Текст книги "Моя любимая стерва (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– А ты как думаешь? – прищурился он, – и шевели ногами, а то хуже будет. Он очнётся и мало нам не покажется!

– Пусти! – дёрнулась я, но он меня не выпустил.

– Я сказал – замолчи! Я потом всё тебе объясню! – он поднял с пола поднос из-под винограда, рывком открыл дверь, и этим подносом виртуозно вырубил двух громил, маячивших у входа.

Те даже сообразить ничего не успели.

Мне хотелось убить Диму на месте. Но, понимая, что этим я ничего не добьюсь, и, что мне надо срочно линять с этой чёртовой яхты вместе с ним, я просто побежала за ним по коридору.

Вот идиот! Фанатик сверкающих побрякушек! Он ещё меня называет ненормальной, когда я отправляюсь в ювелирный магазин! А сам-то! Ему не продали эти камни, так он сам их взял! Я невольно вспомнила сокровищницу Али-Бабы, находящуюся в его кабинете за книжными стеллажами.

Неужто он и их украл? При этой мысли у меня пробежал по позвоночнику холодок. Что ещё мне предстоит о нём узнать?

Боже! Кого я выбрала в отцы своему будущему сыну!

А Дима резко оборвал мои размышления, затормозив, а потом толкнул меня за ближайшую дверь, за которой оказалась каморка.

– Да ты... – возмутилась, было, я, но он зажал мне рот ладонью, прижав к стене, а за дверью послышался топот.

Топот стих, Дима убрал руку, а я сильнее разозлилась.

– Ты что себе позволяешь? – зашипела я, – совсем офонарел?

– Тихо, – буркнул он, отбирая у меня клатч, – быстро, снимай свои побрякушки и клади в сумку. Плавать будем.

Я, раздражённо сопя, сняла украшения, а Дима вынул из моей сумки заклеивающийся пакет. Я сложила украшения в сумку, которую он вместе с коробкой сунул в полиэтиленовый пакет, и заклеил его.

– Снимай туфли, и бегом, – отрывисто сказал он.

– Не командуй, – буркнула я, но шпильки сняла, и побежала за ним. Он сначала осмотрелся, нет ли людей из охраны, а потом мы выскочили на палубу. Правда, перед этим Дима вырубил ещё пару охранником тем же подносом.

Но около борта посудины нас засекли, и Дима, окончательно офонарев, сунул мне в руки пакет, подхватил меня на руки, и швырнул прямо в море.

Пока я летела, то некоторое время пребывала в лёгком шоке, а, когда очутилась в воде в платье из натурального шёлка, мысленно пожелала Диме тысячу чертей ему вдогонку!

Натуральный шёлк, намокнув, стал, как свинцовая гиря на теле, а руках у меня был пакет с драгоценностями и туфли.

Но тут же рядом раздался всплеск, Дима вынырнул и подплыл ко мне.

– Ты как? – запыхавшись, спросил он.

– Как? – разозлилась я, – угадай с трёх раз! Совсем озверел?

– Ева, я вижу катер, наверное, скоростной. И лучше нам плыть к нему, а то, боюсь, нас сейчас подстрелят. Шевели руками, если не хочешь на корм акулам попасть!

– Я тебя убью! – прошипела я.

– А ты не оговорилась, счастье моё? – фыркнул он, – может, хотела сказать – люблю?

– Ага, сейчас! – рявкнула я, энергично работая руками, – дождёшься ты у меня теперь каких-либо признаний! Совсем оборзел! Мало того, что бандит, так ещё и вор самый обычный! Хотя, нет, даже на вора ты не тянешь! Они более интеллигентные! А ты грабитель! Разбойник с большой дороги!

– Ну, ты у меня ответишь за эти слова! – рассердился Дима, влез в катер, втянул меня, а потом завёл мотор.

Я плюхнулась на скамеечку около какого-то пластикового мешка, положила пакет с сумкой и драгоценностями на лавку, а сама стала отжимать волосы.

– Придурок! – злилась я, поёжившись в мокрой одежде, – совсем ума нет!

– Ева, успокойся! – хмыкнул Дима, направляя катер к берегу.

– Успокойся? Это ты мне говоришь? – взбесилась я, – успокоиться предлагаешь? Псих! Ювелир, блин, с левой резьбой! На кой чёрт ты их украл?

– Я их не крал, – холодно ответил Дима, а я скрипнула зубами.

– Ах, извини, позаимствовал, – я взмахнула руками, откинув назад мокрые волосы, стараясь, чтобы в голосе было как можно больше ядовитости.

– Ева... – начал, было, он, но нас осветил луч света, прогремел выстрел, и я с визгом сползла на пол катера.

– Не волнуйся, милая, – странным голосом проговорил Дима, – сейчас я их лишу средства передвижения, – и я почти с ужасом посмотрела на гранату в его руке.

Он оторвал чеку и бросил её в море, прямо навстречу приближающимся преследователям. Взрыв произошёл под водой, а мы вовремя успели отъехать, поскольку катер окатило волной и перекувырнуло.

Я с шумом вдохнула в себя воздух, провела ладонью по лбу и ощутила неприятный металлический запах.

– Что это? – с дрожью прошептала я, понюхав свои пальцы, и меня чуть не вырвало.

Я мгновенно поняла, что это за запах, и почти с ужасом и дрожью уставилась на мешок.

– Дима! – обморочным голосом воскликнула я, и паника в моём голосе заставила его обернуться.

– Что случилось? – с беспокойством спросил он.

– Кажется, тут труп, – выдохнула я, показав ладони, перемазанные кровью.

– Вот чертобесие! – воскликнул Дима, а я опустила руки в воду, чтобы смыть кровь.

– Дим, что делать? – пролепетала я, – надо вызвать полицию!

– Надо, – кивнул он, – но сначала надо спрятать катер, знаю тут одну заброшенную бухту. Перейдём по горам, а из города по общественному телефону вызовем полицию.

Он прибавил скорости, и мы быстро доплыли до берега. Дима причалил, взял фонарь, и, подойдя ко мне, рванул молнию на мешке.

– Евгений Лосев! – вскрикнула я, вцепившись пальцами в борта посудины, – как такое может быть?

– Следов трупного разложения нет, – хрипло сказал Дима, осматривая тело, – вывод один – нас ввели в заблуждение. Интересно, полиция уже догадалась, что у них в морге не тот фигурант лежит? Или ещё нет... Ладно, голубка моя, выбираемся, надо валить отсюда.

Катер упёрся носом в берег, Дима выпрыгнул по колено в воду, я забрала пакет с сумкой и драгоценностями, и он вытащил меня в воду. И мы двинулись по кромке воды вдоль гор.

– Извини, – хрипло сказал он, шагая босыми ногами по воде.

– За что? – угрюмо спросила я, шлёпая за ним.

– Ну, милая, я ж столько всего о себе сейчас нового узнал! – хохотнул он, – например, что я разбойник с большой дороги!

– А кто ты, по-твоему? – саркастически осведомилась я, – херувим с крылышками?

– Нет, я далеко не ангел, и даже не херувим, – усмехнулся он, – но и не демон из преисподней. Не надо мне все грехи земные приписывать!

– Да? – фыркнула я, – а кто же ты тогда? Кто ты после всего? Избил ни в чём не повинного человека! Ограбил!

– Никого я не грабил, – вздохнул он, – вернее, ограбил, но, иную цель преследуя.

– Какую, хотела бы я выяснить! – взбешённо воскликнула я.

– Отдать эти драгоценности их истинным владельцам! – воскликнул он, – они краденые! Я узнал колье, знал о тайнике, да и женщину на фото видел на полотне у одного своего испанского приятеля в поместье. Просто я знал, где искать. Пока я размышлял над этим фактом, мне Антон Антонович позвонил, он сообщил, чтобы мы близко не приближались к этому, с позволения, бизнесмену! Он нас просто прибил бы! Ты бы ляпнула что-нибудь, как всегда...

– Извини, – вздохнула я, – я много всякого тебе наговорила.

– То-то же, сладкая моя, – ухмыльнулся Дима, и по-хозяйски обнял меня за талию, – а сейчас нам надо поспешать. Надо сообщить в полицию о трупе. Представляю, как они обрадуются, когда узнают, что у них в холодильнике не Лосев лежит.

– Теперь понятно, зачем Евгений и Арина устроили этот скандал в отеле, – вздохнула я, – Евгений не собирался умирать, но его всё равно убили. Арина – убийца. Она не убийца своего любовника, но они убили кого-то другого.

– Верно, – кивнул Дима, – и, думаю, Арина сейчас либо тоже мертва, либо в опасности. И опасность ей, вероятнее всего, грозит от господина Пляцикас. Идиоты! Нашли, с кем тягаться!

– Что ж получается... – протянула я, – он с ними сначала сотрудничал, а потом решил убить?

– Да сплошь и рядом! – отозвался Дима.

– Наверное, о цене не договорились, – вздохнула я.

– И такое, может быть, – согласился он, – только уж больно он спокоен был. Словно и, в самом деле, не понимал, куда шкатулка девалась. Надо найти её раньше него.

– Само собой. А то заберёт всё, прыгнет в самолёт, и будет таков.

– Да, но сначала он захочет вернуть то, что я у него забрал. Так что в ближайшие дни можно ждать нападения.

– Отлично! – саркастически воскликнула я, – по твоей милости на нас ещё и нападут!

– Ну, пока он доберётся до меня, время у нас есть, – усмехнулся Дима, – кстати, хочешь коньяка? – он показал бутылку, а я чуть не умерла от хохота.

– Откуда она тебя? – со смехом спросила я, чуть не свалившись в океан, Дима едва успел меня подхватить.

– Да так, прихватил на всякий случай, чтобы обороняться, – он свинтил крышку с бутылки и подал её мне.

– Пить такой коньяк из горла! – я со смехом закатила глаза, делая глоток из бутылки, – здесь же не один десяток звёзд! Но вкусно! Только не хватает кусочка шоколада.

– Что верно, то верно, – засмеялся Дима, – впрочем, есть одна идея. Посиди пока на камне.

– Ты куда? – тут же спросила я.

– Не переживай, я скоро вернусь, – он пружинистой походкой побежал по пляжу, исчезнув в темноте, а я уселась на плоский камень.

Больше всего на свете я люблю море! И горы! Сейчас океан казался таким страшным. Тёмным и мрачным, но его звуки, шум моря, это истинное наслаждение.

Я просто сидела, поджав под себя ноги, пока не вернулся Дима. Так же тихо и бесшумно подбежал, довольный, как кот, нализавшийся сметаны. А в его руках была большая коробка шоколада и шоколадка. Я невольно улыбнулась.

– Всё, моя конфетка, дело сделано, – доложил он, усевшись рядом со мной на камне, – я сообщил в полицию, где искать катер с трупом, так что пусть теперь чешутся.

– Боюсь, дочешутся! – хохотнула я, взяв с его рук коробку, и, срывая плёнку, добавила, – что всех бандитов распугают, – и, к своему вящему удовольствию, обнаружила в коробке белый шоколад с начинкой пралине.

– Твои любимые, – улыбнулся Дима, – ешь, но, думаю, под коньяк они не катят. А шоколадка горькая, специально прихватил.

– Ты просто душка, – засмеялась я, – съешь конфетку, милый! – я поднесла к его губам конфету.

– Ни за что, сладкая моя! – ухмыльнулся он, – мой десерт ещё не дошёл до кондиции, – он обвил меня руками. И, страстно целуя мою шею, добавил, – но я, как истинный гурман, сейчас доведу его до нужного состояния, – а я глупо захихикала, краснея.

– Ты змей-искуситель! – рассмеялась я, прижимаясь к нему.

– Ну, ты же Ева! – хохотнул он, прижав меня собой на плоском камне, – жаль, яблок под рукой нет!

– Искуситель! Соблазнитель! Совратитель! – засмеялась я, тая от его прикосновений.

– Ну, уж какой есть! – фыркнул он, страстно целуя мои плечи и шею. Я издала короткий смешок, а он сильнее сжал меня в своих стальных объятьях...

Мы так увлеклись друг другом, что не услышали ни воя сирен, оповещающих, что на воде полиция, ни лёгких шагов.

Нас отвлекла незнакомая речь, довольно громкая и приближающиеся шаги.

Я быстро одёрнула длинную юбку и натянула лиф платья, Дима мне его застегнул на спине, одновременно застёгивая брюки.

Довольно ловко это у нас получилось, я схватила пакет с сумкой и сладости, Дима коньяк, и мы спрыгнули на песок.

Точно. Это была полиция. Они тот час спросили нас о чём-то на греческом, но Дима покачал головой.

– Здравствуйте, – полицейский перешёл на английский язык, – что вы здесь делаете в такой час? Подобными вещами нельзя заниматься в общественном месте. Вы нарушаете закон и порядок.

– На свою же удочку попались, – ухмыльнулся Дима, но на русском, по-хозяйски обняв меня за талию.

– Русские? – полицейский явно узнал характер речи, – без конца одно и то же! Вас оштрафую за прелюбодеяние в общественных местах!

Мои глаза стремительно расширились на слове «прелюбодеяние» в английской версии, и, не выдержав, я расхохоталась, услышав староанглийское, давно забытое слово. Оно встречается лишь в старых, английских романах.

– Я вас сейчас задержу на неопределённое время! – взвился страж порядка, а Дима легонько ущипнул меня.

– Если не хочешь, чтобы твой муж нас потом из греческой тюрьмы вызволял за прелюбодеяние, лучше помолчи, – прошипел он мне в ухо, а сам с милой улыбкой повернулся к полицейскому, – извините нас, пожалуйста. Мы впервые в Греции и не знаем порядков.

– Порядок везде один! – не смягчился страж закона.

– Мы всё поняли, – кивнул Дима, – я заплачу штраф. Как это проще сделать? Через терминал?

По-моему, проще сунуть ему взятку и дело с концом. Но, Дима, похоже, лучше знает, как поступить. А то, чего доброго, действительно арестует нас.

– Идите отсюда, – махнул рукой страж порядка, а я машинально взглянула на тёмный океан, освещаемый прожекторами полицейских катеров.

Дима кивнул, взял меня за руку, и повёл прочь с пляжа.

– Прикинь, какое выражение лица было бы у Макса, когда ему сообщили бы, за что нас арестовали, – заухал Дима, обнимая меня.

– Вот уж не надо, – вздохнула я, – я пока с ним расставаться не планирую.

– А когда планируешь? – Дима прищурил тёмные глаза, покрепче обняв меня.

– Лучше давай коньячку хлебнём, – уклонилась я от ответа.

Домой мы пошли пешком, прихлёбывая по пути коньяк. Я заедала алкоголь шоколадкой, даже уговорила Диму съесть дольку.

– А ничего, – протянул он, – в умеренных количествах горький шоколад вроде не противен.

– Ну, ты даёшь! – рассмеялась я, – что, ослабло действие трёхлитровой банки мёда?

– Похоже на то, – кивнул он, – но избыток сладкого всё равно вреден. Я предпочитаю умеренность в чрезмерности. В отличие от тебя!

– Что верно, то верно, – хмыкнула я, – уж больно ты консервативен!

– А какое отношение к этому имеет шоколад? – фыркнул Дима, отломив ещё кусочек от шоколадки.

– Просто ты такой, – я на секунду задумалась, – особенный. Консервативный по жизни, при этом умудряешься быть таким и в мелочах. Если бы ты не был таким крутым, то сошёл бы за ботаника. Только не смейся.

– Даже и не думаю, – вздохнул Дима, – к знаниям я стремился всегда. Но очень хорошо понимал, что тогда места в лидерах я себе среди сверстников не получу. Поэтому приходилось работать на два фронта. И знаниями овладевать и быть первым среди ребят.

– Удалось? – с лёгкой усмешкой спросила я, хотя понимала, что у него это, как и у меня, получилось с блеском.

– А ты как думаешь? – хмыкнул он.

– Я вижу, – кивнула я, – сама такой была. Отрывалась, как могла, втайне от матери, а сама по ночам Оруэлла и Остин читала.

– Я тоже читал, хотя сие чтиво не по мне, но для общего развития в самый раз. Всё ж таки английская классика. А вот Уильям Мейкпис Теккерей хорош.

– «Ярмарка тщеславия»? – улыбнулась я.

– «Записки Барри Линдона», – ответил он.

– Тоже неплохо, – согласилась я.

По дороге домой мы, рассуждая о книгах, допили коньяк, доели шоколадку, и Дима, когда мы оказались во дворике, подсадил меня, и я вскарабкалась на свой балкон.

Я тенью скользнула в спальню, швырнула туфли на пол и задёрнула портьеры, чтобы Макс не видел, как я пришла. Я стянула с себя мокрое платье, переодела бельё, и в шёлковой ночной рубашке уселась на кровать.

Было любопытно вновь взглянуть на драгоценности, да и сумку извлечь надо. Разорвав пакет, я вынула свой клатч, и, порадовавшись водонепроницаемости пакетов, извлекла мобильный и планшет. В телефоне было несколько пропущенных звонков от Антона Антоновича.

Хотел, наверное, меня предупредить об этом греческом бизнесмене, чтоб его, но не дозвонился, а потому позвонил Диме... Нашёл, кому звонить! А тот решил проблему по-своему!

Вздохнув, я откинула крышку коробки, и, не удержавшись, примерила корону. Просто прелесть!

В мою спальню раздался тихий стук, и я вздрогнула.

– Ева, это я, – послышалось негромкое, я метнулась к двери, а Дима вздёрнул брови, увидев меня.

– А тебе идёт! – воскликнул он, и я сняла корону с головы, – попробую уговорить хозяина продать мне эти цацки.

– Ты неисправим, – я закатила глаза и плюхнулась на кровать, скрестив ноги по-турецки.

– А то! – улыбнулся он, – мне тут информацию прислали на те драгоценности.

– И? – подпрыгнула я.

– Что тебе сказать... Они все краденые! Владельцы убиты, но у них есть родственники.

– А шкатулка? – простонала я, глядя на него круглыми глазами.

– А шкатулку украли у одной дамы, очень богатой и влиятельной. Супруги одного депутата. А у депутата этого, согласно агентурным данным, работала секретарём Аксинья Кудимова, которая, как выяснилось, тоже вылетела в Афины.

– Ксюша в Афинах, Крупенин в Афинах, – пробормотала я, глядя на Диму во все глаза, – выходит, и Ксюша...

– А погибшая девушка, которая отдала Алисе пакет, бывшая однокурсница Ксюши, – добавил Дима, – Марина Сорокина. Её сестра, Карина Сорокина в розыске, и, опять же, по достоверным данным, Карина была подругой Ксюши.

– Ты меня окончательно запутал, – помотала я головой, – Ксюша дружила с сестрой своей однокурсницы?

– Да, – кивнул Дима, – и погибла как раз эта самая однокурсница.

– Матерь Божья! – простонала я, – да они же провели нас, как лохов! Ты представляешь! – и я схватила мобильный телефон.

Нашла номер матери и нажала на кнопку вызова. После нескольких гудков послышался её сонный голос, и я опомнилась.

Времени сколько!

– Вика, ты сошла с ума? – ещё не проснувшимся голосом проговорила маменька, – времени четыре утра! Решила сэкономить на разговорах? Я не знала, что в Греции есть ночные тарифы!

– Извини, я забылась, – вздохнула я, – мам, Ася до сих пор в Лиссабоне? Или она вернулась?

– Нет, не вернулась, – ответила маменька, зевая, – что случилось?

– Мама, нужно навестить в больнице Катерину Петровну, и это срочно. Нужно с ней поговорить. Расспросить про Алису, её младшую дочь. О том, какие отношения её связывали со старшими сёстрами. Только, прошу, вытяни из неё правду. Это важно. Кажется, и Арина, и Аксинья и есть преступницы.

– Ты это серьёзно? – изумилась маменька.

– Абсолютно, – вздохнула я, – более того, сегодня мы обнаружили труп Лосева, я перепачкалась в крови, думаю, убили его недавно. Арина убийца, я почти уверена в этом. Дима тут нарыл фактов, и нужно выяснить всё о взаимоотношениях Алисы с сёстрами.

– Кажется, я поняла, – воскликнула маменька, – утром я первым делом поеду в больницу. А ты там как?

– Чудесно, – просто ответила я, взяв конфетку из коробки, и откусив кусочек, – Лёня здорово загорел. А Лиза и Василинка сожгли кожу.

– Понятно, – хохотнула маменька, – наш с тобой эпидермис в действии. Ладно, я спать, а то ведь у меня задача на утро! Впрочем, боюсь, без чашки любимого мокко я не усну! И без шоколадки!

– Приятных снов! – засмеялась я.

– И тебе, – и маменька отключилась, а я посмотрела на Диму, сидящего рядом на кровати.

– Хороши сестрички! – покачал он головой, – впрочем, неудивительно! Такое постоянно случается.

– Да уж, – я потёрла шею, положила на язык ещё одну конфету, и, наслаждаясь ощущением её таяния на языке, вздохнула, – ещё бы кофе.

– Есть отличная колумбийская арабика, – улыбнулся Дима.

– Колумбийская? – изумилась я, – не бразильская?

– Нет, милая, не бразильская. Бразильский кофе самого низшего качества, чтобы там не говорили.

– Я знаю, – улыбнулась я, – поэтому предпочитаю индонезийскую робусту.

– Тогда по кофейку? – с улыбкой прищурился он.

– Давай, – кивнула я, а в дверь раздался стук.

Я невольно замерла, Дима тоже. Будет нехорошо, если это Макс, и он застанет меня в ночной рубашке вместе с Димой в одной спальне.

– Вика, открой! – услышала я, конечно, это Макс.

Я округлила глаза и посмотрела на Диму. Тот развёл руками, ситуация была двусмысленная. И Дима указал на балкон.

Понятно. Решил уйти через комнату моего мужа.

Я кивнула, Дима бесшумно вышел на балкон, а я, убрав драгоценности в ящик тумбы, открыла дверь.

– Что случилось? – зевая, спросила я, прислонившись к косяку.

– Может, впустишь? – улыбнулся Макс.

– Зачем? – вздохнула я, – я заснула с книгой, а ты меня разбудил.

– Давно пришла? – спросил он, бросив взгляд на роман Джейн Остин, лежащий на тумбочке.

– Наверное, часа два, как, – я вновь зевнула, – а ты что не спишь?

– Не знаю, – вздохнул он, – о нас думал. Раскардаш у нас в семейной жизни!

– Не хочу об этом говорить, – потупилась я, и стала рассматривать свои ногти.

– Я знаю, – кивнул он, – а потому прячешься от меня.

– Макс, милый, давай лучше всё в Москве обдумаем, но не здесь и не сейчас. И поговорим тоже в Москве. Сейчас я хочу только одного – погулять, отдохнуть, набраться культурных впечатлений.

– Понятно, – улыбнулся Макс, – ладно, я пока не пристаю. Но что же, всё-таки произошло? Почему ты гонишь меня от себя?

– Сама не знаю, – честно сказала я.

– Тогда в чём дело? – допытывался он, – я тебе надоел?

– Трудно сказать, – вздохнула я, а у Макса вытянулось лицо.

– Кажется, я понял... – прошептал он севшим голосом, – какой же я дурак! Вика, ты хочешь со мной венчаться?

– Может быть... – так же вяло ответила я, не зная, как с ним объясниться.

– Я люблю тебя! – вдруг чётко и резко сказал он, – и, если ты захочешь меня бросить, я с этим не смирюсь. Я эгоист, я знаю.

Ведь делать несчастной любимую женщину низко, но мысль о том, что ты будешь с ним... Это убивает меня!

– Посмотрим, – неопределённо ответила я, – извини, но мне хочется кофе. Я на кухню. Ты со мной?

– Можно, – кивнул он, – но я лучше сока выпью.

На кухне мы застали Диму. Он уже сварил кофе, и медленными глоточками попивал горячий напиток.

– Кофе будете? – спросил он, увидев нас.

– Я буду, – я вынула из шкафчика чашку, наполнила её раскалённым кофе, а сверху долила холодными сливками.

Достала из холодильника горькую шоколадку, а из ящика корнфлекс, и высыпала сухие подушечки в глубокую тарелку.

Макс, усевшись рядом с соком, с любопытством посмотрел на сухой корм.

– Ты же такое не ешь! – удивлённо воскликнул он.

– Иногда хочется, – улыбнулась я, отправив в рот подушечку.

– На неё изредка находит, – рассмеялся Дима, и тоже взял подушечку, похрустел, и покачал головой, – фигня какая-то.

Макс пристально на него посмотрел, потом на меня, хлебнул сока, и вздохнул.

– Давайте, рассказывайте, – сказал он, – что вы там расследуете.

– С чего ты взял? – я чуть кофе не подавилась.

– Да ладно, я же идиот, – хмыкнул Макс, а в голосе агрессии не было совсем, – вы каждый день сматываетесь куда-то, не предупредив никого. Всё время о чём-то шепчетесь, но так, чтобы остальные не слышали, что-то потихоньку обсуждаете. Мы с отцом это давно сообразили. Тем более, отец слышал, как Антон Антонович с тобой в Москве разговаривал. Дело в Лосеве? Я верно понимаю?

– В общем, и в целом, – протянул Дима, – а чего ж раньше не подключился, раз такой умный?

– А раньше у меня жену из-под носа не уводили! – неожиданно раздражённо рявкнул Макс, – до этого мы решили не вмешиваться, покуда вас Сватов контролирует, но сейчас я в стороне остаться не могу.

– Ха! – фыркнул Дима, с ухмылкой пригубив кофе.

– И ничего скалиться! – разозлился Макс, – я тебе жену не отдам!

– Раньше надо было спохватываться, – медленно произнёс Дима, насмешливо глядя на него, – а сейчас ты почти проиграл!

– Дима! – прошипела я, свирепо взглянув на него.

– Что такое, любовь моя? – засмеялся он, а Максим заскрипел зубами.

– Вдвоём я вас больше не оставлю, – заявил он, а Дима продолжал ухмыляться.

– А это уже и не важно, – развёл руками он, самодовольно улыбаясь.

Он был спокоен, как удав, а я, прислушавшись к себе, поняла, что он прав. Что все мои терзания кончились, что моё сердце окончательно и бесповоротно принадлежит Диме.

Я уже открыла рот, чтобы сказать это, попросить прощения у Макса, но в этот момент у моего мужа зазвонил телефон.

– Кто это тут решил разориться на роуминге? – пробормотал он, вытаскивая смартфон из кармана брюк, – да. Что случилось? – и он вышел из кухни.

– Я уже была готова ему всё рассказать, – прошептала я, – не знаю, что и делать. Я не могу без тебя, – я посмотрела на него полубезумным взглядом, а Дима протянул мне ладони.

Я вложила в них свои, и, наслаждаясь эти ощущением, сжала их, а он сжал мои. У меня сердце билось так, что было готово выпрыгнуть из груди.

– Не надо так сразу делать ему больно, – прошептал Дима, сжимая мои руки, – хотя, думаю, он уже всё понял... Если честно, то я порывался рассказать ему о нашем итальянском договоре. Хорошо, что не ляпнул.

– Да уж, – вздохнула я, – сейчас бы здесь было.

– Слушай, у меня создалось впечатление, что он не хочет тебя отпускать ни под каким видом. И не берёт во внимание тот факт, что ты его не любишь.

– Есть такое дело, – кивнула я, – но только это ничего не значит, пусть ругается, сколько ему вздумается.

Вдруг скрипнула дверь, Дима убрал руки, а вошедший Максим сел на своё место.

– Рассказывайте, – потребовал он, а я покачала головой.

– Макс, отстань от меня, пожалуйста, – чётко сказала я, добавив твёрдости голосу, – мы сами разберёмся в этом деле. Не лезь!

– Да ни за что! – возмущённо вскричал Максим, – что значит – не лезь? Я от тебя ни на шаг не отойду!

– Пошёл к чёрту! – рявкнула я, – не подходи ко мне ближе, чем на километр! Я достаточно внятно выразилась?

– Ты что, меня бросаешь? – спросил он севшим голосом, даже лицо вытянулось.

– Я тебе уже сказала, что поговорим обо всём в Москве, – сухо сказала я, – а сейчас оставь меня в покое. Понятно?

– Понятно, – глухим голосом ответил Макс, залпом выпил полстакана сока, встал и быстро вышел из кухни.

– Резко ты его, – покачал головой Дима.

– Сама не знаю, как так получилось, – вздохнула я, – не хотела его обижать.

– Смотри, уже рассвет, – вдруг сказал Дима, посмотрев в окно, и я проследила за его взглядом.

Из окна был виден океан, но он уже не был таким мрачным и страшным. Наверное, таковым он мне показался во тьме, да ещё и связанный с не менее мрачными событиями.

А сейчас он стал светлее, казался бескрайним, а солнечный диск, яркий, словно апельсиновая долька, завис над переливающимся полотном. Начался отлив, море то отступало, то с оглушительным рёвом «глотало» край суши, и медленно уходило назад. Ветер теребил занавески на открытом окне, и в кухню поступал пряный, морской воздух.

Воздух моря мне всегда казался пряным, сама не знаю, откуда взялась эта ассоциация. Я озвучила её впервые в два года, когда стояла с матерью перед Балтийским морем в Таллинне.

То время мне, пожалуй, не забыть никогда. Ни розовую сирень, ни песочное печенье мадам Лууле, всегда такой милой и улыбчивой, неизменно щипавшей меня за щёчку, но какой-то заторможенной. Маменька объяснила мне, что это эстонское хладнокровие.

– Как красиво, – прошептала я.

– Скажи, для нас всё закончено? – вдруг спросил Дима, – ты теперь моя?

– Последняя тайна, – медленно повернулась я к нему, – расскажешь секрет?

– Расскажу, – кивнул он, вынул телефон, и стал водить пальцем по дисплею, – как я обо всём договорюсь, ты всё узнаешь. Ладно?

– Ладно, – кивнула я, а он вышел с телефоном на балкон.

Балкон на кухне – это эксцентрично! Но, не смотря ни на что, этот дом изумителен.

Дима переговорил с кем-то по телефону, но вернулся мрачный и взбудораженный.

– Что-то случилось? – спросила я, – какие-то проблемы?

– Да, – кивнул он – на нём лица не было, – и весьма серьёзные! Это просто полный трындец!

– Да что такое? – испугалась я.

– Давай потерпим до Москвы? – жалобно попросил он, – ну, с нашим разговором.

– Как хочешь, – улыбнулась я.

– Но об одном я тебе хочу сказать однозначно, – он опёрся о стол ладонями, – я не торговал наркотиками. Остальное узнаешь позже.

– Хорошо, – кивнула я, а Дима нагнулся, и наши губы сомкнулись в нежном поцелуе.

И всё бы ничего, если на кухню в этот момент не вошёл Иван Николаевич. Я, услышав стук двери, отпрянула от Димы, и увидела свёкра, стоявшего в дверях.

– Вика... ты... – он ошеломлённо выдавил слова, но на этом его словарный запас иссяк.

– Иван Николаевич, как спалось? – деловито осведомилась я.

– Прекрасно, – неожиданно чётко ответил он, ошарашенный и растерянный, – Вика, а что происходит?

– Я бросила Макса, – спокойно ответила я.

– Как!? – ахнула Иван Николаевич, – что он опять натворил?

– Ничего, – улыбнулась я, – просто я его окончательно разлюбила.

– В смысле? – Иван Николаевич хлопал глазами.

– Просто любовь кончилась, – вздохнула я, – я давно пребываю в подвешенном состоянии, но в этот раз разрыв полный. Больше я с Максом жить не буду, это уже навсегда.

– Да, в Москву мы возвращаемся парой, – сказал Дима, – и Ева переезжает ко мне.

– А вы оставайтесь в доме и ни о чём не переживайте, – добавила я.

– Макс-то в курсе? – протянул Иван Николаевич.

– В курсе, – кивнула я, – только он ещё не знает о переезде.

– Н-да, – вздохнул мой свёкр, – вот дела-то! Я и не думал, что у вас всё так резко закончится.

– Я и сама не думала, – вздохнула я, – само как-то.

Пока Иван Николаевич приходил в себя, Дима увлёк меня на улицу. Перед выходом я заскочила в комнату, не идти же на пляж в ночной рубашке, и натянула пёстрое длинное платье из шифона, и бежевые сабо.

Уже светало, но пляж ещё был в сумерках и пустынен.

Хмель давно выветрился из головы, да он и был несильным, ведь мы столько всего съели, что опьянеть при этом трудновато.

Дима усадил меня на большой плоский камень, забрался сам, и я прильнула к нему, чувствуя себя самой счастливой на свете.

Мы просто лежали на камне и молчали, слушая прибой, пока окончательно не рассвело.

Мы вошли в дом, когда наши завтракали, Дима обнимал меня за талию, и это не укрылось от тёти Нуцы и Анфисы Сергеевны.

Их брови тут же удивлённо взлетели вверх, а Иван Николаевич горестно вздохнул.

– Мамочка, папочка, а вы пойдёте сегодня с нами на пляж? – воскликнула Василинка.

– Нет, солнышко, – ответил Дима, отодвигая стул и помогая мне сесть, – у нас кое-какие взрослые дела.

– И когда я стану взрослой... – с самым серьёзным заявила Василинка, и я невольно рассмеялась. Это так курьёзно прозвучало!

А Дима налил мне кофе со сливками, а я намазала тост маслом и положила на него кусок мяса. Дима соорудил себе такой же бутерброд, он был доволен жизнью и что-то напевал, некий мотив.

Остальные обсуждали, что взять с собой на пляж, одна лишь тётя Нуца пристально за нами наблюдала. Кажется, она что-то стала понимать.

Макса за столом не было, но спрашивать мне было неудобно, но мой муж вскоре появился. И я слегка оторопела, когда он положил передо мной на стол громадный букетище красных, синих и белых роз. Все невольно замерли, а Дима фыркнул.

– Смотрю, ты патриот, – иронически сказал он, – даже букет в виде родного флага! – и я издала смешок.

– Вика, прошу, – Макс бухнулся передо мной на колени, – не бросай меня! Я никого и никогда так не любил, как тебя! Ты моя единственная...

– Родина-мать! – бросил в пространство Дима, а я не выдержала, и расхохоталась.

– Заткнись, придурок! – вскричал Максим, вскакивая с колен, – упражняйся в остроумии со своими пассиями, а к моей жене не лезь!