Текст книги "Есть ли жизнь после свадьбы (СИ)"

Автор книги: Наталья Козьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

Глава тринадцатая. Дневники

«Я увидел Софи на ежегодном Осеннем балу в городской Ратуше. Юная, смущенная, с роскошными золотистыми локонами и синими глазами, она затмила для меня всех других девушек. Она взглянула и я пропал. Андре толкает меня под локоть, а я и не замечаю. Сезар, тот просто подпихнул меня вперед, и если б не поддержка Андре – я бы упал к её ногам в прямом смысле. Светлейшая, я чуть не опозорился перед самой прекрасной девушкой.»

"Светлейшая, какое же счастье – Софи сегодня призналась, что я тоже ей не безразличен! Мы встретились с ней, и её подругой Синой в парке. Девушки у пруда кормили диких уток. Я готов стать диким селезнем, чтобы есть с её ладошки, касаться губами тоненьких пальчиков… Она такая хрупкая – моя Софи! Андре смеется, что я становлюсь сентиментален. Будто я не вижу, какими глазами он смотрит на подругу моей Софи. И Сина улыбается, пряча лицо в букете последних полевых цветов. Андре умеет ухаживать за девушками, не то, что я – даже цветов не догадался принести любимой девушке. Договорились встретиться завтра здесь же – у пруда. Я счастлив"!

"Вот и зима. Сегодня мы вчетвером катались в санях по заснеженному парку. Софи согласилась поехать вместе с подругами в наше имение на праздник Зимы. Андре тут же сделал стойку. Значит, у нас будет весело, потому что Сезар не усидит, и тоже приедет. Подруг у Софи две: Аксинья – мы зовем её Сина. И еще одна, которую я видел лишь мельком два или три раза. Асиль. Честно сказать – не понравилась она мне. Уж больно хищное выражение лица стало, когда она узнала о моем титуле."

" Она решила испортить нам праздник! Эта Асиль! Я стараюсь нигде не появляться один – и это в собственном доме! Сезар сказал, что она из обедневшего рода Дарских, обладает слабеньким уровнем магии, ищет богатого жениха. Но у меня уже есть невеста. Софи я не променяю ни на кого, пусть у моей любимой искорка самая слабенькая – магия для меня имеет самое последнее значение. Надо как-то нейтрализовать прилипалу."

"Спасибо Андре! Уж не знаю – каким образом он добыл для Асиль приглашение на бал в доме главы города. Она уехала в тот же день – такими приглашениями не разбрасываются. Софи расстроилась было, но Сина что-то шепнула ей на ушко. И Софи согласно кивнула. Фу, даже дышать легче стало. Отец показал мне сегодня наш семейный артефакт. Никогда раньше не видел такого крупного изумруда. Тот, кто держит в руках этот камень – узнает, как он связан с теми, кто в данный момент его окружает. Все тайное становится явным. Я спросил, покажет ли камень отношение моей любимой ко мне. Отец ответил, что именно за этим он и вынес камень из семейной сокровищницы. Не буду описывать сам ритуал, но теперь я твердо убежден, что Софи – моя половинка. Как только закончится метель, мы все вместе вернемся в Браск, и объявим о помолвке. А весной сыграем свадьбу. Отец отдает нам имение в полное распоряжение. Софи понравилось здесь. Она еще не знает, как хорошо здесь летом!"

"Слава Светлейшей! Наша свадьба уже через два дня. Сегодня будет мальчишник, а послезавтра на рассвете Софи станет моей женой! Андре и Сина будут дружками. И мне кажется, что они серьезно увлечены друг другом. Во всяком случае, смотрят они друг на друга так, что воздух дымится. Кажется, наш непробиваемый друг готов упасть к ногам прекрасной Аксиньи. Если так – я рад за друга. Аксинья – девушка из хорошей семьи, хоть и не аристократка."

"Светлейшая! Что я натворил! Вчера на мальчишнике какая-то девка поднесла мне кубок с вином. Пришлось выпить. И дальше я помню все какими-то урывками. Даже не помню – как я оказался в номерах с той самой девкой. Хорошо, очнулся раньше, чем проснулась она. Светлейшая! Как же мне повезло, что она еще спала! Я узнал её. Асиль! Нет, я никогда в жизни не скажу Софи, что переспал с её подругой. Никому не скажу. Мне удалось выскользнуть из номеров не замеченным, не оставив ни одной улики. Хорошо, что свадьба уже на рассвете".

" Слава Светлейшей – мы уже на корабле. Думаю, тут она нас не достанет, если вдруг вздумает предъявить мне какие-то обвинения. Вернемся мы только месяца через два, а лучше к концу лета".

Андре захлопнул толстую тетрадь, которую читал вслух, пока мы с Рокси разбирали документы, кучей сваленные в сейф.

– Теперь я понимаю, почему он был так взволнован на собственной свадьбе, и почему так удивлялась Сина, – задумчиво сказал он. – Мы думали, он жреца сожжет взглядом. А потом с таким облегчением выдохнул, когда жрец объявил, что брак благословлен Светлейшей. И свадебный пир они покинули чуть ли не бегом, едва только стало приличным уйти. Нам с Синой пришлось взять на свои плечи все тяготы.

– А я теперь понимаю, что Тариэл и в самом деле внук своего деда, – усмехаюсь я. – Меня вообще на свадебном пире не было. Мы из Храма сразу поехали в дом мужа, а потом – в имение. Даже и не знаю – как батюшка объяснял наше отсутствие на собственной свадьбе.

– А мы вообще о женитьбе Тара не знали, – вставил Рокси, методично просматривая какие-то счета. – Хорошо, Зару пришла в голову идея прокатиться до Прудков, а по дороге мы встретили карету Тара. Удивились – это не то слово. Зар сказал, что мы просто обязаны стребовать положенный мальчишник.

– И напились так, что слуги растаскивали вас, как дрова. Это мне Иеремей рассказал. Пришлось срочно варить хаш, и готовить "Похмелин".

Роксидион одновременно морщится и ухмыляется.

– Да, незабываемые ощущения! Леди Лели, где вы нашли такой чудесный рецепт?

– А это матушке моей бабуля по секрету рассказала. Батюшке иной раз приходится сделки "спрыскивать", а на утро надо быть как стеклышко. Вот она и меня научила. На всякий случай. Как видите – случай представился.

– Матушке? – Андре внимательно взглянул на меня. – Ты же говорила, что твоя мать…

– Мачехе моей, – поясняю я. – Мне она заменила если не мать, то старшую сестру. Одним словом, мы всегда ладили с Меланьей. И сейчас ладим. А младшего братишку я обожаю.

Я взглянула на крепко спящего Артура. Малыш вольготно раскинулся на большом диване, и сладко посапывал.

– Нам пришлось долго выхаживать и Меланью, и малыша. Тяжелые роды были. Он до двух лет совсем слабенький был. Потом я из пансиона вернулась, стала с ним по прописям нашей учительницы заниматься, травами выпаивать под бабулиным руководством. Она к тому времени уже совсем дряхлая была. Но строгая. Если что не по ней – костылем по спине. Не больно, но спину держать прямой быстро привыкаешь. Так и выходили. Он у нас до самых морозов в холодной комнате спит. И старших сестер дразнит, что они квочки без цыплят – в пуховых перинах и подушках круглый год, и всю зиму с простудами.

– Вы поэтому за Артура переживали? – спросил Рокси. – Все же так прильнуть к чужому ребенку не каждая женщина может. Особенно, если это ребенок мужа. Мне приходилось видеть, как мачехи детей шпыняют.

– А вы помните – при каких обстоятельствах мы познакомились? Да в ту минуту я была готова самого Тариэла из окна выкинуть, или с лестницы спустить. До сих пор не понимаю, как можно было сослать четырехлетие го ребенка в имение и оставить его на попечение такой грымзы. Иеремей мне пытался объяснить, что они с графом только за два дня до женитьбы из города переехали. А слугам эта мадам сразу сообщила, что она уполномочена самим графом. И нечего вмешиваться. Да и слугам в детскую ходу не было. Впрочем, это дело прошлое. Теперь Артур мой сын, а кому там что мерещится – дело не мое.

– Кажется, я приехал в Браск как нельзя вовремя, – глубокомысленно заключил лорд Андре, открывая следующую тетрадь.

– Вы ведь знаете, молодые люди, что у каждой тайны есть свой срок давности. Когда

– никогда все тайны становятся явью. Продолжим?

– А вы в тот момент были так прекрасны, леди Апрелия, – невпопад сказал Роксидион. – Глаза горят, волосы волной на плечи падают, а ребенка к себе прижали не только руками, но и нитями Силы. Я вас как увидел – чуть мимо кресла не сел. Знаете, приходилось мне в столичном Храме Светлейшей бывать… Вот мне и показалось…

– Вам показалось, Рокси, мягко сказала я. – Давайте продолжим чтение. Артур проспит еще около часа, а потом надо возвращаться. Как вы думаете, Андре – изумруд следует забрать? Или пусть здесь остается?

– Думаю, оставлять его здесь неразумно, – улыбнулся лорд Андре. – Особенно, если имение и в самом деле выставят на продажу. Читаем?

" Мы вернулись в Браск. Моя Софи стала еще красивее. Расцвела, а глаза такие глубокие, что я боюсь в них утонуть. Особенно сейчас, когда она призналась, что ждет малыша. Я скоро стану отцом! Наверное, это будет чудесный малыш, сын. Я буду рад, если он унаследует синие глаза своей матери. И её золотые волосы. А уж если родится дочь – это будет еще большим счастьем. Честное слово, я буду рад, если у нас будет много детей: девочек, мальчиков… Лишь бы моя Софи была со мной всегда."

Андре переворачивает несколько страниц убористого текста, сообщая, что никогда не подозревал в старом друге такой сентиментальности. Танион так подробно описывает каждый день беременности, будто сам носит этого малыша.

Рокси хмыкает

– Тариэл в этом на деда похож, – говорит он. – Когда его любимая Эстэль носила…

Тут он кивает в сторону дивана, где спит Артур

– С ним невозможно было разговаривать. Любой разговор тут же сворачивал на НЕЁ. Когда она рожала – у двери дежурил чуть ли не весь персонал храмовой лечебницы. Мы уж думали, что новоявленный папаша сам родит.

" Нам придется поехать в деревушку Залесную. Софи нужно показать самой известной в наших краях лекарке. Все, с кем я консультировался, в один голос твердят, что она не разродится сама". Странно… В храмовой лечебнице всегда были опытные лекари и повитухи, – замечает Андре. – Жаль, он не пишет, с кем именно консультировался, и кто советовал везти женщину на последнем сроке в дальнюю деревню…

" Я чуть было не потерял Софи. Роды застигли нас в дороге. Благо – до Залесной было не более двух часов пути, и лекарка оказалась дома. Софи удалось спасти, но ребенок мертв. Лекарка сказала, чтобы спасти Софи, ей пришлось лишить мою жену других детей. Что я скажу моей девочке, когда она очнется?! Нет, я люблю её и буду любить. И без детей живут неплохо, но она так ждала малыша, так была счастлива. И что теперь?"

– Выходит, что отец Тариэла…

– Погоди, Рокси. Читаю дальше. " Сегодня ко мне пришла Асиль. Как она узнала, что я здесь? Как оказалась здесь сама, если Аксинья говорила, что подруга уехала на воды в Н-ск, якобы лечить расстроенное здоровье?! Видно, это Светлейшая наказала меня за совершенную ошибку. Она заявила, что четыре дня назад родила моего ребенка. Мальчика. И требует, чтобы я признал его. Ради спокойствия Софи я пойду на это. Но возьму с этой" – тут Андре бормочет негромко что-то о нежных ушках, прокашливается, и продолжает: – "магическую клятву. Она ни на шаг не подойдет к моей семье. Никогда. Я дам ей денег на обучение в столичной академии, и пусть катится… хм… А принадлежность ребенка к роду проверю на камне. И если что"…

– Дальше ни единого слова об Асиль, – откладывает в сторону тетрадь лорд Андре. – Танион пишет о том, что почти ненавидит сына. Но сдерживает себя, ради покоя жены. Что думаете по этому поводу?

– Думаю, что надо читать дальше, но лучше бы в другом месте. Давайте вернемся в Браск, там уютнее и теплее, чем в холодном пустом доме – предлагаю я. – И, лорд Андре, вы расскажете нам – что связывало вас и мою бабулю?

– Обязательно, девочка моя, – ласково касается моей руки лорд Андре. – В некотором роде ты и моя внучка тоже. Пусть и дальняя, но больше у меня никого нет в этом мире. Согласна ли ты принять меня в качестве своего кровного родственника, Апрелия, дочь Гордея?

– Да, – киваю я, глядя в глаза лорда, за окном сверкает радостный сполох и раздается грохот: слово сказано, и слово услышано.

– Мама, а деда Андре теперь и вправду мой деда? – раздается с дивана голос Артура. Он садится, и трет ладошками сонные глаза. – Теперь у меня два дедушки? Два, да?

Андре подходит к нему, подхватывает на руки и целует в макушку.

– Роксидион, как ты думаешь – смогу я поучаствовать в торгах за это имение? – оборачивается он к графу. – Должен же я куда-то потратить свои несметные сокровища. И оставить что-то в наследство внучке и правнуку я просто обязан.

– Если ничего не изменится, – осторожно отвечает Рокси. – И если у вас есть пятьсот тысяч – я готов рассмотреть ваше предложение прямо сейчас.

Глава четырнадцатая. Вечный вопрос – что делать

Странное ощущение осталось у меня после этой поездки. С одной стороны, мы теперь знаем, что отец Тариэла – бастард. И что? Так или иначе, но отец его признал, и даже не выставил это на всеобщее обозрение. Не понятно, зачем старый граф хранил свои дневники – неужто больше нечем было заняться? Нет, я понимаю, когда молоденькие девицы ведут дневники: читала у подружек по пансиону. Сама, правда, никогда не увлекалась описанием прекрасных глаз молодого соседа из дома напротив, или сколько раз на семейном празднике троюродный брат пригласил на танец. И прочую подобную ерунду. К тому же, жизнь в пансионе научила меня хранить свои тайны, не доверяя их никому: ни человеку, ни бумаге. Правда, и тайн у меня особых не было. Не считать же тайной мелкие пакости вроде подсунутой на стул кнопки. А не увлекалась, потому что однажды, еще в самом начале обучения, вышла некрасивая история: подружка о своей соседке написала всякие гадости в дневнике. Вторая на дневник наткнулась случайно, прочитала сама, потом растрезвонила по пансиону. Результат: драка, подбитые глаза, выдранные волосы. Финал: одну вообще исключили, вторую наказали. А все остальные сделали выводы. Но это девочки. А тут взрослый мужчина, ежедневно записывающий события своей жизни… Впрочем, не мне судить о людских странностях.

Все содержимое сейфа мы привезли с собой. Сгрузили в бабулин кабинет. И вот теперь я, уложив уставшего Артура в постель, расположилась за столом и перекладываю с места на место толстые тетради. Думаю – что с ними делать.

Отдать мужу? Вроде бы так и надо сделать. Но с его заносчивостью и взрывным нравом – не схватится ли он за пистолет снова? Уничтожить? Думаю, так было бы правильнее. Не знает он семейной тайны, и не надо ему об этом знать. Целее будет.

С его-то самомнением решит, что весь мир теперь смеется и презирает его сиятельство.

Тяжело быть пупом всея Земли.

– О чем задумалась, дочка?

– Батюшка?! Вот не ждала, что ты заедешь! Что-то случилось? Нянюшка! Нянюшка, неси чаю!

– Да меня сестры твои с матушкой вместе достали! Вишь ты, слух по городку пробежал, что нынче в Школе будет праздник какой-то. Через три недели. И приглашают будто бы на него девиц и юношей из всех сословий, у кого в роду хотя бы в стародавние времена знахари или травники были. Вот и матушка встрепенулась, что уж о девчонках говорить. А там – ты и сама знаешь: платья, туфли, ленты, бусы, серьги, чулки… Да я и не против! Девчонкам-то пора женихов приглядывать. Но уж больно утомительно целый вечер их стрекот слушать. Вот я и решил до вас прогуляться, узнать, что у вас новенького.

– А новенького у нас, батюшка, вот что – пододвинула я к отцу одну тетрадь. – Были мы сегодня в имении. Узнали кое-что, а теперь я не знаю, что мне с этим знанием делать.

Батюшка выслушал мой рассказ про наши открытия, полистал тетрадь, отложил в сторону.

– Одно скажу – тебе над этим голову ломать ни к чему. Дела эти давние, чужие. Уж какие мысли старого графа долили – мы теперь никогда не узнаем. Да и муж твой – не малое дитятко. Хотел бы в семейных тайнах разобраться – сам бы занялся этими бумагами. А он, как я посмотрю, будто девица капризная – сам не знает, чего хочет. Эх, зря я бабку твою послушал! Ну, да как-нибудь несколько месяцев проживешь, а уж там сама решишь – что тебе больше по душе. Там тебя неволить никто не будет. Не передумала еще к морю уезжать? Или приглянулся кто? Уж не граф ли Чесский?

Я отмахнулась. Тут бы с одним графом разобраться!

– Батюшка, а если Тариэл узнает, что я графу Тишинскому дальней родственницей прихожусь? Как думаешь – что будет?

– Да ничего не будет, Лелюшка. Был бы поумнее – сразу б тебя равной себе признал, не кичился титулом своим. И мальчишку на произвол судьбы не бросил. И слугу старого, жизнь на него положившего, из дому не выгнал. Встречал я таких людей. У которых все виноваты. Кроме него, красавца. Ты сама подумай – никто его силой тебя в жены брать не тащил. Сам ко мне приехал, по-доброму посватался. Мол, я не богат, но вот земли свои исконные из залогов выкупил, собираюсь хозяйство восстановить. Возраст, опять же не юный. Семью заводить пора. А что дочери вашей не шестнадцать – так и хорошо. Хозяйкой полновластной в имении будет. Мол, наслышан он о выпускницах пансиона. Что и хозяйки, и матери из них замечательные… Титул, опять же, будь он неладен… Вот я и подумал, что доброе дело для тебя сделаю. Станешь ты графинюшкой, самовластной хозяйкой в доме. И теткино завещание исполню… Ан, вон как все повернулось. Не смирился граф, что жена богаче него оказалась. Как это он, аристократ, обязан тебе, дочери купеческой, чуть ли не жизнью. Вот и ищет изъяны. Такие люди всегда во всем изъяны ищут.

Я только вздохнула. Батюшка отодвинул в сторону тетради, прошелся по кабинету. Остановился возле стены с сейфом. Пригляделся.

– Не подобрала ключик – то?

– Нет, батюшка. Все бумаги, которые нашлись, перебрала, но ключика так и не отыскала. Пять букв и три цифры. Это ж сколько комбинаций придется составить! Конечно, можно ломиком попробовать, но ведь жалко! Сейф ведь не только семейные тайны может прятать, но и ценные вещи хранить.

Батюшка снова прошелся от стены до двери и обратно, о чем-то напряженно размышляя. Присел на краешек стола, потеребил подбородок.

– Рассказывала как-то тетушка, как дед Гордей этот сейф устанавливал, – сказал задумчиво. – И было это третьего числа третьего месяца третьего года. И вроде бы он это число в шифр хотел вставить. А тетушка отца своего почитала сильно. И кабинет его даже ни на волосок не изменила. Так может, и тут все как было оставила?

Я задумалась. Что да-то да. Бабуля – она такая была. Упертая. Уж если что решит – не свернешь, как ни старайся. Стоп! А ведь попадалось мне это число! Ну– ка, где тут последние хозяйственные книги… Точно! Вот оно! ЗАГЗСЗГ А.

– Батюшка, как ты думаешь – что это означает? – показываю книгу отцу. Тот какое-то время рассматривает надпись – она сверху на каждой странице. И ведь не задумаешься. Надпись – и надпись. Мало ли, о чем хозяйка думала. Да еще буквы завитушками изукрашены.

– Аэрт Гордей, Сина, Гордей Аэрт, – уверенно говорит батюшка. Так дед дело свое именовал после того, как вдвоем с дочерью остался, да я к ним прибился. Что, дочка, попробуем?

– А попробуем!

Батюшка быстро набирает цифры и буквы, слышится щелчок, и дверца сейфа медленно открывается, являя нам аккуратно уложенные стопочками коробочки, несколько толстых тетрадей, хозяйственные книги… Отдельно от прочего лежит изящный медальон на длинной золотой цепочке. Я осторожно открываю его. Внутри два миниатюрных портрета: юная девушка и…

– Батюшка, я, конечно, могу ошибаться, но это – граф Тишинский, – говорю уверенно. – Конечно, теперь он не так молод, но не узнать его сложно. А это, надо полагать, бабуля?

– Она самая, Лелюшка. Она самая. А в коробочках что?

В коробочках лежали золотые украшения. Серьги, браслеты, два или три ожерелья, перстенечки, кулоны… Недорогие, но удивительно изящные вещицы. Кое– что из этого я видела. Бабуля показывала. Говорила, что ценность этих вещиц не в стоимости, а в памяти. Ладно, это я новоявленного деда попытаю. Должен же он помнить – что именно дарил любимой девушке. А в тетрадях что?

Я открыла верхнюю и застонала. И тут дневники!

Первые несколько тетрадей были дневниками времен детства и ранней юности. Как раз про те самые прекрасные глаза и танцы. Их я пролистала и отложила в сторону. Если у меня когда-нибудь родится дочь – на примере прабабки буду учить – как не надо писать в дневниках. А вот последние забрала в спальню, предварительно засунув в самый дальний угол шкафа бумаги из дома мужа. Чтобы до следующей встречи с лордом Андре на глаза не попадались.

В спальне, приготовившись ко сну, улеглась в кровать, подтянула к себе поближе светильник, открыла тетрадь, прочла первую строчку, и…

…Сегодня мой первый бал! Бал! Бал! Я кружусь по комнате, прижав к груди новенькое голубое платье, с глубоким (ой, как неприлично), вырезом. Папочка подарил. Такого платья точно нет ни у Софи, ни у Асиль! Папочка у меня самый лучший! Одеваюсь, подбираю волосы в высокую прическу. Она мне идет необычайно!

– Какая же ты у меня красавица, дочка! – голос у папочки гулкий, низкий, в детстве я часто просила его показать мне колокол. "Бом-м, бом-м-м" – гудел папочка, кружа меня на руках…

– Эх, как бы матушка твоя порадовалась! – вздыхает он, доставая из кармана бархатную коробочку. А там на красной подушечке лежит кулон с голубыми топазами на длинной цепочке.

Я замираю в восхищении. Это моя первая настоящая драгоценность! Не считать же драгоценностями детские безделушки. Папочка сам застегивает на мне золотую цепочку, и кулончик ложится как раз чуть выше нежного кружева, целомудренно прикрывающего мою грудь.

На минутку я замираю, крепко зажмурившись. Загадываю желание. Вдруг на осеннем балу я встречу своего Принца?!

– Мама!

Голос Артура вырывает меня из сновидения. Мне это приснилось? Светлейшая! До чего же реальным был сон! Я видела свою бабулю во сне. Была ею. Собиралась на первый в своей жизни бал. И кулончик этот рассмотрела в деталях. Если увижу наяву – узнаю сразу…

– Мама, мы камешек в там забыли! – встревоженно теребит меня Артур.

– Сынок, деда Андре сказал, что ему надо немножко в водичке полежать, – объясняю я. – Помнишь – ты его сам в акварию спрятал? Мы скоро туда снова поедем, все вместе. Унести тебя в детскую, или со мной поспишь?

– С тобой, – тут же радостно забирается к стеночке сынок. – С тобой мне сказки снятся. А когда сам спю – всякие злые линейки.

Линейки… Как долго ребенок будет помнить зло? Мне вот до сих пор снится затемненная комната и лицо мамы с мертвенно – бледным лицом. Хотя мне было два года, когда она… Стоп, не надо об этом. Гасим свет, укутываем сыночка одеялом. Он так облегченно вздыхает, прижимаясь ко мне. Я тоже проваливаюсь в сон.