Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Ты хочешь передо мной оправдаться? – по щекам Риты потекли слёзы, и она обняла Кристину. Обняла в последний раз в жизни.

Маргарита внезапно замолчала, и я поняла, что этот рассказ даётся ей с трудом. Она явно сдерживала рвущиеся наружу слёзы, и до сих пор любит свою подружку.

– Он будет наказан, – коснулась я её руки.

– Уже не будет, – тихо проговорила она, – наверное, он уже умер.

– Но кто-то подставляет дочь Кристины и Владислава, – покачала я головой, – их старшего сына убили, и обвиняют Мирославу. Кто-то продолжает преступления.

Маргарита вдруг издала странный хрип, и я перепугалась. Схватила без спроса со стола стакан, налила воды из графина, и быстро дала его женщине. Рита машинально выпила воду, стуча зубами о край стакана, а потом схватила меня за руки.

– Я вас умоляю, прошу, спасите Миру, – она стала трясти меня, как тряпичную куклу, – я без слёз не могу вспоминать свою подружку, до сих пор в глазах стоит её взгляд, полный боли и ужаса, когда зачитывали приговор. Не дайте посадить Миру, она не может быть ни в чём виноватой!

– Хорошо, хорошо, – машинально кивала я головой, как китайская марионетка, – только скажите мне, как фамилия того следователя, который подставил их?

– Кочетов, – сдавленно проговорила Рита, – Кочетов Семен Вениаминович. Ублюдок! Чтоб ему в аду сгореть!

Едва мы оказались в машине, я схватила папку, которую мне принёс Евгений, и тупо уставилась на неё. На корке было написано: Кочетов Семен Вениаминович, и номер дела.

– Знаешь, что я думаю? – глянула я на Женю.

– Понятия не имею, я не экстрасенс, – хмыкнул он.

– Что надо как следует покопаться в прошлом, – я вынула из сумочки сигареты, и щёлкнула зажигалкой, – Тимошина с герцогами объединяет только Кочетов, но я не вижу связи.

– И я не вижу, – Женя откинул назад мокрые волосы, – но у меня есть одна мысль. Это может быть опять месть. Может, это сын продолжает убийства? Он вполне может считать, что его отца посадили за убийство Марии Михайловны, в том смысле, что подставили его за неё. Ведь Владимир Владиславович сбежал, его не сумели посадить, и он спустя какое-то время, когда ажиотаж стих, сам стал мстить. Возможно, он имел каких-нибудь друзей « сверху », и нажал на нужные кнопки. Он мог и Тимошину мстить, сын Семена Вениаминовича, ведь тот помогал сажать его отца.

– Знаешь, кажется, мы всё-таки добрались до истины, – удовлетворённо кивнула я, глядя на колечки дыма, – но многое ещё не ясно, я говорю о деталях.

– С деталями потом разберёмся, – махнул рукой Женя, – сейчас надо найти Кочетова, и обезвредить его, пока он ещё чего не натворил.

– Знаешь, – нехотя сказала я, – мне что-то мешает. Занозой в мозгу засело, а вытащить не могу.

– Что тебе мешает? – Евгений внимательно вгляделся в моё лицо.

– Я не знаю, – судорожно выдохнула я, – что-то маячит перед самым носом, и интуиция мне подсказывает, что всё не так просто.

– Эвива, что значит интуиция? – сурово посмотрел на меня Женя, – это бред собачий! Я не верю во всякие там интуиции. У всех женщин почему-то одна и та же фигня, интуиция! Вы на ней просто помешаны! Вряд ли вашу интуицию можно пришить к делу!

– Ты чего так раздухарился? – невольно улыбнулась я, – думаю, тебя бесит тот факт, что интуицией обладают женщины, а мужчины её напрочь лишены.

– Вот ведь фигня! – возмущённо воскликнул он, – и ничего я не завидую, делать больше нечего!

– Про зависть ты сам сказал, я про неё и словечком не заикнулась, – поймала я его за язык. Он открыл было рот, но тут же закрыл его, а я засмеялась.

– И хватит веселиться, – недовольно буркнул он, – слушай, а почему ты не представилась ей журналисткой, или частным сыщиком, а сразу про прокуратуру сказала?

– Просто она из советских времён выпала, – пожала я плечами, – и чтит милицию, журналистка или частный сыщик ей не пришлись бы по вкусу.

– А где ты удостоверение на журналистку взяла? Впрочем, можешь не отвечать, я уже догадался, в метро купила.

– И ничего ты не догадался, – я повернулась назад, и взяла с заднего кресла валяющийся там последний выпуск журнала, – смотри, вот центральная статья. Автор, главный редактор Эвива Миленич.

– И тебе не стыдно? – возмущённо воскликнул Евгений.

– С чего это мне должно быть стыдно? – безмерно удивилась я.

– Ты ещё спрашиваешь? – его голос звенел праведным гневом, – ты гоняешься за сенсацией, выльешь всю грязь на страницы журнала. Ты бы хоть о Рите подумала, а ещё утешала её.

– А ну пошёл вон из моей машины! – встала я на дыбы, – да ты идиот! Ты хоть раз читал « График Интертеймент »?

– Я не беру в руки « Желтуху », – фыркнул он, а я не сдержалась, и отвесила ему оплеуху.

– Это что было сейчас? – ошарашено потёр он себя по ушибленному уху, – я представитель закона.

– А я представитель модного глянца, интеллигентного журнала, который не опускается до сплетен. Журнал, в котором я служу – бренд, это абсолютная классика, и никаких сплетен.

– Понятно, – Женя бросил на меня быстрый взгляд, – можно, я возьму журнал. Посмотрю, что это за интеллигентный глянец, как ты выразилась.

– Забирай, – сверкнула я глазами, а он рассмеялся.

– Всё-таки ты фурия, – покачал он головой, и я треснула ему по макушке журналом.

Он обещал мне достать информацию о сыне Семена Вениаминовича, и на этом мы расстались, и я поехала в издательство. Всё было почти готово, но номер сдавать только через два дня, и с меня ещё центральная статья, и фотография на обложку.

Я целый час просидела около включенного компьютера, но муза улетела от меня.

Плюнув, я выключила компьютер, и поехала домой.

Около особняка я увидела знакомые « Жигули» Ивана Николаевича, и с изумлением обнаружила, когда вошла на участок, что крапива и репейник отсутствуют. Теперь перед домом была сплошь голая палестина, а кухарка моих соседей ругалась, на чём свет стоит.

– Мне теперь будет солнце на кухне шпарить, – кричала она в кухонное окно, – вы зачем дерево спилили?

И я вновь разинула рот от изумления. Если я её верно поняла, на нашем участке должно находиться засохшее дерево, и чтобы оно заслоняло солнце у неё на кухне.

Это уже полный капец!

Конечно, я могла бы пожаловаться хозяевам, но дело в том, что хозяйка особняка меня терпеть не может. В прошлом модная певица, сейчас ей под пятьдесят, но стареющая дива который год отмечает тридцатилетие. У нас с ней как-то сразу отношения не сложились, я имела неосторожность сказать как-то в обществе, каков её истинный возраст, и понеслась душа по кочкам.

Мелких пакостей она не делает, но она распустила обо мне такие слухи, что просто уши вянут, а её прислуга тоже расположилась недоброжелательством к моей скромной персоне.

– Я что-то сделал не так, хозяйка? – жалобно спросил Федор, – у вас какие-то договорённости с соседями?

– Нет никаких договорённостей, – заверила я его, – и наплюй на них, лучше посади на месте дуба московскую мимозу.

– Ах ты шлюха! – крикнула в окно кухарка, и захлопнула створки, а я сначала оторопела, а потом хихикнула, – побольше мимозы посади, – и заговорщицки подмигнула я Федору, всё-таки я редкостная стерва.

– У вас отношения с соседями такие плохие, и у кого-то из них аллергия на мимозу? – проявил чудеса догадливости Федор.

– Молодец, – похлопала я его по плечу, и вошла в дом.

Кошки вылетели мне на встречу, пронеслись мимо, а Кешак тормознул, и я успела его хапнуть. Он меня не особо принимает, побаивается. Он очень слабый, маленький из-за рахита, а меня почему-то вообще боится. Я его не обижаю, я вообще кошек очень люблю, но он всё равно меня сторонится.

И я не понимаю, почему.

Однако, теперь, когда Маня его гоняет, находясь в положении, он стал и ко мне ластится. Я погладила его по голове, Кешак неожиданно сам стал тереться головой о мою руку. На него иногда находит.

Прижав его к себе, я пошла на кухню, откуда неслись очень вкусные запахи, и застала там Ивана Николаевича, Макса, и Анфису Сергеевну, она что-то увлечённо готовила.

– И как он к тебе пошёл? – с усмешкой сказала Анфиса Сергеевна, – поставь его к мисочке со сметаной.

– Будет он сметану, – невольно фыркнула я, и намазала ему усы сметаной. Кешак тут же нахохлился, но стал облизываться, и я повторила удавшийся фокус.

– Однако, – засмеялся Иван Николаевич, – вот бы мои знакомые посмеялись, когда увидели бы, как вы его кормите.

– А что с ним делать? – пожала я плечами, – если он не желает есть молочную пищу.

– А на фиг это надо? – со смехом спросил он.

– Отстаньте, – махнула я рукой, – так что насчёт переезда?

– Я уже переехал, – доложил Иван Николаевич, и я обрадовалась.

Остаток вечера я помогала ему разбирать книги, которые он привёз с собой. Их было огромное количество, и я всерьёз задумалась о том, чтобы купить парочку новых шкафов.

Уложив их в стопки в кабинете, я со стоном встала с колен, и помогла подняться Ивану Николаевичу.

– И зачем вы их привезли? – устало спросила я, – мне свои девать некуда, едва места хватает.

– Я всю жизнь с этими книгами, – пожал он плечами, – наверное, лучше мою квартиру сдать, и я забрал все личные вещи оттуда.

– Пожалуй, вы правы, – я тоскливо оглядела весь бедлам, творящийся у меня в кабинете.

– Кошмар, – заглянул в кабинет Максим, – что вы тут устроили? Нам ещё шкаф нужен.

– Нужен, – утвердительно кивнула я, а он подошёл, и обнял меня сзади.

– Макс, давай футбол посмотрим, – сказал вдруг Иван Николаевич, – сегодня лига чемпионов.

– Извини, но я не буду, – Максим стал сзади покусывать моё ушко, – мне моя страстная супруга этого не простит, – и он подхватил меня на руки.

– Что это за произвол? – возмущённо воскликнула я, – думаешь, у меня после этой горы книг есть силы?

– У тебя силы на это есть всегда, – со смехом воскликнул Максим, – я футбол могу смотреть до полуночи, только в определённые дни месяца, когда ты из игры выбываешь, – и он поволок меня в спальню.

Часы показывали уже около трёх ночи, но сон ко мне не шёл. Максим тихо сопел, лёжа на животе, а я слушала грохот дождя, который как начался около двенадцати, так и лил без остановки. Ветер нещадно мотал ветки сирени, росшей под моим окном, а поскольку ночи сейчас относительно светлые, то и в комнате было светло. И ветки эти причудливыми узорами двигались по потолку, вернее, тени этих веток.

Форточка внезапно распахнулась, с силой ударив по стене, и в комнату ворвался холодный ветер с дождём.

Я натянула на голое тело ночную рубашку, и хотела было закрыть форточку, но вдруг передумала. В прохладе легче спится, а если примёрзнем, можно взять пледы.

Максим заворочался во сне, и перевернулся на бок, а потом стиснул меня в объятьях. Дима тоже всегда так делал, именно во сне, машинально. При мысли о Диме сердце ёкнуло, и я поспешила загнать мысли о нём подальше в подсознание. А сама сосредоточилась на гложущем меня ощущении, что я пропустила что-то очень важное.

Что-то не давало мне покоя, но я не могла понять, что именно. Что-то прошло мимо меня, и это изрядно раздражало.

Мои веки стали закрываться, и сон медленно накрыл меня.

Я легко плыла по туману, едва касаясь его голыми ногами, и откуда-то шло лёгкое свечение... белое платье, доходившее мне до щиколоток, слегка качалось от дуновения ветра... и вдруг откуда-то из тумана выплыл массивный перстень, огромный, золотой, печатка, а на нём буква « Я » выгравирована с завитушками...

Крик сорвался с моих губ, и тут же перед глазами возникло лицо Максима, обеспокоено глядящего на меня в полумраке.

– Любимая, что с тобой? – спросил он, – ты кричала во сне.

– Ерунда, – махнула я рукой.

– Тебе кошмар приснился? – он погладил меня по голове, и я прижалась к нему.

– Кошмар, – согласилась с ним я, дрожа всем телом.

Печатка! Я её видела совсем недавно! Но на ком? Я точно видела такой перстень, какой описала Рита, но где я его видела, я не помню.

Я покрепче прижалась к Максиму, но мой мозг упорно держал информацию где-то на подсознании, и не хотел мне её выдавать. Максим опять уснул, а я промучалась ещё минут пятнадцать, и тоже улетела в царство морфея.

Утром, стоя под холодным душем, я продолжала терзать свои несчастные мозги. Потом одела узчайшие джинсы, которые идеально сидели на моей стройной фигурке, прозрачный бюстгалтер, и малиновый топ без всяких бретелек.

Выглянула на улицу, обнаружила там ливень, и прихватила белый жакет, и зонтик.

Максим уже ушёл, а Иван Николаевич со скорбным видом приканчивал свой завтрак. Вместо привычных бутербродов он получил тарелку овсянки, чашку натуральной арабики, а не растворимую бурду, и фруктовый салат. Анфиса Сергеевна уже с ходу взяла его в оборот.

– Викуля, ты овсянку будешь? – спросила она у меня, едва я переступила порог кухни.

– Конечно, буду, – с жаром воскликнула я, и получила любимое лакомство.

– Что за гадость вы едите? – вдруг спросил мой свёкр, – я не могу столько есть на завтрак, мне хватает только двух бутербродов. А тут эта овсянка, терпеть её не могу.

– Мне вас трудно понять, – невольно улыбнулась я, – я обожаю овсянку. И она не только вкусная, но и полезная для здоровья.

– С ума сойти! – растерянно воскликнул он, – впервые вижу человека, который обожает овсянку.

– Вы скоро привыкнете, – « обрадовала » я его, – если есть её каждый день, можно и втянуться.

– Я этого не переживу, – он сделал такое лицо, что я едва не рассмеялась. И тут на кухню вошёл Федор.

– Хозяйка, я вот спросить хочу, – растерянно спросил он, и слегка замялся.

– Что ещё такое? – посмотрела я на него.

– Слушайте, я вот что подумал. У вас тут такой участок огромный.

– Верно, – я тем временем проглотила овсянку, налила себе кофе, и взяла булочку с шоколадом, – а что такое?

– Может, лучше огород разбить? – смущённо спросил Федор, – чего земле пропадать? Перед домом у вас будет цветник, и сзади можно немного, я беседку сколочу, и мангал сварю. У вас там яблонь полно, и яблони-то садовые, хорошие. А всё бурьяном заросло.

– А это идея, – воскликнула Анфиса Сергеевна, – Викуль, ты сама подумай, дети будут есть клубнику с грудки круглый год. Не круглый год, я что-то погорячилась, но весь сезон от зимы до зимы. Если ремонтантную посадить.

– А ведь идея-то замечательная, – подхватил свою дуду Иван Николаевич, – у вас такой участище.

– Делайте, что считаете нужным, – развела я руками, – пусть будет огород, но только спереди и немного сзади цветник, – и взгляд мой упал на татуировки Федора.

Моя любимая чашка с изображением кошек выпала из рук, и разбилась, но меня сейчас не это волновало.

Я вдруг всё поняла. Хотя многое еще остаётся неясным, но я вспомнила, где видала перстень, татуировки послужили катализатором.

– Викуль, – коснулась моего плеча Анфиса Сергеевна, – что с тобой? Ты чего молчишь?

Изо рта у меня вырвался хрип, и я дрожащими пальцами стала набирать номер Евгения. Пальцы у меня тряслись, даже, когда я вслушивалась в мерные гудки, потом раздался щелчок.

– Слушаю, – сонным голосом пробормотала какая-то девица.

– Позовите Евгения Викторовича, – церемонно попросила я.

– А кто его спрашивает? – в голосе девушки послышалась агрессия, – кто ты такая? Случайно, не та девка, с которой он вчера весь день шлялся? – слышимость была просто отличная, и мой свёкр, и Анфиса Сергеевна словно чем-то подавились.

И ошарашено уставились на меня.

– Позовите Евгения Викторовича, – ледяным тоном ответила я.

– Не подходи к моему жениху, дрянь, – взвизгнула на том конце провода девица, и швырнула трубку.

Скрипнув от злости зубами, я скинула ему эсмску, и через пять минут сотовый взвыл, а Иван Николаевич продолжал стрелять в меня глазами.

– Женя, – в панике крикнула я, – я нашла убийцу! – и теперь Иван Николаевич выронил чашку из рук.

– Подожди, Вика, что это за самодеятельность? – в ужасе вскричал Евгений, – ты где сейчас?

– Я дома сейчас, – в тон ему ответила я, – и я догадалась, где искать Кочетова. Приезжай в мой ресторан, – я вскочила с места, и бросилась вон из кухни, пока Иван Николаевич не вышел из ступора, и не перехватил меня.

С предельно допустимой скоростью долетела до ресторана, и тут же столкнулась с Мелиссовым.

– Ты точно знаешь, кто наш убийца? – в лоб спросил он, и я без лишних слов поманила его в здание.

Через два часа я входила в филателистический центр, и буквально нос к носу столкнулась с Валерием Кирилловичем.

– Душенька, – ласково воскликнул он, – очень рад тебя видеть. Как твоё расследование?

– Расследование подошло к логическому завершению, – со вздохом сказала я, – я вычислила преступника, только пока кое-какие ниточки не связываются.

– Пойдём ко мне в кабинет, – воскликнул Валерий Кириллович, – всё мне объяснишь, – и мы сели в лифт.

– Заходи, – галантно открыл дверь кабинета, и впустил внутрь, – ты хочешь кофейку? Я себе машинку поставил, не люблю растворимый, да и каппучино тоже. Ты как к чёрному относишься?

– Положительно, – я присела на стул, – спасибо, – он поставил передо мной чашку с кофе, а сам сел с чашкой напротив.

– Значит, ты нашла убийцу, – растерянно проговорил он.

– И мне нужна ваша помощь, – я молитвенно сложила руки, – в вашем учреждении работает убийца, я вызвала сюда одного прокурора, обещала, что предоставлю убийцу.

– Так кто же преступник? – растерянно спросил Валерий Кириллович.

– Придет мой знакомый, и мы найдём Вениамина Семеновича, под чьим именем он скрывается, мы тоже вычислим. Его отец был больной на всю голову, и сыночек не далеко ушёл.

Представляете, он убил свою возлюбленную, убил только за то, что она вышла замуж за другого. По-моему, это ересь какая-то, но факт остаётся фактом. Если он так её любил, тогда зачем лишил жизни? Так поступают только в том случае, если сам хочешь уйти из жизни вслед за любимой. Но он не собирался сводить счёты с жизнью, даже женился на другой женщине, и у них родился ребёнок. А он не только убил свою возлюбленную, он хотел подставить её супруга, ради которого она его променяла. И её сына и невестку отправил под расстрел. Не успел только с её внуками расправиться. Владислав и Кристина спрятали дочку, а пока он замышлял план мести против их сына, и искал девочку, его успели посадить... – я закинула ногу на ногу, и откинула назад волосы, – знаете, а Эдуард Петрович принимал участие в аресте Семена Вениаминовича. Думаю, что Вениамин Семенович с ним расправился за своего отца.

– Думаешь, что Тимошин уже мёртв? – поднял брови Валерий Кириллович.

– Предполагаю, – я поменяла ноги местами, – вы могли бы найти анкеты всех сотрудников?

– Конечно, – он встал с места, и пошёл к двери.

Я уже ждала этого, вернее, чего-то подобного, и быстро просунула пальцы между шеей и удавкой, когда Валерий Кириллович накинул мне её на шею.

– Сучка! – в бешенстве прохрипел он, с силой сдавливая моё горло, – удивлена? Это я убийца! Убийцу она нашла! Ничего ты не знаешь, и не понимаешь. Жалко, я не могу свалить и твою смерть на Мирославу, как и её брата и этого идиота Филиппа. Но я сейчас придушу тебя, потом отвезу тебя на твоём джипе, вколю через шприц тебе алкоголь, и будут думать, что ты пьяная не справилась с управлением.

– Женька! – заорала я не своим голосом, дёрнув со всей силы удавку, и слегка освободив горло.

Кочетов дёрнул удавку назад, и я не успела просунуть пальцы, боль в горле парализовала дыхательные мышцы, или как там это называется.

Перед глазами появилась чёрная сетка, а в воспалённом мозгу мелькнула мысль: где он пропал? Пока они там телятся, этот идиот меня придушит.

И сознание покинуло меня. Когда я вернулась к реальности, первое, что я увидела, это обеспокоенное лицо Максима.

– Слава тебе Господи! – судорожно выдохнул он, увидев, что я открыла глаза, и с ходу пошёл в разнос, – ты совсем с ума сошла?

Моя стервозность вернулась ко мне в тот же миг, и я сделала растерянное лицо.

– А кто вы? – тихо проговорила я, и для пущего эффекта сделала испуганные глаза.

Евгений, тоже находившийся в комнате, побледнел до синевы, а у Максима вытянулось лицо.

– Расслабьтесь, – я со смехом села на маленьком диванчике, который стоит в кабинете Максима, – как голова болит. Макс, дай мне попить.

– Я тебе лучше по башке дам, – со злостью воскликнул он, но воды из графина налил, – ты опять за старое!

– Я не могла сидеть сложа руки, в то время, как этот ублюдок невинную девушку в тюрьму сажал, – гневно воскликнула я, – Мирослава ни в чём не виновата!

– Марш домой, – со вздохом сказал Максим, и помог мне встать на ноги.

Голова ещё кружилась, и он без лишних слов подхватил меня на руки. Я уткнулась головой ему в плечо, однако, когда мы вышли на улицу, он вдруг воскликнул:

– Что это такое? – и поставил меня на ноги.

У меня даже рот приоткрылся от изумления, а потом я пришла в бешенство. Моя любимая машина, чудовищно огромный джип, был весь исписан одним словом: шлюха!

Стёкла в джипе были выбиты, и я на секунду оторопела.

И в этот момент из стоящей неподалёку ослепительно розовой машины, явно выкрашенной по спецзаказу, выскочила кукольная блондинка с голубыми глазами, но с полным отсутствием ума в последних. Вся в розовом, словно взбесившаяся барби, она подлетела ко мне с воплем.

– Проститутка! – затопала она ножками, обутыми в шпильки розового цвета, – я тебе сказала, убери лапы от моего жениха!

– Ксюша! – ошарашено произнёс Евгений, – что ты тут делаешь?

– Недоволен, что с этой шлюшкой не даю побыть? – кивнула она на меня, – дрянь!

– Заткнись, Ксения! – рявкнул на неё Евгений, – что ты себе позволяешь? У неё муж есть.

– Кое-кому и муж не мешает, чтобы налево сбегать, – заявила эта нахалка, – а то засела в свой танк, и за чужими мужиками гоняется.

– Значит, это ты мне машину разукрасила? – нехорошим тоном осведомилась я.

– Чтоб неповадно было, – со злорадством сказала она, – что ты в ней нашёл? Она же старая!

– Это я старая? – так и подскочила я, и вся закипела, как заварочный чайник, – ты на себя посмотри! Цыплёнок сушёный! – а Макс и Евгений фыркнули.

Но мне этого показалось мало, решив отомстить за свой любимый джип, я выхватила у Макса из кобуры пистолет, и выстрелила в её розовое безобразие.

Несколько прохожих попадало на тротуар, закрыв голову руками, девица истерично завизжала, а я ловко выбила все стёкла в её малолитражке. Терпеть не могу крохотные машины, и сейчас я с великим удовольствием разрядила в неё всю обойму. Когда патроны кончились, Максим всё-таки изловчился, и выхватил у меня оружие.

– Ты совсем без ума? – возмущённо вскричал он, девица визжала на одной ноте, потом картинно закатила глаза, и шлёпнулась на асфальт. Я не удержалась, и поддала ей в бок. Она тут же открыла свои глупые глаза, в которых не отражалось ни капельки умишка, со злостью посмотрела на меня, и опять шлёпнулась.

– Ксюша, – ласково воскликнул Евгений, а я ещё больше рассердилась, вынула из багажника ведро с краской, купленное для беседки. Максим кинулся ко мне, явно желая меня остановить, но я уже опрокинула ведро этой Ксюше на голову.

Её истеричный вопль, наверное, был слышен в Японии. Женя тоже был весь в краске, он помогал своей возлюбленной принять вертикальное положение, но она вновь шлёпнулась в ароматную лужу, едва встав на ноги. Фыркнув, я запрыгнула

« Мицубиси Паджеро» Максима, а он за мной.

– Это что сейчас было? – свистящим голосом осведомился он, поворачивая ключ в зажигании.

– Она меня из себя вывела, – тихо вздохнула я.

К вечеру я совершенно оклемалась, от души напилась кофе с корицей, съела пару пончиков, испечённых Анфисой Сергеевной, и решила съездить в свой ресторан. Проверить, как там дела.

Быстро натянула короткую юбку, клешёную, ослепительно красного цвета, и красную блузку приталенного фасона. На ходу одевая зелёные туфли, я выбежала на улицу, и столкнулась с Федором.

– Хозяйка, тут такие проблемы, – робко начал он.

– Я так и не купила инвентарь, – хлопнула я себя по лбу, – напиши, что конкретно нужно, – я вынула из сумочки блокнот, ручку, и протянула ему.

Мой любимый джип сейчас на стоянке около управления, и я вывела из гаража « Мазератти ». Это тоже Димин подарок, но стоит в гараже, мне по вкусу алая махина, занимающая пол дороги.

Вообщем, мне просто ничего другого не оставалось, как поехать прямым ходом в сельскохозяйственный магазин.

Приобрела штук десять лопат, грабли, и прочую утварь. Смекнув, что перед ним начинающий садовод, продавец втюхал мне ещё помимо всего прочего ещё кучу непонятных вещей. Под его напором я приобрела керамических гномиков для украшения сада, курочек, и перешла к семенам.

Весь персонал переключился на меня, видимо, к ним такие клиенты не часто заглядывают. И из магазина я вышла, нагруженная сверх всякой меры, а двое молодых людей помогли загрузить покупки.

Наверное, следовало всё отвезти домой, но мне было лень возвращаться в такую жару в город, и я поехала в ресторан.

Въехала на место у парковки, захлопнув дверцу машины, я увидела, что из моей сумочки торчит царапка, которую я приобрела в сельскохозяйственном магазине. Не буду отпирать машину, я ненадолго, и вошла внутрь.

Быстро оглядела зал, и поднялась в кабинет. Но там меня ждал неприятный сюрприз. Едва я вошла внутрь, дверь за мной с грохотом захлопнулась, и я увидела двух бритоголовых братков, а к ним самого Мартынова.

Последний стоял около моего стола, и рассматривал какие-то бумаги.

– Как вы сюда попали? – ошарашено спросила я, а этот мерзавец гадко ухмыльнулся, и швырнул бумаги на стол.

– В последний раз мы как-то не по-дружески расстались, – сквозь зубы произнёс он, – придётся тебе объяснить, сучка, что со мной шутки шутить, равносильно самоубийству.

– Немедленно убирайтесь отсюда, – прикрикнула я на него, в это время лихорадочно соображая, что теперь делать.

Думаю, не надо объяснять, за каким лешим он сюда явился.

Мне ещё не хватало, как раз для полного счастья, чтобы этот ублюдок меня изнасиловал. Наверное, я слишком легкомысленно к этому отношусь, но я всё-таки испугалась.

Пока я соображала, что мне предпринять, трое бандитов схватили меня за руки и ноги, свалили со стола какие-то документы, и уложили меня прямо на стол.

– Вы за это ответите! – стала я дёргать всеми конечностями, получила нехилый удар по животу, и от боли у меня всё внутри перевернулось.

Мартынов за ноги притянул меня к себе, но на меня вдруг такая злоба и ярость накатила, и я со всей силы врезала каблуком ему прямо в лоб. Он с воплем повалился на стул, который не замедлил хряпнуть под такой тушей.

И тут настал мой звёздный час. Откуда во мне сила взялась, понятия не имею, но я врезала одному из охранников серебряной статуэткой, стоящей у меня на столе. Терпеть не могу эту статуэтку, но на данном этапе дурацкая конструкция из гнутых трубок оказалась кстати. Пока второй заметно растерялся, и машинально выпустил меня, я съехала со стола, и приземлилась прямо на Мартынова, сжав бёдрами его шею.

– Выродок! – гневно воскликнула я, – козёл! – он отшвырнул меня, и встал на ноги, но на меня словно что-то нашло, понимая, что мне капец, я схватила свой любимый кактус, и попала ему колючим растением по...

Поверьте, я целилась гораздо выше, но попала ему по половой принадлежности. Эта туша с воем обвалилась на пол, и я всерьёз забеспокоилась, не обвалилась ли клиентам в еду штукатурка, поскольку после его плавного приземления пол слегка завибрировал. Тут меня схватили за шею. В глазах потемнело, но вдруг сквозь вату я услышала стук двери, хватка на моей шее ослабла, я повалилась навзничь, и увидела

прямо перед собой лицо Димы.

– Что тут происходит? – он подхватил меня на руки, и посадил на стол.

– Ты откуда взялся? – я вдруг разрыдалась, и уткнулась лицом в широченную грудь, – ты же в Японии.

– Откуда ты знаешь? – слегка удивлённо спросил он, – я только отцу говорил, что еду в страну восходящего солнца.

– Он мне и сказал, – я обвила Диму руками, – у меня небольшие проблемы были, вот я тебя и искала.

– Что за проблемы? – Дима отпустил меня, и оглядел царящий разгром, – и что вообще произошло? Это очередные бандиты? – кивнул он на корчащегося на полу Мартынова, и его братков, валяющихся без чувств.

– Что-то вроде того, – со вздохом сказала я, – этот ублюдок решил переспать с главным редактором. Я села в лужу с выпуском, и он готов быть нашим инвестором, но только при условии, что я с ним буду спать. Скотина. Я ему отказала, прилюдно из ресторана вышвырнула, и он сейчас пришёл разбор полётов устраивать.

Скулы у Димы на лице задёргались, и он рванул к Мартынову. Я и охнуть не успела, как он схватил его за шкирку, и приложил челюстью о своё колено. На пол посыпались зубы, и закапала кровь, а я тихо охнула.

Сколько же в Диме силы! Он с лёгкостью поднял эту тушу, и у меня иногда закрадывается подозрение, что он робот. Шутка!

Но всё равно он силён невероятно! Макса это дико задевает, и мой муж установил наверху тренажёры, и каждый день качается. Чего он этим хочет доказать? Он более чем ясно даёт таким поведением понять, что чувствует себя ущербным, и боится меня потерять. А ещё он ревнует, это невооружённым глазом видно.

Мне нравятся Димины мускулы, но от Макса я всё равно не уйду, что бы мой милый супруг ни воображал.

– Негодяй! – со злостью воскликнул Дима, и опять сжал меня в объятьях, – давай, звони своему мужу.

Пока я дозванивалась до Макса, Дима связал этих подонков, а потом я заперла дверь, и Дима втащил меня в женский туалет.

– Что ты делаешь? – я попробовала оказать сопротивление, – это же женский.

– Можем пойти и в мужской, – он впихнул меня в кабинку, и стал целовать, – я дико соскучился.

– Сейчас Макс приедет, – пыталась я достучаться до его сознания.

– Ощущение опасности меня заводит, – хрипло прошептал он, – и тебя тоже, – и я от его напора расплавилась.

Позже, одновременно пытаясь отдышаться, я причёсывала волосы, а Дима стирал с лица красную помаду.

– Интересно, – задумчиво проговорил он, – когда вы нас целуете, обязательно мажетесь легко стирающейся помадой, такой, чтобы хорошо размазывалась по одежде. А непристойные фразеологизмы на зеркале пишете только несмывающейся.

– Все мы бабы стервы, – со смехом пропела я строчку из хита, – ты сам понимаешь, почему мы так делаем.

– Понимаю, – он швырнул салфетку в урну, и мы покинули уборную. Правда, по отдельности, чтобы нас не увидели.

Макс меня отругал, когда увидел Мартынова, и его братву. А при виде Димы так скривился, будто только что лимон съел.

– Викуль, почему ты всё время во что-нибудь встреваешь? – устало спросил он.

– Так уж получается, – развела я руками.

Длинным получился этот день, Макс доставил меня домой, пообещав завтра держать передо мной ответ по делу Кочетова.

Потом умчался разбираться с бандитами, а я позвонила Диме, и попросила его привести в порядок машину.

– А что с машиной? – растерянно спросил он.