Текст книги "Моя любимая стерва (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

– Что хочу, то и выращиваю на своём участке! Может, я щи крапивные ем?!

А потом появившийся садовник Фёдор уничтожил всю крапиву, разбил клумбы и вскопал грядки, и эта старая ведьма успокоилась. Временно. Она всегда находит, к чему придраться.

То Василинка нашкодит, то мои собаки по посёлку носятся, как оглашенные. А Фёдор всё основательно вычистил.

Наделал грядок, обиходил ягодные кусты и плодовые деревья, и наставил скамеек, на одну из которых я сейчас опустилась, аккурат рядом с огромным кустом красной смородины.

– Вика, мне звонил твой Максим, – известил Антон Антонович, и я заволновалась. Получить новую трёпку мне совсем не хотелось.

– И что? – осторожно спросила я.

– А ничего, – ответил генерал, – я его просто сбросил. Рассказывай, что ты ему сказала? Ведь просто так он звонить бы не стал, хотя, кто знает, – и мне пришлось всё пересказать.

– Буду иметь в виду, если он ещё позвонит, – ответил генерал, – а теперь слушай. На Лосева уже были покушения.

Про то, что на жизнь Евгения уже покушались, я знала, и жаждала подробностей.

– В первый раз его чуть не подорвали около банка, – сказал Антон Антонович, – к счастью, машина рванула раньше времени. Опрос свидетелей ничего не дал, никто ничего не видел. Лишь камера на автостоянке зафиксировала некоего подростка, но наш админ ничего из этого выжать не смог, хоть и изучал неделю. Такое чувство, что подготовился специалист.

– А тип взрывчатки? – спросила я.

– Очень странное соединение, – пояснил генерал, – объяснять не стану, долго, да и ты вряд ли что поймёшь. Кто такое мог сделать, ума не приложу. Некий химик, определённо, но за подобные эксперименты можно так по шапке получить, что мало не покажется. И потом, мы сделали запрос во все институты, где имеются химические кафедры, чтобы выяснить, не пропадали ли химикаты, но мимо.

– Они могли приобрести ингредиенты в любом уголке России, – тихо сказала я, – это сизифов труд!

– Верно, – горестно вздохнул генерал, – вообщем, пустышка. Во второй раз опять взрыв, ситуация аналогичная, только в этот раз погиб охранник, которого Евгений отправил за барсеткой, сидя в салоне красоты. Ногти себе полировал голубчик, наверное, голубой. Хотя, он вроде бы по бабам...

– Глупости! – фыркнула я, – Дима тоже себе маникюр и педикюр делает, а предпочитает женщин. Это делается в целях гигиены, а то от грязи под ногтями запросто можно себе инфекцию схлопотать. А потом какое-нибудь заражение, если случайно порежетесь. Глупо, знаете ли, от такой глупости на тот свет отъехать!

– В принципе, резонно, – засмеялся Антон Антонович, – но как-то уж слишком не по-мужски.

– Зато очень по-мужски с грязью под пальцами в морге оказаться! – фыркнула я, – а третий случай? С выстрелом?

– Так ты уже знаешь про выстрел? – протянул генерал.

– В общих чертах, – я уклонилась от ответа, – вы же знаете, мне нужны подробности!

– Стреляли в него, когда он выходил из своего офиса, – продолжил Антон Антонович, – наши эксперты вычислили траекторию, поняли, откуда стреляли, и тщательно исследовали место, откуда был произведён выстрел.

– И опять ничего? – заволновалась я.

– Именно, милая, именно, – вздохнул он, – это всё чрезвычайно напрягает, ведь тогда получается, что тут замешан профессионал. Ну, в смысле, представитель органов.

– Жуть, – вздохнула я, – это хуже всего. Такого трудно привлечь, знает множество лазеек. Как одна из версий – с милицейским рэкетом поцапался! Не захотел платить или что-нибудь в этом роде! Однако, версия весьма и весьма примитивная.

– Наверное, потому, что лежит на поверхности, – протянул Антон Антонович с горьким вздохом, – но разборки чисто мафиозные, однако, милицейский рэкет – тоже своего рода мафия! Ты уж разберись там, а я тут справки наведу, но о том, что ты тут замешана, никому ни слова.

– Да уж понятное дело, – вздохнула я, – над каждым, даже самым высоким чином, кто-то стоит. А что насчёт оружия?

– Ворованное, – пояснил он, – заявление подали давно, мы выяснили, в районное отделение милиции. Мы его со всех сторон прощупали, совсем старый дед, сам ничего не понимает. Висело ружьё, сколько времени в сарае, он им давно не пользовался, стар, стал для охоты-то, а раньше уток из него стрелял. А тут вспомнил, решил тряхнуть стариной, а ружья нет. Всю деревню перетряхнули, да что толку-то, по горячим следам надо было идти, а районные и не стали разбираться. Решили, что ружьё давно продали, и убрали папку в архив. Если кто что и заметил, то трясти, сама знаешь, надо было сразу, а кража-то произошла за полгода... Умельцы, блин! – в голосе генерала прозвучала тоска.

– О-хо-хо, – вздохнула я, – ладно, попробую разведать на месте.

Я убрала телефон в карман, а сама через оранжерею пробралась в дом. Остаток вечера прошёл тихо и спокойно...

Я проснулась очень рано, когда весь дом ещё спал. Все вещи давно были собраны, Макс спал под боком, а времени было только пять часов утра. Я выбралась из постели. Накинула шёлковый халат на шёлковую же ночнушку. И отправилась в ванную. Умывшись, спустилась на кухню, сварила в джезве крепкий кофе, и, перелив его в большую чашку, взяла из холодильника эклеры. Потом подумала, вынула кусок отбивной, солёную сёмгу, и стакан молока. Молочко я подогрела, добавив туда немножко мёда. И, уложив всё это на поднос, поднялась на четвёртый этаж, в свою мастерскую.

Тут у меня царит самый настоящий творческий бардак.

Конечно, Ира убирается, но она знает, что ничего переставлять нельзя, иначе я потом ничего не найду.

В последнее время я переоборудовала свой кабинет на втором этаже в некое подобие холла при библиотеке, а сама перебралась на четвёртый. Тут мне уютней.

В комнате всегда царит полутень, ведь прямо около дома стоит высокий тополь и ель. В соседнем помещении, которое я переоборудовала под кабинет, есть выход на балкон.

Я притворила дверь, поставив еду на столик, а сама подошла к мольберту, к которому ещё вчера прикрепила чистый лист.

В комнате был лёгкий полумрак, но мне это не мешало, я стала набрасывать контуры рисунка.

Это очень долгая и кропотливая работа, я наносила штрихи очень аккуратно, потом перекусила, и вернулась к рисунку.

Макс нашёл меня около десяти часов, когда я, прикончив кусок мяса, и запив тёплым, сладимым молоком рыбу, вернулась к мольберту.

– Ну, что, любовь моя, шифруемся? – спросил он, улыбаясь, – я тебя уже полчаса ищу по всему дому.

– Должен знать, раз меня нигде нет, а сумка на месте, значит, я рисую, – хмыкнула я.

– Или пишешь, – кивнул он, – или на рояле играешь, – он с лёгкой неприязнью посмотрел в сторону моего нового кабинета.

Ведь этот старинный рояль я привезла из Копенгагена, он антикварный, и тяжёлый, как собака, а затаскивали его на четвёртый этаж...

Мы выехали на двух машинах, моей и Макса. В мою уселись Анфиса Сергеевна и тётя Нуца с Василинкой.

А так же Октябрина Михайловна с Лизочкой. К Максу же Иван Николаевич и Саша с Лёней, по пути к ним сел и Дима.

Последнего не возрадовала перспектива ехать с Максом, но альтернативы не было.

Зато он сел со мной в самолёте, что весьма раздражало Макса.

Он чуть шею себе не свернул, а я вела ничего не значащие разговоры с Димой. Он рассказывал анекдоты, смеша меня, а я позабыла про проплывающие в иллюминаторе облака. Зато не надо напиваться!

А потом я увидела море. Потрясающее, красивейшее, бескрайнее!

Из окна самолёта море всегда изумительно, бирюзовое, окаймлённое ажурной полоской белого песка.

– Оно такое красивое, – с нежностью сказала я, – похоже на ожерелье.

– На что? – удивился Дима.

– Это белое кружево, как платиновая оправа, а море, как звездчатый королевский сапфир. Хотя можно сравнить и с кружевным платком...

– Хочешь такое ожерелье? – тихим голосом спросил он.

– Я люблю украшения, – улыбнулась я, – что-нибудь делаешь сейчас?

– Кое-что, – кивнул он, и его взгляд стал отрешённым.

– А ты делал украшения для кого-то ещё, кроме меня? – спросила я.

– Нет, не делал, – улыбнулся он, – хотя Трейси намекала. Она видела кольцо с аметистом, ей оно понравилось, но я сразу сказал, что делаю драгоценности только для одной женщины.

– Вероятно, она была обижена, – протянула я.

– Вероятно, – кивнул он, – но мне всё равно, для меня существуешь только ты. Хочешь, я научу тебя играть на скрипке?

– А я сумею? – усомнилась я.

– Конечно, – кивнул Дима, – если слух есть, значит, сумеешь.

– А шрам? – со вздохом спросила я, – сомневаюсь, что мне отметина на шее придаст харизмы, в отличие от тебя.

– У меня нет на шее никаких отметин, – засмеялся он, и для достоверности задрал подбородок, – видишь что-нибудь?

– Не вижу, – пришлось признать, – а как тогда? У всех, кто играл когда-либо на скрипке, есть отметина.

– Просто бархатную накидку набрасываю на скрипку, – заулыбался Дима, – и всё.

– Проще простого! – выдохнула я, – тогда хочу! Ой!

– Что?

– Ведь и у Нуцико нет отметины! – воскликнула я, – и как я раньше не заметила? Но как же она на сцене выступала? С накидкой?

– Вот видишь, – рассмеялся он, – ты крайне невнимательна. Думаешь, я позволил бы учить Василису игре на скрипке? Она ж всё-таки девочка! А для девочки, прежде всего, важна внешность!

– Да, верно, – задумчиво протянула я, – так что насчёт сцены?

– Да она всегда выступала в длинном платье старинного фасона, – пояснил Дима, – с воротником под горло. А дома занималась с накидкой.

За разговорами время пролетело незаметно, мы приземлились в Афинах, в международном аэропорте «Элефтериос Венизелос».

– Мама, мама, мы уже Греции? – прыгала Василинка.

– Да, моё солнышко, – воскликнула я, – это уже Греция.

– А почему здесь так шумно? – спросила дочка, – это же страна Гомера!

Макс прыснул в кулак, Иван Николаевич закашлялся, а я звонко расхохоталась. Остальные просто улыбались.

– А что это – Гомер? – спросила Лиза.

– Я что-то не то спросила? – сдвинула широковатые брови Василинка.

– Нет, солнышко, – я погладила её по кудряшкам, – Греция действительно страна Гомера, да и не только его. Но современная Греция и Греция того времени разительно отличаются друг от друга. Понимаешь, милая? Иная эпоха, соответственно, иной уровень развития.

Василинка задумалась, получив пищу для размышлений, а Лиза продолжала скакать, дёргая меня за руку.

– Что это? Что это, мама? Что такое Гомер?

– Не что, а кто, солнышко, – воскликнула я, – это писатель, очень известный в Греции, да и вообще, по всему миру.

– А-а-а, – протянула Лиза, кивнув, и стала вертеть головой по сторонам, сразу потеряв к этому интерес. Она ещё слишком мала для Гомера!

Василинка тут же взяла меня за руку, Лиза попыталась с другой стороны, но мне было неудобно с багажом, и я кивнула Октябрине Михайловне. Пожилая женщина подхватила мою младшую дочку, и мы вышли на улицу.

Машины уже ждали, мы разместились в них, и двинулись в путь. Я и Василинка прилипли к окну, было, на что посмотреть.

Зелень, горы, море, колоритные улочки, а потом я поняла, что мы направляемся в горы. Дорога вела вверх, и вскоре я увидела дом. Такой красивый, что дух захватывало.

Он был белоснежный, с высокими башенками, балконы в стиле итальянского ренессанса, огромное количество зелени и цветов, и отвесная скала. До моря было далековато, это меня огорчало, но вид на горы тоже очень неплох.

Отвесные, словно обтёсанные, они выглядели восхитительно, а, когда мы въехали в небольшой дворик, утопающий в цветах, и вышли из машины, я ахнула. Всё утопало в цветах, розах всех видов и оттенков, запах стоял головокружительный, а по другую сторону дома, вниз, был ошеломляющий вид

Внизу простирались плантации винограда, оливковые, апельсиновые и лимонные рощи, и кипарисы.

– Как тебе домик? – спросил Дима, увидев, что я застыла, стоя около балконных перил.

– Сказочный, – прошептала я, – а вид ещё более сказочный.

Дом был огромен. Белоснежный снаружи, изнутри он тоже был светлым, но очень уютным. Преобладала песочная и бежевая гамма, модерн изумительно сочетался с зеленью и изяществом.

Я обосновалась в уютной комнате с раздвижными стеклянными дверями, выходящими на балкон, откуда открывался вид на горы и на море. Шёлковые бежевые портьеры колыхались на ветерке, я бросила вещи на пол, скинула туфли, и босиком вышла на балкон. Красота, да и только.

– Очень красиво, – вышел вслед за мной Макс, и я вздрогнула, ощутив, что мгновение сказки из-за него исчезло.

Я не понимала, что произошло, но рядом с ним в моей душе что-то исчезает... Кажется, я его окончательно разлюбила...

Пустота. Чувств нет совершенно. В этой чудесной комнате, в этом чудесном доме, здесь рядом со мной должен быть Дима.

– Макс, – тихо сказала я.

– Что, любимая? – спросил он.

– Пожалуйста, устройся в соседней комнате, – попросила я, – хочу тут жить одна.

– У тебя что-то случилось? – он растерянно смотрел на меня, – почему вдруг так?

– Просто мне так хочется, – прошептала я, – хочется одиночества. Пожалуйста, милый.

– Как скажешь, – он ушёл в полнейшем недоумении, а ко мне вернулась магия очарования эти дивным местом.

К несчастью, балкон у нас с Максом оказался общим, но я не расстроилась.

Было уже поздно. Мы приехали на закате, и сейчас сумерки окончательно сгустились.

Обустроившись, я первым делом вынула ноутбук, и уселась с ним на просторную кровать. Я знала, в каком отеле остановились Лосев с Ариной, по интернету я выяснила, как туда добраться, а потом заглянула к Диме.

– Тут есть машина? – спросила я.

– Конечно, – кивнул он, – нужна помощь?

– Лучше не будем нервировать Макса, и вызывать ненужные подозрения, – улыбнулась я, – дай мне ключи, сама съезжу.

Дима вдруг заулыбался. На лице появилось хитрое выражение, которое перешло в ухмылку, а потом стала обеспокоенным.

Он вынул из ящика небольшого антикварного стола ключи, и, протягивая их мне, сказал:

– Думаю, ты будешь в восторге. Только, очень тебя прошу, осторожнее.

– Постараюсь, – кивнула я, но не придала значения его словам.

Очень хотелось искупаться. Из широкого окна собственной спальни я взглянула на море, волны которого поднимались до небес. Сейчас в стихию лезть опасно.

Спала я крайне нервно. Легла довольно поздно, засидевшись над рукописью, а потом сама не поняла, как уснула. Я изредка просыпалась, в предпоследний раз в три ночи.

Сквозь полуопущенные ресницы я увидела Макса. Он стоял, прислонившись к косяку балконной двери, и наблюдал, как я спала. Не знаю, заметил ли он, что я проснулась, но я тут же повернула голову на бок, маскируя это бессознательно-сонным движением. Большие антикварные часы показывали без пяти три.

Окончательно я проснулась в пять. Мой сон был каким-то бессознательным и хаотичным, не было покоя в душе, наверное.

Дрёма растворилась, и я некоторое время лежала, рассматривая тени на потолке, а потом посмотрела на балконную дверь. Макса там уже не было. Вероятно, спит. Это я – ранняя пташка.

Я не знаю, что со мной творится в последнее время. Я стала какая-то нервная, сны снятся беспорядочные, как полотна абстракционистов. Слишком цветные и слишком невнятные.

Мне часто снится ребёнок... Явно новорожденный, но волосы у малышки, как у четырёхлетней, длинные и очень светлые. Её глаза, пронзительно-синие, интенсивно-бархатного цвета королевских сапфиров, смотрят на меня нежно и внимательно.

И, словно с сожалением, с раскаянием, а во мне растёт недоумение и растерянность.

Я помотала головой, стряхивая с себя остатки сумбурного сна.

Но ощущение было столь реальным, что я ещё какое-то время пребывала в ступоре.

Легко спрыгнув с кровати, я побежала в ванную, а потом в лёгком бирюзовом платье миди в стиле ампир с завышенной талией, и в изящных босоножках на тонкой шпильке с ремешками, бросилась на улицу. В сумочке было всё необходимое. Планшет, мобильный телефон, а в дополнительном пакете купальник и полотенце.

Время ещё очень раннее, и потому я решила сначала искупаться, а уж потом поехать в отель, чтобы хорошенечко расспросить персонал. Думаю, местная полиция уже сделала своё дело, но ничего, может, теперь, успокоившись, свидетели вспомнят ещё какие-нибудь детали.

Одолеваемая этими мыслями, а так же мне пока непонятным беспокойством, я спустилась в полутёмный гараж.

Я нажала на кнопку, включая свет, потом на брелок, и чуть челюсть на пол не выронила, когда увидела стоявшую машину.

Это был «Бугатти»!

О, теперь мне понятно выражение лица Димы, когда он отдавал мне ключи. На минуту меня затопило ликование. Он всё-таки сдался! Но я поспешила остудить свой пыл.

Поездить на этом авто я могу только здесь, больше мне такой возможности не достанется.

И, горестно вздохнув, я провела пальцами по блестящей, гладкой поверхности лакированной красавицы. Чёрная с красной внутренней отделкой, с открытым верхом и не такая покатая, как я видела в интернете. Так даже лучше, а то та модель больше походила на «божью коровку», слишком уж умильно выглядела, а я предпочитаю более агрессивные модели.

И данная модель как раз была довольно агрессивна, надеюсь, не только внешним обликом.

Я села на сиденье, повернула ключ в зажигании, мотор тихо заурчал, и, открыв ворота гаража пультом управления, я выехала на улицу. И, закрыв ворота, утопила педаль газа...

Для меня нет ничего упоительнее, чем ощущение скорости.

С горы я съезжала под сотню, памятуя данное Диме обещание, быть осторожнее, но на ровной поверхности стрелка спидометра колыхалась на трёхстах, и я наслаждалась свистящим в ушах ветром. Солёный морской воздух разъедал слизистую носа, я попробовала дышать ртом, и вскоре ощутила острую сухость в горле. Мне стало интересно, что со мной станет, если разогнаться до четырёхсот тридцати пяти, то бишь, до максимума. Насколько я знаю, на четырёхсот пятнадцати должен сработать ограничитель скорости. Но он не сработал.

Я два часа гоняла на сумасшедшей скорости, но, ощутив, что ещё немного, и мои лёгкие не выдержат подобного натиска, остановилась. Выпила минеральной воды, а потом искупалась.

Переодевшись, с мокрым купальником в пакете, решила, что пора ехать в отель, наверное, сейчас уже вполне уместно.

Ещё раз, изучив карту, я взяла курс в отель, где был убит Евгений.

Следуя указаниям навигатора, я подъехала к красивому, высокому зданию. Швейцар вытянулся по струнке, а на лице появилось подобострастное выражение. Оно и неудивительно, вероятно, он принял меня за туристку, желающую снять номер, а в ступор его ввела моя машина. Любого ошарашат три миллиона долларов на колёсах! Если не больше...

Он хотел отогнать машину на стоянку при отеле, но я не дала, помотав головой, вошла в холл отеля. Швейцар открыл передо мной дверь. И я подошла к стойке ресепшен, и девушка, оформлявшая постояльцев, вежливо заулыбалась.

– Херэте, кириа, – это я поняла, «добрый день, госпожа» – это означает, загодя немного разговорник изучила.

– Я не говорю на греческом, – сказала я на английском.

– Вы хотите снять номер? – спросила девушка на хорошем английском.

– Нет, – так же вежливо ответила я, – я бы хотела побеседовать с вашим начальством.

– Что-то не так с номером? – продолжала допытываться девушка, а я начала терять терпение.

– Я у вас не живу, – довольно резко ответила я, – мне просто нужен ваш менеджер. Для конфиденциального разговора.

– Минуточку, – девушка сняла трубку телефона, пробежалась пальцами по кнопкам, а потом быстро заговорила на греческом.

Я терпеливо ждала, девушка окинула меня внимательным взором, видимо, оценивала меня визуально. Но выгляжу я не бедно, а одета дорого и со вкусом. А девушка положила трубку на рычаг.

– Сейчас подойдёт менеджер, – сказала она, я кивнула, и опустилась на небольшой диванчик.

Помещение оказалось очень красивым. Высокие, сводчатые потолки, всё позолочено, всюду шик и роскошь.

– Чем могу помочь? – раздался мелодичный голос, говоривший по-английски, и я повернулась.

Ко мне подошла красивая женщина средних лет. Стройная, одетая в дорогой и элегантный костюм и туфли на шпильках, пальцы сцеплены, во взгляде сквозит беспокойство.

– Здравствуйте, – я поднялась с места, – я приехала из России. Мне очень нужно с вами поговорить, это касается убийства Евгения Лосева, русского бизнесмена.

– Но полиция тут уже всех опросила, – сказала женщина, – а вы кто?

– Мне несколько неудобно объяснять всё прямо посреди холла, – вежливо сказала я, – вдруг кто-нибудь услышит.

– А вдруг вы меня убьёте!? – вдруг истерически вскричала женщина, делая шаг назад.

– Что вы такое говорите? – изумилась я, – дайте мне всё объяснить. Я частный сыщик.

– Кто? – пролепетала женщина.

– Частный сыщик, – я сделала шаг вперёд, а она от меня.

– Красивые и эффектные женщины не бывают частными сыщиками! – проговорила она бледными губами.

– А кто бывают? – рассердилась я, – грузные дядьки с большими животами? Не говорите глупостей! Пожалуйста, поверьте мне. Я нанята матерью исчезнувшей подруги Лосева, она переживает за дочь. Хорошо, – вздохнула я, открыла сумочку, и протянула пластиковый прямоугольничек.

– Что это? – прошелестела женщина.

– Мои телефоны, – сказала я, – и мои инициалы. Наберите моё имя в интернете, и вы сразу всё поймёте. Я журналист, писатель, а на досуге занимаюсь частным сыском. Не пугайтесь так, пожалуйста. Как убедитесь во всём, перезвоните мне. Так как?

– Хорошо, – кивнула она, судорожно сглотнув, а потом резко вырвала из моих пальцев визитку, и унеслась прочь.

Девушка на ресепшен глядела на меня с неподдельным интересом. Наверное, гадала, чем я так напугала её начальницу.

Может, стоило порасспросить и девушку, но я этого делать не стала. Мало ли, вдруг доложит начальнице, а та ещё сильней перепугается. Что-нибудь навообразит себе, а она явно что-то знает. Иначе чего ей так пугаться?

На ровном месте люди в панику не впадают, а психа на руководящие должности не поставят.

И я, мило улыбнувшись девушке, я вышла из отеля, села в машину, и погнала назад.

На обратном пути я опять искупалась. Влезать в холодный, мокрый купальник было не из приятных, но, очутившись в тёплой, как парное молоко, воде, я расслабилась.

Так хорошо было поплавать в прозрачной воде, покачаться на прибрежных волночках. Неподалёку народ развлекался, катаясь на квадроциклах, сёрфенгисты взмывали вверх на досках, а кто-то просто плавал.

Вдоволь насладившись морем, я поехала домой, напевая себе под нос некую мелодию, которая давно крутится в моей голове.

Сама не знаю, откуда взялся этот мотив, вроде, он мне незнаком.

По дороге я заскочила в магазинчик, где купила упаковку овсяной каши, молока, ванилин, и уже прямым ходом направилась домой.

Надеюсь, эта женщина мне перезвонит, поверит, что я приехала помочь, а не наоборот.

Въехав во дворик, уютный и благоухающий, я заглушила мотор, и, в который раз, насладилась очаровательным домом и прелестнейшим пейзажем. Мне сразу же захотелось съесть апельсинчик, глядя на бескрайние рощи фруктовых деревьев.

Но здравый смысл подсказывал, что лучше туда не лезть.

Во-первых, надо спросить Диму, можно ли срывать плоды, а, во-вторых, там могут водиться всякие твари в виде коварных пресмыкающихся.

Встреча со змеёй меня совсем не вдохновляла. Змей я предпочитаю в виде ювелирных изделий на шее, а не, мирно трапезничающих, повиснув на моей лодыжке! Им, может, хорошо, а вот мне не очень!

Неожиданно для себя самой я задумалась над этим. Почему я так боюсь живых змей, равно, как и пауков, а уж последних вообще, то совершенно спокойно отношусь к ним в виде, скажем, броши, либо кулона. Понять подобную особенность моего психологического состояния я не могла, как ни старалась.

Облокотившись об узорчатую решётку балкона, я расслаблено смотрела вдаль, буквально упиваясь дивным пейзажем.

Опять вспомнился сегодняшний сон... Я поморщилась.

Почему, почему это мне приснилось? Я не беременна, это я знаю точно. По весне я была у Исаака Наумовича.

Врач сказал, что никаких проблем для зачатия и рождения ребёнка он не видит, и мы с Максом приступили к действиям.

Наверное, следовало идти в ногу со временем, купить специальный приборчик, вычислить наилучшее время для зачатия и вперёд... Но мне вечно некогда, а задержки у меня как не было, так и нет.

Синие глаза не шли из ума. Белокурая девочка с синими глазами... Откуда они вообще взялись, эти синие глаза?

У меня чёрные, у Макса зелёные... Может, по линии отца?

Где-то я читала, что такое бывает. Некоторые повадки или манеры поведения по национальным особенностям предков передаются через третье колено. Может, так же и с цветом глаз?

То, что мне приснился такой сон, меня ни сколько не удивило.

Мне с детства снятся сны, а потом сбываются. Наверное, это и ненормально, но ведь должны же существовать такие вещи.

Почему-то это никогда меня особо не пугало, но и особо распространяться на эту тему я не любила. Зачем? Чтобы посмеялись? Покрутили пальцем у виска? Оно мне надо?

И белокурая девочка с синими глазами меня заинтриговала.

Наверное, если я забеременею, у меня родится дочка...

Но от Димы я хотела сына, дочка у нас уже есть, и, как поступить, я не знала. Так и стояла, опираясь о перила, и задумчиво глядела вдаль...

– Вика! – раздалось сзади, и я обернулась. По мраморной лестнице спускались Макс и Иван Николаевич.

– Викуля, ты, куда исчезла с утра пораньше? – спросил супруг, подходя ко мне, – мы не знали, что и думать.

– Проснулась рано, и захотелось искупаться, – улыбнулась я, – тем более, с Димкиной подачи я получила во временное распоряжение совершенно умопомрачительную машину!

Макс проследил за моим взглядом, тихо ахнул, а Иван Николаевич, похоже, вообще лишился дара речи.

– Это же «Бугатти»! – наконец, пришёл в себя Макс, – офигеть можно! Это же целое состояние!

– Да уж! – Иван Николаевич тоже был ошеломлён, – но он экстремал, этот Дмитрий! А если ты её расколотишь?

– Это уже его проблемы! – фыркнула я, – и, пожалуй, куплю-ка я себе «Порше», жёлтенький.

– Да уж, жёлтенький отчётливо отражает психическое состояние его обладателя, – хмыкнул Макс.

– Давай уж оранжевый, – скривился Иван Николаевич, – это твоё состояние он точнее отразит!

– Иван Николаевич, – прищурилась я, – похоже, придётся мне попросить Фёдора, чтобы он под вашим окном лилии посадил! Ведь вы их та-а-ак любите! – нараспев произнесла я.

– Вот ведь ведьма! – хохотнул свёкр, ухмыляясь, – самая настоящая!

– Добрая невестка решила любимого свёкра до отёка Квинке довести! – хохотнул Макс, засунув руки в карманы.

– Ну, до отёка вряд ли, – скривился Иван Николаевич, – но тошнота мне обеспечена. Спасибо, Викуля, ты сама доброта. А что это ты купила?

– Конечно, кашу, – улыбнулась я, а мужчины закашлялись.

– И чего я спрашивал... – пробормотал он, – что у нас на повестке дня? Музеев и скульптур я не желаю! – в голосе даже слышался испуг.

– Не волнуйтесь, – улыбнулась я, и, задрав голову, прокричала, – Саша!

– Что? – свесилась девушка.

– Ты культурную программу любишь? – спросила я, – только честно.

– Оперы и музеи? – заулыбалась девушка, – если честно, то нет. А что?

– Значит, посидишь с детьми на пляже? – допытывалась я.

– На пляже? – девушка звонко рассмеялась, – с превеликим удовольствием!

– Значит, будете сидеть на пляже, – резюмировала я, – дети вам не в тягость? – посмотрела я на Ивана Николаевича, – они же суетливые и в море полезут.

– Нисколечко, – заверил меня свёкр, – я их обожаю. С удовольствием порезвлюсь с ними, детство вспомню. А вы езжайте себе статуи рассматривать.

На этом мы и порешили. Детей оставили на попечение Саши, Макса, Ивана Николаевича и Октябрины Михайловны, а Анфиса Сергеевна, тётя Нуца, Дима и я собрались к развалинам.

– Культура – это хорошо, – кивнула Октябрина Михайловна, – но на развалины не хочу, лучше отдохну, как следует, пару дней, а потом тоже куда-нибудь схожу.

Бабушка Макса оказалась более стойкой, и мы отправились на гору Олимп, а Дима всю дорогу шутил по поводу муз.

– Может, поймаешь какую-нибудь, особо древнюю, за хвост, – хохотал он, – и начнёшь писать шестистопным дактилем!

– Уже пишу! – рявкнула я, – и шестистопным дактилем, и «Онегинской строфой»! – а Дима пуще захохотал.

Я с чувством двинула его под рёбра, Анфиса Сергеевна и тётя Нуца завозмущались, требуя прекратить шутки на дороге.

Так здорово было любоваться панорамой города, открывшейся нам с холма. Зелень, белоснежные крыши домов...

Делать сегодня было решительно нечего, в плане криминала, я ждала звонка менеджера, этой испуганной женщины, и мы объехали множество развалин.

Я много фотографировала, снимки подойдут мне для географического глянца, а потом мы перекусили в уютном кафе на улице.

Я давно мечтала попробовать «фасоладу», густой суп из фасоли, томатов и моркови, к которому подали копчёную сельдь. Это блюдо типично для греческой кухни, считается чуть ли не национальным, и оказалось очень вкусным. А так же морские гады в кляре. Запив еду крепким чёрным кофе, мы отправились гулять дальше.

К концу дня я утомилась. Я, хоть и люблю гулять по всяким историческим достопримечательностям, но сейчас мне не хватало адреналина.

И, когда мы вернулись домой, отправилась поплавать. Макса нигде не было видно. По его словам по телефону, они до сих пор были на пляже, но я, спустившись к пляжу, их не увидела.

Впрочем, народу было предостаточно, мы могли просто друг друга не увидеть. И я окунулась в прозрачные воды.

Вдоволь поплавав, вплоть до сумерек, я вышла из воды, и, наконец, заметила Макса. Похоже, они тут целый день провели.

В руках супруга был некий пакет, и он подошёл к остальным, прятавшихся под тенью высокого зонтика.

Я тут же подхватила одежду, и направилась к ним.

– Мама, мама пришла, – Василинка, конечно же, заметила меня первой, и понеслась ко мне.

– Как день прошёл, солнышко? – воскликнула я, обнимая дочку.

– Мы купались, – доложила Василинка, – дядя Макс учил меня плавать!

– Что?! – ахнула я, переводя взбешённый взгляд на мужа, – совсем ополоумел? Она же ещё такая маленькая!

– Нет, мамочка, я уже взрослая, – захныкала Василинка, а я погладила дочку по голове.

– Максим! – рявкнула я, – я требую ответа!

– Да какой ответ ты хочешь услышать? – спросил он, недоуменно глядя на меня, – меня самого в этом же возрасте плавать учили. Тем более, отец тоже был рядом, на всякий случай.

– Викуля, не волнуйся, – подал голос Иван Николаевич, – мы следили за ней в оба. Мы её так любим. Разве допустим плохое?

– Ладно, – улыбнулась я, и уселась на полотенце, подогнув под себя ноги, – может, вы и правы.

– Василиса прямо незабудка, – засмеялся Макс, усевшись рядом, – а как насчёт того, чтобы немного закалить её? Ты трясёшься над ней, как над редким цветком! Это не всегда на пользу.

– Знаю, – кивнула я, прижав к себе дочку, – но что делать? Я сама с собой совладать не могу.