Текст книги "Блондинка на выданье (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Замечательно, – порадовалась я за него, – но я хочу выйти на сайт Боливии.

– Зачем?

– Продолжение следует, – вздохнула я, – Лариса Максимовна.

– Понятно, опять за старое, – хмыкнул Марат, – никакого дела на горизонте не маячит, и ты решила сама себе проблемы найти.

Что нужно? Конкретизируй.

– Что-нибудь о той криминальной « стрелке » можно узнать?

– Давай посмотрим, – откликнулся Марат, – ты сейчас в каком разделе?

На нужную информацию мы вышли вдвоём, я чётко следовала инструкциям, а Марат мне объяснял, как « чайнику », куда надо нажимать, и в итоге я нашла криминальную сводку из газеты.

– Ты пока читай, а я дальше гляну.

Такого-то числа в одном из самых дорогих районов Боливии, в так называемой, Южной Зоне, с красивым названием Сопокаччи, произошла грандиозная перестрелка.

Дело происходило в казино, где должны были встретится два криминальных авторитета. Некто, Франческо Мазарини, известный торговец кокаином, итальянец, должен был передать пакет с порошком Призраку.

Но что-то пошло не так, и в последний момент правоохранительным органам стало известно о готовящейся

« сделке ». Они бросились задерживать преступников, но те успели перестрелять половину народу, и сбежать.

Полиция задержала несколько мелких рыбёшек, а главные акулы преступного мира ускользнули. Полиция долго разводила руками, допрашивала задержанных, но не продвинулась ни на йоту.

Тут были ещё заметки о том, что была убита русская женщина из правоохранительных органов, имён не было, но и так всё ясно. Ничего конкретного, только какие-то мутные факты.

Призрак, он Призрак и есть, фантом. Никто не знает его лица, полное инкогнито, и мне непонятно, почему.

Большинство преступников в лицо известны, я имею в виду, не одиночные случаи, а настоящие мафиози. Имея за собой внушительный « послужной список », они, как правило, оставляют следы. Наверное, это единственный бандит, который так шифруется. Но вопрос: почему? Боится, что его пристрелят? За свою шкуру опасается? Или за жизнь близких ему людей?

Мороз пробежал у меня по позвоночнику. Дима любит меня больше всего на свете, я для него свет в окошке. А наша маленькая Василинка? Он обожает дочку сверх всякой меры, балует безмерно.

Может, это он Призрак? Был момент, когда его подозревали, но дело кончилось странно. Генерал молчит, поговорив с Димой наедине, просто молчание ягнят какое-то.

Но если мои догадки верны, то тогда всё предельно понятно. Хоть он и бандит, но жизнью двух самых любимых ему людей он дорожит. Вероятно, он боится, что мы с Василинкой можем стать жертвами, потому-то и шифруется.

Я устало посмотрела на компьютер, строчки уже бегали перед глазами, и спать хотелось немыслимо. Мне не хотелось думать о том, что Дима может быть отпетым бандитом. Я хлебнула из чашки кофе, съела конфету, закрыла ноутбук, и отправилась спать. Утро вечера мудренее.

Я влезла в коротенькую красную ночнушку, юркнула в постель, зевнула, и погасила лампу. С улицы раздался какой-то звук, я подняла голову, чуть приоткрыв занавеску, но ничего не увидела. Лишь в свете фонаря было видно, как метёт метель, и слышно, как завывает ветер.

Веки сомкнулись, и я мгновенно уснула, но в середине ночи пришёл Максим, и с ходу пристал ко мне. Я ещё не до конца проснулась, да и не хотелось просыпаться, но, тем не менее, я не оттолкнула его.

Когда он уснул, я завернулась в плед, и тоже отбыла в царство морфея.

Похоже, нас в этом году решило засыпать, подумалось мне, едва я открыла глаза. За окном опять шёл снег, я зевнула, перевернулась было на другой бок, но вдруг передумала, и встала с кровати. Хватит спать, пора делом заниматься.

С этими мыслями я приняла душ, одела чёрные брюки – капри, жёлтые сапожки на тонкой шпильке, чёрную водолазку, и ярко-жёлтый жакет.

Очень эффектно и красиво, подумала я, повертевшись перед зеркалом, стянула волосы на затылке в хвост. Вдела длинные серёжки, застегнула кулончик, взяла из шкафа короткую шубку, и спустилась на кухню. Макс неожиданно оказался ещё дома, и завтракал.

– Я думала, ты давно уехал, – уселась я за стол.

– Я тебя жду, – улыбнулся Максим, – надо поговорить. Пойдём, -

и встал из-за стола, а я направилась за ним.

– Сейчас, – прошептал он мне, – а то мало ли.

– Я всё понимаю, – я прижалась к нему, – не переживай, любимый.

– Держи, – он дал мне газовый баллончик, – на всякий случай, – тебе сегодня надо на зону ехать, благо, он в московской области сидит.

– Ехать на зону? – вздрогнула я, – ладно, пусть будет зона.

– Я спешу, – Макс поцеловал меня, и убежал, а я пошла на кухню. Меня уже давно дразнил аромат пирогов с вишнями, я быстро проглотила овсянку, и взяла кусок пирога. Несколько вишенок упало на стол, но я тут же отправила их в рот.

– Попробуй, – поставила передо мной Анфиса Сергеевна стакан с молоком.

– Я не хочу сейчас молока, – удивилась я, – вы же знаете, я только кофе пью с утра.

– Попробуй, говорю, – улыбнулась свекровь, и я, удивлённая, хлебнула из стакана.

– Что скажешь?

– Интересно, – пробормотала я, – немного странный вкус, но очень приятный, мне нравится, и пахнет бараниной. Оно козье?

– Точно, – кивнула Анфиса Сергеевна, по-прежнему улыбаясь, – хочу включить Василисе его в рацион. Что скажешь?

– Я не прочь, – пожала я плечами, – только станет ли она пить?

– Станет, – махнула рукой Анфиса Сергеевна, – я уже влила в неё сегодня пол стакана, и ей понравилось. Думаю, из него можно даже блинчики испечь, и сгущёнку сварить. Из сливок получается вкусная, но вот с козьего сливок не снимешь, оно слишком жирное. Хочешь кофе с ним?

– Конечно! Где вы только его взяли?

– Купила, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, – позвонила приятельнице в деревню, и договорилась. Думаешь, откуда я домашние молочные продукты беру? Она привозит. Кстати, она обещала на Новый год привезти утку, кролика, свинины, и баранины. А на Рождество гуся в яблоках сделаю.

– Здорово, – протянула я, и налила себе в кофе козьего молока.

Очень вкусным стал кофе, молоко совершенно изменило вкус, и я, довольная жизнью, села в машину.

Насвистывая весёлую мелодию, я въехала из посёлка, и через пять минут была остановлена гаишником. Знак не заметила, и, вздохнув, дала задний ход.

– Извините, – пробормотала я, опустив стекло, – я не видела знака, вот мои документы, – подала я ему права с вложенной туда купюрой. Гаишник быстро спрятал деньги, и заулыбался.

– Можете спокойно ехать, но будьте внимательнее, – и вдруг в лице изменился, – это же вы!

– Извините? – удивилась я.

– Вы главный редактор из журнала?

– Верно, – я ещё пуще удивилась. Редакторы не так известны, как писатели. Ладно, если бы я была известной поэтессой, прозаиком, или прочим. Такое лицо мелькает по телевизору, вообщем, известность.

– Простите, но я не понимаю, – сказала я, – я всего лишь редактор, и появляюсь по телевизору лишь в серьёзных передачах, в основном, как гость. Откуда вы меня знаете?

– Да как откуда? – воскликнул гаишник, и вытащил из кармана куртки журнал. Я взглянула на обложку, и заорала:

– Что это такое?!!! Кто это сделал?!!!

На всю страницу, прямо на обложке, была изображена я.

Но в каком виде! Это была та самая фотография, что фотографировала Танька, и я почувствовала, что мне не хватает воздуха. Выскочила на тротуар, перелистала несколько страниц, и тут мне вообще чуть дурно не стало.

« Самый красивый главный редактор Москвы – на самом деле развратная стерва. Эта женщина, ослепительная внешне, на самом деле сущий дьявол. Согласно данным, полученным нашим корреспондентом, она, будучи представителем руководства издательства, пользовалась служебным положением, и воровала деньги у начальства. Куда уходили миллионы, неизвестно, но известно одно, что она со своим любовником,

Северским, одним из самых богатых людей мира, проворачивала махинации.

Её законный муж берёт взятки, эту тему уже обсасывали другие издания, но у нас появилась абсолютно точная информация... »

Больше я читать не стала, сунула гаишнику журнал, и выхватила из кармана сотовый. Поглядела на оборотной

стороне журнала, и набрал номер.

– Редакция « Порно Хаус », слушаю, говорите, – пропел девичий голос.

– Здравствуйте! – рявкнула я, – с кем я говорю?

– А кто вам нужен?

– С кем я говорю? – ледяным тоном осведомилась я.

– Я секретарь.

– Замечательно, – процедила я, – а теперь, секретарь, соедините меня с начальством.

– А по какому вопросу?

– По судебному! Я на ваше издательство в суд подам, ответите за клевету!

– Простите? – пролепетала девушка.

– Быстро нажимай на кнопку внутренней связи, и соединяй меня с генеральным! – заорала я на всю улицу.

– А его нет, – тихо проговорила девушка.

– А не ври! – в тон ей ответила я, – я сама работаю в редакции, и прекрасно осведомлена, как это делается. Быстро соединяй меня с генеральным, а то я приеду, и всё вам там разнесу.

– Да я ничего, подождите пять минут, – испуганно проговорила секретарша, в трубке что-то щёлкнуло, и раздался мужской голос.

– Слушаю. Генеральный директор, Евгений Михайлович.

– Какого чёрта вы поместили меня на обложку вашего последнего номера? – пустилась я в разнос, – а статья? Да там ни слова правды! Ненавижу « жёлтые » издания! Предъявите мне документы, подтверждающие достоверность предоставленных фактов! Я вас по судам затаскаю!

– Успокойтесь, успокойтесь, – вклинился в поток моего красноречия Евгений Михайлович, – и толком объясните, что случилось? Вы та девушка, фотографии которой нам предоставила Татьяна Александровна? Так в чём проблема? Фотографии были сделаны с вашего согласия, кстати, вы очень эффектны. Силой человека в ТАКУЮ позу не поставишь.

– Но она меня обманула! – закричала я, – сказала, что фотошопом сделает другую голову.

– Извините? – он явно не понял, и мне пришлось объяснять.

– Вы этого не докажете, – хмыкнул Евгений Михайлович, – как я уже сказал, такая фотография могла быть сделана только

добровольно.

– А статья?

– А этот вопрос к Татьяне, она писала.

– То-то я вижу, написано бездарно! – рявкнула я, – только имейте в виду, я на вас всё равно в суд подам. И будьте уверены, отсужу круглую сумму.

– Не выйдет, на меня работают лучшие юристы Москвы.

– На меня тоже! – выкрикнула я, и захлопнула « раскладушку », – мерзавец! – села в машину, и набрала Таньку. Долго я вслушивалась в гудки, чертыхнулась, закурила сигарету, и воспользовалась персональным трекером, подключённым недавно.

Я тут же нашла улицу, на которой в данный момент находится Танька, и рванула туда. Очень вовремя я приехала, потому что как раз в это время Танька вышла с пакетами в руках из магазина. Попалась, гадина.

И я со всех ног бросилась к ней.

– Привет, давно не виделись, – налетела я на неё, – слушай сюда, лахудра крашеная, если ты не дашь опровержение, я тебя по стенке размажу.

– Кишка тонка, – фыркнула Танька, – сама ты лахудра, у меня есть достоверные сведения, я давно за тобой слежу.

– Ты ещё и следишь за мной?! – рассвирепела я, – как ты смеешь?! Дрянь!

– От дряни слышу! Ты моего Эдика на дно опускаешь, а теперь я тебе карьеру испорчу. Пусть все знают, какая ты шалава, и аферистка.

– Думаешь, тебе это с рук сойдёт? – прищурилась я.

– А что ты мне сделаешь? Ты просто бездарная актриска, которая в театре даже на последних ролях удержаться не смогла.

– Ошибаешься, – процедила я, – у меня такие связи, какие тебе и не снились. А ты дура, раз со мной решила связаться.

– Если у тебя такие связи, почему же ты не прославилась? – прищурилась Татьяна.

– А я не хочу прославляться! Я хочу спокойной жизни, с детьми, и лучшим мужчиной на свете!

– Лучший мужчина на свете тебе всё равно не достанется! Я Эдика охмурила, и тебе ничего не светит! – ухмыльнулась

Митросян, а я поневоле подумала: она совсем идиотка, или только прикидывается?

– Вообще-то, я имела в виду собственного мужа, – процедила я, – который в данный момент со мной. А бездарный идиот, и маменькин сынок, мне не нужен! Чего ты так бесишься?

– Я тебя ненавижу! – топнула ногой Танька, – помнишь те фотки, что мы фотографировали в Исландии?

– Конечно, отличные виды получились, – кивнула я, – я потом свои отдала в один крутой географический журнал.

– Вот именно! Я тоже туда сунулась, а меня с ними послали подальше, у них уже были идентичные. А мне деньги были нужны! Эдику на сборник!

– И не жаль тратится? – прищурилась я, – он бездарь!

– Это ты бездарь! И от того бесишься! Но теперь я лишила тебя влияния, и мы сможем напечататься, – она повернулась, и хотела, было, уйти, но я постучала пальцем ей по спине.

Танька обернулась, и я дала кулаком ей в челюсть. Она даже отреагировать не успела, повалилась с воем на снег, а я, вспомнив вчерашние занятия карате, схватила её за шкирку, и перекувырнула через спину.

– Сучка! – протянула Танька, со стоном вставая на колени, – я тебе такое устрою! Век не забудешь!

– Устрой! – рявкнула я, – только, к твоему сведению, у меня связи с мафией, и мало тебе не покажется, – я развернулась на каблуках, прыгнула в машину, и рванула в управление.

Я была злая, как сто тысяч чертей, вдобавок, когда я подъехала к управлению, в сумке зазвонил телефон.

– Слушаю.

– Вы уволены! – услышала я голос Генриха, и почувствовала, что мне сейчас дурно станет. Трубка выскользнула из рук, хорошо, что я в этот момент была не за рулём, а то точно выпустила бы его. И создала бы аварийную ситуацию на дороге.

Минуту я сидела, как статуя, не реагируя на внешние раздражители, а на глаза навернулись слёзы. Вот это отомстили! Думаю, Танька бы сейчас хохотала от радости, если бы видела мои слёзы.

Трясущимися руками я вытащила телефон из-под сиденья, и сделала так, чтобы никто из издательств не мог мне дозвониться. Ни из моего родного, где я главный редактор, и ни из криминального и географического, куда я поставляю работы, как внештатный журналист.

Хватит! Баста! Не хочу выслушивать, какая я тварь, воровка, аферистка, лучше спокойно займусь делом, вытащу Дьякова из тюрьмы, а там посмотрим. В конце концов, у меня есть мои рестораны, и они приносят колоссальный доход, а моя карьера, похоже, накрылась медным тазом.

Какое-то время я сидела без движения, а потом на место апатии пришла злость. А почему Митросян всё должно сойти с рук? Она хотела меня растоптать, лишить дела всей своей жизни, и ей это удалось. А я что, не могу нанести ответный удар?

Конечно, и я это сделаю. Она у меня узнает, как людей подставлять.

Давясь слезами, я вынула телефон, и нашла номер Димы.

Минут пять я разглядывала цифры, а потом нажала на кнопку, и услышала бесстрастное, что телефон вне зоны доступа.

Похоже, он просто отключился. Подумав, я набрала номер бывшего свёкра, отца Димки.

– Слушаю, – ответил он.

– Здравствуйте, Глеб Никифорович, – тихо проговорила я.

– Викуля? Что случилось?

– А где Дима? – безжизненным голосом спросила я, – почему у него телефон отключён?

– Он уехал в Колумбию.

– Зачем? – ахнула я, – за очередной партией товара? – не удержалась я.

– Какого ещё товара? – грозно осведомился Глеб Никифорович, – ты в чём моего сына подозреваешь?

– Я не просто подозреваю, я имею подтверждение. Если бы этого подтверждения не было, я была бы с ним, и у вас был бы внук.

– Подожди, ты что хочешь сказать? – ошарашено произнёс он.

– Ничего, проехали, – вздохнула я, – это вы у своего сына выясните, а у меня дела.

– Минуточку, но ты ведь не затем звонила, чтобы поставить

меня в известность о фокусах Димки.

– Но вы-то что можете сделать? – вздохнула я, – мне нужны

мафиозные связи.

– Очень интересно! Мафиозные! А какое отношение имеет мафия к моему сыну?

– Самое непосредственное. Только не спрашивайте меня ни о чём, не скажу.

– Говори немедленно, что у тебя случилось, – рявкнул Глеб Никифорович, и я, разрыдавшись, стала рассказывать.

– И что ты хочешь? – недоуменно спросил он.

– По стенке эту тварь размазать!

– Слушай, это как-то не того, так поступать.

– А как она со мной поступила?!!! – закричала я, – она со мной не церемонилась, и я с ней не собираюсь! Тварь! Паскуда! Ненавижу! – и я захлебнулась слезами.

– Успокойся, Викуль, – Глеб Никифорович заметно растерялся, – не плачь. Давай рассуждать логически. Допустим, ты неким образом ответишь ей, но ведь она тоже может нанести удар.

– Может, – согласилась я, – возможно, но нужно сделать что-то такое, что добьёт её основательно, чтобы она не могла мне ответить. Не желаю слышать никаких разумных доводов, я хочу мести, просто жажду. Сделайте же что-нибудь!

– Надо подумать, – вздохнул Глеб Никифорович, – скажи, что ты конкретно хочешь сделать?

– Выгнать её из журнала, – процедила я, – это, во-первых, а во-вторых, втоптать в грязь, как она это сделала со мной. Она лишила меня карьеры, обозвала аферисткой, причём на всю Москву! Это сучка нашла своё место! Нигде, кроме, как в грязном, порнографическом глянце она не могла себя найти!

– Я попробую что-нибудь узнать о ней, – сказал Глеб Никифорович, – а там решим, что предпринять. Ты только не плачь, успокойся, я, на худой конец, свяжусь с Димой.

– Значит, с ним всё-таки можно связаться? – заорала я.

– Можно, – помявшись, сказал Глеб Никифорович, – но он просил меня не давать никому второй номер сотового.

– И даже мне? – прошептала я.

– Ты – отдельная ситуация, – пробормотал он, – про тебя он ничего не говорил, он любит тебя больше всего на свете, ты бы видела, каким он был, когда ты его прогнала.

– Каким? – тихо спросила я.

– Пил две недели, на себя стал не похож, смысл жизни

потерял.

– Мне тоже плохо без него, – вздохнула я, – если бы вы знали, как мне хочется быть с ним.

– Так зачем же дело стало?

– Это долгая песня, – горько вздохнула я, – просто помогите мне.

– Хорошо, помогу.

– И дайте Димин номер.

– Я ему обещал, что никому его не дам.

– Ну, пожалуйста, – взмолилась я, – я больше не могу! Я хочу его видеть! Сил больше нет!

– Хорошо, записывай, – он продиктовал цифры, попрощался, и отключил телефон, а я набрала номер.

– Слушаю, – услышала я какой-то запыхавшийся голос Димы, и у меня дыхание перехватило, – говорите, я слушаю, не молчите.

– Привет, – еле слышно прошептала я, вцепившись пальцами в мобильник.

– А громкости прибавить можно? Я ничего не слышу.

– Привет, – набралась я духу, и замолчала, сил на большее не хватило.

– Ева? – узнал Дима.

– Привет, – уныло повторила я в третий раз, чувствуя себя глупее некуда.

– Что ты хочешь? – его голос стал холоднее северного полюса.

– Почему ты так говоришь со мной? – прошептала я.

– А как мне с тобой говорить? Ты меня прогнала, каким-то невероятным образом узнала этот номер, и теперь звонишь. Какого чёрта?

– Действительно – какого чёрта! – горько протянула я, нервы не выдержали, и я опять стала плакать. На меня накатила настоящая истерика, сама не знаю, почему. Я никогда не показывала Диме своих чувств, и не понимаю, что на меня нашло.

– Чего ты ревёшь? Снежная королева растаяла? – саркастически осведомился он, – чего ты от меня хочешь? Какой ты реакции от меня ожидала? Ты меня послала подальше, и я больше тебя не побеспокою, если я тебе больше не нужен.

– Ты мне нужен, – всхлипнула я, – нужен, очень нужен. Я

думала, что переживу, что смогу без тебя, а сама чуть не

умерла от тоски.

– У тебя же есть любимый муж. Чего ты за мной бегаешь?

– Я не бегаю, – сдавленно проговорила я, а сама подумала: что я делаю? Обычно мужчины мне навязываются, а не я им.

Я стала, как собачонка, вешаюсь ему на шею.

– Ты обиделся на меня?

– Обиделся? – заорал он так, что я вздрогнула, – обиделся! Я люблю тебя больше жизни, жить без тебя не могу, ты даже не

представляешь, каково мне было.

– Но ты же помнишь, что произошло, – прошептала я, – ты убийца.

– Я не убийца, – тон его на минуту изменился, и опять стал ледяным, – тогда какого дьявола ты звонишь, если мне не веришь? Если считаешь преступником? Меня всё это достало!

– Потому что больше не могу, – захлюпала я, – я хочу быть с тобой.

– Хочешь бросить мужа?

– Давай поговорим.

– А нам есть, о чём говорить?

– Я тоскую, – прошептала я, – скучаю, и понимаю теперь, что ты был для меня отдушиной. Ты закрыл меня собой от пули, и я думала, что тебя потеряю. Я только и делаю сейчас, что думаю об этом. Постоянно плачу, хочу сына тебе родить, а здравый рассудок твердит другое. Я не знаю, что мне делать, и чувствую себя предательницей.

– Разберись сначала в своих чувствах, а потом звони!

– Ты меня без ножа режешь, – слабо проговорила я.

– Отлично. Теперь ты чувствуешь, что чувствую я. Ты спишь с другим мужчиной, а я всё время думаю о тебе. Ты о других людях иногда думаешь? Ты эгоистка, стерва, тебе нравится сталкивать людей лбами. Ты видишь, что мы с Максимом ненавидим друг друга, готовы кинуться в драку, и тебе это нравится.

– Я, прежде всего женщина, конечно, мне нравится, что за меня дерутся. Каждой женщине это нравится.

– Прекрасно! Только имей в виду, дорогая, что так ты в итоге можешь остаться одна. Муж от тебя сбежит, потому что ты его постоянно со мной сравниваешь, а я обиделся.

– Я не сравниваю, – прошептала я, и вдруг, у меня прорезался голос, – конечно! После тебя мне ни один мужчина не кажется идеалом. Ты всё сделал, чтобы я тебя сравнивала со всеми своими следующими мужчинами. Идеальный любовник, страстный, нежный, при этом умный, романтичный, один из немногих, обладающий одновременно мозгами и железными мускулами. Где мне найти второго такого? Не подскажешь?

– А тебе нужен именно такой?

– Мне ты нужен.

– Хорошо. Разведись с мужем, а потом поговорим. Ты же знаешь, я для тебя всё сделаю, и для нашей дочери.

– А ты мне расскажешь про Призрака?

– Причём тут Призрак? – заорал Дима, – опять ты за своё! Хватит! Думаешь, я бы тебе ничего не рассказал, если бы мог! Довольно!

– И ты ещё спрашиваешь, почему я тебя прогнала? – вздохнула я, и услышала стук по стеклу. Я даже не заметила, как подошли Иван Николаевич и Антон Антонович, и опустила стекло.

– Викуль, что происходит? – спросил свёкр, – ты куда пропала? Ты приехала уже давно, и сидишь тут. В чём дело?

– Я сейчас поднимусь, – быстро сказала я, – извините.

– Мы тебя ждём, – и они ушли внутрь, а я вслед за ними.

– Меня ждут в ФСБ, – сказала я Диме, и услышала странный звук, будто что-то разбилось.

– Прости, где тебя ждут? – у него даже голос сел.

– А что тебя так удивило? – я села в лифт.

– Во что ты ввязалась?

– Пока ни во что, только собираюсь, – процедила я, – а что мне делать, если я несчастна? Только лезть под пули! Возвращайся из своей Колумбии, и спасай меня. Если успеешь! – и я захлопнула телефон.

Грубо, конечно, но, надеюсь, он захочет принять меры. Не оставит же он меня в беде! Если любит, то точно не оставит.

– Извините, что задержалась, – сказала я, входя в кабинет.

– Ты полчаса сидела в машине, – укорил меня свёкр.

– Ладно, оставьте, – махнул рукой Антон Антонович, – ближе к делу, – он открыл ящик стола, и вынул оттуда пистолет, – держите.

– Оружие? – испугалась я.

– Травматическое. Боевое я вам не дам, не надейтесь.

– Разве что не добавили, без справки от психиатора, – ухмыльнулась я.

– Сейчас вы едете в МВД, и начинаете расследование. Вперёд.

Когда я вышла на улицу, разошлась метель, я села в машину, и неожиданно в голове возникли фразы.

Ещё в Гданьске, когда мы с Максом отдыхали, я вдруг начала писать стихи. Отчего у меня вдруг появился поэтический талант, понятия не имею. У меня никогда не было предрасположенности к написанию стихов, я даже сочинения не слишком хорошо писала. Но у меня была потрясающая учительница русского языка и литературы, и она видела во потенциал. Она тянула меня, как кота за хвост, извиняюсь за неэтичное сравнение, не в обиду кошкам будет сказано, и всякий раз говорила:

– Ты же можешь! Ты не хочешь!

Тянула, как могла, а я сопротивлялась. Глупый ребёнок!

Пожилой человек относился ко мне по-отечески, и теперь я ей благодарна. Но я даже не знаю, что с ней теперь, и только однажды случайно её встретила. Она меня даже не узнала,

скользнула равнодушным взглядом, а я постеснялась подойти.

А я тогда даже и не думала, что ударюсь в журналистику, что во мне появится склонность к писательству, но неожиданно это стало делом всей моей жизни.

На глаза навернулись слёзы, и я вцепилась пальцами в руль. Я не должна дать этой паскуде лишить меня самого дорогого в

жизни, лишить карьеры, лишить имени.

Остановившись в пробке, я вытащила блокнот, и стала записывать строчки. Они возникали в голове хаотично, над чем-то я думала, а что-то пыталась чувствовать, закрыв глаза.

Сзади раздался резкий гудок, и я вздрогнула, бросила блокнот с ручкой на сиденье, и утопила педаль.

Мысли разлетались, голова шла кругом, но я доехала до управления, с важным видом вышла из машины, чувствуя невероятную гордость. Ведь я приехала от высокой структуры, и показала удостоверение дежурному. Тот без проблем меня пропустил, но на лице мелькнуло растерянное выражение. А что я думала? Меня тут прекрасно знают.

– Здравствуйте, – вошла я к генералу, – можно?

– Эвива? Что тебе угодно?

– Мне угодно дело Дьякова, – села я за стол, и сцепила руки замочком, – нужна вся информация о произошедшем.

– Прости? – вытаращил глаза Григорий Матвеевич.

– Вы не расслышали? – прищурилась я, – я занимаюсь расследованием об убийстве любовницы Якова Михайловича, и мне нужно посмотреть документацию.

Какое-то время генерал молчал, переваривая информацию, а потом со всей силы стукнул кулаком по столу, и заорал:

– Ты совсем обнаглела? Выметайся из отделения!

– Не имеете права! – холодно парировала я, – я представляю федеральную службу безопасности, – и я продемонстрировала документ, – а если считаете, что я его купила, то позвоните Антону Антоновичу Сватову. Не бывшему практиканту, а его дедушке, генералу из ФСБ.

– Откуда ты знаешь Сватова – старшего? – изумился Григорий Матвеевич.

– А знаю вот, – закинула я ногу на ногу, – мы познакомились, когда я расследовала убийство Инны Петровны, и теперь он позвал меня на помощь. Скажите мне честно, что Макс натворил?

– А причём тут он? – не понял генерал.

– Меня отправили разобраться, почему дело было остановлено, и изъято из судопроизводства, будучи неоконченным, – стала выкручиваться я, чтобы не кидать на Макса тень, – почему мой муж так поступил? Он со мной и разговаривать не желает на эту тему, поэтому я спрашиваю вас.

– Дело я остановил, – хмуро сказал Григорий Матвеевич, – только сначала я позвоню Сватову, и лично всё узнаю, – опомнился он, и стал набирать номер, – Антон Антонович, здравствуйте, это генерал Хмельнёв. Что? Я вас понял, хорошо, – процедил он после непродолжительного молчания, – до свидания, – и положил трубку, – замечательно. Только тебя мне на свою голову не хватало! Ладно, чёрт с тобой, похоже, другого выхода у меня нет. Не мог я по-другому, понимаешь? Мы с Дьяковым провернули кое-что, и я не хотел, чтобы это всплыло.

– Простите? – ошеломлённо протянула я, – вы хотите сказать, что

засадили друга в тюрьму потому, что не хотели огласки?

– Успокойся, так подло я бы никогда не поступил. Я

поговорил с Яковом, когда всё только началось, не хотел, чтобы один неприятный эпизод вскрылся. Это эпизод из далёкого прошлого, и тогда мы чуть по наклонной не скатились. Хорошо, что одумались, и сожгли эти деньги. На валютный рынок эти фальшивки не выплыли.

– Фальшивки? – я изумилась ещё больше, – вот уж не думала, что вы могли на такое пойти!

– Я был молод, амбициозен, и сначала преследовал цели благородные, а потом понял, что денег и славы мне честная служба не принесёт. Но в последний момент, когда мы собирались эти деньги отправить на рынок, я вдруг понял, что делаю не то. Что это неправильно, и сжёг деньги.

– А Дьяков что сказал? – спросила я.

– Он со мной согласился, кстати, решение приняли мы вместе, а купюры сжигал он лично.

– Понятно, – протянула я.

– Потом, когда Дьякова арестовали, я попытался поговорить с ним, на что он ответил, что виновен, что хочет понести наказание. Про ту историю он обещал ничего не говорить, и попросил поскорее закрыть дело, а его отправить на зону. Да и я сам не хотел огласки, сверху стали звонить, спрашивать, как я не уследил, и всё такое. Ещё хорошо, что до той истории не докопались.

– Всё предельно ясно, – провела я пальцем по столу, – вы испугались, и поспешили всё решить по – быстрому, не разбираясь. Я должна была догадаться. Вы, честный человек, и вдруг такой зигзаг. Значит, вы чего-то боитесь, боитесь замарать своё честное имя.

– Умная и дерзкая, – вздохнул генерал, – главное, с острыми мозгами.

– Вообще-то, обычно говорят про ум, – усмехнулась я.

– Наплевать на лингвистику, важнее конкретика. Если уж влезла в это, да ещё посредством федеральных служб, тогда давай, действуй. Только, я тебя прошу, не предавай моё имя огласке.

– Не беспокойтесь, – кивнула я, – давайте перейдём к делу, пусть мне принесут документы.

– Минуточку, – включил он громкую связь, – Алечка, зайди ко мне.

– У вас новая секретарша?

– Пришлось нанять, пока Эля в декрете. Как она там, кстати?

– Вот-вот родит, – улыбнулась я, – а после родов сразу замуж.

– У неё с тем парнем всё серьёзно?

– Даже слишком, – улыбнулась я, – я рада за неё, ей давно личную жизнь наладить следовало, а не бегать за Димкой. Он не тот, кто ей нужен. Она достойна хорошего, порядочного супруга, а этот сволочь, к тому же за мной бегает. Она должна быть счастливой.

– Ты добрая, – вздохнул генерал, – а за Элю я рад, надеюсь, у неё всё будет хорошо.

– Вызывали? – в кабинет вошла хорошенькая блондиночка, и упорхнула, получив задание. Она вернулась быстро, мы с генералом обменивались общими фразами, и я тут же схватила папку.

Как меня не вырвало, когда я увидела фотографии с места происшествия, не представляю, чудом себя сдержала.

Самообладание ко мне вернулось быстро, перевернув фотографии, я взяла заключение судмедэкусперта, и стала читать.

Голубева Анастасия Александровна, двадцать пять лет, получила удар в область головы, лицо было обезображено кислотой, но смерть наступила в результате кровоизлияния в мозг.

– Очень интересно, – пробормотала я, – а что могло вызвать кровоизлияние?

– Да я особо и не интересовался, – смущённо признался генерал, – сразу попросил Семена побыстрее решить эту проблему.

– Ещё хорошо, что вы не отправили труп на захоронение без вскрытия, – буркнула я, – я не понимаю. Тут сказано, что её облили кислотой, серной, что вызвало ожог всего лица, сожгло глаза, но умерла она от кровоизлияния в мозг. Что вызвало кровоизлияние? Удар по голове? Кто вообще составлял этот документ?

– Семен, – Григорий Матвеевич встал с места, – пошли, спустимся в морг.

Он запер кабинет, и мы спустились к Семену Аркадьевичу, который в это время поедал макароны быстрого приготовления,