Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Балкон в моём кабинете в издательстве имеется, вид с него чудесный, во всей своей красе Москва-река, виден собор Василия Блаженного, и Кремль вдалеке.

Я порой вытаскиваю на балкон ноутбук, чудесный вид помогает моей музе сосредоточиться.

Но этот балкон ни на что не похожий, он совершенно крохотный, и его декоративная функция мне непонятна.

Только вот кто-то содрал бумажную ленту, а специалисты Максима не заметили этого. Макс долго не мог понять, как убийца проник в кабинет, потом пошёл смотреть кассеты, без меня, как вы догадались. Но, просмотрев её позже, как вы уже знаете, я ничего не узнала, и теперь слегка удивилась, увидев отклеенную бумагу.

Подумав, я открыла створку, и вылезла наружу.

Я едва умещалась на крохотном пятачке, а внизу стоял мусорный бак. Я и охнуть не успела, зацепилась за что-то ступнёй. Попыталась освободить щиколотку, потянула ногу на себя, немножко подалась вперёд, и перекувырнулась через крохотные перильца. Но я не упала... и повисла в нескольких метрах от земли.

Отчаянно дёргаясь, и извиваясь змеёй, я пыталась освободить ступню, и от этого меня отвлёк звон мобильного.

Телефон мой был в кармане юбки, а карман на молнии, и я ответила на звонок.

– Слушаю.

– Сколько вас можно ждать? – услышала я злой голос агента

рекламы, и вспомнила о встрече. Уже половина третьего, а

встреча была назначена на два часа.

– Простите, – испуганно воскликнула я, – давайте перенесём встречу.

– Госпожа главный редактор, – свистящим голосом сказал агент, – вы в своём уме? Я завтра встречусь с вашими конкурентами, и буду с ними сотрудничать.

– Хорошо, – горестно вздохнула я, в этот момент раздался треск, и я с воплем полетела вниз.

Ахнула в мусорный бак, телефон куда-то улетел, и не успела я что-либо сообразить, как услышала грозный голос.

– Что это за безобразие? Да прекратится это когда-нибудь, или нет? Идите на работу, а не шарьтесь по бакам.

Я осторожно высунулась из бака, и увидела дворничиху с таким свирепым выражением лица, что даже слегка испугалась.

– Здравствуйте, – благовоспитанно сказала я, – вы меня извините, но я из окна вывалилась, а не по помойкам шарилась.

– Опять! – упёрла она руки в боки, – если уж решила счёты с жизнью свести, то не на моём участке. Чего вам не хватает? Вроде из богатых, серёжки вон шикарные, красивая. Да дуры вы! Пахать на вас надо, мигом вся дурь любовная из головы вылетит. То одна сиганёт на мою голову, то другой в башку

брякнет. А ну вылазь!

– Простите, – у меня глаза и зубы загорелись, – сегодня кто-то ещё оттуда свалился? – ткнула я пальцем, в этот чёртов балкончик.

– Да уж было дело, – дворничиха опёрлась о свою метлу, а я затаилась в баке, стараясь не дышать, и не упустить ничего из рассказа. Допрос в мусорном баке я ещё не вела, впрочем, я придерживаюсь мнения, что пробовать нужно всё.

Нелёгкая это работа, и очень неблагодарная, дворник. Катерина, как представилась дворничиха, всю свою жизнь проработала в НИИ, которое тихо скончалось, и женщина отправилась на биржу труда.

Оказалось, что теперь её профессия – ботаник, никому не нужна, и ей предложили пойти переучиться.

Но возраст уже был не тот, и Катерина отказалась от предложения.

Где она только не работала за последнее время, и шмотками

торговала на рынке, и туалеты мыла, а теперь метёт улицы.

А бак этот плюс ко всему облюбовали местные бомжи.

Как начнут рыться, всё повыкидывают на тротуар, а ей потом собирай. Ей это надоело, она стала их отслеживать и гонять отсюда.

Вот и сегодня. Она преспокойно мела территорию, как вдруг услышала какой-то странный шум. Дело было около

одиннадцати часов, она выглянула из-за угла, и увидела молодую девушку, одетую в джинсы и маечку.

Та стояла около бака, и что-то вынимала из своей сумки.

Это не насторожило Катерину, она решила, что девушка что-то выбрасывает. Но, заглянув за угол через минуту, дворничиха никого не увидела, что её чрезвычайно удивило.

Чтобы покинуть задворок, нужно было пройти мимо Катерины, другого пути здесь не было. Она эту девушку видела, когда та проходила во двор, а обратно нет.

Та словно сквозь землю провалилась, а потом Катерина услышала шум, и бросилась к бакам.

Внутри кто-то барахтался, и дворничиха рассвирипела, и огрела человека метлой.

– Что вы себе позволяете? – показалась из бака голова, – я на вас жаловаться буду.

Катерина присмотрелась к ней, и невольно ахнула. Это была та самая девушка, которая стояла около бака.

– Что вы творите? – растерянно проговорила Катерина, – зачем вы в бак забрались?

– А какое ваше дело? – свирепо воскликнула девушка, и выбралась из бака, – где хочу, там и сижу. Хоть в помойке!

Катерина даже рот открыла от откровенной наглости девчонки, и уже хотела ответить ей на это, но не успела.

С шумом сверху прямо в бак свалилась очередная девушка, а первую словно ветром сдуло.

– Что ж вы делаете? – обморочным голосом воскликнула Катерина.

– Заткнись, дубина, – вызверилась на неё девушка, – на фига тут бак поставили? Разбилась бы сразу, а теперь думать надо, – она выпрыгнула из бака, и испарилась со скоростью ветра.

– Уж ясное дело, она руки на себя наложить решила, – вынесла

вердикт дворничиха, – а тут бак. Вот зачем первая прыгнула,

просто ума не приложу.

– А как девушки выглядели? – осторожно спросила я.

– Первая молодая совсем, лет шестнадцать ей. Нос в веснушках, длинные, чёрные волосы, как у вас, цветом, а глаза синие, красивая. А другая шатенка, довольно красивая внешне, у неё никаких особых примет нет. А почему вы спрашиваете? – спохватилась вдруг Катерина.

– Помогите мне выбраться, – быстро свернула я разговор, – вот ведь безобразие! Девки эти окно наверху открыли, я полезла закрывать, и сама выпала. Хорошо, там какая-то верёвка была, а то шею бы себе свернула за милую душу.

– Давайте руку, – Катерина помогла мне выбраться, – вы в этом центре работаете? – кивнула она на здание.

– Я оценщиком тут служу, – лихо соврала я.

– А что у вас там случилось? – заинтересовано спросила дворничиха, – милицейские машины приезжали.

Решив, что об убийстве и так всё скоро будут знать, да и молчать нет никаких причин, я ответила правду.

– Нашего начальника убили, – внесла я ясность, – застрелили в своём кабинете.

– Ну, и дела у вас творятся, – покачала головой Катерина, – а это чей телефон?

– Это я уронила, – подняла я с асфальта мобильник, и обнаружила, что он совершенно исправен, невзирая на падение.

Мобильник тут же взвыл, едва я взяла его в руки, и нажала на кнопку приёма.

– Слушаю, – устало проговорила я, сил у меня уже не было.

– И что это за фокусы? – свирепым тоном осведомился рекламщик, – я больше ждать не намерен! Мне все уши прожужжали о вашей пунктуальности, но теперь я уверен, что это чистой воды обман. Вас уже нет целый час!

– У меня форс-мажорные обстоятельства, – взволнованно воскликнула я, – давайте, вы приедете сейчас в издательство?

– И не подумаю, – рявкнули на другом конце провода, – я вам не безмолвный статист. Куда сказали, туда и помчусь сломя голову! Сейчас! Я еду к себе в офис, и жду вас там! Вам всё понятно?

– Понятно, – устало ответила я, и стала искать в мусорном бачке свою сумку.

– Что с вами? – проявил человечность рекламщик.

– Чуть кости себе не переломала, – неожиданно, и не знаю, зачем, сказала я правду, – извините, я сейчас буду.

В этот раз я поспела точно, однако фурор в рекламном агентстве произвела. В мусоре я извалялась здорово, напрочь испортила свой стильный костюм, и мне сейчас срочно требовался душ.

– Вы к кому? – ошарашено спросила секретарша, во все глаза рассматривая мой костюм, бриллиантовые серьги в ушах, колечки, поблескивающие на моих пальцах, и прочие украшения.

– Она ко мне, – ворвался в холл тот самый агент, с которым у меня была назначена встреча, – Господи! Что с вами?

– Издержки производства, – натянуто улыбнулась я, мечтая о горячей ванне, – давайте поскорее решим вопрос.

– Выглядите вы неважно, – отметил Алексей, – пройдёмте в зал совещаний, Лида, сделай Эвиве Леонидовне кофе.

Я выпила две чашки арабики, подписала очередной контракт, и поехала домой. Хватит на сегодня, у меня уже сил нет.

Дома уже была Василинка, с ней всё было в порядке, и

носилась по дому, гоняя по углам кошек.

Несчастные животные попрятались, кто куда, но Василюшу это не смутило, и она стала играться с Жекой.

Жека огромный полуалабай, полуводолаз, но она на редкость добродушная псина, и не посмела зарычать на ребёнка, буквально повисшего на ней.

Напротив, она послушно возила Василинку на своей спине, аккуратно, чтобы не навредить ей.

– Мамочка, – бросилась ко мне Василинка, и я подхватила её на руки, – я уже выздоровела.

– Солнышко ты моё, – я погладила её по кудряшкам.

И всё-таки я плохая мать. Чуть не отравила собственную дочь! Впрочем, я не виновата. Парень мне не сказал, что сладости эти для романтического вечера с продолжением на ночь, он думал, что я, как все нормальные люди, хорошенечко изучу буклет. А продавщица решила, что я знаю, что беру.

Вот так люди вот и гибнут!

В испуге я сжала дочку в объятьях. Она моя любимица, плод нашей с Димой любви, хоть и говорят, что родители в большинстве своём больше любят младшеньких, но я к своей старшей дочке отношусь с большим трепетом, чем к младшим. Василинка унаследовала мой художественный талант, к тому же она, в отличие от своей баламутной мамочки, просто обожает шитьё. Она постоянно рисует моделей, и я предполагаю, что она в будущем захочет стать модельером. Кстати, моя бабушка по матери замечательно шила, у неё это получалось вдохновенно, безо всяких усилий. Если ей что-то брякало в голову, прилетала « швейная » муза, она бросала все дела, и приковывалась к швейной машинке.

Она была поклонницей новаторства, чем немало шокировала современников, но не отступала от своего. Все женщины в нашем роду были упрямы, талантливы, и властны.

Василинка вырвалась у меня из рук, и бросилась за Жекой, а псина покорно подставила ей свою спину. Просто пофигистка какая-то, а не собака, я на её месте давно бы спряталась.

На кухне я нашла Максима, и Ивана Николаевича, моего свёкра.

Вид у отца Максима был весьма помятый, а лицо отекло. Он за последнее время ещё сильнее поправился, что мне не

нравится. По-моему, ему надо показаться врачу.

– Привет, – поцеловал меня Максим, – а где ты так извозилась?

– Места знать надо, – невольно улыбнулась я, – норму ГТО сдавала по ползанию.

– Да с тебя станется, – проворчал в ответ Максим, – подкинула нам докуку, а сама пустилась во все тяжкие.

– Это вы о чём? – подал голос Иван Николаевич, в это время с аппетитом поедавший пельмени.

– Да она опять на труп напоролась, – недовольно проговорил Максим, – они её просто преследуют.

– Я в этом не виновата, – развела я руками, и поднялась в спальню.

Засунула одежду в стиральную машину, а сама забрала под душ. Холодные струи воды освежили мою голову, и мозг заодно.

Значит, Эдуард Петрович пропал после того, как ему позвонили с угрозами. Что он имел в виду, говоря, на это нельзя наживаться.

Какая-то марка, кстати, Марат мне подробную информацию о

ней так и не прислал. Я выскочила из душевой кабины, закуталась в махровое полотенце, и плюхнулась на кровать, даже не отжав волосы.

Вода тут же полилась на одеяло, но я это проигнорировала, и набрала номер Марата.

– Слушаю, – раздался женский голос.

– Извините, наверное, я ошиблась номером, – и набрала по новой.

– Слушаю, – раздался всё тот же голос, – девушка, хватит бегать за моим мальчиком.

– Простите? – ошарашено проговорила я, – что-то я вас не поняла.

– Что ты не поняла? – рявкнула женщина, – отстань от него.

– Я ничего не поняла, – решительно сказала я, – я звоню своему другу, вероятно, я опять ошиблась.

– Он тебе уже друг? – налетела на меня женщина, – не трогай моего сына! – и тут до меня дошло.

– Вы случайно не Ангелика Александровна? – вспомнила я необычное имя матери Марата.

– Откуда вы знаете моё имя? – сурово осведомилась женщина.

– Я случайно услышала, я коллега Марата, вы не могли бы передать ему трубку?

– Его нет дома, – рявкнула Ангелика Александровна, и я от души посочувствовала Марату, а ещё больше его будущей супруге.

У меня уже был муж, который мамочкино слово считал наиглавнейшим, а она чуть ли в постель к нам не лезла со своими советами. Похоже, Ангелика Александровна из той же породы. Эдак Марат до старости будет спутницу жизни искать, а его мамочка будет отваживаться претенденток в жёны её сыночку.

– А где он сейчас? – бесцеремонно спросила я.

– Какое твоё дело? – невежливо воскликнула Ангелика Александровна, и я вышла из себя.

– Послушайте, мне ваш сын нужен в любовном плане, как прошлогодний снег, – на едином дыхании выпалила я, – у меня к нему дело, один рабочий момент.

– Только не пудри мне мозги, – раздражённо проговорила

Ангелика Александровна, – вы все за моим Маратом бегаете.

Красавец, умница, учёный, богатый.

– Это Марат красивый? – не удержалась я от смеха, вспомнив внешний вид приятеля.

Ужасные роговые очки, костюмы, явно хранившиеся в недрах шкафов этой особы с незапамятных времён, одеколон, модный во времена молодости моего дедушки, и нескладная фигура. Марат не озабочен своей внешностью, он предпочитает « качать » мозг, а не мускулы.

Волосы у него вечно встрёпаны, как у всех учёных, и внешне он далеко не Аполлон.

– Бедная моя девочка, – вдруг сочувственно проговорила Ангелика Александровна, – как же ты влюбилась. Только имей в виду, я не позволю Марату жениться на какой-то оборванке. Мне нужна состоятельная невестка, а многие зарятся на его деньги.

– Извините, – я нажала на кнопку отбоя, больше не желая слушать весь этот бред.

Его мобильный оккупирован не совсем нормальной Ангеликой Александровной, позвоню ему попозже.

На этом порешив, я быстро переоделась в красную кофточку,

и джинсовые шорты, на ноги нацепила тапки – мохнатики, и спустилась на кухню.

– Как дела в издательстве? – посмотрел на меня Максим.

– Плохо, – я опустилась на стул, – мне срочно нужен инвестор.

– Инвесторы, как я понимаю, очень богатые люди, готовые вложиться в бизнес? – заинтересовался Иван Николаевич.

– Что-то вроде того, – с кислой миной кивнула я, – и мне срочно нужен инвестор, из-за моей оплошности один уже сбежал. А тираж до сих пор на прилавках, мои эксперименты стоят нам денег, и немалых нервов. Но я уже связалась с Глебом Никифоровичем, он обещал мне помочь разрулить ситуацию с инвестором.

– Зачем тебе понадобился отец этого упыря? – тут же пошёл пятнами Максим, – мне это семейство не нравится, и меня раздражает, что Дима вокруг тебя вьётся.

– А меня раздражает твоя ревность, – в свою очередь рассердилась я, – к кому мне обратится? Меня из передряг Дима всегда вытаскивает.

– Допустим, не из всех передряг, твои права из ГАИ вызволяю

я, – ещё больше нахмурился Максим.

– Хватит доставать меня с этим, – возмущённо воскликнула я, – у тебя есть богатые знакомые?

– Откуда? – поднял он брови.

– Тогда не цепляйся, – сурово велела я, – мне нужно найти инвестора, – и вдруг схватилась за голову, – какая же я идиотка!

– В чём дело? – устало спросил Максим.

– Как я могла забыть о Кристине Цыганочкиной? Мы же с ней дружили, и теперь она живёт во Франции, супруга одного мецената. Конечно, это как-то не того, через десять лет позвонить с просьбой помочь найти инвестора. Однако, у меня нет альтернативы, заодно с подругой пообщаюсь. А то прошлый раз, когда она мне звонила, Димка её так отшил.

И я вынула мобильный, и стала набирать номер Кристины. В трубке щёлкнуло, и раздалось лопотание на французском.

– Позовите, пожалуйста, Кристин де Ревьер, – сказала я на английском.

– Ты там совсем с ума спятила? – раздался в ответ вопль, – не узнала голос. Ещё подруга называется! Викуля, как ты там? Мне Зойка тут натрепала, что ты замуж за мента вышла. Совсем с ума сошла! Впрочем, мне твой упырь никогда не нравился, уж лучше следователь. А ты зачем звонишь? Соскучилась, или дело какое?

– Кристь, у тебя есть богатые знакомые, которые согласились бы стать инвесторами для одного московского глянца?

– И зачем тебе это? – ошарашено спросила Кристя.

– Я теперь главный редактор, и я конкретно села в лужу. Мне срочно нужен инвестор. Ты мне не поможешь?

– У меня есть один знакомый, он точно вложится в глянец. Это просто супер! Ты главный редактор! Просто уму непостижимо! Я тебе помогу.

Мы протрепались два часа, я окончательно обалдела от её трескотни, и, когда я отключила телефон, Макс покачал головой.

– Это что-то с чем-то. Ты пельмени будешь?

– Рыбные, и с кетчупом, – и он стал накладывать мне уже остывшие пельмени. Всё-таки он бывает очень заботливым.

– А куда подевался твой отец? – обнаружила я отсутствие свёкра.

– Да он ушёл полчаса назад, – с улыбкой ответил Максим, – ты

так болтала, что ничего вокруг не видела.

– Я с Кристей долгое время не общалась, Димка ей в своё время нахамил. Всех моих друзей распугал, пакостник! Макс.

– Что? – он достал из ящика чашку, и стал наливать себе кофе.

– Тебе не кажется, что твой отец неважно выглядит? – озабоченно спросила я.

– Значит, мне это не показалось, – Максим уселся за стол, – ему бы врачу показаться, да только его не затащишь.

– А ты сам его обследуй, – пожала я плечами, – ты же хирург.

– Думаешь, ему уже хирург нужен? – сверкнул не слишком удачным юмором Максим, – ладно, я попробую его привезти в свою поликлинику. Только он упираться будет всеми четырьмя

лапами, он терпеть не может поликлиники.

– Как можно не любить поликлиники? – взмахнула я руками, метнула пельменину кошке в молоко, и продолжила возмущаться, – то есть, конечно, в поликлиниках нет ничего хорошего, но надо же иногда их посещать, хотя бы тогда, когда начинаются неполадки со здоровьем. Твой отец что, любитель русской рулетки? Живёт по принципу, авось пронесёт? Как в передаче « Шесть кадров», полено в качестве контрацептивов. Господи, пронеси. Господи, пронеси. Завтра же бери его под белы ручки, и веди его в поликлинику. Да я завтра сама его привезу, никуда не денется. От меня отделаться трудно, я хлеще пиявки.

Утром мне позвонил Марат. Я в это время допивала вторую чашку кофе, и пыталась договориться с Лией, единоутробной сестрой Максима, чтобы она устроила Киру на занятия арабскими танцами.

– Но мы не учим арабским танцам, – тут же воскликнула она, – но я могу дать адрес, где этому обучают.

– Давай, – азартно выкрикнула я, и записала Киру на занятия. Потом подумала, и записалась сама. Занятия проходят три раза в неделю, по два часа, что меня вполне устраивает.

Мне вообще нравится арабское искусство, оно какое-то особенное, и очень красивое.

Кира в это время прибежала после очередной пробежки, и плюхнулась на стул, отдуваясь.

– Я записала тебя на занятия арабскими танцами, – известила я

её, – завтра в три часа пойдём заниматься.

– Пойдём? – вздёрнула брови Кира.

– Я с тобой пойду, – налила я ещё кофе, – а ты ешь овсянку.

– Хоть она и гадость, но дико полезная, – засмеялась Кира, – а я в душ, – и она убежала, а мой сотовый вдруг зазвонил.

– Слушаю, – ответила я на звонок.

– Привет. Ты мне звонила? – услышала я голос Марата.

– Звонила, и имела честь пообщаться с твоей полоумной матерью. Уж извини за пассаж.

– Я знаю, что за человек моя мать, – вздохнул в трубку Марат, – она мне передала, что звонила очередная девица, по уши влюблённая. Капец!

– Да ты способный ученик, – захохотала я в голос.

– Ты про жаргон? – засмеялся в ответ Марат, – да само как-то прилипло. Как там у тебя расследование продвигается?

– Плохо продвигается, – я взяла ещё кусочек рулета, – мне нужно знать всё об этом Рестенбурге.

– Я не говорил тебе название марки, – растерянно проговорил Марат.

– Мне это сообщил некто Кочетков Валерий Кириллович, – я

решила спросить Марата об этом субъекте, – что ты о нём думаешь? Он мне сказал, что у вас плохие отношения.

– У нас их вообще нет, – неожиданно сердито ответил Марат, – Кочетков скользкий тип, с ним лучше не иметь дело. Наверное, он тебе уже наговорил, что во мне говорит сыновья ревность, но я тебя уверяю, я рад бы избавиться от опеки своей матери. Она очень трудный человек, и из-за неё я не могу жениться. Если бы она сама вышла замуж, вероятно, она отстала бы от меня. Ты меня понимаешь?

– Вполне, – я проглотила кусок, – так что насчёт него?

– Он мне не нравится, – упрямо повторил Марат.

– Что ты заладил? Не нравится, не нравится. Ты можешь что-нибудь конкретное сказать?

– У него татуировка на руке, свастик, – выдал мне Марат, – слышала о такой?

– Свастик? – слегка удивилась я, – а что это такое?

– Это немецкий крест, фашистский. Зачем человеку это себе накалывать?

– Я не видела у него никакой татуировки, – растерянно

пробормотала я.

– Так она у него на плече, ты ведь его видела одетым?

– Конечно.

– А к нам на дачу он заходил в майке с коротким рукавом.

– Ладно, – посмотрела я на часы, – мне сейчас некогда, а ты мне дай всю информацию о марке. И как можно скорее.

– Я тебе позвоню, – пообещал мне Марат, и отключился, а я схватила папку со стола, сумочку, ключи, и вылетела из дома.

В издательство я решила съездить позже, отправилась прямиком в ресторан, и столкнулась там с господином Мартином.

Он с меланхоличным видом сидел за столом, поедал жареных перепелов, и запивал их красным вином.

Он походил на буржуя на отдыхе, и меня затошнило от его сальной физиономии.

– Андрей, налей мне мартини, – села я на высокий стул около бара, – долго тут этот хмырь сидит? – кивнула я на Мартина.

– Да где-то с полчаса, – Андрей достал конусообразный бокал, и налил спиртное, – ну, и рожа! Он уже третью порцию перепелов заказал, сразу за всё расплатился, и балдеет. Жиртрест!

В этот момент господин Мартин поднял глаза от тарелки, и увидел меня.

– Здравствуйте, Эвива, – довольно громко сказал он, и мне пришлось подойти, чтобы он не орал на весь зал.

– И вам добрый день, – уселась я за стол, – как вам кухня? Многие положительно отзываются о моём ресторане.

– Как же вы совмещаете ресторанный бизнес и работу в журнале? Впрочем, чему тут удивляться, в последнем номере вы показали себя во всей красе. Право, мне вам на это нечего сказать.

– Я прекрасно совмещаю бизнес, и работу главным редактором, – резко сказала я, – и нет на свете человека, который бы хоть раз в жизни не сел в лужу.

– На своих ошибках учатся только дураки, – ухмыльнулся господин Мартин.

– А вот и не правда, – возмущённо воскликнула я, – все мы любим экспериментировать, и даже обладатели аналитического ума, и абсолютнейшей логики не исключение. Мы все пробуем что-то новое, а в результате набиваем шишки, пока достигнем результата. Умение видеть на сто шагов вперёд не всегда срабатывает.

– А вы умная женщина, – отметил господин Мартин, – мне такие ещё не встречались.

– Извините, а какое ваше настоящее имя? – с интересом спросила я, – вы ведь русский?

– С чего вы взяли? – вздёрнул он брови.

– У вас наколка на пальце, крестовская. Вы бы хоть себе печатку купили, чтобы не сверкать татушкой.

– А вы считаете, что это некрасиво? – прищурил он глаза.

– Только не тюремная наколка, – покачала я головой, – а как вас зовут? Я имею в виду русский вариант.

– Мартынов Денис Александрович, – с улыбкой ответил он, – вы только по татушке поняли, что я русский?

– И по вашей речи тоже, – хмыкнула я, и раскурила сигарету, – вы говорите, не как иностранец, хорошо выучивший русский язык, а как русский человек. Я очень хорошо знаю английский, выросла, читая Шекспира в оригинале. Можно

нескромный вопрос?

– Валяйте.

– За что вы сидели?

– За убийство, – с ухмылкой ответил Мартынов, и я захлебнулась сигаретным дымом. И благоразумно решила больше ничего не спрашивать.

– Знаете, а я передумал, – вдруг сказал Денис Александрович, пристально глядя на меня, – я буду спонсировать ваш журнал. И надеюсь на некоторое содействие с вашей стороны.

– Что вы имеете в виду? – недоуменно спросила я, и в тот же момент почувствовала его руку у себя на колене, – что вы себе позволяете? – и спихнула руку, – я замужем!

– Это не проблема, – он ухватил меня за бедро, я попыталась встать, но он схватил меня за запястье.

– Я вас евнухом сделаю, – с ангельской улыбкой прошипела я, дёргаясь, но вырваться мне не удавалось, – и не думайте, что это только слова.

– Ты выражения-то подбирай, кукла, – лицо его пошло пятнами, – я не простой человек, и со мной лучше не ссориться.

– Мои мужчины вас по стенке размажут. Если вы ко мне хоть

пальцем прикоснётесь, – сквозь зубы проговорила я, – и меня просто стошнит, если я пересплю с вами. В моём вкусе крупные мужчины, здоровенные, с литыми мускулами, а не бегемоты под триста килограмм.

– Ты за эти слова ответишь, дрянь, – побагровел он.

– Типа, за базар ответишь? – прищурила я глаза, и резко вскочила на ноги.

Схватила с подноса у проходящего мимо официанта чашку с кофе, и опрокинула её этому мерзавцу прямо на половую принадлежность. И для верности вонзила ему свою острую шпильку в ботинок.

– Сучка! – заорал он на весь ресторан.

– Ребята, – крикнула я охранникам, – выведите этого господина отсюда. И побыстрее.

– Я тебя в ближайшей подворотне заловлю, и тогда тебе не поздоровится, – в бешенстве орал он, когда охранники выводили этого бегемота на улицу.

– Я по подворотням не шляюсь, – процедила я сквозь зубы, – это

ваша прерогатива.

– Сука! – крикнул он мне, когда его выталкивали на улицу.

– Вы ещё какие-нибудь существительные знаете, кроме научного названия самки собаки? Хотя, о чём это я? У вас словарный запас на уровне, типа, короче, и прочий тюремный сленг, – и юркнула за дверь.

Судорожно перевела дух, и нешуточно испугалась.

Если он убийца, значит, может быть связан с мафией. Он мне за мой несдержанный язык действительно может отомстить. Впрочем, о мафии у меня только одни предположения.

Решив не заморачиваться, вернее, не умирать раньше смерти, как говорила моя покойная бабушка, я бросилась наверх, в свой кабинет.

Устроилась за столом, вынула из сумки ноутбук, и стала проверять бумаги за последний месяц. Мои ресторанные дела идут очень даже хорошо, и прибыль растёт. Я могла бы ещё что-нибудь открыть, но не хочу больше рисковать.

Я и так разрываюсь между работой в журнале, и своими ресторанами. И я опять, как всегда, могу сесть в лужу, и чуть ли не разориться, как уже было весной.

Димка меня тогда буквально спас от неминуемого разорения, и

опять поможет, только я не хочу наступать на одни и те же грабли.

Работа в журнале мне очень нравится, она творческая. Генриху нравятся мои статьи, в них присутствует тонкий, изящный юмор, перемешанный с философскими размышлизмами, и жизненными постулатами.

Порой это самые обычные разглагольствования, порой мы подбираем какую-либо конкретную тему, я работаю над фотографией, и пишу центральную статью.

Наш глянец – не просто жвачка, как большинство журналов в наше время. В ней имеется и рубрика советов, над ответами которых работает специально нанятый психолог, последние

тенденции моды, реклама, хотя многие очень негативно к рекламе относятся, вообщем, это целая эпопея, с массой полезного и познавательного.

Мне нужно чем-то зацепить, и, вспоминая свой последний косяк, я не должна опять промахнуться.

Поэтому сегодня же соберу общее собрание, обмозгуем все

детали, и вперёд на лихом коне.

– Елена, – сказала я секретарше в издательстве, набрав номер на рецепшен, – скажи всем, что в три общее собрание. Кто не придёт, стукану Генриху, хоть это и не комильфо, но мы должны обойти « дьяволят ». Я доступно объяснила?

– Я всё поняла, – и Леночка отключилась.

Наверное, надо мне объяснить.

У нас имеются конкуренты, не менее крутой глянец – « 6666 ».

Про себя мы называем их « дьяволятами », а я терпеть не могу хозяина журнала. Это молодой парень, представитель золотой молодёжи, плюс ко всему нетрадиционной ориентации. Его папочка-олигарх купил ему журнал, и теперь он всячески пытается нас обогнать.

Представляю, как он сейчас злорадствует.

Но недолго он будет ноздри раздувать, я его сделаю, и кое-какие идеи у меня уже появились.

Но сначала я съезжу в филателистический центр, и обследую кабинет Филиппа Васильевича.

Вчера я не смогла этого сделать, потому что вывалилась в мусорку, и сейчас направлю стопы туда.

Я закрыла ноутбук, положила его в сумку, и бросилась вниз.

Мне ещё надо заехать в другой свой ресторан, но это я сделаю после собрания.

Я спустилась в подземный гараж, и села в свой любимый джип. Я люблю свою машину, в ней я чувствую себя уютно, и сейчас гнала на всех парусах.

Лихо въехала на стоянку, но не успела сделать и шагу, как услышала оклик.

Оглянулась я машинально, чисто на автопилоте, и увидела давешнюю дворничиху Катерину, со всех ног бегущую ко мне.

– Здрасти, – запыхавшись, сказала она, – я кое-что вспомнила, когда вы уже ушли. Дело в том, что у той девчонки, что первой сиганула в мусорку, была татуировка на животе.

– Татуировка? – растерянно переспросила я.

– Справа. Такая интересная татуировка, лев с крыльями, и в короне, – и я вздрогнула.

Быстро открыла сумочку, и вынула бумагу, что вытащила из-под ботинка покойного Филиппа Васильевича.

– Такой была татуировка? – развернула я листок.

– Точь-в-точь, – заверила меня Катерина.

– Понятно, – растерянно проговорила я, понимая, что ничего не понятно, – больше вы ничего не заметили?

– Больше ничего, – покачала головой Катерина, – вы ведь из милиции? Или частный сыщик?

– Как вы догадались? – вздёрнула я брови.

– Так я потом вспомнила, что видела вас в компании милиции, и потому подошла сейчас.

На это дружественной ноте мы распрощались, и я вошла в здание центра. Спросила у первого попавшегося человека, где найти Валерия Кирилловича, и поднялась на второй этаж.

Робко постучалась в кабинет, и услышала приглашение войти.

– Здравствуйте, – с улыбкой сказала я.

– Душенька, куда же вы пропали прошлый раз? – так и подскочил он, – словно сквозь землю провалились. Я находился около кабинета, но вы мимо меня не проходили.

– Всё абсолютно верно, – со вздохом сказала я, опускаясь в уютное кресло, – я выпала с балкона.

– Ох уж этот балкон, – крякнул Валерий Кириллович, – но зачем вы туда полезли?

– Это долгая история, – покачал я головой, – а вы не пустите

меня опять в кабинет? Мне очень надо.

– Хорошо, – со вздохом сказал он, и встал с места.

Я подождала его около кабинета, и внутрь мы вошли вместе.

– Здесь не убирали после происшествия? – деловито спросила я.

– Кабинет же был опечатан, – сказал Валерий Кириллович, – сюда никого не впускают, это я нарушаю предписания, – вдруг у него зазвонил телефон, и он вышел из кабинета.

И я тут же взялась за дело.

Выдвинула ящики стола, и стала рыться в бумагах. Это были обычные договора, какая-то рабочая документация, и я поняла из всего этого одно, что это мне не нужно.