Текст книги "Блондинка на выданье (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

– Если человека напугать, или от боли.

– Если была предрасположенность, вероятно, могло. А что такое?

– А если предрасположенности не было?

– А если не было, то его могли вызвать лекарством. Убийство расследуешь? Бывает и такое. Скажи патологоанатому, чтобы поискал следы уколов, или посмотри токсикологию.

– Спасибо огромное, вы мне очень помогли.

– Удачи, ой, Василиса, не надо сестру мазать вареньем, – и она отключилась, а я усмехнулась.

Наша с Димой дочка – такая проказница. Если в её шаловливые лапки попадает банка с вареньем, она тут же начинает поливать им младших братика и сестрёнку.

Лизаня же, которой не нравится быть липкой, начинает мазать всё подряд, и в результате мы их потом долго отмываем, а потом в стирку отправляется и одежда.

– Что интересного узнала? – спросил Иван Николаевич.

– Минуточку, – я открыла папку с делом, и взяла пресловутую токсикологию. Однако, ничего о том, что в крови девушки был какой-либо препарат, не было написано, и я набрала номер Семена Аркадьевича.

– Скажите, а кто занимался токсикологией?

– Александра, я ей кровь на анализ отдал.

– Что за Александра?

– Она моя помощница, милая девушка. А что, конкретно, нужно?

– Позовите вашу Александру.

– Сашка! Подойди на секунду.

– Слушаю, – раздался в трубке девичий голосок.

– Александра, скажите, в крови Голубевой Анастасии Александровны был какой-либо препарат?

– Препарат? – удивилась девушка, – нет, ничего подобного не было.

– Уверены? – не отставала я.

– Вообще-то, я заметила на теле девушки странные следы, но Семен Аркадьевич сказал, что это не важно. Что Григорий

Матвеевич не хочет расследования, и мы не стали копаться.

– Что за следы!? – заорала я, – что там было!?

– Трудно объяснить, похоже на укол иглой, но в тоже время, игла как – будто не вошла в кожу.

– Я не понимаю.

– И я не понимаю. Очень странно, укол был на спине, конкретно, на позвонке. Опаленные края, и я не понимаю, что это такое. Если бы можно было разобраться, но тело очень быстро забрали, и мы не успели ничего проверить.

– Что проверить? У тебя какие-то догадки?

– Да какие догадки? Я лишь удивлена, и ничего не понимаю. Впервые столкнулась с настоящей загадкой, и не дали сделать выводы.

– А сама-то что думаешь? У тебя свежие мозги, могла что-нибудь приметить.

– Знаете, на что это похоже?

– И на что же?

– Что этой девушке желали зла сразу несколько человек.

Понимаете?

– Подожди, подожди, – занервничала я, – кажется, до меня начинает доходить. Сразу несколько человек. Ты думаешь, что ей сначала кто-то ввёл лекарство, желая убить, потом другой некто облил её кислотой, а третий некто ещё и ударил по голове. Кстати, а труп-то кто расчленил? Выходит, был ещё и четвёртый?

– Сумасшествие, правда? – захихикала Александра, – просто нечто.

– И не говори, – пробормотала я, – спасибо за информацию.

– До свиданья, – и она отключилась, а я постучала телефоном себе по ладони.

– Вы всё слышали, – поглядела я на Ивана Николаевича, – и я думаю, что её действительно отравили. Вопрос, каким образом? Как лекарство попало ей в организм, и что это за лекарство. Интересно, почему Григорий Матвеевич не задался этим вопросом? Засадил друга в тюрьму, и ухом не повёл.

– Тут всё просто, – вздохнул Иван Николаевич, – ведь в деле никто не разбирался, тут только на одном признании Дьякова.

– Глупость! – фыркнула я, – на одном признании не сажают. Вы же знаете, что чистосердечное не является уликой, а без улик никакой суд не возьмёт дело в судопроизводство. С признанием, даже с подписанными бумагами, задержанного отпускают через тридцать шесть часов, если нет твёрдых доказательств.

– Да Дьяков сам захотел в тюрьму, – воскликнул Иван Николаевич, – как – будто прячется от кого-то. Его взяли с трупом в багажнике, на трупе его отпечатки, на ноже тоже, которым он труп расчленял, на флаконе, в котором была кислота, его пальцы. Большего и не потребовалось, тем более, он во всём сознался. Улики имеются, подписанный документ в наличии.

– Вы сказали, от кого-то прячется? – напряглась я, – а если в самом деле?

– Что такое?

– Может, он в самом деле от кого-то прячется? Зачем иначе ему признавать свою вину? Тут два варианта, либо он покрывает Юлию Дмитриевну, либо он прячется. Возможно, и то, и другое, – и я задумалась.

– Всё-таки, любите, вы, бабы, всё усложнять, – фыркнул Андрей, – нужны вам какие-то загадки, над которыми приходится ломать голову.

– А все мужики – примитивисты, – рассердилась я, – вам лишь бы не работать мозгами, пиво хлыстать с воблой, и даже, когда речь идёт о человеческих судьбах, вам наплевать. Лишь бы закончить побыстрее, и в сторону. Нормальных мужиков осталось мало.

– Сучка! – буркнул Андрей.

– Что ты сказал? – заорала я, и треснула ему по голове сумкой, – придурок!

– Припадошная!

– Как вас только в органах держат!

– А его и не держат, – засмеялся Иван Николаевич, – он обычный шофёр.

– А вы-то чего кидаетесь?

– Я не кидаюсь, – хмыкнул мой свёкр, – просто мозгами иногда думать полезно. А ты ими никогда не ворочаешь, на одних инстинктах существуешь.

– Спасибо, – вздохнула я, и уставилась в окошко.

В молчании мы доехали до управления, Андрей вышел из

машины, и исчез в здании, а Иван Николаевич сочувственно на меня посмотрел.

– Не переживай, всё образуется. Вот увидишь.

– Вашими бы устами, – горестно протянула я.

– Какие планы в расследовании?

– Поеду, поговорю с коллегами Дьякова, потом с коллегами Юлии Дмитриевны, потом с их родственниками, друзьями.

Вообщем, работы непочатый край.

– Ладно, давай. Только держи меня в курсе.

– Хорошо, – кивнула я, и перелезла на переднее место.

Иван Николаевич умчался на работу, а я повернула было ключ в зажигании, но зазвонил мобильный, и я глянула на дисплей.

Номер был какой-то незнакомый, и я, зажав рот платком, ответила:

– Слушаю.

– Миленич Эвива Леонидовна? – услышала я голос, который мне тут же не понравился. Голос был блатным, судя по всему, на том конце провода был какой-то криминальный авторитет.

– Здравствуйте. Чем могу служить? – вежливо ответила я.

– Короче, тема имеется, нам надо встретится.

– Простите? – ошалела я.

– Встретится нам надо.

– Понимаю, – решила я его не злить, и докопаться до сути, – для чего нам надо встретится? Вы хотите со мной о чём-то поговорить?

– Точняк, – обрадовался этот тип, – меня Коляном зовут, вернее, Николай Павлович. Вы понятливая, другие всё что-то талдычат, заумными словечками кидаются. Доходит, как до дуба. Короче, у меня к вам дельце на «лимон», причём буквально.

– На «лимон»? – уточнила я.

– Короче, детка, давай побалакаем, я как раз к твоему ресторану подъезжаю.

– Хорошо, – осторожно ответила я, – подождите меня около барной стойки.

– Лады, детка, – и он отключился, а я завела мотор, и рванула в ресторан.

В холл я влетела, взбудораженная. Что это ещё за тип? На кой чёрт я ему нужна?

Я огляделась, и увидела огромного амбала, самый настоящий кабан, он сидел за барной стойкой, и потягивал коньяк из пузатого фужера.

– Здравствуйте, – подошла я к нему, – это вы мне звонили?

– Эвива? – повернулся он ко мне, – а ты красивая, – оглядел он мою точёную фигурку.

– Давайте, не будем фамильярдничать, – сказала я, – и перейдём к сути дела.

– Давай, – кивнул он, – мне твоё помещение нравится, мои друзья тут хорошо разместятся.

– Какие друзья? – я стала потихоньку злиться.

– Короче, детка, такая тема, хотим Новый год справить в твоём ресторане. Я за всё плачу, только чтоб всё было чин чином. Найди мне хорошего певца, как ты понимаешь, шансон. Мне цена не важна, понимаешь? Пойдёт? – он написал на салфетке сумму, и у меня глаза на лоб полезли, – а мы ещё напитки возьмём, закусочки.

– Вообще-то, – осторожно начала я, – этот зал уже занят. А клубное помещение вас устроит?

– Слушай, детка, я готов любые бабки отвалить. Ты не догоняешь?

– Догоняю, – решительно сказала я, – но в клубе вам будет лучше. У меня полная звукоизоляция, а это помещение не рассчитано на шансон, тут играют в основном вальс по заказу. Наверху такое же помещение, только лучше оборудованное. Пойдёмте, я вам покажу.

– Ну, пойдём, – встал он с места, и я повела его наверх.

– Что-то тут темно, – недовольно пробурчал он, а я подошла к рубильнику, и включила его.

Зажглись лампочки на потолке, я полазала в щитке, но, решив не рисковать, позвала Николая Павловича.

– Извините, а вы разбираетесь в электричестве?

– Как два пальца об асфальт, – прогудел он.

– Подойдите, пожалуйста. Я хочу показать вам спецэффекты, да только я полный профан в электрике. Здесь есть какие-то кнопки...

– Да вот же они, – и он куда-то ткнул пальцем.

Тут же закрутились столики, завертелась сцена, и танцплощадка, замигали огоньки, пошёл белый дым.

– Супер! – у него глаза и зубы загорелись, он стал нажимать ещё кнопки, и я даже не поняла, как это произошло, но он сунул куда-то не туда пальцы, затрясся, и повалился с воем на пол.

– Господи! – вскрикнула я, и вытащила из сумочки мобильник, – « Скорая»? Приезжайте скорее, человеку плохо! Мариночка, только побыстрее!

– Успокойтесь, Эвива Леонидовна, – ответила мне регистратор из больничного комплекса, который не так давно открыл мой милый супруг, – куда ехать?

– В мой ресторан! Тут человек разряд тока получил!

Я вся извелась, пока приехали врачи. Но они приехали. Прошли через чёрный проход, уложили Николая Павловича на носилки, и увезли в больницу.

Господи! Надеюсь, он не подаст на меня в суд!

И где Виталик? Мне срочно нужен электрик!

Я опрометью бросилась вниз, и тут же налетела на Виталия. Лёгок на помине.

– Где тебя черти носят? – заорала я на парня, – быстро за мной!

Вбежала в помещение клуба, и указала на щиток.

– Во-первых, останови эту карусель, а во-вторых, только что человек, клиент, разряд тока получил. Как это понимать?

– А чего клиент в щиток полез? Тут же умеючи нужно. Понимаю, что он нажал, и почему его током шарахнуло. Он просто не знает последней системы, и вот результат. Зачем вы его к щитку подпустили?

Действительно, зачем? Глупая курица! Сама виновата! Да он моё заведение с лица земли сотрёт, а меня саму по стенке размажет.

Рассердившись, я отправилась к себе в кабинет, и плюхнулась на кресло. Ещё не зная, что предпринять, я взяла со стола газету, и вздрогнула.

На первой полосе стоял заголовок: « Маньяк не дремлет! » « За последний месяц было убито двадцать шесть жертв. »

Замечательно, какой-то маньяк в городе! Чувствуя, что у меня начинает болеть голова, и взяла из ящика стола таблетку. Запила её водой из графина, и стала обмахиваться газетой.

Зазвонил мобильный, я нервно глянула на дисплей, и увидела номер Евгения, одного знакомого прокурора.

– Привет, – вяло ответила я.

– Привет, – начал Евгений, – как твои дела?

– Как сажа бела, – вздохнула я, – а что такое?

– Хочу тебе ещё пуще настроение испортить, – сказал Евгений, – у нас колоссальная проблема.

– Может, как-нибудь без меня? – взмолилась я.

– Без тебя никак! Ты где сейчас?

– В « Орхидее».

– Я рядом, буду сейчас, – и через десять минут он ввалился в кабинет. Я за это время по телефону успела попросить официанта принести нам кофе с пирожными, и Евгений опустился на стул.

– Угощайся, – кивнула я, он пригубил кофе, и подал мне папку.

– Что это такое? – удивилась я.

– Посмотри, – я открыла, и ахнула.

Кофе попал не в то горло. Откашлявшись, я в ужасе уставилась на фотографии молодых женщин. Все они были красивы, эффектны, с тёмными волосами и светлой кожей.

Но основной ужас был в том, что все они были повешены. Связаны по рукам и ногам, и повешены.

– Что это такое? – рявкнула я, и захлопнула папку, – с ума сошёл?

– Сошёл, но не я, – кивнул Евгений, – слышала про маньяка, что орудует в городе?

– Только что прочитала, – взмахнула я газетой.

– Понимаешь, дело в том, что под последней жертвой мы нашли фотографию, – он положил на стол снимок, и у меня мурашки побежали по коже.

– Это ведь я, – прошептала я, – только где это сфотографировано?

– Вероятно, сам убийца сфотографировал, где-то на улице.

– Что происходит? – заволновалась я, – ты можешь объяснить?

– Конечно.

Это началось в ноябре, и первый труп нашли в парке. Начинались первые заморозки, и молодая пара гуляла по утру со своими собачками. Псинки куда-то убежали, а молодые люди были заняты друг другом, и не сразу заметили, что

питомцев давно нет.

Опомнившись, они стали искать животных, звать, потом

услышали лай, и бросились на звук.

Зрелище оказалось не из приятных, девушка тут же упала в обморок, а парень вызвал милицию.

Но первоначальные следственные мероприятия ничего не дали. На трупе не было никаких отпечатков, явно поработал профессионал, и не было никаких следов насилия, как физиологических, так и физических.

Создавалось ощущение, что убийца тщательно выбрал место для убийства, спланировал, подготовился, и напал на девушку. Скорее всего, накинул удавку сзади, задушил, потом за верёвку дотащил до дерева, и подвесил. Почему решили, что имело место убийство, а не самоубийство?

Во-первых, странгуляционная борозда. На шее женщины их было две, одна горизонтальная, характерная для удавления петлёй, а другая под углом, в результате повешения, и уже поэтому сразу же отпадала возможность самоубийства.

И вывод был только один – убийца мужчина. Женщине не под силу подвесить труп на дерево, и следователи стали искать врагов девушки.

И сразу же столкнулись с проблемой.

Врагов у девушки не было, правда, имелись недоброжелатели, но таких, которые могли бы пойти на убийство, не нашлось. Милиция впала было в ступор, и в этот момент, в другом районе произошло следующее убийство.

Та же ситуация, подвешенная девушка в парке, на дереве. Соответственно, дело контролировала прокуратура, и, когда стало понятно, что это серия, они забрали дело к себе.

– Районные следователи дело плохо изучили, – говорил сейчас Евгений, – они не думали, что имеют дело с серией. Как правило, серийные убийцы – люди психически неуравновешенные. Перенёсшие в детстве травмы, и теперь пытающиеся что-то изменить в своей судьбе.

– Но что можно изменить посредством убийства постороннего человека? – недоуменно протянула я.

– Таково рассуждение здравомыслящего человека, а маньяк рассуждает по-другому, у него своё мышление, отличное от нормальных людей.

– Ладно, – воздела я руки к потолку, – а мне-то что с этого?

– Фотография! Мы нашли её под последним трупом! Я очень

удивился, и решил, что это какая-то ошибка, но решил кое-что проверить. Может, это, в самом деле, имеет какое-то к тебе отношение. Прошёлся по всем остальным местам, где были найдены трупы, и нашёл обрывки фотографий. Смотри, – и он положил на стол ещё несколько снимков.

На склеенных фотографиях была я, и я испуганно посмотрела на Евгения.

– Что это значит? Что следующей жертвой буду я?

– Возможно, – смутился прокурор, – двадцать седьмой жертвой. Но почему именно двадцать седьмой? В чём тут смысл?

– Кажется, я понимаю, – прошептала я с ужасом, – я буду двадцать восьмой жертвой, заключающей. Неужели ты не понял? Если всё крутится вокруг меня, фотографии, и прочее, то я думаю, что дело в моём возрасте. Мне двадцать семь лет, и он решил убить двадцать семь девушек, и я буду последней.

– А это версия, – пробормотал Евгений.

– Погоди, – у меня стала болеть голова, – а там больше ничего не было? Может, были ещё улики? Мне совсем не улыбается умирать! Давай мелочи!

– Мелочи? В сыскном деле мелочей не бывает! Правда, было ещё кое-что, за ворот верхней одежды девушки была прицеплена записка с одним только словом – фальшивка.

– Фальшивка? – переспросила я, – по-моему, нам нужен специалист по маньякам.

– Я тоже так думаю. Пошли.

– Куда ты намылился?

– Да я тут уже с одним договорился, тебя это тоже в некотором роде касается.

– Ладно, хотя мне и так забот по за глаза хватает. Пошли.

Евгений сел в свою машину, я в свою, и тронулась за ним.

Что за чертовщина? Почему, если появляется какой-нибудь маньяк, то это обязательно имеет ко мне отношение?

Сначала эта история с фотографией, меня обозвали на всю страну аферисткой, потом с работы уволили. Теперь за мной ещё и маньяки гоняются!

Этот специалист по маньякам оказался очень приятным человеком, и Евгений вкратце изложил проблему.

– Я думаю, – протянул пожилой человек, обращаясь ко мне, – что вам опасность не грозит. Письмо, то есть, послание, и

фотография говорит только об одном.

– О чём же? – подскочила я.

– Что он ваш фанат. Влюблённый до мании, и бросающий эти трупы к вашим ногам, как своеобразные дары.

– Что за чушь? – пробормотала я.

– Девушка, – вздохнул специалист по маньякам, – сами подумайте, сопоставьте послание фотографии и типаж девушек. Он считает их вашими никчёмными копиями, поэтому и убил.

– И как найти этого придурка? – хмуро спросила я.

– Похоже, вы относитесь к тому типу женщин, которым всё достаётся легко, в том числе и мужчины. Вы должны быть осторожны, а то в итоге вы останетесь в одиночестве. Вы привыкли всегда быть на пьедестале, вероятно, карьера, любовник, наверное, имеется, а женского счастья нет.

– Ошибаетесь, психолог. Я счастлива замужем, и имею троих детей.

– Счастье – понятие растяжимое, – и я скрипнула зубами.

Почему этим психологам так нравится ковыряться в чужих мозгах?

– Возможно, что вы даже авантюристка.

– Слушайте, – я стала сердится, – давайте, вернёмся к нашим баранам, вернее, к маньяку. Вы что-нибудь конкретное по этому поводу можете сказать?

– Только то, что опасность вам не грозит. Пока не грозит. Маньяк живёт в своём, выдуманном, мирке, он сначала просто

« фанател » вами, а потом увидел девушек, которые были похожи на вас, и обезумел.

– Фанаты, – пробормотала я, – только этого не хватало.

В машине я раскурила сигарету, а потом набрала номер Евгения.

– Слушай, а кто были эти девушки?

– В смысле? – не понял прокурор.

– По роду деятельности.

– Я не смотрел.

– Посмотри. Прямо сейчас.

– Сейчас не могу, я сижу в машине, а дела в архиве лежат. Перезвоню тебе через час.

– Это срочно, – воскликнула я, – очень! Ведь у вас в прокуратуре есть секретарь.

– Ладно, сейчас, – он отключился, а я налила себе кофейку, вынула булочку, и не успела откусить от неё, как телефон взвыл.

– Узнал что-нибудь? – в нетерпении вскрикнула я.

– Узнал, все девушки были актрисами. Кое-кто третьего плана, кое-кто только после училища.

– Точно! – подскочила я.

– Тебе это что-то даёт? – насторожился Евгений.

– Конечно! Я ведь актриса!

– Прости?

– Я актриса по образованию, – стала я объяснять, – окончила ГИТИС, и являюсь театроведом. Играла какое-то время в театре, у меня были блистательные роли, а потом меня перевели в « массовку ».

– Почему? Плохо играла?

– Слишком хорошо, – вздохнула я, – мой режиссёр говорил, что у меня редчайший талант, я Джульетту сыграла в семнадцать лет, а Димка был против моего триумфа. Он хотел, чтобы я дома сидела, нашёл, чем припугнуть режиссёра, и я осталась без ролей.

– Он подлец!

– Давай не будем об этом, – горестно вздохнула я, – и так паршиво. Я нашла себя, о лицедействе почти забыла, и разговор о фанатах заставил меня задуматься.

– Понятно. Знаешь что, давай, рули за мной в прокуратуру, поговорим со следователем, который ведёт это дело, – и я другой дорогой подъехала к зданию прокуратуры.

Мы быстро поднялись по ступенькам, вошли внутрь, Евгений провёл меня по многочисленным коридорам, и заглянул в один из кабинетов.

– Анна Константиновна, – обратился он, заходя в кабинет, – вы не заняты?

На нас подняла глаза красивая, светловолосая женщина лет тридцати.

– Дела подшиваю. Что-то случилось?

– Я привёл девушку, за которой маньяк гоняется, – выдал Евгений, и я закатила глаза.

– У нас только одно дело о маньяке, – протянула Оксана Константиновна, – не припомню, чтобы он открыто угрожал.

– Это девушка с фотографии, что я обнаружил на месте происшествия, – Евгений усадил меня на стул, и мы вдвоём пустились в объяснения.

– Скажите, есть что-нибудь, что этих девушек объединяет? – спросила я, когда Евгений замолчал.

– Актрисы, – Анна Константиновна заправила прядь волос за ухо, – и все играли Джульетту Шекспира. Кто только репетировал, кто исполнял мюзикл, кто играл, а кое-кто даже в кино снимался. Откровенно говоря, мы все в ступоре. Поработал явный профессионал, ни одной улики не оставил, и мы даже представить не можем, кто станет следующей жертвой. Он их хаотично выбирает, без разбора, пока мы разберёмся, он уже убивает.

– Осталась одна жертва, – сжала я пальцы, – нужно его остановить. Неужели совсем зацепок нет?

– Есть одна зацепка, – сказала Анна Константиновна.

– Какая?! – хором крикнули мы с Евгением.

– Я узнала, что сегодня будет проходить премьера спектакля в антрепризе Макарова. Ей – богу, я не знаю, что такое антреприза, но они поставили Шекспира, пресловутую трагедию.

– Макаров? – прошептала я, – не Артур Михайлович?

– Именно так.

– Похоже, сегодня мы пойдём в театр, – протянула я, – Макаров – бывший помощник режиссёра, у которого я работала. Думаю, он нападёт на эту актрису, – и я достала телефон.

– Слушаю, – ответил мне Макаров.

– Артур Михайлович, здравствуйте, – решительно начала я, – это

Эвива Миленич.

– О, Викуля! Как твои делишки? Я слышал, ты в журналистику ударилась, карьеру сногсшибательную сделала.

– Давайте о моей карьере потом поговорим, – отмахнулась я, – скажите, а в кассе ещё остались билеты на сегодняшнюю постановку Шекспира?

– Наверное, с десяток, расходятся очень быстро.

– Отлично. А можно шесть штук придержать? Я приеду, и расплачусь.

– Без проблем, придержу. Только ты предъяви ей паспорт.

– Отлично, – обрадовалась я, и вскочила с места, – вы оба идёте

сегодня в театр.

Анна Константиновна вздёрнула брови, а Евгений ухмыльнулся.

– Вообще-то, здесь мы командуем, и я не намерен использовать тебя в качестве подсадной утки, – сказал он.

– Хорошо, – сложила я руки на груди, – тогда имей в виду, я тебе этого век не прощу.

– Во-первых, я не хочу рисковать жизнью людей, а во-вторых, что ты можешь сделать?

– Ты прекрасно знаешь, что я могу сделать, – ледяным тоном процедила я, и поймала ревнивый взгляд Анны.

Похоже, у них амуры.

– Какую-нибудь пакость, – фыркнул Евгений, – я представитель закона, а ты обычный частник, плюс ко всему, сумасбродная авантюристка. Если влезешь в это, жертвы точно будут.

– Мерзавец! – рявкнула я, и дала ему пощёчину.

Анна тихо охнула, а Евгений ошарашено схватился за лицо.

Я без лишних слов вытащила телефон, и стала набирать сообщение.

– Что ты делаешь? – протянул Евгений.

– Сообщаю Димке, что ты меня маньяка ловить заставляешь. Он не обрадуется.

– Прекрати! – Евгений вырвал у меня телефон, – чёрт с тобой, ладно, езжай за билетами. Но почему именно шесть?

– С нами ещё ФСБ будет, – и с этими словами я вылетела из прокуратуры.

Прыгнула в машину, и поспешила в театр. Едва успела, потому что там толпилось довольно много народу, и они пристали к кассирше.

– Да говорят же вам, билетов больше нет, – раздражённо отвечала рассерженная кассирша, и я подскочила к окошечку.

– Я Эвива Миленич, – подала ей паспорт, и деньги.

– Держите, – сурово ответила кассирша, – где вы бегаете? Меня тут уже затерроризировали!

– Извините, пробки, – пробормотала я.

– Вот оно как! – воскликнула одна из женщин, – своим да нашим вы билеты придерживаете, а простому люду в театр не

попасть.

– Расходитесь, билетов нет в продаже, – и она захлопнула

окошечко, а я протиснулась мимо разъярённых женщин.

– Викуля! – прогремел голос Артура Михайловича, – моя маленькая звёздочка.

– Здравствуйте, – улыбнулась я.

– Это неправильно, – вздохнул он.

– Что неправильно?

– Джульетту должна ты играть, а не Филимонова. Табардеев сволочь, а ты талантище. Возвращайся, и ты будешь играть лучшие роли, я кино с тобой сниму. Даже лучше, как актриса первого плана, снимешься в большом кино. Как тебе перспектива?

– Никак, – улыбнулась я, – я уже этим перегорела, да и потом, я играла только потому, что хотела насолить Димке. Меня больше писательство влечёт, вот это действительно часть меня.

– Писательство – это свобода, – вздохнул Артур Михайлович, – а с актёрством ты ни на что другое и отвлечься не сможешь.

– Вот именно, – я потупила глаза, – а мне без свободы никак, и вы это знаете.

– Ладно, но всё равно, лучше всех Джульетту ты играла, и тот факт, что ты была непрофессионалом, семнадцатилетней девчонкой, делает тебе особую честь. Жду тебя на премьере, – и он удалился, а я помчалась к машине.

Звонок телефона заставил меня вздрогнуть, я вынула телефон, и повернула ключ в зажигании.

– Слушаю, – ответила я Ивану Николаевичу.

– Ты допросила свидетелей?

– У меня форс-мажор, – вздохнула я, – маньяк на хвосте.

– Не понял, – опешил Иван Николаевич, выслушал меня, и завопил, – не вздумай соваться в театр!

– Какого чёрта? – рассердилась я, – сначала вы привлекаете меня к расследованию, а теперь гоните. Между прочим, у меня план имеется.

– Какой ещё план?

– Я предполагаю, в какой момент могут убить актрису.

– И в какой?

– Не скажу до последнего момента, – зловредно воскликнула я.

– Немедленно говори!

– И не подумаю! Я уже билеты купила, я скажу Максу, зовите Антона Антоновича, и мы вас ждём около театра. Только, боюсь, Артур Михайлович в восторг не придёт, когда мы ему премьеру сорвём.

– Ненормальная! Делом занимайся! – и он отключился.

А я завела мотор, и поехала к сестре Дьякова. Иван Николаевич предоставил мне все адреса, скинув их на ноутбук, и я поспешила на обозначенную улицу.

Метель только затрудняла проезд, и я, зевая, потому что очень хотелось спать, добралась до нужной улицы, припарковала машину, и поднялась на третий этаж.

На площадке я остановилась, обозрела дверь, скромную, очень простенько обитую, и нажала на звонок.

– Кто там? – послышалось из-за двери через какое-то время.

– Милиция, откройте, – сказала я, дверь чуть приоткрылась, и я вынула удостоверение.

– Здравствуйте, проходите, – молодая женщина заметно растерялась, – а вы по какому вопросу?

– Я по поводу вашего брата.

– Это всё эта тварь! – женщина прислонилась к стене, – она Яшу сначала женила на себе, а потом стала рога наставлять.

– Юлия Дмитриевна? – уточнила я.

– Юлька! Та ещё шалава! Она мне сразу не понравилась, как только я её увидела. Яшка, когда её привёл к нам, чтобы познакомить, был такой счастливый, а я подумала: она будет из него вить верёвки. Яркая, эффектная, блондинка, но шалава.

– У неё что, это было на лице написано? – прищурилась я.

– Это трудно объяснить, – вздохнула женщина, – пройдёмте на кухню, там поговорим. Не снимайте обувь.

Я пошла за ней, села на указанный стул, и повторила вопрос.

– Как вы определили, что она... э... непорядочная? – нашла я нужное слово.

– Она смотрела на всех свысока, дерзко, – пояснила Алла Михайловна, – она привыкла получать всё быстро, и сразу. И в отношении мужиков, она всегда смотрела на мужчин оценивающе.

– Слушайте, прекратите, – я стала сердиться, – думаете, я не понимаю? Вы пытаетесь убедить меня в том, что Юлия Дмитриевна – распутница, но при этом всего не говорите.

– Но я же сказала...

– У вас есть доказательства распутства этой женщины, но вы

почему-то не хотите мне их озвучить, какие-то глупости говорите.

– Ладно, – Алла Михайловна сцепила руки замочком, – я всё расскажу.

Яков Михайлович был весёлым, энергичным парнем. Он легко обольщал девушек, приводил их домой, и некоторые из них нравились родителям. Алла даже подружилась с одной из подруг брата, Эллой. Созвучье их имён, лёгкий нрав обоих, и они мгновенно превратились в лучших подружек.

Алла надеялась, что с Эллой у брата всё сложится, честно говоря, дело катилось к свадьбе.

Яков Михайлович долго с одной девушкой не встречался, но в Эллу он влюбился не на шутку. Она была красавицей, рыжеволосой, зеленоглазой, очень яркой, заполняющей собой всё пространство, и постоянно смеющейся.

Мать Аллы и Якова, Алиса Алексеевна, всегда говорила со вздохом, когда очередная девушка появлялась в их квартире:

– И когда ж ты остепенишься, сынок, заведёшь семью? Не всю же жизнь будешь вот так, то с одной, то с другой, – и чрезвычайно обрадовалась, когда в жизни сына появилась Эллочка. Сначала, конечно, они думали, что она очередная пассия, но потом поняли, что между молодыми людьми возникло большое и светлое чувство.

Правда, разница в возрасте была довольно велика, двенадцать лет, Элла едва справила совершеннолетие, а Якову Михайловичу было уже тридцать, но это не мешало им любить друг друга. Они встретились случайно, на какой-то вечеринке, и влюбились.

Чуткая, умная, тактичная девушка, с уважением относящаяся к старшим, скромная, и, в отличие от заносчивой Юлии Дмитриевны, легко сходилась с людьми. Неудивительно, что Яков Михайлович сделал своей избраннице предложение руки и сердца, и она его приняла.

Алиса Алексеевна была просто счастлива, Элла ей нравилась, а та, в свою очередь, несказанно полюбила будущую свекровь.

Но нет худа без добра, шла последняя неделя перед свадьбой, и никто даже и не понял, что вообще произошло.

За ужином собралась вся семья, приглашённые родители Эллочки, и она сама, счастливая, и влюблённая. Не было только самого Якова Михайловича, он почему-то опаздывал, а потом пришёл, но не один.

Вместе с ним пришла красивая, высокомерная блондинка. Он без лишних слов усадил девушку на диван, и сказал:

– Это моя супруга, Юлечка. Мы расписались час назад.

Сказать, что все опешили, ничего не сказать. Алла сидела, как пыльным мешком прихлопнутая, а потом посмотрела на Эллу.

Та была белее полотна, а губы тряслись, но она первая вышла из ступора.

– Я не понимаю, – прошептала она, – почему? Ещё вчера ты с нетерпеньем ждал нашей свадьбы, а уже сегодня ты каким-то непостижимым образом расписан с другой.

– Ты сама знаешь, почему! – заорал Якова Михайлович, – не смей спрашивать меня о чём-либо после всего! И убирайся!

Элла несколько секунд молчала, а потом вскочила, и выбежала из квартиры. Алла бросилась вслед за подругой, выскочила из подъезда, и увидела Эллочку, сидящую на лавочке под проливным дождём, и льющую слёзы.

– Пойдём в подъезд, – подошла к ней Алла, – здесь холодно, мокро, ты простынешь.

– Наплевать, – прошептала Элла, – мне умереть хочется. В чём он меня обвиняет? Почему он меня прогнал? Я люблю его всем сердцем, и не понимаю, от чего он так зол.

– Надо всё выяснить, – решительно воскликнула Алла, – надо спросить у него, может, тогда мы всё поймём.

– Ты тоже считаешь, что я от тебя что-то скрываю? – подняла на неё глаза Элла.

– Почему – тоже? – не поняла Алла.

– Яша звонил мне сегодня утром, и странные вопросы задавал.

– Какие?

– Не хочу ли я ему что-то рассказать, нет ли у меня секретов от него. Какие секреты? Мы друг для друга, как раскрытая книга, и я ничего не понимаю.