Текст книги "Моя любимая стерва (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Нет, – спокойно ответила я, – не сочту. Оскорбление в устах Киры Вавиловой – это детский лепет. К мнению любого другого человека я всегда готова прислушаться и попытаться разобраться в себе, но не к мнению этой женщины. Оно для меня абсолютно ничего не значит.

– Вот как? – обрадовалась Алина, – значит, вы её ненавидите?

– Нет, что вы! – звонко рассмеялась я, – мне просто на неё наплевать!

– Ну, я на тебя сейчас плюну! – завизжала Вавилова, – я сейчас на тебя так плюну! Ишь, считает она себя главнее всех! Все с ней носятся, как с цацой какой! Тут одна звезда – я. Самая яркая на весь мир!

– Спокойно, спокойно, – тут же воскликнула Алина, взяла с невысокой, узкой стойки одну из моих книг и стала внимательно её рассматривать, – насколько я знаю, – обратилась она ко мне, – ваши книги вышли в ряде стран.

– Абсолютно верно, – так же спокойно подтвердила я, – во Франции, Англии, Америке и Дании. Генрих Вениаминович планирует подключить ещё и Грецию с Италией, на данном этапе мы печатаем пробные тиражи.

– И вы уже успели завоевать поклонников в этих странах? – спросила Мисова.

– Трудно сказать, – задумчиво протянула я, – но автограф-сессии проходят на «ура».

– Вы считаете себя великой? – продолжала задавать провокационные вопросы ведущая.

– Да какое в ней величие! – фыркнула Вавилова, – великая! Тут только одна великая писательница! Я – главная звезда во всём мире!

– Эвива, – обратилась ко мне Алина, прерывая возмущение романистки.

– Нет, – просто ответила я, – это эпитет для недостойных – считать саму себя великой. А я просто писатель, который своими книгами хочет дарить радость другим людям. Для меня счастье – видеть счастливые лица посторонних людей. И это главное.

Мисова слегка дёрнулась, видимо, для неё счастье имело несколько другое понятие. Вавилова тоже перекосилась, а из зала грянул гром аплодисментов.

Я своим размеренным тоном добила эту курицу, а Алина стала разговаривать с Ириной. Передача катилась по накатанной, зрителям предложили задавать вопросы, а потом Алина закончила эфир.

Когда я оказалась в коридоре, ко мне подбежала Оксана.

– Молодец, – запыхавшись, сказала она, – просто умница. Ты самая настоящая звезда.

– Спасибо, – улыбнулась я, – но я, правда, не считаю себя звездой.

– Конечно, ты не звезда! – налетела на меня, багровая от злости, Вавилова, – и ты так говоришь, потому что завидуешь! Нахальная дрянь! Ты ещё пожалеешь! Я всё равно буду в «График Интертеймент» печататься! Из-за твоей зависти никто не откажет главной рейтинговой писательнице!

– О чём речь? – захлопала глазами Оксана.

– О том, что у кого-то самомнения выше крыши! – хохотнула я, а сама в упор посмотрела на Вавилову, – мне на вас глубоко наплевать! Можете, сколько угодно, злиться и беситься, но вы у нас печататься не будете. Это не моё решение, а Генриха Вениаминовича. Всего хорошего.

– Ах ты, стерва! – вскричала романистка, миг, и вцепилась мне в волосы. Мы покатились по полу, по коридору забегал народ...

– Снимай, снимай! – вопила Мисова, – такой рейтинг сделаем! – только этого мне не хватало!

– Кто-нибудь, разнимите их!

– Раз такой умный, сам и разнимай!

– Эту Миленич давно надо было проучить, уж больно нос задрала.

– Вторая не лучше, даже наоборот.

– Да чего вы стоите, сделайте же что-нибудь!

– Ведро воды на них вылить! Как дикие кошки!

– Пожалуй, их разнимать – себе дороже.

В этот момент Кира расцарапала мне нос, и я, обозлившись, решила сделать то же самое. Нас окатило ледяной водой, противно пахнущей хлоркой, а мой палец с длинным, острым ногтём скользнул ей по лицу...

Вавилова визжала так, что многие закатили глаза, а потом, когда она упала в обморок, унесли её в одну из комнат. А меня, перепуганную, Оксана отпаивала валерьянкой в гримёрке.

– Боюсь, если я ей глаз ногтём повредила, от суда мне не увильнуть, – вздохнула я, судорожным глотком проглотив неприятно пахнущую жидкость.

Оксана тем временем паром высушила платье прямо на мне, причесала, я поправила макияж, и теперь с содроганием думала, что последует за случившимся. Это просто что-то с чем-то...

– Вот мразь-то! – воскликнула Оксана, – и вообще, это случайность. То, что ты ей глаз проколола, даже к хулиганству не относится. Если что, я подтвержу, что она первая на тебя налетела.

С этими словами она провела ваткой, пропитанной спиртом, по моему носу, и я взвизгнула. А Оксана наклеила мне на нос пластырь. Я нервно посмотрела на своё отражение, а потом вздохнула. С пластырем на носу я выгляжу круче некуда.

– Пойдём, кофейку выпьем, – позвала Оксана, – внизу неплохое кафе, – и я встала с места.

– Надеюсь, эта ненормальная не набросится на меня из-за ближайшего угла! – фыркнула я, и мы спустились на первый этаж.

В кафе подавали совершенно восхитительный кофе. Я взяла себе чашечку ристретто, пару пончиков с сахарной пудрой, и корзиночку с кремом.

– Здесь обалденные пирожные, – вздохнула Оксана, – с таким кафе под боком я скоро в бочку превращусь, – и засмеялась.

– Не думаю, – улыбнулась я, – ты такая стройная, а сбросить несколько лишних килограммов после пары пирожных не проблема. Что это? – возмутилась я, откусив от корзиночки, – девушка, – окликнула я официантку.

– Что такое? – подошла та.

– Вы сказали, что пирожное с кремом! – воскликнула я, – а тут взбитые сливки!

– Ну, да, – кивнула официантка, растерявшись, – а что такое?

– Но ведь написано – с кремом, – стала объяснять я, – я просила с кремом, масляным или заварным, а не со взбитыми сливками! Я терпеть не могу взбитые сливки, тем паче, с фруктами!

– Но мы не делаем масляного или заварного крема, – слегка растерялась девушка, – если хотите, могу предложить вам кусок шоколадного торта. Там нет крема, только шоколадный бисквит и глазурь.

– Давайте, – кивнула я, и протянула тарелочку с недоеденной корзиночкой, – а это заберите.

– Минуточку, – девушка упорхнула, а я хлебнула кофе.

– Ты не любишь сливки? – удивилась Оксана, – вот уж не думала, что кто-то может их не любить. Большинство их обожает.

– Я – не большинство, – улыбнулась я, – и у меня есть свои пристрастия, – и в этот момент зазвенел мой мобильный.

– Вика, привет, – воскликнула Регина, – я тебе дозвониться не могу. Где ты бродишь? Тебе Генрих ловушку устроил...

– Я в курсе, – перебила я, – сижу сейчас с расцарапанным носом, а Вавилова отправилась в больницу с выбитым глазом. Славно повеселились!

– Ой-ой-ой! – простонала Регина, – что же теперь будет?

– Ничего особенного, – усмехнулась я, – ну, подаст на меня в суд, Димка отмажет, ничего страшного. Генрих будет доволен, скандал в наличии, битые морды тоже. Всё, как он и хотел.

– А я тебе звонила, звонила, – забормотала Регина, – а ты не отвечаешь. Кстати, приехал Тулузье, очень нервный, они с Генрихом уже час сидят в кабинете.

– К чему бы это, – пробормотала я, – ну, да ладно, узнаем. Я скоро буду.

Я положила мобильный на столик, а сама сосредоточилась на шоколадном лакомстве, принесённом официанткой.

Мы мило поболтали с Оксаной о всяких пустяках, выпили кофе, а я уселась в свой красный джип. Я безмерно люблю свою машину, но сейчас стала подумывать о том, чтобы заменить её.

Нет, я никогда не собираюсь расставаться с огромным джипом, занимающим полдороги, просто я хочу этот автомобиль продать, а купить такой же, но абсолютно новый, с нуля.

Когда я заикнулась об этом Диме, он тут же заулыбался, и пообещал, что ещё пол годика на джипе можно ездить. А следующим летом можно его заменить.

Как раз получается два с половиной года. Да только Димку сомнение берёт, что на такую машину найдётся покупатель.

Громадный внедорожник ослепительного алого цвета, напичканный электроникой и прибамбасами, к тому же проблемы с полировкой...

Пока я была в ссоре с Димкой, то решила не ездить в его автосалон, к которому прилагается ещё и автомастерская. Я посчитала это нахальством со своей стороны, и отправилась в автомастерскую, которую посещала раньше.

У механиков глаза из орбит повыкатывались, да так и остались, когда они мою машину увидели.

– А ничего попроще нельзя было купить? – строго спросил меня Павел, механик, – вы знаете, скольких нервов и на какую сумму полировка выльется?

– Не волнуйтесь, – улыбнулась я, – мои нервы выдержат любую сумму.

– А вот мои могут и сдать, пока мы её полировать будем, – хмуро сказал механик, и, вспоминая через слово чью-то маму, взялся за дело. Видимо, маячившая на горизонте сумма вдохновила.

И я отправилась прямиком в издательство, выяснить, что стряслось, и почему Арман так срочно примчался в Москву.

– Здравствуйте! – весело воскликнула Леночка, секретарша.

– Лови, – я кинула через стойку букет лилий, – что новенького?

– Письма, – она протянула мне конверты, – а ещё звонил Касьянов, сказал, что перезвонит.

– Я сама ему позвоню, – кивнула я.

– Генрих Вениаминович вместе с господином Тулузье сейчас в кабинете, – сказала Лена, – уже долго разговаривают.

– Ага, спасибо, – кивнула я.

– Ой, а что у вас с лицом?

– Производственная травма! – хохотнула я, и, заскочив в свой кабинет, оставила там сумку, а сама отправилась к Генриху.

Дверь была слегка приоткрыта, и я помедлила, прислушиваясь к голосам из кабинета.

– Ну, и что прикажешь делать? – сердито вопрошал Арман, – это просто счастье, что Эвива тоже владеет акциями. У этой гадины длинные руки, она ненавидит нашу Эвиву, мечтает стать нашим автором. Я не думал, что до такого дойдёт, и я порядком ошарашен.

– Эта идиотка мне не нужна! – рявкнул Генрих, – да, она принесла бы доход, но репутацию нам подпортит. Получается, что мы принимаем всяких беглянок.

– Нехорошо дело, – пробормотал Арман.

– А что делать? Эта курица нам руки выворачивает. В итоге, если мы её примем, возникнут напряжённые отношения с её бывшим издательством. Это будет война. Мне такие проблемы не нужны. Да и эта бумагомарательница мне тоже не нужна.

Я, закатив глаза, прислонилась к стене.

Похоже, Вавилова сдержала своё обещание – руки нам повыворачивать – вот зараза!

– И она со свету сживёт Вику, – продолжил Генрих, – конечно, сделать ей она ничего не сможет, но кровь пить будет постоянно. Ругань станет непрекращающейся у нас в издательстве.

Я в очередной раз закатила глаза, и решила материализоваться.

– Тук-тук-тук, – сказала я, приоткрывая дверь, – можно к вам?

– Конечно, Викуля, заходи, – воскликнул Генрих, улыбнувшись.

– Можно вопрос? – прищурилась я, – ты знал, что на передаче будет Вавилова? Подставил меня, да?

– Что ты, Вика! – как-то слишком энергично запротестовал Генрих, а я склонила голову на бок, и он усмехнулся, – ладно, сдаюсь. Знал.

– Ты – мерзавец! – с чувством сказала я, – так подставить меня! Самый натуральный!

– Извини, – вздохнул он, – но что бы она могла сделать тебе на передаче? Всё ведь хорошо закончилось?

– Да, – сощурилась я, – если не считать моего расцарапанного носа, выбитого глаза этой чучундры, и драки в прямом эфире! Класс, да?

– Вы подрались? – ахнул Генрих.

– Ага, – я плюхнулась на кожаный диван, закинув ногу на ногу, – правда, после передачи, в коридоре, но Мисова включила камеры. Тоже та ещё зараза! Вечером наверняка будет повтор! А заодно ещё и дополнительные кадры!

– Офигеть, блин! – процедил Генрих, и вынул из кармана мобильный. Он кого-то вызвал, и стал напряжённо ждать ответа, глядя куда-то в пространство. Интересно, куда он звонит? И что задумал? Я с любопытством уставилась на него.

– Андрей Павлович, – свирепым тоном воскликнул Генрих, – я предупреждаю по-хорошему, если вы выдадите драку в эфир, мы вас засудим! Что? – заорал он не своим голосом, – как вы посмели? Давно проблем не получали? Ну, вы у меня ещё получите! Уроды! – и он отключил телефон.

– Что случилось? – заволновалась я.

– Они уже выпустили в эфир этот кадр, – процедил он в бешенстве, – впихнули в выпуск новостей! Сволочи! Мне этот редактор так и сказал, что давно надо было поставить тебя на место. Что ты обнаглевшая выскочка, оборзевшая кукла и стерва с замашками аристократки.

– Я почему-то не удивлена, – усмехнулась я, – меня все ненавидят. Но почему этот редактор-то? Он мужчина... Понимаю, женщины... Но мужчина!

– Элементарная зависть, – улыбнулся Генрих, – ты в месяц зарабатываешь в десять раз больше, чем он.

– Всюду деньги, всюду деньги, всюду деньги, господа, – пропела я, – а без денег жизнь такая, не годится никуда. Похоже, мне пора прятаться, а то затерроризируют. Я лечу в Афины.

– Отличная у тебя идея – прятаться, – с сарказмом сказал Арман, – чуть что, сразу за границу сматываешься. Нет уж, никуда ты не поедешь.

– Извини, Арман, но у меня отпуск, – строго сказала я, – мы всей семьёй летим в Афины, это уже давно решено. Жильё найдено, билеты заказаны.

– Ясно, – нахмурился он, – а нам, значит, отбивайся? Отлично.

– Ничем помочь не могу, – я развела руками, – все претензии к нему, – кивнула я на Генриха, – сам меня направил на эту передачу. Кстати, Вавилову увезли в больницу, я ей случайно в глаз ногтём заехала.

– Умница, – скривился Генрих, – давно пора было. Пусть теперь с повязкой ходит. Как пират!

Мы переглянулись, а потом звонко расхохотались.

Отсмеявшись, мы перешли к более важным проблемам, а именно, к ситуации с Вавиловой. Оказывается, Генриху всё-таки позвонили, его просили принять романистку. Начали с обычной просьбы, а потом перешли к прямым угрозам.

– И что? – сурово спросила я, – что ты теперь намерен делать? Неужто решил принять?

– Ни за что! – строго воскликнул Генрих, – пусть отправляется ко всем чертям! А ты, Вика, спокойно отправляйся на курорт, этой курице к нам не пробиться.

Остаток дня я провела в редакции. Мы всё утрясли, а потом я отправилась в «Планету спорта». Просидела до десяти вечера с Модестом Львовичем, переругалась из-за макета с Архангельцевым, и, когда я выпала из издательства, была очень зла. А около моей машины стоял дедушка, прислонившись спиной к капоту. Правда, я его сначала не заметила, шла, роясь в сумке в поисках ключей, а меня нагнал Архангельцев.

Никита с чувством дёрнул меня сзади за волосы, и я возмущённо обернулась.

– Что за детский сад? – вскричала я, – что ты себе позволяешь?

– Это ты что себе позволяешь? – раздражённо зашипел он, – не надейся, что тебе это с рук сойдёт! Я тебе ещё устрою!

– Устроит он мне! – скривилась я, – подумаешь, напугал! Ты будешь махинации плести, афёры за спиной Модеста Львовича проворачивать, а я должна спокойно на это смотреть? А не пошёл бы ты?

– Куда? – прищурился он.

– Куда Макар телят не гонял! – рявкнула я, – думаю, тебе твоё извращённое воображение живо подскажет, куда тебе следует валить!

– Сучка! – вскричал Никита, – ведьма! Я тебя вышвырну отсюда!

– Любопытно, каким образом заместитель главного редактора способен выгнать самого главного редактора? – ехидно осведомилась я, – прямо сгораю от любопытства. И ещё, друг мой, я уверена, что ты был в сговоре с бывшим главным редактором. Афёры крутили вдвоём, а отвечать ему пришлось.

– Это недоказуемый бред! – фыркнул Никита.

– То, что недоказуемый, это точно, – кивнула я, – то-то ты так бесишься. Я ведь тебе кислород на ровном месте перекрываю. Все левые платёжки и подтасовки в мусорное ведро выбрасываю.

– Что ж Модесту Львовичу не нажалуешься? – ядовито осведомился он.

– Чтобы он расстроился? – вскинулась я, – ты его зять, и, думаю, он прекрасно понимает, что ты за фрукт. Вероятно, только поэтому ты не вылетел вслед за Адашевым, но, если зайдёшь слишком далеко, его терпение может лопнуть.

– Знаешь, что больше всего меня в тебе бесит? – прищурился Никита.

– И что же? – заинтересовалась я.

– Твоё желание помочь всем и вся, – процедил он, – твоё честолюбие, и то, что ты вечно всем помогаешь! Что думаешь о других! И всё равно я останусь при собственном мнении! Ты – заносчивая стерва, которой в жизни всё легко достаётся. Не верю я, что ты такая уж добренькая на самом деле! Ты хитрая! Вот в чём вся соль! Просто тебе надо удержаться на месте, вот ты и держишься. Изображаешь из себя эдакую честную и справедливую. Конечно, чего тебе переживать? У тебя любовник – крутой воротила! Эх, жаль, я не смог тогда обнародовать снимки! Мало тебе не показалось бы!

– Да, милый, – сладко пропела я, добавив голосу яда, – зато мало не показалось тебе! Димкин хук справа дорого стоит!

– Ты смотри, оглядывайся по сторонам, – перекривился Никита, – а то кирпич на голову упадёт!

– Если только ты его кинешь, – фыркнула я, – спасибо за предупреждение, обязательно передам Диме, а он, если с моей головы падает хотя бы волос, тут же летит в бетон вкатывать виновного.

– Мафиозная подстилка! – выплюнул он.

– Аферист со стажем! – парировала я.

– Смотри, как бы твой муж о походах налево не узнал!

– А ты смотри, как бы твой тесть не узнал, что ты его обкрадываешь! – и я, наконец, нащупала ключи, нажала на кнопку, и, когда джип мигнул фарами, увидела дедушку.

– Деда! – ахнула я, – ты давно здесь? – мне совсем не улыбалось, чтобы он слышал весь разговор.

– Давно, – улыбнулся он, а я закатила глаза.

– Индюшка нещипаная! – рявкнул Никита, нырнув в свой «Мерседес».

– Импотент ощипанный! – не осталась в долгу я, когда он опустил стекло, и, вероятно, от злости, въехал в багажник «Мерседеса» Модеста Львовича. Никита разразился непарламентской руганью, дедушка округлил глаза, а я юркнула в салон джипа.

– Ну-ка, черноглазка, объясни мне кое-что, – задумчивым тоном сказал дедушка, устроившись в джипе, а я виновато улыбнулась.

– Что именно?

– Не думал я, что ты так выражаться умеешь, – протянул он, а я вздохнула.

– Ну, и где ты слышал, чтобы я выражалась? – усмехнулась я, – и вообще, в виду того, что ты слышал от моего заместителя, я просто невинная овечка.

– Угу, – промычал дед, уставившись в окно, – знаешь, ты стала больше похожа на мать. Меня это расстроило. Я скучал по тебе. Ты всегда была такой трепетной и хрупкой... А что теперь? Я ещё тогда знал, что тебе нельзя становиться женой Северского...

– Интересное дело... – протянула я, – а почему же ты сказал, когда мы встретились в Париже, что сожалеешь о нашей размолвке?

– Просто на какой-то момент я подумал, что ты была счастлива с ним, – сказал дед, – такое мнение у меня сложилось после разговора с Марьяной, но потом всё встало на свои места. Твоя мать – дерзкая и властная особа, а ты славная девочка. Тебе надо повенчаться с Максом.

– И ты туда же! – хохотнула я, ловко выезжая на проезжую часть.

– Я тут кое-что услышал из уст твоего заместителя, – настороженно сказал дедушка, – насчёт Северского... Это ведь брехня?

– Смотря, с какой стороны посмотреть, – ухмыльнулась я, – жаль, что ты это услышал. Ну, Никита, держишь! Я ему покажу, почём фунт лиха! Оболью ему его лакированный гроб на колёсах лапшой быстрого приготовления! Хотя, нет, лапшу мы уже проходили, лучше валерьянкой оболью да пшеном капот посыплю.

Я мстительно возрадовалась, а дедушка сурово сдвинул брови.

– Вика, не надо быть стервой, – воскликнул он, – тебе это не идёт!

– Деда, хорош мне нотации читать! – хохотнула я, – я уже давно взрослая девочка. И один маленький нюанс, деда. Я поступаю по-стервозному только с теми людьми, которые этого действительно заслуживают. Да, свой характерец я от матери унаследовала, но я остаюсь доброй. Знал бы ты, что зимой в «Планете спорта» творилось! Этот упырь мечтал о месте главного редактора, а получила его я.

– В спортивном журнале? – удивился дед, – вот уж не думал, что ты выберешь профессию журналистки. Зачем? Я готовил тебя к сцене, надеялся, что ты станешь пианисткой, а ты...

– Дед, я никогда не хотела становиться пианисткой! – я решила расставить все точки над «и», – это свело бы меня с ума! Это не моё, понимаешь? Вот Василинка, да, она это обожает. Я знаю, что у меня есть слух, но в детстве меня раздражало постоянно сидеть за роялем. Конечно, я люблю играть, и я благодарна тебе за эту школу, но я предпочитала шкодить. А Василинка предпочитает рояль. Она без ума от музыки, она живёт ею, значит, это её судьба.

– Хоть правнучка с головой, – улыбнулся дед, – а что случилось в журнале зимой?

– Долгая история, – рассмеялась я.

– А ты расскажи, любопытно.

– Просто Модест Львович заметил, что кто-то топит его журнал, – стала объяснять я, – но вычислить мерзавца не мог. Через знакомых он добрался до меня, а я помогла ему выяснить, кто макет другому спортивному журналу сливает. В итоге, тот журнал без выпуска, пролетел, как фанера над Парижем, а Модест Львович выгнал бывшего главного редактора. Он предложил мне эту должность, хотя, аналогичную я занимаю в ещё одном глянце, но другого формата. Ясное дело, Никита взъерепенился. Надеялся на эту должность, а тут я. Он ко мне с левыми платежами, а я их в мусорку. Он меня потом этой лапшой, рекламу которой я забраковала, с ног до головы облил, а его подружанки мою одежду упёрли. Ася мне потом новую привезла, а я рассекала по офису в половой тряпке. А что, мне надо в кружевных стрингах перед инвесторами сверкать? Я его потом к стулу приклеила.

– А начальник, что? – спросил дед, я видела, что он борется с приступом смеха. И, наконец, не выдержав, расхохотался.

– Догадался, что у нас распри идут, – пояснила я, – но уверен, что это из-за должности. Я его разубеждать не стала, пусть спит спокойно. Хотел наказать Никиту, да я упросила его этого не делать. Мало мне проблем, а, если он ему зарплату бы урезал, то вообще началась бы война на выживание. Мы с ним и так подрались...

– Он поднял на тебя руку? – ахнул дедушка.

– Нет, – улыбнулась я, – дралась, в основном, я, а он только закрывался. Заснял меня с Димой в отеле, хотел пошантажировать, а получился прокол...

– Добрались, наконец, до главного момента, – кивнул дед, – а теперь поподробнее.

– Каких ты подробностей хочешь? – вскинулась я, – да, я сплю с Димой. Не говори Максу, я тебя прошу. Я не хочу делать ему больно, но я ещё и сама не знаю, как поступить. Я люблю Диму. У нас огромное чувство, причём взаимное.

– Хочешь бросить мужа? – с лёгкой грустью спросил дед.

– Ещё не решила, – вздохнула я, – но очень к этому склоняюсь. Дед, хочешь кофе?

– Конечно, солнышко.

Мы устроились в уютном кафе, заказали кофе с пирожными, дед стал рассказывать забавные истории, которые постоянно происходят с ним на гастролях...

В какой-то момент он отошёл на пару минут, и я осталась одна.

Официантка принесла мне кофейно-шоколадное пирожное, такое же поставила и для дедушки, а сама удалилась.

Рядом шумела Москва-река, от воды веяло лёгкой прохладой, разбавляя удушающую июньскую жару. Горячий кофе вкусен, немного освежает, поскольку давно известно, что горячее питьё охлаждает в сто крат лучше холодного. Очередная теория, проверенная на практике.

– Убирайтесь! Я ничего платить не буду! Да за такое предсказание надо в тюрьму сажать! Идиотка!

Я машинально повернулась на крик, и увидела красивую цыганку преклонных лет. Она была одета в нелепое, пёстрое одеяние, вся увешана украшениями... Но в её образе было что-то, что притягивало взгляд. Во всяком случае, для меня.

Для меня цыгане – особый народ, и я никогда не назову их ворами. Я вообще не понимаю, почему бытует такое мнение.

То, что эти люди ведут кочевой образ жизни, совсем не является зазорным. Но, боюсь, дело в том, что они отличаются от других, вот на них ярлык и повесили. Нет, цыгане хорошие люди, а среди русских полно таких же воров и мерзавцев, в любой национальности, в любой народности. Просто нам, как всегда, хочется найти крайнего.

Конечно, проще наехать на отличающегося, чем в себе проблему поискать и решить её.

– Я не вру, – услышала я лепет, – я всегда говорю правду, и вы можете не платить, я за беду денег не возьму.

– Пошла вон отсюда! – взбудоражено крикнула какая-то блондинка, и пожилая цыганка, теребя пальцами свои юбки, отошла от неё.

Мой взгляд вдруг встретился со старой цыганкой, и она тут же направилась в мою сторону.

– Здравствуйте, – подошла она ко мне, – хотите, я вам погадаю? – и она опустилась на стул.

– Давайте, – сама не знаю, почему, ответила вдруг я, – я не откажусь. А вы на чём гадаете?

– Только на картах, – вынула она старую колоду, – а откуда у вас это украшение? – спросила вдруг она, глядя на мою шею, – я об ожерелье.

– Это подарок матери на двенадцатилетие, – спокойно ответила я.

– Понятно, просто оно цыганское ожерелье, старинное. Значит, всё абсолютно правильно.

– А что правильно? – заинтриговано спросила я.

– Ерунда, – и она стала тасовать колоду, – снимите, – велела она мне, и стала раскладывать карты, – вижу страдания в твоём сердце, ты любишь человека, которого считаешь своим врагом, и одновременно ненавидишь его. Но вам суждено быть вместе, вы судьбой друг для друга предназначены, и на всю жизнь. Ты считаешь его плохим человеком, но он добро под маской зла. Он истинное добро, и ты узнаешь всю правду о нём, ему разрешат рассказать, и родишь от него много детей.

– Это такие шутки? – ошарашено спросила я.

– Зачем мне шутить? – пожала она плечами, – я никогда не лгу, – вскинулась старая цыганка, – я вижу будущее, я ясно вижу. Рядом с вашим настоящим мужем будет другая женщина, не менее красивая, и вы как-то с ней связаны. Наверное, сестра, или подруга.

– Даже предположить такого не могу, – улыбнулась я, – моя сестра замужем и счастлива. Лучшая подруга тоже.

– Я всего лишь старая цыганка, – вздохнула гадалка, продолжая переворачивать карты, – и я всегда говорю правду, только то, что вижу. Скоро всё раскроется, считанные дни остались. Вас ждёт дальняя дорога, и опасность. И вы выкарабкаетесь, а потом ты узнаешь правду, и обретёшь своё счастье, – она резко встала, собрала карты, и тихо сказала, – ты только не ошибись, когда тебе будет предоставлен выбор между мужчинами, потому что ты будешь стоять на перепутье, а потом ты найдёшь меня.

По ожерелью найдёшь, мне помощь нужна, – и она быстро ушла, взмахнув пёстрыми юбками, мгновенье, и исчезла.

Я ошеломлённо покачала головой, а из зала выскочила официантка.

– Извините меня, – оправдывающимся тоном сказала она, – эта цыганка здесь постоянно ошивается. Прогоняем, а толку-то!

– Да ничего, – улыбнулась я, – она меня не задела.

Официантка кивнула, и убежала обратно в кафе, а из зала вернулся дедушка.

– Ну, что? – спросил он, – что у нас дальше по плану?

Я ещё была несколько ошеломлена гаданием, поэтому отреагировала не сразу. Вдруг ожил мой сотовый, лежащий на столе, и я рассеянно взглянула на дисплей. Номер был незнакомый, но я ответила.

– Слушаю.

– Попалась! – гаркнули в ухо, – ничего, ты у меня ответишь за смерть Екатерины Кудимовой. Надолго сядешь!

– Вы кто? – строго спросила я.

– Подполковник Крупенин, – вновь гаркнули в самое ухо и я поморщилась.

– Очень рада! – язвительно ответила я, – но по какому праву вы мне подобные обвинения предъявляете? А?

– Узнаешь, дрянь! – и подполковник отключился, а я в недоумении посмотрела на свой телефон.

– Что-то случилось? – спросил дедушка, а я помотала головой.

Мысли в моей голове были быстрее молнии.

Зачем он звонил? Только затем, чтобы попугать? О, нет! Тут совсем другое!

– Девушка, – резко крикнула я, – счёт, пожалуйста, и побыстрее.

– Черноглазка, да что произошло? – допытывался дедушка, а я вновь упрямо помотала головой, и позвонила Асе.

– Асют, у меня проблема! – воскликнула я, – кто такой подполковник Крупенин?

– А я откуда знаю? – взорвалась сестра, – опять набедокурила? Тебе не надоело?

– Все вопросы к матери! – рявкнула я, – она меня просила помочь одной знакомой. Итог – мне звонят и угрожают. Ты в курсе, кто этот следователь?

– Нет, конечно! – возмущённо воскликнула Ася.

– Ладно, если что, звони Димке, – сказала я, и отключилась.

Дедушка глядел на меня недоуменно. Вернулась официантка, я расплатилась по счёту, а за несколько метров от кафе с воем затормозила милицейская машина.

Ахнув, ведь мои догадки подтвердились, я быстро сунула дедушке ключи от джипа, а сама вихрем понеслась в кафе.

– Девушка, – остановила я официантку, – тут есть запасной выход? Или окно? Пожалуйста, за мной гонятся!

– На кухне окно открыто, – официантка растерялась, и я, воспользовавшись этой растерянностью, юркнула на кухню.

Повара завращали головами, а я, усевшись на подоконник, ловко развернулась и выскочила на задний дворик.

Я бегом помчалась по улочке, выбежала на проезжую часть и вскинула руку. Мгновенно остановился автомобиль, новенькая «Ауди», в которой сидел молодой парень. И я без лишних разговоров забралась на заднее сиденье.

– Скорее, пожалуйста, скорее, – видимо, в моём голосе отчётливо прозвучала паника, ибо молодой человек сорвался с места на предельно допустимой скорости.

Убедившись, что погони нет, я облегчённо перевела дух.

– Куда везти-то? – спросил молодой человек, – вы были так испуганы, что я даже адрес не спросил, сразу погнал.

– Давайте на Лубянку, – сказала я, а молодой человек чуть в столб не въехал.

– Куда? – оторопел он, а я махнула рукой и вынула телефон.

Мне сейчас поможет только один человек, если Дима не может.

– Антон Антонович, здравствуйте, – вежливо сказала я, – как жизнь?

– Скриплю потихоньку, – он рассмеялся могучим басом, – а как ты? Как дети?

– Чудесно, – заверила я, – Лёня с Лизой активно шалят, а Василинка разучивает гаммы и доводит моего свёкра до нервного истощения.

– Знаю, знаю, – расхохотался Антон Антонович, – Иван говорил, что внучатая падчерица научила его становиться хамелеоном. Правда, в последнее время он немного успокоился, привык.

– О! – обрадовалась я, – а он не говорил! Ничего, я из него любителя всё-таки сделаю, он у меня от классической музыки не отвертится.

– Даже боюсь представить, – усмехнулся Сватов, – ну, а ты? Ты просто так звонишь или что-то случилось?

– Кое-что случилось, – уклончиво ответила я, – и я сейчас еду прямиком к вам. Вы на месте?

– Я-то на месте, – горестно вздохнул генерал ФСБ, – а вот на месте ли твоя голова, это ещё большой вопрос. Я же тебя просил!

– Я помню, – согласилась я, – и поэтому с вами я больше не связываюсь. У меня свои методы, у вас свои.

– Знаю я твои методы, – проворчал он, – в самое пекло без подстраховки! Если такая умная, то шла бы, с тарзанкой прыгала! Или с парашютом!

– Спасибо, – язвительно ответила я, – но я парашютом я уже прыгала!

– Да ну! – удивился он, – и как?

– Многообещающе! – хохотнула я, – впрочем, прыгала я с Димкой, так что сердце не разорвалось. Он мои страхи клином вышибает! В военный самолёт затащил, на воздушный шар тоже.

– Пожалуй, необходимо провести с Северским профилактическую беседу, – проворчал Антон Антонович, – нам тебя и на земле хватает с лихвой, а ты ещё и небо осваивать взялась! Слушай, а что ты натворила? Сама сказала, что со мной ты больше не связываешься! Что ты такого отмочила, раз мчишься за помощью в ФСБ?