Текст книги "Ланселот на шпильках (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Не успела я устроиться поудобнее, как зазвонил сотовый, и я нажала на кнопку приёма, одновременно вытаскивая шоколадный батончик. Зубами разорвала обёртку, и на

автопилоте ответила:

– Я вас слушаю.

– Эвива Леонидовна, – услышал я истошный вопль Леночки, чуть не оглохла, и орех из шоколадки попал не в то горло.

– Ты с ума сошла? – сдавленно простонала я, – так и до инфаркта не далеко!

– Простите, Эвива Леонидовна, я не хотела, – всхлипнула на том конце провода Леночка, – но у нас тут такое! Приезжайте скорее в редакцию!

– Да что случилось? – стала раздражаться я, откусывая кусочек шоколада, – ты можешь объяснить внятно?

– Вам прислали гроб! – выдала наконец Лена, и я опять подавилась.

– Я не поняла, – ошарашено переспросила я.

– И я ничего не понимаю, – воскликнула в ответ Леночка, и пустилась в пространные объяснения.

Когда я уехала, в редакцию позвонил какой-то тип, и спросил меня.

– Её сейчас нет, перезвоните чуть попозднее, – ответила ему Леночка, – и вы можете связаться с ней по мобильному.

– Да вы меня уже достали! – вскричал неизвестный собеседник, – что вы меня шпыняете? – далее пошёл такой мат, какой Лена передавать просто постесняется, – и рявкнул в трубку, – адрес ваш говорите!

Ошарашенная, Леночка назвала адрес, и через два часа им доставили гроб.

Деревянный ящик поставили в моём кабинете, и теперь все сотрудники любуются на последнее пристанище, о работе они просто позабыли.

Я обозлилась до такой степени, что, не помня себя, понеслась по улицам с дикой скоростью, ввинтилась на место в паркинге, и бросилась в здание.

– Что здесь твориться? – заорала я во весь голос, едва оказавшись в холле, и бросилась в свой кабинет.

– Разойдитесь, пустите, – стала я расталкивать сотрудников, и увидела гроб.

Это был самый дешёвый ящик, обитый простым ситцем, а рядом стояли венки, и серое надгробие.

– Кто-нибудь мне объяснит, что тут происходит? – свистящим

голосом осведомилась я.

– Эвива Леонидовна, – бросилась ко мне Леночка, – вы просите меня, я не должна была давать ему адрес.

– Все немедленно уходите отсюда! – заорала я на сотрудников, – у вас работы нет? Сейчас я вам организую работёнку! Елена, стоять!

– Я вас слушаю, – дрожащим голосом проблеяла она.

– Быстро, дай мне номер этого мудака, что звонил тебе, – и сама поперхнулась. Раньше я так не выражалась, впрочем, сейчас и ситуация не стандартная.

Бедная девушка вытаращила глаза, она явно не ожидала от главного редактора таких выражанцев, и бросилась выполнять поручение.

А сама набрала номер телефона охраны, и рявкнула в трубку:

– Это главный редактор «График интертеймент», быстро поднимитесь ко мне, и захватите топор.

– Что нужно захватить? – не понял меня начальник охраны.

– Топор, – сквозь зубы процедила я, – объясняю для непонятливых, это такое приспособление, острое, предназначенное для разрубания твёрдых предметов. Дошла информация до извилин?

– Дошла, – ошарашено ответил начальник охраны, и повесил

трубку.

Представляю, что он обо мне подумал. Впрочем, пусть думает, что ему заблагорассудится, лишь бы избавил меня от похоронного атрибута.

– Можно? – испуганно просунула голову между косяком и дверью Леночка.

– Заходи, – кивнула ей я, и взяла из рук листок с номером.

Негодяи! Даже не обратили внимание на то, что номер с автоответчиком, это сразу слышно, едва соединишься с абонентом.

– Спасибо, Лена, – я сняла телефонную трубку, – и будь добра, принеси мне кофе с эклерами.

– Хорошо, – и она исчезла за дверью, а вместо неё появились охранники.

– О... Господи! – воскликнул Петр Иванович, начальник отдела охраны, – а что это такое? – кивнул на домовину.

– А вы слепой? – от злости я уже стала хамить, – немедленно

избавьте меня от этого! Разрубите гроб и венки, а надгробие

выкиньте в Москву-реку.

– Это мы легко, – Петр Иванович кивнул своим подчинённым, – давайте, ребятки, – и они мгновенно разрубили гроб, и прилагающиеся к нему атрибуты. Стали складывать всё в мешки, а я в это время дозвонилась до шутника, приславшего мне столь экстравагантный подарок.

– Железнодорожный вокзал слушает, – выдали мне на том конце провода, – вы хотите заказать у нас билет?

– Извините, вероятно, я ошиблась номером, – я по новой набрала номер, и попала туда же, – девушка, я набираю номер...

– Всё абсолютно верно, – ответили мне, – что вам угодно?

– Мне прислали гроб, – стала объяснять я, – позвонили с этого номера, нахамили нашей секретарше, она, порядком ошарашенная нецезурщиной, дала им адрес. Может, вы мне объясните, что вообще происходит?

– А звонил мужчина? – уточнила моя собеседница.

– Мужчина, – подтвердила я.

– А ваша фамилия как?

– Миленич Эвива Леонидовна, – меня это потихоньку уже стало утомлять.

– Минуточку, подождите минут пять, – и я подпёрла подбородок рукой, – алло, вы ещё там?

– Я ещё тут, – в тон ей ответила я.

– Так всё верно, – ответила мне девушка, – на ваше имя был прислан гроб, и отправила его Расторопшина Марина Михайловна.

– Господи! – вырвалось у меня, до меня тут же дошло, в чём тут дело, и что никакая это не шутка, – извините, пожалуйста, – я повесила трубку, и вылетела из кабинета.

Лены на месте не было, я прыгнула в лифт, и спустилась в охранный пункт.

– Петр Иванович, – я влетела в его кабинет, – куда вы всё повезли?

– Так вы же сказали, чтобы всё разрубить и выбросить, – с беспокойством посмотрел он на меня.

– Сил моих больше нет, – я рухнула на стоящий в кабинете стул, – вы с надгробием ничего не сделали?

– Так его решил Яков забрать, а обломки гроба и венки

разрубленные они на свалку повезли.

– Обойдётся ваш Яков без надгробия, – решительно встала я с места, – быстро грузите мне его в багажник.

– Вы уж определитесь, нужен ли вам памятник, а то потом скажете, убирайте это из моего багажника.

– Вот не надо меня за идиотку считать, – зашлась я праведным гневом, – я просто забыла, что у одной моей знакомой есть ополоумевшие знакомые, которые труп в доме при такой жаре неделю держат. Уж извините за неприятную подробность.

– Они совсем больные? – сдвинул брови Петр Иванович, – какой идиот держит труп в доме неделю?

– Вот и я говорю, – развела я руками, – пусть грузят памятник.

– А с гробом что делать? – спросил Петр Иванович, – ведь всё уже порубили.

– С этим я как-нибудь сама разберусь, – махнула я рукой, – я приказала гроб порубить, я и куплю новый.

– Ладно, – пожал он плечами, и под моим чутким руководством они засунули памятник ко мне в джип.

Переступив порог кабинета, я обнаружила на столе огромную кружку с ещё дымящимся кофе, блюдце с четырьмя эклерами, и два сандвича. Последнее я не просила, но всё равно Леночка молодец. Я несказанно проголодалась, и сандвичи сейчас, именно то, что мне нужно.

С удовольствием проглотив вкуснейшую конструкцию, состоящей из кунжутной булочки, солёной сёмги, курицы, и острого кетчупа, я немного расслабилась.

Потом, прихлёбывая обжигающий кофе, выудила из Интернета телефон одного похоронного бюро, и позвонила туда.

– Слушаю, – раздалось на том конце провода.

– Здравствуйте, – благовоспитанно сказала я, – я бы хотела купить у вас гроб, и несколько венков.

– Мы работаем каждый день, круглосуточно, – ответили мне, – приезжайте в любое время.

– Простите, но у меня нет времени, чтобы приехать к вам, – пустилась я в объяснения, – вы не могли бы просто прислать гроб и венки на дом?

– Можем, продиктуйте, пожалуйста, адрес, – и тут я вспомнила,

что не знаю адреса, извинилась, сказала, что сейчас перезвоню,

и набрала домашний номер.

– Слушаю, – ответила Анфиса Сергеевна.

– Анфиса Сергеевна, дайте трубку Кире, – попросила я её.

– Минутку, – ответила мне свекровь, и через две минуты я услышала голос Киры.

– Скажи мне адрес тех людей, которые ждут дешёвый гроб, – попросила я её.

– А его прислали? – спросила Кира.

– Прислали, – мрачно ответила я, – скажи мне адрес.

И я вздохнула с облегчением, когда эта проблема была решена. Памятник я попросила наших охранников отвезти по назначенному адресу, дав им денег, а сама задумалась.

Значит, Эдуард Петрович получил какое-то поручение.

А каким боком это связано с его пропажей?

Мне бы сейчас очень помогла Эля, секретарша начальника моего мужа, но она временно не работает, а на её месте сидит отвратительная личность, напрочь не желающая идти на контакт.

С Эльвирой у нас дружеские отношения, правда, у неё был роман с Димой, и она ждёт от него малыша. Мы чуть было не рассорились из-за моего бывшего мужа, но потом обе охолонули, и тут же помирились.

С Димой у неё отношения на нет сошли, но от ребёнка он не отказался, так что у моей Василинки скоро появится единокровная сестрёнка.

Эля очень хотела девочку, даже имя придумала, Снежана, и недавно УЗИ действительно показало девочку.

Дима не захотел, чтобы Эля в своём интересном положении сидела в приёмной, и развернул кипучую деятельность. Первым делом он купил Эле квартиру в центре Москвы, и она переехала туда из своей коммуналки. Подарил ей серебристый « Ситроен », и помог с поступлением в институт.

Вообщем, он повёл себя благородно. Не бросил мать своего ребёнка, правда, жениться на ней он отказался.

Теперь Эля сидит дома, жуёт фрукты, и занимается ничегонеделанием.

И к кому мне теперь обратится, чтобы сунуть свой длинный нос в дела мужа, я не знаю. К этой кикиморе, что сейчас сидит в приёмной, я не подойду и на пушечный выстрел. Она плюс ко всему лучшая подруга жены Андрея Сатаневича, милейшей Ларисы Сатаневич. Дамы весьма крупноблочной, и роста гренадёрского. Лариса ненавидит меня, считает меня проституткой, и она уверена, что у меня с её мужем роман. На самом деле всё обстоит иначе, и я уже устала доказывать ей, что я не соблазняла её мужа.

Впрочем, я сама виновата. Это я ей сказала, что у меня с Андреем роман. Кто со мной знаком, знает, какой у меня паршивый характер. Я лишь хотела сделать маленькую пакость Андрею, а в результате получилось то, что получилось.

Мы теперь с ней враги, и она меня просто видеть не может, и всё время твердит Максиму, что я ему не пара.

Помощницы у меня больше нет, вообщем, это полный капец.

Я даже не знаю, в какую сторону двигаться теперь.

Стоп! Какая же я идиотка!

Кто тот человек, с которым разговаривал Эдуард Петрович? Судя по их разговору, тот прекрасно знал, зачем Тимошин устроился на этот завод. Он звал его работать к себе, и тот согласился, следовательно, тем человеком был Филипп Васильевич, владелец филателистического центра.

Мне надо с ним поговорить, я печёнкой чую, что-то он знает. И с этой маркой вообще неизвестно что.

А тот странный разговор, когда ему угрожали по телефону. Что имелось в виду? На чём нельзя наживаться?

И я не успокоюсь, пока не узнаю, в чём тут дело. У меня миллион вопросов, а ответов на них нет. Пока нет.

Я схватила все свои вещи, и выскочила из кабинета.

Елена с кем-то в это время общалась по телефону, я спустилась вниз, села в свою машину, и поехала в филателистический центр.

В холле я столкнулась с пожилым человеком, вернее будет сказать, врезалась в него.

– Извините, пожалуйста, – залепетала я, помогая ему встать с пола, – я не хотела.

– Не переживайте так, – улыбнулся пожилой господин, – а вы импульсивная барышня. Наверное, у вас от кавалеров отбоя нет.

– Есть такое дело, – потупила я глаза.

– А как вы прелестно смущаетесь, – продолжал он осыпать меня

комплиментами, – жаль, что мне уже не тридцать. Я завидую

вашему мужу.

– С чего вы взяли, что я замужем? – безмерно удивилась я.

– Дитя моё, просто я очень внимателен, и умею замечать мелкие детали. У вас на безымянном пальце правой руки два кольца, одно явно подарено при помолвке, перстень с зелёным камнем, а другое обручальное.

– С ума сойти, – пробормотала я в ответ, – вы действительно очень внимательны. Обычно люди замечают только перстень.

– Профессия накладывает отпечаток, – улыбнулся пожилой человек, и вдруг закашлялся, – кстати, я не представился, Кочетков Валерий Кириллович.

– Миленич Эвива Леонидовна.

– Как же вас сокращённо называют? Даже на ум ничего не приходит.

– Для знакомых я просто Вика, – улыбнулась я в ответ.

– Вам очень идёт, – сказал Валерий Кириллович, – вы сейчас направляетесь к Филиппу Васильевичу? Помнится, прошлый раз вы его искали.

– Однако, и память у вас, – невольно восхитилась я, – а кем вы здесь работаете? Или вы коллекционер?

– Я тут эксперт, – ответил Валерий Кириллович, – конечно, я не такой потрясающий специалист, как Эдуард Петрович Тимошин, но тоже известен. В определённых кругах, конечно.

– А вы хорошо знаете Тимошина? – решила я допросить очередного свидетеля.

– Как вам сказать, – задумчиво проговорил Валерий Кириллович, – отношения у нас были чисто деловые.

– А что вы думаете по поводу произошедшего? Я имею в виду пропажу марки, и исчезновение Эдуарда Петровича.

– Девушка, а вы вообще кто? – остановился вдруг Валерий Кириллович.

– Понятно, вы меня раскусили. Я частный сыщик, любитель, – решила признаться я, – один друг Эдуарда Петровича попросил меня найти его. Марат не верит в виновность Тимошина.

– Марат? Случайно не Дворов?

– Откуда вы знаете? – в первый момент удивилась я, – вы тоже знакомы с Маратом?

– Я близко знаком с его матерью, Ангелика Александровна

милейшая женщина, а вот Марат меня недолюбливает. Вполне вероятно, что это сыновья ревность, однако, в таком возрасте это странно.

Вероятно, у Марата на это имеются какие-то причины, мелькнуло в моём мозгу. Надо будет спросить у Марата про этого Кочеткова.

– Мне жаль Марата, – неожиданно хитро улыбнулся Валерий Кириллович, – он ведь в вас влюблён?

– С чего вы взяли? – так и подскочила я, – между нами ничего такого нет, и не может быть.

– С вашей стороны, может быть, – усмехнулся Валерий Кириллович, – а Марат как-то рассказывал Тимошину, что встретил совершенно потрясающую женщину.

– Но имён-то он не называл, – пожала я плечами.

– В кого ещё он мог влюбиться? – посмотрел на меня Валерий Кириллович, – в свою студентку? В математических вузах мало девушек, а влюбился он недавно. Не примут же в конце года на учёбу? Этот вариант можно было бы рассматривать осенью, но не летом, и не весной. Хотя, весной сдают экзамены, но Марат не состоит в приёмной комиссии, и сейчас у него отпуск.

– Послушайте, давайте сменим тему, – решительно сказала я, – мне только очередного обожателя на мою голову не хватало.

– А вы немножко стервочка, – покачал головой Валерий Кириллович.

– Все интересные женщины стервы, и несколько тщеславны, – улыбнулась я, – и я не исключение. Так что по поводу Эдуарда Петровича?

– Что вам сказать, – задумался Валерий Кириллович, – у нас с Эдуардом Петровичем были чисто служебные отношения. Он великолепный специалист, и слова плохого я о нём не слышал.

– А что это за марка была? – спросила я его.

– А вам не сказали? – удивился Валерий Кириллович.

– Я представилась Филиппу Васильевичу сотрудником милиции, – пустилась я в объяснения, – не могла же я у него спросить, что это за марка, раз занимаюсь этим делом. Должна уже и так знать.

– Понятно, – Валерий Кириллович посмотрел на меня с интересом, – а почему вы не представились сыщиком? Большинство людей не любит милицию, и не спешит откровенничать с сотрудниками правоохранительных органов. К частным сыщикам иное отношение.

– С чего вы это взяли? – подняла я брови, – конечно, есть такие люди, которые на дух не переносят милицию. Это или сами бандиты, и иные преступники, или невинно от неё пострадавшие. В советские времена людей ни за что сажали, впрочем, и сейчас существует подобное. Так что насчёт марки?

– Дитя моё, а как вы относитесь к коллекционерам? – спросил вдруг Валерий Кириллович.

– Я сама в некотором роде коллекционер, – пожала я плечами, – я не бедная девушка, и могу себе позволить антиквариат. К маркам я совершенно равнодушна, простите.

– Ничего, – улыбнулся Валерий Кириллович, – сколько людей, столько и мнений. Кто-то коллекционирует марки, а кто-то холодное оружие. У каждого свои пристрастия. Значит, вы любите антиквариат?

– При виде красивого зеркала мимо точно не пройду, – невольно улыбнулась я.

– А о каких-нибудь марках вообще слышали?

– Что-то слышала про королеву Викторию, будто с её

изображением есть два вида марок, слышала про Британскую

Гвиану, Гондурасы, Маврикии... пожалуй, всё.

– Британская Гвиана самая дорогая марка в мире, – сказал Валерий Кириллович, – а вы знаете, душа моя, как марки набирали известность?

– Наверное, со временем, – сделала я предположение.

– Детка, – ласково улыбнулся Валерий Кириллович, и меня вдруг стала раздражать его манера – называть меня этими кличками, – марок на свете великое множество. Выпускалось огромное количество массовки, выпускались марки к юбилеям, тематические. Но марка набирает цену не только от времени. Взять бы те же самые Маврикии. Они отличаются тем, что на первых марках напечатана ошибка. Вместо « Пересылка оплачена », в дикой спешке напечатали « Почтовое отделение ».

– А куда они спешили? – мне стало интересно.

– Одна леди давала бал, а остров Маврикий был английской колонией, кроме того, пятой страной в мире, выпустившей собственные почтовые марки. Нужно было соблюсти все приличия, кстати, выпуск этот был убыточным. Да не о том речь, в 1848 году были выпущены марки с исправленной надписью, а через 17 лет, когда появились коллекционеры марок, были случайно найдены первые марки Маврикии. Всего было найдено 25 Маврикиев, в настоящее время они разбросаны по миру, какие-то бесследно пропали, две были уничтожены в Индии.

– Всего 25 марок? – безмерно удивилась я, – но ведь было выпущено 500 марок, куда остальные подевались?

– Их было выпущено тысяча, по 500 штук разного номинала. Возможно, где-то и сохранились ещё Маврикии, но, думается, основная часть всё-таки уничтожена. Прошло ведь 17 лет, а это большой срок.

– Очень интересная лекция, – отметила я, – а что насчёт пропавшей марки?

– Это была немецкая марка, причём наклеенная на специальную карточку. Знаете, тут что-то странное. Марка эта частная, вернее, по частному заказу отпечатанная. Она называется Рестенбург, поскольку была отпечатана для этой семьи. Это был званый вечер, который потом завершился трагедией. На марках отпечатали герб этого благородного семейства, и их фамилию. Это одна из первых марок, и стоит около полумиллиона евро.

– Вот это да, – ошеломлённо протянула я, – а что странного было в марке?

– Она была наклеена на специальную карточку почты из концентрационных лагерей.

– Простите, но я не понимаю, – покачала я головой.

– Вы что-нибудь слышали про Бухенвальд? – посмотрел на меня Валерий Кириллович.

– Господи! Кто ж об этом ужасе не слышал? – покачала я головой, – этих лагерей было множество, и это был кошмар.

– Вы совершенно правы, это действительно был кошмар, – кивнул Валерий Кириллович, – но дело в том, что заключённые имели право переписываться с родными. Но они не могли просто взять бумагу, и написать письмо. Для этого существовали специальные карточки, открытки с текстом, гласящие, что заключённый живёт хорошо.

– Да какое там хорошо! – в негодовании вскричала я.

– Верно, но только марки на эти карточки наклеивали из

стандартной серии. Массовку. Кто наклеил Рестенбург на карточку, тайна за семью печатями. Уж ясное дело, наклеили её получатели сего страшного письма. Но вот вопрос: зачем? Карточки эти представляют сейчас большую историческую ценность, и эта безумно дорогая марка на ней.

– Может, именно эту странность он и имел в виду? – задумчиво пробормотала я.

– Это вы о чём? – спросил Валерий Кириллович.

– Да Тимошин говорил, будто с этой маркой что-то не то, – растерянно проговорила я.

– Верно, вы совершенно правы, – с жаром воскликнул Валерий Кириллович, – он и со мной говорил об этом.

– Он говорил с вами о марке? – решила уточнить я.

– Мы же коллеги, – пожал плечами Валерий Кириллович, – и он со мной советовался. Он сам был удивлён, и ничего не понимал.

– Вспомните, пожалуйста, как вёл себя Тимошин в день перед исчезновением.

– Меня не было в тот день в центре, – покачал головой Валерий Кириллович.

– А в день перед этим?

– Да как обычно, – задумчиво проговорил Валерий Кириллович, – никто ему не звонил, он был спокоен, занимался своим делом.

– Понятно, тупик, – подвела я итог, – а вы с Эдуардом Петровичем не были друзьями?

– Никогда, – покачал он головой, – он общался только с Филиппом Васильевичем.

– А он сам-то сейчас на месте? – вспомнила вдруг я, – я к нему шла.

– Два часа назад был на месте.

– Тогда я наверх, – я попрощалась с Валерием Кирилловичем, и села в лифт.

В лифте я раздумывала над услышанным, и ещё не знала, что мне делать с этой информацией. Может, именно странности в марке имел в виду Эдуард Петрович, когда звонил Марату, а, может, он про что-то другое говорил. Минутку, выходит, марку просто срезали с приглашения, и приклеили на карточку? Что за бред? Зачем это понадобилось?

Впрочем, это дела минувшего века, а меня интересует

настоящее время.

Лифт остановился на нужном мне этаже, и я застучала каблучками, подошла к кабинету Филиппа Васильевича, и легонько постучалась. Ответом мне послужило молчание, я машинально дёрнула ручку, и дверь отворилась.

Я осторожно заглянула внутрь, не зная, что и думать. И тут же увидела Филиппа Васильевича, он лежал на столе, положив голову на руки, и в первый момент я решила, что он просто спит.

Но, подойдя к нему, я чуть не заорала.

Прямо посередине лба у него была красная точка, а остекленевший взгляд его глаз говорил сам за себя.

Не было никаких сомнений, он умер.

Рядом валялся пистолет, убийца просто бросил его на пол, и

исчез с места происшествия.

Надо позвонить Максиму, но он же меня на месте прикончит, и будет совершенно прав.

Но делать нечего, если труп найдёт кто-нибудь из сотрудников, они могут вызвать другое отделение. Впрочем, мне это ничего не даст, меня у Макса на службе, кроме Эли, никто на дух не выносит. Раньше она дала бы мне полный отчёт о трупе...

Всё-таки я идиотка. У меня же неплохие отношения с Ниной Дербышевой, судмедэкспертом. Правда, лично с Максом работает Семен Аркадьевич, он и патологоанатом, и эксперт в одном лице, но не обращаться же мне к нему.

А с Нинушей мы даже подружились, и я помогла её дочери поступить в ГИТИС. Придётся всё-таки звонить Максу.

Я вышла из кабинета, умостилась на подоконнике, и вынула мобильный.

– Я по тебе соскучился, – ласково сказал Максим, едва в трубке раздался щелчок.

– И я по тебе, – вздохнула я, – ты только не ругайся.

– Почему я должен ругаться? – у Максима даже голос сел, – ты опять во что-то врезалась?

– Я труп нашла, – осчастливила я его.

– Что ты сделала? – странным голосом переспросил Максим.

– Я нашла труп, – повторила я, понимая, что сейчас будет дело

под Полтавой.

– Я больше не могу, – захныкал на другом конце провода Максим, – сил моих больше нет. Когда это кончится?

– Боюсь, только, когда ты со мной разведёшься, – попыталась я пошутить.

Но шутка не прошла, Максим буквально вышел из себя, и стал орать так, что я чуть не оглохла в первый момент, а потом включила громкую связь.

– Я сейчас приеду, – рявкнул он в трубку, – близко к трупу не подходи, а то в лапшу покрошу.

– Поэт, – язвительно выдала я, – одного стихоплёта я уже бросила, – и быстро отключила телефон.

И в этом вся я. Впрочем, я умею его успокаивать.

В ожидании Макса я меланхолично курила, сидя на парапете, и не сдвинулась, даже, когда из машины вышел Макс.

– А ну прекрати курить, – прикрикнул он на меня, и вырвал из рук сигарету, а я спрыгнула с парапета, и со страстью поцеловала его.

– Что ты творишь? – уже более спокойно спросил Макс, оторвавшись от моих губ, – хватит выводить меня из строя.

– Я тебя успокаиваю, – промурлыкала я.

– Да, ты сначала завела меня, потом от души нахамила, а теперь успокаиваешь, – Максим убрал руки с моей талии, – кого там убили? – кивнул он на здание филателистического центра.

– Начальника, некоего Филиппа Васильевича.

– А что ты тут делаешь? – прищурил глаза Максим.

– Просьбу Димы выполняю, – лихо соврала я, – он позвонил мне из Японии, и попросил пообщаться с этим Филиппом Васильевичем по поводу одной марки.

– И что же это за марка? – подозрительно осведомился Максим.

– Ты в них всё равно не разбираешься, – попыталась я вывернуться.

– Что это за марка? – в голосе моего мужа появилась сталь, и я решила не искушать судьбу.

– С башкой королевы Виктории, – брякнула я первое, что пришло на ум.

– Это дорогая марка, насколько я знаю, – растерянно пробормотал Максим, – ладно, пойдём, посмотрим, что там такое.

Я застыла статуей в дверном проёме, пока они своим делом

занимались. Вместе с Максом приехал и Семен Аркадьевич, но Андрея с ними не было.

– У него отпуск, – сквозь зубы пояснил Максим, и кивнул на молодого парня, который буквально дышал ему в спину, – а ко мне вот радость приставили.

– Что-то я не поняла, – растерянно пробормотала я.

– Да чего тут понимать? Парень только-только после академии МВД, но он ни черта не знает. Чувствуется, он по блату поступил в крутой институт, отсидел там благодаря денежкам родителей, и теперь мне мозг высасывает, задавая идиотские вопросы. Я с ним уже больше не могу.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – толкнула я его.

– Как-то не очень утешает, – засмеялся в ответ Максим, – Викуль, может, мы в августе съездим куда-нибудь?

– Куда ты хочешь поехать? – заинтересовалась я.

– Ещё не знаю, но мы что-нибудь придумаем?

– Я тебя поняла, – задумчиво проговорила я, – я предлагаю нам поехать в Париж.

– Почему именно в Париж?

– Я люблю Париж. Тебе он тоже понравится, это я тебе

гарантирую.

– Ладно, – он взялся осматривать помещение, и я тоже шарила глазами по углам.

Вдруг я увидела какой-то листок, прямо под ботинком у Филиппа Васильевича, и стала напряжённость размышлять, как мне этот листок незаметно для глаз Макса извлечь.

Момент я всё-таки уловила, со звоном уронила кольцо на пол, и вытащила из-под трупа листок. В одно мгновение скомала его, и сунула за пояс юбки, а сама вылезла из-под стола.

– Вика, сделай маленькое одолжение, не затаптывай улики, – Максим ухватил меня за талию, и выволок в коридор, – побудь лучше тут.

Я скрипнула зубами, проследила, не видят ли меня, вынула листок, и развернула его.

Но там ничего особенного не было, всего лишь рисунок. Выполненный в светло-серых тонах, довольно необычный, лев с короной на голове, и красиво загнутыми крылами за спиной.

Я быстро сложила листок, и запихнула в сумочку, убедившись

при этом, что меня никто не видит, спрыгнула в подоконника,

и опять сунула нос в кабинет.

Филиппа Васильевича уже укладывали в чёрный пластиковый пакет, Макс шарился в бумагах, а студент дышал ему в спину.

Меня это даже немного развеселило, парнишка этот ходил за моим мужем, как тень отца Гамлета.

– Слушай, прекрати мне в спину дышать, – раздражённо прикрикнул на него Максим.

– А что мне делать? – тут же заныл парнишка.

– Снимать штаны, и бегать, – не замедлил отреагировать Макс, – лучше займись протоколом. Нет, лучше не надо, лучше приведи свидетелей, протокол ты мне уже вчера составил. Спасибо тебе огромное.

– А что я сделал такого? – парнишка растерянно на него смотрел.

– В том-то и дело, что ты и половины не сделал. А как ты написал? Это больше смахивает на статью моей жены.

– Чем тебе мои статьи не угодили? – возмущённо воскликнула я, прижавшись к двери.

– У тебя классные статьи, – бросил на меня взгляд Максим, – но

наше начальство вряд ли позволит протокол в таком стиле писать. Это полное сумасшествие, сыпать остротами в официальном документе. Я против твоих тонких острот ничего не имею, но увольте меня от этого в папке с делом.

– Так что мне делать-то? – повторил свой вопрос студент.

– Иди за свидетелями, – рявкнул на него Максим, и новоиспечённого следователя ветром сдуло, – меня Антон уже до печени достал.

– Может, ему стоило на журналиста учиться, если он статьи

пишет, – задумчиво проговорила я.

– Я не знаю, что ему там стоило бы, но он меня из себя выводит.

Из здания филателистического центра мы вышли вместе, Максим опять был на взводе, думаю, не трудно догадаться, кто его завёл. Он поцеловал меня, сел в свою « Мицубиси », и испарился.

Я посидела в машине, подождала, пока он уедет, и поспешила

назад. Опять столкнулась с Валерием Кирилловичем, который

при виде меня с улыбкой воскликнул:

– Ну, и дела творятся в датском королевстве. Вы слышали об

убийстве?

– Я труп и нашла, – я огляделась по сторонам, – скажите, а здесь есть камеры?

– Камеры?

– Ведь в подобных центрах, да и на аукционах устанавливают камеры слежения. А то ведь мало ли что.

– Конечно, у нас есть камеры, – кивнул Валерий Кириллович.

– А в кабинете Филиппа Васильевича? Или в коридоре около его кабинета?

– В кабинете нет, а в коридоре имеются. Пойдёмте, я вам всё покажу, – он сразу догадался о моих намерениях, и повёл меня в подвал.

В небольшом кабинетике, заставленном аппаратурой чуть ли не до потолка, в окружении телевизоров, транслирующих всё происходящее в центре, сидели два парня.

– Здрасте, Валерий Кириллович, – тут же отреагировали молодые люди, – а что-то случилось?

– Ребятки, покажите нам видео, два часа назад, в коридоре перед кабинетом Филиппа Васильевича.

– Сейчас найдём, – парни быстро нашли кассету, и вставили её в магнитофон.

Однако, меня ждало разочарование. Камера не зафиксировала ровным счётом ничего, много сотрудников проходило до двенадцати часов, а потом никого. И в кабинет Филиппа Васильевича никто не проходил.

– Как странно, – растерянно проговорила я, глядя на экран, – почему ничего нет? Как убийца прошёл? В окошко пролез? Телепортировался?

– Вот это вряд ли, – усмехнулся Валерий Кириллович, – но я сам ничего не понимаю.

– Милиция уже ушла, можно, я пошарюсь в кабинете Филиппа Васильевича? – посмотрела я на него.

– Милиция там печати повесила, – укоризненно покачал головой Валерий Кириллович, – ладно, пойдёмте.

Он принёс ключи, отпер мне дверь, аккуратно при этом отклеив печать, чтобы не порвать её, и я вошла внутрь.

Валерий Кириллович остался стоять на стрёме, а то мало ли.

Я стала проверять ящики, потом выглянула в окно, и

обнаружила, что за ним имеется небольшой балкончик.

Довольно странное архитектурное сооружение. На этот балкончик можно вылезти, лишь встав на коленки, и я стала внимательно изучать архитектурную конвульсию.

По-моему, кто-то уже открывал балкон, только не понятно, зачем. На вряд ли Филипп Васильевич выходил на него воздухом подышать, ему туда не вылезти при всём желании. Если бы и вылез, то порвал бы свой костюм. Да и зачем ему туда лезть?

Какой-то идиот на конструировал, другой идиот утвердил, а третий наляпал. Туда даже не выйти семечки погрызть посреди рабочего дня, пока никто не видит. Признаюсь, имею такую нехорошую привычку, грызть семечки в рабочее время.