Текст книги "Интеллигент кислых щей (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Я не верю в приметы, а зря.

Сегодня, когда мне дорогу перед рестораном перебежала чёрная кошка, я просто проигнорировала этот факт, и спокойно вошла в здание.

День пошёл своим чередом, и я уже собиралась ехать в издательство, где работаю главным редактором, как вдруг в приёмной раздался топот, и ко мне в кабинет ворвалась женщина необъятных размеров.

– Я ей говорила, – жалобно проблеяла секретарша, а дама с размаху плюхнулась в крутящееся кресло, предназначенное для посетителей.

– Вы Эвива Миленич? – прогудела эта особа.

– Верно, – я кивнула секретарше, и она покинула нас, – с кем имею честь беседовать?

– Вы очень красивы, – вынесла вердикт женщина, чем ввела меня в ступор.

Я ошарашено разглядывала незваную гостью, и уже была под впечатлением от одного только её внешнего вида.

Женщине было явно под пятьдесят, но старлетка не комплексовала по поводу своей внешности. Она без зазрения совести надела на свою слишком тучную фигуру розовый, брючный костюм, который только подчёркивал, а не скрывал, все недостатки её фигуры. В ушах у неё покачивались ужасные слоники с розовыми бриллиантами, а в руках она держала сумочку, на которой были вышиты мопсы.

А выбеленные до бела волосы стояли дыбом. Да, такого ужаса я ещё не имела чести лицезреть.

Дама явно впала в детство, об этом ярче всех говорит её сумочка. Я ничего не имею против мопсов, это милые собачки, но на сумке этой особы они выглядели ужасно.

А что самое интересное, сумка эта безумно дорогая.

Её выпустила одна фирма, и в ограниченном количестве, каюсь, я сама купила сумку этой фирмы, но я её отложила для курорта. Не пойду же я на переговоры с сумкой, на которой изображены котята?

Для каждой вещи есть своё время и место, а эта дама явно на это наплевала.

– И вы очень эффектны, только излишне худы, – неслась эта особа дальше, а я смотрела на неё с вытаращенными глазами.

Я не худая, а миниатюрная, и очень изящная, как мои знакомые говорят. А вот она просто туша. Очень мне хотелось сказать ей это в лицо, но я сдержалась, правда, с великим трудом.

– Я глубочайше извиняюсь...

– Меня зовут Ангелика Александровна, – перебила меня женщина, – я мать вашего любимого. А теперь встаньте!

Я искренне сочувствую людям, у которых авторитарные родители. Воспитанная властной маменькой, я резко реагирую на команды, тут же вскакиваю, словно под меня кнопку подложили.

– Очень ничего типаж, только слишком худая, и вкуса никакого, – вынесла вердикт Ангелика Александровна, а я судорожно соображала, где слышала это странное сочетание имени и отчества.

И ведь слышала, но вот где?

Минуточку, что она там сказала? Мать моего возлюбленного?

В моём мозгу щёлкнуло, и я изумилась до крайности, ведь так зовут мать одного моего знакомого. Знакомый этот довольно странный, он гениальный математик, но внешне настоящее пугало. Марат мой лучший друг, но я никогда не рассматривала его в амурном плане. Надо только видеть его, рассеянного, нескладного, вечно в старых костюмах, ещё прошлого века, наверное; в жутких очках в пластиковой оправе, и сразу станет понятно, что с ним вряд ли кто будет крутить роман. И с чего она взяла, что Марат мой возлюбленный?

А Ангелика Александровна продолжала тараторить, не давая мне и слова вставить.

– Но я тебя откормлю, – осчастливила меня она, – и вкус привью, тебе очень подойдёт розовое.

Я от злости зубами скрипнула, опять от комментариев воздержалась, скорее потому, что она мне слова сказать не давала.

– Марат мне не говорил, но я давно заметила, что он влюблён, и недавно он мне признался, и рассказал о тебе. Но в моего мальчика нельзя не влюбиться, и я ему велела сделать тебе предложение. Короче, я приму тебя в свой дом, а ты родишь моему мальчику пять детей. Договорились?

Я судорожно сглотнула, не в силах вымолвить хоть слово, и она приняла это на свой счёт. Вернее, поняла по-своему.

– Чудесно, – потёрла она руки, – ты девушка не бедная, и явно не за деньгами моего сыночка охотишься, ты его любишь. Я так рада, наконец-то мой сын нашёл достойную его девушку.

У меня от её напора не было ни малейшей возможности возразить, я лишь головой кивала, как китайский болванчик, и, когда она выкатилась, у меня появилось ощущение, что я стала актёром театра абсурда.

Растерянно посмотрела на льющий за окном дождь, и решительно встала с места, дабы выяснить у самого Марата, что вообще происходит.

Ангелика Александровна меня порядком оглушила, не дав мне и слова сказать, тараторила, а потом убежала, оставив меня в полной прострации.

– Чертобесие! – сдавленно выругалась я, схватила свою сумочку, пальто, и бросилась вон из здания.

– Меня сегодня не будет, – сказала я секретарше, села в свой джип, и поехала в институт к Марату, желая выяснить у него, что вообще происходит, и почему его мать заявилась ко мне со всякими глупостями.

Дождь хлестал по стеклу, и пришлось включить дворники, иначе я ничего не видела. Доехала до института, припарковала машину на стоянке, схватила свой любимый зонт, ослепительно красного цвета, и вбежала в учебное заведение.

У Марата в этот момент была лекция, и я без стука вошла в аудиторию, и села за парту.

Марат при виде меня заметно стушевался, протёр свои очки, и стал дальше рассказывать студентам основы электродинамики, или как там это называется. Я ничегошеньки не понимала, у меня с матешей всегда слабо было, а с электродинамикой особенно. Интересно, как бы я училась в «Бауманке»?

Я совершенно не понимаю математику, просто тупею от неё, а в шестнадцать лет я собиралась с парнем, в которого тогда была влюблена, поступать в институт имени Баумана.

Но не сложилось, меня выдали замуж, причём буквально силой и обманом. У меня мать гениальный адвокат, правда, она уже несколько лет не занимается практикой, и первый муж был адвокатом когда-то.

Вообщем, они вдвоём меня добили, а Дима обманул, и я стала его женой. Тогда я не любила его, боялась.

Внешне он змееподобный мачо, или демонический десперато, как будет угодно. Высокий, широкоплечий, с копной чёрных волос, и выразительными чёрными глазами. Меня просто с ума сводит его дерзкий взгляд, хочется водить пальцами по его квадратному подбородку, а жуткий шрам на щеке его нисколько не уродует. С ним он похож на какого-то пирата.

А потом я нашла у него наркотики, оказалось, что он ими торгует, и ушла от него.

Тогда я была зла, взбешена, а потом внутри оказалась пустота, вакуум, и я выскочила замуж за первого попавшегося, сделавшего мне предложение.

Этому первому попавшему нужны были мои деньги, которые мне остались после развода с Димой, мой первый муж просто феерически богат. Да только Ася, моя старшая сестра, сразу почувствовала подвох, и заставила меня отписать всё моё имущество ей. В результате я почувствовала себя в шкуре брачной аферистки, и, причём дважды, когда в третий раз замуж выскочила, и опять разводилась.

И тогда я решила, что хватит с меня, побегала уже в ЗАГС, и будет с меня.

Только мы предполагаем, а Господь располагает.

На моём жизненном пути появился человек, которого я полюбила, мне так казалось. Он очень хороший, добрый, и я родила от него двоих детей, двойню, мальчика и девочку.

Только на тот момент появилась моя лучшая подружка детства, и я ей, выпив, выложила, что родила от Димы дочку.

Естественно, она тут же ему донесла, и теперь мне спасу нет от него. Но, пообщавшись с ним нормально, я вдруг поняла, что это совершенно другой человек. Я вышла замуж за жестокого деспота, тирана, а на проверку он оказался готовым прийти на помощь любому, и стал помогать мне в моих расследованиях.

И тут мой бедный чердак съехал, я по уши полюбила Диму, да только между нами стоит прошлое, а я таю от любви, как восковая свеча, и ничего поделать не могу.

Живу со своим мужем, он капитан МВД, но без Димы просто жить не могу, и что мне делать, я не представляю.

Звонок, раздавшийся над головами, заставил меня вздрогнуть, и вернуться в реальность. Студенты покинули аудиторию, остались только мы с Маратом, и я налетела на него.

– А что вообще происходит? – свирепо осведомилась я, – почему ко мне вламывается твоя мать, и порет какую-то ересь?

– Она уже приходила? – Марат поправил на носу очки, – Вика, я должен тебе кое-что сказать. Я в тебя влюбился, и прошу твоей руки.

– Да ты совсем спятил? – ошарашено спросила я, – не люблю тебя. Ты меня не интересуешь в амурном плане.

– Совсем? – Марат растерянно заморгал глазами, – но почему?

– Что значит – почему? – вздёрнула я брови, – да я уже замужем, у меня трое детей, и я твой тип никогда даже не рассматривала, чтобы любовь с тобой закрутить.

– Ты совсем меня не любишь? – он продолжал тупо хлопать глазами.

– Марат, прекрати строить из себя идиота! – вконец разозлилась я, – ты на себя в зеркало давно смотрел? Мне нравятся накачанные мужчины, а ты мой лучший друг, только и всего.

– Мне всегда отказывают, а мама мне всегда говорила, что они просто идиотки, не способные меня разглядеть. Только я её никогда не слушал, а с тобой я давно общаюсь, и я решил, что ты уважаешь меня, как человека образованного.

– Уважаю, но на большее тебе рассчитывать не приходится.

– Извини, – со вздохом сказал Марат, – только я не представляю, что я матери скажу.

– Скажи, что худосочная и безвкусно одетая девушка тебя бортанула, – язвительно пробурчала я.

– Вика, пойми, у мамы нервы, и она всегда, хоть чуть-чуть понервничав, сваливается с гипертоническим кризом.

– У полных всегда проблемы с этим, ей худеть надо, – раздражённо буркнула я.

– Викуля, солнышко, помоги, – взмолился вдруг Марат.

– Чем я могу тебе помочь? – удивлённо протянула я.

– Поиграй мою невесту, а мы что-нибудь придумаем, чтобы ты моей маме при ближайшем рассмотрении не понравилась.

– Ты с ума сошёл? – возмущённо воскликнула я, – как ты себе это представляешь? Мы запутаемся во лжи, и потом только хуже будет.

– Хуже уже не будет, – горестно вздохнул Марат, – я ей о тебе уже все уши прожужжал, и она в восторге. Нужно придумать тебе вредные привычки, такие, чтоб маме не понравились.

– Слушай, – топнула я каблуком об пол, – я ещё ни на что не согласилась, а ты мне уже вредные привычки придумываешь.

– Викуль, я тебя умоляю, помоги мне решить эту проблему, – буквально взмолился Марат.

– Кто бы мне помог решить мои проблемы, – сокрушённо покачала я головой, – ладно, я помогу тебе, но только при условии, что ты поможешь мне.

– Конечно, я тебе помогу. А что делать надо?

– Надо на одного человека накопать информацию, только очень аккуратно, и просто сверх осторожно, потому что это опасно для жизни. Один мой знакомый уже пытался, кстати, по моему же наущению, и был убит.

– Однако, – Марат был порядком ошарашен, – ты таким образом поколение математиков убавляешь?

– С чего ты взял, что он был математиком? – безмерно удивилась я, – вроде бы я не говорила тебе этого.

– Если он мог взламывать компьютерные системы, значит, он в этом разбирается. Я же сам математик, и системы ломаю за здорово живёшь.

– Понятно, одно из одного исходит, – махнула я рукой, – короче, записывай, если не можешь запомнить. Северский Дмитрий Глебович, проживает на Фрунзенской набережной, он крупный бизнесмен, и мне нужна вся подноготная о нём.

– А на какую тему проверять?

– Криминальную. Этот человек торговал наркотиками, это я точно знаю, но у него есть какая-то тайна. Тут много чего наворочено, и ещё проверь некоего Призрака, и как он связан с Северским.

– Ладно, я посмотрю в Интернете.

– Подожди, ещё надо поискать что-нибудь на его мать, её зовут Паола Инсаньес, родом из Испании, погибла в автокатастрофе. Мне нужно всё об этой катастрофе, она произошла в Тоскане, это в Италии.

– Больше ничего не надо? – деловито спросил Марат.

– Это вроде всё, и теперь давай перейдём к твоей проблеме. Что от меня нужно?

– Сыграть мою невесту. Значит, так, мама терпеть не может, когда девушки курят, тут тебе и играть ничего не придётся.

– Она пять внуков жаждет, – мрачно сказала я, – приведу своих малышей, Василинка всё на уши поднимет, будет на голове ходить. Ангелика Александровна потом своих внучат не захочет, когда с моей старшенькой пообщается.

– Приводи, – обрадовано кивнул Марат, – кстати, возьми, – и он протянул мне бархатную коробочку.

– Что это такое?

– Кольцо, которое я для тебя купил. Мама его сама выбирала, и носи его при ней.

Я молча открыла коробочку, и обнаружила аляповатый перстень с огромным розовым бриллиантом. Оправа была чудовищной, а розовый цвет я терпеть не могу, к тому же перстень был в золоте, а платина с розовым смотрелась бы не так ужасающе.

Но делать было нечего, я убрала кольцо в сумку, и поехала домой.

Время уже близилось к вечеру, я закурила сигарету, и переехала в левый ряд. А дождь только сильнее разошёлся. Впрочем, ему сейчас самое время, октябрь месяц на дворе, только эта темень на нервы действует.

До посёлка я добралась быстро, включила сигнализацию на машине, и поспешила в дом.

Я едва дверь распахнула, как по моим ногам прошлось

что-то мягкое, и влетело в дом. Я в испуге попятилась, из гостиной послышался звонкий лай, и переступила порог.

Тут же споткнулась о подругу – Горгону, статую, которую Дима назло притащил в мой особняк.

Он только и делает, что треплет мне нервы, но золотой статуей в человеческий рост он побил все рекорды, и довёл меня до истерики.

Нащупала на стене включатель, и зажгла свет. Каково же было моё изумление, когда я увидела собачку, сидящую на пороге гостиной, и внимательно меня изучающую.

Прелестный, цвета топлёного молока пекинес, явно элитная собачка, и красивая до невероятности.

– Привет, дружок. Ты откуда взялся, такой красивый? – я хотела погладить псинку, он тот вдруг резко рванул от меня, и

убежал вглубь дома.

– Стой, – я пошла за ним, не нашла его, и заглянула на кухню, откуда неслись аппетитные запахи, – а откуда у нас пекинес?

Анфиса Сергеевна изумлённо на меня посмотрела, даже ложку отложила, которой помешивала что-то в кастрюльке.

– Ты не заболела? – обеспокоено спросила она.

– Со мной всё в порядке, – заверила я её, – так откуда пекинес?

– Так ты же сама Симку завела, – растерянно сказала Анфиса Сергеевна.

– Да не о Симке речь, – махнула я рукой, – решили, что я спятила? По дому другой пекинес бегает, красивый, явно из элитных. Откуда он взялся?

– Господи! – всплеснула руками Анфиса Сергеевна, – скорее лови Симку, и этого любовничка. У Симы дамские неприятности, и я не думаю, что тебе нужны кутята.

Только этого на мою голову не хватило!

Кутята мне не нужны, отдавай их потом в хорошие руки, а выкинуть их на произвол судьбы я тоже не смогу. Впрочем, пекинес этот красивый, не бродяга какая-то, а эти собачки не дешёвые.

Но всё равно, мне эта волокита не нужна, и я отправилась искать безобразников. Мимо меня пронеслись Маняшка с Кешариком, моя обожаемая кошка, и её сыночек. Бухнулись на ковёр в гостиной, и стали брататься. Вслед за ними забегали чёрный, с белыми усами и оранжевыми глазами Кляксич, и белая, персидская шиншилла Маус. Жека стала на них тявкать, она хоть и большая псина, но очень добродушная. Полуалабай, полуводолаз, размером с телёнка, и очень умная.

Посмотрев на играющих зверей, я пошла искать двух других, заглянула в каждую комнату, под каждую кровать, и под конец зашла в нашу с Максом спальню.

И под нашей кроватью я их и обнаружила, за весьма интересным занятием, и тут же полезла под кровать, чтобы извлечь бесстыдников оттуда.

Сказку про Винни – Пуха читали? Замечательно, тогда, думаю, не трудно будет догадаться, что со мной произошло.

Я полезла под кровать, забралась где-то на уровне талии, и банально застряла. Только медведь толстым был, а во мне пятьдесят килограмм, и я чертыхнулась.

Угораздило же меня купить такую низкую кровать!

Захотелось настоящий сексодром, а огромные кровати оказались только на коротких ножках. Впрочем, я так кривлялась, когда кровать выбирала, и теперь за это расплачиваюсь.

А собачки меж тем сделали своё чёрное дело, напрочь игнорируя меня, и просто убежали, пока я пыталась выбраться из плена, но потерпела полнейшее фиаско.

Пришлось вынуть из кармана сотовый, хорошо, что я его не вынула, и позвонить на стационар.

– Слушаю, – услышала я голос Анфисы Сергеевны.

– Скорее поднимитесь в спальню, я тут под кроватью застряла, – сказала я ей.

– Вика, это ты говоришь? – растерянно спросила бабушка моего мужа.

– Это я говорю, и сижу сейчас под кроватью.

Она быстро отключила телефон, и через пять минут я услышала шаги.

– Викуль, попробуй, втяни в себя воздух, – посоветовала Анфиса Сергеевна, – а потом рвани назад.

Но это у меня не получилось, лишь застонала от боли.

– Надо что-то придумать, подожди, вон Максим едет, сейчас я его позову, – и она умчалась.

– Вот это да! – раздался надо мной голос Ивана Николаевича, свёкра.

– Как ты умудрилась? – это был голос Максима.

– Ты же знаешь, сынок, у неё что ни день, так какое-нибудь происшествие. Если не бандиты, то что-нибудь побанальнее.

– Перестаньте чесать языком, и помогите мне, – сердито воскликнула я, – у меня все части тела затекли.

– А чего ты туда полезла? – не менее сердито отозвался Максим, – что ты забыла под кроватью?

– Мне из-под кровати неудобно объяснять, – холодно парировала я.

– А под кровать тебе было удобно залезать? – но этот вопрос остался без ответа, и они попытались приподнять кровать.

Только кровать ведь итальянская, тяжеленная, и двум мужчинам это оказалось не по силе, и пришлось позвать ещё и садовника.

Только и это не помогло, и Максим взорвался.

– Ты мало того, что купила старинную кровать, так ещё и решила проверить, сможешь ли оттуда вылезти!

– Я сюда не просто так залезла! – возмущённо заорала я из-под кровати.

– Наверное, пилочка для ногтей закатилась, – язвительно пробормотал он, а я зарычала от злости, стала извиваться змеёй под кроватью, и без сил рухнула на пол, поясница нещадно болела.

– Слушайте, – вдруг обрёл голос Федор, садовник, – а я знаю, что надо делать. Нам нужен домкрат, если он фундамент под домом поднимает, то и кровать эту поднимет.

– Гениально, – тут же воскликнул Максим, и через пятнадцать минут я оказалась на свободе.

– Нашла пилочку для ногтей? – с серьёзной миной осведомился Максим, и я показала ему свои когти.

– И наточить успела, пока вы меня вытаскивали, и теперь готова любому морду расцарапать. Я туда полезла за Симкой, только всё зря, будем ждать кутят. Но сначала я найду другого пекинеса, который забрался к нам в дом по Симкину душу.

– С этими собаками одни проблемы, – сказал Иван Николаевич, – а у нас перекусить ничего нет?

– Сейчас будет курица готова, – меланхолично отозвалась я.

– Опять эта белая курица, – досадливо воскликнул он, – неужели нельзя её подрумянить?

– Румяная вредна для здоровья, – быстро сказала я, и спустилась в гостиную.

И просто обалдела, когда увидела Симку, и того пекинеса, забравшихся на стол, и поедавших из фарфоровой менажницы домашнее печенье.

У них морды были в крошках, и выражение самое что ни на есть балдёжное. Я тут же подскочила к ним, одной рукой схватила под живот Симку, а другой её кавалера.

Сама Сима ни за что не догадалась бы залезть на стол, ей это и в голову не пришло бы, этот красавец пример показал.

– Держи, – сунула я Симку в руки Максу, а сама пошла в прихожею.

Надела на плечи пальто, сапожки, и вышла на улицу.

Дождь стоял стеной, я раскрыла зонт, и я направила свои стопы сначала к соседям.

Со мной по соседству живёт бывшая актриса, весьма экзальтированная особа, и довольно взбалмошная.

Но одно хорошее качество у неё есть, она просто обожает животных. Возможно, что она знает, кому принадлежит собака.

И я нажала на кнопку звонка у её двери.

– Здравствуйте, – вежливо сказала домработница, – проходите, я сейчас позову Людмилу Артуровну.

– Не надо никого звать, – актриса уже успела спустится, – Эвива, милая, здравствуй. А что это за прелесть у тебя в руках? Да это же Себасти! Откуда у тебя пёс Инны Петровны?

– Что это за Инна Петровна? – обрадовано спросила я, – он забежал ко мне в особняк, и я не знаю, чья это собака.

– Так она живёт в самом конце посёлка, у самого леса. В конце её участка уже лес начинается. Колесникова Инна Петровна, супруга покойного Артема Геннадьевича, вернее, теперь уже вдова. Ей семьдесят лет, и она прикована к инвалидному креслу. Никто не знает, что с ней такое, уж на что в посёлке слухи быстро распространяются, о ней никто и ничего не знает. Как она обезножила, покрыто мраком неизвестности, в прошлом она знаменитая танцовщица, а теперь все знают её, как супругу Колесникова.

– Пожалуй, я схожу к ней, – я раскрыла зонт, поблагодарила за помощь, и пошла в конец посёлка.

Это самая мрачная часть посёлка, сзади начинается лес, тёмный, еловый, и я не без робости вошла во двор.

Калитка была нараспашку, впрочем, у нас тут такая охрана, до зубов вооружённые спецназовцы, и три овчарки, а на заборе проволока под током. Это Дима постарался. После того, как одна идиотка, безумно ненавидевшая меня, чуть меня не убила, а Василису через несколько месяцев похитили.

В то время на воротах стоял молодой парень, наивный, как семеро козлят, и пройди мимо него рота террористов, он бы принял их за торговцев мороженым.

Мрачным был дом, из трёх этажей, с нелепыми башенками, а голые деревья только придавали мрачности этому месту, и я нажала на кнопку звонка.

– Кто там? – раздалось из-за двери.

– Здравствуйте, я ваша соседка. Откройте, пожалуйста, дверь, я сейчас всё объясню.

Дверной замок щёлкнул, и на пороге показалась молодая девушка, красивая блондинка с голубыми глазами.

– Чем могу помочь? – окинула она меня оценивающим взглядом, – Себастьян! Откуда у вас наша собака? Он пропал ещё вчера, и Инна Петровна места себе не находит.

– У меня пекинес, и она загуляла, а он к нам в дом вломился. Я случайно узнала, что он принадлежит Инне Петровне, у соседки спросила, и принесла его.

– Спасибо вам большое, – девушка взяла собаку.

– Алевтина, кто там пришёл? – раздался властный голос.

– Зайдите, наверное, вы замёрзли под дождём, – Алевтина пошире распахнула дверь, и я вошла внутрь, – Инна Петровна, ваш Себастьян нашёлся, он убежал на свидание, а эта девушка его принесла, – кивнула она на меня.

– Здравствуйте, – робко сказала я, глядя на величавую пожилую даму, восседающую в кресле.

– Как вас зовут? – с достоинством спросила она.

– Эвива, меня зовут Эвива Миленич, и я живу неподалёку.

– Проходите, Эвива, я угощу вас кофе, – и она решительно поехала вглубь дома, – Алевтина, проводи девушку в гостиную, и скажи Анне, чтобы принесла кофе и пирожные.

– Мне ужасно неудобно, – робко сказала я, входя в гостиную, – я всего лишь хотела отдать собаку.

– Ерунда, и спасибо вам, я очень люблю своего пекинесика. Вы ведь могли его себе оставить, собака ведь породистая, элитная.

– Я не могла так поступить, понимая, что где-то по нему тоскуют.

– Вы милая девушка, присаживайтесь, – она указала на диван.

Я осторожно присела на краешек, пресловутая Анна принесла нам кофе, и разлила по чашкам.

– Благодарю, – я взяла чашку из её рук.

– Эвива, а чем вы занимаетесь? – спросила вдруг она, чем ввела меня в ступор, – кто вы по жизни? Какая у вас профессия? Замужем?

Меньше всего я ожидала, что начнёт спрашивать она, а не сама рассказывать.

Обычно пожилым людям тоскливо, они любят рассказывать о своей молодости, буквально грузить человека информацией.

– Замужем, – я взяла из рук Анны тарелку с пирожным, – есть трое детей, по профессии актриса, но уже два года, как бросила сцену. На данный момент журналистка в модном глянце, одновременно занимаюсь бизнесом, и время от времени влезаю в идиотские криминальные истории. Извините, но так мой муж говорит, он ужасно не любит, когда я лезу в его работу. Он следователь МВД, капитан. А потом хвалит, когда я с блеском дело распутываю.

– Вы не любите своего мужа? – спросила вдруг Инна Петровна.

– С чего вы взяли? – я чуть кофе не разлила.

– По глазам вижу. У вас в глазах такая тоска и боль, какую я видела лишь однажды, в зеркальном отражении. Я когда-то любила, но оставила любимого, потому что он меня предал. А потом раскаивалась, состарилась рядом с человеком, которого не любила, родила ему детей. Ничего не происходит просто так, а мой любимый умер, и я до сих пор плачу, глядя на его фотографию. Он мне в своё время клялся, что не совершал преступлений, но был расстрелян. А теперь я думаю, какая же это всё ерунда, я должна была быть рядом с ним, должна была помочь ему. Правда, я не знаю, каким образом я бы это сделала. А почему вы не с тем человеком, которого так любите?

– Извините, но мне трудно об этом говорить, – я отвела глаза, и поймала её суровый взгляд, – я влюблена в российское отделение Козаностры, и у меня есть от него дочь.

– У тебя хотя бы ребёнок, и он с тобой, – вздохнула Инна Петровна, – только запомни одну простую истину, жизнь только одна, и ты будешь страдать до конца своих дней, а потом говорить, ведь я же могла всё изменить. Извини, но мне горько, и я хочу вправить тебе мозги. Имей в виду, пока ты не получила подтверждения, что твой любимый действительно плохой человек, ты должна верить в хорошее. Запомни мои слова.

– Спасибо за совет, – я слегка стушевалась.

– Значит, ты занимаешься расследованиями? Частными? Любительскими?

– Занимаюсь, – кивнула я головой.

Инна Петровна пару минут молчала, глядя в окно.

В гостиную тем временем вбежали ещё животные, и я оторопела, у Инны Петровны были ещё собаки. Мопс бежевого цвета, прелестный шпиц цвета самого белого снега, и пудель на длинных лапах. Последний был просто умильный, белоснежный, очень аккуратно постриженный, и все четверо уселись перед Инной Петровной, преданно заглядывая ей в глаза.

– Я не могу, когда они так смотрят, – покачала она головой, и разделила на четверых одно пирожное, – держите.

– Собакам вредно сладкое, – тихо сказала я.

– Да знаю я, только они так гипнотизируют, что поневоле дашь.

– Я своих всегда убираю в комнату, и смотреть на их умоляющее выражение морды не могу, и давать не хочу.

– Действительно, радикальное решение проблемы, – засмеялась Инна Петровна, и в гостиную вошли ещё и кошки.

Рыжий перс невероятной толщины, а другая с повислыми ушами.

– Это шотландская вислоухая? – поглядела я на животное.

– Точно, и её обожаю. Маркиза, иди ко мне.

Но кошка заартачилась, и вспрыгнула на диван, где сидела я. Она сначала обнюхала меня, а потом вдруг влезла ко мне на колени, и стала гладиться.

– Вы ей понравились, – вынесла вердикт хозяйка, – животные чувствуют хороших людей, а кошки тем более, они очень чуткие и умные.

Я погладила Маркизу, которую и в руки-то взять одна приятность, кошка явно была откормленная, и довольная жизнью. Животное, которое хозяева любят, разговаривают с ним, ласкают, и помнят о нём, оно всегда красивое.

Нашим братьям меньшим важна не только кормёжка, но и отношение. Если вы уезжаете на работу, а маленького котёнка способны выкинуть на улицу на пол дня, значит, вы сами зверь. Возможно, что меня осудят, но не любимое животное, это несчастное животное.

– И вы всем людям помогаете? – спросила вдруг Инна Петровна, – я о расследованиях.

– Конечно, стоит только попросить, и я уже бегу разгадывать

загадку.

– Тогда помогите мне, – с непередаваемым отчаяньем в голосе воскликнула Инна Петровна, и я удивлённо на неё посмотрела.

– Чем я могу помочь вам? – растерянно спросила я.

– В моём доме что-то странное происходит, я слышу голоса, и они зовут меня.

Я в ужасе уставилась на Инну Петровну. Кажется, у бедной женщины от обездвиженности голова поехала, такое иногда случается, когда человек оказывается прикованным к инвалидному креслу. Недостаток кислорода в мозг поступает, и капец приходит.

– Не смотрите на меня, как на спятившую бабку, я в своём уме, – сурово сказала она, – и с головой у меня полный порядок.

– Извините, – я отвела глаза.

– Ничего, вы только выслушайте меня, а там сами решайте. Меня кто-то пугает, и пугает регулярно. Строго по пятницам, в двенадцать ночи он начинает чем-то стучать. Ровно три удара каждые пятнадцать минут до пяти часов утра. Чтобы это значило?

– А вам не показалось? – участливо спросила я.

– Мне не показалось, – ледяным тоном сказала Инна Петровна, – только мои сиделка и кухарка напрочь глухие, они уверяют меня, что ничего не слышали. Они заодно с моим сыном, а он приставил ко мне этих двух клуш. Следят за мной в четыре глаза, как бы я завещание не переписала. Мне Александр в лоб сказал, что он со своей женой ждёт, когда я умру, и он получит мои деньги. Да не дождётся! Я их обоих переживу! Я скорее свои миллионы в землю закопаю, и драгоценности тоже, но ему не дам. На что он надеется после такого обращения? Мерзавец! – и её последнее слово потонуло в истошном вое, который стал издавать мой мобильник.

– Извините, – я раскрыла свой телефон, – Генрих, в чём дело?

Генрих Вениаминович мой начальник, генеральный директор издательства, где я работаю главным и художественным редактором.

– Эвива, срочно надо лететь в Париж, улаживать французские номера.

– Я не знаю французского, – тупо сказала я, – при чём здесь я?

Пусть французским выпуском французы и занимаются.

– Не получится французам с этим разобраться, им ты нужна. Да пойми ты, журнал ведь русский, а ты главный редактор, и мне только что прислали разворот из Франции. Это просто капец какой-то, как ты любишь говорить. Я же говорил, но господи Тулузье упёрся, жаждет, чтобы « русская культура проникла во французские сердца », – передразнил Генрих Армана Тулузье, нашего нового инвестора, – а я ведь знал, что так получится, говорил, но меня никто не слушал. Он упёртый баран! Лягушатник!

– Радуйся, что он тебя не слышит, – со смехом сказала я.

– И хватит ржать! Лучше взгляни на разворот, и тебе тут же не до смеха станет! Они всё на свой лад переиначили, и получилась какая-то хренота, уж извини за нецензурное выражение, но мне на язык просятся выражения покрепче. Весь смысл утерян после перевода, кстати, и твоя статья тоже испоганена.

– Что ты сказал? – дико вскричала я.

– А что слышала! – нервно отозвался Генрих, – открой свой ноутбук, я скину тебе это непотребство.

– Скидывай, а я попозже позвоню, я сейчас в гостях.

– Хорошо, – и Генрих отключился, а я убрала телефон в карман, – извините, это было по работе.

– Я всё слышала, понимаю. Без хорошего знания языка трудно смысл передать.

– Пожалуй, мне пора уходить, – я решительно встала с места, – у меня много работы, уж извините меня.

– Вы мне не поверили, – вынесла она вердикт.

– Поверила, – закивала я головой, – я к вам обязательно зайду, когда решу проблему с журналом, и тогда поговорим.