Текст книги "Интеллигент кислых щей (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Все разбежались кто на работу, кто на учёбу, на кухне находилась одна Анфиса Сергеевна, и жарила блинчики.

– Будешь блины со сгущёнкой? – спросила она меня.

– Конечно, – я уселась за стол, и она положила мне блины, и достала из холодильника сгущёнку.

Я очень люблю сгущёнку, которую готовит Анфиса Сергеевна. Она не покупает сгущёнку в банках, а варит её сама, сгущает обычные сливки на медленном огне с сахаром, и получается дикая прелесть. И лучше сгущёнка получается из сливок, купленных у частников.

Овсянки я съела поменьше, чтобы оставить место для блинов, выпила чашечку кофе, и поехала в издательство.

– Леночка, – вышла я из лифта, и подала ей букет хризантем, только что купленный, – соедини меня с этим номером, – и

подала ей листок.

– Хорошо, сейчас всё сделаем, – закивала она головой, – а цветы

какие красивые, надо в вазу поставить.

– Ты сначала соедини меня, а потом ставь, – и я зацокала каблуками в свой кабинет.

Телефон уже призывно звякал, я плюхнулась в кресло, скинув с себя красный плащ, и сняла трубку.

– Здравствуйте, – вежливо сказала я, – вы соседка Алисы Майксон?

– Верно, – согласно ответила старушка.

– Скажите, а Алиса так и не появлялась? Вас из института беспокоят.

– Так и не появлялась, вот уж странность. Раньше за ней такого не водилось.

– Понятно, извините, – и я отключилась.

Если произошло то, о чём я думаю, то надо действовать быстро, и я набрала Марата.

– Ты что-нибудь узнал? – в волнении спросила я.

– Узнал! Я всё узнал! И ты не представляешь, что это за капец! Даже не представляешь! Эту чёртову игру выставляют в Интернет!

– Что ты сказал? – дико вскричала я.

– Игру выставили в Интернет! И через три часа она будет доступна всем!

– Но ведь нет этой штуки на лицо, – обморочным голосом проговорила я.

– А эту штуку, как ты выражаешься, можно дополнительно купить, это не проблема.

– Капец! – вырвалось у меня, – как это остановить?

– Если только перекрыть всю паутину, во всём мире.

– Как ты себе это представляешь? Это же невозможно!

– Невозможно, и есть только один способ, не дать запустить программу.

– Думаю, компьютер, с которого будет осуществляться запуск, находится в институте, где работал Колесников.

– И я так думаю, только ещё надо знать, кто это будет делать.

– А ты узнал про Лотареву?

– Узнал. Официально Лотарева умерла, на неё наехала машина, во всяком случае, такой вердикт вынес эксперт. Но дело в другом. Я сейчас позвонил следователю, который вёл это дело, и узнал кое-что интересное.

– Да не томи же! – взволнованно вскричала я.

– Она бежала за бутылкой самогонки, и была уже изрядно навеселе, по рассказу собутыльников. Но в её крови не было ни капли алкоголя, когда патолог вскрыл труп.

– И что это значит? Думаешь, что это был другой человек?

– Да точно знаю. Вспомни, Инна Петровна услышала знакомый голос, и пошла за женщиной. Та была совершенно другой, но голос опознала.

– Не тяни кота за хвост!

– Короче, я уже выяснил, что в тот год у одного преподавателя из института попала в аварию дочь. У неё было изранено лицо, у Лотаревой тоже, но той девушке сделали операцию, и она стала неузнаваемой. Даже голос стал неузнаваемым.

– Как её фамилия? – заорала я в трубку, выскакивая из кабинета, и на ходу одевая пальто.

– Смирнина Таисия Александровна, – выдал на том конце провода Марат, а я от неожиданности споткнулась на каблуках, и проходивший мимо Генрих подхватил меня.

– Ты куда намылилась? – сурово осведомился он.

– У меня катастрофа вселенского масштаба, – выдала я ему, – Марат, какая же я идиотка! Я должна была сообразить! – прыгнула я в лифт, – я как-то заходила к ней, она мне предложила виски, и я не отказалась. Я сказала тост за детей, и её перекосило, но она натянула улыбку. Я должна была за это зацепиться, но даже не запомнила этого, просто отложила в подкорку памяти.

– Зато теперь вспомнила, и, слава Богу, – и Марат отключился, а я бросилась в машину, одновременно набирая номер Макса.

Но у него было беспробудно занято, и я вспомнила про Антона, паренька, что дотоле проходил практику в отделении у Макса. Кажется, его дедушка в ФСБ служит.

Вот это мне и нужно!

Мы с Антоном обменивались номерами телефонов, у парнишки нет тяги к службе в милиции, он мечтает о Литературном институте, но его упёртый дедушка с ним не согласен.

Буквально силой впихнул в Академию МВД, а потом забрал на практику к себе.

И я набрала номер Антоши.

– Здрасти, – ответил мне паренёк, – вы по поводу моей работы?

– Вообще-то не совсем, – затараторила я в трубку, – работа твоя пойдёт в этот номер, я её уже утвердила, и тебе заплатят гонорар. Копейки, правда, но для начала нормально.

– Супер! – восторженно воскликнул Антон.

– Но я по другому вопросу, – перешла я к сути дела, – срочно свяжи меня со своим дедушкой!

– Зачем!

– Антош, это очень долго объяснять, – взволнованно тараторила я, обгоняя какого-то типа на российском металлоломе, который попытался въехать в ряд вперёд меня. Он разразился матерными ругательствами, и улетел в кювет, тут же раздался свист.

– Чертобесие! – сдавленно выругалась я, и вылезла из машины.

– Приветствую, старший сержант Павлов, – подошёл ко мне гаишник, – документы, пожалуйста.

– Эта выдра меня подрезала, – подскочил к нам взбешённый шофёр, – немедленно лишите её прав! Баб вообще нельзя за руль сажать! Они водить не умеют!

– А вы умеете? – развернулась я к нему на все сто восемьдесят.

– Я уже тридцать лет за рулём! А всякие напокупают прав, и мнят из водителей первого класса!

– К вашему сведению, женщины гораздо более внимательны на дороге, чем мужской процент населения.

– Что ты сказала?! – пошёл пятнами мужик.

– Уши пошире развесьте, лучше слышать будете, – язвительно прошипела я, – товарищ старший сержант, может, мы договоримся как-нибудь? Я очень спешу.

– Спешите? – посмотрел на меня сержант, – гражданочка, вы подрезали человека, превысили скорость на данном участке дороги, о каком договоре вы говорите?

– О хрусткой купюре, прямо из банкомата, – понизила я голос.

– Немедленно лишите прав эту аферистку! – заорал не своим голосом шофёр, – нечего её отпускать!

– Молчать! – топнула я шпилькой об асфальт, – товарищ старший сержант, вы не мне претензии предъявляйте, а вот этому гражданину! Знаете, что они делают? Вот эти удоды на российском металлоломе влезают вперёд крутой тачки, и тащатся со скоростью беременной черепахи. Вот чего им надо?

– Чтоб богатенькие не выпендривались! – заорал на всю дорогу

мужик, – а то наворовали у простого народа денежек, напокупали себе крутых машин, и чувствуют себя королями на дороге!

Я открыла было рот, чтобы отбрить его, но в руке взвыл мобильник.

– Слушаю, – машинально ответила я.

– Эвива, куда вы пропали? – это был Антон, – тут мой дедушка, поговорите с ним.

– Генерал ФСБ Сватов Антон Антонович, – раздался бас на том конце провода, – кто вы такая, и что случилось?

– Здравствуйте, меня зовут Эвива Миленич, я главный редактор « График Интертеймент ». Слышали о таком глянце? Впрочем, это не важно. Короче, я в свободное время занимаюсь частным сыском, бесплатно, и без лицензии. Есть такой учёный, Колесников Артем Геннадьевич, но это очень долго пересказывать, потому что счёт идёт на минуты. Очень запутанная получилась история, и на данный момент нешуточная опасность грозит внучке супруги Колесникова. Её хотят убить, её бабушку уже убили, и даже сиделку Колесниковой. Есть даже предположение, что и Колесникова убили.

– Подождите, подождите, – перебил меня генерал, – вы можете всё толком объяснить?

– Да нечего тут объяснять, надо мчаться в институт, и обезвредить Смирнину! – заорала я в голос, – к тому же там такая ситуация, что только к вам в ФСБ и звонить! Речь идёт о жизнях сотни детей, которых эта тварь хочет убить!

– Антош, а эта женщина, она как вообще, в своём уме? – услышала я приглушённый голос генерала.

– Она никогда не врёт, – видимо, Антон тоже прислушивался к моим воплям, – эксцентричная, правда, Максим Иванович постоянно жаловался, что она лезет, куда не следует. Но всегда признавал, что она большая молодец, благодаря ей уже много преступников за решёткой.

– Где вы сейчас? – деловито осведомился у меня генерал.

– Стою на шоссе, подрезала одного кретина, и ГАИ привязалось.

– Быстро скажите мне улицу, где вы стоите?

Через минуту раздался звонок у сержанта, и он даже в лице

переменился, вытянулся в струнку, и убрал телефон.

– Вы можете быть свободны, – отдал он мне документы, и я чуть до потолка не подпрыгнула.

– Вы её отпустите? – возмущённо воскликнул шофёр.

– Сейчас с вами разбираться будем, – и потащил разозлённого мужика к его машине, а я посмотрела им вслед, и села в машину.

Бедолага. Представляю, как он сейчас злится. Хотел поучить женщину на крутой машине, и получил по шапке.

Я никогда не реагирую на людей, которые ничего собой не представляют, а строят из себя невесть что. Неизменно отвечаю спокойно и ровно, чтобы их лишний раз не злить. Они считают себя такими важными, а на деле-то!

Хотите, чтобы вас любили? Просто улыбнитесь людям, и несите свою улыбку, как драгоценный дар.

И я понеслась в институт, въехала на место на парковке, и тут зазвонил мобильник.

– Слушаю.

– Только не вздумайте ехать туда, – сказал Антон Антонович, – вы меня поняли?

– Поняла, – легкомысленно бросила я.

– Я только что вашему супругу звонил, мы скоро будем, – и он отключился, а я закинула трубку в сумку.

Неужели он в самом деле думает, что я его послушаюсь? Плохо он меня знает, иначе бы велел гаишнику задержать меня, Макс бы точно велел.

Да пока они там чешутся, Татьяна убьёт Алису, и запустит игру, и я не могу этого допустить.

И я вынула из-под сиденья пистолет, из сумки скотч, и приклеила оружие себе к спине, чтобы не выпал, и бросилась в институт.

Дверь в кабинет ректора оказалась закрыта, я огляделась по сторонам, и остановила девушку, пробегавшую в это время мимо.

– Извините, а где Таисия Александровна? – спросила я её, – вы не в курсе?

– Так она в кабинете.

– Нет её там, дверь в кабинет заперта.

– Может, заперлась? Но она точно там, – и девушка убежала, а

я огляделась по сторонам.

Пока я размышляла, что дальше предпринять, раздался

какой-то звук, я резко повернулась, но отреагировать не успела, получила ощутимый удар, и лишилась чувств.

Когда сознание вернулось ко мне, я сначала не поняла, где сейчас нахожусь. Понятно, что лежу на полу, я осторожно повернула голову, и увидела Татьяну. Она что-то делала на компьютере, а рядом лежал пистолет.

Вспомнив про оружие, я тихонько повернула руку, нащупала своё оружие, и аккуратно отцепила его от спины.

Липкая лента ужасно мешалась, но я всё-таки произвела шум, и Татьяна обратила на меня внимание.

– Очнулась, дрянь, – посмотрела она в мою сторону, – ничего, сейчас я закончу, и расправлюсь с обоими.

Я посмотрела в сторону, и увидела девушку, связанную по рукам и ногам. Рыженькая, с испуганными глазами цвета сочной зелени, она сидела в противоположном углу помещения.

Я подпихнула под себя пистолет, и осторожно села, думая, что дальше предпринять.

– Думаешь, что самая умная? – повернулась Татьяна ко мне, – думаешь, что поймала меня? Да только ты скоро хладным трупом будешь лежать, а я ограблю пол страны, при чём сама руки не замараю, и отправлюсь в тёплые края.

– С помощью невинных детей? – я пощупала свой лоб, и увидела капли крови на пальцах.

– Ненавижу этих тварей!

– Вы и сами кода-то были ребёнком.

– Самое ужасное время в моей жизни. Меня постоянно унижали, и дразнили одноклассники. Вы говорите о жестокости людей? Да дети ещё более жестокие, чем можно себе представить.

– Не всегда так, – мотнула я головой, – есть хорошие люди, и есть плохие люди. У вас комплексы? И вы решили взять от жизни всё? Знаете, есть такая поговорка, бодливой корове Бог рог не даёт. Видимо, поэтому у вас не было ничего в жизни.

– Это я корова? – подскочила она с места, – да как ты смеешь? Ты наглая выскочка, всю жизнь имевшая всё, на авторитете

всегда ехавшая.

– Ненависть к более удачливым затмила вам разум, – дёрнула я плечом, – кстати, можно один вопрос?

– Валяй.

– Письма. Зачем это нужно было? Очередная больная фантазия?

– Сама ты больная! Ты не представляешь, какое удовольствие мне это доставляло.

– Понимаю, – согласно кивнула я, нащупывая под собой пистолет.

– Надоело мне с тобой болтать, и запуск пора завершить, но вот только, – она взяла со стола пистолет, и направила его на Алису, – тебе я больше симпатизирую, поэтому убью второй.

И раздался выстрел. Да только стреляла не она, я оказалась быстрее, и спустила курок первой. Одним выстрелом выбила пистолет из её руки, а вторым подстрелила ногу.

– Сучка! – она с воплем повалилась на пол, а я вскочила на ноги.

– Ни с места! – направила я на неё пистолет.

– Ах ты тварь! – рычала от злости Татьяна, корчась на полу, – гадина!

И в этот момент дверь в кабинет выбили, и ворвался ОМОН, а вместе с ними Макс, Андрей, и пожилой мужчина в строгом костюме.

– Всем оставаться на своих местах! – громогласно заявил последний, а я чуть не упала от хохота.

– Очень к месту прозвучало, учитывая тот факт, что тут только связанная девушка, уже обезвреженная бандитка, и ваша покорная слуга. Вы Антон Антонович?

– А вы Эвива Миленич? – строго спросил он, – я же вам говорил, не лезть сюда!

– Я должна была сидеть, в то время, как убивают внучку Инны Петровны? Она её убить хотела! Вы бы не успели!

– Вашу супругу надо под замок посадить, – бросил он взгляд на Макса, – значит, вот вы какая? – оглядел меня генерал ФСБ, – я о вас наслышан, красивая и талантливая журналистка, сующая нос не в своё дело.

– Очень интересная характеристика, – удовлетворённо хмыкнула я, а Макс оттащил меня в сторону.

– Послушай, зачем всё это надо было устраивать?

– Ты это о чём? – вздёрнула я брови.

– Почему ты мне вчера не сказала? Зачем тебе надо было тащиться сюда?

– Вообще-то, вчера я ещё не знала, кто на самом деле убийца.

Догадывалась, что это Татьяна, но не знала, под чьим именем она здесь. Только сегодня утром позвонил Марат, и я помчалась сюда.

– Всё-таки следовало посадить тебя под замок, – раздражённо воскликнул он.

День прошёл плохо.

Татьяну – Таисию увезли в больницу, и поставили конвой у палаты, эту игру Виталий лично, под присмотром сотрудников ФСБ убрал из Интернета, а Макс налетел на меня.

Как вы думаете, из-за чего он взбеленился? Правильно из-за данного мне Димой пистолета.

В результате мы поругались, и быстро помирились, а пистолет он у меня отобрал.

Пока он занимался работой, я полночи просидела в своей мастерской, и уснула на мольберте.

Вообще, я не рисую обнажённую натуру, нет такого пристрастия, но сейчас на меня что-то нашло. Правда, не совсем обнажённую, я нарисовала пару, то они обнимаются, то они целуются. И вроде бы и видно, что они обнажённые, сквозь облако переливчатого тюля, которое как бы окутывает их, развеваясь на ветру, но всё вполне пристойно. Всё с такого ракурса, что не видно того, что не следует демонстрировать.

А на их лицах я нарисовала маски, мужчина с чёрными волосами, и молодая женщина, тёмноволосая. Что на меня нашло?

Я ведь рисовала себя и Диму, и маски эти специально сделала, чтобы никто не опознал, и с неким иезуитством перерисовывала каждый Димин мускул.

Было больно и обидно, я потом смотрела на эти наброски, одну картину я уже покрыла акварелью, по-моему, она выглядит лучше, нежели масляная краска.

Уснув, я переместилась в Анапу, где провела столько счастливых дней с Димой, и именно эти виды я сейчас перерисовывала.

Мне давно не снились эротические сны, с подросткового

возраста, и сейчас очутилась в объятьях Димы внутри водопада. Интересно, ведь в водопаде невозможно находиться, но наше подсознание диктует нам причудливые конфигурации. Когда Макс меня разбудил, я сначала и не поняла, где сейчас нахожусь.

– Привет, – вяло сказала я, – а, сколько сейчас времени?

– Да одиннадцать уже. Ты что это, уснула прямо на вахте? Там Генрих уже весь телефон оборвал, а мы не знаем, где тебя искать. Все вещи на месте, смотрю, значит, ты где-то в доме, и пошёл сюда. Вставай, голубка.

Хорошо, что он не обратил внимание на картины, а то вопросов не избежала бы.

Анфиса Сергеевна уже сварила кофе, и я головной болью села завтракать.

– И где она была? – кивнула на меня пожилая женщина.

– Спала в мастерской, – недовольно ответил Максим, – не нашла лучше места.

– Звонил Генрих Вениаминович, – сказала Анфиса Сергеевна, – срочно просил перезвонить.

– Перезвоню, – спокойно ответила я, и чуть кофе не разлила, – статья! Я забыла её вчера отослать, – и я бросилась в кабинет.

Вернулась, и Макс вдруг сказал:

– А Татьяна во всём призналась, наверное, думает, что чистосердечное облегчит ей наказание.

– В чём конкретно она призналась? – вздёрнула я брови.

– В убийстве Инны Петровны и Алевтины, и покушение на жизнь Инны Петровны. Из-за неё Колесникова оказалась прикована к коляске. Слушай, – и он вынул из кармана диктофон.

– Я скинула эту Алевтину, потому что она догадалась, что на самом деле произошло. Она видела меня, узнала, а потом позвонила, и потребовала денег, а я скинула эту шантажистку с лестницы. Она себе тут же шею свернула, и я незаметно сбежала, – и он отключил.

– Подожди-ка, включи ещё раз, – я замерла с чашкой в руке, и посмотрела на Макса, прослушав запись вновь, – она не убивала Алевтину.

– Почему ты так решила? – Макс вытаращил глаза.

– Потому что знаю. Вспомни момент убийства, во-первых,

когда мы вбежали во двор, то услышали выстрелы. На заборе обнаружена кровь. У Лотаревой есть повреждения?

– Даже царапин нет, за исключением простреленной тобой ноги.

– Именно, – удовлетворённо кивнула я, – но я знаю, кто убил Лотареву.

– Говори!

Я открыла было рот, но зазвонил телефон, и я раскрыла мобильник.

– Слушаю.

– Скорее, Эвива, приезжайте скорей ко мне! – взволнованно воскликнула Настя, – Колесникова на самом деле убили, и убийца через полчаса будет у меня, я его спровоцировала.

– Ты с ума сошла! – заорала я в голос, вскакивая с места, – чертобесие! Мы сейчас будем! – и я бросилась в прихожею, потащив за собой Макса.

– В чём дело? – испуганно спрашивал он, – да что случилось?

– Ты помнишь девушку, у которой я купила брошь в виде стрекозы?

– Конечно, помню, – кивнул головой Макс.

– Она работала с Колесниковым, и она спровоцировала убийцу Колесникова, и он через полчаса будет у неё.

– Вы тут совсем обалдели?! И сама лезешь, куда не следует, и другим дурной пример подаёшь, – накинул Макс куртку, и мы бросились к моей машине.

Впрыгнули в салон, и я понеслась со скоростью ветра. Макс ничего не сказал на это, упрямо молчал всю дорогу. Я бросила машину прямо на середине дороги, и мы помчались в квартиру Насти, перепрыгивая через ступеньки, лифт отчего-то не работал.

Я на своих шпильках оказалась проворнее Макса, и первой вбежала в квартиру.

Из комнаты исходил какой-то шум, я вбежала туда, и увидела Настю. Она стояла на коленях, а преступник стянул на её шее удавку.

Не долго я размышляла, схватила с полки огромный бюст Ленина, не удержала равновесия, а бюст-то тяжеленный, и обрушила его на голову убийце.

Дедушка Ленин раскололся, преступник грохнулся на пол без

чувств, а я на него. Задела мешок с цементом, который плюс ко всему был вскрытый, и нас окатило цементом.

– Бедный наш вождь, – вбежал в комнату Макс, стал поднимать Настю, которая еле держалась на ногах, и судорожно кашляла.

– Вы очень вовремя, – осипшим голосом проговорила она, и опустилась на диван.

– А это кто? – кивнул Макс на поверженного убийцу.

– Прошу любить и жаловать, Полунин Григорий Васильевич, – и я пнула его ногой.

– Поаккуратнее, – сдавленно проговорил он, приходя в себя, а Макс защёлкнул на нём наручники.

– Это он Алевтину убил, – безапелляционно заявила я.

– На фиг мне эту сиделку убивать? – подскочил на месте Полунин, – да ты спятила, голубушка!

– А вы откуда знаете, что именно о сиделке речь? – прищурила я глаза, – вдруг я о другой какой Алевтине говорю?

– Я буду жаловаться! – орал не своим голосом Полунин, – вы не имеете права! Вы ответите за самоуправство!

– И он это сказал, когда он на их глазах чуть не убил человека, – саркастически заявила я, – любезный, вы бы уж лучше помолчали, или бы каялись во всех смертных грехах, чистосердечное смягчает приговор.

– А не пошла бы ты?!

– Я-то могу и пойти, а вот вы получите пожизненное заключение, – спокойно парировала я, и он тут же как-то сдулся, как гелевый шарик.

– Я ни в чём не виноват! Я не хочу пожизненное!

– А вас никто и не спрашивает! Последнее слово за судьёй!

– Я только Алевтину убил, да вот Настю собирался, а это на пожизненное не тянет. Лет двадцать получу.

– А двадцать лет мало? Это полжизни! – присела я на край стола.

– Она меня заставила, – закрыл закованными в наручники руками лицо Полунин, – я не хотел во всё это ввязываться, и Настю я убивать не хотел.

– А как насчёт Колесникова? – вкрадчиво осведомилась я.

– А что Колесников?

– Вы его убили?

– Я его даже пальцем не трогал!

– Да он врёт! – подскочила на месте Настя, – я всё узнала! Его отец работал с химикатами, а в организме Колесникова был обнаружен яд, который можно достать на этом заводе. И он купил липовое заключение о смерти! Я говорила с патологоанатомом, и он дал мне настоящее заключение. Этот и его пытался убрать, вот врач и испугался, когда его чуть не задавили.

– Прекратите! Прекратите! – заорал Григорий Васильевич, – всё совсем не так!

– А как тогда? – ледяным тоном осведомилась я.

– Сейчас я всё расскажу, – сдавленно проговорил он, – начну с того, что Таисия лютой ненавистью ненавидела Колесникову. Она желчью исходила, увидев её первый раз, просто вообще окаменела, и металась по кабинету, как разъярённая фурия. Это надо было видеть! Таисия мне покровительствовала, точнее, как бы это поделикатнее выразиться...

– Состояли в любовной связи! – рубанула я с плеча.

– Можно и так сказать, – пожал он плечами, – отвратительная, и похотливая старуха. Кто там сказал, старуха, сыпятся с тебя краски, твои противны ласки.

– Это толи Пушкин, толи Козьма Прутков, – подала голос с дивана Настя.

– Нашёлся тоже интеллигент, – раздражённо буркнул Макс.

– Интеллигент кислых щей! – не удержалась я, – да он просто образованный мерзавец, а не интеллигент! Продолжайте! И попрошу не отвлекаться на цитаты!

– Короче, я ничего не знал, ни почему Таисия так ненавидела Инну Петровну, ни про то, что она задумала её отравить. Она сказала мне, что у её соседки мыши завелись, и попросила достать отравы. Я и достал, она довольно исчерпывающе всё объяснила. В тот же день она с ангельской улыбкой подошла к Колесниковой, и предложила ей кофе. Я был удивлён, и не знал, как на это реагировать. Инна Петровна мило улыбнулась, взяла у неё стаканчик, и уже хотела выпить, как её окликнул супруг, и они вместе отошли. Я сам видел, как она ему стаканчик отдала, а потом ушла. Кофе выпил Колесников, и на лекции он умер. Я в испуге бросился к Смирниной, а она в это время носилась по кабинету, как ведьма на метле. Вот

тут-то я и узнал шокирующую правду, она пыталась убить

Инну Петровну, и случайно отравила профессора. Она тут же заткнула мне рот, сказав, что всех собак свалит на меня, если я начну говорить. Ведь яд-то достал я, украл с завода, и я труханул. Я своровал у Колесникова изобретения, и сбежал из института. Я о той истории уже и думать забыл, по настоянию Таисии заплатил патологоанатому за факсимильный отчёт о вскрытии, она мне денег дала, а потом смотался из России. Когда я вернулся, я уже думать обо всём забыл, но не так давно она мне позвонила. Сказала, что нам надо встретиться, и при личной встрече рассказала, что предприняла ещё одну попытку убить Колесникову, и теперь та в инвалидном кресле. Но последняя попытка увенчалась успехом, и Инна Петровна мертва. И она потребовала, чтобы я убил Алевтину. Я не хотел, отказывался, а она припугнула меня Колесниковым. На патологоанатома покушалась лично она, и сейчас я просто с катушек сорвался. А тут мне звонит эта, – он кивнул на Настю, – и я дико пугаюсь. Одно убийство я уже совершил, перепугался, и кинулся сюда. Чем я думал? Да лучше бы я сразу пошёл в милицию, пусть бы посадили ни за что, чем за дело!

У него был такой несчастный вид, что мне вдруг стало его чисто по-человечески жалко.

– Как вы догадались, что это я убил? – поднял он на меня глаза.

– Таисия сказала на допросе, что это она убила Алевтину, видимо, она к вам всё-таки неравнодушна, раз сделала такое. Но она сказала, что Алевтина сразу умерла, только я-то знаю, что это не так. Алевтина позвонила перед тем, как вы её добили, и Макс вас ранил. Когда мы встречались, вы чуть не выронили саке, и сказали мне, что у вас перелом. У вас не перелом, у вас огнестрельное ранение. Почему на вас не было гипса? Почему человек так мучается с переломанной рукой, и не идёт в больницу? Значит, у него рыльце в пушку. А теперь ответьте на мой вопрос. Таисия интересовалась разработкой Колесникова? Которая лишает человека разума?

– Интересовалась, – со вздохом сказал Полунин, – Колесников был гением в своём роде. Это ж надо было такое придумать!

– И вы ей говорили?

– Говорил, я просто не думал, что она что-то задумает, а она

решила на этом денег заработать. Да только я узнал об этом тогда, когда Инна Петровна не дала ей это сделать. А потом все разработки исчезли, и Колесников умер. Правда, мы с Таисией вместе услышали, где Колесников спрятал разработки, он с Печориным это обсуждал. А я забыл про это, да только она не забыла, и стала действовать, – и Полунин замолчал.

Молчали и мы, Макс полез за телефоном, и вдруг Григорий Васильевич издал странный хрип, и повалился на пол.

Мы в испуге забегали, Макс вызвал врачей, но диагноз поставил ещё до их приезда.

– У него сердце остановилось! Стучит! Похоже, что у него аритмия, и нервный срыв.

– Что такое аритмия? – слабо спросила Настя.

– Крайне поганая штука, – объяснил ей Макс, – возникает на нервной почве, и сердце начинает стучать с остановками, и вообще неизвестно, заведётся ли оно после такой остановки вновь. Это равносильно ходить по острию бритвы.

Эпилог.

Но Полунин не умер, его вовремя доставили в больницу, и оказали первую медицинскую помощь. Он искренне раскаялся, и готов понести наказание. В больничной палате он подписал все показания, и эта чёртова аритмия сыграла ему на руку.

Я не люблю адвоката Стрельцова, совершенно мерзкий тип, сальный, и один раз этот козёл попытался запустить мне лапы под юбку, за что хорошенечко огрёб вазой, стоящей у Аси в кабинете. С тех пор он от меня шарахается, называет глупой куклой, и всячески подзуживает.

Но основная фигня в том, что он гениальный адвокат, его порой называют адвокатом дьявола, потому что он может оправдать даже самого безнадёжного.

Думаю, тут и так всё ясно. Чистосердечное признание Полунина, и его раскаяние, Стрельцов что-то там бубнил про нервный стресс, приволок справки из больницы, вообщем, Полунин получил условный срок. Всего пять лет.

А вот Лотарева, в отличие от своего подельника, получила двадцать пять лет колонии строго режима, и я искренне пожалела, что в нашей стране женщинам не дают пожизненно.

Впрочем, она уже старая, и из тюрьмы вряд ли выйдет, если

только столетней старухой, хотя я сильно сомневаюсь, что она дотянет там. Впрочем, смерть делает людей равными, а заключение на всю оставшуюся жизнь, и ощущение безысходности, это самое оно для неё. Пусть поразмыслит на досуге о содеянном. Но я думаю, что она не будет раскаиваться, а будет только жалеть, что не довела задуманное до конца.

А у нас всё отлично. Вчера приехала Зойка, и забрала своих малолетних хулиганов из особняка.

Мы все вздохнули с облегчением, особенно Иван Николаевич, которого они буквально загоняли. Бедный майор уже, наверное, жалеет, что переехал к нам, то скалкой по голове огреют, то в салочки играть заставляют. Учитывая его вес, ему затруднительно носиться по дому с детьми, а отказать им он не может. Он очень любит падчерицу сына, и позволяет моей Василинке верхом на нём ездить, причём буквально.

Сегодня я никуда не спешила, вчера мы сдали журнал в печать, перевод отправили во Францию, и я сладко проспала до девяти часов.

Но будильник упрямо давал о себе знать, и я в который раз стукнула по нему кулаком. Это чудо российского производства ужасно громкое, и ужасно живучее. Я его много раз в окошко выкидывала, била по нему кулаком, и он после таких испытаний два года уже продержался.

Но пришлось вставать, утро было солнечным, я выглянула в окно, увидела бегающих по участку животных, выбралась из кровати, и помчалась в ванную.

Я ещё не знала, чем сегодня займусь, надо в издательство сгонять, поэтому переоделась в красную тунику, и бриджи шароварного типа, с завязками на колене, тоже ослепительно алые. И спустилась на кухню.

– Тут тебе звонили, – сказала Анфиса Сергеевна, – и просили прибыть в нотариальную контору к трём часам дня, на

Басманную улицу.

– А для чего? Ничего не сказали? – налила я себе кофе.

– Только, что тебе нужно приехать.

– Ладно, съезжу. Пообедаю с Зойкой в городе, а потом к нотариусу. И зачем я им понадобилась?

Я полдня провела в издательстве, созванивалась с Парижем, а

потом отправилась обедать с Зойкой.

В итальянском ресторанчике мы заказали по пицце, и по стакана виноградного сока, который оказался « Изабеллой », и мы просто не стали его пить. На вкус и цвет товарищей нет, но оно по вкусу напоминает кусок дешёвого мыла, таково наше с Зойкой мнение.

– Лихая у тебя жизнь, – с улыбкой сказала Зойка, узнав о расследовании, – впрочем, ты всегда была девушкой излишне энергичной.

– А ты не энергичная? – со смехом спросила я.

– Да я замоталась.

– А с Эрналдо что?

– Да всё чудесно, у нас любовь. Думаем ещё ребёнка завести.

– Правда? Здорово! И как успехи?

– Да пока никак, но я очень хочу ещё малыша. А вы с Максом чего? Вы же тоже мечтали.

– Мечтали, – пожала я плечами, – и продолжаем мечтать, просто я никак в них не разберусь, в мужчинах своих, и пока пью таблетки. Ещё залечу от Димы, и что я Максу скажу?

– А он откуда узнает?

– Ребёнок родится чёрненьким, тогда и узнает.

– Да ерунда это! Если б у тёмненьких родителей родился светленький ребёнок, это ещё могло навести на подозрения, но не факт. Какие-нибудь гены прабабушки сыграли. У одних моих знакомых такой фокус произошёл, оба они тёмные, а девчоночка светлая. Даже тест сделали, и всё подтвердилось, что она ему не изменяла.

– В моём случае тест будет убийством.

– Да ты сама тёмная, и малыш имеет право быть таким же.

– Ладно, посмотрим, – глянула я на время, – пожалуй, мне уже пора. Меня у нотариуса ждут.