Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

– Логика и математика не имеют друг к другу никакого отношения, – зашипела я в ответ, – составлять логические цепочки можно и без знания матеши, да, я не вижу на сто ходов вперёд, и в шахматы не играю, и в точных науках я полный профан. Но дважды два я сложу, на калькуляторе вычислю, и таблицу умножения знаю на зубок. Поверь, этого вполне достаточно обычному человеку, чтобы спокойно идти по жизни. А вся наша жизнь – это одна сплошная логика, только мы пользуемся ею автоматически, и сами того не понимаем. И тут не нужны твои точные науки.

– Ты чего так разошлась? – прищурил глаза Максим, – по-моему, ты прекрасно понимаешь, что я прав, и от того бесишься.

– Да пошёл ты! – вскочила я с места, – ты спишь сегодня в гостевой комнате!

– Вика! – бросился за мной Макс, и на лестнице схватил в объятья.

– Пусти! – стала я дёргаться, – отпусти меня немедленно!

– Ты в этом уверена? – он стал целовать мне шею.

– Абсолютно, – заверила я его, – и ещё я уверена, что сейчас моя коленка и твоя анатомическая подробность будут находится в тесном физическом контакте. Ты понял меня?

– Вполне, – Макс разжал свои клешни, – ты только смотри, мозоли на пальцах не натри, пока будешь под одеялом работать.

– Ублюдок! – вскрикнула я не своим голосом, – выродок! – схватила серебряную вазу века девятнадцатого, кажется, и с силой опустила её на голову Максу.

Тот подобного от меня не ожидал, кубарем скатился с

лестницы, и перекувырнулся через диван.

В первый момент я испугалась, а потом убедилась, что с ним всё в полном порядке, и убежала в комнату. Вот ведь мерзавец! Я ему устрою!

Пылая справедливым гневом, я скинула халат, и забралась в кровать. Думала, что вообще не усну после скандала, но, едва голова коснулась подушки, тут же улетела в царство морфея.

Я не долго проспала, до моего полусонного мозга долетел какой-то грохот, и я обескуражено уселась на кровати.

Грохот вновь повторился. Значит, мне это не приснилось.

Я встала с кровати, накинула на плечи халат, и открыла дверь.

В первый момент я попятилась, увидев странный силуэт, но через секунду сообразила, что вижу собственного мужа.

Он по-прежнему был с вазой на голове, и именно он создавал невероятный грохот, прикладываясь головой к стене.

– Ты совсем спятил? – холодно осведомилась я, сложив руки на груди, – решил весь дом перебудить? Немедленно сними вазу!

Ответом мне послужил протяжный, сдавленный вой, Макс взмахнул руками, словно пытаясь что-то сказать.

Потом попытался потянуть вазу вверх, опять раздался вой, и тут я сообразила.

– Ты снять вазу не можешь? – ахнула я, и он энергично закивал. Попыталась снять вазу с его головы, но потерпела неудачу, и за руку втянула его в спальню.

Он с моей помощью опустился на кресло, а я схватила телефонную трубку, и телефонный справочник, но потом остановилась.

Куда мне позвонить?

Пару минут я думала, а потом набрала номер родителей.

– Слушаю, – раздался в трубке сонный голос отца.

– Папа, – взволнованно воскликнула я, – мне срочно нужна твоя помощь!

– Сейчас? – сонно спросил он, – ты на часы глядела? Может, до утра твоё дело потерпит?

– А ты смог бы до утра просидеть с вазой на голове? – хмыкнула я в ответ.

– Что-то я не понял, – чувствуется, папа ещё не до конца проснулся.

– Я надела Максу на голову старинную вазу, и снять её не

представляется возможным, – внесла я ясность, – найди мне какого-нибудь специалиста, чтобы сняли вазон.

– С ума сойти! – пробормотал папа на том конце провода, – вы там что, семейные отношения выясняете?

– Что-то вроде того, – я невольно ухмыльнулась.

Хорошо, что Макс сейчас мой ухмылки не видит.

– Я сейчас приеду, – и папа отключился, а я посмотрела на Макса.

Он сложил руки на груди, и явно был рассержен. Я печёнкой чую, что вместе с папой примчится и маман.

А она терпеть не может своего зятя, и не упустит такого момента.

Я в воду глядела, едва я открыла дверь, в гостиную ворвалась маман, вслед за ним папа с каким-то типом, и они слегка оторопели, когда Макса увидели.

Кроме моей милой мамочки, которая стала хохотать, как ненормальная.

– Ох и ничего себе, – протянул ещё незнакомый мне господин, оглядев со всех сторон Макса, – как это вы ему так на голову нахлобучили?

– Уметь надо, – пожала я плечами, – только как это теперь снять?

– Да тут только с головой отпиливать, – неудачно пошутил незнакомец.

– Голова ему ещё пригодиться, – испуганно воскликнула я, а Макс дёрнулся.

– Действительно, – задумчиво проговорил он, – голова ему

пригодиться, только как снять эту хреновину, и башку не оторвать, вопрос.

Маменька, плюхнувшись на мягкий табурет, ещё пуще стала хохотать, а я сходила на кухню, принесла стакан воды из-под крана, и вылила ей его на голову.

– Прости, – положила я ей руку на плечо, – но я не люблю, когда ты откровенно издеваешься над моим мужем.

– Я над ним не издеваюсь, – сказала маменька вполне нормально, – мне нужен только один зять, и ты знаешь, кого я имею в виду.

– Мама, – застонала я в ответ, – всё-таки ты неисправима, – и повернулась к отцу и ночному гостю.

– Боюсь, придётся МЧС вызывать, – покачал головой папа, – иначе это с него никак не снимешь.

– Давайте, – со вздохом сказала я, и набрала номер службы.

Вызванное МЧС тоже впало в ступор, долго они ходили вокруг, да около, но, в конце концов, вынули какой-то инструмент, и стали распиливать вазон.

Очень аккуратно старались это делать, всё-таки живой человек, а Максим в это время сидел с видом сфинкса, сложив руки на груди.

– Однако, – у папы явно закончились аргументы, а маман опять стала хохотать, меня саму смех разобрал, когда ребята из МЧС вновь застыли.

Они эту злополучную вазу распилили, и отогнули края. И у Максима теперь такой вид был, что я поневоле захрюкала.

– Не вижу ничего смешного, – свирепо заявил Максим, теперь он мог говорить.

– Ты себя со стороны не видишь, – со стоном сказала я, и вдруг увидела вспышку.

Обернулась, а маменька в это время с невинным видом захлопнула крышку мобильного.

– Отдай, – кинулась я к ней, – мама, немедленно удали фотографию.

– Ладно, ладно, – отскочила она от меня подальше, – удалила, – и я вырвала у неё из рук мобильник.

Фотографии там не было, видимо, она её и в самом деле удалила, и я временно успокоилась, а МЧС в это время ходило вокруг Макса кругами.

Долго они ходили вокруг него со своими инструментами, но вазу всё-таки сняли. Лицо Макса было в царапинах, маман опять стала хохотать, а папа сурово посмотрел на неё.

– Марьяна, – рявкнул он громовым голосом, – хватит докапываться до зятя! Прекрасный молодой человек, и я одобряю выбор дочери.

– Только я не уверена, что она именно его выбрала, – она с лёгкой ухмылкой на меня взглянула, а у меня мороз пополз по позвоночнику.

Но она всё-таки не настолько стерва, чтобы выдать собственную дочь, и быстренько вымелась из особняка, пока не разгорелся скандал.

Утром, стоя под струями ледяной воды, я думала о Диме. И мне до боли хотелось, чтобы он сейчас оказался около меня.

Когда мы были женаты, он меня неизменно, каждое утро затаскивал меня в душ, и при этом по пол ночи покоя не давал. Мы с ним стоим друг друга, страстные, и с годами эта страсть не утихает.

Я вынула из шкафа жёлтый костюм, приталенную блузку, юбку-карандаш с огромными разрезами с двух сторон, и красные босоножки.

– Вик, а что там насчёт моего кандидата в мужья? – спросила Кира за завтраком.

– Какой ещё кандидат в мужья? – слегка оторопела я, и чуть кофе не разлила.

– Ты мне мужа обещала вообще-то, – подпёрла кулаком Кира подбородок.

– Я тебе ничего не обещала, – мотнула я головой, – наказание! Где я тебе мужа возьму? У меня уже мозг кипит, того и гляди, сварится. Хоть в брачное агентство обращайся.

– А у тебя знакомых нет, что ли? – вздёрнула она брови.

– У меня полно знакомых, – я взяла с блюда ещё кусочек пирога с вишней, – только я не знаю, кому ты можешь понравиться.

– Я не уродина, – Кира тут же надула губы.

– А я и не говорю, что ты уродина, – пожала я плечами, – теперь ты даже стала ещё лучше. Новая причёска тебе очень идёт, если ты хорошо похудеешь, от мужиков отбоя не будет.

– Так в чём проблема? – Кира глаз с меня не сводила.

– А проблема в том, что половина моих знакомых мужчин без ума от меня, а другая половина уже состоит в супружеских отношениях. Я внятно объяснила?

– Вполне, – она растерянно кивнула, а я схватила свою сумку, ключи от машины, и поспешила ретироваться.

День у меня прошёл, как в дурдоме. Впрочем, у нас в издательстве, что ни день, то какой-нибудь капец.

Я весь день летала на метле, потом договорилась о рекламе с ювелирным магазином, и из уютного кафетерия, расположенного напротив этого магазина выпала напрочь обессилевшая.

Хозяин магазина ушёл внутрь, а я застыла около витрины.

Под стеклом лежало настоящее произведение искусства, часы красоты невероятной.

Широкий ремешок из платины, ажурный, щедро украшенный бриллиантами. Корпус весь усыпан белами бриллиантами, чередуясь с чёрными, а стрелки тоже были выложены чёрными бриллиантами.

Очень элегантные были часики, я бы не отказалась от таких, и взглянула на ценник. Вот теперь можно со спокойной душой садиться в машину, такую астрономическую сумму я не способна выложить за часы.

Я сделала два шага к джипу, и вдруг замерла. Повернулась, опять посмотрела на часики, а в голове ожили слова Фаины Константиновны:

– У него на запястье часы были, точь-в-точь, как у вас, с золотым ремешком.

И на тут же пришло другое воспоминание, когда я обнаружила труп Филиппа Васильевича, он лежал, положив руки под голову, и я отчётливо видела, какие часы у него были на запястье. Да и в первый раз я заметила чисто мужские, с голубым циферблатом, но очень дорогие часы.

Они показывают время в шестнадцати странах, но самое интересное было в другом. Часы у него были на кожаном ремешке, а не на золотом.

Но Фаина Константиновна чётко сказала, что часы были на золотом ремешке, она на них внимание обратила.

Значит, в библиотеку приходил не Филипп Васильевич...

Но кто тогда?

Да уж, если косишь под другого человека, нужно продумывать каждую мелочь, порой ерунда может спалить.

Стоп! А с чего это я думаю, что это был именно Филипп Васильевич? Может, это был совершенно другой человек? Только один момент при таком раскладе неясен, как в карман Филиппа Васильевича попала карточка из книги?

Нет, эта история ещё не закончилась. Мирослава почему-то молчит, а должна говорить, она ведь должна понимать, что забивает гвозди в крышку собственного гроба.

Тут вообще что-то не сходится, белые нитки со всех сторон торчат.

Может, она и не виновата вовсе?

Но её видела Вера Владимировна, когда она выбегала из квартиры Андрея... и её видела дворничиха, в момент убийства Филиппа Васильевича она выпрыгнула с того балкончика из кабинета...

Но там была ещё одна девушка, которая выпрыгнула вслед за Славой. Кто она была такая? У Макса и так дел полно, а я ему предоставила предполагаемую преступницу на блюдечке с голубой каёмочкой. Он не будет разбираться, он просто посадит Мирославу.

В этот момент раздался звонок моего мобильного, номер Нины высветился на дисплее, и я приняла звонок.

– Привет, что там у тебя?

– Ничего, – быстро ответила Нина, – пистолета не было на месте происшествия.

– А какая марка у пистолета? По пули это ведь определили?

– Конечно, – заверила меня Нина, – записывай...

– Спасибо, – вздохнула я в трубку, – с меня рислинг.

– Лучше попроси меня ещё о чём-нибудь, но вместо рислинга пусть будет « Афродита ».

– Хорошо, – и я отключилась.

Бросила взгляд на изумительные часы, и пошла к машине.

Что-то мне подсказывает, что и Андрей, и Филипп Васильевич были застрелены из одного пистолета.

Дима бы быстро узнал, из пистолета какой марки был убит Андрей, но Димы нет в Москве. Он меня достал до печёнок, и я должна выяснить, что он скрывает.

Сейчас у меня нет на это времени, но, едва я расправлюсь с

этим делом, я пойду по следу Димки. И выясню его тайну, чего бы мне это не стоило. Он у меня ещё попляшет.

И я опять поехала в филателистический центр, только пообщаюсь я теперь не с Валерием Кирилловичем, а с заместителем Филиппа Васильевича. Наверняка у него есть заместитель.

Я припарковала машину, вошла в здание, и остановила первую попавшуюся девушку.

– Извините, вы не подскажете, как найти заместителя Филиппа Васильевича? – спросила я её.

– Аркадия Михайловича? – деловито спросила девушка, – он у себя в кабинете, на втором этаже.

Поблагодарив юную особу, я вошла в лифт, и, задумчиво глядя, как мигают лампочки, поднялась на второй этаж.

– Здравствуйте, – я осторожно заглянула в кабинет, – мне нужен Аркадий Михайлович.

– Чем могу помочь? – он поднял на меня глаза, – вы кто будете?

Это был седовласый мужчина, но не старый. На первый взгляд ему можно дать лет около сорока пяти, может, поменьше.

– Здравствуйте, – и я вынула удостоверение частного сыщика, – Миленич Эвива Леонидовна. Меня нанял один знакомый Эдуарда Петровича Тимошина в связи с кражей марки. Он твёрдо уверен, что Эдуард Петрович не совершал преступление, он хорошо знает этого человека. И у меня есть предположение, что смерть вашего начальника напрямую связана с исчезновением эксперта.

– И что же вы такого узнали? – с интересом спросил Аркадий Михайлович, – почему вы решили, что это как-то связано?

– Это тайна следствия, – быстро ответила я, – но мне нужна ваша помощь. Вы ведь хотите, чтобы убийца Филиппа Васильевича был пойман, а марка найдена?

– Безусловно, – кивнул Аркадий Михайлович, – но я даже не представляю, чем могу помочь.

– Вы хорошо знаете вашего начальника? – начала я допрос.

– Да не очень, – пожал плечами Аркадий Михайлович, – отношения у нас были чисто деловые. Понимаете, тут все на дистанции держатся, никто близко не общается. Только Филипп Васильевич с Эдуардом Петровичем дружили, Никонов его сюда и привёл.

– Кто такой Никонов? – прервала я его.

– Так Филипп Васильевич, – пояснил Аркадий Михайлович, – это его фамилия. Он пригласил сюда работать Тимошина, и только один раз эксцесс произошёл. Тимошин проходил свидетелем по одному делу, криминальному. Такой скандал был, тут все на ушах стояли, полгода эту тему обсасывали.

– А что произошло? – я вся подобралась, – расскажите, пожалуйста, поподробнее.

– Пожалуйста, – пожал плечами Аркадий Михайлович, и начал свой рассказ.

Прошёл вот уже месяц, как Тимошин работал в филателистическом клубе. Он с ходу хорошо себя

зарекомендовал, он и в самом деле был хороший специалист, и мастер своего дела. Он был очень умным, и много знал.

И однажды, на очередном филателистическом собрании, сотрудники центра узнали кое-что из автобиографии Тимошина.

Во время собрания в помещение ворвалась женщина лет так около пятидесяти, и, никто даже отреагировать не успел, как она вытащила из сумочки пистолет, и выстрелила в Тимошина.

Выстрелила, но не попала, Тимошин, едва она пистолет вынула, проявил недюжинную ловкость, и юркнул под стол.

Выстрел пришёлся по картине, висевшей на стене. Картина обвалилась на пол, а влетевшие охранники скрутили женщину.

– Ублюдок! – завизжала она не своим голосом, – ты за всё ответишь!

– Я ни в чём не виноват, – вылез из-под стола Эдуард Петрович, – я только помог справедливости восторжествовать.

– О какой справедливости ты говоришь? – вскричала в истерике женщина, – я осталась без мужа, а мой сын без отца!

– Если бы ваш супруг не встал на скользкую дорожку, ничего бы не случилось, – холодно парировал Эдуард Петрович, – я вам искренне сочувствую, но ничего поделать не могу, моим долгом было помочь правоохранительным органам.

– Ты мне сочувствуешь? – женщина окончательно вышла из равновесия, – ты ещё имеешь наглость мне сочувствовать? Да мне плевать, как мой муж зарабатывал деньги, лишь бы был достаток! Теперь моему сыну плюют вслед, от него отвернулись все друзья! Да вас убить мало! Вы тут деньги гребёте, а нам подыхать? Какая зарплата у следователя? Он

крохи жалкие получал, и как выживать?

– Он сам выбрал профессию, и это не означает, что он мог преступать закон, пользуясь своим служебным положением.

Женщина вдруг зарыдала, и охранники увели её в кабинет к начальнику охраны.

Оттуда её забрала милиция, а все присутствующие обступили Тимошина, им хотелось знать подробности. И Эдуарду Петровичу ничего не оставалось, как приняться за объяснения.

Оказалось, что он помог убрать за решётку взяточника, который за деньги оставлял преступников на свободе, а преступления вешал на невиновных людей.

В ходе расследования были пересмотрены все дела, что вёл

этот следователь, и масса народу была выпущена на свободу.

Поймали следователя благодаря Тимошину, который сыграл роль преступника, и следователя взяли с поличным.

– Не надо было в это ввязываться, – воскликнул Филипп Васильевич, – я же тебе говорил.

– Я должен был это сделать, – жёстко сказал Эдуард Петрович.

– Что ты там ещё должен был? – сурово осведомился Филипп Васильевич, – ты просто спятил из-за Милли.

Эдуард Петрович не сказал ничего, и вышел из комнаты, оставив всех в недоумении.

– Ты просто спятил из-за Милли, – повторила я фразу, пересказанную Аркадием Михайловичем, – что это означает? Вероятно, это чья-то кличка.

– Скорее всего, – кивнул Аркадий Михайлович, – меня самого эта фраза удивила, вернее, озадачила.

– Эдуард Петрович не называл имени следователя?

– Нет, – покачал он головой, – да и зачем?

– Действительно, – растерянно проговорила я, покачивая ногой в босоножке, – что ж, пожалуй, если вам нечего больше сказать...

– Больше мне нечего сказать, – развёл руками Аркадий Михайлович, – вообще, странный он человек, Тимошин.

– Чем он странный?

– Он слишком правильный, всё делает идеально, а на деле авантюрный.

– С чего вы это взяли? – я слегка удивилась, – насколько я знаю, вернее, составила о нём мнение в ходе следствия, наоборот, он любит жить по правилам.

– Сущая не правда, – покачал головой Аркадий Михайлович, – вы не знаете, как он отпуск проводил. Мы вместе с ним и с Никоновым ездили на горнолыжные курорты, и Тимошин там отрывался по полной. Однажды он даже пошёл в бурю кататься, и чудом выжил. И в тоже время это был самый скупой человек на свете. Для своих родных он всё сделает, никаких денег не пожалеет, и другому готов помочь, но не материально. Материально только близкому.

– Как это может уживаться в одном человеке? – задумчиво проговорила я, – мистер респект и авантюрист в одном флаконе. Такого не бывает. Я сама авантюристка, но я по жизни такая. Буквально во всём совершаю такие поступки, авантюрные, порой даже глупые. Это склад характера, и невозможно жить двойной жизнью, если у тебя ничего не случилось, и не долбануло так, что тянется за собой шлейфом.

– В чём-то вы правы, – кивнул Аркадий Михайлович, – есть толика истины в ваших словах.

Размышляя над этим феноменом, я вышла на улицу, где в это время зарядил дождь, при чём такой сильный, что я тут же опрометью кинулась в машину.

Налила себе кофе, и закурила сигарету. Потом повернула ключи зажигании, и тут же вернула их в исходное положение.

Мне вспомнился портсигар, который Марат вынул из кармана, когда первый раз пришёл ко мне с просьбой помочь.

Портсигар...

Я со всей силы нажала на педаль газа, и чуть в столб не въехала, повернулась, и понеслась в институт, где преподаёт Марат.

У него как раз закончилась лекция, студенты выходили из аудитории, и я влетела внутрь.

– Привет, – швырнула я сумку на столешницу, – Марат, как твоя фамилия?

– Дворов, – растерянно проговорил Марат, – что за странный вопрос?

– Дружок, я не люблю, когда из меня безмолвного статиста делают, – стукнула я ногой по полу, – ты мне не всё рассказал!

– Ты это всерьёз? – поднял брови Марат, – считаешь, что я плохо своё обещание выполняю?

– Я не о твоих изысканиях в интернете, а о портсигаре. Ты не

сказал всей правды. Тебе его не подарили, Тимошин дал тебе его на время, а ты почему-то соврал, что это подарок.

– Просто он сказал, что я должен его сохранить, и никому не рассказывать. Я и не думал, что портсигар может иметь какое-либо отношение к этой истории. А как ты догадалась, что вещь мне не принадлежит?

– Это слишком дорогая вещица, – я уселась на стол, и положила ногу на ногу, – а мне сказали, что Эдуард Петрович был очень скупым. Он только по отношению к родным был щедрым, но не к чужому человеку. Понимаешь ход моих мыслей?

– Понимаю, – со вздохом сказал Марат, – ты очень находчивая, и любая мелочь у тебя в мозгах застревает.

– А Макс ещё смеет утверждать, что для расследований нужен ум чисто аналитический, – покачал я головой, вынула из кармана зажигалку, и щёлкнула огнивом. Ровное пламя на мгновение подёргивалось, и опять замирало, и я убрала зажигалку в карман.

– Кто такой Макс? – тут же спросил Марат.

– Ты его не знаешь, – мотнула я головой, – давай, рассказывай.

И Марат стал каяться. Да, он скрыл от меня информацию, но вовсе не потому, что хотел её скрыть, а потому, что думал, что это не имеет никакого отношения к делу.

Эдуард Петрович отдал Марату портсигар на небольшой вечеринке, которую устраивала мать Марата. Тимошин присутствовал на всех вечерах, которые устраивала Ангелика Александровна.

В середине вечера Тимошин подошёл к Марату, и тот отметил, что на нём просто лица нет.

– Вы словно призрак увидели, – сказал ему Марат.

– Почти, – хрипло проговорил Эдуард Петрович, – я этого человека знал хорошо, но этого просто быть не может. Ему уже около сотни лет должно стукнуть, а он такой же, как и раньше.

– Наверное, это сын того человека, – трезво рассудил Марат, – что вы так испугались?

– Ох, грехи наши тяжкие, – со вздохом сказал Тимошин, – ты абсолютно прав. Конечно, не мог же он так сохраниться. Просто я его боюсь, и при этом ненавижу... Это очень давняя история... Марат, ты должен мне помочь. Я тебя умоляю! Это

вопрос жизни и смерти!

– Господи! – так и подскочил Марат, – что он вам сделал?

– Он сделал мою жизнь невыносимой, но и я не лыком шит, и отбил подачу.

– О чём вы говорите? – не понял Марат, – и какого рода помощь вам нужна?

– Не просто так он сюда пришёл, – впал в раздумья Тимошин, – он что-то задумал, он такая же погань, как и его родитель.

– Но вы же совершенно не знаете этого человека, – воскликнул Марат, – судя по вашей реакции, вы его сегодня вообще впервые увидели. С чего вы так решили, что он плохой?

– Может, ты и прав опять, – задумался Эдуард Петрович, -

только, я тебя прошу, сохрани для меня одну вещицу, – и он вынул из кармана красивый портсигар, – это принадлежало моей супруге, и пока пусть лучше у тебя побудет. Я просто боюсь.

– Чего вы боитесь? – растерянно проговорил Марат.

– Я боюсь этого человека, – жёстко сказал Эдуард Петрович.

– Вашу жену звали Людмилой? – спросил вдруг Марат, зачем, сам не понимал.

– С чего ты так решил? – поднял брови Тимошин, и тут же улыбнулся, – ты про инициалы МИ. Её звали Милагрес, Милли, я её так называл. Ты спрячь портсигар, и никому не показывай.

Марат растерянно замолчал, и я тоже молчала, придавленная грузом информации, и обдумывала ситуацию.

Я нашла таинственную Милли, вернее, ниточку, но мне это ничего не дало.

И имя Милагрес меня только ещё больше запутало, в мозгу что-то мелькнуло, и тут же испарилось. Я так и не решила, что же это мне дало. Растерянно кивнула Марату, и поехала в издательство.

Лены на месте не было, и я юркнула в свой кабинет. Села за стол, и постучала коготками по лакированной поверхности.

Если собрать все полученные сведения, получается какой-то снежный ком.

Есть девушка Мирослава, я с ней первый раз столкнулась на стоянке в издательстве...

А что она вообще тут делала? Что ей понадобилось на стоянке, закреплённой за редакцией?

И кто её запихивал в машину? Она мне тогда наврала, это я точно знаю, потом она убила Филиппа Васильевича, это официальная версия, и Андрея Канарейкина.

Она их действительно убила, или её кто-то подставил?

Лично я склоняюсь к последнему, и меня сомнения одолевают, кто она такая. С одной стороны, у неё татуировка рода Ягосальварес, значит, она потомок этого рода.

Она назвалась Мирославой Ягода, но Мирослава Ягода умерла, и надо съездить в Заболоцк, выяснить, как умершая девочка попала в дом малютки, и поговорить с Симоновыми.

Я выскочила из кабинета, и с ходу налетела на Елену.

– Ой, а я и не заметила, как вы прошли, – пролепетала она.

– Меньше надо курить в туалете, – закатила я глаза, – в прошлый раз, когда ты с сигаретой в уборной зажигала, мимо тебя труп начальника протащили, а ты и не чухнула.

– Сколько уж можно это вспоминать? – Лена даже губы надула, – я не нарочно. А вы тоже курите, кстати, не только в туалете, я ваш кабинет частенько проветриваю, – и я от такой наглости даже рот раскрыла.

– Слушай, подруга, – я облокотилась о стойку, – а ты не обнаглела?

– Простите, – Лена сделала круглые глаза, и прижала ко рту ладонь, – я не подумала.

– А ты никогда не думаешь, – махнула я рукой, – ладно, проехали. Меня никто не спрашивал?

– Спрашивал, – Лена закивала головой, как китайский болванчик, – опять звонил Арман Тулузье, и вами интересовался. Я дала ему служебный номер сотового.

– Молодец, – похвалила я её, и села в лифт.

На улице пришлось раскрыть зонт, дождь полил, словно из ведра, и я юркнула в машину. Где-то под сиденьем у меня была карта, и я стала её искать.

Моя машина, это свалка мусора, под руку попадалось что угодно, но только не карта. Последнюю я обнаружила в барсетке под задним сиденьем, не понимаю, как она туда попала.

Карту я нашла, и стала искать на ней этот Заболоцк, но потерпела неудачу. Видимо, это совсем крохотная деревня, и её нет на карте. Тогда придётся слазить в интернет, что я сделала. Интернет мне мгновенно выдал справку, небольшая деревушка, в трёхста километрах от Москвы, численность населения не велика, из местных достопримечательностей собор, но не достопримечательности меня сейчас волновали.

К краткому обзору прилагалась карта, с обозначением, как туда доехать, и с подробными объяснениями.

В трёхстах километрах от Москвы...

Это часа три езды, если при моей средней скорости. Завтра я съезжу туда, сейчас просто нет времени, я не уложусь, чтобы незаметно для Макса и в этот Заболоцк съездить, и с родителями Мирославы поговорить, и назад вернуться.

А сейчас я лучше вернусь в издательство, и займусь фотками.

Надо бы нанять художественного редактора, я окончательно зашиваюсь, но пока достойной кандидатуры на это место нет.

Может, Генрих присмотрит кого-нибудь, а то мне уже дурно.

И центральные статьи пиши, и фотографиями занимайся, и работу других проверяй.

Я всё-таки не железная, и не робот, а живой человек.

Я запихнула барсетку в сумочку, и выскочила из машины.

Зонтик, конечно же, забыла, а машину закрыла, и бегом бросилась в здание.

– Лена, сделай мне кофе чашечку, – пролетела я мимо секретарши, – и принеси пару эклеров.

В кабинете я отжала волосы, и плюхнулась в кресло. Лена услужливо принесла кофе, пирожные, и аккуратно поставила всё на столе.

– Спасибо, – я поёжилась в мокрой одежде.

– Что ж вы без зонта? – покачала головой Леночка, – там так поливает, просто ужас какой-то, как из ведра.

– Забыла его в машине, – внесла я ясность, – лучше принеси мне сметы, и пришли финансового директора.

– Хорошо, – и она исчезла, а я набрала Марата.

– Слушай, у тебя есть какой-нибудь знакомый из органов? – спросила я его, – мне очень нужно, это по поводу расследования.

– У меня есть один знакомый, – тут же ответил Марат, – у тебя есть, на чём номер записать?

– Минутку, – я взяла листок бумаги, – говори.

– Спросишь Евгения Викторовича Мелиссова, – и Марат

отключился, и я стала набирать номер.

– Слушаю, – услышала я тонкий девичий голосок.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я, – мне нужен Мелиссов Евгений Викторович.

– А кто его спрашивает? – деловито осведомилась девушка.

– Мы с ним не знакомы, его номер мне дал Марат Дворов, он сразу поймёт.

– Хорошо, – и я застыла в ожидании.

– Я вас внимательно слушаю, – услышала я приятный баритон.

– Меня зовут Эвива Миленич, – представилась я ему, – мы с вами незнакомы, но мне ваш номер дал Марат.

– Это я уже слышал от Катерины, – со смешком сказал баритон.

– Мне очень нужно с вами встретится. Когда это возможно?

– Можно завтра утром, – помедлив, сказал Мелиссов, – встреча, я так понимаю, неофициальная?

– Верно, – я стала расставлять предметы на столе, – у меня к вам странная просьба. Только не подумайте чего плохого... мне сейчас не очень удобно говорить...

– Во сколько мы завтра увидимся? – деловито осведомился он.

– Часов в семь вас устроит? – я постаралась рассчитать, сколько времени мне нужно, чтобы успеть съездить в Заболоцк, и вернуться в Москву.

– Вы знаете пиццерию « Рим »? – спросил Евгений Викторович.

– Даже и не слышала. Лучше приходите в ресторан « Орхидея » на Кремлёвской набережной.

– Простите, – закашлялся на том конце провода Мелиссов.

– Это мой ресторан, – внесла я ясность, – я угощу вас чем-нибудь за счёт заведения.

– Хорошо, тогда до завтра, – и он отключился, а я занялась текущими делами, а вечером спросила Макса насчёт Ивана Николаевича.

– У него давление, – со вздохом сказал Максим, поедая жаркое из свинины, – а ещё повышенный холестерин. Ему срочно надо худеть, да только не заставишь.

– Давай позовём его жить с нами, – неожиданно осенило меня, – я посажу его на диету.

– Да у нас холодильник забит всякими вкусностями, – покачал головой Максим, – и бабушка постоянно что-то офигительное готовит. Он ещё больше поправится.

– На холодильник замок повесим, – садистки ухмыльнулась я, и заправила прядку, – я Киру на диету посадила, и его посажу.

– Попробуй, – пожал плечами Максим, – только бабушка будет против.

– Против чего я буду? – вошла на кухню Анфиса Сергеевна.

– Против присутствия моего отца здесь, – внёс ясность Максим, – у него проблемы со здоровьем, давление, холестерин, и мы хотим его сюда перевезти.

– Да перевозите на здоровье, – пожала плечами Анфиса Сергеевна, – мне он не мешает. Просто, когда они с Ларой поженились, я тогда считала, что он сломал ей жизнь. Я хотела, чтобы она стала врачом, а потом думала, уже после её

гибели, а к чему всё это надо было? Она сама выбрала себе судьбу, она была счастлива. Двух детей родила, а я кретинка, пыталась её с Володей Опаловым свести, думала, это вышибет ей дурь из головы. Только это к скандалу привело, а Володя отобрал у неё Лиечку, повёл себя не с лучшей стороны. А твой отец всегда был рядом, он очень её любил, и ждал всегда. Пусть он будет здесь, хоть во внуках отраду видит, а здоровье мы с Викой ему поправим, – и Анфиса Сергеевна улыбнулась.

– Отлично, – явно обрадовался Максим, – Викуль, может, ты завтра с ним поговоришь?