Текст книги "Интеллигент кислых щей (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Марат, а можно как-нибудь её адрес достать?

– Запросто, – Марат пододвинул к себе ноутбук, – это вам не Петрова или Иванова, сейчас всё будет. Пожалуйста, вот вам и Алиса Майксон, проживает в историческом центре Москвы, тут и адрес, – повернул он ко ноутбук, и я переписала адрес на салфетку.

– Любопытно, а этот что тут делает? – раздалось над нами, и мы дружно подскочили.

Это был Дима, и в руках он держал огромный букет белых роз.

– Привет, карамелька, – отдал он мне букет, а Евгений тут же вскочил с места.

– Пожалуй, мне уже пора, – и он вылетел на улицу со скоростью света.

– Дорожит своим мужским достоинством, – проводил его взглядом Дима.

– Ты это о чём? – я внимательно на него посмотрела.

– Я ему летом пообещал, что кое-что ему отрежу тупым ножом, – Дима сел рядом со мной, – и он меня понял. Перед законом отвечать заставит? Отвечу. Да только как ему потом евнухом жить? – и он хрипло засмеялся.

– Однако, – покачала я головой, а Дима перевёл взгляд на Марата, и в его глазах мелькнули смешинки.

– И как самочувствие? – насмешливо спросил он.

– Спасибо, хреново, – сквозь зубы ответил Марат, – всю жизнь мечтал, проглотить в сыром виде морского ежа.

– Так приятного аппетита, – сдавленно хохотнул Дима.

– По твоей милости у человека огромное количество травм, – возмущённо воскликнула я, – и ты должен хотя бы извиниться.

– Извиняюсь, – нагло заявил Дима.

– Клоун.

– Вот почему я предпочитаю качать мозг, а не мускулы, – пожал плечами Марат, – недаром же говорят, что спортсмены деградируют.

– Что ты сказал? – у Димы дёрнулась скула, и я испугалась, и повисла на нём.

– Даже не вздумай!

– А то что? – зашипел он в ответ.

– А то в каталажке окажешься, – не унимался Марат, не

обращая внимания на мои жесты, – еле отговорил свою мать

заявление писать на тебя. Да и вообще, головой иногда думаешь? Мог бы её матери позвонить, спросить, что и как, а потом идти мне бить морду.

– Когда дело Евы касается, у меня вся логика напрочь исчезает, – пожал плечами Дима.

– Что ещё за Ева? – не понял Марат.

– Он так моё имя сократил, – внесла я ясность, – и замолчи ты, наконец! – рявкнула я на Марата, – и ты уймись! – испепелила я взглядом Диму, – хорош, ничего не скажешь.

– А что я сделал? Так любой на моём месте поступил бы.

– Любой, да не любой, – дёрнула я плечом, – любой сначала не поверил бы своим ушам, а потом позвонил Максу, исподволь побеседовал бы. Выяснил, что я ещё даже не разведена, и разговора такого не было, и озадачился бы. А ты с наскоку кулаки в ход пустил. По твоей милости я чуть с Максом не разругалась!

– Чуть-чуть не считается.

– Что ты сказал?

– Ничего, – у него шрам на лице дёрнулся, – девушка, принесите мне чёрный кофе с лимоном, – крикнул он официантке, и повернулся ко мне, – ладно, считай, что ты до меня достучалась. Приношу свои извинения, и могу оплатить вам лучшую клинику, – повернулся он к Марату.

– Нормальных извинений вполне достаточно, – разом успокоился Марат, да и Дима заметно расслабился.

– Можно вопрос на засыпку? – спросил вдруг он.

– Можно, – растерянно кивнул Марат.

– Ты вообще жениться собираешься? Ты со своей мамочкой так себе жену и не найдёшь.

– Да знаю я, – раздосадовано воскликнул Марат, – давно надо купить квартиру, и съехать от матери, да только никак не решаюсь. Такой вой поднимется, и она с сердечным приступом сляжет.

– Не будет у неё никакого сердечного приступа, – решительно заявила я, – и нет у неё никакого давления! Она просто тебя задушила, сделала из тебя тряпку.

– Я не тряпка, – пошёл пятнами Марат.

– Ещё какая тряпка, – Дима взял из рук официантки чашку с

кофе, – раз не можешь матери отпор дать. Чего за её юбку

держишься?

– Я не держусь, – стал пунцовым Марат.

– А если ты вдруг женишься, и она к тебе в постель с советами полезет? – продолжал Дима добивать его, – и ведь полезет!

– Точно, полезет, – вклинилась я в диалог, – у меня была такая свекровь, которая в самый ответственный момент врывалась в спальню. Один раз даже дверь выбила. Как ты думаешь, что она на это заявила? Думала, что нам плохо стало! – и Дима не выдержал, выплюнул кофе на пол, и стал давиться смехом.

– Чего ты ржёшь? – пихнула я его локтём, – Эдька был тряпкой, не мог матери ответить, а если решался под моим напором, то она сваливалась с приступом. Представляешь, что она нам перед брачной ночью устроила? Насыпала под матрас грецких орехов, а потом объяснила, что это против сглаза, чтобы деток здоровых делали. Облила мою бирюзовую ночнушку томатным соком, а потом надела на меня совершенно дикую вещь. Белую ночнушку в цветочек, с таким количеством завязок, что Эдька целый час их распутывал. А потом я узнала, что в этой ночнушке лишилась невинности она сама, до этого её мать, бабка, прабабка. Обозлилась, и закинула её в стиральную машину с китайскими носками.

– Свекровь? – Дима опять выплюнул на пол кофе, и я не выдержала.

– Слушай, верблюд на двух лапах, уймись! У меня уборщица хорошо получает, но это не означает, что можно плеваться во все стороны. А Ксению Михайловну не мешало бы постирать в центрифуге, ей бы на пользу пошло. Короче, Марат, лучше выдай мать замуж, и покинь квартиру, пусть мужа пилит.

– Она папе верность хранит, – отвёл глаза Марат.

– Неужели ей секса не хочется? – вздёрнул брови Дима, – она от того такая и злющая, что мужика нет. Знаешь, а я попробую решить твою проблему.

– Это каким образом? – не понял Марат.

– Ты пока не парься, только скажи мне, тебе блондинки нравятся?

– Мне брюнетки нравятся, – отвёл глаза Марат.

– Пусть будут брюнетки, – пожал плечами Дима, – есть у меня

на примете одна девушка, Кончита Мария де ла

Наварес – Сантохо. Девушка из очень богатой семьи, испанка, темпераментная, но не очень красивая. Её родители мечтали, чтобы я стал их зятем, но я твёрдо сказал, что мне плевать на их титулы и земли, и что я однолюб. Короче, её отец подыскивает жениха своей дочери. Сначала искал среди аристократов, но тем нужны красавицы. Время сейчас не то, аристократы отошли на задний план, и в их крови много всякого намешано. Герцог Сантохо вдовец, а дочери уже двадцать пять, и она замужем ещё не была.

– Она такая уродина? – осторожно спросил Марат.

– Она не уродина, милая, скромная, интересная, но не смазливая, и не ослепительная, обаятельная. Просто отец выбирал, а она терпеливо ждала. А твой отец, насколько я знаю, из русской интеллигенции, вполне допустимый мезальянс. К тому же она немного белая ворона, вышивает золотыми и серебряными нитками, поэтесса, и очень начитанная особа. Думаю, вы найдёте друг друга, правда, она несколько чопорная, но вы идеально друг другу подойдёте. Я приглашу герцога в Россию, устроим знакомство невзначай, а там уж решай сам, как у вас там пойдёт.

– Герцогиня, – задумчиво проговорил Марат, – обалдеть!

– Точнее, она герцогская дочка, но наследует титул отца.

– Ладно, может, действительно, что-то из этого получится, – пожал он плечами, – а мне уже пора, – и он встал с места.

– Не забудь про Лотареву, – напомнила я ему.

– Помню, – и он ушёл, а я повернулась к Диме.

– Значит, герцогиня?

– А что такого? – поднял он бровь, – герцог Сантохо будет доволен, что выдаст дочь замуж. А если честно, то у Кончиты этой такой характерец, что просто капец. Марат из рук авторитарной матери попадёт в руки ещё более авторитарной особы, и та ничего сделать не сможет.

– Я поняла твой замысел, – со смешком сказала я, – ладно, мне ещё надо по одному адресу съездить.

– И ты сядешь за руль после двух бокалов вина?

– Думаю, что уже не сяду, – со вздохом сказала я.

– Давай, я с тобой, – предложил Дима свои услуги, и я согласилась.

– Ты какая-то измученная, – сказал вдруг Дима по дороге, – одни

глаза на бледном лице.

– Работа, – развела я руками.

– По-моему, тебе чего-то не хватает.

– Это чего же?

– Меня в постели на двое суток.

– Извращенец! – не осталась в долгу я.

– Это не извращение, это просто необузданная страсть к тебе. А что такое извращение, я мог бы тебе наглядно объяснить.

– Не надо мне это объяснять, вполне хватает теории.

– Приехали, – затормозил он около дома, и мы вышли на улицу. Поёжившись от порывов холодного ветра, от реки шёл невероятный холод, я поспешила в подъезд, а Дима щёлкнул брелоком сигнализации, и рванул за мной.

За дверью не спешили открывать, я нервно оглядывалась, и Дима не выдержал, и всё-таки спросил:

– А что нам здесь нужно? Расследование?

– Расследование, – спокойно ответила я, и нажала на кнопку соседей.

– Расскажешь?

– Конечно, – бросила я через плечо.

– Кто там пришёл? – раздалось за дверью.

– Здравствуйте, скажите, пожалуйста, вы не знаете о местонахождении вашей соседки?

– А вы кто?

– Я из института Алисы, её не было на занятиях.

Замок тихо щёлкнул, и мы увидели приятную старушку. Она внимательно оглядела нас, и со вздохом сказала:

– А Алисы со вчерашнего дня не было, что вообще-то странно. Она очень порядочная девушка, с парнями дружбу не водит, об учёбе думает. А тут на тебе, исчезла.

– А ею никто не интересовался? – взволнованно спросила я.

– Да одна женщина приходила, правда, ещё до исчезновения Алисы. Спрашивала о ней, Алиса ещё в институте была, а я потом Алисе сказала, и она так побледнела. Ничего мне не сказала, тут же убежала в квартиру. И чего её так напугало?

И я не знаю, куда она исчезла.

– А как женщина выглядела? – испуганно спросила я.

– Да волосы чёрные, на вид явный парик. В чёрном пальто, и

голос хриплый, наверное, прокуренный. Она какая-то без

примет, я её даже не запомнила.

– Спасибо вам огромное, – обморочным голосом кивнула я, и мы вышли на улицу.

– Кажется, я начинаю понимать, – Дима вынул сигареты, я вытащила у него одну, и он дал мне прикурить.

– Чего ты начинаешь понимать? – выпустила я несколько колечек дыма, – мракобесие!

– В чём дело?

– Я совсем забыла про Печорина!

– А это ещё кто?

– Он вроде бы хорошо знал Колесниковых, – со вздохом сказал я, – мне Марат сказал ещё в четверг, а я напрочь забыла. Поехали.

– К этому Печорину?

– Только я сначала Марату позвоню, и уточню адрес, – и мы забрались в машину, я выяснила адрес, оказалось, что это профессор из того института. Да только Печорин вышел на пенсию сразу после смерти Колесникова, и мы поехали к нему.

– Здравствуйте, заходите, заходите, – впустила нас в квартиру милая старушка, – Алёшенька, к тебе пришли.

Очень милая квартира, и не менее милая старушка, она проводила нас в комнату.

– Садитесь, сейчас я вас чаем угощу.

– Это будет лишнее, – возразил было Дима, но она его перебила.

– И не вздумайте отказываться, а то я обижусь. Алеша! К тебе пришли! Не заставляй людей ждать! – и она вышла из комнаты, – Алеша!

– Да иду я, Полина, не надо так кричать, – в комнату вошёл приятный старичок, – здравствуйте, извините, что заставил ждать. Чем могу служить?

– Вы Алексей Александрович? – на всякий случай уточнила я.

– Верно, а моя супруга Полина Аркадьевна.

– И вы были знакомы с Колесниковым?

– Вы об Артеме Геннадьевиче? – он даже в лице переменился.

– Именно о нём, – я сцепила руки замочком, – можете говорить открыто, мы всё знаем об игре, и я даже испытала её на себе.

– И вы при этом живы? – растерянно протянул Алексей

Александрович, – как же вы вернулись?

– Артем Геннадьевич с Виталием, помощником, поняли, как вывести человека из этого состояния.

– А вот и чай, – вплыла с подносом супруга Алексея Александровича, – угощайтесь.

– Значит, вы в курсе, – со вздохом сказал Алексей Александрович, – раз вы пришли ко мне, значит, мои наихудшие подозрения подтверждаются. Тогда мы сумели это остановить, но теперь всё повторяется. Выслушайте меня внимательно, не дайте им запрограммировать детей.

– Каких ещё детей? – я подскочила на месте.

– Слушайте.

Алексей Александрович над этой программой не работал, но он знал, что получилось у Колесникова.

Тот ему рассказал, потому что сам пребывал в ужасе.

– Лучше всего её уничтожить, – сказал он другу, – представляешь, а если она попадёт в лапы человека, нечистого на руку? Он запрограммирует человека, и заставит его преступление совершить. И никто никогда не узнает, что же произошло.

Но это был тот момент, когда компьютеры ещё только появились, а сейчас они есть в каждом доме, почти в каждом. И в какой-то момент в лабораторию поступил анонимный звонок. Неизвестный сообщил о том, что планируется дерзкое преступление: некто собирается выкрасть программу, и запрограммировать мозг двенадцатилетнего ребёнка. Отправить его совершить преступление, а потом убить, или даже подставить под пули милиции. Ведь по задумке, он должен быть в маске.

Конечно, тут же поднялся шум, и стали выяснять, откуда поступил звонок. Оказалось, с внутреннего телефона, что стоял тогда на вахте. Самой вахтёрши на месте не оказалось, она ходила в уборную.

Никто так и не узнал, кто позвонил тогда, но меры приняли, дискеты были уничтожены, а все бумаги, по которым можно было восстановить программу, Колесников забрал себе.

Он их спрятал в очень хитром тайнике, в старых часах. Только, когда стрелки после суток работы сходились на двенадцати, можно было вскрыть его. Каждые пятнадцать минут нужно было поворачивать стрелку вокруг своей оси, и так пять часов...

– Очень хитроумное изобретение, – покачал головой Алексей Александрович.

– И очень громкое, – подняла я на него глаза, – и я не удивлюсь, если оно стояло на чердаке.

– Точно, именно на чердаке, – кивнул Алексей Александрович.

– Мне многое теперь понятно, – тихо проговорила я, – интересно, кто мог знать, что бумаги лежат в тайнике?

– Понятия не имею.

– Сам Колесников знал, мы с Виталием знали, и больше никто.

– А Инна Петровна не знала?

– Она не интересовалась разработками мужа, и про тайник в часах не знала, соответственно.

– А как Колесников с ней познакомился?

– Он сбил её около своего института, шёл сильный дождь, темно, и он слегка на неё наехал. Инна очень плакала, и он подумал, что он ей что-то повредил. Но она в слезах объяснила, что ей голос одного человека показался знакомым, и она пошла за ним. Очень странной была эта встреча. Он влюбился в Инну с первого взгляда, она красивой была, яркой, рыженькая, зеленоглазая. А сейчас бедняжка прикована к инвалидному креслу.

– Не люблю сообщать неприятные вещи, но Инна Петровна умерла, – со вздохом сказала я.

– Как же так?! – вскрикнули в унисон супруги, а Полина Аркадьевна захлопала глазами.

– Что случилось с Инночкой? – ошеломлённо спросила она.

– Её скинули с лестницы в коляске, – пришлось пояснить мне, – и я ищу убийцу.

– А вы абсолютно уверены, что это убийство? – спросил Алексей Александрович.

– Это абсолютно точно, – кивнула я головой, – у нас есть свидетель, и он сейчас под охраной милиции, – не удержалась я, – а про какой знакомый голос вы говорили, будто услышала Инна Петровна?

– Это мне рассказал Артем Геннадьевич, – пояснил Алексей Александрович, – якобы, она какого-то знакомого увидела, вернее, услышала, голос был у человека похожим, а человек

другой. Она пошла за ним, и оказалась около института.

– Понятно, – растерянно кивнула я, придавленная грузом информации, – а Инна Петровна с кем-нибудь общалась из института.

– Ни с кем не общалась, – мотнул головой Алексей Александрович, – она приходила исключительно к супругу, и ни с кем из преподавателей не контактировала, только с моей женой.

– Может, вы не в курсе?

– Мы были лучшими подругами, – подала голос Полина Аркадьевна, – да только теперь я понимаю, что и мне она не доверяла. Или не считала нужным рассказывать, хранила свои тайны при себе. Одно только говорила, что в институте она не может находиться, что там зло происходит.

– Все ниточки ведут к институту, – вынесла я вердикт, и поднялась с места, – благодарю, вы были очень любезны.

– Ах, как это приятно, что ещё осталась благовоспитанная молодёжь, – заискрилась улыбкой Полина Аркадьевна, – пойдёмте, я провожу вас до двери. Было очень приятно пообщаться с вами.

Оказавшись в Диминой машине, я вынула сигареты, а Дима щёлкнул зажигалкой.

– Просто гениальная идея, – задумчиво сказал он, – человек потом и не вспомнит, что совершил преступление, и никто ни до чего не докопается. Невинного человека посадят, а преступник останется гулять на свободе. Меня другое интересует, почему именно дети? Это так жестоко!

– Действительно, – выпустила я изо рта колечко дыма, – давай-ка навестим компьютерный клуб, там сегодня Павел должен быть, который диски эти распространяет.

– Убил бы паршивца, – сквозь зубы процедил Дима, и повернул ключ в зажигании, – детей в расход пускать!

– Но я думаю, что ничего толкового мы от него не узнаем.

– Хоть в морду дам, – Дима ловко въехал в левый ряд.

Я покосилась на него, и устремила свой взор на дорогу. Мимо пролетали машины, а солнышко вдруг спряталось, набежали

свинцовые тучи, и началось такое светопреставление!

Вода хлынула с неба потоком, и Дима включил дворники,

которые заелозили по стеклу.

– Мракобесие, – сквозь зубы произнёс Дима, и тормознул около компьютерного клуба.

По закону мирового свинства мы оба были без зонта, и, пока добежали до дверей, вымокли до нитки, а у меня зуб на зуб не попадал.

И мы тут же увидели Марину, сидевшую за компьютером, а рядом с ней парня лет двадцати, худенького, что-то с самым серьёзным видом ей объясняющего.

И я решительным подошла к парочке, а Дима за мной.

– Здрасти, – подняла на нас глаза Марина.

– Здравствуй, – и я устремила свой взор на парня, – ты ведь Павел?

– И что из того? – пожал он плечами, а я вынула из сумочки диск.

– Откуда ты их берёшь?

Павел смертельно побледнел, дёрнулся и рванул в сторону выхода, я даже глазом моргнуть не успела. Зато Дима успел, в одно мгновенье настиг его, и приложил лицом о стол.

Парень рухнул на колени, и на пол закапала кровь, а Марина заорала.

– Ты с ума сошёл? – бросилась я к ним, – ты же его угробишь!

– С превеликим удовольствием, – Димка схватил парня за шкирку, и повесил за кофту на крючок, – поскольку вербальными методами до него не достучишься, будем выбивать информацию. Дружок, чем готов пожертвовать, печенью или почками? Или говорить будешь?

– Что вы делаете? – подбежала к нам девушка-администратор, уж не знаю, как это правильно называется, а за ней охранник.

– Спокойно, – я щёлкнула перед их носом удостоверением, – мы его только допросим.

– Странные методы у милиции, – хрюкнул сзади охранник.

– Откуда ты взял диски? – рявкнула я на парня.

– Я не причём! Я ничего не знаю! – дёргался он на крючке, и по-девчачьи визжал.

– Понятно, – кивнул головой Дима, – значит, будем амнезию лечить, – и он со всей силы дал парню под дых, – думаю, без

почки ты спокойно переживёшь.

Лицо парня посинело, он стал размахивать руками, и я не на

шутку испугалась.

– Скорее, сними ты его! – и Дима стащил Павла с этого крючка.

Тот судорожно кашлял, пришёл в себя, и Дима рывком швырнул его на стул.

– Ты будешь говорить?! – надвинулся он на парня.

– Я всё скажу! Я всё расскажу! Я ничего не знаю!

– Очень содержательно прозвучало, – Дима сложил руки на груди.

– Одна женщина попросила, сказала, чтоб я продавал их исключительно детям, школьникам, не старше десяти лет. А я что знаю, мне деньги заплатили! Она только сказала, чтоб я сам эту игру не включал, для взрослых она опасна.

– Уж ясное дело, – вырвалось у меня, – не хотела лишних людей привлекать! Как она выглядела?

– Да волосы чёрные, на парик похожие, и плащ серый, а я её вообще не запомнил. А на глазах чёрные очки.

– Мне знакомо это описание, – кивнула я головой, – кстати, твоя подруга продала мне диск. Я разве похожа на пятиклассницу?

– Да я забыл её предупредить, – Павел судорожно закашлялся, и перевёл дух.

– Пошли, – потянула я Диму за рукав, но он для острастки врезал Павлу, и тот отлетел к стене.

Убедившись, что он в относительной норме, мы вышли на улицу, и опять попали под дождь.

– Капец! – пыталась я отогреться в машине, и Дима вынул термос с кофе. Передавая друг другу чашку, мы напились кофе, и Дима завёл мотор.

– Куда теперь поедем? – спросил он меня, – командуй, начальник.

– Понятия не имею, – честно ответила я, – Алиса куда-то пропала, а до этого ею интересовалась женщина, подходящая под описание Павла. У меня в голове каша, и есть очень хочется.

– Слушай, может, ко мне заглянем?

– Зачем?

– У меня там кое-что вкусненькое есть. Хачапури, сациви и

твои любимые чахохбили.

– Уже слюнки текут, – со вздохом сказала я, – ладно, поехали к

тебе.

Уже у двери Дима вдруг загадочно улыбнулся.

– Ко мне там кое-кто приехал, и жаждет с тобой пообщаться. Вернее, познакомиться.

– Димка! – возмущённо воскликнула я, но ничего добавить не успела, он распахнул дверь, и в прихожею выглянула пожилая женщина.

Не то чтобы очень пожилая, лет чуть за пятьдесят, смуглая, худощавая, с посеребрёнными лёгкой сединой чёрными волосами.

– Нуцико! У тебя что, радар в голове? – со смехом спросил Дима, – ты же всякий раз, когда я вхожу в квартиру, выходишь меня встречать.

– Это не у меня радар, – хриплым голосом проговорила женщина, – это Федора хозяина чует, и мне докладывает, – и она посмотрела на белую кошку, трущуюся о наши ноги, – а кто это с тобой? – устремила она свой взор на меня.

– А это та самая Ева, Эвива. А это моя тётя Нуцико, – объяснил он мне.

– Значит, ты и есть та самая Ева, которая свела с ума моего племянника? – резко воскликнула она, оглядывая меня с ног до головы, и мне стало неуютно, – она очень красивая. А девочка такая же красавица?

– Конечно, вся в мамочку, – быстро сказал Дима, – но давайте потом об этом поговорим.

– Я вас сейчас накормлю, и не вздумайте отказываться.

– Напротив, мы очень голодны, – заверила её Дима, и она удалилась в сторону кухни.

– А кто это? – только и смогла спросить я.

– Это моя родная тётка, вернее, она единокровная сестра моего отца, моя бабка осталась вдовой, и уехала в Россию. Тут она повторно вышла замуж за русского. Я внятно объясняю?

– Вполне, – я двинулась было в сторону кухни, но Дима схватил меня за руку.

– Подожди, послушай, я не просто так позвал Нуцико из Тбилиси. Я хочу, чтобы она прослушала Василису, я тут заметил, что она хорошо попадает в ритм.

– И что из того? – не поняла я.

– У неё слух есть, а Нуцико скрипачка и пианистка, и я хочу,

чтобы она занималась с нашей дочкой. Нуцико любит музыку,

но после смерти мужа она больше не может выходить на сцену. Она был оперным певцом, она ему аккомпанировала, и его смерть подкосила её. Она преподаёт музыку в Тбилиси, и я позвал её сюда, здесь она на этом больше заработает. Я уже договорился, она будет преподавать музыку детям богатых, а вечером три часа заниматься с Василисой. У неё нет своих детей, вообщем, ты меня поняла.

– Поняла, – со вздохом кивнула я.

– Пойми, она больше не может находиться в Тбилиси, воспоминания не дают жить, она по мужу тоскует.

– Я всё поняла, – перебила я его, – пусть Василинка занимается музыкой, только надо какой-то инструмент купить.

– Я уже заказал рояль, – выдал вдруг Дима, и я засмеялась.

– Всегда бежишь впереди паровоза. А если бы я отказалась?

– Куда бы ты делась? Слух у нашей малышки есть, значит, надо научить её играть на инструменте.

– Видать, это у неё семейное, – покачала я головой, – и бабушка скрипачка, и тётка твоя скрипачка.

– А откуда ты знаешь, что моя мать была скрипачкой? – вздёрнул брови Дима, – понятно, уже успела покопаться. Ты самая настоящая бестия!

– Уж какая есть! – дёрнула я плечом.

– Вы куда пропали? – услышали мы голос Нуцико.

– Пойдём, – Дима подхватил меня под локоток, и мы вошли на кухню.

Нуцико вопросительно посмотрела на нас, а Дима улыбнулся.

– Завтра привезут рояль, – кивнул он головой, – и ещё надо решить вопрос с жильём.

– Значит, я остаюсь в России, – лицо Нуцико просветлело, – Эвива...

– Зовите меня просто Вика, – внесла я ясность, – знаете, Нуцико, простите, как вас отчеству?

– Вахтанговна, – с улыбкой сказала она, – только не надо отчества, я этого не переношу.

– Нуцико, а вы переезжайте в мой особняк, там места много.

– Правда? – она растерянно посмотрела на Диму.

– Действительно, – пожал он плечами, – это было бы неплохо.

Мы пришли к консенсусу, и Нуцико вытащила сациви,

хачапури, и огромное количество всяких вкусностей.

Я столько не ела никогда в жизни, и под конец, после чая с приторными чахохбили, просто легла на стол.

– Как же мне плохо! – со стоном сказала я.

– Я обязательно буду готовить что-нибудь грузинское в свободное время, – с улыбкой сказала Нуцико, – думаю, тебе понравятся мои домашние крекеры.

– Отлично, – слабым голосом отозвалась я, а Дима засмеялся, глядя на мою кислую физиономию.

– Обжорка, – весело воскликнул он.

– Я люблю грузинскую кухню, – пожала я плечами.

– Поехали, отвезу тебя к машине.

– Подождите, – нагнала нас в прихожей Нуцико, и протянула

мне пакет, – держи, чахохбили для дочки, пусть твои домочадцы попробуют.

И мы спустились вниз, а я еле дышала, после съеденного даже подташнивало. Пожалуй, больше я сегодня ничего не съем.

Дима довёз меня до ресторана, где я пересела в свою машину, и поехала домой. Какой же он оперативный!

Вызвал свою тётушку, договорился о покупке рояля, а меня просто в известность поставил. Молодцом!

С другой стороны, если у Василинки есть талант, то его надо развивать, и в этом он прав. Пусть учится музыке, а там посмотрим.

Размышляя над этим, я доехала до дома, вбежала по ступенькам, и столкнулась с Октябриной Михайловной, выносившей что-то на совке.

– А что случилось?

– Эти безобразники вазу разбили, которая тебе так не нравится, что у тебя в кабинете стояла, розовая.

– Замечательно, – кивнула я головой, – только старинный китайский фарфор лучше убрать подальше, да и статуэтки тоже. Кстати, у нас скоро будет новый жилец.

– Какой ещё жилец?

– По сути, родственница, это Димкина тётка, и она грузинка. Будет обучать Василинку играть на клавишных.

– Это дело неплохое, – рассеянно кивнула она, – Викуль, но для этого надо инструмент купить.

– Рояль уже куплен, – махнула я рукой, – Дима сначала делает, а

потом меня в известность ставит, и всегда обухом по голове, – и я пошла наверх, переодеваться.

Дети носились по дому, похоже, Зойка там провалилась в своём Париже, не спешит назад, а Василинка обрела настоящих друзей.

Они бегают по дому, играют, Камилла вслед за ними, на своих длинных лапах, а Лиза вцепилась в Чарли, и бедный мопс скулил, но ничего плохого ей просто по обыкновению не мог сделать.

Какие же умильные эти собачки! Мопсы, шарпеи, складчатые, и с таким выражением морды, что без улыбки на них смотреть невозможно.

Решив дать Чарли возможность отдышаться, я подхватила дочку на руки, и мопс поспешил забиться под диван.

– Мамочка, – вдруг чётко сказала Лизочка, потеряв третью букву, и я тихо охнула.

– Солнышко, что ты сейчас сказала? – ошеломлённо воскликнула я, но дочка стала размахивать ручками.

– Мамочка, – уже вполне чётко повторила моя малышка.

– Максим! – заорала я на весь дом, и он выскочил, как чёрт из табакерки.

– Что ты так кричишь?

– Лизочек, повтори, что ты сейчас сказала.

– Мамочка, – по складам выдала Лизаня, и Макс тихо охнул.

– А не рановато ли? – погладил он дочку по кудряшкам, – и почему не папа?

– Ей лучше знать, – не удержалась от улыбки я, – может, Леня из мужской солидарности вспомнит про отца.

– Понятно, – невольно усмехнулся Макс, – а как твой ресторан?

– Нормально, – пожала я плечами, – кстати, у нас будет жить Димина тётка, и учить Василинку игре на рояле.

– Какая ещё тётка? – Макс от неожиданности поперхнулся.

– Единоутробная сестра Глеба Никифоровича, зовут Нуцико Вахтанговна, бывшая пианистка и скрипачка.

– На кой чёрт она нам здесь? – лицо Макса пошло пятнами.

– Чего ты злишься? – не поняла я.

– Меня бесит всё, что имеет отношение к Дмитрию.

– Да ладно тебе, – махнула я рукой.

– Викуль, давай, ты мне сейчас всё расскажешь? – вдруг сказал

Макс.

– Что я тебе должна рассказать? – не поняла я.

– Да про расследование. И не делай удивлённых глаз, я за тобой сегодня весь день следил, а вы и не заметили.

– Ты за мной следил? – заорала я не своим голосом, и Лиза от моего крика заплакала, – спокойно, спокойно, солнышко, – стала я её укачивать, – сейчас пойдём в комнату, а потом я нашему папочке по мозгам настучу.

Я просверлила Макса свирепым взглядом, и отнесла Лизу в детскую, а сама бросилась вниз.

– Как это понимать? – кинулась я на него, – как ты посмел следить за мной?

– А ты как посмела разъезжать по Москве с этим упырём? – не остался в долгу Макс, – да ещё зачем-то к нему домой поехала!

– Он пригласил меня на разговор с Нуцико! Она будет с Василинкой заниматься музыкой, я тебе уже сказала!

– А какого чёрта ты там сидела столько времени? Я весь извёлся в машине, представляя, что он может к тебе пристать!

– Ни фига он ко мне не приставал! Только накормил сациви, и отвёз к машине, а на кухне целый пакет чахохбили, к твоему сведению!

– Не надо так кричать! – укоризненно воскликнул Макс, а я ещё больше рассердилась.

– Я не кричу! Зачем ты полез за мной следить?!!!

– Потому что это дело в тупике! – вышел из себя Макс, – и только ты знаешь, кто на самом деле преступник.

– Я только догадываюсь, – скрипнула я зубами, – ладно, преступник будет завтра.

– А почему не сегодня?

– Потому что не сегодня? – рявкнула я на него, и резко сменила тему, – ты чахохбили когда-нибудь пробовал?

– Даже названия не слышал.

– Пошли, – потянула я его на кухню, – обожаю эту штуку, – и я выложила сладости на тарелку.

– А оно не отравленное? – подозрительно спросил Макс.

– Прямо в яблочко! Всё в яде! Кушай, а потом посмотрим, что с тобой будет!

Максим покосился на меня, и попробовал сладость.

– Да оно приторное, – Макс весь перекосился, – дети-то в восторг придут. Ты есть будешь?

– Я же сказала, я уже сыта, и сейчас займусь статьёй, – я налила себе кофе, взяла из ящика шоколадку, и отправилась в кабинет.

Как-то невразумительно день прошёл, я занялась своими издательскими делами, напечатала несколько статей, выпила ведро кофе, и позвонила Марату.

– Узнал что-нибудь про Лотареву? – спросила я его.

– Викуль, у меня своих дел полно, я тесты проверял, а завтра скину тебе инфу.

– Давай, – вяло откликнулась я, – спокойно тебе ночи, – нажала на кнопку отбоя, и положила телефон на стол.

Делать больше было решительно нечего, я сходила за ещё одной шоколадкой, налила себе какао, и уселась с книгой.

Потом появился Макс, вытаращил глаза на какао и шоколад, разве что пальцем у виска не покрутил, а потом уволок меня в постель.

Утро встретило нас солнышком, Макса рядом не было, и я побежала в душ. Надела чёрный костюм с короткой юбкой, и красной блузкой, красные полусапожки на каблуке, и бросилась вниз.