Текст книги "Блондинка на выданье (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Здравствуйте, – обратилась я к девушке за стойкой, – скажите, к кому ходила на массаж ног Анастасия Голубева? – и показала удостоверение.

– К Маргарите Викторовне, – сказала девушка.

– Спасибо, – кивнула я, и выскочила на улицу, на метель.

Прыгнула в машину, и помчалась в больницу, чтобы основательно поговорить с Маргаритой Викторовной. Есть у меня одно подозрение, и сейчас я всё выясню.

– Марина, – подбежала я к стойке регистратуры, – как там Маргарита Викторовна Суворова?

– Пришла в себя, но ей ещё долго лежать, – ответила девушка,

и я опрометью кинулась наверх.

– Здравствуйте, Маргарита Викторовна, – заглянула я в палату, – как вы себя чувствуете?

– Здравствуйте, – посмотрела на меня старушка, – гораздо лучше, спасибо. Только как я тут оказалась? Кто меня сюда определил? Это очень дорогая клиника. У меня нет на неё денег.

– Меня зовут Эвива Миленич, – присела я на стул около кровати, и вытащила удостоверение.

– Что случилось? – в глазах женщины отразилось удивление.

– Во-первых, – начала я, – это я вас сюда определила, и вам лечение здесь будет абсолютно бесплатным. Ни о чём не беспокойтесь, только поговорите со мной.

– Но о чём? – испуганно прошептала Маргарита Викторовна.

– О вашей дочери, Элле.

– Не надо, – она закрыла глаза, – я вас умоляю, не надо. Что вы опять хотите? Опять соседка наболтала? Как мне это надоело. Ну, кому могла помешать моя единственная дочь? Её все любили, и просто не могли убить.

– Вы в этом так уверены? – прищурилась я.

– Но кому это надо? Она была ангелом во плоти. Моя девочка, – у Маргариты Викторовны слёзы потекли по щекам, – я её так любила, и мне так её недостаёт.

– Понимаю, – кивнула я, – она была вам дорога. А вы помните Анастасию Голубеву?

– Анастасию Голубеву? – нахмурилась Анастасия Викторовна, кажется, она всерьёз задумалась.

– Вашу клиентку, – подсказала я, – она к вам на массаж ступни ходила.

– Подожди, подожди, – стала припоминать Маргарита Викторовна, – журналистка? За криминальными историями, что, гонялась? Но она давно перестала ходить ко мне. Телефон отключила, и исчезла, словно в воду канула. Наверное, другого врача нашла. Впрочем, я не обижаюсь, вероятно, я что-то не так сделала. Надо не обижаться на других, а на себя со стороны посмотреть.

– Это правильно, – кивнула я, и задумалась.

Похоже, она не имеет ни малейшего отношения к смерти

Анастасии. Но кто тогда? Ведь это была единственная моя

версия.

Моя версия лопалась по швам, и теперь я уже ничего не понимала.

– Выздоравливайте, – вздохнула я, – и ни о чём не беспокойтесь, – я встала с места, и покинула палату.

Стуча каблучками, и, поправляя белый халат, накинутый на плечи, я пошла к лифту. Мимо меня прошла пожилая женщина, отчего-то показавшаяся знакомой, но я не придала значения, и села в лифт.

Кнопки замигали, и я прислонилась к стене, глядя на бегущие огоньки, и зевнула. Макс мне пол ночи спать не давал, и мои глаза закрывались. Телефонный звонок сдёрнул с меня сонливость, и я глянула на дисплей. Маменька.

– Что случилось? – вздохнула я.

– Вика, Вика, скорее приезжай! – вопила маман, – Яна родила! Я стала прабабушкой!

– Обалдеть! – вскричала я, выскакивая из лифта, – а кто родился?

– Мальчик, – вздохнула маман, – мы так рады! И Датские уже приехали. А Игорь от Яны не отходит.

Ехать далеко мне не пришлось, я просто бросилась в другое крыло здания, в родильное отделение.

Яна отколола фортель, желая быть похожей на меня, и кинулась в постель с парнем в пятнадцать лет. И первая об этом узнала, конечно же, я. Яна прибежала в слезах, сказала, что влюбилась, и я приняла огонь бабушки, моей матери, на себя. Вскоре всё успокоилось, а Макс устроил Яну здесь, в клинике.

– Быстрее приезжай! – вопила маменька в трубку, и я, выскочив из-за поворота, постучала пальцем по её плечу, и она чуть телефон не выронила, – ты меня напугала! Так быстро? Ты, была, что ли, здесь?

– Да, пострадал из-за меня один, – махнула я рукой, – один

клиент сунулся рукой в щиток, и я испугалась, как бы этот

браток не снёс мой ресторан, и пришла поговорить.

– И как? – маман проявила участие.

– Всё нормально, – улыбнулась я, – не отказался даже от заказа.

– Отлично, пошли, – она потянула меня за руку, – Ася и Ренат уже тут. Аська, вообще, злится.

– Из-за того, что Янка её так рано бабушкой сделала? –

засмеялась я, – ты-то не злилась, когда она сама Янку и Аринку родила.

– Это ты ей скажи, – хмыкнула маман, и мы влетели в палату.

Ася с недовольным видом сидела на стуле, Ренат стоял около неё, только папа с самым счастливым видом держал на руках малыша.

– Наконец я стал прадедушкой, – воскликнул он, – такой хорошенький.

– Зато я теперь бабушка! – со злостью процедила Ася, – если бы не ваши уговоры, я бы этого Игоря на нары отправила! В тридцать три года стать бабушкой!

– Тебя больше непорочность родной дочери волнует, или перспектива, что тебя сделали бабушкой в раннем возрасте? – прищурилась я, – лично я на Василинку так наскакивать не буду, если она в шестнадцать лет в подоле принесёт.

– Вот посмотрю я на тебя, когда это действительно случится, – фыркнула Ася, вдруг встала, и взяла младенца из рук отца, – весь в Игоря, – вздохнула она.

И в самом деле. Малыш был чёрненьким, в смысле, с чёрными волосами, и чёрными глазами, и хорошенький.

– Решили, как назовёте? – спросила я, посмотрев на Яну.

– Я Игорем хочу, – улыбнулась Яна, – Игорь Игоревич, звучит хорошо.

– Неплохо, – кивнула я, услышала какой-то шум из коридора, и в палату ворвалось семейство Датских.

Оставив их, я пошла на выход, и вслед за мной выскочила маман.

– Ты уже уходишь? – спросила она.

– У меня дела, – улыбнулась я, – с ресторанами закончить надо.

– А с журналом что?

– Ничего, – вздохнула я.

– Викуля! Что произошло? Звонил твой Генрих, ругался, на чём свет стоит.

– Плевать я хотела на него! – фыркнула я.

– Он хочет с тобой поговорить. Говорит, что это срочно. Что не понимает, отчего ты вдруг взбрыкнула.

– Не понимает?!!! – дико вскричала я, – вот мерзавец! Я ему устрою! Скотина! Всего хорошего! – и я помчалась на выход, громко стуча каблуками.

Не понимает он! Не слушал плёнку, что ли?

В бешенстве я прыгнула в машину, повернула ключ в зажигании, и в этот момент раздался телефонный звонок.

Я вздрогнула, вынула мобильный, и, взглянув на незнакомый номер, приняла звонок.

– Слушаю.

– Эвива Леонидовна? – услышала я хриплый, мужской голос.

– Это я.

– Меня зовут Южин Модест Львович, – представился мужчина, – моё имя вам о чём-нибудь говорит?

Я напрягла память, размышляя, где могла слышать такое сочетание имени и отчества.

Внезапно перед глазами предстала вечеринка, устроенная в одном крупном ресторане. Один спортивный журнал праздновал своё десятилетие, и были приглашены представители лучших глянцев Москвы.

Сначала была торжественная часть, поздравления, речи, а потом все приглашённые стали банально наливаться элитным коньяком, виски, шампанским, и дорогим вином.

Закусок было огромное количество, очень дорогих, и очень вкусных.

Я, в роскошном алом платье, на тонких шпильках, растерянно расхаживала по залу, и не знала, куда себя девать.

Я такие мероприятия не очень люблю, и чувствую себя здесь не удел. И, в этот раз, подойдя к столу, и набрав себе морепродуктов, кальмаров в кляре, лобстеров, и других закусочек, я стала свидетельницей одного разговора.

– Что, Южин, хана тебе пришла? – насмешливо спросил низенький, и совершенно лысый тип, – ещё немного, и мы переплюнем вас так, что вам придётся выметаться с рынка.

– Ещё другом назывался, – пробормотал высокий, в молодости, наверное, очень эффектный, но сейчас совершенно седой, мужчина, – предал меня, а теперь ещё и пытаешься с рынка

выжить, – и я узнала в коротышке виновника торжества.

– Дружба дружбой, а денежки врозь, дружок, – и коротышка с довольным видом, что-то насвистывая, пошёл в другой конец зала.

– Извините, – повернулся ко мне мужчина, – вы всё слышали.

– Друзья часто предают, – улыбнулась я, – такое бывает.

– Вы так говорите, будто сами пережили подобное.

– К сожалению, пережила, – горько вздохнула я, вспомнив одну старую историю, которую давно вычеркнула из своей жизни, – не печальтесь, будет и на вашей улице праздник.

– Вряд ли. Я уже не молод. Разрешите представиться, Южин Модест Львович, владелец и генеральный директор журнала

« Планета спорта ».

– Миленич Эвива Леонидовна, заместитель генерального директора и главный редактор « График Интертеймент ».

– Я о вас наслышан. Красивая, умная, дерзкая. Честолюбивая, а, главное, умная, и острая на язык. Я читал ваши статьи, и скажу честно, вы виртуозно владеете пером. А какое у вас образование?

– Никакого, – улыбнулась я, – вернее, образование-то имеется, театроведческое, а литературного нет.

– Удивительный самородок, – вздохнул Модест Львович.

Всё это пронеслось перед моими глазами, и я воскликнула:

– Конечно, помню. Что-то случилось?

– Случилось, – горько вздохнул Модест Львович, – спасите меня!

Мне просто больше не к кому обратиться.

– Да что произошло? – испугалась я, – где вы сейчас?

– Стою в пробке. Ехал к вам в ресторан, но решил сначала позвонить.

– Я сейчас буду, – воскликнула я, и отключилась.

Физически с ним, похоже, всё в порядке. Что тогда случилось?

Я въехала на стоянку, и вбежала в помещение.

– Эвива Леонидовна, – остановила меня официантка, – вас спрашивали, – и она указала на столик, где сидел Модест Львович.

– Здравствуйте, – подошла я к нему, и села на стул, – как вам кухня?

– Замечательная. И вино превосходное, – Модест Львович грустно улыбнулся.

– Так что же у вас случилось? – спросила я, подзывая официанта, – принеси мне мартини, – и юноша принёс мне фужер.

– Мне конкретная хана, – вздохнул Модест Львович, – Петр решил меня добить, и мой последний выпуск до сих пор лежит на прилавках. Помогите!

– Да я-то чем могу помочь? – удивилась я.

– Я выяснял, вы внештатно сотрудничаете с двумя глянцами, географическим и криминальным. Напишите статью! Я готов упасть перед вами на колени, лишь бы вы мне помогли.

« Жёлтая » пресса уже пишет о нас, что мы вот-вот обанкротимся. Нам нужна помощь профессионала.

– У меня, правда, своих забот хватает, – вздохнула я.

– Я вас умоляю! Заплачу высокий гонорар!

– Подождите! Подождите! – воскликнула я, – но я же ничего не понимаю в спорте! Ничего! Максимум, на что я способна, это бегать по утрам, ну, в детстве ещё в футбол с мальчишками играла. А теория! Я в этом не смыслю!

– Я всё объясню. Нужна обзорная статья на главную обложку. Я дам материал, а уж вы сделайте из него конфетку. Как-то так получается, что Петр перехватывает всю информацию за несколько дней, и наш журнал уже и брать не стали. Откуда он узнаёт?

– Значит, среди ваших сотрудников есть стукач, – вынесла я вердикт.

– Вот поэтому я и прошу о помощи.

– А если он и мою статью сдерёт? – прищурилась я, – знаете, есть у меня идея.

– Какая? – у Модеста Львовича сразу глаза загорелись.

– Все материалы переправляете мне на емайл, я сделаю пробный макет, и отправлю в типографию. Вы только поставьте всех сотрудников в известность, и сделайте так, чтобы мерзавец узнал мой емайл.

– Вы думаете...

– Думаю, – кивнула я, – уверена.

– Так вы согласны?

– Согласна, – вздохнула я, понимая, какого дала маху.

Я не собираюсь связываться со спортивным глянцем, не было такого в моих планах.

Но, тем не менее, я согласилась, и, условившись обо всём, поднялась к себе в кабинет.

Надо купить всяких вкусностей к Новому году, размышляла я, поднимаясь по ступенькам, а заодно и подарков Василинке.

Я уже давно думаю, что бы такое, особенное, ей подарить.

Впрочем, куклы и мягкие игрушки у неё есть. А подарю я ей

домик, и книгу в роскошном переплёте.

Есть у меня одна идея.

Я вошла в кабинет, села за стол, и вынула мобильный.

– Здравствуйте, Клара, – сказала я, – помните меня?

– Эвива, – радостно воскликнула девушка, – здравствуйте. Нам привезли труды Монтеня. Будете брать? Я знаю, если что-то стоящее, то нужно сначала к вам обращаться.

– Спасибо, – обрадовалась я, – я сегодня же приеду за Монтенем. Но сейчас меня другое интересует. У вас есть скандинавские сказки? Нужна красивая, и дорогая книга. Про эльфов, троллей. Чтобы было очень красиво и красочно.

– Старые книги не были красочными, – вздохнула Клара, – впрочем, есть у меня кое-что на примете. Я вам перезвоню, и отложу Монтеня.

– Спасибо, – вздохнула я, и отключила телефон.

А ещё куча шоколадок, которые так любит Василюша.

Я стараюсь не давать ей сладкого, но она с воем выпрашивает мороженое, и шоколадки, но она больше всего на свете обожает Новый год.

Я всегда покупаю гору шоколадок, конфет, и прочих вкусняшек ей на праздник.

И ещё. Я хочу её в этом году сводить на « Щелкунчика » в Большой театр. Пора приучать малышку к искусству.

Надеюсь, она полюбит балет так же, как люблю его я.

А красивая новогодняя сказка будет к месту.

Я вытянула ноги, стянув сапожки на каблуках, и включила компьютер. А потом набрала номер Марата.

– Привет, друг, – заявила я, одновременно проверяя свой почтовый ящик, – на мой почтовый ящик должна быть совершена хакерская атака, и я прошу тебя за этим проследить.

– Хакерская атака? – переспросил Марат, удивившись, – опять во что-то влезла?

– Лишь человеку помогаю, – усмехнулась я, – никакого криминала.

– Хоть на этом спасибо, – хмыкнул Марат, и отключился, а я занялась бумагами.

Закончив с бумажной рутиной, я натянула сапожки, выключила

свет, компьютер, взяла сумочку, и спустилась в зал.

Народу было много, я оглядела зал, и вышла на улицу, где в это время завывал ветер, и опустилась темнота.

Москва в фонарях выглядела как-то по-особому, но только новые фонари мне категорически не нравятся. Они светят каким-то оранжевым светом, а прежние фонари были оттенком светлее, но естественнее и приятнее глазу.

Одолеваемая самыми разными мыслями, я ехала по трассе, иногда бросая взгляд на отсвет фонаря, в свете которого мелькали снежинки.

Я въехала в посёлок, едва различая дорогу от неиствующей метели, вкатила машину в гараж и поднялась по ступенькам.

Весь дом был ярко освещён. Я вошла в тёплую прихожею, опустилась на табуретку, скинула сапожки, и сунула ноги в домашние туфли.

– Здрасти, – возникло передо мной милое личико с голубыми глазами, и русыми волосами.

– Здрасти, – удивилась я, – а вы кто?

– Убирайся отсюда, нахалка! – это был голос Анфисы Сергеевны, и я крайне удивилась.

– Что происходит? – спросила я.

– Катюха какую-то штучку спереть попыталась, но попалась сразу.

– Пошла вон! – Анфиса Сергеевна толкнула в прихожую другую молодую девушку. Вульгарно накрашенную, с перманентом на волосах, и безвкусно одетую.

– А фигли и надо! Старая карга! – окрысилась девица, – наворовали денег у простого народа, буржуи!

– Что тут происходит? – ледяным тоном осведомилась я, вставая с табуретки, – Анфиса Сергеевна!

– Воровка пришла в домработницы наниматься, – сердито воскликнула моя свекровь, – стащила кольцо у тебя из шкатулки.

– Наворовали у простого народа денег! – орала Катерина, – уроды!

– Пошла вон! – Анфиса Сергеевна буквально выпихнула девицу за дверь.

– Куртку отдайте! – взвизгнула девица, и я, взяв из рук Анфисы Сергеевны одежду, кинула Катерине.

– Буржуи! – выплюнула девица, и убежала, а я сняла

телефонную трубку.

– Мальчики, – вкрадчиво сказала я охранникам, сидящим на въезде, – сейчас одна девица выйдет, что к нам наниматься приходила. Проследите за тем, чтобы она ушла, и больше не пускайте.

– Есть! – ответили на том конце провода, и отключились, а я посмотрела на притихшую девушку.

– А ты?

– Что – я? – испугалась она, – я ничего не делала, и Катькиных

методов не поддерживаю. А я-то думала, почему её с прежних работ выгоняли.

– Резюме! Живо! – рявкнула я.

– Чего? – испугалась девица.

– Резюме! Рекомендации! – рассердилась я.

– Чего? – продолжала тупить девица, и я взбеленилась.

– Хватит идиоткой прикидываться! – заорала я, озверев не на шутку, – или ты тоже воруешь?

Девица попятилась, а я сжала кулаки.

– Успокойся, Викуль, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, – чего ты разбушевалась?

– Я не позволю всяким сучкам на вас налетать! – разозлилась я.

– Викуль, расслабься. Пойдём, накормлю тебя пирогом. Твой любимый, вишнёвый. И я шоколада сварила.

– А резюме? – нахмурилась я.

– Резюме у Иры в порядке, вернее, его совсем нет. Она из деревни приехала, и её сразу к нам направили. Девушка положительная со всех сторон, я уже звонила на бывшие места работы.

– Ладно, – остыла я, – кофе хочу, пирога, и шоколада.

– Пошли. Я рыбу пожарила, – и она повела меня на кухню.

– Я только переоденусь, – сказала я, и стала подниматься по лестнице.

Переоделась в домашнюю одежду, и спустилась вниз.

Иру я застала на кухне, она накрывала на стол, и я обессилено опустилась на стул.

– Какая у вас хорошая бабушка, – вздохнула Ира.

– Это моя свекровь, – улыбнулась я.

– Свекровь? – вытаращила глаза девушка, и я кивнула.

– Разве так бывает? – прошептала девушка, – чтобы свекровь так

к невестке относилась? Она о вас заботится, как о родной.

– Анфиса Сергеевна – исключение из правил, – хмыкнула я, – она очень добрая, и решила, что если её свекровь тиранила, то меня она тиранить не будет.

– Все бы были такие, – тихо проговорила девушка, и умолкла.

Входная дверь хлопнула, раздались голоса, и на кухню влетели Мирослава с Фридой, а за ними Макс и Иван Николаевич.

– Привет, любимая, – Макс чмокнул меня, – как дела? На балет идём?

– На балет? – удивилась я, и хлопнула себя по лбу, – я забыла! Замоталась, закрутилась.

– Зато я не забыл, – улыбнулся Макс, – вуаля, – и он положил на стол два билета, – « Жизель ».

– Макс, милый, ты что это? – удивилась я.

– Сейчас поужинаем, и пойдём, – кивнул мой милый супруг, а Иван Николаевич весь ужин изумлённо на него косился.

Растерянная, но довольная, я помчалась наверх, надела новое бархатное платье, чёрное, и очень красивое, сунула в пакет туфли, ноги в сапожки, накинула шубку, и мы поехали.

Сказать, что я была удивлена, ничего не сказать.

Макс же не любит искусство! А уж балет он и вовсе не переваривает. И тут такой зигзаг.

Но, тем не менее, я с удовольствием просмотрела два акта, а Макс едва сдерживал зевоту, у него это на лице было написано. Выражение было такое.

В антракте мы пошли в буфет, съели по паре пирожных. Макс заметно повеселел, передышка ему была по вкусу, и на обратном пути я всё же спросила:

– С чего вдруг ты повёл меня на балет?

– Северский, – коротко ответил Макс, а я секунду переваривала услышанное, и скрипнула зубами.

– Хорошо, что ты мне это сказал после балета, а то я бы никуда не поехала. Макс, милый, тебе никогда на Диму не стать похожим. Он действительно любит балет, и всегда держал меня за руку во время действия, и я чувствовала, как холодеют его пальцы и чуть дрожит рука в трагические моменты. Понимаешь?

– Нет, не понимаю, – зло сказал мой супруг, – я не понимаю, что

такого особенного в этом балете, и что ты нашла в этом

упыре!

– Ничего я в нём не нашла, – усмехнулась я, – ревнивый дурак!

Ты мне такой, какой ты есть, нравишься.

– Ты сломаешься, – процедил Максим, – когда вокруг постоянно такой мачо крутится, не удержишься, и убежишь к нему.

– Макс, прекрати! – сурово велела я, – если бы я хотела, я бы давно к нему убежала, а не тебе рожала детей.

– Я должен тебе верить, – вздохнул Максимом, – но всё равно мучает ревность. Как твоё расследование?

– Иван Николаевич пошёл у меня на поводу, и получил нагоняй от начальства. Но ничего, скоро я поймаю преступницу.

– Понятно, – засмеялся Макс, – ты неисправима.

– Само собой, – хмыкнула я, и замолчала.

Какой же он! Неужели он не понимает, насколько он жалок, когда начинает выкидывать вот такие вот фокусы?

Сначала тренажёр установил, мускулы накачать себе пытается, теперь вот балет.

Я молча смотрела, как летят снежинки, и, когда мы приехали, пошла на кухню, и налила себе кофе.

– Малыш, – обнял меня сзади Максим, – может, поднимем в стране демографию?

– Демография, говоришь? – засмеялась я, и поставила чашку на стол, – давай ударим по демографии, – и обвила его шею руками, а он подхватил меня на руки, и понёс в спальню.

Звонок раздался ночью, я спала, и сквозь сон услышала Венский вальс. Штрауса я поставила недавно, и не сразу сообразила, что это мобильный.

Макс заворочался, а я, накинув халат на голое тело, босиком выскочила в коридор.

– Слушаю.

– Ты что делаешь, падла? – раздалось на том конце провода, – Юдифь тебя за это по головке не погладит. Пулю в мозг захотела?

– Кто это? – ледяным тоном осведомилась я.

– Человек Юдифь, сука! Давай разберёмся! Нечего заработок у нас отнимать, сама сиди за свои штучки. Короче, ждём тебя в селе Павлово, это по Ярославской дороге, завтра, в три часа, -

и он отключился.

Попались! Я возликовала, чуть до потолка не подпрыгнула, и юркнула обратно в комнату.

Макс спал, и я умостилась у него под бочком, и мгновенно уснула.

Но я не дура, сим – карту выкину, чтобы они не могли меня засечь. Я не хочу, чтобы они что-нибудь сообразили, и заловили меня раньше времени.

Своё утро я начала с холодного душа, потом одела короткую, леопардового цвета, юбку, леопардовый жакет, леопардовые

шпильки, и взяла леопардовые сумочку, пальто, и шляпку.

Макс даже опешил, когда увидел меня, и в его взгляде я прочитала восхищение.

– С добрым утром, мой сладкий, – чмокнул меня Максим, пододвинул овсянку, и налил кофе.

– А ещё кофе есть? – вошла на кухню зевающая Мира, – ужас, всю ночь тараторила.

– Я слышала, как ты вчера уезжала, – кивнула я, принимаясь за овсянку, – срочный вызов?

– Точно, – зевнула девушка, – Лика заболела, ангина, и голос сел. Пришлось мне за неё рубрику вести, ничего, зато потом отдохну, когда Лика выздоровеет. Ох, пригласили бы меня на какую-нибудь передачу!

– Чем тебе радио плохо? – засмеялась я, прихлёбывая кофе, – с чего-то же надо начинать.

– Я уже начала, – улыбнулась Мирослава, – но и продолжение должно быть. Сначала радио, потом телевидение, ну, и, соответственно, институт.

– Ты когда документы пойдёшь подавать? – спросила я.

– Я уже подала. В МГУ на журфак, в ИЖЛТ, и в ЛИТинститут имени Горького.

– Что такое – ИЖЛТ? – спросила я.

– Институт журналистики и литературного творчества, на факультет редакторского дела и периодики.

– Аристократка до мозга костей, – улыбнулась я, – три образования! Обалдеть!

– Я ещё и четвёртое планирую, хочу быть ювелиром-оценщиком, или, даже лучше, ювелиром-химиком. Оно более обширное.

– Ну, ты дала, – улыбнулась я.

– А почему бы и нет? Напишу диссертацию, химия под собой некую прочность подразумевает.

– Умница, – кивнула Анфиса Сергеевна, и поставила на стол блюдо с буше, – ешьте. Ты, Мирочка, умница. Вроде и всеобщей славы хочешь, и думаешь о будущем.

– Главное, не стать вечной студенткой, – вздохнула я.

– И не собираюсь, – хмыкнула Мира, – я буду заочно учиться.

– А сейчас что делать будешь? – заинтересовалась я, – в данный момент?

– Сначала пойду досыпать, а потом поваляюсь, почитаю, – зевнула Мира, – завтра у меня дневной. Кстати, Фридка хотела тебя попросить, чтобы ты посмотрела её доклад по истории искусств, им по истории задали.

– Гляну, – кивнула я, – у меня сейчас иные задачи, – и я вышла в прихожею.

Ясное дело, я не собираюсь ждать трёх часов, поеду прямо сейчас. Попрошу Марата, чтобы он мне на одежду « жучок » прицепил, и рвану.

Вот, только, мне нужен помощник, а то мало ли что, и я вспомнила, конечно, об Аське.

Схватив со столика ключи от машины, я выскочила во двор, забралась в своё любимое авто, и поехала в один магазинчик, где торгуют дорогой, но детской одеждой.

Я однажды случайно заглянула в этот магазин, и несказанно удивилась. Там были короткие юбки, топы, вообщем, уйма непотребных шмоток. А продавщица сказала мне, что это одежда для девочек.

Право, я сначала опешила, а потом рассердилась.

Как на это учителя смотрят? Почему они позволяют носить детям короткие юбки? В моё время, если юбка выше колена, родителей в школу вызывали.

Тем не менее, только там я найду полоску, именуемую юбкой, розового цвета. А во что ещё вырядить Аську?

Заодно возьму и себе красную.

И я затарилась по полной.

Купила нам по юбке, топы, кружевные кофточки, кружевные чулки, себе красное пальто, Аське розовое. Парики, рыжий и каштановый. И ввалилась к Аське в особняк.

– Не очень я тебя понимаю, – пробормотала удивлённая сестра, -

что ты от меня хочешь?

– Поехать со мной. Вырядимся, как проститутки, и рванём туда. Одежда – маскировка, чтобы в любой момент можно было отбрыкаться. Это глухая деревня, я посмотрела по компьютеру, даже её обозначения нет.

– Понятно, – Ася накрутила на палец белокурый локон, – ты в своём репертуаре. И с чего ты решила, что я соглашусь?

– Что, отпустишь родную сестру к чёрту в зубы? – усмехнулась я.

– Шантажистка, – фыркнула Ася, – ладно, давай сюда свои шмотки. Ох, и ни фига себе! Досточтимая мать четверых детей, и в такой юбчонке!

– Одевай, – сурово велела я, и через пять минут мы стали похожи чёрте на кого.

Мы как раз красились, когда к нам вошла Асина свекровь, и так и застыла с открытым ртом.

Аська ничего не сказала, нацепила парик, я тоже, и мы выбежали на улицу.

– Поедем на моей, – деловито заявила моя сестра, – в твоём алом джипе мы, как бельмо на глазу, – и мы сели в серебристый

« Бентли ».

– Думаешь, твоя машина – не бельмо на глазу? – ухмыльнулась я, – особенно, в глухой деревне.

– По крайней мере, она не такая яркая, – и Ася двинула в путь.

– Для начала заедем к Марату, он нам « жучки » даст, – сказала я, и мы двинулись к математику домой. Насколько я знаю, Марат сейчас дома, и с его матерью я всё же сумела наладить отношения.

Теперь я часто заезжаю к Марату за консультацией, и милейшая Ангелика Александровна часто угощает меня чем-нибудь безумно вкусным.

– Викуля, – расплылась в улыбке Ангелика Александровна, увидев нас на пороге, – заходи. А это кто?

– Моя сестра, Ася.

– Асенька, – кивнула Ангелика Александровна, – заходите, девушки. Марат, – крикнула она вглубь квартиры, – Вика пришла.

– Привет, – вышел в прихожею Марат, – опять за своё? И сестру втянула? Давайте туфли.

– Какие туфли? – заволновалась Ангелика Александровна, – не

надо ничего снимать.

– Наоборот, надо, – улыбнулась я, стаскивая с себя сапог, и протянула его Марату, – держи.

– На сапоге, если вас схватят, в последнюю очередь будут

« жучки » искать, а я прослежу, где вы.

– Викуля! – всплеснула руками Ангелика Александровна, – ты совсем своей жизнью не дорожишь.

– Я за справедливость, – вздохнула я.

– Пойдёмте, напою вас кофе, – и она направилась на кухню, а Марат забрал наши сапоги, и скрылся в своей комнате, а мы отправились на кухню.

– Садитесь, девушки, – улыбнулась Ангелика Александровна, – и отведайте шоколадных пирожных. Как дела, Викуля?

– Ничего, потихоньку, – вздохнула я, пробуя удивительно вкусное пирожное, а Ася лишь слюну сглотнула.

– Асенька, угощайтесь, – кивнула Ангелика Александровна.

– Я на диете, – вздохнула она.

– Господи! – всплеснула руками Ангелика Александровна, – да куда уж дальше худеть? И так, как тростиночка, и ещё больше мучаешь себя.

– Худенькой в наше время быть красиво, – улыбнулась Ася, – впрочем, так было всегда. Извините, если что не так.

– Мне всё равно, – махнула рукой Ангелика Александровна, – мне моя полная фигура нравится. И я не понимаю, зачем все так рвутся похудеть. Викуля, бери ещё. Ты вот не особо озадачиваешься, но и не полнеешь.

– Я бегаю, – улыбнулась я, – занимаюсь гимнастикой, конным спортом, танцами, а она, – кивнула я на сестру, – задницу поднять не может, ленивица. Хоть бы скандинавской ходьбой занялась, на худой конец.

– Господи! Зачем? – удивилась мать Марата, – только себя мучить. Не понять мне вас, девушки, да ладно, у каждого своё мнение.

– Кстати, приходите к нам на Новый год, – сказала я, – и пусть Марат свою невесту берёт, – но Ангелика Александровна вдруг засмеялась.

– Знаете главный секрет взаимоотношений между свекровью и

невесткой? – спросила она.

– И какой? – заинтересовалась я.

– Они должны говорить на разных языках, и не знать языка друг друга, – улыбнулась она, – о чём мне с Машенькой спорить? Она испанка, с манерами, они с Маратом друг другу понравились. Я не знаю испанской культуры, и я даже не могу накричать на неё.

– На культуру? – хмыкнула я.

– На невестку, – и мы засмеялись.

– Держите обувку, – вошёл на кухню Марат, – я всё сделал.

– Нам пора, – вскочили мы, и покинули гостеприимную квартиру.

– Милая женщина, – отметила Ася, когда мы спускались в лифте.

– Ты не видела её, когда она пыталась мне своего Марата сосватать, – хмыкнула я.

– Мама рассказывала, – хихикнула Ася, – какой ей разгон устроила. Как ты пробила её броню?

– Я умею подбирать к людям ключики, – ухмыльнулась я, – главное, нащупать у человека слабое место, и ударить по нему. А потом пожалеть, но исподволь, аккуратно, чтобы человек не обиделся. Истерик и больной на голову этого не поймёт, а с такими людьми лучше и не связываться, у них комплекс. Их остаётся только пожалеть. А нормальный человек всё взвесит, выслушает, и оценит. Конечно, он тоже может разругаться, поистерить, но нормальный никогда не станет замыкаться, он поплачет, и успокоится. А психованный скажет: теория дебильных душеведов!

– Всё-таки ты умная, – вздохнула Ася.

– Я не умная, просто логика зверская, – усмехнулась я.

– Тем более. Умный никогда не скажет, что он умный, он этого боится, так же, как и талантливый не скажет, что он талантливый. Вот что главное, – и мы замолчали.

Вот Аська, я считаю, действительно умная, и цвет волос тут не причём. Дурой можно быть и с волосами пепельно-каштанового цвета.

Внезапно Ася дёрнулась, и обернулась назад. Посмотрела в зеркало заднего обзора, и явно занервничала.

– Что случилось? – спросила я.

– У нас на хвосте чёрный « Мерседес ».

– Чего? – опешила я, и обернулась назад.

Действительно, я видела эту машину, когда мы затормозили около дома, в котором живёт Марат.

– Что делать будем? – нервно спросила сестра.

– Гони, – хмуро сказала я, – придурки! Как они вычислили?

– Я тебя когда-нибудь убью, – пообещала добрая сестрёнка, и вдавила шпилькой в педаль газа.

Мы понеслись по трассе с дикой скоростью, но « Мерседес » тоже прибавил скорость.

– Быстрее, – сквозь зубы прошипела я.

– Мы врежемся, – запаниковала Ася.

– Лучше уж врезаться, чем в лапы бандитов попасть, – ухмыльнулась я, посмотрела на перекошенную Асину физиономию, и засмеялась, – шутка. Скорее.

– Точно, убью, – и Ася с расширенными от ужаса глазами рванула с бешеной скоростью.

Я нервно глянула в зеркало заднего обзора, и заорала не своим голосом: