Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– ...! ...! ...! – завопил один из парней, со стоном схватившись за руку, – она мне руку сломала! О-о-о!

– А мне ногу вывихнула, – второй очумело уселся на полу, а мне пришлось разруливать ситуацию, и вызывать врачей.

Парней увезли в больницу, а я попыталась стащить с Киры доспехи, но потерпела неудачу.

Клей прочно склеил доспехи, и я не знала, как нижнюю часть отделить от верхней.

– Вытащи меня отсюда, – жалобно проговорила она.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – я в испуге глянула на Диму.

Вид у того был озадаченный, и слегка растерянный.

– Может, гвоздодёром их попытаться разделить? – выдал он идею.

– Попытайся, – жалобно проговорила я, ещё не решив, за что хвататься. Первым делом, конечно, надо освободить Киру из доспех, а потом подштриховать на компьютере фотографии, и сдавать их в печать.

Я вызвала охранников, и попросила их прийти с гвоздодёром. После истории с гробом они уже ни чему не удивлялись, меня и так считают экстравагантной выскочкой, теперь ещё и с прибабахом. Но удивить мне их и на этот раз удалось. Хоть они и ничего не сказали, но выражение их лица говорило за них более чем красноречиво.

– Петр Иванович, – обратилась я к начальнику охраны, – освободите её от этого железа.

– Так оно снизу должно сниматься, – обрёл он дар речи, – что за чертовщина? Какой идиот приклеил доспехи?

– Вы лучше спросите, какая идиотка, – скрипнула я зубами, – оно

не держалось, а мне надо было фотографию сделать.

– Сделали? – прищурил глаза Петр Иванович.

– Сделала! И не надо так на меня смотреть, – стала я злиться, – сделайте же что-нибудь.

– Вечно у вас какая-то хрень происходит, – вдруг откровенно рявкнул Петр Иванович, – то гроб присылают, то доспехи с человека снять надо, где вы только их взяли!

– В театре взяла, – сложила я руки на груди, – и должна вернуть реквизит в целости и сохранности.

– И как вы себе это представляете? – постучал Петр Иванович гвоздодёром по ладони, – вы его клеем намазали, да ещё специальным, по железу, и просите меня снять их, при этом не повредив?

– Вы всё абсолютно верно поняли, – ласково улыбнулась я, – пожалуйста.

– Тут растворитель нужен, – сказал Петр Иванович, немного подумав, и я бросилась за растворителем.

Но это ничего не дало, от Киры теперь воняло, даже я закашлялась, и уткнулась в Димину широкую грудь. От него хоть одеколоном приятно пахло. А доспехи сидели намертво, впору брать ножовку, и распиливать их.

Какое хорошее качество!

И тут я вспомнила, что у Семена Аркадьевича, патологоанатома, что работает с Максимом, имеется маленький сын. Не совсем маленький, мальчишке уже одиннадцать лет, и он невероятный затейник. Мальчик мечтает стать врачом, когда у них пошла химия, он стал изучать её с утроенной энергией, и делать всякие эксперименты.

Мать Аркаши работает химиком в институте, правда, она с нашим милым патологом в разводе, но отношения у них остались замечательные. Но бедным родителям и в голову не могло прийти, что их ребёнок так увлечётся химией.

Короче, Аркадий ловил момент, бывая на работе у родителей, и отсыпал по капельке всяких разных реактивов.

Вскоре их скопилось у него прилично, и он стал ставить опыты, смешивая различные ингредиенты. Результатом его опытов стал взрыв, который грянул посреди ночи в квартире Иветты Львовны.

Бедная женщина перепугалась до обморока, схватила в охапку

сына, и вылетела вон из квартиры, в помещении которой летали клубы дыма.

Пожарники и милиция быстро разобрались, кто виновник происшествия, и припёрли мать к стенке, где она взяла реактивы, и как она могла позволить малышу заниматься опытами. Иветта Львовна ничего не понимала, но перепуганный Аркаша признался, что стащил реактивы у неё на работе, и у отца тоже.

Вообщем, Аркадий был посажен под домашний арест, и на работу к родителям больше не ходил, но мне он по секрету признался, что продолжает ставить опыты. Я была возмущена, но он упросил меня ничего не говорить родителям, и даже предлагал мне потом какой-то клей. Как он мне объяснил, это очень сильный клей, не отдерёшь ни за какие коврижки, если не знать один маленький секрет. При взаимодействии с другим клеем он теряет свои свойства, и с таким же успехом этот клей можно примешать к любому другому клею, и всё отклеится.

И я тут же набрала номер Семена Аркадьевича. Я не собираюсь выдавать Аркашу, просто скажу его отцу, что

Аркадий придумал клей раньше, ещё до запрета заниматься опытами.

– Слушаю, – тут же ответил Семен Аркадьевич, – Викуля, ты же знаешь, я за спиной Макса помогать тебе не буду.

– А мне нужна не ваша помощь, а вашего сына, – сказала я, – Семен Аркадьевич, умоляю, пусть Аркашка похимичит ещё раз под вашим присмотром. Он мне про какой-то клей рассказывал, будто он другой клей растворяет, и мне нужно с человека доспехи снять. Я их клеем для железа приклеила, и снять их теперь невозможно. Помогите.

– Однако, – ошарашено сказал патологоанатом, – а Максим знает?

– Думаете, он будет ругаться? – невольно засмеялась я, – я вообще-то обложку для журнала снимала.

– Ладно, только приезжайте ко мне на службу, а я за

Аркашей, – и он отключился, а у нас теперь была другая задача, доставить Киру в морг при отделении.

И задача не из лёгких, но мы сумели поставить её на ноги, хорошо ещё, ступенек в павильоне не было.

Мы просто впихнули Киру в лифт, и тут же раздался писк,

это лифт давал знать, что он перегружен.

Поэтому мы отправили Киру одну, а сами сели в соседний.

– Люблю с тобой в лифте ездить, – шепнул мне Дима, когда дверцы лифта сомкнулись, и он попытался распустить руки.

– Прекрати, – сурово велела я, и вывернулась из его клешней, – у нас времени на это нет, когда освободим Киру, пойдём в мой кабинет.

– Я с ума сойду, – скрипнул он зубами, дверцы лифта распахнулась, и мы услышали визг.

Кира выпала прямо на людей, стоящих у лифта, издав невероятный грохот, а люди с визгом отлетели в сторону.

– Ты как там? – мы с Димой попытались поднять её на ноги, а присутствующие смотрели на нас ошарашено.

В конце концов, Дима поставил её на ноги, и мы предстали перед новой проблемой, как заснуть её в машину.

– В этой ситуации возможно только одно решение проблемы, – ухмыльнулась я, – посадить её на лошадь, – и Дима от смеха чуть не упал.

– А ты представляешь, как это будет выглядеть? – трясся он от смеха, – женщина в доспехах на лошади в Москве!

– А выхода всё равно нет, – пожала я плечами, – либо её ноги будут торчать из открытой дверцы машины, либо она поедет на лошади. Третьего не дано.

– Она не умеет сидеть в седле, – покачал он головой, – она упадёт кому-нибудь на машину, и потом за машину придётся платить.

– Ерунда, – беспечно махнула я рукой, – никуда она не денется.

Это было похоже на глупую комедию, и выглядели мы действительно глупо. Но в Москве даже рыцарем на коне никого не удивить, решат, что снимают какое-нибудь кино.

И доехали мы вполне благополучно, только водители ошарашено выглядывали в окна машин, и некоторые отпускали реплики.

Я была удивлена, но Кира достойно держалась в седле, с лошади не свалилась, и Дима её с лошади стащил в тот момент, когда к отделению подъехал Максим.

– Это ещё что такое? – подскочил он на месте.

Пришлось ему всё объяснить, и он за голову схватился.

Втащил Киру в свой кабинет, а потом связался с Семеном

Аркадьевичем.

– Он сейчас придёт, – положил трубку Максим.

– Мне это надоело, – Кира загрохотала железом, – когда меня освободят?

– Подожди ещё немного, – утешила я её, и в этот момент в кабинет вошёл генерал, а ним ещё один, только не милицейский, а военный. Даже не просто генерал, а генерал – лейтенант, это почти самая высокая должность, вернее, почти самые высокие лычки. Я в этом хорошо разбираюсь, всё-таки у меня самой отец генерал, и он мне в своё время объяснил различие погон.

Макс тихо охнул, плюхнулся на стул, и закрыл лицо какими-то бумагами, наверняка очень важными, только изучал он их вверх тормашками.

– Капитан! – громовым голосом рявкнул Григорий Матвеевич, – потрудитесь объяснить, что здесь твориться?! Что это за балаган?

Максим не спешил с ответом, и пришлось вмешаться мне, буквально на свой страх и риск.

– Нам нужно освободить Киру из этого железа, а обложку снимала, а доспехи склеила, – слабым голосом проговорила я, а генерал с размаху сел на стоящий рядом со столом стул.

– Вы тут с ума сошли? – как-то жалобно спросил он, и я преисполнилась уверенности, что скоро у него только при звуках моего имени будет начинаться припадок.

Максим бросил на меня взбешённый взгляд, и стал сам всё объяснять, другой генерал кашлял в кулак, а нашему милому Григорию Матвеевичу было явно не до смеха.

– Да вы тут точно с ума все посходили! – пошёл он в разнос, и вскочил с места, – быстро, убирайте это отсюда!

– Но... – заикнулся было Максим, но Григорий Матвеевич его перебил.

– Капитан! Я отдаю приказ, немедленно убрать эту особу в доспехах из здания! – и он резко вышел из кабинета.

– Чертобесие! – раздосадовано воскликнул Максим, – давайте её отсюда вытаскивать. Оттащим её в морг, а там Семен расклеит эту гадость. И как вас угораздило? Вика, почему вокруг тебя одни неприятности происходят? Ты можешь мне ответить?

– Спроси, что полегче, – дёрнула я плечом, и взялась за дело.

Не лёгкая это работа, из болота тащить бегемота, особенно, если бегемот упирается всеми четырьмя лапами.

Кира нам нисколько не помогала, еле ногами шевелила, и я рассердилась.

– Ты можешь энергичнее? – зашипела я на неё.

– А ты сама попробуй, – возмущённо воскликнула Кира, – сама надень эти доспехи, и походи в них.

– Ладно, – махнула я рукой, и на лестнице Кира решила сделать шаг самой.

Мы сами уже порядком устали, и не удержали её, и Кира покатилась по лестнице с диким воплем.

Из всех кабинетов повыскакивали сотрудники, а я в ужасе закрыла глаза, и бросилась к ней.

Но с Кирой всё было в порядке, а эти чёртовы доспехи развалились при падении, и она сидела на полу, и очумело мотала головой.

– Ты вообще как? – испуганно спросила я.

– Нормально, – оптимистично сказала она, и встала с пола, – такого приключения со мной ещё не было.

Эпилог.

Честно говоря, я очень боялась, что у Кочетова есть ребёнок, и через много лет начнётся – продолжение следует. У них это семейное, людей в расход пускать, но Максим успокоил меня, когда я сказала ему об этом.

– Он свинкой в детстве болел, – объяснил мне супруг, – думаю, ты прекрасно знаешь, что после этого мужчины детей не имеют.

И я была очень рада. Видимо, кто-то свыше решил, что это больше не должно повториться, и не дал роду Кочетовых продлиться.

А Валерий Кириллович получил пожизненное заключение, Мирослава была этому очень рада.

Она сидела с улыбкой на губах, когда судья зачитывал приговор, а я почувствовала разочарование. Этот старичок обаял меня, и мне было трудно поверить, а потом проверить

эту версию. На суде присутствовали Маргарита и Марат, при чём последний был вообще в шоке.

Максим сделал всё возможное, он сумел узнать, где были

закопаны родители Мирославы, их тела привезли в Москву, и закопали рядом с Тимошиным.

Похороны были со всеми почестями, отпевание в католической церкви, а на надгробных памятниках были написаны настоящие имена погребённых.

И это было правильно.

После всех церемоний мы посетили кладбище, Мирослава, мы с Маратом, и приёмные родители Мирославы.

Мирослава долго сидела на скамейке, и смотрела на близкие ей лица, глядящие с фотографий на памятниках.

– Простите, – подняла она свои глаза на приёмных родителей, – я вам наговорила много глупостей. Я не хотела вас обидеть, и всегда буду считать мамой и папой. Я просто думала, почему они так поступили со мной? Почему они бросили меня? Я хотела это понять, и теперь мне больно. Вы не обидитесь, если я останусь в Москве? Я хочу учиться в институте.

– Конечно, доченька, – погладила её по голове Авдотья Макаровна, – мы не в обиде.

– Как ты здесь будешь? – только и спросил Василий Иванович, – Москва – совершенно сумасшедший город.

– Я уже немного привыкла, – слабо улыбнулась Мирослава.

– Ты можешь стать Ягосальварес, – подала я голос, – Максим попросил взять у твоего дедушки ткань на анализ, и ты будешь официально признана его внучкой, внучкой Хорхе Ягосальварес.

– Спасибо, – тихо сказала Мирослава, – посмотрим.

И мы поехали в мой особняк, чета Симоновых временно остановилась у меня.

– Ты ведь ещё несовершеннолетняя? – спросила я Мирославу, когда мы ехали ко мне домой.

– Верно, – кивнула она головой, и вопросительно на меня посмотрела.

– Если ты хочешь, ты можешь пожить у меня, – предложила я, – у меня большой дом, и одну девочку, с которой я познакомилась во время одного моего расследования, я удочерила. Я и тебя могу приютить, если потом захочешь, можешь остаться у меня на совсем.

– Спасибо, – расплакалась вдруг Мирослава.

На моём участке была такая красота, что просто сердце

радовалось. Вычистив всё спереди, Федор взялся за анфас,

чувствуется, ему это доставляло удовольствие, и руки чесались всё расчистить.

Кира сидела в гостиной, и выглядела странно. Я вообще-то позабыла о ней, и сейчас почувствовала угрызения совести.

– Привет, – кивнула я ей, – Кир, ты прости меня, я о тебе совершенно позабыла.

– Ничего, – махнула она рукой, и я слегка удивилась.

– Да ты не переживай, – попыталась я успокоить её, – мы что-нибудь придумаем, я найду тебе супруга.

Едва я это сказала, раздался звонок в дверь, и я пошла, чтобы её открыть. И очень удивилась, увидев смутно знакомого мне мужчину. Я его где-то видела, только не могла вспомнить, где же именно.

Он был в строгом костюме, а руках держал букет алых роз.

– Эвива, здравствуйте, – галантно сказал он, – а Киру можно увидеть?

– Конечно, – растерянно проговорила я, и посторонилась, – проходите, пожалуйста.

Он вошёл в гостиную, я вслед за ним, и Кира вся вспыхнула.

– Кирочка, – он вдруг закашлялся, и протянул ей букет, вид у него был странный, – Кирочка, – смущённо повторил он, и вдруг встал на одно колено.

Я рот открыла от изумления, и вдруг поняла, где его видела.

Это тот самый генерал – лейтенант, которого я видела, когда мы втащили Киру в доспехах в кабинет Макса.

А он меж тем вынул из кармана бархатную коробочку, и раскрыл её. На тёмном бархате поблескивало кольцо с крупными бриллиантами, и мне стало понятно, почему Кира такая странная. Да она влюблена!

Она сама нашла свою половинку, и без моей помощи!

– Кирочка, – генерал явно был не в своей тарелке, – Кирочка, я старый солдат, и не знаю слов любви... – и он стушевался, – ты мне очень нравишься, я влюбился в тебя... выходи за меня замуж!

Сама Кира впала в ступор, и я стала всерьёз беспокоиться, как бы претендента на её руку радикулит не хватил. Он всё-таки не молоденький.

Я уже хотела предпринять что-либо, но она сама вышла из

столбняка, и бросилась жениху на шею.

– Конечно! – в восторге вскричала она, а генерал разогнулся, надел ей на палец кольцо, и они стали целоваться.

Я уже хотела смыться, но генерал оторвался от Киры, и воскликнул:

– Эвива, пусть принесут бокалы, и позовите всех, кто есть в доме, – он бросился к двери, и открыл её, – ребята, заносите.

И в гостиную втащили ящики с шампанским, коробки с шоколадом, фрукты, и он попытался вскрыть бутылку с шампанским.

Я тем временем позвала всех в гостиную, опять раздался звонок, и первыми я увидела лилии, когда открыла дверь. За белыми лилиями показалось лицо Евгения.

– Привет, – мягко улыбнулся он, – ты любишь лилии?

– Обожаю, – я приняла из его рук букет роскошных трубчатых лилий, – и что всё это значит?

– А войти можно? – заискивающе спросил он, – я всё объясню, – и он без приглашения втиснулся в прихожею, – я люблю тебя.

– Ты с ума сошёл? – я положила букет на столик, – пошёл вон из моего дома! Я не свободна, я мать троих детей, и на данный момент замужем! И сердце моё не свободно!

– Я могу это исправить, – и я не успела даже глазом моргнуть, как он впился в меня поцелуем.

– Сумасшедший! – я отвесила ему пощёчину, когда он отпустил меня, – ещё раз такое сделаешь, дам коленом по одному месту. Мало тебе не покажется, это я тебе обещаю. Придурок, – и услышала звон стекла, и вопль с улицы.

Быстро открыла дверь, и увидела Диму, Максима, и стонущего в крапиве Андрея Сатаневича.

– Что у вас случилось? – бросилась я к ним.

– Викуль, а почему из наших окон вылетают пробки от шампанского? – сердито осведомился Максим, поднимая держащегося за лицо Андрея, и увидел Евгения, – и что он тут делает?

– Успокойся, – я покосилась на Евгения, – он просто так зашёл. А Кире сделали предложение, это её жених шампанское вскрывает.

– С ума сойти! – сдавленно пробормотал Максим.

– Нашла ей араба? – гомерически расхохотался Дима, а я его

пнула.

– Заткнись, – рявкнула я на него, и ушла в особняк, а Дима с Евгением за мной.

– Эвива, – схватил меня за руку Евгений.

– Отпусти меня немедленно! – заорала я не своим голосом, – убери от меня лапы сию минуту! Ты мне по барабану! Дима, объясни этому идиоту, чтобы он ко мне не приставал! – и убежала в гостиную, оставив их одних.

Потом началась суета. Генерал пришёл в шок, когда увидел Андрея с подбитым глазом, а я пошла за льдом.

– Я люблю тебя, – услышала я тихий голос, обернулась, и упёрлась в Димину широкую грудь.

– Что ты делаешь? – слабо дёрнулась я, – Максим нас увидит.

– Извини, – он разжал руки, – я выпроводил этого нахала, а это тебе подарок, – он протянул коробочку.

Я открыла её, и тихо ахнула. В ней лежали те самые часики, которые мне так понравились, благодаря которым я стала дальше заниматься расследованием.

– Я сделал копию со стразами, – он вынул другую коробочку, – на ней именная печать от Сваровски. А тут сладости для Василисы, я на один магазинчик нарвался, – и я ахнула, увидев знакомые пакеты, – купил ей целый ящик суфле.

– Как магазин называется? – тут же осведомилась я, услышала ответ, и схватила со стола пакеты, – быстро забирай это.

– Почему? – Дима вздёрнул брови, и мне пришлось ему всё объяснить.

– Идиоты! – схватился он за голову, – я на них в суд подам! Отравить маленького ребёнка! О чём они думают? Они должны аршинными буквами писать, что это секс-шоп, а не кондитерская для детей. Как Василиса себя чувствует?

– Отделалась лёгким испугом, – махнула я рукой, – продолжает шалить и поедать сладости, словно ничего и не было.

– И всё-таки я им устрою Варфоломеевскую ночь, – со злостью пообещал Дима, а я стала разрезать торт, который он принёс, и свой заодно, что я купила. Сюрпризы в тортах оказались не опасными, всего лишь мармеладное бельё, и мы отправились пить шампанское. И я была безумно рада за подругу, наконец, она обрела своё счастье.

А вот найду ли своё счастье я?

Единственный мужчина на всей планете, которого я хочу до безумия, которого люблю до крика, и который так же любит меня, создал между нами стену. И пробиться через эту стену невозможно.

А у меня при одном взгляде на Диму колени подгибаются, и ничего поделать я не могу.

Поскриптум.

А журнал мой ушёл в лёт, я опять попала яблочко. Глеб Никифорович достал мне инвестора, испанца, и Генрих на меня больше не сердится.

Конец.