Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Вот это небоскрёб, – ошарашено протянула Кира, выбравшись из машины, и разглядывая высоченное здание сплошь из стекла.

– Идём, – подхватила я Киру под руку, мы беспрепятственно

миновали охранника, и поднялись на лифте на четвёртый этаж.

Не успела я выйти из лифта, как секретарша замахала руками.

– Эвива Леонидовна, добрый день, – тут же воскликнула она.

– Вернее, с добрым утром, – усмехнулась я, – для меня есть что-нибудь?

– Да, – воскликнула Елена, и подала мне пачку писем, – уже звонил Генрих Вениаминович, и он сказал, что вы ему обещали заняться рекламой.

– Ой, голова моя садовая, – охнула я, – мы же взяли заказ на салон фирменной косметики. Сейчас я со всем разберусь, и позови ко мне Марину. Посмотрим, что она там сделала.

– Эвива Леонидовна, – вдруг подала голос Лена, – наверное, мне сразу следовало вам сказать...

– Что такое, Лена? – подняла я брови.

– Да идея ваша, – воскликнула девушка, – половина издательства её не одобряет, а другая согласна только потому, что с вами в хороших отношениях.

– А ты, храбрая девушка, решила, что надо поставить

временную начальницу в известность? – хмыкнула я, и, заметив вытянувшееся лицо Елены, поспешила её успокоить, – если Генрих Вениаминович пойдёт в разнос, крайней буду я. У меня с ним и с его супругой великолепные отношения. У тебя

всё?

– К вам посетитель, – сказала Лена, – и он сейчас у вас кабинете. Просто чучело какое-то.

Я лишь кивнула, и потянула за собой Киру, которая смотрела по сторонам, открыв рот. Я поспешила в кабинете, и, открыв дверь, увидела сидящего в кресле Марата.

Да, я прекрасно понимаю, почему Лена назвала его чучелом.

Марат мой новый друг, он замечательный человек, учёный, крупнейший специалист в области математических наук.

Он преподаёт высшую математику на английском, арабском и французском языках, взломает любую систему, и он просто незаменимый помощник в моих расследованиях.

Однако, будучи гением в своём роде, одевается он ужасно. Костюмы его пахнут плесенью, и они уже давно вышли из моды, он вечно ходит взлохмаченный, но это не причёска,

сооружённая в модном салоне.

Другое дело Арт, тоже мой друг компьютерщик, он одевается

с иголочки, в шикарные костюмы, и приятно пахнет одеколоном. От Марата тоже исходит аромат, только он выливает на себя по пол флакона « Шипра », который я, кстати, терпеть не могу.

И сейчас мой кабинет наполнился этим запахом, и у меня запершило в горле. Кира даже закашлялась.

– Привет, – тут же воскликнула я, кидая папку на стол, доставая из сумочки сигареты, и бросаясь к окну.

– Слушай, Вика, – начал он, – у меня к тебе огромная просьба. Я даже не знаю, как и просить.

– Валяй, – махнула я рукой, – ко мне все с просьбами обращаются, и я никому не отказываю.

– Тут странная история произошла, – вздохнул Марат, – ты когда-нибудь что-нибудь слышала о филателии?

– Конечно, – кивнула я, пододвинув к себе лист бумаги, поскольку у меня в кабинете не было пепельницы, и сев на свой крутящийся стул, добавила, – ты хочешь предложить мне марку? Но я ими практически не увлекаюсь, у меня есть парочка, лежит в сейфе. Но меня больше интересует нумизматика, и антиквариат.

– Нет, – мотнул головой Марат, – дело не в этом. Ты только выслушай меня внимательно, ты же занимаешься расследованиями, и я подумал, что ты можешь помочь. И я тебе по ходу дела помогу, с технической стороны.

– Так, – до меня тут же дошёл смысл, – что у тебя случилось? У кого-то украли марки?

– Украли, – мрачно кивнул Марат, – при чём не только марки, но и эксперта по маркам, который занимался оценкой, и проводил экспертизу на подлинность. Вообще чёрт знает что произошло!

Я мало ещё знаю Марата, мы с ним не так давно познакомились, но я предпочитаю обращаться к нему, нежели к Артуру, тому самому Арту, который нас и познакомил.

Арт по уши в меня влюблён, а мне своих кавалеров хватает по за глаза. Я люблю мужа, и изменяю ему со своим бывшим мужем. Я прекрасно понимаю, как это прозвучало, но ничего с собой поделать я не могу.

Я по уши влюблена в Димку, мне без него жизни нет, и от

того злюсь. Я убежала от него, потому что он бандит, и плачу

по ночам в подушку. Мне дико хочется, чтобы он в один

прекрасный день сказал мне, что он чист перед законом.

Но я знаю, что этого не произойдёт никогда, я лично видела

у него наркотики, и слов из песни, к величайшему сожалению, не выкинешь.

А Артур тоже донимает меня, как и Дима, своими бесконечными признаниями в любви, а Макс закатывает сцены ревности. К Диме он уже привык, поначалу, правда, кидался и на него, но не позволить отцу не общаться с дочерью он не имеет никакого права. Свою маленькую падчерицу он обожает, и против Димы он уже ничего не имеет. Они только сражаются словесным оружием.

Но у каждого человека есть хобби. Правда, зависит оно опять же от достатка. Коллекционеры – это люди, на мой взгляд, напрочь потерявшие последний разум. Они готовы последнюю копейку отдать, лишь бы получить желанный раритет. Я к их числу не принадлежу, хотя частенько бываю на аукционах, и приобретаю что-нибудь ценное.

У меня множество картин, часть я рисую сама, часть

принадлежит перу Ван Гога, Сислея, есть даже Дюрер, но это бзик моего бывшего мужа. Я просто вырвала у него из лап его любимое полотно, желая досадить ему.

Димка коллекционирует полотна, оружие, как огнестрельное,

так и холодное, и многое другое. У него и арбалет старинный на стене висит.

Но есть такая вещь, как филателия. Говоря проще, филателистами называют людей, которые занимаются коллекционированием марок.

У Димки их полно, и эта парочка, что лежит у меня в сейфе, некогда принадлежала ему.

Марат, в отличие от меня, серьёзно увлечён марками, и даже

входит в какой-то там клуб филателистов.

Он постоянно посещает какие-то там собрания, и у него есть знакомые эксперты по маркам. Да, марки очень дорогое удовольствие, и их подделывают. Подделывают, и продают за большие деньги коллекционерам. Для того и существуют эксперты, и экспертные центры.

Но всё бы ничего, но в экспертном центре, в котором

работает лучший друг Марата, Эдуард Петрович, произошёл

эксцесс.

Пропала очень дорогая марка, а вместе с нею и сам Эдуард Петрович. И что вы в таком случае подумаете?

Верно, эксперт попросту смылся с раритетом.

И сейчас Марат сидел расстроенный донельзя, и рассказывал мне всё это. Он абсолютно уверен, Эдуард Петрович ничего предрассудительного, под чем-то предрассудительным он имел в виду кражу, не совершал.

Он знает его очень давно, и тот ни за что не пошёл бы на подобное. Эдуард Петрович человек пожилой, старой закалки, и он душой болел, когда исторические ценности, пусть даже в виде марок, вывозятся за границу.

За месяц до случившегося он позвонил Марату, и обеспокоено сказал:

– Что-то плохое у нас затевается, – в его голосе звучала тревога, – боюсь, как бы чего не случилось.

– Вы это о чём? – насторожился Марат.

– Что-то странное с этой маркой, которую нам неделю назад поставили.

– Подделка? – деловито осведомился Марат.

– Да вроде нет, но всё что-то не так, – упорствовал старик, – что-то мне не нравится. Но, если это подделка, то это очень искусно выполненная подделка. Ладно, я потом с тобой свяжусь, – и он отключился, оставив у Марата тяжёлый осадок на душе.

Он вообще не знаком с таким чувством, как интуиция, и тому подобное, но сейчас на душе заскребли кошки.

Он потом ещё звонил Эдуарду Петровичу, но он не отвечал.

Марат съездил на квартиру к Эдуарду Петровичу, но ему никто не открыл, а милиция завела дело.

По версии сотрудников МВД, которым поручено это дело, пожилому эксперту надоела такая жизнь, глядеть на баснословное богатство, и производить его оценку, а самому перебиваться с хлеба на квас. Де факто, получив в руки настоящее сокровище, он решил смыться, прихватив ценную вещь. На мой взгляд, это никакой не факт, а одна из версий, а сами эти сотрудники идиоты, раз упёрлись в одну версию рогом, и больше ничего видеть не желают.

Марат абсолютно уверен, Эдуарда Петровича похитили,

наверное, он успел во всём разобраться.

Меня больше интересовало, кто ведёт это дело, ведь с одним сотрудником МВД я регулярно встречаюсь в постели.

– Кто занимается этим делом? – сурово осведомилась я, вышвырнув окурок в окошко, вынимая из пачки вторую сигарету, и щёлкнув золотой зажигалкой.

– Какой-то капитан Барханов, – вздохнул Марат, а я захлебнулась сигаретным дымом, и швырнула недокуренную сигарету в окно. Марат не знаком с моим мужем, вряд ли он даже знает, что я замужем. Конечно, чтобы понять это, достаточно лишь взглянуть на безымянный палец правой руки, но нужно знать Марата, я уверена почти на сто процентов, кольца он не заметил.

– Он мне не понравился, – вздохнул Марат, глядя на моё рассерженное лицо, – молодой, самовлюблённый, и наверняка берёт взятки.

– С чего ты взял? – вздёрнула я брови.

– Одет он хорошо, перстень золотой на пальце, и часы из чистого золота. Я бы и не понял так, но меня матушка заставила купить такие же, и я знаю, сколько они стоят.

Наверное, мне следовало сказать ему, что баснословно дорогие часики ему преподнесла любимая супруга на Новый год, но я просто промолчала.

Я бы могла Максу мозг прочистить, но я не хочу с ним свариться. Он терпеть не может, когда я сую свой любопытный, длинный нос не в своё дело, и где-то он прав.

Я и так уже дезорганизовала работу всего МВД, меня Макс и так постоянно из всяких передряг вытаскивает, в которые я с железным упорством попадаю.

Генерал смотрит на меня, как на помешанную, остальные просто боятся, и называют чумой мирового бандитизма, как вы понимаете, за глаза. Автору своей клички я уже отомстила, и Андрей, напарник моего мужа с прикольной фамилией Сатаневич, теперь стал ниже травы. А Макс просто меня любит. Он считает меня самой оригинальной неформалкой на свете, и всякий раз говорит, что другой такой просто нет на всём белом свете.

– Даже не представляю, что теперь будет, – со вздохом сказал Марат, вертя в руках красивый портсигар, – я обязан ему помочь, но у меня руки связаны. А у тебя опыт имеется.

– Ясненько, – постучала я карандашом по столу, – какая красивая вещица, – обратила я внимание на портсигар, – можно?

– Пожалуйста, – и я взяла в руки портсигар, – откуда у тебя такая красота? Да ещё и с инициалами.

– Да... Тимошин в своё время подарил, – ответил Марат, – он щедрый человек, – и я протянула ему портсигар.

– И чего ты от меня хочешь? – мрачно спросила я Марата.

– Чтобы ты разобралась во всём этом, – ответил он.

Я могла бы этим заняться, но есть одно маленькое « но ».

Меня к этому делу и на пушечный выстрел не подпустят, Макс этого не выносит, и я не смогу узнать ничего от него.

Хотя... Здесь имеет место не убийство, в данном случае речь идёт о краже, и попытке скрыться.

Я же предполагаю, что эксперта похитили, и буду плясать от этого. Конечно, Макс будет в бешенстве, когда узнает о моей самодеятельности, но узнает он об этом, когда дело будет закончено.

– Хорошо, – кивнула я, и тут ко мне влетела Марина, с листами в руках.

– Эвива Леонидовна, – воскликнула она, – я закончила колонку, – она положила на стол листы.

Не успела она это сказать, как подтянулись и остальные,

бухгалтер, желающий, чтобы я подписала кое-какие бумаги, а ещё с фотками у меня получился стопор.

Я написала « централку », но ещё не знала, какая фотография должна быть на обложке, а тут ещё масса проблем.

Я сместила Марата со своего стула, и занялась документами. Всё подписала, забрала статьи, утвердила, и только потом смогла вернуться к проблемам Марата.

– Я займусь твоим экспертом, – сказала я, – давай мне его адрес, и адрес филателистического центра.

– И зачем тебе это надо? – спросила Кира, когда за ним захлопнулась дверь.

– Ты это о чём? – посмотрела я на неё.

– Зачем ты помогаешь ему? – она плюхнулась на стул.

– Кира, запомни, я всем помогаю, – сказала я, – мне это

доставляет удовольствие, видеть радость в глазах людей, и знать, что эту радость им доставила я.

– В чём-то ты права, – задумалась Кира, а я занялась делом, и всю голову себе сломала, пока раздумывала над фотографией. Решив дать своему несчастному мозгу отдохнуть, я подписала все документы, часть сложила в изящную сумочку, предназначенную для документов, и решительно встала с места.

– Ты уже закончила? – изумилась Кира.

– Я же тебе сказала, у меня бешеный ритм жизни, – пояснила я, – я сейчас ещё в свои рестораны съезжу, улажу всё там, и

займусь делом Марата.

И я потащила Киру за собой, решила все текущие проблемы, и мы поехали в филателистической центр.

Я в филателистических центрах, и на аукционах не бываю, марки меня не очень влекут, и сейчас чувствовала себя неуютно.

– Извините, пожалуйста, – остановила я одного респектабельного господина.

– Чем могу помочь столь прелестной юной леди? – тут же спросил он, а мне польстило слово « юной ».

Конечно, в душе я молода, да и возраст очень молодой, всего двадцать семь лет, но уже не юный, мои пятнадцать уже ушли.

– Мне нужен руководитель центра, – сказала я, – вы не

подскажете, где его можно найти?

– Поднимитесь на третий этаж, пятая дверь по правой руке, – и он указал на лестницу.

– Благодарю вас, – церемонно сказала я, вспомнив про хорошее воспитание, и потащила Киру наверх.

– У меня ноги отваливаются, – тут же заныла она.

– Не вижу, – сурово ответствовала я.

– Что ты не видишь? – попалась на крючок Кира.

– Не вижу твоих ног, отвалившихся, и валяющихся по полу, – вколола я шпильку, а Кира обиженно засопела.

Мы забрались на третий этаж, и я решительно постучалась в пятую дверь, как сказал тот пожилой господин.

– Войдите, – ответили из-за двери, и мы вошли в просторный, светлый кабинет.

За столом восседал мужчина лет где-то пятидесяти, с седыми прядками в волосах, довольно приятный внешне.

– Чем могу служить? – поднял он на нас глаза, оглядел сначала меня, а потом Киру с её безумной причёской.

– Капитан Миленич Эвива Леонидовна, – вынула я удостоверение сотрудника правоохранительных органов, и тут до меня дошло, какого дурака я сваляла.

Ведь Макс ведёт это дело, его здесь наверняка знают, а меня пошлют куда подальше. Ладно, если с лестницы спустят, а то ещё Максима вызовут, а он мне потом мозги прополощет.

Но мне повезло, руководитель ничего заподозрил, и спросил:

– У вас там что, несколько капитанов в МВД? – внимательно

разглядывая меня.

Я лишь кивнула в ответ, лишившись на какое-то время

способности соображать.

– Вы ведь по поводу Тимошина? – спросил руководитель, – про Эдуарда Петровича ничего не известно?

– Ищем, – лаконично ответила я, – дело передали мне, и я решила сама опросить всех свидетелей. Филипп Васильевич, – посмотрела я на табличку на столе, – давайте всё с самого начала. Кто хозяин марки, и при каких обстоятельствах она была похищена?

– Хорошо, – кивнул он, и начал свой незатейливый рассказ, хотя начал он издалека.

Вообще, говоря о марках, они постепенно уходят в лету,

являют собой отзвучье былой эпохи, и исчезает как таковой эпистолярный жанр. Наступил век техники, письма отправляют при помощи е-мейла, чтобы соединится с человеком, поможет мобильный телефон с международным роумингом, и видеоконференция в компьютере.

С другой стороны, при помощи Интернета можно найти любую информацию, и не надо долго копаться в библиотеке или в архиве, глотая старую пыль. Во всём есть свои положительные и отрицательные стороны, однако, я, воспитанная авторитарной маменькой сначала на красивых сказках, а потом на французских романах, нахожу в устоях прошлого некий романтизм.

Современный мир бесцветен, даже несколько примитивен, и не

судите меня строго, если вы со мной не согласны. Сколько

людей, столько и мнений на свете.

В наше время марка замкнулась сама на себя, и служит не только почтовому общению, но и коллекционному делу, филателии. Она несёт с собой шарм того времени, аромат старины, и, наконец, это не просто клочок бумаги, это дуновение веков.

Филипп Васильевич всю свою жизнь занимался марками, а до него его отец и дед. Ясное дело, если с младых лет прививать человеку любовь к чему-либо, то впоследствии он будет этим одержим.

Будучи крохой, он тяготел к старине, и твёрдо решил, что он

будет этим заниматься, когда станет взрослым.

Он выучился на искусствоведческом, всю свою жизнь пахал, и только недавно смог открыть свой собственный филателистический центр, где бы он занимался оценкой марок, и устраивал бы выставки и торги.

Каждая марка несёт за собой какую-нибудь историю, легенду, это может быть нечто романтическое, или, напротив, что-то леденящее душу.

Некоторые люди ничего не смыслят в марках, они считают их обычными денежными знаками, какими они как таковые и являются, кредитными денежными ассигнациями. Другие, если в их руки попадает филателистическая редкость, решают продать её, дабы поправить своё материальное положение.

В данном случае имело место последнее, одному бизнесмену

родственник оставил в наследство одну дорогую, немецкую марку, и он решил продать ценность, которая ему как реликвия не нужна была, и сбором филателистических редкостей он никогда не занимался.

Марку тут же оценили, её примерная стоимость оказалась около двухсот тысяч долларов, вернее, на аукционе она могла дойти до этой суммы, и за неё мог столько выложить какой-нибудь обезумевший коллекционер.

Маркой занимался Тимошин Эдуард Петрович, один из лучших экспертов, всю свою жизнь посвятивший изучению марок, профи в своём роде.

Он проверил марку на подлинность, оценил, и убрал в сейф, а на следующий день, когда должен был быть аукцион, Филипп Васильевич не обнаружил марки на месте.

Он очень удивился, и решил сначала, что Эдуард Петрович взял её ещё раз только что, и постучался к нему в кабинет, но ответом ему послужило молчание.

Вот тут-то и настала пора переполошиться.

Он быстро выяснил, что Эдуард Петрович сегодня ещё вообще не приходил, а вчера он очень поздно вернулся, сказав охране, что что-то забыл у себя в кабинете.

Потом он очень быстро спустился, сел в такси, и более не появлялся. Милиция уже была у Тимошина дома, там полный бедлам, всё перевёрнуто верх дном, документов эксперта не обнаружено, и он словно сквозь землю провалился.

За границу он не уезжал, ни в аэропорту, ни на

железнодорожном вокзале его следов не обнаружено, он словно в воду канул.

– А Эдуард Петрович вам не говорил по поводу марки? – спросила я, – он не говорил, что с ней может быть что-то не так?

– Что с ней может быть не так? – удивился Филипп Васильевич.

– Значит, не говорил, – сделала я вывод, – а расскажите мне об Эдуарде Петровиче.

– Что именно вы хотите знать? – осведомился он.

– Я хочу знать о нём всё, – я поудобнее устроилась в крутящемся кресле, – у него есть семья? Дети?

– Он совершенно одинок, – вздохнул Филипп Васильевич, – он

так говорил, я в его жизнь никогда не лез. Сказал, что супруга умерла много лет назад, детей у них не было, и живёт он один.

– А друзья у него были?

– Я не знаю, – развёл руками Филипп Васильевич, – он не говорил, что у него есть друзья, наши отношения были чисто рабочими, а здесь он практически ни с кем близко не общался. Он мне казался абсолютно честнейшим человеком, во всяком случае, я составил для себя о нём такое мнение. Он душой болел за исторические ценности, и переживал от того, что огромное количество раритетов, коими богата Россия-матушка, безвозвратно сгинуло за пределами границы. Он сам собирал марки, он знал в них толк, профи высокого класса.

– У меня есть информация, что марка эта, которую он якобы украл, будто с ней что-то неладно, – решила я дать ему в лоб, чтобы сделать более откровенным.

– Что с ней может быть неладно? – не понял меня Филипп Васильевич.

– Я не знаю, – развела я руками, – мне больше ничего неизвестно. Я думала, что вам хоть что-то известно по этому поводу.

– Я ничего не знаю, – развёл руками Филипп Васильевич, – он мне ничего не говорил, и я даже представить не могу, что с ней что-то может быть неладно.

– Хорошо, – встала я с места, и Кира вслед за мной, – пока

вопросов больше нет, я с вами свяжусь, если они возникнут.

– Тогда всего наилучшего, – кивнул он мне, и покинули

кабинет.

– Ну, ты вообще даёшь! – ошеломлённо протянула Кира, когда мы спускались по лестнице, – и ты часто этим занимаешься?

– Да постоянно что-то подворачивается, – улыбнулась я, – последний раз вот по весне в историю влезла.

– А твой муж как к этому относится? – посмотрела на меня Кира.

– Отрицательно он относится, – хмыкнула я, доставая из сумочки сигареты, зажигалку, и, едва мы оказались на улице, закурила, – он этого терпеть не может, и мы без конца ругаемся по этому поводу. Ты ему не говори, что я опять

вляпалась.

– Да больно надо вам отношения в семье портить, – пожала плечами Кира, – Вик, я сейчас умру с голоду, я дико хочу есть.

– Ещё и время обеда не подошло, а ты есть хочешь, – гневно воскликнула я, – даже не выдумывай, я тебе раньше трёх часов ничего не дам.

– Ты меня уморишь, – заскулила Кира, – у меня уже желудок ссохся.

– Хватит о желудке, – сделала я скорбную мину, – слышать о еде больше не могу!

– А я есть хочу, – воскликнула Кира, – я ни о чём думать не могу, кроме как о еде. Можно, я хотя бы пирожок куплю?

– Нельзя, – категорично ответила я, – нет, это просто невозможно.

С тобой надо что-то делать, и я знаю, что.

– Что? – испуганно спросила Кира.

– Пойдёшь на восточные танцы, – рубанула я с плеча.

– Это ещё зачем? – воскликнула Кира.

– Чтобы похудеть, чтобы походка стала сногсшибательной, знаешь, я тоже с тобой займусь, – воодушевилась я, – ты будешь полдня плавать, а остальные полдня на тренажёрах заниматься, и каждый день по часу восточными танцами. Есть такой танец, Белле Денс называется, восточный. Это египетская классика. Их вообще много, этих восточных танцев, но этот самый сложный, и очень красивый.

– И на фиг мне эта классика нужна? – тупо спросила Кира.

– Я тебе уже сказала, – отрубила я, – а я хочу, чтобы ты не ныла у меня над душой, со своим коронным, я есть хочу. А в школе танцев нет буфета, и никто тебя оттуда не выпустит.

– Это ещё почему? – плаксиво осведомилась Кира.

– Потому что я так хочу, – зашипела я, – а если не будешь слушаться, я тебе пластическую операцию по отсасыванию жира, и по уменьшению желудка сделаю, будешь знать у меня, где раки зимуют.

– Наверное, под водой, – растерянно проговорила Кира.

– Кто под водой? – опешила я.

– Да раки под водой зимуют, наверное, – выдала Кира, а я так на неё посмотрела, что она тут же замолкла.

– Слушай, ты мне надоела, – поморщилась я, – и мне надоело,

что ты гудишь над ухом, подумать не даёшь. Поезжай-ка ты домой, и поплавай в бассейне, а я пока тебе курсы подберу, чтобы отвлечь тебя от еды, – и подбежала к машине такси.

Я посадила Киру в машину, а сама поехала к Эдуарду Петровичу домой. Баба с возу, лошади легче!

Я ловко въехала на стоянку, и выпрыгнула из машины. Патриаршие пруды, как я люблю здесь бывать. Это место почему-то ассоциируется у меня с Булгаковым, с его бессмертным романом « Мастер и Маргарита ».

Маменька не любила этот роман, а папа говорил, что он не стоит того ажиотажа, который вокруг него был. Мне его потом вслух читал Дима, когда я простудилась, и лежала в постели.

Я так и не поняла, почему они так негативно отнеслись к

произведению, может, потому что терпеть не могут всякую чертовщину. Я же на этом помешана, с упоением читала « Дракулу » барона Олшеври, и Брема Стокера читала. Господи! Да чего я только не читала! У Димки огромная библиотека, и я от него заразилась страстью к библиофилии. А каким Димка был нежным мужем! Хоть и деспотичным, хоть и ревновал меня к каждому придорожному столбу, даже пару раз руку на меня поднял.

Что тут скажешь? Все бабы дуры, и я не исключение.

Кто-то терпит мужей-алконавтов, вешает себе это ярмо на шею, а я вот, уж и не знаю, найдётся ли вторая такая дурища на белом свете, просто до сумасшествия полюбила бандита.

Бандита, который ещё и руку на любимую женщину поднимал!

Больше мне нечего сказать, а тут больше ничего и не скажешь, только пальцем у виска покрутить остаётся.

С этими невесёлыми мыслями я вошла в подъезд, отбивая звонкую дробь своими тонкими каблучищами. Поднялась на второй этаж, и нажала на кнопку звонка.

Долго я стояла, убедившись, что в квартире никого нет, я позвонила в соседнюю.

– Кто там? – раздалось из-за двери.

– Я главный редактор « График Интертеймент », – представилась я, решив лишний раз не искушать судьбу, всё-таки Максим ведёт это дело. Про журналиста ему ничего не скажут, посчитают ничего не значащим фактом, – я ищу Тимошина Эдуарда Петровича, у меня с ним назначена встреча, и это очень срочно. Вы не в курсе, где он может быть?

– Понятия не имею, – раздалось из-за двери, – тут им менты интересовались, стало быть, он чего-то натворил. Я не в курсе, он с нами не общался.

– А вы меня не впустите? – воскликнула я, – мне пару вопросов задать надо.

– Я вас не знаю, – раздалось из-за двери, – и о журнале таком не слышала никогда. Что за « График », дальше и не выговоришь?

– « График Интертеймент » очень крутой глянец, – стала объяснять я, – я могу дать номер телефона, чтобы вы убедились, и покажу последний номер, он у меня с собой.

– Ма, открой скорее дверь, – тут же раздался звонкий

девчоночий голос, – вы действительно из « График Интертеймент »?

– Я главный редактор, – в который раз повторила я.

– Супер! – воскликнула совсем юная девушка, едва отворилась дверь, – заходите.

– Полина, – сурово сказала пожилая женщина в цветастом халате, – мы же её совершенно не знаем.

– Вот моё удостоверение, – протянула я корочки журналиста, пропуск в издательство, и вынула свеженький номер журнала, прямо из печати.

– Это сколько ж такая хреновина стоит? – строго осведомилась женщина, разглядывая журнал.

– Дорого, ма, – тут же воскликнула девочка, – мне богатые

подружки из школы дают полистать, это очень дорогой журнал.

– За что люди деньги вываливают? – осуждающе качала головой женщина, – а вы только наживаетесь, – бросила она неприязненный взгляд на меня.

– Вы не могли бы мне помочь? – воскликнула я, – мне нужен Эдуард Петрович, он обещал мне интервью о марках, но внезапно исчез, а вместе с ним исчезла и дорогая марка. Все думают, что он её украл, и я получила от издательства задание найти и его, и эту марку. Вы не видели ничего подозрительного? Попытайтесь вспомнить, может быть, вы видели, кто к нему приходил последнее время. Хотя бы тот

день, когда он исчез.

– Я за ним не слежу, – пожала плечами женщина.

– Простите, как вас зовут? – невежливо перебила я её.

– Софья Ивановна, – тут же представилась она.

– А вы хорошо знали вашего соседа? – спросила я.

– Мы с ним близко не общались, – пожала она плечами, – только здоровались при встрече. Он уж больно нудный, заумный. Всё знает лучше всех, и любит всех поучать.

– Да нормальный он перец, – тут же воскликнула Полина, – просто он образованный, и много всего знает. В компах похлеще меня разбирается, а уж о марках сколько знает! С ним болтать интересно. Он, мам, побольше тебя знает, ты ничего не читаешь, кроме своей « Желтухи ».

– А ну, замолчи! – прикрикнула на дочь Софья Ивановна, -

яйца курицу учат! Я уже жизнь прожила, а ты глупая девчонка.

– Я не глупая, – тут же взорвалась Полина, и я решила, что

пора вмешаться, что-то их в другую сторону занесло. Потом свои проблемы решат, без меня.

– Перестаньте! – прикрикнула я на них, и обратилась к Полине, – значит, ты общалась с Эдуардом Петровичем?

– Конечно, – закивала она головой, – он целая ходячая энциклопедия, помогает мне рефераты делать.

– Ты не заметила я его поведении ничего странного? – продолжала допытываться я, – может, к нему приходил кто? Милиция сделала из него вора, но его же могли и похитить.

– Да вор он! – так и подскочила Софья Ивановна, – у него

машина какая! Нам на такую за всю жизнь не скопить!

– Он работает в филателистическом центре, – вступилась я за Эдуарда Петровича, – и деньги он получает за своё упорство, а не за красивые глазки. Он один из лучших специалистов Москвы в своей области. Полина, ответь. Когда он последний раз с тобой занимался?

– Так неделю назад, а потом он исчез, – ответила она, и вдруг замолчала, и явно задумалась.

– Ты что-то вспомнила? – спросила я.

– Да, – медленно кивнула она, – я слышала его телефонный разговор, не знаю, поможет ли это вам...

В тот день Эдуард Петрович помогал ей в написании

очередного реферата, потом, когда они закончили, Эдуард Петрович предложил ей чаю, и девочка пошла ставить чайник. Она подождала, пока вода вскипит, разлила по чашкам, и чуть не пролила себе кипяток на руку, когда зазвонил телефон.

Она машинально схватила трубку, позабыв, что находится не у себя дома, и услышала испуганный голос Эдуарда Петровича, и ещё один, грубый, мужской.

– Я не отдам, – тихо говорил эксперт, – всё равно у вас ничего не выйдет!

– А что ты сделаешь? – ответом ему послужил хриплый смех, – ты беспомощный старик, глупец, помешанный на своих бумажках, а мы на этих бумажках хорошие бабки сделаем.

– Из-за этого люди погибли! – в ужасе вскричал Эдуард Петрович, – на этом нельзя наживаться!

– Ты это кому говоришь? – со смехом спросил собеседник, – короче, – тон его стал серьёзным, – я тебя предупредил по-хорошему, либо кончай свою бодягу, либо готовь приданое

на тот свет. Удачи, – и он швырнул трубку.

– Грубо, – отметила я, – а что вообще вы о соседе знаете? О семье его. У него ведь была семья? Дети?

– Он мне говорил, что его беременная жена сгинула в лагерях, – тут же отреагировала Полина, – а он так любил её, что не смог больше ни с кем связать свою жизнь. Я дословно перевожу.

– Понятно, – кивнула я, понимая, что больше ничего выдою, – ладно, пока нет вопросов.

– А журнал вы не оставите? – спросила вдруг Полина, – номер

совсем новый, последний.

– Забирай, – улыбнулась я, – это сигнальный экземпляр, ещё без поправок.

– Супер! – явно обрадовалась Полина, и унеслась вглубь квартиры, а Софья Ивановна проводила меня до двери.

– Помяните моё слово, вором он окажется, – тоном пророка бубнила она, и закрыла за мной дверь.

Я села в лифт, и поехала вниз, на ходу вынимая из сумочки сигареты, и на улице закурила.

– Не дадите сигаретку? – раздался рядом тонкий голосок, и я увидела семилетнего мальчишку, на вид оборванца.

– А не рановато ли курить? – прищурила я глаза.

– Пить, курить, и говорить я научился одновременно, – выдал он, а я округлила глаза, но всё-таки дала ему сигарету. Наверное, вы меня сейчас осудите, однако, мои педагогические приёмчики тут вряд ли сработают, он всё равно будет делать по – своему.