Текст книги "Джентельмены предпочитают брюнеток (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– Прислал смс? – поразилась я, – беременной невесте?

– Да, – кивнула Беатка, – вот сволочь! Спустя полгода прикатил, итальянка красивая до невероятного. Светловолосая и голубоглазая Зося перед смуглянкой-молдаванкой просто померкла. Они пришли на вечеринку каких-то наших общих друзей, итальянка с животом, Зося с животом. Она, как

увидела парочку, в обморок обвалилась. Мы их вытолкали, а

Зосю в больницу.

– А что стало с малышом? – с замиранием сердца спросила я.

– Малыш умер, – вздохнула Беата, – ей в больнице ультразвук сделали, увидели, что дело неладно, и быстро её в операционную.

– Ужасно, – протянула я, – этот ваш Конрад – мерзавец!

– И не говори, – кивнула Беата, – жизнь сломал девушке, та потом долго не смогла новых отношений завести. Только последнее время она стала счастливой, смеялась, забыла этого мерзавца, наверное.

Я задумалась, рассеянно глядя на однотонную толпу, но в голову не приходило ничего путного, была полная сумятица.

Ладно, доживём этот вечер, а с утра я подумаю, что тут можно сделать.

Остаток вечера я пила шампанское, улыбалась в тридцать два зуба, что-то говорила журналистам, которых на некоторое время пустили в зал, а потом выпроводили.

Домой мы вернулись поздно вечером, и я тут же, раздевшись, завалилась спать.

Сил не было совершенно.

Утро началось, как это у меня часто бывает, с головной боли. Впрочем, нечего было коньяк с шампанским мешать. С такого коктейля мне, как правило, головная боль обеспечена.

Потерев виски, я приняла холодный душ, переоделась в красную кофточку и чёрные джинсы, и вошла на кухню.

– Как ты? – спросила Беата, потягивая кофе.

– Нормально, – вяло ответила я, зевая, – голова трещит.

На кухне была только подруга, я опустилась рядом с ней, и налила себе кофе.

– Сейчас, когда время есть, вплотную займёмся Зосей, – сказала я, – меня вот интересует, чем она в последнее время занималась. Работала? Хобби какое-нибудь было?

– Хобби, – задумалась Беата, – да не было ничего такого, хотя, стоп, она футбол любила.

– Футбол? – поразилась я, – блондинка любила футбол?

– Такой вот казус, – хмыкнула Беата, – она с детства обожала разный спорт, а футбол больше всего. Ни одного матча не пропускала, мяч с мальчишками гоняла, и регулярно на «живые» матчи ходила. Конрад всегда смеялся, ему нравилось,

что у неё такие же, как и у мужчин, увлечения.

– Наверное, поэтому и бросил, – вздохнула я, – надоела ему

пацанка.

– Не надо так говорить, – вздохнула Беата, – да, Зося пила пиво под матч, и хрустела чипсами, но она была, прежде всего, девушкой. И девушкой романтичной.

– Сочетание несочетаемого, – протянула я, – мужчины этого не любят, и считают, что женщины должны знать своё место. Не раскисай. Надо проверить все её контакты. Звони по знакомым, порасспрашивай, а я пока кашу сварю.

Пока Беата висела на телефоне, я вынула из шкафчика коробку геркулеса, и поставила на огонь воду.

Когда она закипела, засыпала хлопья, кинула кусочек сливочного масла, и стала медленно помешивать варево.

Беатка выскочила за дверь, искать телефонную книгу, и прихватила с собой радиотелефон, а мобильный оставила на столе.

Я задумчиво помешивала кашу, и слегка вздрогнула, когда услышала звон. Это был Беатин мобильный, и я, отложив ложку, раскрыла телефон. Номер был засекречен.

– Слушаю, – сказала я на английском.

– Где деньги, дрянь!? – услышала я, и впервые в жизни усомнилась в своём знании английского языка.

– Что, простите? – удивилась я.

– Не прикидывайся, что ничего не понимаешь, я тебе дом спалю!

– Давай, – тоном старосты пионервожатых, то бишь, не приёмлющим возражений, отчеканила я, – отвечать будешь со всей строгостью закона!

– Оборзела, да? – мой собеседник несказанно обозлился, – думаешь, памятуя о твоих фокусах, я молчать буду? Тут же тебя сдам, и никакой адвокат тебе не поможет. Дом конфискуют, и за убийство Эрика посадят.

– Чего? – заорала я, – что ты сказал?

– Что слышала! Думаешь, вдовой стала, сына сбагрила, и теперь живёшь спокойно? Не дам я тебе спокойной жизни!

– Ладно, – согласилась я, – какие твои условия? Что ты от меня хочешь?

– Я хочу только своё! Ты меня нагрела, а теперь делись.

Кстати, накинуть придётся, я за тебя в тюрьме сидел.

– Ладно, – севшим голосом протянула я, – где встречаемся?

– В кафе «Викинг», через три часа.

– Хорошо, – прохрипела я, а собеседник насторожился.

– Что у тебя с голосом?

– Мороженого наелась, – буркнула я, и демонстративно закашлялась.

– Тогда до встречи, – и он отключился, а я обрушилась на стул. Не верю, что Беатка могла убить супруга! Она его любила!

И что теперь делать? Идти в кафе? Если не пойти, то, чего доброго, этот мерзавец и впрямь дом сожжёт. Вместе с его обитателями.

Придавленная лавиной негативной информации, я сидела на стуле, как пришибленная, пока не вернулась Беата.

– Я кое-что узнала, – сказала она, держа в руках книгу.

– Беат, – сдавленно проговорила я, – а ты Эрика любила?

– Конечно, – ответила она, – Тадеуш был моей первой любовью, юношеская страсть, а потом костёр любви потух. Когда я встретила Эрика, я уже была готова к настоящей, когда два человека заботятся друг о друге, любви. Никого я так не любила, как Эрика, и вряд ли уже полюблю. Збышек не в счёт. Он соотечественник, милый парень, я питаю к нему симпатию, мне хорошо с ним, но настоящие чувства я испытала только раз в жизни. А почему ты спросила? – спохватилась она, и я, с минуту поколебавшись, пересказала ей телефонный разговор.

– Ты это серьёз? – ошалела Беата, – ты поверила глупостям?

– Я не поверила, – вздохнула я, но, поймав её грустный взгляд, добавила, – в глубине души не поверила, а разум твердил: неужели я её совершенно не знаю? Но я доверилась своему чутью, и решила тебе всё рассказать.

– Правильно сделала, – Беатка рухнула на стул, – ничего не понимаю! У него просто было слабое сердце! И оно остановилось! Мы идём в кафе! Хочу выяснить, кто тут дебильными шутками занимается и дам ему в нос для острастки, чтобы неповадно было.

– Ты знаешь, где это кафе? – спросила я.

– Недалеко, – ответила Беата, – слушай, осторожнее, так ведь и

дом спалить можно, – и она выключила убегающую кашу.

Макс с Иваном Николаевичем проснулись, когда мы уже

накрыли на стол, и мы вчетвером сели завтракать.

– Сегодня дождя нет, – сказала вдруг Беата, – поэтому мы с Викой на выставку, а вы чешите рыбу ловить. А потом устроим себе шопинг.

– Ладно, – кивнул Макс, и по их довольным лицам я поняла, что они довольны таким положением вещей.

Потом мы переоделись. Я в ярко-синее платье в обтяжку, затянув талию широким, красным ремнём, надела красный плащ и красные шпильки. Шею замотала синим шарфом, я взяла синюю сумочку, и вышла из комнаты.

Беатка не стала выпендриваться, она была в джинсах, кроссовках, зелёном свитерке и бежевой курточке.

Пока мужчины не видят, мы выскочили на улицу, и поехали в кафе.

– Не понимаю! – кипела Беатка всю дорогу, – кому понадобилось глупости придумывать? Ну, сейчас я выскажу ему всё, что думаю!

Но в кафе мы столкнулись с новой проблемой. Мы не знаем звонившего в лицо.

– Ничего, – сказала Беата, – он-то меня в лицо знает!

– Точно! – обрадовалась я, – мысль простая, как валенок. Закажи что-нибудь, кофе например.

– Тебе покрепче?

– Конечно, – и она затараторила на датском.

Время подошло к назначенному часу, миновало пять минут, и мы стали оглядываться по сторонам.

Посетителей в кафе было немного. Молодая парочка пила кофе, хихикая. За другим столиком сидел полноватый мужчина в строгом костюм, а на тарелке у него возвышался огромный бутерброд. Пара старичков о чём-то степенно беседовали, попивая кофе с булочками, и два приятных молодых человека потягивали кофе, о чём-то общаясь между собой.

– Может, они? – кивнула Беата на парней, – кто-нибудь из них?

– Чего тогда не подошли? – задала я резонный вопрос.

– Действительно, – и подруга глотнула кофе.

Как раз в этот момент дверь распахнулась, и в помещение вошёл молодой человек лет тридцати. Он был одет в джинсы, свитер и куртку, а голова была лысой. Неприятный колючий

взгляд равнодушно скользнул по нам, он огляделся по

сторонам, и сел за столик.

Официант принёс ему пиво, и парень, постоянно оглядываясь, вынимая мобильный, чтобы взглянуть на дисплей, просидел полчаса.

– Не идёт, – констатировала Беата, когда официант поставил перед нами уже четвёртую чашку кофе, булочки с кремом и фруктами, – интересно и непонятно.

– И номера не высветилось, – вздохнула я, продолжая наблюдать за парнем.

– Чего ты на него пялишься? – спросила Беатка, перехватив мой взгляд.

– Да появилась одна мыслишка, – ответила я, и в этот момент парень вынул телефон, приложил его к уху, а у Беатки в кармане зазвучала мелодия.

– Номер неизвестен, – сказала она, а я взяла у неё из рук телефон.

– Слушаю, – ответила я.

– Слушай, ты, что это за фокусы? – гаркнули в трубку, – сколько можно ждать? Я тут уже полчаса сижу! Нагреть решила? Не пройдёт номер!

– Идиот! – припечатала я, – мы уже давно сидим в кафе, ждём, а тебя всё нет.

– Чего? – фыркнул он, а я перевела взгляд на парня.

Тот с телефоном в руке стал оглядываться по сторонам.

– Я здесь уже давно с пивом сижу, – сказал он, наши глаза с парнем встретились, и я махнула рукой.

– Иди сюда, – сказала я.

– Ты кто? – спросил он.

– Иди сюда, тебе говорят! Хватит деньги тратить! – и я отключилась.

Парень резко встал, прихватив своё пиво и миску с чипсами, пересёк кафе, и сел рядом с нами.

– Привет, красотки, – ухмыльнулся он, – а где Беата?

Мы с Беатой переглянулись, а парень продолжал разглядывать нас.

– Вообще-то, Беата – это я, – сказала моя подруга, – и я не понимаю, что происходит.

– Чего происходит? – нахмурился парень, – вы мне, девушки,

лапшу на уши не вешайте. Я прекрасно знаю, как выглядит

Беата Марцинкевич, и ты – не она.

Мы с Беатой опять переглянулись.

– Ну? – он не сводил с нас глаз, – чего переглядываетесь? Где Беата? Я её прекрасно знаю! Она вдова Расмуссена, художника, а кто вы, не знаю.

– Да это я Беата, – повторила моя подруга.

– Слушай, не пудри мне мозг, – прошипел он, – я прекрасно Беату знаю, лично помогал труп Расмуссена перетаскивать.

– Чего?! – вскричала Беата, вскочив, а я дёрнула её на место.

– Молчать! – рявкнул этот бандит, и я почувствовала, что мне в бок что-то упёрлось.

– Это что, пистолет? – пролепетала я, – убери немедленно!

– Ты тут не командуй! Где Беата? Опять она что-то замутила? Эта лярва никак не успокоится? Отравила мужа, подлила ему снотворного в кофе и вколола сердечных гликозидов, пока он спал, а из меня ещё дурака сделала! Мне нужны деньги от ограбления банка, и больше ничего. Иначе расскажу, как она мужа убила.

– Я не верю! – у Беаты по щекам потекли слёзы, – как же так? Я думала, это был обычный приступ. Никто не усомнился.

– Потом разберёмся, – вздохнула я, а Беата резко схватила сумку, висевшую на краю стула, вынула паспорт, и сунула под нос парню.

– Смотри, – сказала она, – я настоящая Беата Марцинкевич, а та, которая тебе так назвалась, самозванка.

– Документ настоящий, – констатировал незнакомец, – я имел дело с фальшивками. А кто та?

– Тебе лучше знать, – буркнула я, – и убери оружие, я не желаю потом мужу объяснять, откуда у меня синяк на боку. И так оснований для ревности хватает!

– А ты красотка! – отметил парень, – мне нравятся цыпочки в стиле латино, – и убрал оружие, – а кто же та? Мне мои бабки нужны! Я в тюрьму сел, не выдал её, чтобы доллары сохранить для лучшей жизни.

– Как хоть она выглядела? – устало спросила я.

– Натуральная блондинка, глаза голубые.

– Тебя как зовут? – вклинилась заплаканная Беата.

– Саша... э... Александр, – ответил он.

– Русский? – я перешла с английского на родной язык.

– Да, – он явно растерялся, – откуда ты знаешь?

– Догадалась, – вздохнула я, и пригубила кофе, – у иностранцев нет уменьшения Саша, они Александров и Алексеев Алексами зовут.

– Филолог, что ли? – фыркнул Саша.

– Лингвист-самоучка, – огрызнулась я, – языки знаю. Рассказывай, что натворил.

– Банк ограбил, – ответил Саша, – вместе с Беатой, ну, или как там её зовут. Она мне свой номер дала, когда меня посадили, и я позвонил, как вышел.

– Ты здесь в тюрьму угодил? – спросила я.

– Конечно, – усмехнулся он, – я ведь здесь банк ограбил.

– И много украли? – поинтересовалась я.

– Миллиард, – и мы с Беаткой синхронно выплюнули кофе на стол.

– Однако, красиво жить не запретишь, – пробормотала я, промокая матерчатую скатерть салфеткой, – и где же деньги?

– А фиг его знает! – Саша помрачнел, глянул на нас исподлобья, и, глотнув пива, вздохнул, – всё спрятала эта дрянь, она же мужа твоего убила, – посмотрел он на Беату.

– Но за что? – пролепетала она.

– Сказала, что он случайно узнал её тайну. Не хотела, чтобы всё провалилось. Я его знать не знал, и трупов не хотел, она мне просто позвонила, и велела приехать.

Саша уехал в Польшу, когда был ещё совсем мальчишкой; его мать второй раз вышла замуж за поляка, и забрала сына с собой. С детства он хулиганил, бил витрины, постоянно попадал за решётку, но по мелкой, а потом он решился на дело покрупнее.

Он думал, что всё так легко и просто, когда взламывал ювелирный магазин, но через неделю был взят, и получил срок.

Отсидел от звонка до звонка. Мать встречала его со слезами, а отчим был хмур, и дома начал с парнем разговор.

– Твоя мать пролила немало слёз из-за тебя, – сказал он пасынку, – и ты на нас клеймо повесил. Короче, мы решили, что уезжаем в Данию, ты там поступишь в институт.

– Это как же меня в институт примут с моей репутацией? –

прищурился Саша.

– Примут, – кивнул отчим.

– Понимаешь, сынок, – сказала мать, – мы сделаем тебе другие документы, будешь нам не сыном, а племянником, а по документам поляком.

В первый момент Саша возмутился, меньше всего он хотел отрекаться от родины, а потом понял, что это шанс начать жизнь с нуля.

Он согласился сменить имя, стал Мартином Бузинским, и жизнь в Копенгагене началось новая. Пока он не встретил Беату, высокую длинноногую блондинку с голубыми глазами и буйным темпераментом.

Она сразу сбила его с пути истинного. Когда тонкое девичье запястье легко скользнуло ему в карман в автобусе, он схватил её руку, но, увидев взгляд голубых глаз, оторопел.

– Почему ты не оттащил меня в полицию? – спросила она, когда они вышли из автобуса.

– Не знаю, почему, – честно ответил он, и девушка улыбнулась.

Она назвалась Беатой, и с тех пор они каждый день проводили вместе, катаясь на мотоцикле.

Его родителям девушка очень понравилась, она была умной, начитанной, культурной, образованной и просто милой.

Поэтому родители долго ничего не знали, а молодые люди в свободное время занялись кражами, и последним их делом стал банк.

Для родителей Саши это был, конечно, неописуемый шок.

Они чуть не лишились работы, ведь всплыла история с подделанными документами. С трудом удержались на местах, а сыну сказали, чтобы он больше в их жизни не появлялся.

Но самым жутким в этой истории был момент с убийством.

Это случилось за неделю до ареста.

Беата позвонила ему, её голос был возбуждённый, и попросила срочно приехать к ней на квартиру.

Не понимая, что произошло, Саша летел к ней на всех парах, и оторопел, когда увидел мужика у неё на кровати.

– Это кто? – спросил парень.

– Мой муж, – мрачно сказала Беата, – мы давно не живём вместе, собирались развестись, а тут он пришёл с заявлением, чтобы я шла сдаваться в полицию. Выследил нас зачем-то.

Сказал, когда я отказалась, что сам меня сдаст, мол,

доказательства имеет.

– Погоди, – стало доходить до Саши, – он что, мёртвый?

– А что мне оставалось делать? – вскричала Беата, – ждать, пока он нас сдаст? Ну и вколола ему сердечных гликозидов, сердце у него слабое было.

В тот день они крепко поругались, а потом запаковали труп, и отвезли по указанному Беатой адресу. Она сказала, что это её дом...

– Но это мой дом! – сказала моя подруга, когда Саша замолчал.

– Поганка, – прошипел он, – урыть мало. Когда я опять сел, я вдруг понял, что она меня крепко нагрела. Влюбился, как баран, и не замечал ничего.

– Как дошло-то? – спросила я.

– Как до барана, – буркнул он, – позвонил ей на квартиру, а мне ответили, что квартира продана. Ну не тварь ли?

– Да уж, – констатировала я, – подставила, и сбежала с миллиардом.

– Ничего, – процедил Саша, – я ей мозг вышибу, будет знать, как подставлять. Мне теперь всё равно обратной дороги нет.

– Минутку, – нахмурилась я, – Расмуссен умер три года назад. Тебе что, дали всего три года за ограбление банка?

– А ты умная, – хмыкнул он, – нет, милая, больше. Я же говорю, мне сейчас терять нечего. Прикончу шалаву, сделаю пластику, и смотаюсь в Латинскую Америку под другим именем.

– Мило, – протянула я, – значит, убил? Предполагаю, что охранника в тюрьме или свидетеля.

– Охранников, – кивнул Саша, а у меня волосы зашевелились, Беата же сидела бледная, как полотно.

– Не мог более гуманных способов для побега найти? – сурово поинтересовалась я.

– Некогда было раздумывать, – пробурчал он, – и вы должны мне помочь.

– С какой стати? – сурово осведомилась я, – ничего мы тебе не должны! Это, во-первых, а, во-вторых, что мы можем сделать? Воскресить охранников? Извини, но не получится, мы такими способностями не обладаем.

– Да плевать я хотел на охранников! – зашипел Саша, – мне нужен мой миллиард!

– Ни больше, ни меньше! – ухмыльнулась Беата.

– Помолчи, – зыркнул он на неё.

– А ты не командуй! – проворчала она, – нашёлся тоже!

– Я хочу только одного, свалить с бабками, и, чтоб меня никто не нашёл.

– Ну, извини, тут мы сделать ничего не можем, – развела я руками, – сам свои проблемы решай.

– Да мне без вашей помощи никуда, – как-то на этот раз жалобно протянул он.

– Знаешь, Вик, – промямлила Беата, – по-моему, нам придётся в это дело впрячься.

– С чего бы вдруг? – дёрнулась я.

– Я не усну спокойно, пока убийца Эрика будет ходить на свободе, – вздохнула она, и я обречённо кивнула.

Похоже, я в первых рядах побегу искать самозванку. Я-то Эрика не знала, но боль в душе моей подруги комом в горле у меня встанет. И, пока справедливость не восторжествует, покоя мне не будет.

В этот момент с улицы раздался вой сирен, мы подскочили, а около кафе затормозила полицейская машина.

– Твою, блин, – выругался Саша, выхватил пистолет, метнулся к барной стойке, и исчез со скоростью света.

– Оперативно, – присвистнула я, а полицейские, выхватив своё оружие, помчались за ним.

Вернувшись, несолоно хлебавши, они подошли к бармену, перекинулись с ним несколькими словами, и направились к нам.

Один из полицейских заговорил с нами, я не поняла ни слова, а Беата что-то им ответила.

– Инглиш, – сказала я, и стражи порядка перешли на английский.

– С вами сидел молодой человек, – сказал полицейский, – вы его знаете?

– Нет, что вы, – лучезарно улыбнулась я, – мы ему просто понравились, и он к нам подсел, но, когда он предложил нам секс втроём, мы стали безуспешно словесно отбиваться. Мы не извращенки, а я вообще замужем. А потом он убежал.

– Вам очень повезло, фрекен, – вежливо сказал страж порядка, – этот человек опасный преступник. Если вы ещё его увидите,

позвоните, – они оставили номер телефона, и поспешили

ретироваться.

– Фрекен! – воскликнула я, – ужасно звучит! Похоже на крекер! Не желаю, чтобы меня сравнивали с этим мерзким печеньем!

– Печенье, как печенье, – пожала плечами Беата.

– Ну не скажи, – возмутилась я, – я предпочту курабье, или песочное ванильное, которым жирные пятна повсюду сажаешь.

– Да уж, ты гурман, – согласилась Беата, – но давай вернёмся к основной теме разговора.

– Над этим даже и не переживай, – воскликнула я, – я Эрика, хоть и не знала, но ради памяти хорошего человека хочу справедливости.

– Почему ты решила, что он хороший? – улыбнулась Беата.

– Он погиб за справедливость, – пояснила я, – а мимо такого я пройти просто по определению не могу.

– Мы даже не спросили, как выглядела самозванка, – горестно протянула Беата.

– Блондинка с голубыми глазами, – сказала я, – много таких в твоём окружении?

– Достаточно. А почему именно в моём?

– Как – почему? Не тупи! К тебе в дом труп притащили, знали, где ты живёшь, что тебя в данный момент нет дома. Если бы просто украли ключи и документы из сумочки, то некоторых подробностей жизни не знали бы. Эта блондинка была твоей знакомой, и прекрасно ориентировалась в доме.

– Не радует меня это открытие, – насупилась Беата, – и кто, интересно, это мог быть? Блин! У нас же ещё и Зося на повестке дня! Что за день сегодня! Сначала подругу убили, а потом выяснилось, что и муж насильственной смертью умер. Это трендец! А этот проходимец?

– Меня он меньше всего волнует, – пробормотала я, – найдём миллиард, отдадим банку, а убийц закону. Мне больше ничего не надо. Поехали домой, думаю, он ещё свяжется с нами, тогда и будем расспрашивать.

И мы, расплатившись за кофе и пирожные, сели в мой «Хаммер» и поехали домой.

– Твоя машина выглядит здесь ужасно, – доложила мне подруга,

когда мы ехали, – мне соседка уже сказала по поводу твоего танка.

– И что сказала? – заинтересовалась я.

– Спросила, чья это ужасная громадная машина, а потом

заявила, что у русских совершенно нет чувства вкуса.

– Кто бы говорил! – резко воскликнула я, дёрнув руль в сторону, отчего меня слегка занесло.

– Осторожней! – взвизгнула Беата, – здесь нельзя лихачить!

– Нигде нельзя, только меня это мало останавливает, – буркнула я.

– Ага, – кивнула Беата, – только в России сунешь гаишнику сто рублей, и дело с концом, а тут тебя замучают.

– Ну, ста рублями у нас с гаишниками не разделаешься, – вздохнула я, – они теперь знают цену жизни, и просят в соответствии с видом машины. Сотней-другой отделается владелец «Жигулёнка», если на «Форде», то побольше, ну, и так далее. С меня однажды тысячу долларов попытались содрать за превышение скорости.

– Лихо, – пробормотала Беата, а я прибавила скорость.

До дома мы добрались без происшествий, по пути, правда, заехали в магазин, накупили еды, и домой завалились с полными сумками.

Макса и Ивана Николаевича пока не было, видимо, основательно на своей рыбалке встряли. А мы, пока суд да дело, занялись приготовлением ужина.

– И зачем было брать целые куски мяса? – недоумевала Беата, – те готовые котлетки были бы проще, бросил на сковородку, и никакой возни. От этого грохота у меня в ушах закладывает.

– Беатка, что с тобой? – изумилась я, – раньше ты готовила великолепные блюда... Флячки, колдуны, бигос. Не ленилась фаршировать рыбу и курицу, а сейчас изображаешь из себя тухлую амёбу! – и Беата согнулась пополам от смеха.

– Тухлая амёба! – фыркнула она, – вот это ты высказалась! Хоть стой, хоть падай.

– Так оно и есть! – буркнула я, – на меня раздражение накатывает, когда кто-то начинает говорить, что устала от мужа, обзывает его. За глаза, конечно. Не нравится жить? Не живи! Этим дурам нравится положение мученицы. Ничего не делаю, хочу лишь перед телевизором поваляться, по магазинам пошляться, скупая всё подряд. Убойная фраза – не хотела, а купила! Если пойдёшь в супермаркет, обязательно вывалишь

уйму бабла. Вот это меня больше всего убивает.

– Ты чего раздухарилась? – засмеялась Беата.

– Да есть повод, – буркнула я, – просто это идиотизм! Зачем покупать то, что не нужно? Если мне не нравится, я это не куплю, потому что знаю, что это будет у меня валяться. Глупости некоторых особ можно только позавидовать!

– Давай, рассказывай, – потребовала Беата, и я, скрипнув зубами, так сказать, для пущего устрашения, начала своё незатейливое повествование.

В моём доме редкие торжества проходят без происшествий, практически всякий раз, либо пробка от шампанского угодит в глаз кому-нибудь из гостей, либо кто-нибудь, зная мою любовь к сладкому, закажет огромный торт.

Торт, это ничего, но дело в том, что бабушка моего мужа, Анфиса Сергеевна, вдохновенный кулинар. В юности она мечтала стать поваром, окончила кулинарное училище, но потом встретила своего будущего мужа Максима Максимовича Лансерова.

Рано вышла замуж и поступила вслед за мужем в Первый медицинский институт, и, став, как и супруг, хирургом, встала рядом с ним около операционного стола.

Но Максим Максимович был гениальным хирургом, светилом, вытаскивал людей с того света, брался за любые операции и практически везде его ждал успех. При этом он был простым человеком, не страдал гордыней от своей талантливости и все для него были равны. Он никогда не делал акцента на богатых и бедных, и потому все его любили.

Анфиса Сергеевна, в отличие от любимого, гениальной не была, но врач очень неплохой, старательный. К больным относилась так же, как и супруг, и любила свою работу.

Но она успешно шагала вверх, писала диссертации, статьи, очень много времени посвящала бумажной работе.

Когда супруг умер, стала преподавать медицину в институте, а потом, когда мы с Максом поженились, она ушла с работы,

посвятив себя хозяйству в моём доме.

– Рожайте мне правнуков, – заявила она нам и вскоре я родила двойню, Лизу и Лёню.

Внучат она обожает, просто души в них не чает, запихивает в них пюре из тыквы, морковный сок и салаты из сельдерея, не

реагируя на их истошные вопли.

И каждый праздник она готовит очень много вкусного, торты,

пирожные, даже конфеты. И зачем мне при таком раскладе торт? Но это ещё что, торт обязательно окажется с «сюрпризом» и «сюрприз» этот я потом расхлёбываю.

Либо внутри торта окажется мармеладное бёлье, которое заметит Василинка, наша с Димой дочка, либо непристойные скульптурные композиции. Народ выкаблучивается, как может, а мне потом объясняй дочери, что сей скульптор был несколько не в себе и не дать ей ЭТО подробно разглядеть.

Вообщем, редкие праздники у нас находятся без эксцессов, и в этот раз к нам пожаловали родственники Анфисы Сергеевны, а

Макс умудрился отличиться с подарком.

Я с ним потом полдня ругалась. А потом пошла в наступление на Димку. В тот день они оба у меня получили.

Неладное я почуяла ещё вечером седьмого.

Мы ужинали, детей, как всегда, пытались накормить кашей, но те наших уговоров не хотели слушать, а Василинка и вовсе жаждала солёной рыбы.

Младшие разорвали блины на лоскуты, раскидывая их по кухне, а кашей пытались перемазать друг друга.

– Я сейчас принесу банку варенья, – не выдержала Анфиса

Сергеевна, и отправилась в подвал, оставив нас с Максом одних.

Но в этот момент раздался звонок в дверь, и Макс выскочил из кухни, а я осталась с этими малолетниками разбойниками.

А дети, почуяв, что с ними тремя я не справлюсь одна, принялись шалить с утроенной силой.

Размышляя, куда подевался Максим, я выскочила из кухни, и увидела, что он о чём-то негромко разговаривает с Димой.

– Эй, братцы, о чём шепчетесь? – сурово спросила я, зная, что

их разговоры обычно заканчиваются дракой из-за моей

скромной персоны.

Но в этот раз всё обошлось гладко, Макс неожиданно резво

рванул на кухню, а Дима за ним.

Мне было не до их странного поведения, тем более, я услышала, что дети что-то разбили, и поспешила на кухню.

На кухне царил хаос, дети по уши вымазались в каше,

Василинка вытащила из холодильника зефир в шоколаде, и

теперь объедалась сладким.

Её прелестное веснушчатое личико выражало полный восторг.

Лиза, увидев, что сестре досталось что-то вкусное, рванула за ней, а Лёня присоединился за компанию. Они носились по кухне, сшибая предметы, и Дима, мимо которого пробегали девочки, ловко подхватил обеих за талию на руки. А Макс схватил сына.

– Прекращаем возню, безобразницы, – сказал Дима, – шабаш закончен.

– Шабаш, – повторила Лиза, – а что такое шабаш?

– Слёт фурий в ступе, – засмеялся Дима, – в конической шляпе, с длинными носами и бородавками.

– Я не фурия, – обиженно протянула Лиза.

– Пока нет, – кивнул Дима, – но, если будешь хулиганить и косить под них, они обязательно тебя утащат. Приличные девочки кашей не кидаются.

Потом пришла Анфиса Сергеевна с вареньем, мы накормили детей и отправили их в постельки, а потом я стала помогать Анфисе Сергеевне готовить для праздничного банкета.

Но, проснувшись утром, я малость ошалела.

Вся комната была заставлена белыми розами, кровать засыпана красными лепестками, на столике стоял бумажный пакет и чашка кофе, пахнущего корицей. А рядом находилась вазочка с белым шоколадом.

– С праздником, любовь моя, – сказал сидящий рядом Максим.

– Что это? – оторопела я.

– Тебе не нравится? – удивился Макс.

– Нравится, – растерянно кивнула я, взяла пакет и обнаружила там книгу.

Роскошное издание Хемингуэя «Старик и море» и «Острова в океане» с золотым тиснением. Ещё в пакете лежала бархатная коробочка, а в ней браслет в виде золотых цветков.

Макс в этот раз превзошёл все ожидания, только мне стало от этого грустно. Я ждала розовых роз, украшение с камнем, массовку, а не узорчатый браслет. А вот уж кофе с корицей и шоколадом я меньше всего ждала.

– Ты словно расстроена, – пробормотал обескураженный Макс.

– Нет, что ты, – улыбнулась я, – я рада, что ты, наконец, запомнил мои пристрастия и показал себя любящим мужем.

– Я тебя люблю, – просиял Макс, поцеловал меня и убежал.

Но что-то мне мешало обрадоваться этому факту. Я задумчиво

сидела на кровати, глядя на это безобразие, и вдруг отчётливо поняла, что не хочу, чтобы Макс делал мне такие знаки внимания.

Их делал мне Дима, и для меня белые розы, кофе и лепестки означают любовь Димы, а в этот момент всё моё существо сжалось, словно натянутая пружина.

Но я спокойно спустила ноги с кровати, нашарила тапочки и пошла в ванную.

Утро началось хорошо, меня завалили цветами знакомые и незнакомые. Бывшие фанаты по театру, коллеги, вообщем, представители мужского пола просто озверели.

Я быстро попрятала конфеты, которые мне прислали, по ящикам, чтобы Василинка не видела, а вновь приносимые велела Ире, домработнице, сразу прятать.

А потом, во время завтрака, Ира крикнула меня, сказав, что ко мне пришли какие-то гости.

Я вышла и опешила, увидев пару неопределённого возраста и четверых детей.

Полноватый мужчина лет пятидесяти, с начинающей лысеть головой, и худощавая женщина того же возраста. А с ними молодая девушка лет семнадцати, две девочки-погодки лет десяти и семилетний мальчик.

Я растерянно оглядывала эту гоп-компанию. Старшая девица вульгарна до невозможного, а её мать с открытым ртом разглядывала мой особняк.

– Добрый день, – вежливо сказала я, – что вам угодно?

– Здрасте, – буркнула женщина, – а ты кто?

– Кто я? – мои брови поползли вверх, – интересное положение вещей. Я хозяйка этого дома.

– Чего? – округлила глаза женщина, – не, Фиска хозяйка.

– Кто? – не поняла я, – вы что, белены объелись? Я сейчас вызову охрану и вас выставят.

– Выставит она нас! – заорала женщина неожиданно визгливым голосом, – мы пёрли из деревни с сумками! Доченьку-умницу выучить хотим! А она нас выставлять собралась! Да кто ты