Текст книги "Блондинка на выданье (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– И последнее, первое место, золото, шанс получить бриллиантовое перо, и публикация в лучшем журнале Парижа присуждается... – он помедлил, – главному редактору « График Интертеймент » Миленич Эвиве Леонидовне!

В первую минуту я опешила. Не поняла, что назвали моё имя.

Но Генрих, стоявший сзади, подтолкнул меня к сцене, и несколько шагов я сделала бессознательно.

Сцена, аплодисменты, золотая награда, и огромный букет алых роз.

Я тут же напустила на себя довольный вид, а сама высматривала лицо Генриха.

Вот паскудник!

Он меня полгода натаскивал! Передавал мне то, что изучал за шесть лет, в экстрарежиме, а потом заставил написать рассказы.

Вот, для чего они ему были нужны!

– Но это ещё не всё, – продолжил ведущий, – сегодня мы выбираем журналиста года, – он открыл конверт, – журналистом года объявляется... Эвива Миленич! – он протянул мне ещё одну грамоту, громоздкую конструкцию с кубком, и на сцену выволокли очередные цветы.

Громадную корзину бордовых роз и белых лилий.

Я была, словно пьяная, и ноги подгибались, когда я спускалась со сцены.

– Офигеть! – подскочил ко мне Максим, принимая у меня из рук конструкцию, – почему ты мне ничего не сказала, что участвуешь?

– Я не знала, – вздохнула я, – это всё Генрих! Он это устроил за

моей спиной!

– Привет, победительница, – материализовался сзади Генрих, и вручил мне громадный букет малиновых роз, а Вениамин Фридрихович жёлтых, с бордовой каёмкой.

– Ты знал? – в лоб спросила я.

– О чём? – заулыбался он.

– Что я выиграю.

– Конечно, знал, – улыбнулся он, – я попросил меня известить, если будет положительное решение в твой адрес. Извини, что не сказал, не хотел волновать. Шампанского?

– Давай, – я протянула бокал.

– И сколько стоит награда? – услышала я сзади.

– Ксения Михайловна, – улыбнулась я, – я не буду унижаться, и объяснять вам, что получила это за заслуги. Я про себя всё знаю, а вы оставайтесь при собственном интересе.

– Выскочка! Заняла высокий пост и награду у моего сыночки из-под носа выхватила, продаваясь всем подряд, – процедила она.

Я раскрыла было рот, чтобы ответить ей, как подобает, но в этот момент подошёл Модест Львович.

– Эвива, вы просто чудо, – сказал он, целуя мне руку, – умница и красавица, и талантливая женщина.

– Стараюсь, – улыбнулась я.

– Эвива, милая, я хочу сделать вам одно предложение, только, умоляю, не отказывайтесь.

– Вы сначала озвучьте, – засмеялась я.

– Станьте моим главным редактором, – заявил он, а у меня брови поползли вверх.

– Так, – нахмурился Генрих.

– Извините, но я уже главный редактор, – покачала я головой.

– Милая, дорогая, – улыбнулся Модест Львович, – я не предлагаю уйти ко мне, бросив родной журнал, я предлагаю вам вторую должность. Так делают.

– Вторая должность? – задумалась я.

– С соответствующим окладом, – он протянул мне салфетку, где была написана сумма, и я присвистнула.

– Ничего себе!

– Благодаря вам мой глянец разлетелся в два счёта, тем более, я не конкурент «График Интертеймент».

– Но я в спорте ничего не понимаю, – воскликнула я.

– Втянетесь, – воскликнул Модест Львович, – подумайте. Это лишние деньги, слава, и очередная возможность самореализоваться. Вы ведь лучшая из лучших.

– Я подумаю, – кивнула я, и взяла очередной бокал с

шампанским. Я прямо-таки чувствовала на себе взгляд Ксении

Михайловны, но продолжала веселиться.

– Я на минутку, – шепнула я Максу, отдав ему свой бокал, и заглянула в уборную.

Приведя себя в порядок, и, ополоснув пылающие щёки холодной водой, я стала подкрашивать губы, и в этот момент дверь туалета скрипнула.

В зеркале я увидела Диму, и повернулась.

– А тебе какого чёрта тут надо? – сурово осведомилась я.

– Я больше не могу, – покачал он головой, – понимаешь? Не могу! Ты мне нужна, как воздух. Когда тебя рядом нет, я задыхаюсь.

– Памятуя твоё высказывание, скажу: пошёл вон! – процедила я.

– Кто-то должен шагнуть первым, – Дима опустил голову, – и я решил, что должен тебе это сказать. Ты моя единственная, любимая, и пусть будет, как раньше, лишь бы видеть тебя каждый день, – и, вдруг, вот уж чего я не ожидала, он бухнулся на колени, и пополз ко мне.

Обхватил меня за ноги, и прошептал:

– Я так тебя люблю! Не прогоняй меня! Ты мне нужна, как воздух!

– А как ты мне нужен, – прошептала я, запустив пальцы в шёлк его волос, – если бы ты знал!

– Я знаю, – он встал с колен, – знаю, – и стал покрывать моё лицо поцелуями, – я так тебя люблю.

– Чертобесие! – вздохнула я, и, обвив его шею руками, впилась ему в губы, и обвила ногами его широкий торс.

В порыве мы столкнули мыльницу, и я опомнилась.

– Подожди, стой, – оттолкнула я его, – а вдруг Макс войдёт?

– Иди сюда, – и он втолкнул меня в кабинку.

– Макс, наверное, решил, что я утонула, – пробормотала я, поправляя перед зеркалом завитки, и подкрашивая губы.

– Погаси блеск в глазах, а то он подумает неладное, – улыбнулся Дима, и поцеловал меня в шею, а я услышала

шабуршание.

– Что это было? – воскликнула я.

– Что? – не понял Дима, и приложил палец к губам.

Он пружинистым, молниеносным шагом, подлетел к дверце, и открыл её.

– А, знакомые все лица, – хмыкнула я, увидев Ксению

Михайловну, – и что вы тут столько времени делаете?

– Тебя разоблачить хочу, – рявкнула она, потрясая телефоном, – сейчас покажу твоему мужу одну запись, и будешь знать.

– Если мне память не изменяет, это мать твоего пиита недоделанного, – хмыкнул Дима.

– Он не мой, – ответила я, – упаси Боже от такого счастья!

– Не смейте так отзываться о моём сыне! – заорала Ксения Михайловна. Она попыталась протиснуться мимо нас, но Дима загородил ей дорогу, а я выхватила сотовый телефон.

– Отдай! – заорала Ксения Михайловна, а я с чувством шибанула телефон о стену, и для верности раздолбила каблуком.

– Посидите здесь, – заулыбалась я, и без лишних слов засунула ей в рот кусок половой тряпки, а Дима заломил руки за спину, и связал.

Мы буквально приковали её к унитазу, и Дима запер дверцу.

– Только не забыть её освободить, когда это мероприятие кончится, – пробормотала я, когда мы выбрались из уборной.

– Действительно, – улыбнулся он, и скрылся в толпе.

– Ты где была? – спросил Максим, когда я вернулась к нашим.

– Пообщалась тут кое с кем, – я взяла бокал с шампанским. Обернулась, и увидела Эдика.

От неожиданности я даже шампанским поперхнулась.

Мой бывший складывал в пакет закуски с тарелок. Даже шампанским не погнушался.

– А что это ты делаешь? – подошла я к нему.

– Ничего, – буркнул Эдик, – ты маму не видела?

– Мне делать больше нечего, кроме, как за твоей матерью следить! – буркнула я.

– Что ж ты какая злая? – вздохнул он, – это от того, что обделена талантом, и тебе приходится покупать награды?

– Какой же ты дурак! – усмехнулась я, – здорово тебе твоя мать мозг прокомпостировала.

– Никто мне ничего не компостировал! – возмутился Эдик.

– Компостировал, компостировал, – усмехнулась я, – ты никогда не смотрел трезво на вещи, тебе всегда мать внушала, что надо делать.

– Чего же ты тогда жила со мной? – удивился Эдуард, – я думал, что ты любишь меня.

– В тот момент я была одинока, – улыбнулась я, – я рассталась с самым потрясающим мужчиной на свете, а потом меня обидел Кеша, а тут ты подвернулся со своими долбанными верлибами. Я тебе рогов наставила, милый, – с этими словами я развернулась, и пошла к своим.

– Привет, – материализовался Дима, и вручил мне букет белых и синих роз.

– Особняк будет похож на оранжерею, – хмыкнула я, принимая цветы.

– Что ты делала столько времени в уборной? – шепнула маман, поймав момент, – предполагаю, не разговаривала, уж больно вид у тебя довольный. Как у кошки, нализавшейся сметаны. Смотри, чтобы Макс не догадался, а то мало тебе не покажется.

Я улыбнулась, но промолчала, а Макс зверем смотрел на Диму.

Мы напились шампанского, и за руль, соответственно, сесть не могли.

– Я сейчас вызову Федора, – сказала я, и набрала домашний номер, – Анфиса Сергеевна, пусть Федор на такси приедет к нам, мы все пьяные.

– Минуточку, – воскликнула маман, – а мы как? Нас тут много!

– Все едем ко мне, – сказала я, – а машины я попрошу Федора и десантников пригнать.

– Мы не поместимся все в одну машину, – покачала головой маман.

– Нас семь человек, – резонно сказал папа.

– Нашли проблему! – фыркнула я, – шестеро назад. Мужчины на сиденье, женщины им на колени.

– Да нас на ближайшем повороте оштрафуют, – побледнел Максим, – не говори глупостей! Ни в одну машину не влезет шесть человек на заднее сиденье.

– В джип влезет, – упорствовала я.

– Да уж лучше сесть за руль пьяным, чем такое! – продолжал возмущаться Макс.

– Спокойно, зятёк, – не упустила маман случая поиздеваться над моим мужем, – с нами представитель закона, если что, отмажешь.

– Вы спятили? – и тут до Макса дошло, – как вы меня

назвали? – а маман захихикала.

– Тормознутый зятёк, – хохотнула она, – лестничное остроумие, как говорят французы. В машину! Живо!

Макс орал, возмущался, я разозлилась, и забралась на колени к Диме, а Макс за время поездки чуть шею себе не свернул, косился на нас с Димой.

– Господи! – всплеснула руками Анфиса Сергеевна, увидев нас, – вы что, цветочный магазин ограбили?

– Лучше! – вскричала я, и рассказала о своей победе.

Расставив цветы по всему дому, я разогнала всех по комнатам, и отнесла награды в кабинет.

Эпилог.

Маргарита Викторовна выздоровела, и чуть опять в больницу не попала, когда узнала, что её внуки живы.

Теперь она счастлива.

Она и Инесса Никифоровна на седьмом небе. Эллу, хоть, уже не вернуть, но есть Натали и Филипп, и бедные женщины не желают отпускать их от себя.

Яков Михайлович принят в семью Гольдштейн, и недавно в Россию приехала Жаклин Макиавелли.

Француженка была в шоке, когда узнала, что её дети похоронены в России, а Натали и Филипп ей не родные.

Что касается Юлии Дмитриевны, то все её художества выплыли наружу, а злосчастные фальшивки были уничтожены в государственном порядке, и опасаться нечего, что они ещё когда-нибудь появятся на рынке.

Дьякова в данный момент находится в СИЗО. И ничего хорошего ей не светит.

А я решаю проблемы в издательствах. Да, я приняла предложение Модеста Львовича, и стала у него работать.

Завтра Новый год, а я настолько замоталась, что забыла даже купить ель.

– Я дико извиняюсь, – сказала Мира за завтраком, – но мы ёлку планируем ставить?

– Планируем, – кивнула я, потягивая кофе, – только вот, когда, не знаю.

– Мы с Октябриной сегодня съездим, – сказала Анфиса Сергеевна, – купим.

– Лучше я сама, – вздохнула я, – я знаю, где выбрать такую, чтобы быстро не осыпалась, – и в этот момент раздался звонок, и Ира выскочила из кухни.

– Эвива Леонидовна, – крикнула она, – тут кто-то пришёл.

– Впусти, – крикнула в ответ я.

– Я его не знаю, – ответила Ира, и мне пришлось встать, и выйти в коридор.

– Что случилось? – спросила я.

– Ева, объясни своему церберу, кого надо пускать, а кого нет, – рявкнул из-за двери Дима, и я со вздохом открыла дверь.

На пороге стоял Дима, весь запорошённый снегом, и держал за макушку пушистую ёлку, а в руках у него был громадный букет белых лилий, и еловых веток.

– Мы как раз думали о ёлке, – улыбнулась я, – давай, заноси, – и посторонилась.

– Держи, – он протянул мне цветы и ветки, и я понесла их в гостиную, а Дима внёс ёлку.

– Ничего себе, – вздохнул Макс, когда увидел дерево.

– Неси игрушки, – воскликнула я, и через пять минут ёлка была установлена, и мы разбирали игрушки.

– Смотрите, – появился в гостиной Иван Николаевич, держа в руках какую-то коробку.

– Что там? – я сунула свой длинный нос в коробку, и ахнула, – какая красота! Старинные ёлочные игрушки! Где вы их взяли?

– Это наши с моим покойным Максимом, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, – вот эта балерина восемнадцатого века, настоящий фарфор.

– Да разве можно такое вешать на ёлку? – воскликнула я, – кошки вмиг разобьют.

– Балерину не дам, – сказала Анфиса Сергеевна, – а вот эти, советские, можно, только так, чтобы кошки не достали.

Игрушки, дождик, и вскоре ёлка засверкала.

– Красота, – вздохнула Анфиса Сергеевна.

Мы все бросились заниматься своими делами.

Я бумагами, Макс с Иваном Николаевичем на работу, Дима уехал, а Анфиса Сергеевна приготовлением праздничного ужина.

Генрих завалил меня рассказами, пока суд да дело, а в последний день года приехала Зойка.

– Привет, – воскликнула она в трубку, – ты меня на Новый год приглашала. Помнишь?

– Конечно, помню, – воскликнула я.

– Ой, у меня такая офигенная новость! – воскликнула Зойка, – закачаешься!

– Что за новость? – загорелась я.

– Офигенная! – простонала Зойка, – я не могу сейчас говорить, дела. Увидимся вечером, вернее, ночью.

– Давай, – и я отключилась, а сама задумалась.

Что там у Зойки?

– Чем так вкусно пахнет? – вошла я на кухню.

– Галантином, – улыбнулась Анфиса Сергеевна, – всё-таки ты это здорово придумала: балет. Василиса до сих пор в восторге.

– Да, ей понравилось, – вздохнула я, памятуя вчерашний восторг дочери после театра.

– Давай, помешай глазурь для шоколадного торта, – кивнула мне свекровь, и я стала помешивать густую, тёмно-коричневую массу, наблюдая, как Анфиса Сергеевна промачивает коржи коньяком.

– Какая интересная глазурь, – воскликнула я, – особый рецепт?

– Да, мне моя бабушка передала, – кивнула Анфиса Сергеевна, – немного разнообразия не помешает, я сделаю ещё торт без крема, с одной только глазурью, и белый, с засахаренной клюквой и водкой.

– Мило, – пробормотала я, размышляя, что там за новость у Зойки.

Все прибыли к девяти часам, и народу было полно.

Уйма цветов, которые я только успевала расставлять в вазы, и, сверкающая огоньками, ёлка.

– Держи, – протянул мне Дима небольшую коробочку, – посмотри.

– Ух ты! – невольно восхитилась я, – какая красивая брошь!

– Флорентийская работа, семнадцатый век, – улыбнулся Дима.

– Бриллианты, жемчуг, и сердолик, – определила я.

– Ты такая красивая, – вздохнул Дима, – я гляжу на тебя, и умираю от любви. И ты надела колье, которое я подарил тебе на прошлый Новый год.

– А на будущий Новый год я куплю какое-нибудь платье под брошь, – улыбнулась я, потрогав пальцами золотые « листки ».

– Ты уже слышала новость? – улыбнулся Дима.

– Какую?

– Про Зойку и Эрнальдо.

– Скажи! – подскочила я, – она меня по телефону так заинтриговала!

– А, тогда не скажу, – заулыбался Дима, – это её новость.

– Говори немедленно! – рявкнула я, – что там у неё?

– А вот и она сама, – кивнул Дима, – сейчас сама и скажет.

– Привет, – подскочила сияющая Зойка.

– Привет, – кивнула я, – сию минуту говори, что там у тебя. Я уже вся извелась.

– И на меня кинулась, – засмеялся Дима.

– Ты в курсе? – вздёрнула брови Зойка.

– Мне Эрнальдо сказал.

– Я сейчас вам обоим тресну, – пригрозила я.

– Я беременна! – подпрыгнула Зойка, и мы завопили в диапазоне ультразвука.

– Обалдеть! Офигеть! – подскочила я, – я тебя поздравляю.

– Эрнальдо на седьмом небе от счастья, – сияла Зойка, – я дочку хочу.

– А Эрналдо хочет сына, – улыбнулся Дима, – он мне сказал.

– Мало ли, что он хочет, – пожала плечами Зойка, – вы все сыновей хотите! Я дочь хочу, и пусть не спорит!

– А вот и он, – хмыкнул Дима.

– Привет, – подошёл к нам муж Зойки, довольно ломано поздоровавшись.

– Буэнос диас, Эрнальдо, – ответила я на его родном языке, и веселье пошло своим чередом.

– Не грусти, – шепнул мне Дима.

– Кто грустит? – улыбнулась я.

– Давай станцуем рок-н-ролл, – предложил он, – поразим воображение гостей. Тем более, платье у тебя подходящее, – оглядел он моё пышное, алое, с юбкой миди, под которой

было полно шуршащего подкладочного материала, платье с удлинённой линией бёдер, голой спиной, и тоненькими бретельками, пересекающими спину.

– А давай, – весело воскликнула я, и Дима пошёл ставить музыку.

– Он от тебя не отходит, – скрипнул зубами Макс.

– Его право, – я пожала плечами, – что мне, поганой метлой его гнать?

Макс открыл было рот, но его слова потонули в музыке.

– Кто это спятил? – прокричал он.

– Идём, – подскочил Дима ко мне, и закружил меня в танце.

А у Макса челюсть уехала в бок, да так там и осталась, когда он увидел, какие я акробатические этюды умею делать.

Потом мы выдали квикстеп, фламенко, танго, и я без сил рухнула на стул.

– Без пяти двенадцать, – объявил папа, – вскрывайте скорее шампанское, – и вынул из ящика бутылку.

Мужчины стали вскрывать шампанское, и, выслушав куранты, и, выпив шипучки, мы кинулись на улицу.

Часам к трём все уже падали. Музыка, фейерверки, танцы, и море шампанского...

– Викуль, мы уезжаем, – первыми опомнились Ангелика Александровна и Марат, – уже почти три, – и вскоре остались только родные.

– Что-то я не устала, – вздохнула Ася, – может, в твой клуб?

– Давай, – кивнула я, – но нас тормознут на ближайшем повороте, сейчас, гаишников, наверное, под каждым кустом по штуке. « Капусту » стригут.

– Подумаешь, триста баксов, – дёрнула плечом сестра.

– Если они у тебя лишние, можешь заплатить, – и меня осенило, – Федор! Он вообще не пьёт! Пусть сок и кофе выпьет в баре, а мы в клуб.

Я поднялась наверх, за короткой шубкой, в длинном пальто было неудобно, и увидела, вернее, услышала, как скрипнула дверь в комнату Василинки, и заглянула внутрь.

Около кровати сидел Дима, и гладил проснувшуюся дочку по голове.

– Ну, и зачем ты её разбудил? – улыбнулась я.

– Я не будил, – ответил Дима, – поднялся за тобой, а она меня

позвала.

– Солнышко, ты, что не спишь? – подошла к кровати.

– Уснёшь тут, – хмыкнул Дима, – музыка грохочет, и фейерверки взрываются.

– Я фейерверк смотрела, – ответила Василиночка, – и я жду деда Мороза.

– Зачем? – усмехнулся Дима, – дед Мороз ходит лишь к тем детям, которые в новогоднюю ночь сладко почивают в кроватке.

– А конфет утром поешь, – улыбнулась я, – уверена, там опять будет много шоколадок.

– Чудесно, – ответила Василинка, – но он мне очень нужен. Просто очень-очень.

– Зачем? – удивилась я.

– Это секрет, – тряхнула кудряшками Василинка.

– А мы умеем хранить тайны, – заинтересовалась я.

– Я хочу ему письмо передать, – сказала дочка, и показала голубой конверт.

– Поздновато для писем, – покачал головой Дима, – он не успеет исполнить желание до утра.

– Но он же волшебник, – резонно заявила Василиса, – он стукнет посохом, и всё исполнится.

– А, давай, мы ему передадим, – подмигнула я, потянувшись к письму, но Василинка спрятала его под одеяло.

– Нет, – возразила она, – это кон-фи-ден-циа-льно, – выдала она трудное слово.

– А мы не будем читать, – улыбнулась я, – только отдадим. Как услышим звон колокольчиков, сразу же отдадим.

– Ладно, – Василинка протянула мне конверт, – только не читайте!

– Ни за что! – заверила её я, – спи, – и подоткнула одеяло.

Я аккуратно притворила дверь в детскую, и мы юркнули в кабинет.

– Что там такое? – дышал мне в спину Дима, и я вынула письмо, написанное на голубой, со снежинками, бумаге.

– « Уважаемый дедушка Мороз, – стала читать я вслух, - мне не надо ничего, ни подарков, ничего, только исполни одно моё желание. Я очень хочу, чтобы мои мама и папа были вместе. Они с такой нежностью смотрят друг на друга, но

почему-то в разлуке. Они думают, я маленькая и не понимаю. А я всё понимаю, и мне плохо от того что, им плохо. Я не маленькая, и я верю в волшебство. Пожалуйста, реши их взрослые проблемы. В. » – и я подняла глаза на Диму, – ничего себе. Я не думала, что она всё понимает. Даже в голову не приходило.

– И что мы с этим будем делать? – поднял бровь Дима.

– А что тут сделаешь? – рассердилась я.

– Может, как-то поговорить с ней?

– И что я скажу ей? Мол, извини, дочка, не получится, по твоему папе тюрьма плачет. И ты, солнышко, не плод любви, это твоему папочке кровь в голову ударила, и он решил изнасиловать твою мамочку, – пошла я пятнами.

– Я тебя не насиловал, – возразил Дима.

– А что ты делал? – прищурилась я, – я пришла вещи из твоей квартиры забрать, а ты бросился на меня. Или забыл, как я тебе морду расцарапала?

– Я не хотел сделать тебе больно, – вздохнул он, – я думал, что, оказавшись со мной в постели, ты передумаешь, и останешься.

– Как видишь, не передумала, – буркнула я.

– Ладно, не сердись, – у него был такой виноватый вид, – давай дочке приятное сделаем, и запустим одну программку. Уверен, она сейчас у окошка, своего сказочного героя ждёт.

– Что там у тебя? – заинтересовалась я, ещё не придя в себя после потрясения.

– Я это называю, сбежавший файл, – сказал Дима, и защёлкал по клавишам, – во дворе я уже всё установил, – он на что-то нажал, и мы услышали звон колокольчиков.

Я выглянула в окно, и ахнула.

Прямо перед окнами Василинки залетали бабки – ёжки из мультика, заухали привидения, и куча всякой сказочной нечисти.

Но оно не было страшным, скорее, забавным.

– Что это вы тут делаете? – заглянул к нам Максим с перекошенным лицом.

– Иди сюда, – подозвала я его к окну, – Димка сюрприз Василинке затеял.

– Это компьютерное? – спросил мой муж.

– Ага, – ответила я, наблюдая за призрачными героями.

– Оригинально, – пробормотал Макс, и вскоре зазвучали бубенцы, появился дед Мороз в санях, разогнал нечисть, полетал по двору, рассыпая сверкающие искры, словно летящего снега было мало, и я затормошила Макса.

– Быстрее, вытащи подарки, она сейчас, сто процентов, побежит вниз, – и он выскочил из кабинета.

А дед Мороз тем временем скрылся, а мы услышали вопль и топот. Это мчалась Василинка.

Мы нашли её внизу, я на ходу влезала в короткую, песцовую шубку, подошла к дочке.

– Не лопай сразу много, – и потрепала её по кудряшкам.

– А вы передали письмо? – шепнула мне Василинка.

– Конечно, солнышко, – улыбнулась я.

– Не читали?

– Ну, мы же обещали, – я потрепала её за щёчку, и мы вышли на улицу.

– И кто едет? – спросила я.

В джип погрузилось восемь человек. Мы с Димой, Ася с Ренатом, Макс, Зойка с Эрналдо, и Регина Шантан.

Причём последняя забралась на колени к моему мужу, который сел на переднее сиденье, рядом с Федором.

– Это сумасшествие! – пробормотал мой супруг, и на въезде в кольцо нас всё-таки остановили.

– Ничего себе! – у сержанта даже голос сел, когда Макс открыл окно, – сколько вас тут? – и поглядел на меня, прихлёбывавшую брют прямо из бутылки.

– Много, – холодно ответил Максим, и показал сержанту удостоверение.

То, что произошло дальше, не поддаётся здравому объяснению.

Сержант попятился, и сел прямо в сугроб, а Федор спросил:

– Ехать-то можно?

– Можно, – Макс закрыл окно, а я загорелась любопытством.

– Почему он так отреагировал? Он так испугался капитана МВД?

– Он так испугался подполковника ФСБ, – ухмыльнулся Максим.

– Прости? – не поняла я.

– Папа спит, и я спёр у него « корочки », – пояснил Макс, – а с такой упёртой и эксцентричной женой по-другому просто не получается!

– Наглец! – фыркнула я, но чувство юмора взяло верх, и я захохотала, – честный и справедливый! Офигеть!

Федора мы оставили в ресторане, пить кофе и сок, а сами поднялись наверх, в клуб, где дым стоял коромыслом, и гремел шансон.

– Эвива, душенька! – воскликнул Николай Павлович, подходя к

нам, – у нас всё отлично, братва в восторге, – и я оглядела помещение.

Всюду бандитские рожи, и Макс заметно побледнел.

– Пошли в вип, – сказала я, и мы поднялись наверх, и устроились за полупрозрачной ширмой.

Официант принёс шампанское, коньяк, текилу, « Маргариту », « Махито », фрукты, сок, закуски, и пирожные.

– Главное, что всё это куплено у меня этим братком, – засмеялась я, подавая Зойке стакан с соком, а сама взяла

« Махито ».

– Оригинально, – Дима тоже взял коктейль.

– Сюда бы сейчас облаву, – вздохнул Максим, принимаясь за коньяк, – я там пару физий увидел, которые у нас в розыске числятся.

– Не вздумай, – предупредила я его, – вот сейчас они выйдут за порог клуба, и устраивай свои облавы. Мне неприятности не нужны.

– На фига ты вообще тут такой контингент собрала? – осведомился мой муж.

– Николай Павлович предложил хорошую сумму, вот и собрала. С Новым годом, милый!

– С Новым годом, – вздохнул Макс, и домой мы приехали в девять утра.

Меня мутило, алкоголь, которым я наливалась всю ночь, запросился назад нетрадиционным путём, и я рухнула на колени перед унитазом.

– Что ты пила, если не секрет? – спросила Анфиса Сергеевна, когда я, зелёная, спустилась в столовую.

– Чего она только не пила, – хохотнул Дима.

– Оторвались, братцы-молодцы, – пробормотала маман.

– Держи, – поставила на стол Анфиса Сергеевна банку с рассолом. Ещё стакан с водой, две таблетки анальгина, чашку чёрного кофе, а ко лбу мне приложила пакет со льдом.

– Спасибо, – вздохнула я.

– На здоровье, – усмехнулась моя свекровь, – одним шампанским тут явно не обошлось. Ты с тонны шипучки не страдаешь похмельем.

– Боюсь, что с тонны и дед Мороз икать начнёт, а потом свалится в ближайший сугроб, – хмыкнула я, – а, если вспомнить, то была ещё « Маргарита », « Махито », текила, коньяк, мартини, море шампанского, и ещё какие-то коктейли.

– Неудивительно, что тебя тошнит. Кстати, звонил Генрих, Мила родила сына, назвали Наумом.

– Надо к ним съездить, – подскочила я.

– И заодно и к Эле, – добавила Анфиса Сергеевна, – она этой ночью тоже родила, двух дочек Дашу и Фаю.

– Офигеть! Две дочки! Быстро едем, – закричала я, вскакивая с места, залпом выпивая рассол, таблетки, кофе. И, на ходу поедая пирожное с клюквой, воскликнула, – есть повод опохмелиться.

– Мы вчера всё выхлебали, – вздохнула Ася, – правда, в моём

« Бентли » валяются две бутылки дешёвого шампанского, что мы купили в деревне, можешь опохмелиться.

Я с воплем, прижимая к виску пакет со льдом, и, схватив очередное пирожное, выскочила на улицу под неодобрительное ворчание Анфисы Сергеевны.

– Хоть пальто накинь, простынешь! – крикнула она вслед.

Конец.

азалась в холле.