Текст книги "Интеллигент кислых щей (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

– А от чего он умер? Вы не в курсе? – засыпала я её вопросами. Я прекрасно знаю, что так допрос не ведётся, что-то я разогналась.

– У него случился сердечный приступ, прямо на занятиях. Объяснял студентам материал, и вдруг повалился на пол, врачи потом сказали, что у него случился обширный инфаркт. Давайте, вы мне сначала объясните, что вообще происходит, и кто вас нанял.

– Инна Петровна умерла при довольно странных обстоятельствах, по официальной версии, она скатилась с лестницы на коляске. Но у её родных возникли сомнения, и они наняли меня.

– Неужели они думают, что это было убийство? – подняла брови Таисия Александровна.

– Они только предполагают, расскажите мне о Колесниковых, и о Полунине.

– А чем вас Полунин-то заинтересовал?

– Он явно что-то знает, но не хочет говорить, – с расстановкой сказала я, – насколько мне известно, он был очень близок с супругами Колесниковыми, даже познакомил их в своё время. Но в разговоре со мной он ото всего открестился, и на вопросы отвечать не желал. Что вы знаете о Полунине?

– Полунин, Григорий, – задумчиво сказала она, – очень талантливый парнишка был, успехи грандиозные делал. И он стал бы профессором, но он явно боялся Артема Геннадьевича.

– Боялся? – растерянно протянула я.

– Сейчас я всё объясню, – закивала она головой.

Григорий происходил из очень бедной семьи, простой, рабочей. Когда человек лишён всего, он лишён и сентиментальности, подчастую, и дети в их семье не знали не то что ласки,

доброго слова от родителей не слышали.

Их постоянно шпыняли, родители жаловались на нехватку денег, и младшие дети донашивали за старшими одежду.

Григорию не повезло. Он был самым младшим, и ему больше всех доставалось от братьев. В школе над бедным мальчишкой стебались, его подначивали одноклассники, хоть он и был первым отличником в классе.

После школы он работал вместе с отцом, а потом вдруг взбунтовался.

Он не сказал родителям ничего, просто собрал вещи, и ушёл из дома.

Он уже знал, чего он хочет от жизни, и пошёл подавать документы в академию. Он легко сдал вступительные экзамены, и стал учиться. Артём Геннадьевич сразу приметил

смышленого парня, и взял его под своё крыло.

Практически он заменил ему отца, они из лаборатории не вылезали, а потом вдруг Григорий признался Таисии Александровне, что побаивается профессора.

– С чего вдруг? – удивлённо спросила она, – вроде, у вас хорошие отношения.

– Хорошие, – со вздохом кивнул Григорий, – он мне стал, как отец родной, и именно это меня и тяготит. Я не хочу здесь всю жизнь просидеть. Я уже кандидат наук, но теперь я чувствую, что я этого не хочу. Я хочу денег, и много денег, хочу стать предпринимателем.

– Так уйди из института, – после некоторой паузы сказала Таисия Александровна, – конечно, мне бы этого не хотелось, сейчас так мало людей идут в науку, но ничего не поделаешь, если душа к этому не лежит.

– Подождите, – покачал головой Григорий, – вы не поняли, я не хочу тут работать. Но уйти не могу.

– Почему? – безмерно удивилась Таисия Александровна.

– Чувствую некоторую ответственность перед Артемом Геннадьевичем, мне просто неудобно перед ним.

– Григорий, перестань. Что за блажь тебе в голову взбрела? Если ты не хочешь, то можешь не работать тут, никто тебя не осудит. Это только твоё личное дело.

Но Григорий не ушёл, и продолжал работать с Колесниковым,

а потом с Артемом Геннадьевичем случился сердечный

приступ, и через месяц Полунин ушёл из академии.

– Я видела Полунина пару раз по телевизору, – сказала мне Таисия Александровна, – он неплохо развернулся, и теперь богатый человек. Жалко, конечно, что Колесникова не вернуть, он был прекрасным учёным.

– А чем на практике занимался Колесников? – осторожно спросила я, – это ведь не просто академия, а научно-исследовательский центр.

– Верно, – кивнула головой Таисия Александровна, – он занимался НАНА технологиями, и очень в этом преуспел. Но многие свои работы он не закончил, а продолжателей этого не нашлось, и они легли в архив.

– Понятно, – растерянно протянула я, – а Инну Петровну вы знали?

– Она приходила не раз в институт, довольно приятная женщина, красивая, с танцующей походкой. Впрочем, говорили, будто она деткам высокопоставленных того времени вальс преподавала. Очень может быть, я этого не исключаю. Вообще, у них счастливый брак был, и трое детей родились. Только вот дети, в отличие от своих родителей, у них такие уродились!

– А что такое? – заинтересовано спросила я.

– Наверное, вы уже знаете, что Колесников был очень богат? Патенты, он очень многое изобрёл, в основном по части компьютеров, и получил огромные деньги благодаря этому. До сих пор деньги на счета капают, он сколотил себе немалое состояние.

– Прибыльный это бизнес – компьютеры, – задумчиво сказала я.

– Конечно, прибыльный, – со вздохом кивнула она, – только я к чему веду, дети постоянно у Артема Геннадьевича деньги требовали.

– Они и у Инны Петровны требовали, – пожала я плечами.

– Значит, вы в курсе, – посмотрела она в окно, – и они не просто просили, а именно требовали. Я стала свидетелем неприятной сцены, когда их дочь пыталась выжать у отца деньги на новое ожерелье. Она орала на весь институт. Впрочем, и сыновья такие же.

– А как зовут их детей?

– Виолетта. Андрей и Александр, последний вообще отморозок.

Думаю, он теперь счастлив, когда мать умерла. Насколько я знаю, у него были какие-то проблемы по бизнесу, и он просил у матери денег. Мы с Инной Петровной как-то перезванивались, и она пожаловалась. А мне её так жалко стало, она мечтала о дочери, которая бы её понимала, мечтала о такой дочери, которая была бы ей ещё и другом, соратником. Да только Виолетта к матери относилась, как к мебели. Орала на неё, рявкала, никогда нормально не разговаривала.

Она мне дала информацию к размышлению, сев в машину, я задумчиво постучала коготками по рулю.

Вдруг в памяти всплыли слова Алевтины, что Александр с ходу стал орать, когда она вызвала милицию.

Чертобесие! Я не верю, что человек мог убить свою мать ради

денег. Впрочем, всякое на свете бывает, и у меня зародились сомнения.

Мой мобильник взвыл в сумочке, и я увидела стационарный номер, высветившийся на дисплее.

– Слушаю, – нажала я на кнопку.

– Викуль, а что с твоим джипом? – спросила Анфиса Сергеевна, – я спустилась сегодня в подвал, чтобы взять варенье, и обнаружила твою машину в гараже.

– Просто я на « Мазератти » уехала, – объяснила я ей.

– Знаешь, у меня создалось впечатление, что ты во что-то опять влезла, – неодобрительно воскликнула моя свекровь, – давай, голубка, колись. Опять в расследование полезла, пока Макс отсутствует? Думаю, ты не захотела светиться на красной машине, и потому взяла серебристую.

Однако, у меня проницательная свекровушка.

– Вы абсолютно правы, – со вздохом сказала я.

– Понятно, ладно, разбирайтесь там сами, – и она отключилась.

Всё-таки мне повезло, она замечательный человечек, чуткий и понимающий.

Я резко затормозила около обочины, вынула из сумки ноутбук, и стала искать Колесникова Александра. И нашла искомое, однако, и неприятная морда. Лысый, и типичный бандюган на вид.

Сейчас я узнаю, что это за субчик, с этими мыслями я позвонила Марату.

– Привет, – весело воскликнул он, – у нас через неделю вечеринка, мама хочет тебя всем знакомым представить.

– Замечательно, – сквозь зубы ответила я, – она будет в восторге, а ты посмотри в компьютере на старшего сына Колесникова, Александра. По милицейской базе.

– Ладно, прямо сейчас и гляну, у меня комп под рукой, – и он отключился, а я поехала в посёлок, вернее, в деревню за нашим посёлком.

Заодно верну джип домой, переоденусь, а потом рвану в ресторан. Мне уже надоели джинсы, я люблю в юбках ходить, благо, красивые ноги можно демонстрировать.

И я въехала в деревню, заперла свою машину, и отправилась на почту.

Вошла в отделение связи, и увидела там очередь, народу не

было только там, где выдавали посылки.

– Здравствуйте, – вцепилась я пальцами в столешницу, – скажите, а кто относит письма в посёлок Тальянка?

– У нас всего один почтальон, Арсеньева Юлия Николаевна, и она в данный момент почту разносит.

– А где конкретно? – хотела знать я, – мне нужно с ней пообщаться.

– Где-то в деревне, – безразлично ответила девушка, – у стариков сегодня пенсия, и она разносит.

– А вы не можете подсказать, по какому порядку она пошла? – прицепилась я к ней.

– Девушка, вы с ума сошли? – всплеснула руками кассирша, – откуда я знаю, кто вы такая? Вот сейчас выясните, кто сегодня пенсию получает, а потом грабанёте стариков, да ещё и убьёте.

– Это вы с ума сошли! – теперь мне пришла пора возмутится, – видите, что это такое?

– А что это такое? – с сарказмом осведомилась кассирша.

– Это кредитная карточка, – взмахнула я перед её носом пластиковым прямоугольничком, – и на ней денег в десять раз больше, чем в сумке вашей почтальонки.

– Я вас поздравляю, – язвительно ответила девушка, – но дать информацию не имею права. У меня нет кредиток с такими суммами, и образования тоже нет, зато имеются пожилые родители с ничтожно маленькой пенсией. Короче, мне моя

работа ещё пригодится.

– А если вот так, – я вынула из сумочки две стодолларовые бумажки, – не сочтите за дерзость, но я расследую убийство, и ваша почтальонка может быть свидетелем. Я никому ничего не скажу.

Девушка огляделась по сторонам, и мотнула головой в бок. Я мгновенно поняла её жест, и протянула деньги через прогал, где ставят посылки. Она быстро вырвала их у меня из рук, и так же быстро, через тот же прогал, протянула мне какой-то листок.

– Спасибо, – кивнула я ей, и вылетела на улицу.

На листке стояли номера домов, улица, и я бросилась искать нужные адреса.

И мне повезло, постучав в три дома, и начав с наиболее

удалённого, в четвёртом я нашла её. Она как раз выходила из дома, а какая-то старушка провожала её.

– Здравствуйте, вы Юлия Николаевна? – подошла я к ней.

– Здрасте, – оглядела она в меня.

– Вы не могли бы мне помочь, – я вынула удостоверение, – я частный сыщик, и занимаюсь расследованием убийства двух человек. Погибшей присылали письма, и приносили их вы, как мне сказали.

– Но я разношу почту только в деревне, и в соседнем посёлке, где крутые живут, – пожала она плечами, – послушайте, мне ещё в три дома зайти надо, люди же ждут. Вы посидите тут немножко, я сейчас вернусь, – и я опустилась на скамейку.

Я вся извелась, в моей сумочке звякнул ноутбук, и я поспешила открыть его.

Я оказалась права, моя предположения подтвердились, сын Инны Петровны сидел в тюрьме.

Марат хорошо поработал, и я углубилась в чтение.

Будучи ещё подростком, он с компанией мальчишек ограбил продовольственный магазин, а случайному зашедшему ударил ножом в живот.

Компания тут же сбежала, но их нашли, кассирша запомнила мальчишек, и все пошли по статье, грабёж, а Александр Колесников был осуждён ещё и за убийство.

Ему дали пятнадцать лет, и он отсидел их от звоночка до звоночка. На данный момент он преуспевающий бизнесмен, владелец архитектурно-строительной фирмы, богат и успешен.

Я не удивлюсь, если кроме всего прочего выяснится, что на этой его архитектурно-строительной фирме не всё чисто.

Я захлопнула компьютер, и огляделась по сторонам, Юлии Николаевны ещё не было, но прошла минута, и из-за угла показался знакомый силуэт.

– Извините, что заставила вас ждать, – со вздохом сказала она, – от стариков не так просто отделаться, они маются ничегонеделаньем, и на каждое новое лицо вываливают лавину ненужной информации.

– Им же тоскливо, – развела я руками, а она опустилась около меня.

– А что случилось? – заинтересовано спросила она, – я ничего не делала, только почту разносила.

– А как насчёт почты на Сиреневой, пятнадцать? – взволнованно спросила я, – там жила пожилая женщина. Вдова академика математических наук, в прошлом танцовщица, прикованная на старости лет к инвалидному креслу.

– Помню, – улыбнулась вдруг Юлия Николаевна, – наша старушка с придурью.

– Почему с придурью? – возмущённо спросила я.

– Да потому что. Как я вам уже сказала, старики очень наянные...

– Им просто тоскливо, – перебила я её.

– У каждого своё мнение, – пожала плечами Юлия Николаевна, – так вот что, эта Инна Петровна, едва завидит меня, тут же кофе тащит пить. И при этом информацией грузит. Ладно, кофе у них хороший, не то что та бурда растворимая, которую я обычно пью, и пирожные замечательные. У меня на такое денег нет, а старушка эта добрая, хорошая, только с придурью. Жалко мне её, если уж говорить честно.

– Почему вам её жалко? – навострила я уши.

– Дети у неё отвратительные, меркантильные, сынок старший вообще бандюган, не повезло ей, – и почтальонка замолчала, и нехотя добавила, – только последнее время она совсем с катушек скатилась, всё о какой-то лисичке твердила, плакала, говорила, что Поль не простил бы её за это.

– А что конкретно она рассказывала? – заинтересовано спросила я.

– Да я как-то мимо ушей пропускала, не особо заморачивалась. Я только поняла, что у неё был любимый человек, и она его потеряла. Она очень импульсивная особа, от того и оказалась в инвалидной коляске. Мне её жалко. А при чём тут Инна Петровна? – дошло до неё.

– А вы не знаете? – недоуменно спросила я, – она недавно умерла.

– Господи! – вырвалось у Юлии Николаевны, – как же это произошло? Почему? Отчего?

– Скатилась с лестницы на коляске, это официальная версия. Но я думаю, что её убили.

– Да кому это надо было? Если только её сынку, тот ещё субчик. Знаете, я почти уверена, что это он.

– А как же письма?

– Какие ещё письма? – недоуменно спросила Юлия Николаевна.

– Вы же ей письма приносили. Минуточку, – дошло вдруг до меня, – что-то тут не так. Мне Алевтина сказала, будто Инна Петровна спрашивала, откуда приходят письма. Зачем ей спрашивать, если она знает, что корреспонденцию носите вы? Что это значит? И кто врёт? Или вы что-то мутите, говоря, вы были в хороших отношениях с ней, пили вместе кофе, и всё такое, или я ничего не понимаю.

– А чего тут понимать? – она растерянно пожала плечами, – а вам не приходит в голову, что она могла просто сказать Алевтине, кто это принёс, не наша почтальонка? Она могла при разговоре с вами просто забыть, или опустить этот факт, посчитав его не значившим.

– Я поняла вас, – кивнула я головой.

– Только никаких писем не было, – сказала вдруг Юлия Николаевна, чем ввела меня в ступор.

– Вы в этом уверены? – только и смогла вымолвить я.

– Ей никогда письма не приходили, я как-то спросила её об этом, но она ответила, что ей некому писать, а рабочую почту ей привозит лично курьер из фирмы. У них такая договорённость.

– Откуда тогда письма? – задумчиво посмотрела я на пейзаж вокруг.

– А что за письма-то?

– Письма с угрозами, – внесла я ясность, – её кто-то пугал за неделю до смерти, и в этих письмах вёл отсчёт, вроде, осталось четыре дня, и так далее. Я сама видела эти листки, на что Алевтина мне ответила, что они пришли вместе с газетами.

– Я ничего подобного не приносила, – уверенно сказала Юлия Николаевна, – уж я бы запомнила, если бы были письма, ведь ей никто не писал, я бы обратила внимание.

Полученная информация заставила меня крепко задуматься, поблагодарив Юлию Николаевну, я отправилась домой, переодеться, и загнать машину в гараж.

И по закону мировой подлости, я, объезжая гигантский забор вокруг посёлка, угодила в грязь. Вернее, в грязную жижу, и отчаянно забуксовала.

Ругаясь, на чём свет стоит, я открыла дверцу, выпрыгнула из

салона, и попала ногами прямо в эту самую грязь.

– Чёртобесие! – мои ноги утопли в грязи, аж до щиколоток, и я рванула на сухое пространство. Но зацепилась за что-то ногой, споткнулась, и упала на землю.

Угодила носом в сухие листья, приподнялась, и вдруг услышала какое-то шабуршание. Стараясь не шуметь, я уселась на пожухлой траве, и вся обратилась во слух.

– Ты моя сладкая, – говорил явно парень, – давай, приходи ещё послезавтра. Родителей дома не будет. Ты сможешь вырваться?

– Постараюсь, – это уже был девчачий голос, – они меня убьют, если узнают обо всём.

– Никто ничего не узнает, жду тебя вечером.

Я услышала звук поцелуя, и решила ковать железо, пока горячо. Резко вскочила с места, и подлетела к милующейся парочке.

– Ребята, можно вас потревожить? – вкрадчиво осведомилась я.

– Мамочки! – взвизгнула вдруг девчонка, и рванула назад.

Но я ловко ухватила её за локоть, и усадила обратно на землю. Парнишка, в котором я узнала старшего сына своего соседа-банкира, так и остался стоять в заборе.

– Здравствуйте, Эвива, – растерянно сказал Антон, – Эвива, милая, только не выдавайте нас. Меня отец по стенке размажет, когда узнает об этом, вы же знаете, он меня женить хочет на англичанке.

– А ты не хочешь? – вкрадчиво осведомилась я.

– Да она дура чопорная, мне дороже Маши никого нет, – кивнул он хорошенькую рыжеволосую девчоночку с глазами кроткой лани, чайными, и мордочкой в веснушках.

– Мне плевать на ваши взаимоотношения, и я за любовь, меня другой вопрос волнует. Откуда здесь эта дырка в заборе? – сурово спросила я.

– Так это я проделал, – со вздохом сказал Антон, – чтобы Машка могла пройти.

– Понятно, – я плюхнулась рядом с ними, и внезапно разозлилась, – вы тут совсем спятили? Вы хоть знаете, что в посёлке произошло убийство?

– Знаем, – со вздохом кивнул Антон.

– Знаешь? Молодец! А какой дом за этой частью забора?

– Колесниковых, – нехотя ответил парень, растерянно глядя на

меня.

– Я вас обоих сейчас пришибу! – со злостью воскликнула я, – тут человека убили! Если бы не было этого хода, Алевтину бы не убили.

– Да откуда я знал? – испуганно воскликнул Антон.

– Ладно, забудь, – махнула я рукой, – если уж решили убить, то убили бы в другом месте.

– Слушайте, а правду говорят, что вы бандитов ловите? – с горящими глазами спросил Антон.

– Это кто тебе наболтал? – прищурила я глаза.

– Так все в посёлке говорят, – пожал он плечами, – такой трёп идёт.

– А ты заткни уши, и не слушай, – резко ответила я.

– Так отец нам все уши прожужжал, говорит, что вы больная на всю голову, – непосредственно сказал Антон.

– Скажи своему отцу, что это он больной на весь чердак, – встала я на ноги, – убивать людей нельзя! Так и передай.

– Лучше не буду, – со смехом сказал Антон, – зачем вам враг в его лице? Моя мачеха и так вас терпеть не может.

– Взаимно, а интересно было бы посмотреть на реакцию твоего предка, учитывая тот факт, как он бизнес себе делал в девяностых.

– Зачем вы говорите, чего не знаете? Он честно делал себе имя.

– Да все бандиты, которые по улицам с автоматами в девяностые бегали, теперь выставляют себя, как агнцев божьих. Я тебе этого не говорила.

– А я и не слышал, – развёл он руками, а я пошла к машине.

Критически оглядела лужу, засунув руки в карманы, и пришла к выводу, что нужно прицепить трос, и вытащить отсюда машину.

– У вас что-то случилось? – услышала я голос Антона, они с Машей подошли ко мне, – застряли?

– Эти чёртовы дожди, – со вздохом сказала я, – слушайте, братва, постойте тут минут пять. Я сейчас трос прикреплю, и вернулась на джипе, а то её кто-нибудь уведёт.

– Да без проблем, – пожал плечами Антон, я прицепила трос, и через дырку в заборе юркнула на территорию посёлка.

Бегом добежала до особняка, поднялась наверх, стаскивая с

себя грязные джинсы, влезла в чёрные брюки, и бросилась назад, уже на джипе.

Антон помог мне привязать трос к джипу, и я без проблем проехала в посёлок, поставила машину в гараж, а сама пошла переодеться в более уютную одежду.

Я не люблю ходить в брюках, в юбке чувствую себя увереннее, надела юбку-карандаш красного цвета, жакет, короче, и красные сапожки. Выглядела я стильно, полюбовалась на себя вы зеркало, и спустилась вниз.

Мимо меня пробежали дети, Василинка уже окончательно подружилась с сорванцами Зойки, и они теперь весь день шалят. Играют в мяч, носятся по дому, а Октябрина Михайловна за ними.

Но мне не хотелось попадаться на глаза домочадцам, и я метнулась к двери, и запрыгнула в машину.

– Слушайте, – остановил меня Алексей, охранник, – а как вы в посёлок-то попали?

– Ты же сам меня впустил, – развела я руками.

– А до этого?

– Чего ты прицепился? – возмущённо воскликнула я, – я просто лаз нашла, через который убийца удрал. Застряла за посёлком, в грязную жижу попала, и увидела там проход.

– Замечательно, – сложил он руки на груди, – покажите мне этот лаз, теперь разбираться придётся, кто его проделал, и с какими целями.

– Разбирайтесь, – махнула я рукой, – он за домом Колесниковых, всего вам наилучшего, – и выехала из посёлка.

Мозг уже кипел от избытка загадочной информации, размышляя, чтобы такое предпринять, я набрала номер Евгения Дмитриевича.

– Это вас Эвива Миленич беспокоит, – вежливо сказала я, – мой муж к вам повторно не приходил?

– Я совсем забыл, – со вздохом сказал он, – совершенно из головы вылетело, что я обещал перезвонить. Он приходил вчера, и документ этот настоящий, но он краденый.

– Краденый? – я чуть в автобус не въехала, – это как же так?

– А вот так, на нём другая фамилия стояла, но её мастерски заштриховали, затёрли, и поставили фамилию этой Алевтины.

– А кому принадлежал документ? – взволнованно спросила я.

– Некой Селезнёвой Инессе Иннокентьевне, кстати, она действительно у нас учится, на третьем курсе, на факультете психиатрии, и она год назад теряла свой документ.

– А можно мне сейчас приехать, и поговорить с ней? – деловито осведомилась я.

– Не вижу в этом смысла, ваш супруг уже говорил с ней, и она ничего определённого не сказала. Судя по всему, она просто потеряла удостоверение, или у неё его вытащили. Она сама не помнит.

– И всё же, я хочу с ней побеседовать.

– Ладно, приезжайте, я сейчас её вызову, – и я бросила телефон в сумку, повернула ключ в зажигании, и помчалась в институт. Ловко ввинтилась на парковочное место, и опрометью бросилась в кабинет Евгения Дмитриевича.

– Здравствуйте, – запыхавшись, влетела я в помещение.

На стуле сидела хорошенькая девушка, белокурая, и вид у неё был испуганный.

– Вот наша Инесса, – кивнул Евгений Дмитриевич на девушку, – только я ума не приложу, что вы намереваетесь узнать.

– Извините, а мы можем поговорить наедине?

– Однако, – пожал плечами Евгений Дмитриевич, – ладно,

разговаривайте, – и он вышел из кабинета, а я взяла стул, и

села рядом с девушкой.

– Здравствуй, Инесса, – с расстановкой сказала я, – значит, билет у тебя украли?

– Вытащили из сумочки, – со вздохом сказала она, – прямо в метро.

– Подожди, но мне сказали, что ты не помнишь, при каких обстоятельствах их у тебя украли.

– А я и не помню, – глаза у девушки забегали, и я поняла, что моя интуиция меня не подвела. И моя мысль, что она отдала кому-то документ, оказалась прямо в яблочко.

– Ты действительно не помнишь, или ты не заметила, как его у тебя вытащили? – вкрадчиво осведомилась я.

– Я не помню, – испуганно проблеяла девушка, – чего вы от меня хотите? – истерично вскрикнула она, и вскочила с места, но я ухватила её за руку.

– Стоять, голубка. Вернее, сидеть. Думаю, милицию ты обвела

вокруг пальца, но меня ты не проведёшь. Теперь, когда ты в

шоке из-за смерти подруги, ты стала путаться, испугалась, что тебя стали вновь опрашивать.

– Кто вы такая? – Инесса окончательно струхнула.

– Всего лишь частный сыщик, – я сладко улыбнулась, – давай, ты мне сейчас, как на духу, вываливаешь всю правду, а я не сдам тебя Евгению Дмитриевичу. Я правильно понимаю, ты не теряла документ?

И она помотала головой, нервно сглотнула слюну, и со вздохом сказала:

– Я не могла не помочь лучшей подруге, – слабым голосом сказала она, – она очень просила, ей деньги были нужны. Да и ничего противозаконного она не совершала, просто следила за старушкой. Тут всё вместе, и любовь замешана, она и мне завидовала, да и Сашу отпускать не хотела.

– Быстро давай рассказывай, – знакомое имя прямо-таки подхлестнуло меня.

Родители Инессы и Алевтины были врачами, точнее, их матери работали, так уж получилось, бок о бок, и даже жили в одном подъезде. Поскольку они были лучшими подругами, то и их дочери стали дружить. Буквально с песочницы, ходили в одну школу, а потом решили, что поступят в один институт.

Да только человек предполагает, а Господь располагает.

Если Инесса по жизни была « зубрилкой », Алевтина, в отличие от лучшей подруги, полная её противоположность.

Инесса сильная личность, блондинка, натуральная, идёт по жизни твёрдо, желая добиться своего во что бы ни стало.

Ей греет душу перспектива, что будут ценить её мозги, а не глядеть на стройную фигурку, роскошные локоны нежно-золотистого цвета, и зелёные глаза.

Желая сделать карьеру, Инесса старалась изо всех сил, подрабатывала летом перед девятым, десятым, и одиннадцатым классом. У матери не было денег на частных репетиторов, и Инесса заработала на это сама, мать на свою упорную дочку не могла нарадоваться. Подтянув себе химию и биологию, а так же точные науки, она потом без проблем сдала экзамены, и получила аттестат не то, что без троек, даже без четвёрок, и легко прошла по конкурсу в медицинскую академию.

А вот Аля своим трудом ничего добиваться не желала,

лебезила перед учителями, была первой заводилой в школе,

экзамены сдала с трудом великим, если бы не Инесса, вообще не сдала бы. Так же и с институтом.

Но тут Инесса помочь ей не смогла, если в школе на экзаменах на учеников смотрели сквозь пальцы, лишь бы сдали, и вышли из школы, то тут дело обстояло иначе.

Не помогли Алевтине её красивые глазки, ни её приёмчики, она на первом же экзамене срезалась, и обвинила во всём Инессу. Та даже не нашлась, что ей на это ответить.

– Да что я сделала-то? – обескуражено спросила Инесса, – если бы я могла, то помогла бы.

– Но ты же прошла по конкурсу, ты же умная, – капризно заявила Алевтина, – для лучшей подруги могла бы что-нибудь придумать.

Вообщем, они временно разругались, но потом Алевтина опять прибежала к ней.

– Ты меня извини, – покаянно сказала она, – я тогда так обижена была, расстроена, и не подумала, что не то говорю.

– Хорошо, что ты это поняла, – ответила неконфликтная Инесса, она искренне надеялась, что Алевтина всё осознала.

Возможно, она и осознала, но продолжала жить, как она привыкла. Не хотела прикладывать никаких усилий, хотела только получать, и жить себе припеваючи.

Однажды она прибежала к Инессе, взволнованная, и поведала лучшей подруге, что у неё появился любимый человек.

– Он такой хороший, добрый, богатый, – восторженно говорила она, – его сестра ходит к нам на маникюр, кстати, совершенно отвратительная выскочка. Постоянно грубит нам, за людей совсем не считает. Он её иногда сопровождал, и увидел меня.

Кстати, когда Алевтина срезалась на экзаменах, она пошла работать, заработала себе на учёбу на мастера маникюра, и устроилась в салон.

Не надо думать, что девушка резко поумнела, это была идея Инессы, и она помогла ей устроиться.

– Поздравляю, – только и смогла сказать Инесса, ещё не зная, как на это реагировать.

Она была рада за подругу, и случайно познакомилась с этим Сашей. Она была в шоке, это был типичный бандит, неприятный, к тому же, пока Алевтина не видит, он попытался запустить Инессе руки под юбку. Инесса от души съездила ему ногтями по лицу, и с подругой какое-то время не общалась.

Но Алевтина опять к ней прибежала, и стала допытываться, почему Инесса оборвала все контакты.

Но это было лишь предлогом, потому что Алевтина тут же, не дожидаясь ответа, попросила о помощи.

– Отдай мне свой студенческий билет, – заявила вдруг она.

– Ты с ума сошла? – подскочила на месте Инесса, – ты вообще думаешь, о чём меня просишь? Да мне потом голову оторвут в институте.

– Ничего тебе не оторвут, – покачала головой Алевтина, – скажешь, что у тебя его вытащили, и дело с концом. Такое тоже бывает, случается. Да пойми ты, Сашу его мать наследства хочет лишить, вот он и решил меня к ней приставить, чтобы я за ней следила. А если я ей представлюсь, как студентка медицинского института, и всё такое, так будет надёжней, меньше подозрений для неё. А тебе новый билет выправят, и дело с концом.

Инесса не долго колебалась, ей стало жалко подругу, которая мотается по жизни, ничего не умеет, да и не хочет уметь. Жаждет выйти замуж за богатого, и теперь уцепилась за этого Сашу, на вид совершенного бандита.

Вообщем, она отдала билет, состоялся неприятный разговор с деканом, но Инесса отделалась лёгким испугом, а потом пришла милиция.

Сообщение, что её подругу убили, явилось для неё, как гром с ясного неба. Инесса не знала, что ей делать, и стоит ли рассказывать про Сашу, и про отданный билет, и она промолчала.

– А кто убил Алю? – тихо спросила Инесса.

– Это ещё неизвестно, – покачала я головой.

– А вы точно ничего не скажете Евгению Дмитриевичу? – жалобно спросила она.

– Я же обещала, – кивнула я головой, и мы распрощались.

– Что-нибудь интересное выяснили? – вошёл в кабинет Евгений Дмитриевич.

– Да пустой номер, – со вздохом сказала я, вставая с места, – вы были правы.

– Я же говорил, – пожал он плечами, – у неё украли билет, а

потом продали.

И я вылетела из института, размышляя, что мне дальше предпринять.

Села в свой автомобиль, но не успела я завести мотор, как раздался звонок телефона, и я увидела номер Ангелики Александровны.

– Слушаю, – сладким голосом пропела я.

– Бедная моя девочка, – взволнованно воскликнула она, – я всё поняла, ты давно влюблена в моего мальчика, и ты вылила всю свою боль на бумагу. А теперь напиши статью о счастье и воссоединении с любимым. Я так рада, что вы оба будете счастливы. Кстати, дочку назовёте Моника, а сына Фридрих.

– Ни за что! – в ужасе воскликнула я, впрочем, ужас был не был притворным, просто я представила, как гипотетический ребёнок страдал бы с таким именем.

Меня маменька обозвала Эвивой, так меня в школе Здравницей дразнили. Думаете, приятно?

– Мальчика только Наумом, а девочку Глафирой, – на одном дыхании выпалила я.

– Но почему так? – озадаченно спросила Ангелика Александровна.

– Потому что я терпеть не могу иностранные имена.

– Иностранные имена очень красивые, – не согласилась она со мной.

– Ничего они не красивые, – упрямо сказала я, – детей задразнят в школе. Меня моя маменька назвала, и у меня к иностранным именам теперь отвращение.

– А со старинными русскими именами их не задразнят? – озадаченно спросила она.

– От Глафиры нечего придумать, – упрямо сказала я.

– Я хочу познакомиться с твоей матерью.

– Запросто, – я решила пустить в ход тяжёлую артиллерию.

Маменька, это архитяжёлая артиллерия.

– А где мы встретимся?

– Я вам перезвоню, – и я отключилась, а сама позвонила матери.

– Привет, – весело сказала я, – ты ещё на меня дуешься?

– А ты как думала? – свирепым тоном осведомилась маман.