Текст книги "Свет мой (СИ)"

Автор книги: Наталья Чернякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 22

В середине июня мы уезжали в Саратов. Не скажу, что все прошло гладко: перед отъездом пришлось уговаривать Сонечку, которая категорически не хотела оставлять бабушку, тетю, Игоря и твердила одно:

– Давайте оставим квартиру тете Оле Скачковой, а сами будем жить все вместе в Саратове.

– Доченька, мне тоже тяжело расставаться со своими близкими, – глотая слезы, говорила я, – может быть, они позже тоже переедут к нам, но сейчас надо самим устроиться, всё подготовить. К тому же дядя Саша и сам не знает, на какое время мы останемся там, ведь могут перевести в другое место, как и папу. Они же военные.

А ведь ранее Софья была согласна на переезд.

Особенно тяжёлый разговор состоялся с бывшим мужем.

– Нет, я категорически против, этого не будет, – твердил бывший муж, – я не дам своего согласия. Не дам. Ты увезёшь Софью, и я долгое время её не увижу.

– Но ведь и сейчас ты не видишь её каждый день, а только в отпускное время. Все так и будет дальше: если захочешь встретиться, заберешь ее на каникулах, придется, конечно, подстраивать свой отпуск, – парировала я. И пошла на провокацию: – Или не можешь смириться с тем, что я выхожу замуж и жду ребенка? Поэтому впал в истерику?

– Не придумывай, пожалуйста. Просто, одно дело – Барнаул, он рядом с Красноярском, любым транспортом легко добраться, другое дело, Саратов. А это, на минуточку, с пересадкой, – нашёл весьма сомнительные аргументы Широков.

– Все верно, расстояние не мизерное, но есть прямой самолет в Саратов из Красноярска и Новосибирска раз в неделю, а из Барнаула, увы, нет. Так что дело упрощается. В общем, захочешь увидеться, сыщешь возможность. Ты сейчас идешь на повышение, а затем, чем чёрт не шутит, отправят на учебу в Москву, в академию, думаю, с твоими безграничными талантами так и будет. Ещё ближе окажемся друг к другу. Восемьсот километров – и ты в Саратове. Вот тебе лишний стимул двигаться вверх. Подумав, бывший муж согласился:

– Хорошо, пусть будет по-твоему.

Сонечку очень впечатлила эта поездка: и огромный самолет ИЛ – 86 на триста пятьдесят мест, и многолюдная Москва, где нам пришлось сделать пересадку. Чтобы занять время с пользой до отъезда в Саратов, где собирались жить, мы решили показать дочке столицу. А с чего начинается Москва? Конечно, с Красной площади, туда мы и направились, переночевав в гостинице. Посетили Кремль, Мавзолей Ленина, возложили цветы к Могиле Неизвестного Солдата, поели настоящее мороженое в главном магазине страны, побывали на Воробьевых горах, ВДНХ и в парке «Сокольники». Сколько новых впечатлений для семилетнего ребёнка! Мы не успевали отвечать Софье на вопросы, всё ей было интересно, всё занимало её внимание.

В Саратове мы оказались только через три дня после вылета из Барнаула. Город поражал своей красотой, масштабом. Да, это не тот Саратов, о котором писал Грибоедов: «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов». Сейчас старинный город совершенно преобразился и стал очень интересным с архитектурной точки зрения. Что за чудо Саратовский лимонарий, а Набережная космонавтов, что спускается к Волге! Вот где полно разнообразной зелени: различные газоны, цветники, липовые и каштановые аллеи. Последние я ни разу в жизни не видела!

Ещё зимой, впервые приехав в город, я познакомилась с Сашиными соседями-военнослужащими, один из которых, Илья Иванченко, был особенно дружен с нами. У всех были семьи, во дворе гуляло много ребятишек, поэтому Софья одиноко себя не чувствовала ни дня, сразу же подружилась с двумя девочками девяти лет и восьмилетним мальчиком. Вскоре они уже во всю играли в войнушку, прятки, шашки, ходили друг к другу в гости. Мы, взрослые, тоже часто проводили свободное время вместе: гуляли по Театральной площади, набережной, в парке, находящемся рядом с домом. Конечно, хотелось бы посмотреть все достопримечательности города как можно скорее, но муж был против дальних забегов, остерегаясь за моё здоровье. И хотя все вроде бы было благополучно, однако рисковать не хотелось, поэтому далеко от дома мы не уходили.

В общем, вот оно счастье: дети не болели, проблем не доставляли, в Саратове я официально вышла замуж за любимого мужчину, который в буквальном смысле носил меня на руках, у моих родственников и у Светланы Михайловны, мамы мужа, всё было нормально. К тому же в июле я стала тетей – Елена родила мальчика – что ещё нужно?

Гром в виде телефонного звонка грянул вечером двадцать девятого августа совсем неожиданно.

Глава 23

– Светка, – в трубку кричала Лена, – Светка, мама умерла.

Я молчала, кажется, речевой аппарат напрочь отказался подчиняться, сильно кружилась голова, в ушах стоял звон. Чтобы не потерять равновесие и не упасть, пришлось ухватиться за косяк двери.

– Светка, ты что молчишь, тебе плохо?

Наконец мне удалось взять себя в руки:

– Как это произошло?

– Повторный инсульт. У нас жара страшная была несколько дней, и у мамы скакало давление, сегодня целый день сбивали, вроде бы снизили. Захныкал маленький, я ушла его укачивать, Игоря дома не было – находился на работе. Спустя минут пятнадцать зашла к маме, а она уже не дышит, видимо, резко встала.

– Я выезжаю немедленно.

– Может не надо? Тебе рожать скоро.

– Нет, приеду. Мы с Софьей приедем.

С большим трудом мне удалось убедить Сашу отпустить нас с дочерью на похороны мамы.

– Я не смогу с тобой ехать, – по привычке наклонив голову набок, говорил муж, – не отпустят – завтра генерал приезжает из Москвы с проверкой, попробую, конечно, обратиться с рапортом, но мы не на гражданской службе, слёзы не помогут. А одной тебе добираться да еще с пересадками – большой риск.

– Я с Сонечкой хочу поехать, – возразила я, – ты же знаешь, она боевая девочка, если что – знает, как нужно себя вести.

– И всё же Софья еще слишком мала, чтобы оказать какую-либо помощь.

– Хотя бы людей позовет на помощь… Да и с бабушкой пусть попрощается.

– Хорошо. Только звони мне по приезде и каждый вечер.

Саша сам купил билеты на самолет рейсом до Новосибирска, а там до Барнаула мы добирались попутной машиной. Посоветовавшись с сестрой и зятем, мы решили хоронить маму второго сентября – ждали приезда родственников из Казахстана, отец тоже изъявил желание попрощаться с бывшей женой, он добирался из Мурманска. К вечеру тридцатого августа, я была взвинчена необычайно, безудержно ругала себя за то, что оставила маму, уехав с Сашей. И, не замечая сидящую рядом дочь, после долгого сдерживания эмоций, наконец, разразилась потоком слез: «Мама, мамочка моя, прости меня, прости».

– Что это? Ты поранилась? У тебя ноги в крови, – закричала Софья.

Да, из-за сильного стресса началось кровотечение и отслойка плаценты – в результате меня спешно, под сиренной, повезли в роддом. После экстренного кесарева сечения у нас Сашей появился сын, рожденный на три недели раньше срока в последний день уходящего лета.

Вот так и бывает в жизни: на смену одним поколениям приходят другие. И эти другие ходят по тем же улочкам, где когда-то ходили их предки, а может, они строят дома, предприятия, дороги там, где когда-то ушедшие в небытие сеяли рожь, вели сражения, любили и рожали детей. Приходят новые поколения, принимают из рук в руки родную землю, обустраивают её и организуют свою жизнь уже по другим законам и правилам. И этим новым дела нет, что здесь тоже когда-то жили люди – счастливые и несчастные, добрые и злые, богатые и бедные, похожие и непохожие на них.

Нас выписали из роддома второго сентября, но перевели в детское отделение больницы, где я по договоренности с главврачом должна была появиться сразу после похорон. На поминках в столовой состоялся долгий разговор с отцом, только сейчас мы по-настоящему ощутили, как нам все эти годы его не хватало. Папа был чрезвычайно подавлен, бесконечно просил прощения за то, что когда-то бросил семью, оставил маму, которую так и не сумел разлюбить, клялся, что всегда помнил о ней и о дочерях. Детей, кроме нас, у него не было, и та история, из-за которой он ушёл к другой женщине, не более чем увлечение, прошло оно – и вскоре расстались.

– Почему же ты не попробовал вернуться к нам, ведь мы же любили тебя и ждали? – спросила я.

– Мама не смогла простить. Думаете, я не просил прощения, не уговаривал ее забыть все прошлое и разрешить вернуться? Много раз просил. Только вы же хорошо знаете свою маму, – и поправил себя, – знали: если она что-то решила, переубедить невозможно. Сказала: «Смог предать один раз – сможешь и другой. А травмировать детей не позволю». По-моему, она в отношении меня никогда не переставала быть учительницей, моей любимой учительницей. Всегда пыталась держать марку, не хотела вспоминать хоть иногда, что она еще и женщина. Вот так. Поэтому я и уехал, как в сказке, за тридевять земель, не хотел причинять боль ни вам, ни себе.

– Папа, пожалуйста, не бросай нас второй раз, – сказала Ленка, прижимаясь к отцу, – не хочу потерять тебя снова.

– Не брошу, – последовал ответ, – тем более у меня растут такие замечательные внуки. Скоро выхожу на пенсию по выслуге лет, надо определяться с дальнейшим местом проживания. Не будете против, если я перееду сюда и куплю квартиру?

– Конечно, нет, – сказала я.

– Да не надо покупать квартиру, перебирайся к нам. Места достаточно, – добавила Елена.

– Спасибо, девочки мои. Но квартиру все же куплю. Не хочу вас стеснять, – радостно ответил отец.

Пролежав в больнице неделю, мы благополучно завершили лечение. Парень активно прибавлял в весе, патологий серьезных не было.

Софья, подойдя к спящему брату, спросила:

– А что он такой страшненький, как маленькая обезьянка?

– Все дети такими рождаются, ты тоже такой же была, – ответила я.

– Не правда, я всегда была красивой.

– И, главное, скромной, – смеясь, добавила я.

– А можно я его поцелую?

Возвращались мы в Саратов уже вчетвером – неожиданно за нами прилетел Саша, все-таки его рапорт о предоставлении дополнительного отпуска был удовлетворён. Конечно, я остерегалась гнева мужа: нарушила обещание сдерживать эмоции, беречься. Но более всего ругала себя: ведь могла вообще потерять ребенка. «Однако вчера уже прошло, не вернуть, а завтра ещё не наступило. Радуйся, Света, сегодняшнему дню, тому, что мы живы», – думала я.

Саша не отходил от ребенка ни на минуту, все любовался им и, мне кажется, не мог до конца осознать, что это чудо – его сын. Вдруг муж, виновато посмотрев мне в глаза, сказал:

– Свет мой, я не должен был отпускать вас одних, – и повторил: – Не должен. Не знаю, как бы жил, если бы случилось страшное…

– Родной мой, все обошлось. Не думай о том, что могло бы быть, надо жить тем, что есть сейчас.

Сама же подумала: «Нет. Это не я его Свет, это он – мой Свет. Он – тот самый Свет в моей душе, позволяющий не рассердиться на окружающий мир и впасть в уныние, а сохранить доброе расположение духа, веру в себя и людей. Всегда: и в его школьные годы, и потом, когда мне бывало плохо, он оказывался рядом, помогал и словом, и делом, подсказывал, во всем поддерживал. И, действительно, Саша был прав в последнюю нашу встречу перед призывом в армию: сегодня совершенно стерлись грани, когда-то разделявшие нас, и социальные, и возрастные, и любые другие. Мы как будто стали единым целым. Мой родной, любимый, согревающий всюду Огонёк».

Все понемногу налаживалась: Софья пошла в школу, правда, пропустив десять дней, ну, это ничего, мы быстро наверстали программу. У дочки появились подруги в классе и в танцевальной студии, которую она с удовольствием начала посещать. Кроме того, уроки Игоря не прошли даром, и Соня попросила записать ее в каратэ.

– Девочка должна учиться себя защищать, должна быть уверенна в себе, – аргументировано ответила дочь на мое возражение, что не женское это дело – каратэ, вот танцы – другое дело. Со временем добавился курс английского языка. В общем, все как у детского поэта:

Драмкружок, кружок по фото,

Хоркружок – мне петь охота,

За кружок по рисованью

Тоже все голосовали…

Мы смирились: пусть ходит, лишь бы времени хватило на подготовку уроков и не страдало бы здоровье. Водить на кружки – секции не было необходимости: девочка росла боевой, настоящий лидер, вся в папу. Кроме того, дворец культуры, где дочка получала дополнительной образование, находился в двух минутах ходьбы от дома, не нужно даже переходить дорогу.

Саша целыми днями, иногда сутками был на службе, а мы со Стасиком, так назвали сына, и Сонечкой ждали его возвращения. Сын рос очень спокойным, терпеливым, кряхтел, но не плакал, если что-то не нравилось или болел животик.

Так, помахав на прощанье веерами разноцветной листвы, ушел сентябрь, закончился грозный – грозовой октябрь, летел вперемежку с дождем – снегом ноябрь. Но мы не замечали непогоды, чего же на нее грешить, если в доме тепло, уютно, радостно всем – и взрослым, и детям, если нас всех пронизывает любовь, взаимопонимание и уважение друг к другу.

Однажды в воскресенье, после суточного дежурства, Саша вернулся немного другим: молчаливым, встревоженным. Он почему-то виновато смотрел в глаза.

– Что случилось? Ты заболел? – сразу с порога спросила я, почувствовав неладное.

– Ну, мать, не накормила, не напоила, спать не уложила, а уже кучу вопросов задала.

Я улыбнулась и приняла игру:

– Садись, Иванушка, поешь щей лесных с грибами да рыбы речной, жаренной в печи. Баньку истопить? Опочивальню приготовить? Или как обычно на скамье, застланной дерюжкой, спать будешь?

– Это потом, – сказал, смеясь, Саша. – Готовь, Свет мой, ужин.

Ну, слава богу, вроде бы все нормально, может, просто устал.

– Уже все на столе. Мой руки, и будем есть.

Саша по привычке подошёл к кроватке маленького, потом к дивану, на котором спала Сонечка, поцеловал в лобик и одного, и другого ребенка. Я невольно залюбовалась – какой же он замечательный отец!

После ужина мы остались сидеть за столом на своей маленькой кухоньке. Это уже стало традицией: здесь мы решали бытовые вопросы, разговаривали о прошедшем дне, мечтали о будущем.

– Светлана, – начал муж, я насторожилась: он редко называл меня полным именем. Обычно Свет мой, иногда Светик. – Нас на днях отправляют в Чечню. На завтра дали выходной, чтобы собраться.

Я опешила. Конечно, мы предполагали, что это может случиться, когда разговаривали о военных действиях в Чечне, но оставалась какая-то надежда, что все образуется, скоро закончится и нас не коснется беда. А ведь уже были и штурм Грозного, и захват чеченскими террористами госпиталя в Буденновске. Часто подразделения российской армии несли серьезные потери как среди офицерского состава, так и среди солдат – срочников.

Я не думала о том, что останусь одна с маленькими детьми в чужом городе, я думала о муже, о том, увижу ли его живым и здоровым после многомесячной командировки в горячую точку. Нет, слёз не было, не потому что выплакала их после смерти мамы, я боялась расстроить Сашу, хотелось, чтобы он ушёл спокойным и уверенным, что мы всё сможем, всё выдержим. Он – там, я – здесь.

Глава 24 Вместо эпилога

Март – коварный месяц: то вечером погладит щёки своими теплыми руками – лучами, то утром закружит метелями. Сегодняшнее же утро было солнечное и тёплое. Я открыла форточку, чтобы услышать трубные звуки весны, почувствовать ее победное шествие. Веселые мелодии раздавались повсюду. С крыши, шумно звеня, падали сосульки, наперебой кричали обалдевшие от счастья воробьи: как же, пережили суровые, холодные и голодные месяцы – живы, как-то радостно зазвенели проезжающие мимо, дребезжащие от старости или от перегруженности трамваи, под завязку набитые людьми.

Я подошла к кроватке Стасика, поправила одеяло, погладила по головке. Почему-то он сегодня очень плохо спал, кряхтел всю ночь, да и Сонечка бесконечно переворачивалась с боку на бок, наверное, это всё из-за смены погоды. Я же на удивление бодро себя чувствовала, бессонная ночь счастливых и тяжелых воспоминаний никак не отразилась на моем самочувствии. Так, пора вставать, готовить завтрак.

Именно в это утро в нашу дверь постучала счастливая весть в лице Ильи Иванченко, соседа, сослуживца и заместителя мужа, который, как и Саша, ещё в ноябре был откомандирован в Чечню. Март, наверное, извинялся за свои старые, гнусные дела, поэтому решил загладить вину дорогими подарками.

– Привет, Светлана, я вернулся, – и снял бейсболку с коротко стриженых волос точно так, как главный герой фильма «Берегись автомобиля». Вот скоморох.

– Привет, Илюша, – сказала я растерянно и пригласила пройти в комнату, – что случилось? Или вы все вернулись?

– Нет, пока только я. Отправили долечиваться после ранения сначала дома, а через две недели – в санатории. Ранение так себе, легкое, но родное министерство подсуетилось – и вот скоро поеду на отдых зализывать раны. Спасибо и на этом.

– Понятно. Как мой Саша?

– Ничего, служит.

– Я только завтрак приготовила, поешь?

– А, давай. Моя жинка на работу убежала отпрашиваться. Я-то рано утром приехал, немного перекусил, но снова что-то проголодался.

– Как там? Очень тяжело? По телевизору в новостях передают информацию, но как-то все вскользь, без подробностей. И видеоматериалов немного.

– А это потому, что журналистов мало приезжает. Да и хвастаться особенно нечем. Если бы не генерал Рохлин да не такие офицеры и солдаты, как твой Огонёк, вообще бы было плохо. Подай мне вон ту вазочку с медом, – между делом сказал Илья и продолжил рассказ. – Да, Саня и в правду герой: умный, решительный – боевой, одним словом. А атакует как – неожиданно и моментально. Не зря его позывной «Гюрза».

– Змея?

– Да, именно так. Есть у него какое-то чутье, помогающее ориентироваться в любой обстановке. Его очень боятся боевики. Нашу разведроту знаешь, как называют? Бешеные.

– В «Новостях» недавно сюжет показывали. Это не вы, случаем, спасли заложников из Координационного центра в Грозном? – спросила я.

– Мы, а до этого выбили боевиков из склона ущелья. Тяжелый был бой. Там меня и ранило.

– Да, все совсем не просто. О возвращении назад ничего не говорят?

– Нет, конечно. Это же война. Меняют периодически подразделения, но раньше мая не жди своего мужа. Вы-то как?

– Ничего, и мы держимся. Конечно, тяжело было, особенно в ноябре-декабре, когда вы только уехали, да, впрочем, потом тоже не очень легко. И не я одна такая – нас, женщин, проводивших мужей на войну, шестеро на этаже. Если бы не дети, трудно было бы справляться со своими эмоциями, ребятишки и заставляют держать себя в тонусе. А так, ничего, только постоянное напряжение. Мы с девочками помогаем во всем друг другу, вместе, в общем, выживаем. Да и папа мой – тоже хорошая моральная поддержка, вовремя приехал, ещё перед Новым годом, сейчас уже в Барнауле, на родине. Сестра квартиру присмотрела, в нашем же доме, вроде бы ему понравилась, собирается купить. Сашина мама в феврале тоже на неделю приезжала, познакомилась с внуками. Очень помогла с детьми и мне, и девочкам соседским: из садика ребят забирала, подсказывала, как лечить от разных болезней, она же фельдшер по специальности.

– И у неё, оказывается, героическая профессия.

– Да, и у неё. Спасибо тебе большое, Илья, за вести о Саше, ведь я почти ничего не знаю о нем. За все время получила четыре коротких письма, да один раз он звонил, и то разговор длился три минуты. В части тоже молчат, не очень щедры на ответы. Живы – и все. Но я и этой скудной информации рада. Главное, живы.

– Да, главное, живы. Некогда там письма писать, совсем некогда. Но Огонёк, зная, что я выписываюсь из госпиталя и уезжаю домой, передал тебе записку, возьми вот, прочти.

Записка, написанная на тетрадном листе, была коротенькой и немного сумбурной. Саша писал: «Здравствуй, Свет мой. Если бы ты знала, как мне не хватает вас, как не хватает твоего умного, лучистого взгляда, нежных, ласковых рук да и твоих вкусных щей – пирогов тоже не хватает. Я всегда мысленно с тобой был и есть, и эту связь ничем не разорвать.

Скоро вернусь, обязательно вернусь. Мы встретимся и наконец-то будем вместе.

Помнишь, ты когда-то на уроке читала из «Евгения Онегина»:

Адриатические волны,

О Брента! нет, увижу вас

И, вдохновенья снова полный,

Услышу ваш волшебный глас!

Часто вспоминаю эти волны, захлестнувшие меня любовью к тебе, и это на всю жизнь. Люблю тебя безмерно, до сумасшествия, помни об этом.

Всё, заканчиваю, прости, вызывают к генералу. Поцелуй за меня Стасика и Софью. Твой Огонёк».

Я, пока Илья ел за обе щеки и попутно нахваливал мою стряпню, сидела, молча глотая слезы – что-то совсем сентиментальная стала. Наконец он отвлекся от пирогов и сказал:

– В общем, жди своего Сашу, верь в него – и все будет хорошо.

– Верю и жду, – как клятву, произнесла я.

– Он обязательно вернется.

– Я знаю. Так и будет.