Текст книги "Блондинка на выданье (СИ)"

Автор книги: Наталья Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Стой! Остановись немедленно! – и Ася с испуга вдавила тормоз до упора.

Покрышки дико завизжали, машину развернуло, а нам в лицо выбило подушки безопасности.

– Что это было? – прохрипела Ася, подняв голову от подушки.

– Смертельный номер, – посмотрела я назад. И с удовольствием констатировала, что этот пройдоха, Генрих, выбрался из своего « гроба », так я иногда называю « Мерседес », помятый, и взбешённый.

Он не захотел въехать мне в багажник, пожалел свою машину, но, в результате, без малейшей царапины оказалась моя.

А вот его авто оказалось изрядно покорёжено, от фар осталось одно воспоминания, а бампер и вовсе вдребезги.

– Это же твой начальник, – слабым голосом проговорила Ася.

– Бывший, – скрипнула я зубами, – поехали, скорее, а то нам сейчас менты устроят райскую жизнь, и с Генрихом я отношения выяснять не желаю.

И Ася поспешила долой с места происшествия, пока нет гаишников.

Тем временем мы выехали из Москвы, и очутились в такой

глухомани, что и представить трудно, что сзади остался

бурлящий жизнью город.

– Здесь телефоны вообще берут? – спросила Ася, глядя на свой мобильный.

– Мой берёт, – глянула я на свой, – пока берёт. Кажется, мы приехали.

Я оглядела заснеженный лес, такой красивый, и мохнатые лапы ёлок, закутавшиеся в снежный плед.

Дорога, ведущая вперёд, выглядела очень живописно, и мы медленно двинулись по ней.

Долго мы кружили, пытаясь найти деревню, но только запутались.

– Слушай, что происходит? – стала сердиться Аська, – где твоя деревня?

– Мне сказали, по какой она дороге... – я не договорила, открыла дверцу машины, и вышла на улицу, где в это время мела метель, – смотри.

Я подошла к виднеющемуся краю чего-то железного, смахнула снег, и поняла, что приехали мы по назначению.

Щит, извещающий, что здесь находится деревня « Павлово », оказался под слоем снега.

– Щит есть. А сама деревня где? – Ася вышла из машины, – здесь на ближайшем километре жильё вообще есть? Слушай, а нас сюда не заманили?

– Меня сюда пригласили для мирных переговоров, – пробормотала я, – поехали, нужно найти хоть одного человека.

И, словно по заказу, перед нами материализовался мужчина неопределённых лет, одетый в грязный, засаленный тулуп, и полуразвалившиеся лапти. От него несло жутким перегаром. Поровнявшись с нами, он оглядел сначала машину, потом нас, и икнул:

– С Новым годом! – выдал он, покачиваясь.

– До Нового года ещё неделя, – уточнила я.

– А... фигня, – махнул рукой алконавт, – большой праздник, долго надо праздновать. Девоньки, десяточки – другой, на пивко, не найдётся? Хреново мне, похмелье.

– Где ж вы тут алкоголь купите? – удивилась Аська, – на ближайшем километре ни жука, не то что, магазинов.

– Да в нашей деревне сельпо есть, – икнул алкоголик.

– Пожалуйста, выведите нас отсюда, – взмолилась я, – мы вам не

только пива, но и водки с шампанским купим.

– На фиг мне ваше шампанское? – икнул мужик, – бабский лимонад. Впрочем, давайте, жёнка у меня, хоть и не пьющая, но стопочку шипучки на Новый год любит выпить. А оно дорогое, зараза, не подступишься.

– Бутылка водки стоит дороже, – резонно сказала я, – чем шампанское, продающееся в вашем сельпо. Садитесь. Будете

дорогу показывать.

– Да уж лучше водки выпить, – пробормотал мужик и залез на заднее сиденье, – ну и тачка! Сколько ж такая стоит! Столько бутылок водки можно было б на эти деньги купить!

Да уж! Вот так вот эти придурки всё и меряют дешёвым алкоголем.

– А где здесь деревня « Павлово »? – спросила я.

– « Павлово »? – опять икнул алконавт, распространяя по салону жуткий запах перегара, – так его давно нет.

– В смысле? – удивилась я.

– Вымерла деревня, – пояснил мужик, – там, правда, осталось пара старух. Да и те, наверное, померли.

– И что ты об этом думаешь? – спросила Ася.

– Думаю, мы приехали по адресу, – кивнула я, и через пять минут оказались около пресловутого сельпо.

За прилавком сидела полная женщина, зевала, и меланхолично глядела в окно.

Увидев нас, она скривилась. Но через минуту её кислая мина стала понятна.

– Чего припёрся, алкоголик? – сурово осведомилась она, – ох, грехи наши тяжкие. За что Людке такое наказание? Не дам в долг! Ты напьёшься, а ей потом расплачиваться.

– Есть деньги, – затрясся алконавт, – сегодня есть! Мне ящик водки, ящик пива, и одну шампанского, подешевле.

– Шампанское-то тебе зачем? – удивилась продавщица.

– Людке, – вздохнул алкоголик.

– Молодец! – хмыкнула продавщица, – себе два ящика, а Людке одну бутылку. Деньги покажи.

– Продайте ему, – придвинулась я к прилавку, – мы платим.

Одного взгляда продавщицы было достаточно, чтобы оценить мои кольца, серёжки, и она покачала головой.

– А вы кто? Петька ведь не вернёт, – кивнула она на алкаша.

– Знаем, продавайте. А шампанского пять бутылок. Какое у вас

получше?

– Всё нормальное, – пожала плечами продавщица, – есть

« Российское », есть « Советское », и пять бутылок итальянского есть. Три сладкого, две брют. Но Людка брют не любит, да и я сама не привечаю, послаще люблю.

– Вот и отлично, – кивнула я, – тащите все пять, мы брют себе

берём.

– И охота кислятиной давиться, – хмыкнула продавщица, и поставила на стол бутылки, – на диете, что ли?

– Нет, – мотнула я головой, – просто брют люблю.

– У всех свои вкусы, – хмыкнула продавщица, и выставила бутылки.

– Чего вы тут разглагольствуете? – затрясся Петр, – нашли, о чём трепаться. Это шампанское дорогое.

– Закрой рот! – рявкнула продавщица, – жалко жене нормального шампанского? Идиот!

Я расплатилась, Петр забрал спиртное, и ушёл, а я посмотрела на продавщицу.

– Как вас зовут?

– Нина, – машинально ответила продавщица, и удивилась, – а вам зачем?

– Скажите, пожалуйста, где здесь деревня « Павлово »?

– « Павлово »? – нахмурилась Нина, – вы кто? – побледнела она.

– Люди, – лаконично ответила я, – что происходит? Судя по вашей реакции, и вытянутому лицу, там что-то нехорошее твориться, – резюмировала я.

– Твориться, мягко сказано, – хмыкнула Нина, – притон там, постоянно крики слышны, выстрелы, а к нам братки заходят. Берут самую дорогую водку и сигареты, на закусь, чего, и сваливают. У них там огромный домина отгрохан. Деревня-то давно не жилая, баба Фрося да баба Дуся живут, да и те уже на ладан дышат. Вот они там и обосновались. А вы из этих?

По вызову приехали? – осведомилась Нина.

Ася тут же покраснела, а я рассердилась.

– Что вы себе позволяете? За кого вы нас принимаете?

– Хотя... – она критически оглядела нас, – не похоже вы на этих. Вроде и одеты вызывающе, но не вульгарно. Эти, они и красятся по-другому.

– А что, прямо так, сразу, в глаза бросается, что мы

ряженые? – заволновалась я.

– Ты свои побрякушки сними, кольца да браслетки, смой чёрную подводку и светло-серые тени, синим или зелёным накрасься, голубым можно, губы тёмной помадой, и будет жуть с ружьём. Не отличишь от дешёвки.

– Спасибо за совет, – вздохнула я.

– Да и ногти, – Нина продолжала рассматривать нас, – видно, что маникюр хороший делаешь, а у таких лак облезлый.

– Ладно, – махнула я рукой, – может, пронесёт. Как туда проехать?

– Знак, снегом засыпанный, видели?

– Видели, – кивнула я.

– Вот, и езжайте до этого знака, – сказала Нина, – там развилка будет, одна в сторону нашей деревни, а другая как раз в сторону « Павлово ».

– Спасибо, – вздохнула я.

– Да не за что, – улыбнулась Нина, – осторожней там. Давно надо эту банду разогнать, а то живём, как на вулкане. А что ж вы без подкрепления?

– Подкрепление будет, когда до ручки дойдёт, – улыбнулась я, и мы покинули сельпо.

Поёжившись от ветра и метели, мы сели в машину. Ася повернула ключ в зажигании, а я вынула мобильник.

– Иван Николаевич, хотите поймать Юдифь? – напрямую спросила я.

– Конечно, хочу, – воскликнул мой свёкр, – а есть перспектива?

– Перспектива, взять за жабры некую банду, точно есть, – хмыкнула я, – мы с Асей едем в деревню « Павлово », мне назначили встречу.

– Ты с ума сошла? – заорал Иван Николаевич, – немедленно назад поворачивайте!

– И не подумаем, – злорадно воскликнула я, – мы уже почти приехали. И потом, я хочу знать, кто скрывается под кличкой Юдифь. У меня имеется только догадка.

– Кто? – заорал Иван Николаевич, – говори сию минуту!

– Не скажу, – упрямо ответила я, – вы примчитесь со своими мигалками, только распугаете их. А я успею вытянуть кое-какую информацию, и запишу на диктофон.

– Говори адрес, – зарычал от злости Иван Николаевич, и я

подробно объяснила, как нас найти.

– Не предпринимайте ничего, – злился он, но я пропустила его замечание мимо ушей.

– Кстати, – сказала я, – Марат нам на сапоги « жучки » поставил, вы нас быстро вычислите.

– Отлично! Ещё и этого хакера привлекла! – рявкнул Иван

Николаевич, и отключился.

– Ругался? – спросила Ася.

– Ещё как, – вздохнула я, и в этот момент мы выехали к какому-то лесу.

– Где это мы? – воскликнула Ася.

Впереди виднелись только ёлки, и ряд заброшенных, покосившихся избушек. Только к двум избушкам вели узкие тропинки, остальные же стояли в снегу. Здесь, наверное, убойная экология.

Но, вот, домушки закончились, дорога вела дальше, в лес, и вскоре мы упёрлись в огромный особняк, стоящий среди елей.

Дом был действительно огромный, Нина не преувеличивала, в три этажа, обнесён высоченным забором, и засыпан снегом.

Ася затормозила, и мы пошли вокруг дома.

– Красиво здесь, – вздохнула Ася.

– И не говори, – я услышала сзади лёгкий хруст, почувствовала сильный удар, и сознание покинуло меня.

Когда я открыла глаза, то первое, что я увидела, был серый потолок, подняла глаза, и увидела Асю.

Она сняла парик, и ощупывала голову. Её светлые волосы были в крови, и я испугалась.

– Что с тобой? У тебя кровь?

– Так, маленько, – махнула рукой Ася, – приложили по голове. У тебя, кстати, тоже кровь.

– Отлично, – я приняла горизонтальное положение, – где это мы?

– В доме, – язвительно отозвалась Аська, к ней вернулось самообладание, – вот наказание! Что у тебя за характер?

– Нормальный характер, – буркнула я, – жажда справедливости и приключений.

– И ведь я не могла не пойти с тобой! Просто не могла!

Вдруг из-за двери послышались шаги, я вздрогнула, мы синхронно повернули головы, и в двери повернулся ключ.

– Очнулись, красавицы, – хмыкнул лысый детина, одетый в

джинсы и свитер, – Аллуш, это они?

– Они, – появилась на пороге девица, – расспрашивали мамку про вас, а я за ширмой подслушивала. Хорошо, милицию вызвать не успели. Падлы.

– Чего вы здесь забыли? – рявкнул лысый, – отвечайте!

– А не пошёл бы ты куда подальше? – прищурилась я.

– Чего сказала? – заорала Алла, пухлая блондинка лет двадцати, подлетела ко мне, и пнула ногой, – отвечай по делу, когда спрашивают. И не огрызайся!

– Иди, Алка, – хмыкнул лысый, – сам с этими паскудницами разберусь.

– Старая вешалка, – буркнула Алла, и пошла к двери.

– Корова, с бампером, как у буйвола, – не осталась я в долгу.

– Чего ты сказала? – завизжала Алла, и рванула было ко мне, но лысый перехватил её.

– Потом с ней расправишься, – и вытолкал он, а сам прикрыл дверь, – ну, что, девушки, говорить будем? Кто такие и откуда?

Не хотелось мне с ним разговаривать.

Мы с Аськой переглянулись, и в этот момент дверь распахнулась, лысый обернулся, и рухнул, как подкошенный.

– Привет, красавицы, – ухмыльнулся Дима, потирая кулак, а рядом с ним стоял Аськин Ренат.

– Откуда вы узнали, что мы здесь? – обрела я дар речи.

– Нам Марат в панике позвонил, – пояснил Дима, откровенно пожирая меня глазами, – вернее, мне.

– А мне мама позвонила, – скривился Ренат, – говорит, жёнушка моя вместе с сестрицей оделись, как с трассы, и куда-то усвистели. Я не поверил, что вы так развлекаетесь, стал звонить тёще. Получил адрес Марата, и вот, мы здесь, – он выглянул в коридор, и стал поднимать Аську.

Дима какое-то время смотрел на меня, кадык у него на шее дёрнулся, шрам на лице тоже, но он всё же подошёл ко мне, и поставил на ноги.

Но, едва он взял мою ладонь, нас словно током ударило. Я отшатнулась, заглянула ему в глаза, но всё было ясно без слов.

Вдруг Дима схватил меня в объятья, и стал покрывать поцелуями лицо, глаза, губы, шею, а меня трясло, колотило, и

в животе, словно бабочки летали.

– Эй, братцы, прекращайте! – возмущённо воскликнула Ася, но мы её не слушали.

Дима стиснул меня в объятья, а у меня голова шла кругом. От его поцелуев, от запаха его одеколона, от его самого.

– Прекратите! Сейчас сюда явится Иван Николаевич и увидит монументальную картину, – рявкнула Ася, и я оттолкнула Диму,

вспомнив про Максима.

У меня горело лицо, а желание – броситься Диме в объятья – было нестерпимым.

– Тут есть ещё кто-нибудь? – спросила я.

– Мы всех вырубили, – хмыкнул Ренат, – только девицу оставили.

– Девицей я займусь, – улыбнулась я, и, услышав шаги, глянула в щель, и с дури навернула ей дверью.

– Однако, – посмотрел за дверь Дима, – лихо ты её.

– А чего с ней церемониться? – ухмыльнулась я, и мы пошли осматривать дом.

Сказать, что здесь царила роскошь, ничего не сказать, но это была такая безвкусица.

Внезапно мы услышали звуки сирен, и я выглянула в окошко. Вспомнила, что окна здесь везде выходят во двор, который окружает гигантский забор.

А Дима и Ренат поспешили открыть ворота, и через пять минут дом наводнила милиция.

Макс ругался, Иван Николаевич ругался, Антон Антонович ругался... Лишь Григорий Матвеевич сохранял невозмутимость, и даже ухмылялся, глядя, как нам мозг полощут.

– А вы, – посмотрел Антон Антонович на Рената, – позаботьтесь, чтобы ваша супруга опять осела дома в интересном положении. У меня этот адвокат давно в печёнках сидит. Сколько уголовников оправдала! К тебе это тоже относится, – метнул он взбешённый взгляд на Макса.

– Не дождётесь! – взвизгнула Ася, – плевать я хотела на свекровь! Пусть, сколько хочет, орёт, и вы можете, сколько угодно, беситься. Но я завтра же выхожу на работу!

– Однако, – захихикала я, глядя на ошалевшего Рената.

– А что не так? – посмотрела на него Ася, – угомони свою мамашу! Я не восточная женщина! Если женился на мне, изволь привыкнуть к тому, что твоя жена работает!

– Дорогая, – изумлённо протянул Ренат, – я и не думал сажать

тебя дома, с детьми. Я уже поговорил с матерью, она будет заниматься Назаром и Джульеттой.

– Только не Джульеттой! – заорала Ася, – она из моей дочери чёрте что сделает! Не хочу, чтобы она была малахольной!

– Слушайте, прекратите отношения выяснять, – заорал Антон Антонович, – дома решите, как детей воспитывать будете.

– Стойте! – переорала я его, – а Юдифь?

– Кстати, где Юдифь? – повернулся ко мне Иван Николаевич, – ты обещала, что она будет здесь.

– Будет, – кивнула я, – а вы будете удивлены. Я почти разгадала загадку, знаю, кто и за что убил Анастасию, почему Яков Михайлович молчит, взяв на себя чужое преступление. Я всё знаю.

– Откуда? – удивился Антон Антонович.

– Сложила, как дважды два, – улыбнулась я, – если под маской та, о ком я думаю, то и остальное верно. Быстро уберите машины от дома, разговаривать тут буду я.

– Не командуй! – побагровел Антон Антонович.

– Кто-то мне полномочия дал, – ухмыльнулась я.

– Могу и забрать, – разозлился генерал ФСБ.

– Вы же сами заинтересованы в том, чтобы поймать Юдифь, – посмотрела я на него.

– Заинтересован, – покачал головой Антон Антонович.

– Вот она! – влетел в помещение Генрих, – попалась! – а вслед за ним, спотыкаясь, Вениамин Фридрихович, его отец.

– Эвива Леонидовна! – налетел на меня последний, – вы вообще в своём уме? Кто так тормозит?

– Готовлю сестру к курсам экстремального вождения, – ехидно сказала я.

– Я тебе сейчас устрою курсы экстремального вождения, – зашипел Генрих, – у меня машина вдребезги! И смоталась с места происшествия, а нам пришлось с ГАИ отношения выяснять.

– А не пошёл бы ты? – прищурилась я.

– Чего? – попятился Генрих.

– Потрясающее выражение из уст интеллигентной барышни, – восхитился Антон Антонович.

– Выражение, согласно обстоятельствам! – заорала я, и врезала

Генриху по щеке, – мерзавец! Думаешь, тебе это сойдёт в рук?

Открою собственное издательство! Прямо под тобой! С такими же логотипами, как у тебя. Димка!

– Что? – материализовался около меня мой любимый мачо.

– Он утопит твой бизнес в два счёта! – кивнула я на Диму, – понял?

– Не понял, – Генрих не сводил с меня глаз, – что вообще

происходит? Исчезаешь, ни слова не говоря. Я пытаюсь в посёлок к тебе попасть, десантники не пускают. Гоняюсь за тобой по всей Москве, ты ускользаешь. Пытаюсь дозвониться, телефон заблокирован. В честь чего бойкот?

– Ты ещё спрашиваешь? – я стала злиться, – как ты вообще так обо мне подумать мог? Ты же знаешь меня, как облупленную. Придурок! Или прослушал диск, и теперь локти кусаешь?

– Да ты вообще о чём? – заорал Генрих.

– Заткнись! – заорала я, и, с дури, сжав кулаки, дала ему в нос. Генрих отшатнулся, кровь закапала на белоснежную рубашку...

– Чертобесие! – выругался он, вынул из кармана платок, и, зажав нос, оглядел всех присутствующих.

Его взор остановился на Максиме.

– Объяснит мне, кто-нибудь, наконец, что тут происходит?

– Каких объяснений ты хочешь? – прищурился Макс, – сначала уволил Вику, а теперь какие-то объяснения требуешь!

– Чего? – вытаращил глаза Генрих, – вы что мелите? Я никого не увольнял!

– Я тебе сейчас тресну, – зашипела я, – мерзавец! Уволил меня по телефону! Поверил гнусным инсинуациям!

– Господи! Да о чём ты? – вскричал Генрих, – не увольнял я тебя! Тем более, по телефону. Это как человека не уважать надо, чтобы по телефону уволить!

– Тем не менее, – процедила я, – ты меня уволил по телефону.

– Не увольнял я тебя, – заорал Генрих, – последний раз, когда ты мне звонила, ты почему-то не ответила. Позвонила, дышала в трубку, а потом номер сбросила.

– Да ты в этот момент мне и сказал, что увольняешь меня, – рявкнула я.

Брови Генриха поползли вверх, он глянул на своего отца. Во взгляде Вениамина Фридриховича читалось недоумение.

Потом опять на меня, и расхохотался.

– С ума сойти! – смеялся Генрих, но, увидев мой взбешённый

взгляд, вздохнул, – Маркова помнишь? Он в типографии всем рулил.

– Помню, – сквозь зубы ответила я.

– Так вот, я поймал его на том, что он допечатывал тиражи, продавал левым дистрибьютерам, и разницу, соответственно, себе в карман отправлял. В тот момент, когда ты позвонила, я с ним отношения выяснял. Одновременно на звонок ответил, не посмотрев, кто звонит, и этого придурка уволил. Я не тебя уволил, а Маркова. С чего ты вообще решила, что я уволил тебя, да ещё и без объяснений?

Я отвела глаза, а Иван Николаевич сдавленно хрюкнул.

– Действительно, – теперь даже Макс задумался, а я растерялась.

Не было у меня желания рассказывать мужу, как я облажалась.

– Любовь моя, – заулыбался Дима, – а что ты такого натворила?

– Вот, – Иван Николаевич вдруг протянул Генриху журнал.

Тот его раскрыл, и вместе с отцом дуэтом присвистнул.

– Это что? – вытаращил глаза Макс.

– Сейчас, – я вынула диктофон, и в помещении зазвучал голос Таньки Митросян. Когда запись смолкла, я вздохнула, – не собиралась я красоваться в таком виде на обложке, как видите. Другую голову эта тварь обещала прилепить.

– Максим, а я вам завидую, – хмыкнул Вениамин Фридрихович, листая журнал, – такая фигура! – и я, покраснев, выхватила у него журнал.

– Нечего рассматривать, – буркнула я.

– Понятно, – ухмыльнулся Генрих, – и ты решила, что я прочитал журнал, поверил в эту чушь, и увольняю тебя? С ума сойти! Я по всему городу бегаю, хочу поговорить с тобой, ничего не понимаю, а ты дурью маешься вместо того, чтобы спокойно поговорить.

– А что я должна была думать? – улыбнулась я.

Тиски, сжимавшие меня в последнее время, разжались, и я вздохнула с облегчением.

– Завтра жду тебя в издательстве, у нас там аврал.

– Извини, но я подрядилась сверстать журнал одному другому издательству, так что, я сначала с этим разберусь.

– Вика! – вскричал Генрих.

– Что? – я вздёрнула бровь.

– Что ещё за журнал? – заорал он, – моей смерти хочешь? Хватит глупостями заниматься! Я не позволю тебе на другой глянец работать!

– А кто тебя спросит? – прищурилась я.

– Вика! – застонал Генрих, – но ведь недоразумение прояснилось. Я тебе зарплату повышу.

– Генрих, успокойся, – улыбнулась я, – этот журнал вообще по другому профилю, и тебе нечего опасаться, что я конкурентам помогаю.

– Точно? – не сводил с меня глаз Генрих.

– Да точно, расслабься. Я же пишу статьи в другие глянцы, и ты ничего против этого не имеешь.

Мы все расслабились, и в этот момент к нам вошёл один из сотрудников милиции.

– Мы в подвале такое обнаружили! Целый склад фальшивых долларов, и новейшее оборудование для печатания фальшивок.

– Быстро! – заорала я, и услышала, как подъезжает машина.

Бросилась к окну, и увидела, как чёрный джип разворачивается, и выскочила на улицу.

Впрыгнула в Асин « Бентли », повернула ключ в зажигании, и рванула за внедорожником.

Но моя машина была более быстрой, и более юркой, потому я легко догнала джип, тот попытался рвануть в сторону, но я выехала прямо перед его носом.

Джип вильнул вправо, но сзади тут же материализовался Дима, и перекрыл ему пути к отступлению.

Дверца хлопнула, из машины выскочила рыжеволосая женщина в чёрных очках и красном пальто, огляделась, но она уже была в ловушке.

– Добрый день, Юдифь, – подошёл к ней Антон Антонович.

– Вы это о чём? – хмыкнула женщина, и я подошла к ней.

– Откуда я знаю этот голос? – нахмурился Иван Николаевич.

– Пожалуйста, – я сдёрнула с её головы парик и очки, и Иван Николаевич ахнул.

– Юля!

– Я жаловаться буду, – слабым голосом пробормотала Юлия Дмитриевна, – вы права не имеете?

– Господи! – прошептал Григорий Матвеевич, – Яков отдал тебе

деньги?

– Вы из меня и слова не выудите, – Юлия Дмитриевна поправила свои светлые волосы, – я требую адвоката.

– Да, пожалуйста, – ухмыльнулась я, – только адвокат вам не поможет. У нас есть твёрдые доказательства, что вы Юдифь и есть. Вас, во-первых, ваши подельники сдали, сразу стали каяться, и сказали, что по голосу опознают вас. Во-вторых, отпечатки, и, в-третьих, а чего вы здесь вообще делаете? На увеселительную прогулку решили съездить?

– Семейка легавых! – зашипела Юлия Дмитриевна, – мою подругу свели в могилу, и живут припеваючи. Свой свояка видит издалека, нашёл себе! – она покосилась на нас с Максом.

– Причём тут моя мать? – побагровел Максим, – мы говорим сейчас исключительно о вас, Юлия Дмитриевна. Вы полмира фальшивками заполонили. Кстати, и чего мама с вами дружила? Неужели она не видела, какая вы?

– Твоя мать видела в людях лишь хорошее, – ухмыльнулась Юлия Дмитриевна, – хотела видеть. Хороша прокурорша! В собственной подруге преступника не увидела! – и она согнулась пополам от хохота, – спятить можно! Меньше всего я ожидала, что меня Ларкина невестка возьмёт за жабры. Достойное семейство, ничего не скажешь. Только я беременная, и, пока суд да дело, я вам руки выкручу.

– Вот ведь мразь! – поморщился Антон Антонович, – не баба, а ядовитый скорпион. Не поможет вам ваша беременность, сядете, как миленькая. Родите в тюрьме, Яков заберёт ребёнка, а вы до старости из-за колючки не выйдете.

Юлию Дмитриевну увезли, остальных братков тоже, а Макс и все остальные пошли разбираться с фальшивками, найденными в подвале.

Я молча курила, стоя около Асиной машины, и услышала кашель сзади. Обернулась, и увидела Диму.

– Может, поговорим? – подошёл он ко мне.

– Настроения нет, – я отвела глаза.

– Давай подумаем, что нам делать дальше? – он вынул из кармана сигареты, и тоже закурил.

– Не знаю я, чего делать, – я затянулась дымом.

– Но ты звала меня, – он заглянул мне в глаза.

– Потому что больше не могла, сердце ныло.

– Теперь ты понимаешь, как ноет моё, – прищурился Дима, -

когда каждую сравниваешь с любимой. Ты же не любишь его, – кивнул он в сторону дома, имея в виду Макса, – так давай перестанем себя обманывать. А заодно и из других не будем дураков делать.

– Не могу, – прошептала я.

– Знаешь, ты кто? – дёрнулся Дима, – эгоистичная стерва,

которая любит манипулировать людьми. Пользуешься властью, которую имеешь надо мной, и обращаешься, как с собачонкой. Пошёл вон за дверь! Ой, милый, я соскучилась, иди скорей ко мне, – шрам на лице у него нервно дёрнулся, а я швырнула сигарету в снег, и заплакала.

– Перестань, – прошептала я, – ты же знаешь, что если бы не то, что стоит между нами, я была бы с тобой. Я так хочу от тебя сына! Если бы ты знал!

– Тогда иди сию минуту к Максу, и скажи ему, что уходишь ко мне. Что ты молчишь?

– Я не скажу ему ничего, – мотнула я головой, – ни за что! Я так не могу поступить.

– Понятно, – процедил Дима, развернулся, чтобы уйти, но вдруг резко повернулся, и рявкнул, – и не звони мне больше! Поняла? Видеть тебя больше не хочу! – и он ушёл, а у меня ком к горлу подкатил.

Не может он так со мной поступать! Я ему что, игрушка?

Он идиот, что ли? Не понимает, что, если бы не его фокусы, я была бы с ним? Нет, понимает, подлец, но он хочет из меня виноватую сделать, потому что сам вину чувствует. Придурок!

Я была почти в истерике, когда подошёл Макс.

– Малыш, ты что какая? – спросил он.

– Какая? – нахмурилась я.

– Сердитая.

– Димка завёл, и смылся, – скрипнула я зубами.

– Чего он? – рассердился Максим, – чего он всё время от тебя хочет?

– Любви он хочет, – буркнула я, – только не понимает, что я его видеть не хочу. Я поехала. Устала, и хочу кофе, а термос в джипе остался.

Спрашиваете, зачем я ему это сказала?

Если я не поделюсь с ним проблемой, он задумается. Димка у

него – притча во языцех. И мне покоя не даст, и сам изнервничается.

Мужики – они собственники, и измену они простить не в состоянии, а, уж, чувство к другому мужчине, это вообще караул.

Пусть лучше думает, что я честная, ничего от него не

скрываю, и делюсь проблемами. Лучшие отношения в семье, когда с близким человеком можно договориться.

Просто сядьте, подумайте, поговорите, разберитесь в проблеме, попытайтесь понять друг друга, наконец, что руководило друг друга в тот или иной момент. Это важно.

Это залог супружеской жизни, взаимного уважения, и, конечно же, любви.

Думаете, что слушать женщину, которая от мужа гуляет? О каких серьёзных чувствах тут может идти речь?

А вы не предполагаете, что самые легкомысленные особы могут быть хорошими психологами?

– Ась, – окликнула я сестру, – поехали в Москву, мне надо машину у тебя забрать.

За руль сел Ренат, а мы с Аськой устроились на заднем сиденье.

– А Зойка не обещала приехать? – спросила Ася, когда мы ехали.

– Обещала, – улыбнулась я, – они всем семейством, как всегда, на Новый год. Придётся носочки развешивать.

– Носочки? – засмеялась Ася, – зачем?

– Так Эрнальдо католик, и дети их тоже, а у католиков главным является Рождество.

– Ясно, ясно, – засмеялась Ася, – а это прикольно.

– К нам половина их праздников прилетела, – хмыкнула я, – Хеллуин, второе Рождество. Ренат, а когда у вас Новый год?

– Зачем тебе это? – засмеялся он, – мы уже давно живём в России, и празднуем российские праздники.

– Наверняка летом, – сделала я мину, – что за дела? Что за Новый год без снега?

– Твоя неправда, знаток мировой истории, – хмыкнул Ренат, – Новый год в Таджикистане стали отмечать с подачи советских властей с 1936-го года, 1 января. И через 11 лет он стал

государственным праздником. Правда, в последнее время идут

треволнения, многие требуют, чтобы его сделали весной, соединили с Наврузом.

– А ты как считаешь? – свирепо осведомилась я, – и только попробуй, скажи, что согласен.

– Не согласен, – хмыкнул Ренат, – я привык к Новому году зимой, и эта традиция крепко вошла в нашу жизнь. Ёлка, искрящийся снег, игрушки, подарки. Вообщем, то, к чему с детства приучили. Понимаешь?

– Конечно, понимаю. Молодец! – хлопнула я его по плечу.

– Аккуратнее, – воскликнул Ренат, – я же врезаться могу. Вообще, вы, девушки, обалдели. Укатили в таком виде! Знаете, на кого вы похожи?

– Нам уже сказали, – ухмыльнулась я, – на ночных бабочек.

– Мягко сказано, – хмыкнул Ренат, – о чём ты мне там, Асюта, говорила? На работу хочешь?

– Хочу, – кивнула Ася, – достало дома сидеть!

– Понял, – кивнул Ренат, – не переживай, солнышко, я приглашу сестру, она посидит.

– Сестру? – удивилась Ася.

– А что такое? Зульфия не замужняя, и замуж не выйдет.

– Почему? – сурово осведомилась я, – сколько ей лет?

– Тридцать.

– Самое время для замужества! – воскликнула я.

– Отец не смог её выдать раньше, и теперь ей придётся досиживать век в старых девах, – ответил Ренат, а я тут же завелась.

– Что значит – не смог выдать раньше? Что значит – век в старых девах досиживать? Вы там, со своим мусульманством, спятили? – заорала я, и так шандарахнула его по плечу, что Ренат чуть в бордюр не въехал.

– Полегче на поворотах, – пробормотал он.

– За повороты в данный момент ты ответственный, – фыркнула я, – тащите, тащите свою Зульфию сюда, я быстро с её замужеством разберусь. И только попробуй, подними на меня руку! Я тебе устрою кровную месть!

– Сколько же вы мне Константина поминать будете? – вскричал Ренат, – я не нарочно! И потом, в его смерти я не виноват. Что вы всё со своей кровной местью?

– Не с нашей, а с твоей, – фыркнула я, – вам эта хрень жить

спокойно не даёт.

– Слушай, успокойся, – улыбнулся Ренат, – да, я погорячился тогда, это я понимаю. Но мой отец просто отвезёт Зульфию обратно, и посадит под замок, если случится какой-либо инцидент.

– Да как это можно? – продолжала возмущаться я, – издеваться

над человеком?

– Защитница сирых и убогих, – усмехнулся Ренат, и всю дорогу мы проделали, цапаясь.

Он высадил меня, и, забравшись в свою машину, я поехала в свой ресторан.

Насвистывая весёлую мелодию, я постукивала коготками по рулю, а из сумочки раздалось стрекотание мобильного.

– Слушаю, – ответила я.

– Ах ты, мафиозная подстилка! – заорали в трубку, – меня по твоей милости уволили из глянца! – конечно же, это была Танька.

– И правильно сделали, – усмехнулась я, – таким, как ты, не место в глянце.

– Хочешь сказать, что тебе там место? – взвилась Митросян.

– Да если бы ты была нормальной, тебя бы взяли на нормальное место! – воскликнула я, – а ты только твердишь, какая ты исключительная, а сама украла у меня идею с фотографиями. Где тут исключительность?

– Да пошла ты!

– Стандартный ответ, – усмехнулась я, – чего ты так бесишься? Что не можешь подняться на мою высоту? И завидуешь?

– Было б, чему завидовать! – фыркнула Танька.

– Как ты похожа замашками на Ксению Михайловну, такая же дура, – засмеялась я, и отключилась.

Впереди гаишник выставил вперёд палку, и я затормозила около обочины.

– Сержант Петров, здравствуйте, – сказал он, – права, пожалуйста.

– Пожалуйста, – протянула я ему документы.

– Это же вы! – воскликнул он, – журналистка!