Текст книги "Есть ли жизнь после свадьбы (СИ)"

Автор книги: Наталья Козьякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Глава седьмая. Праздники и подарки

Вот и наступил последний день лета, а с ним день рождения маленького виконта. Все же – как хорошо, что с самого утра светит уже нежаркое солнышко, осторожно подкрашивая листву деревьев. В саду есть дерево, которое всегда первым заявляет о приходе осени. Это старая береза, ветви которой склоняются до самой земли. Дядюшка Верт уже который год ворчит, что надо бы спилить её, разрослась так, что закрывает весь сад своей тенью, и каждый раз отступается – больно уж красива. Особенно весной, когда распускаются почки, и осенью, когда зелень сменяется золотом. Правда, потом ворчит, что листву, золотым ковром усыпавшую сад, приходится выгребать из травы… Вот и сейчас макушку березы покрыла легкая желтизна, скатилась по поникшим веткам отдельными струйками – сединками: оповестила, что осень уже завтра…

– Мама Леля! – голос ребенка разносится по утренней тишине особенно звонко.

– Мама Леля! А я уже совсем – совсем проснулся! А у меня в кроватке это что? Такое много! Это мне? А я проснулся, а оно лежит! Ой!

И тут же слышится звонкий "тяв" – подарок малышу от Верта. Я давно заметила, с каким затаенным восторгом Артур смотрел на маленьких щенков. Так что на семейном совете было решено: собаке быть. Иеремей сам вызвался помочь Артуру правильно воспитывать щенка. Что ж, одной заботой у мальчика будет больше. И Иеремею будет повод лишний раз прогуляться хотя бы по заднему двору. За зиму щен подрастет, и тогда смогут они гулять в парке, как и положено взрослому пятилетнему лорду. Уж не знаю, кто из них кого будет на поводке водить, да это и не важно, главное, все будут счастливы. Мы всей толпой поднимаемся в детскую. Впереди нянюшка несет пышный, украшенный кремом пирог с пятью зажженными свечками.

– Артур, вы не должны скакать по кровати, – укоризненно выговаривает Лита, пытаясь перехватить возбужденного малыша и щенка, который уже залез на постель, и теперь скачет вместе с хозяином, звонко тявкая. – Что скажет ваша матушка, если вы упадете?

– Мама Леля меня поцелует! – радостно заявляет малыш, спрыгивает на пол и стремглав влетает в мои объятия. – Мамочка я тебе люблю. Сильно-сильно!

– Я тоже тебя люблю, Арти, улыбаюсь я сквозь слезы. – Мы все тебя любим. Смотри, какой пирог нянюшка Талия для тебя испекла.

Все же мы все немножко маги. Вот уже и столик накрыт к чаепитию, и как по волшебству, на нем появляются чашки с чаем и блюдца для пирога. Сам пирог стоит в центре стола и пахнет так, что у всех текут слюнки.

– Мама, это – зачем? – пальчик тычет в горящие свечи. – Уже утро же. Зачем свечки? Это волшебство такое, да? Волшебство?

– А это затем, чтобы ты мог загадать любое желание, – раздается из-за моей спины голос графа Чесского. – Загадайте желание, виконт, а потом постарайтесь дунуть на них так, чтобы они погасли. И тогда ваше желание обязательно сбудется. Может быть, не сразу, но сбудется.

Вот ведь! И надо ж было его сиятельству приехать в такую рань! Откуда узнал-то? Я и не говорила, что у Артура день рождения в последний день лета. Впрочем, осведомителей у него полный дом. Мой.

– Ур-ра! Я и вправду могу загадать все – все? В самую правдашнюю правду? Да, мам? Да?

– Да, малыш, – целую я его в макушку. – Только сначала поздоровайся с его сиятельством как положено взрослому мужчине пяти лет.

Артур тут же преображается. Проводит рукой по растрепанным волосам, явно кого-то копируя. Царственно расправляет плечи, вскидывает голову и произносит "взрослым" голосом:

– Доброго вам утра, ваше сиятельство. Рад приветствовать вас на нашем скромном семейном торжестве!

И тут же вопросительно стреляет глазками в сторону Иеремея: все ли верно сказал, не сбился ли? Иеремей важно наклоняет голову.

Роксидион подхватывает мальчишку, подбрасывает к потолку, громогласно хохоча:

– С днем рожденья, господин виконт! Что – будешь загадывать желание?

– Ага! А дуть сильно?

– Так, чтобы свечи погасли все и сразу. Готов?

Артур внезапно становится серьезным. Внимательно переводит взгляд с меня на Роксидиона, кивает каким-то своим мыслям, потом поворачивается к пирогу и дует, старательно надувая щеки. Роксидион еле слышно щелкает пальцами и свечи тут же гаснут. Маленькое чудо свершилось. Теперь бы еще узнать – чего так сильно пожелал мой мальчик.

– А теперь пошли смотреть подарки! – подхватив одной рукой перемазанного в креме мальчишку, а другой такого же перемазанного щенка, Роксидион торжественным шагом спускается по ступеням на первый этаж, в гостиную. Там сложена груда коробок с надписью "Осторожно – стекло".

Ох! Ну, я устрою этому дарильщику! Хоть бы спросил для начала у меня! Нет, понимаю, конечно, что подарки – на то и подарки, чтобы были сюрпризом, особенно для ребенка, но все же…

А между тем, из упаковки появляется сначала большой стол – тумба со столешницей, затянутой темным бархатом. Потом на неё ставится стеклянная емкость на сто литров – не меньше. А уж потом внутрь ставятся банки и баночки с водными растениями и расписными рыбками. Он все – таки меня сделал! После нашего похода в ратушу, где мы с трудом оторвали Артура от громадной акварии,

Роксидион сказал, что обязательно подарит такое чудо Артуру. И еще добавил, что сделает это больше для себя. Дескать, ему так нравится бывать в нашем доме, что он готов перенести в него все свои увлечения, включая и акварию. К которой он проникся трепетной любовью вот прямо здесь и сейчас. И вообще – любоваться подводным миром лучше с кем – то, а не в одиночестве. Тем более, что скоро зима, и все такое… И ему надо тренировать свои способности. И хоть у него основная стихия воздух, но и вода где-нибудь присутствует…

– Так где мы установим это чудо человеческой мысли? – вопрошает граф, уставясь на меня нахальными серыми глазами. Вот так и стукнула бы! Упаковкой!

Раз пятьдесят…

В конце концов, место выбрано, стол и аквария установлены, и даже подготовлены к заселению. Этот хитрый граф уже давно договорился и дядюшкой Вертом, и тот приготовил и нужное количество песка, и выварил несколько причудливых коряг, и профильтровал воду. Так что нам нужно было только обустроить дно, посадить водоросли, и залить все это великолепие водой.

– А рыбок когда? – прыгал на месте Артур, теребя перепачканного в песке графа. – Дядя Рокси, а рыбок?

– А рыбок дня через три запустим, – дядя Рокси пытается смахнуть со щеки песок, и только размазывает его еще больше. – Вот муть осядет, вода станет прозрачной – тогда и запустим. Леди Апрелия, я ведь правильно все понял – дня через три, верно?

– Идите уже в ванную, рыбоводы, – вздыхаю я. – Ваше сиятельство, вы перепачкались хуже ребенка! В чем вы собираетесь ехать домой?

Роксидион лишь растерянно разводит руками.

– Вообще – то, я собирался пригласить вас на прогулку по городу, – говорит он.

– И даже подозревал, что обустройство подводного сада довольно грязное дело. Потому дал себе труд захватить чистый костюм. Вы ведь позволите мне привести себя в порядок, леди Апрелия?

Я лишь обреченно машу рукой в сторону ванной комнаты.

Потом у нас был праздничный обед, на который заявились все мои родичи, включая сестер и брата. Мальчишки мигом подружились. И хотя старшему было одиннадцать, а младшему пять – у них тут же возникли общие интересы на почве собак и прочей живности. Батюшка о чем-то долго беседовал с графом Чесским. Матушка пытливо вглядывалась в меня, но допрос с пристрастием явно отложила на более удобное время. Сестры же засыпали меня вопросами, намеками на что-то интимное, рассказывали про каких-то общих знакомых… У меня даже закружилась голова, и каюсь – была рада, когда моя дружная родня уехала восвояси. Батюшка лишь сказал, что заедет на днях – нужно о чем-то серьезно поговорить. Я пожала плечами. Нужно – так нужно. Поговорим.

Потом мы катались в коляске по городу, долго сидели на набережной у реки… Артур и Дигги носились по набережной, один хохоча во все горло, а второй звонко тявкая…

– Малыш счастлив, – сказал Рокси, когда, уложив Артура в постель, я спустилась в гостиную. – Но мне кажется, что я сегодня счастливее вдвое. Даже не подозревал, что дарить подарки во сто крат приятнее, чем получать их самому… Кстати… Граф Тарский выставил на продажу свое имение. Он уезжает в столицу. Вчера вечером привез мне вот это.

Я взяла незапечатанное письмо.

"Леди Апрелия, до зимы вы вольны вывезти из имения все, что вам захочется: книги, вещи, мебель. Ключи вам передаст лорд Чесский. Ему я тоже разрешил взять что угодно, так что решайте сами – как вы поделитесь. Потом дом будет опечатан и выставлен на продажу так же, как и все мои земли. Если желаете – можете принять участие в торгах. Г раф Тариэл Тарский".

Я подняла глаза на Роксидиона.

– И о какой сумме идет речь?

– Если я все правильно понял – пятьсот тысяч. Он сказал еще, что продаст имение так или иначе. Все сразу или по частям. Знаете, леди Апрелия, будь у меня такая сумма – я бы рискнул. Его управляющий за лето сделал многое. И уже со следующего года земли начнут приносить реальный доход. Затраты окупятся.

Я лишь пожала плечами.

Глава восьмая. Перебежки

Леди Силла торопливо паковала сундуки и баулы. Бежать, бежать надо из этого города! Вот ведь не сидится некоторым знатным господам и великим магам в столице! И какой леший дернул этого графа вернуться в Анусьен?! Катался себе по заграницам, и катался бы дальше. А если по Родине заскучал – так поселись ты в столице – чай, для мага такого уровня всегда место найдется. Нет! Малую Родину ему подавай! Все планы сбил! А она так уютно устроилась в родном городке, Школу под свою руку взяла, даже почти наладила отношения с внуком и его вредной женой. В первый день осени они непременно станут учениками Школы, а там и до признания родственных связей рукой подать. Уж она бы сумела! Повернула бы дело так, что это старый граф оказался виновен. Вряд ли он вел какие-либо записи, и уж конечно, не рассказал внуку о том, что его отец – всего лишь внебрачный сын. В конце концов, она его за волосы в постель не тащила (опустим убойное сочетание зелья страсти и алкоголя). Просто оказалась в нужное время в нужном месте. Не её вина, что зелье сработало как-то не так, и под рукой не оказалось свидетелей. Это дело прошлое. А вот месть одного влюбленного идиота – совсем другое. И влюблен он был не в неё, а в эту вареную курицу, Аксинью. Чего бедной Асиль стоило скомпрометировать графа, знает лишь она сама. Сколько хитрых многоходовок провести, чтобы подсунуть там – липовые накладные, тут – липовые документы о бедной жене и трех детках, страдающих без мужа и отца в глубокой провинции. А потом еще и помолвку «любимой» подруги с сыночком того купчины, как бишь его… расстраивать. Хорошо, что у неё было зелье истинной иллюзии. Теперь таких не делают. Разве что в столице, но туда ей ходу нет. Пошалила она там в молодости неплохо. Вернулась сюда, в городок, десять лет назад. Устроилась в Школу, постепенно поднялась по карьерной лестнице до директрисы. С умом это не сложно. Да и учеников все годы от силы пятьдесят человек. И педагогов пятеро. А пыль в глаза она всегда пускать умела. Хорошо еще, что домик не купила, как собиралась. Бросать было бы жалко, а продать не успела бы. А так – была и нету.

Леди Силла бросила в сундук последнюю безделушку (ларчик с драгоценностями, украшенный самоцветными камнями и перламутром). Захлопнула крышку, зачаровала от потери и воровства. Присела на него, вздохнула. Ведь все могло устроиться! И чего ему в столице не сиделось? Уехал лечить раненое сердце – так и лечил бы дальше. Нет, она, конечно, могла бы сделать вид, что не знает этого графа Тишинского. Но! Это вечное "но"! Г раф дураком никогда не был, а теперь, по слухам, еще и маг один из сильнейших. Он всю маскировку раскроет, как нечего делать. И внешность не поможет – аура-то не изменилась. Эх, если б не собиралась устраиваться в доме внука в качестве бабушки – поменяла бы рисунок. Есть в столице специалисты. Такую тень на плетень наводят – не подкопаешься. Правда, и дерут в втридорога, но оно того стоит.

Ладно, жизнь еще не закончилась. Есть у неё парочка мест, где можно поселиться совершенно неузнанной. Не была она там ни разу. Наследить не успела. Вот и отправится в один из таких городков на противоположном берегу Браски. На корабле туда неделя пути. Заодно насладится красотами: рассказывали ей о пейзажах колоритных по берегам реки. Отдохнет, подумает о делах своих скорбных. Денег у неё достаточно: на Школу и впрямь немалые средства отпускаются. И родители чад одаренных на безвозмездную помощь не скупятся. Вот пусть теперь кто другой об этой Школе малолетних бездарей заботится, а с неё хватит. Теперь она, леди Силала, будет заботиться только о себе и своем магическом таланте. Жаль – так и не увела у Тарского книги по магическим искусствам.

Леди хлопнула в ладоши, и в комнату вошли два дюжих молодца, принялись выносить сундуки и баулы. Потом они практически незаметно добрались до речного порта, погрузили добро на борт корабля, получили обещанную плату. Леди взошла следом, лучезарно улыбнулась капитану и его помощнику, важно прошествовала в каюту. Вскоре корабль отчалил. Тут следы леди Силлы теряются. Доподлинно известно, что корабль до места так и не добрался. Потерялся где-то в бурных водах капризной и своевольной реки Браски. Может быть, разбился о рифы – хотя какие рифы в реке?! Может быть, дал течь и затонул в одном из многочисленных омутов, а может быть, постигла его участь более страшная. Если на землях королевства Анусьен и не водились разбойники, то пиратов отменить как-то не удосужились. Так или иначе, но леди Силла исчезла из виду. Но не из тайн родовитых семейств маленького прибрежного городка Браска. В тот самый момент, когда леди Силла благосклонно одаряла улыбкой капитана, с другой стороны в Браск въезжала дорожная карета с графской короной на дверце. В город прибыл граф Тишинский. Он был уже не молод, худощав, обладал острым взором, по – орлиному загнутым носом и иронической улыбкой. Вещей при нем было немного, всего-то пара сундуков. Вместе с ним в карете ехал и его верный слуга – молочный брат графа, такой же худощавый, жилистый и хитроглазый.

– Вот мы и дома, Сенек, – хлопнул его по плечу граф Тишинский. – Как ты думаешь – есть в этом городе хоть один человек, который еще помнит графа Андре Тишинского?

Сенек пожал плечами.

– Меня больше интересует – есть ли в этом городе хоть один дом в квартале Бризон, который мы смогли бы купить быстро, – проворчал он. – Не знаю как ты, брат Андре, но я до смерти устал мотаться по свету, и хочу провести старость в уютном кресле – качалке у камина с трубочкой и свежими газетами.

– До старости нам еще путешествовать и путешествовать, брат, – грустно улыбнулся граф. – К тому же ты не куришь.

– Можно подумать, это проблема! И я не говорил, что буду курить. Я буду сидеть у камина, читать газеты и посасывать трубочку. А что собираешься делать ты?

– На месте разберемся, Андре. Пойду в Школу. Король поручил мне разобраться, куда уходят средства, выделяемые на её содержание, и где оседают все одаренные. Не может же быть, чтобы в городке совсем не осталось людей с искрой магии в крови. Кстати, о магии. Мой приятель, барон Бурвиль, выдал мне ключи от своего дома. Он давно не был в Браске, и потому любезно предложил занять его особняк на любой срок за символическую плату. Да-да, как раз в твоем вожделенном квартале Бризон.

– Бурвиль? – нахмурился Сенек, что-то припоминая. – Это же через два или три дома от дома семейства Аэрт!

Г раф кивнул.

– Вот и посмотрим – как поживает моя так и не угаснувшая любовь, Сенек. Должно быть, теперь она стала важной матроной, матерью большого семейства. Признает ли меня её сердце?

Глава девятая. Разговоры под шелест дождя

– Где ты был, Тар?

Виконт Зарион Контре, совсем недавно ставший отцом двух крепких мальчишек – близнецов, заехал в имение Тарского, захваченный жутким ливнем. Он как-то пропустил основные события в жизни приятеля, занятый внезапно возникшими проблемами в собственном семействе, и вот теперь спешил наверстать упущенное.

– И где твоя прелестная супруга? Что-то ты не выглядишь счастливым. Вы все еще в ссоре?

– Зар, оно тебе надо? – лениво выгнул бровь Тариэл, устраиваясь поближе к камину. В доме было довольно прохладно и сыро, как всегда бывает в нежилом помещении. – Мы и не пытались помириться, приятель, потому что не ссорились. Этот брак с самого начала был обречен на провал. Мне осталось дождаться положенного срока, чтобы его расторгнуть. Если б не Рокси со своим "спорим, что у тебя не хватит смелости восстановить имение", я бы не затеял эту историю с женитьбой. Или подошел бы к делу без спешки. Можно же было и в самом деле взять деньги под процент, а еще лучше – сразу выставить имение на торги.

– Ты выставил родовое гнездо на торги?! Тар, ты сошел с ума? Как ты собираешься жить? А Артур? С чем ты оставишь малыша? Как – никак, он твой брат, не можешь же ты бросить его на произвол судьбы!

Тариэл ударом ладони по днищу выбил пробку из бутылки и налил вина в два бокала.

– Брось, Зар! Если бы всех бастардов признавали их родственники, – шагу нельзя было бы ступить, чтобы не наткнуться на какого-нибудь полукровку. К тому же именно этому отродью не грозит нищета и бесправие. Даже фамилия у него будет законная.

– ?!

– Леди Апрелия усыновила мальчишку, – нехотя пояснил Тариэл, с отвращением глядя, как в бокале переливаются рубиновые искры. – Мы сошлись на том, что она не претендует на собственное приданое, а я отдаю все права на ребенка. Теперь еще продам это чертово поместье со всеми прилагающимися землями, прудами и беседками, и уеду. В столицу. Я уже снял там вполне приличный дом, где можно жить, не вспоминая о прошлом. А какая там очаровательная хозяйка! М-м-м! Вдова чуть старше меня. Ни детей, ни близких родственников.

Зарион потряс головой, ошарашено глядя на приятеля.

– Тар, я тебя не узнаю! Откуда столько цинизма?! Ты же был вполне вменяемым человеком! И малыша ты любил! Я же помню, как ты носился с ним два года! С рук не спускал. Даже я, уж на что люблю своих детей, но до такого не доходил! Во всяком случае, я боялся взять на руки только что рожденного кроху.

– Видишь ли, тогда я думал, что Артур – МОЙ ребенок. Ребенок от ЛЮБИМОЙ женщины. А оказалось, что его мать – шлюха, и он сам – ублюдок. А теперь выяснилось, что он – ублюдок моего собственного отца. И как мне жить здесь дальше с таким пятном? Рога – ладно, рога у наших аристократов если не у всех поголовно, то через одного. Пошепчутся и забудут. А вот такое! Ну уж нет! Граф Тариэл Тарский больше никогда не будет посмешищем. Хватит.

Он торжественно глотнул вина, словно скрепляя этим свои слова. Сморщился и выплюнул вино в камин. Пламя чуть заметно качнулось и зашипело. Запахло приторно и противно.

– Кроме того, в столице я посетил магическую академию. Все подтвердилось – у меня есть искра магии воды. Не столь сильна, как у этого ублюдка, но вполне можно развить в полноценный Дар. Именно этим я и займусь. Кстати, леди Силла нам соврала. Никакого особого приказа по поиску и подбору пар с магическими способностями нет и не было. Было лишь указание обратить пристальное внимание на тех, кто сам захочет развить Дар. И по поводу полугодового воздержания – ложь.

Так что все ограничения снимаются – можешь и дальше любить свою жену. Или кого ты пользуешь, пока она на сносях? Впрочем, мне это не интересно. Зарион скрипнул зубами, но смолчал. За окнами бушевала страшная гроза, и ехать куда-либо в такую погоду было глупо и опасно.

– А что ты ставил на кон, когда спорил с Рокси? – перевел он разговор. Тариэл ухмыльнулся.

– А, пусть берет все, что захочет, из этого дома! Я дал им разрешение вывезти все, вплоть до коврика у двери. Ему и леди Апрелии. Будем считать, что я проспорил Роксидиону, а моя пока еще жена вложила достаточно сил в приведение дома в относительный порядок. Так что буду благодарным. И за дом, и за то, что избавила меня от головной боли с ублюдком. Твое здоровье, Зар!

Однако, вино снова не пошло впрок.

– Дочка, чаем напоишь ли?

Батюшка заехал к нам перед самым ливнем, и вот теперь мы сидели с ним вдвоем в бабушкином кабинете, расположившись в креслах. Комнату отмыли, отчистили от пыли и паутины, открыли заколоченные ставни, и поменяли шторы с темно – коричневых на бежевые в клетку. Стало светлее и как-то веселее, что ли.

Но все равно – ощущение мужского присутствия давило.

– А как же, батюшка, – озорно улыбнулась я. – Нянюшка за дверью уж истопталась с чайником и плюшками. Нянюшка!

Ох, до чего ж я люблю вот такие тихие спокойные вечера! Артур вместе со щенком сейчас в гостиной пытают Иеремея и Верта. Лита и нянюшка рукодельничают, пристроившись там же. Слава Светлейшей – граф Роксидион домой уехал. Вот беспокоил меня его сиятельство, сбивал с панталыку, заставляя то смеяться, то грустить, то тихо радоваться… Впрочем, что я! Не о нем сейчас…

– А кабинет-то таким и остался, – заметил батюшка, оглядывая комнату. – Каким был при деде моем Гордее Еремеиче, таким и остался. Ничего тетка Аксинья так и не поменяла. И шкафы эти мрачные, и диван… Давненько я сюда не захаживал. Почитай – лет двадцать. Не любила Аксинья, когда тут ходили. Не знаю – что уж она тут хоронила – прятала, а только не любила. Не нашла ли тут чего интересного?

– Нашла. Письма бабуле от Софи Тарской. Я правильно поняла, что это бабушка моего… хм… мужа? А Танион – его дед?

Батюшка кивнул.

– А кто такой этот граф Т? Софи упоминала о нем в своих письмах. И о том, что граф сватался к бабуле.

– Сватался, верно. Видишь ли, дочка, я никогда не говорил тебе об этом, но дед мой двоюродный, Гордей, приходился дальним родичем одной влиятельной семье из знати. Семиюродным плетнем нашему забору, так сказать… Уж не знаю точно – по какой линии, мал я был, чтобы в тонкостях древа семейного разбираться.

Гордился этим дед. И Аксинье в голову вбил. Дескать, был в родне маг – аристократ, и грамота была, да утеряна за давностью лет. Я-то все по теткиным рассказам знаю. А уж как там на самом деле было…

Батюшка помолчал, рассматривая узор на темном ковре. Взял еще одну плюшку, надкусил, зажмурился довольно.

– Мастерица Талия плюшки печь! Об чем, бишь, я… Тетка Аксинья моему отцу двоюродной сестрой приходилась. Ровесники они. Не знаю я всего – то, дочка… Только то, что тетка сама рассказывала. Гордилась, что любил её один граф. То ли Тышинский, то ли Ташинский. Сильно любил. Да и она вроде как любила. Дед поначалу рад был. Да потом пошли письма подметные. Вскрылось, что у графа этого где-то далече семья имеется. Дети. Г раф-то долго в столице обучался, прежде чем сюда приехать. Потом бумаги какие-то деловые граф подделал. Тут я тоже не знаю толком, какие – такие дела вел дед Гордей с графом. Только рассвирепел он. Когда граф свататься пришел – собак на него спустил. И разговаривать не стал. Аксинью тут же за сына своего совладельца сосватал. Да видно, не судьба была ей свое гнездо свить. Чуть ли не в день свадьбы жених с другой обвенчался. А тут вскорости и мои родители в беду попали. Это сейчас на дорогах разбойников вывели, а тогда много их по лесам хаживало, на дорогах промышляло. Остался я круглым сиротой. Мои-то родные дед с бабкой к тому времени уж померли. Материной родни я и вовсе не упомню. Вот и взяла тетка Аксинья надо мной опеку с дедова согласия. Меня вырастила. И уж как-то так вышло, что вроде и есть у нас дальние родичи, да не знались мы с ними. Дед все свое наследство ей оставил. Вот она мне деньжат-то на заведенье и отсыпала. И жену мне сама нашла. Тоже сироту, и тоже, по слухам, дальняя родня не то барону, не то виконту, да мы с Алелей на знать не смотрели. Как встретились – я глаз не смог отвести. Крепко любил я мать-то твою, дочка. Да и сейчас люблю.

Батюшка замолчал, задумавшись о чем – то, а я вспоминала, как он, думая, что я сплю, садился у моей постели, доставал из потайного кармана на груди миниатюру с портретом мамы, и подолгу на него смотрел, изредка утирая слезу…

– Похожа ты на неё, дочка… Бабка твоя радовалась, что смогла нас свести, все говорила, мол, теперь-то дети наши обязательно искру дара магического получат, выучатся на магов, а там и заслужат себе грамоту на знатность. Мол, аристократы – это вам не купцы, подлостей не делают. Благородные потому что. Это уж после смерти Гордея Еремеича известно стало, что оболгали графа того. Кто, зачем, почему – не знаю. А только ни семьи, ни детей у него не оказалось. И подлогов в бумагах не оказалось. Да только поздно правда себя оказала. Уехал тот граф далече. В заграницу, сказывали.

– Батюшка, а почему тетка Аксинья мне этот дар заблокировала? – спросила я, глядя, как за окном полыхают молнии. Время было позднее, мне надо было пойти к Артуру: у нас уже ритуал появился по укладыванию в постель.

– Да ты оди, дочка, укладывай внучонка-то моего в постель – слышу я, как он под дверью шебаршит. Договорим еще – вишь, гроза не на шутку разыгралась. Меланью-то я упредил, что к тебе заеду. Волноваться не станет. Да и Верт коней в сарай завел… Давно мы с тобой не вечеряли так-то. Не заметил я, как ты совсем взрослой стала… Скажи там нянюшки своей – пусть еще чайку горячего принесет…

Через полчаса я вновь зашла в кабинет. Батюшка все так же сидел в кресле, грея руки о бокал с чаем, задумчиво смотрел в залитое дождем окно.

– Батюшка, может, тебе прилечь? Устал, поди?

Он встрепенулся, отрицательно покачал головой.

– Рано еще, Лелюшка… Бабка-то твоя радовалась, когда ты родилась. С рук тебя не спускала. Алели ты тяжко далась, если б не Аксинья… Она все приговаривала, что настоящая графинюшка у нас родилась: пальчики тоненькие, ножки маленькие… Будто у других детей не так. Ну, да нам с матерью твоей не до бабкиных радостей было. У меня дела только-только налаживаться начали, день и ночь в лавке, Алели еще от родов не отошла. Тетка от нее не отходила. Помнишь, небось – она целительницей была… Выходила и её, и тебя… Наверное, потому и привязалась сердцем. А ж потом, когда матери-то не стало… Если б не тетка – не уберег бы я тебя. Она же мне и Меланью сосватала. Чтоб у тебя мать появилась. И опять же не знаю я, почему она вдруг искру твою погасить вздумала. Мне сказала только, что ни к чему девочке Дар творца. В пансион тебя отправила. Мол, там из неё настоящую леди сделают. И меня заставила поклясться, что не стану я тебя за купца сговаривать, только за аристократа. Знал бы, что так обернется – послал бы тетку дальним полем в чащу непролазную зайцев пасти… Вышла бы за доброго парня и жила бы, в ус не дула… А теперь что? Ни вдова, ни мужняя жена… Не приезжал граф-то твой?

– Нет, батюшка. Письмо только прислал с Графом Чесским. Вольна я забрать из имения все, что душа пожелает, а потом он продаст и имение, и все земли свои. В столицу собрался…

– А дорого ль просит? – встрепенулся батюшка. – Не купить ли? Роксидион-то говорил, будто часть прудов муж твой восстановить успел. Зеркальный-то карп всегда спросом пользовался.

– А потянем ли? Пятьсот тысяч – на дороге не валяются… Знаешь, батюшка, я бы это имение ради Артура выкупила, чтобы у мальчишки родной дом был, когда вырастет. Да вот только сомнения меня берут, что захочет он в него вернуться.

– Ладно, это мы обдумаем, дочка. Когда, бишь, торги – то?

– Вроде бы в первый день зимы. У его сиятельства Чесского спрашивать надо. Вроде бы он всеми делами заниматься будет.

– Ну, с Роксидионом я еще побеседую… А на счет тайников бабкиных…

Сдается мне – за картой у деда сейф был спрятан… Я, пожалуй, тут на диванчике прилягу – Верта пришли, посидим по старинке с ним, о делах потолкуем. А ты иди, дочка, небось мальчонка твой грозы-то боится… А с мамкой оно спокойней. Иди – иди…