять к тому админу обращаться.

Она была раздражена, и я решила не задевать её.

Мы закончили с приготовлениями, окончательно умаявшись, и я, отказавшись от ужина, ушла спать.

Потом пришёл Макс, разбудив меня, когда плюхнулся на кровать. Я опять стала засыпать, и сквозь сон услышала некий грохот. Я даже не поняла, что это такое. Вскочила, пихнув воняющего рыбой мужа, тот свалился с кровати и сел, очумело мотая головой.

– Вик, ты чего толкаешься? – удивлённо спросил он.

– Что это за грохот был? – зевнула я.

– Понятия не имею? – муж помотал головой, сидя на полу.

– Опять какая-то хрень, – пробормотала я, спрыгивая с кровати.

На ходу запахнув халат, я выскочила из комнаты, и моему взору предстала картина, поражающая воображение.

Потолок был проломлен, сверху торчали какие-то ветки, и гостиную заливал проливной дождь.

– Матерь Божья! – вскричала Беата, выбежав из комнаты.

– Убойно! – высказалась я.

– Что это? – не успокаивалась подруга, – что это такое?

– Твой дивный каштан, – язвительно буркнула я, – или бамбук! Не знаю, что у тебя там вымахало перед домом.

– Каштан, – обморочным голосом ответила подруга.

– Н-да, – пробормотал Иван Николаевич, появляясь из своей комнаты, – это как это оно?

– Ветром, наверное, – вздохнула я, – дует уже неделю шквальным, вот и обломало. Тут другая проблема. Тётка Агнета.

– Кто? – не понял Макс.

– Что я ей скажу!? – взвыла Беата, – что делать?

– Убрать эту холеру отсюда! – рявкнула я, – и натянуть плёнку по потолку, чтобы не лило. А то намочит твою Агнету, и она к сыну тебя до его совершеннолетия не подпустит.

– А я о чём! – заломила руки подруга, – надо что-то придумать!

– Я же сказала: убрать дерево и натянуть плёнку! Тут есть какие-нибудь службы, которые бы убрали это дерево?

– Есть, – кивнула Беата, бросилась к себе в комнату, и вернулась с потрёпанной книжкой.

– Русские или поляки? – спросила я, набирая номер.

– Русские, – ответила подруга.

– Алло, – ответили сонным голосом, – кто это? Что случилось?

– Доброй ночи, – вежливо сказала я, – нас затапливает!

– Спятила! – ахнула Беата, – ночь на дворе!