Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Психиатрической? – прищурилась Люцина.

– Поосторожней с выражениями, – фыркнула я, – а то до травматологии недалеко.

– Тихо, тихо, уймитесь, – зашипела Беата, – потом колкостями обменяетесь!

– Эй, Вика, Беата, вы где? – раздался голос Макса.

– Тут, – крикнула Беата, ширма шелохнулась, и мужчины заглянули к нам.

– А что случилось? – спросил Макс, – вы что тут делаете? Ужин стынет.

– Мы сейчас придём, – пообещала я, но Макса мой ответ не устроил, и он шагнул к нам.

– Что вы делаете? – ледяным голосом спросил он, и я не знала, как спасать положение.

– Глину выбираем, – выдала Беата, а я от неожиданности закашлялась.

Что она несёт? Я в полном ужасе уставилась на подругу.

– Глину? – переспросил Макс с непередаваемым выражением лица.

– Да! – азартно сказала Беата, и дёрнула со шкафа какой-то мешок. Ни я, ни Люцина не успели отреагировать, на нас полетели комья глины, а потом присыпало побелкой.

Я споткнулась, и рухнула прямо на Люцину, стул под ней сломался, и на нас сверху свалился ещё один мешок, на этот раз с извёсткой.

– А, вот, где известь лежала, – обрадовалась Беата, – надо будет обязательно землю удобрить.

– Что это? – закашлялся Макс.

– Оглянись вокруг, – деловым тоном сказала Беата, – видишь статуэтки?

– Вижу, – кивнул мой супруг, – и что?

– Это я их налепила, – пояснила моя подруга, – и теперь Вика

тоже возжаждала научиться.

– Статуэтки лепить? – оторопел Макс, а Иван Николаевич почесал подбородок.

– Ты что-то имеешь против? – встала я с пола, – я хочу рождественскую композицию вылепить!

– А причём тут Эльжбета? – не понял мой супруг.

– А она не хочет, чтобы я училась! Не хочет, чтобы у кого-то лучше неё получилось!

– Чушь какая-то! – воскликнул Иван Николаевич, – устроили бедлам из-за дурацких статуэток!

– Что вы в искусстве понимаете! – возмущённо воскликнула я, и, схватив с полки одну из статуэток, и положила её Максу на ладонь, – гляди, какая красота.

Ответить он ничего не успел, статуэтка вдруг взорвалась, забрызгав всех присутствующих ядовито-зелёной краской.

Я едва успела закрыть лицо руками, поэтому пострадала только моя одежда, а вот Макса окатило с головой. Иван Николаевич тоже успел отскочить.

– Что это, блин худой!? – заорал Макс, когда к нему вернулся дар речи, – вы спятили?

– Беата, – слабым голосом простонала я, – что это? Что с твоими статуэтками?

– Это Яна! – обморочным голосом проговорила Беата, – и Эвелина! Они постоянно так шутят! Мало того, что они гостей напугали, так ещё купили имитацию моей фигурки, заполненную краской, и на полку поставили.

– Охламонки! – я затряслась от хохота.

– Тебе смешно, как я погляжу, – вскричал Макс, – а вот мне как-то не до смеха! Это вообще отмывается?

– Насколько я знаю, держится месяца три, – сдавленно фыркала Беата.

– Офигеть! – завопил Максим, – вы вообще как это себе

представляете? Как я покажусь на глаза генералу в таком виде? Я только получил внеочередное звание! Были бы волосы тёмные! А со светлыми я выгляжу, как ирокез! Волосы интенсивно-зелёного цвета! Я на идиота похож! Вы меня в гроб вгоните! – вскричал он, и выбежал вон.

Иван Николаевич выскочил за ним, а я хихикнула, и мы стали подниматься наверх.

– Ну, ты мне и удружила, – покосилась я на подругу, – на фиг мне эти статуэтки? Вот уж чего мне для полного счастья не хватало, так это заниматься лепкой.

– Слушайте, девушки, – вдруг ожила Люцина, – не люблю говорить неприятные вещи, но в этом подвале крыса сдохла. Сто процентов. У меня нюх, как у горной козы.

– Горная коза уместна в отношении меня, – хмыкнула я, – потому что подразумевает абсолютный слух.

– Но суть от этого не меняется, – облокотилась о перила Люцина, – я чувствую, что воняет разложением и гнилью.

– Это свиным навозом пахнет! – дошло вдруг до меня, – я его вывалила на голову Збигневу!

– Зачем? – оторопела Люцина.

– Приняла его за бандита, – хихикнула Беата, – увидела, как он шарился в ящиках в поисках кофе, и обездвижила предполагаемого вора, а потом стала разбираться.

– Я смотрю, вы тут оттягиваетесь по полной, – хмыкнула Люцина, – останусь я, пожалуй, у вас до завтра. Мне начальник выходной дал.

Ужин прошёл в нервозной обстановке. Беата и Люцина хихикали в кулак, Макс раздражённо ковырялся в тарелке, а

Иван Николаевич через каждую минуту сдавленно фыркал.

– Вам хаханьки, – проворчал Макс, – а мне как с таким лицом на работу являться?

– Извини, – покачал головой Иван Николаевич, – но смотреть на тебя без смеха невозможно. Хотя я представляю, что будет с генералом, кода ты явишься перед его очами.

– Я на гуманоида похож, – пробурчал Макс, – и генерал отправит меня летающие тарелки изучать, а не преступников ловить.

– Зато все преступники расколятся, а свидетели скажут правду, когда увидят тебя, – ухмыльнулась я.

– Очень остроумно, – бросил на меня взгляд Максим, – просто

мисс язвительность. Хвала тебе и почёт!

И остаток вечера я возилась с глиной, усердно пытаясь вылепить из неё овцу. Овца же рождаться не хотела ни под каким видом, но в итоге получилась, и я, стряхнув с себя пыль, ошалело помотала головой.

– Для этого нужно ангельское терпение, – вздохнула я.

– Для этого нужна сноровка, – улыбнулась Беата, – ничего,

привыкнешь.

– Не хочу привыкать, – возмутилась я, – на фиг мне скульптура нужна?

– А что было делать? – пожала плечами Беатка, – говорить Максу правду? Чтобы он нас с потрохами съел? Сама говорила, что он ругается из-за этого.

– Вот фигня, – раздосадовано протянула я, кидая ком глины на стол, – не получается!

– Ты вроде бы художник, – улыбнулась Люцина, – умеешь создавать объёмные фигуры на бумаге, так в чём проблема со скульптурой? Может, ты просто злишься?

– Злюсь? – удивилась я.

– Тебе приходится делать то, что тебе не по душе, – пояснила она, – ты злишься, что ты должна это делать только потому, что это отмазка для твоего мужа. А как насчёт удовольствия от процесса?

– Удовольствие можно получить от процесса несколько иного характера! – хихикнула я, и Люцина покраснела, но тему предпочла не развивать.

– Так, давай подумаем, – задумалась она, – у тебя ведь есть дети, насколько я знаю. Слушай, а сделай дочери подарок, вылепи балерину. Она её со спокойной совестью разобьёт, а ты ей тут же новую.

– А это идея, – обрадовалась я, – и я ещё сделаю композицию на Рождество, волхвов, младенца... Идея блестящая. Кстати, игрушки Василиса не бьёт, они у неё все живы, и балерина, скорее всего, встанет на полку.

– И всё-таки я чувствую подозрительный запах, – упорствовала Люцина, – определённо, что-то стухло, и дело вовсе не в навозе.

– Слушай, уймись, – фыркнула Беата, – ничем тут не пахнет.

– Я тоже не чувствую ничего, – дёрнула я плечом, – хотя, мы

обе курящие, можем и не ощущать. Отстань с глупостями.

Люцина ещё поворчала, а статуэтки у меня тем временем стали получаться, и, обрадовавшись сему факту, я просидела над ними довольно долго. Когда я вернулась в спальню, Макс уже спал, и я юркнула под одеяло рядом с мужем.

Утром я проснулась как от толчка, отодвинула занавеску, и увидела, как по стеклу стекают мелкие капли, а по откосу бьёт дождь. Этот звук стал меня убаюкивать, и я, прижавшись к Максу, задремала.

– Офигеть! – раздался вопль, и мы с Максом, резко проснувшись, грохнулись с кровати.

– Кто кричал? – спросил Максим в изумлении, а я помотала головой.

– Не знаю, – я вскочила с пола, накинула халат, сунула ноги в тапки, и выбежала в коридор.

– Что делать? – это была Люцина, – кошмар!

– Что тут происходит? – сбежала я по лестнице, – что тут за вопли?

И оторопела, подбежав к открытой двери, ведущей в подвал. Помещение было залито водой, думаю, если ступить туда, то будет по щиколотку.

– Это что такое? – уставилась я на Беату, – откуда потоп?

– Понятия не имею, – жалобно ответила подруга, – мы сами в шоке.

– Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, – сказала я, оглядываясь по сторонам, – у тебя есть насос?

– Где-то был, – ответила Беата и тут же всполошилась, – зачем? Это незаконно!

– Сад поливать незаконно? – прищурилась я.

– Сейчас начало весны и за окном проливной дождь, – хмыкнула Люцина, но меня трудно сбить с толку.

– Скажете властям, когда их вызовут соседи, что я решила тюльпаны полить!

– В дождь? – изумилась Беата.

– Уймись, – нервно воскликнула я, – загадки великой русской души! Потом вскроют базу данных и с примочкой слягут! Сразу все вопросы ко мне испарятся, как призраки в полнолунье.

– С первыми петухами, – показала осведомлённость по вопросу

привидений Люцина.

– Именно, – ажиотажированно воскликнула я, – давай насос, а, пока мы будем откачивать, срочно вызови мастера. Откуда

льётся?

– Не знаю, – развела руками подруга.

– А как мастер в это болото войдёт?

– Не знаю, – эхом ответила Беата, и я вздохнула, – ладно,

откачивайте.

Водная эпопея разгорелась не на шутку. Включились в неё и Макс с Иваном Николаевичем; я, переодевшись в брюки и кофту, носилась по дому, растаскивая шланги, а потом пришёл специалист по трубам.

Специалист сразу оценил размер катастрофы, поскольку вода не убывала, напротив, прибывала с чудовищной скоростью.

Мы, все взмокшие от дождя и от войны с трубами, уже находились на последнем издыхании.

В итоге мастер всё же нашёл причину поломки, прохудилась труба, и он, мастер, всё заделал и мы вздохнули облегчённо.

Но почти сразу столкнулись с новой проблемой.

Беата отправилась варить овсянку, а я пошла в сад, скручивать шланги. По дороге мне попался Збигнев, который мило улыбнулся мне, кивнул, и вошёл в дом.

А в полном шоке констатировала, что вся вода из нашего дома ушла в сад к соседям. То, что творилось на соседнем участке, не поддавалось здравому смыслу, и я от неожиданности сама чуть в лужу не села.

А соседка потоп узрела, и выскочила из дома с криками.

Я ни слова не поняла, что она сказала, но тон говорил сам за себя. Соседка орала, а я растерянно слушала её вопли на незнакомом мне языке.

– Кто кричит? – выскочила на крыльцо Беата, – что опять?

– Эвива опять на тропе войны, – хохотнул Збигнев, выходя на улицу, – пока, мой хороший, – он поцеловал Беату и уехал.

– К твоей соседке вся вода утекла, – сказала я, – под травой, куда я кинула шланг, оказалась канава.

– Матерь Божья! – простонала подруга, – это не канавы! Это ямы от выкопанных георгинов!

– Ты тут сажаешь георгины? – поразилась я.

– А почему нет? Мне нравятся эти цветы. И как тебя

угораздило?

– Откуда я знала? – вздохнула я, – трава и трава. И что теперь будет? Что в этом страшного? Подумаешь, вода. Уйдёт в

почву и ладно.

– Одно слово – русская! – высказалась подруга, а во мне поднял

голову патриотизм.

– Что ты имеешь против русских? – сурово поинтересовалась я, просверливая её взглядом.

– У вас по Москве спокойно пройти невозможно! Подойдут

отморозки с битами и скажут – гони бабки, а то почки

отобьём!

– Я на этот случай сама держу при себе биту, а заодно и газовый пистолет, – ухмыльнулась я.

– У вас это запросто, – продолжала злиться Беата, – как нечего делать, и ничего за это не бывает, а у нас за административные нарушения кварту крови выпьют.

И в этот момент рядом с калиткой затормозила полицейская машина.

– Вот не было печали! – всплеснула руками Беата.

– Успокойся, – улыбнулась я, – они нас допрашивать приехали. Странная тут полиция. Человека надо допрашивать сразу, по горячим следам, а они через два дня приехали. Ещё бы через неделю прикатили!

Полицейские тем временем вышли из машины, соседка опрометью кинулась к ним, стала что-то говорить, а Беата, не раздумывая, побежала им на встречу.

Я осталась стоять на крыльце, наблюдая за ними, потом соседка, продолжая возмущаться, ушла на свою территорию, а мы с полицейскими вошли в дом.

Они стали разговаривать с Беатой, я не понимала ни слова, молча пила кофе, а подруга что-то отвечала, кивая головой.

– Они спрашивают, знала ли она погибшую, – шёпотом переводила нам Люцина, – говорят, что в её кармане обнаружили краденые банкноты.

– Краденые банкноты? – встрепенулась я.

– Да, они говорят, что у Зоси в кармане были банкноты, меченые.

Макс, внимательно прислушивающийся, насторожился, и посмотрел на меня. Даром, что ли, следователь? Сразу почувствовал неладное, и теперь следит в оба глаза за моей реакцией. Не дождётся!

– Меченые? – я вздёрнула брови, посмотрев на мужа, – она что,

банк ограбила? Метят купюры только в банках, насколько я знаю.

Меченые купюры стали для меня неожиданностью. Для Беаты, судя по её растерянному лицу, тоже. Выходит, Зося была убита из-за этих денег?

Значит, всё же Эльжбета... Я украдкой посмотрела на Люцину. Она устроила целый скандал, не веря, что это Эльжбета.

Полицейские много чего говорили, но Люцина передавала мне лишь то, что не выдало бы нас перед моими родными.

Макс явно чувствовал повисшую интригу, но молчал, а я видела, что он готов разорвать меня на части за мою самодеятельность.

Потом полицейские переключились на меня, непосредственно нашедшую труп, но я ничего путного поведать им не могла.

Допросив меня, они заинтересовались окном, вернее, тем, что оно было привязано, и пошли на улицу.

Пока они обозревали створку, мы толкались рядом. За забором опять появилась соседка, продолжая кричать, а я, расхаживая туда-сюда, увидела, что окно с другой стороны дома открыто, и, мысленно чертыхнувшись, пошла туда.

Рядом с окном была дверь, явно чёрный ход, но в данный момент дверь была нараспашку.

Я остановила раскачивающуюся дверь, заглянула внутрь, и тихо ахнула.

На полу, около двери, ведущей внутрь дома, лежал... Саша.

Он держался за живот, трясся, руки парня были измазаны кровью, и я, не думая ни о чём, бросилась к нему.

– Ошибся... – прохрипел Саша, схватив мои ладони, – я ошибся...

В состоянии, близкому к шоку, я прошептала:

– Что? Что случилось? Кто это тебя? За эти деньги?

– Провела... – шептал Саша, – ошибся... – и в его глазах вдруг заплескался ужас, – Эвива...

– Что? – машинально спросила я, и даже охнуть не успела, как он резко схватил меня за плечи, и из последних сил перекувырнулся на меня.

Перед глазами мелькнула тёмная фигура с ножом, но удар

получил в спину Саша, и преступник, который был весь в чёрном, растерялся. Мне хватило этого замешательства, чтобы с силой ударить его по ноге каблуком.

Бандит взвыл, и, хромая, убежал.

Надеюсь, мои «кованые» набойки на тонких шпильках сломали ему кость.

Увидев меня, он хотел ударить и меня ножом, рванул в мою

сторону, но Саша успел очень быстро перевернуться на меня, и сам получил удар между лопаток.

А человек в чёрной маске метнулся к двери, ведущей в дом, и скрылся, а я попыталась выбраться из-под Саши.

– Надеюсь, зачтётся, – прошептал он мне на ухо.

Его взгляд остекленел, а у меня мурашки побежали по коже.

Выбравшись из-под него, я попыталась отдышаться, и в этот момент, как назло, в дверях появилась скандальная соседка.

Она завизжала на одной ноте, и помчалась, судя по всему, за полицейскими.

Я не стала ждать, пока она добежит до стражей порядка, вскочила, преодолевая дрожь в коленках, и бросилась за ней.

Успела вовремя, и, не дав ей и рта раскрыть, затараторила на английском.

Естественно, я не сказала, что знаю Сашу, да и Беата промолчала, когда увидела труп парня.

Полиция занялась делом, обыскала весь дом, но никого не нашла, преступник сумел ускользнуть незамеченным.

Макс отвёл меня в ванную, и я, взглянув на себя в зеркало, отшатнулась от отражения. Всё лицо было в крови, одежда тоже, а уж руки и подавно.

Умывшись, я сняла грязную одежду, переоделась в новую, принесённую Максом, и спустилась вниз, где меня ждала чашка горячего кофе с корицей.

– Вы разглядели нападавшего? – спросил инспектор.

– Весь в чёрном, – ответила я, – на лице маска. Чёрный чулок с прорезями для глаз. Всё произошло очень быстро, и преступник тут же убежал.

– Убитый успел вам что-нибудь сказать?

– Нет, он только хрипел, а потом перевернул меня под себя. Преступник и меня хотел зарезать, но этот парень спас мне жизнь.

Инспектор скрупулёзно записал всё к себе в блокнот, потом с помощником опять осмотрел место с происшествия, потом они стали обыскивать дом, а я слегка с примочкой.

Вернее, делала вид, что мне хреново, а на самом деле мне просто хотелось отдохнуть, собрать мысли в кучу.

Последние слова Саши удивили меня, и я никак не могла взять в толк, что он имел в виду, когда говорил, что ошибся. В чём он ошибся? В том, что встал на кривую дорожку? Увидел свет в конце туннеля и запаниковал? Вряд ли! Он не из тех, кто верит в загробную жизнь! Его на данном этапе интересовали лишь деньги, он их усердно искал, но к его поискам подключился ещё кто-то.

Кто? Этот кто-то хладнокровно убил его, потом хотел избавиться и от меня.

У меня закружилась голова, и, воспользовавшись всеобщим замешательством, я схватила свой мобильный, и закрылась в ванной. Дима ответил сразу, но тон его был сух, я бы даже сказала, ледяной. Антарктика отдыхает!

Но, учитывая то, что ледники подтаяли, я надеялась, что и ледники его души настигнет гольфстрим.

– Что тебе нужно? – холодно спросил он.

– Соскучилась, – промурлыкала я в трубку, – как дела?

– Отлично, – лаконично ответил Дима, – баррель нефти съехал.

– Прости? – ошалела я.

– Что ты ещё хочешь услышать? – фыркнул он, – могу рассказать про бухгалтерские отчёты своих виноградников.

– Ладно тебе, Дим, – промямлила я, – извини за розы. Но ты сам виноват!

На том конце провода повисло молчание. Я тоже молчала, ждала, что он скажет.

– С меня довольно, – ровным, безжизненным голосом проговорил он, – мне надоело за тобой бегать, как мальчишка на побегушках. А потом ещё ты меня и розами колотишь, и говоришь, что я в чём-то виноват.

– Не дури мне голову! – возмутилась я, – я прекрасно знаю, чего ты добивался.

– Да? – он вдруг оживился, – и чего же?

– Чтобы я разругалась с Максом! Чтобы я поняла, что больше не люблю его.

– А ты не любишь? – поинтересовался Дима.

– Ничего не чувствую, – призналась я, – когда увидела всё то, что делал для меня ты, от него, поняла, что всё, чувства иссякли.

– Лихо! – хохотнул он.

– Ты именно этого и добивался, – горько сказала я, – иначе зачем ты тогда рассказал ему про Хемингуэя?

Дима опять замолк, а я послушно ждала его реакции.

– Да, – раздражённо воскликнул он, – я действительно хотел

порушить ваши отношения завуалированным способом.

– И ты до сих пор не понял, что чувств больше нет? – язвительно осведомилась я, – вот дурак.

– Я-то понял, – вздохнул Дима, – давно понял, но я хотел, чтобы и ты поняла.

– Спасибо, – фыркнула я, – радости мне это не принесло.

– Подумай об этом на досуге, – медленно сказал Дима, – и извини меня, я повёл себя, как придурок.

– Хорошо, что признал, – хмыкнула я.

– Как Дания?

– Красиво, – вздохнула я, – люблю Данию. Мне тут очень нравится. Помоги мне.

– Ясно, – вздохнул Дима, – просто так ты мне не звонишь, всегда используешь.

– Я тебя люблю, – вырвалось у меня, и я замолчала.

Дима тоже примолк, потом закашлялся.

– Так в чём проблема? – спросил он, – моя квартира ждёт тебя, а на нашу итальянскую кровать я ни одну женщину не укладывал.

– Извини, – вздохнула я.

– За что, хотелось бы знать? – осведомился он.

– Давай пока не будем об этом говорить, – грустно сказала я.

– Понял, – в его голосе мелькнули обречённые нотки, – что там у тебя?

– Два трупа, – заявила я, – и нужно выяснить, пересекала ли одна девушка границу.

– Предполагаемая преступница? – догадался Дима.

– Зовут Эльжбета Павляковская, – сказала я, – адрес я попозже скину, выясню у Беаты.

– Жду, – ответил он, а я отключилась, сунула телефон в карман,

и осторожно выглянула из ванной.

Поблизости никого не наблюдалось, и мне удалось незамеченной проскользнуть в свою комнату.

Я едва успела достать из сумки планшет, как вошла Беата, держа в руках поднос.

– Ты не хочешь чего-нибудь? – спросила она, – я тут бутербродов приготовила.

– Не откажусь, – я села на кровати, – а с чем?

– С индюшатиной, курятиной, и бараниной. Сказать по правде,

я с тобой поговорить хотела, сейчас Люцина придёт. Твои пока делом заняты, я их снарядила коробки перетащить, а полиция дом обыскивает.

– Короче говоря, ты всех запрягла, чтобы нам пообщаться, – улыбнулась я.

– Пиво будешь?

– Я молоко буду, – я вытянула ноги на кровати, – и апельсиновый сок, – я взяла стакан, налила себе сока, залпом выпила его, а потом плеснула молока.

– Саша успел что-нибудь сказать? – спросила Беата, протягивая мне бутерброд, когда к нам вошла Люцина.

Я откусила от бутерброда, и пришла в восторг. Баранина оказалась невероятно вкусной, нежной, в отличие от суховатой курицы.

С набитым ртом я пересказала всё, а потом спросила адрес Эльжбеты. Беата машинально назвала, а потом спохватилась.

– А зачем тебе? – спросила она.

– Выясню, покидала ли она Париж, – пояснила я, – мне нужно её алиби.

– Это что-то невозможное, – простонала подруга, пока я отправляла Диме сообщение, – я всё равно не верю, что она способна на преступление.

– А ты хоть строение тела разглядела? – спросила Люцина, – женщина или мужчина? Походка размашистая, или бёдра более округлые?

Я замерла, откусив от бутерброда, даже жевать перестала.

Закрыла глаза, пытаясь припомнить хотя бы что-нибудь, но безрезультатно. Внезапно что-то знакомое всплыло в памяти и тут же исчезло, а я открыла глаза, и растерянно посмотрела на подруг.

– Не могу ничего сказать, – вздохнула я, – совершенно не помню, – и взяла бутерброд с индюшатиной.

– У Зоси в кармане были краденые купюры, – протянула Беата, – думаю, те самые деньги, что искал Саша. Выходит, что и Зосю впутали.

– Выходит, что так, – кивнула я, – голова кругом идёт от происходящего. Слушайте, мне только сейчас в голову пришло! Ведь, если ограблен банк, то можно с другой стороны подойти. Допросить сотрудников банка, свидетелей. Не один он его грабил, а с подельниками. Если все эти убийства связаны с ограблением, значит, эту самую связь нужно искать. Так мы на его подельницу выйдем.

– И как мы раньше не додумались? – улыбнулась Люцина, – это же грандиозная идея! Только одно маленькое уточнение – как мы узнаем, кто там был свидетелем, и станут ли они с нами разговаривать? Те же сотрудники банка нас слушать не станут.

– Действительно, – поддержала её Беата, – здесь у нас руки связаны.

– У вас ведь частные сыщики есть, наверное, – ответила я.

– Есть, – кивнула Беата, – но ты никак не сойдёшь за частного сыщика здесь, нужно удостоверение.

– Можно купить фальшивку, – я не понимала причин их скептического настроя, – это что, проблема здесь? Насколько я слышала, здесь процветают фальшивки.

– Фальшивомонетчики, – уточнила Беата, – всякой дряни и здесь полно, молдаване и румыне стараются, да и наши, поляки, не дремлют. Но с правами тут полный абзац. Во всём идеальная страна. Криминал на самом низшем уровне, есть банды, конечно, но их ловят.

– А потом на выходные к родным из тюрьмы выпускают, – скривилась Люцина.

– Но они на правах человека помешаны, – вздохнула Беата, – порой до абсурда доходит. Здесь даже существует Ассоциация датских педофилов.

– Чего? – от неожиданности я подавилась бутербродом, а потом нехорошим тоном осведомилась, – что у них существует?

– Не кричи, – вздохнула Беата, – эта организация неоднократно проверялась, ни в чём криминальном замечена не была, а на свободу слова никто покуситься не имеет права.

– Что за чушь? – взвилась я, – как это так? Как смеют люди рассуждать о подобном? Это равносильно рассуждениям об убийстве! Это же дети! Ну, я им устрою! Наведу порядок! Лично кастрирую мерзавцев! Они ещё не знают русского темперамента, эти малахольные датчане!

– Вик, не дури, – испугалась Беата, – даже не придумывай ничего!

– Да что она может, – отмахнулась Люцина.

– Плохо ты её знаешь, – мрачно проговорила Беата, – она

способна на многое. Вика, я повторяю, не дури, а то хуже будет. Здесь ты получишь судебное разбирательство и срок за это.

– Срок вряд ли, – задумалась Люцина, – а штраф запросто.

Я переводила изумлённый взор с одной подруги на другую, растерянно хлопая ресницами.

– Да вы что тут, спятили? – протянула я, – совсем сдурели? Какая свобода слова? Какая демократия? Вы окончательно сбрендили? Офигеть можно! Как вы можете так спокойно об этом говорить? Беата, ты же мать! А если эти гады договорятся, а потом твою дочь в подворотне заловят? Обрадуешься? Кан-кан спляшешь? Такие психологические травмы не лечатся! Сама схватишься за винтовку и побежишь им отстреливать половые принадлежности!

– Хватит мне на мозг капать! – взорвалась Беата, – думаешь, я этого не понимаю? Но что мы можем сделать? В этой стране ты ничего не добьёшься, кроме скандала.

– Вот именно! – обрадовалась я, – скандал! Мы можем устроить крик на всю сеть! Знаю! Знаю, что надо делать! У меня есть знакомая, мы с ней частенько сталкиваемся на съёмках передачи, и она может помочь.

– Какой передачи? – не поняла Беата.

– Я не говорила? – улыбнулась я, – я веду передачу «Калейдоскоп спорта».

– Блин! – высказалась Люцина, – международный спорт! Ну, ты и сучка!

– Это в честь чего? – не поняла я.

– Да мой Йенс мне всё время говорит, что я могла бы похудеть, сравнивая меня с ведущей этой программы. Я тебя заочно просто возненавидела, и не я одна. Мужики просто от экранов оторваться не могут. Я не видела ведущую. Просто мой сказал, что предыдущую заменили, и теперь он не отрывается от экрана.

– Не обижайся, – улыбнулась я, – всё получилось спонтанно, я не планировала карьеру телеведущей.

– Ой, не пудри мне мозг, – поморщилась Люцина, – это самая крутая передача в спортивном болоте, и попасть туда в качестве ведущей простому смертному без шансов. Она транслируется по половине земного шара.

– Верно, – кивнула я, – но я главный редактор в журнале «Планета спорта», а, когда ведущую увезли за пятнадцать минут до эфира в роддом, мой начальник запаниковал. В

истерике позвонил мне, потребовал срочно приехать и впихнул в кресло ведущей, ничего не объясняя. Мне чуть плохо не стало, когда мне в ухо помощница сообщила, что прямой эфир.

– И что ты ляпнула? – заулыбалась Люцина.

– Ты будешь удивлена, но ни одного ляпа не было, – покачала я головой, – шеф был доволен. Риту перевели в редакторы по гостям.

– Представляю, как она тебя за это полюбила, – хмыкнула Беата, – девушка красовалась на экране, мужики любовались ею, получала огромную зарплату, имела имя, а стала простым редактором по гостям.

– А я в чём виновата? – вздохнула я, – в том, что сексапильная? Потому что у меня длинные ноги и роскошная внешность? Да, я не отрицаю, Модест Львович решил сделать на этом акцент, ему понравился рейтинг после моих эфиров. А Рита действительно обижена, и мне перед ней неудобно. А вот с Яной я могу договориться, она тоже ведёт международную передачу, и, если я ей позвоню, раздует костёр.

– Представляю последствия на пепелище, – хмыкнула Люцина, – огребём неприятностей – сто процентов. Мало никому не покажется.

– Плевать я хотела! – с этими словами я вынула мобильный и позвонила Яне.

– Привет, – весело воскликнула приятельница, – как дела? Как отдых?

– Всё отлично! Но нужно устроить скандал.

– Это мы можем, – хихикнула Яна, – шоу-то у меня скандальное.

– Главное, международное, – ухмыльнулась я, и объяснила ей суть дела.

– Да без проблем, – засмеялась Яна, – хорошую ты мне информацию к размышлению подкинула, я сейчас просмотрю интернет, а потом составлю концепцию передачи. Чао, – и она отключилась, а я победоносно посмотрела на подруг.

– Покажем этой стране угля, – ухмыльнулась я, – мелкого и много.

– А потом она тебе, – мрачно сказала Люцина, переводя взгляд

на Беату, – как думаешь, её сразу посадят или для начала штраф сдерут?

– А могут потом и в страну не пустить, – ответила та, – с такими-то убеждениями!

– Зато избавишься от этой идиотки раз и навсегда, – фыркнула Люцина, отворачиваясь, а я вдруг поняла, что она меня терпеть не может.

– Что тебя так заедает? – прищурилась я, – а ты знаешь, что я с врагами изощрённо расправляюсь? Со мной лучше дружить.

– Наслышана о твоих подвигах, – буркнула Люцина, – но я тебя не боюсь. Ты просто эксцентричная идиотка, которой в жизни повезло побольше некоторых. Мужчины, деньги, карьера, а, когда приедается, ты начинаешь борьбу с преступностью. Экрюля Пуаро из себя корчишь.

– Пытаешься уколоть, сравнив меня с толстым, усатым мужиком? – сощурилась я, – только ты мало обо мне знаешь, чтобы делать какие-либо выводы.

– Достаточно, чтобы понять, какая ты стерва, – фыркнула Люцина.

– Ну, ты и дура! Дурее не придумаешь! Только подумайте! – и я встала с места, – фиг с вами, я пошла осматривать квартиру, в которой жила эта аферистка, – и я выскочила из комнаты.

Если я иду на дело, я никогда не выделяюсь, поэтому я зашла в соседнюю комнату и открыла свой чемодан.

В спальне, которую нам выделала Беата, бардак, а на полу мои клечатые нессеры наберут на себя столько пыли, что я их потом замучаюсь оттирать. Поэтому я попросила Макса отнести всё в соседнюю комнату, что-то типа холла. Тут стоит телевизор, старый, неизвестной мне марки, подозреваю, что и не работающий. Конечно, и тут всё завалено выше крыши, но иногда Беата тут всё же наводит порядок.

Я раскрыла чемодан, вынула оттуда чёрные брюки, свитер, и пальто с сапожками. Я не люблю чёрный цвет, в отличие от Димы, но, если надо идти на дело, в запасе держу одежду такого колера.

Поэтому, переодевшись, я стянула волосы в пучок на затылке, водрузила чёрную шляпку, чёрные очки, взяла вместительную сумку со всем необходимым, и запасным ходом вышла из

дома.

Мне совсем не улыбалось попасться в таком виде на глаза мужу и свёкру.

Машиной я решила не пользоваться, чтобы не привлекать лишнего внимания, села в такси, а уже в Копенгагене взяла напрокат велосипед.

Велосипедистов тут великое множество, и я спокойно доехала до адреса, названного Сашей. Это оказалась спокойной, тихой, красивой улицей с домами с не менее красивой архитектурой.

Погода неожиданно наладилась, засветило солнышко, а небо стало ярко-голубым. Я невольно улыбнулась, и, оставив велосипед на тротуаре, вошла в подъезд и поднялась на нужный этаж.

На всякий случай позвонила в квартиру, но мне никто не ответил, потом в соседскую. И, убедившись, что никто не видит, открыла отмычкой дверь.

Юркнула в квартиру, осторожно прикрыв створку, и оторопела, едва прихожую озарил свет от включённой лампы.

Тут царил такой беспорядок, что жилище Беаты мне показалось идеально убранным местом. Всё было вверх дном, и я, уже подозревая, что увижу дальше, шагнула в комнату.

– Ищи лучше, – услышала я русскую речь, и две спины, – нужны зацепки.

Я даже отреагировать не успела, парни повернулись, и один выхватил оружие.