Текст книги "Свет мой (СИ)"
Автор книги: Наталья Чернякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Глава 18
Я вернулась из поездки рано утром, когда все спали. Сони еще дома не было – отец привезет её только через неделю. На кухне в вазочке лежали конфеты, оставшиеся с празднования Нового года. Есть некому, это Софья у нас сладкоежка. А вот и Ленкины румяные пирожки. Сестра – мастерица их готовить. Тесто нежное, воздушное, мягкое. Начинка с картошкой, капустой, яйцом…Мм-мм. Вкуснота. Я доедала пирог с картошкой, когда на кухню вошла Лена и, сладко потянувшись, сказала:
– Ой, Светка, как я рада, наконец-то ты приехала.
– Да меня не было только неделю. Думала, соскучиться не успеете. Как вы?
– Ой, да все хорошо. Мама вроде бы нормально себя чувствует, давление, правда, три дня назад было высоковатое, а так ничего. Санька Широков звонил, поздравлял с Рождеством, хвастался, что ждет повышение по службе, немного с Сонечкой поговорили. Сказала, все хорошо, только по маме соскучилась да с дядей Игорем хочет поиграть.
– Я им звонила в Красноярск, знаю все новости. А ты как себя чувствуешь? – спросила я.
– Вполне себе ничего, Светик. Скоро в отпуск. Спать буду днем и ночью.
– Конечно, а то потом не поспишь, сколько захочешь. Родишь – и понеслись новые заботы.
Тут в дверях показался Игорь. Обняв меня, он сказал:
– Так рад видеть тебя, Светлана Владимировна. – Почему-то зять тяжело переходил на родственные отношения: долго учился говорить мне «ты», а просто по имени называть не хотел категорично, сказывалась давняя ученическая привычка.
– Ну, как Шурик поживает? Понравилось тебе в Саратове? – поинтересовался Игорь.
– Да все нормально: город красивый, люди замечательные. Сашу в начале февраля отправляют в командировку на три месяца в Питер. Что-то вроде курсов. Закончит учебу, может, приедет к нам. У него отпуск в мае.
– Что вы решили по поводу переезда в Саратов? – продолжал допрос Игорек.
– Не хочу загадывать, но если все сложится, то в июне мы с Софьей уедем к нему. Если все сложится. – Я замолчала. Некоторое время молчали и молодые, напряженно поглядывая друг на друга.
– Что-то случилось, уж очень вы таинственны. Это так?
– Светик, ты только не расстраивайся, – скороговоркой заговорила сестра, – Антонина Степановна звонила на днях, мама Шурика узнала, что вы вместе, и решила с тобой встретиться, просила адрес. Свекровь не знает, можно ли его давать, наверное, хватит и номера телефона?
– Ну, почему же? Пусть Антонина Степановна даст и адрес, и номер. Саша с матерью общался по телефону, когда я только приехала в Саратов, и она точно была информирована о прилете потенциальной невестки. При желании могла бы всё узнать из первых уст, поговорив со мной, а не искала бы столь сложные пути.
Признаться, стало не по себе, ясно ведь, что меня ждут проповеди. О чём? Я старше, у меня ребенок. Да, еще замужем побывала. Достаток опять-таки ниже среднего, всего-то учительница, не бизнесвумен из «новых русских». И вывод – не пара сыну.
– Светлана Владимировна, может, она просто хочет познакомиться с тобой, ведь не встречались же ещё, – пытался меня успокоить Игорь. Ох, добрая душа, знал бы он, что мы уже встречалась, и весьма безобразные воспоминания остались от той далекой встречи.
– Ладно, я в спальню, поздороваюсь с мамой, уже, кажется, проснулась.
Глава 19
Началась третья четверть, всё шло своим чередом: уроки, тетради, собрания, педсоветы. Нагрузка у меня была небольшой: всего двадцать семь часов в неделю. Это меня вполне устраивало, ведь приходилось ещё заботиться о маме, о дочке. Вообще же, только говорится, что у педагога в день пять – шесть уроков, если же принять во внимание, что нужно проверять каждый день несколько пачек тетрадей, писать планы, учитывая подготовку классов, станет ясно, что рабочий день затянется еще на четыре часа, как минимум. И это если без родительских собраний, методических, педагогических советов и объединений, без классного руководства. Вот и считайте, сколько времени учитель занят работой. Но были и плюсы: вторую часть работы можно брать на дом, что я и делала.
В феврале мы с Сашей общались нечасто, где-то раз в неделю: в Петербурге у него не было ни времени, ни возможности часто разговаривать по телефону. Мы очень скучали друг по другу, но, несмотря на разлуку, были по-настоящему счастливы. Я ещё и потому, что узнала о своей второй беременности, но пока решила не сообщать новость, вот вернется Саша в Саратов, тогда скажу. А сейчас пусть учится не отвлекаясь. Тему разговора о желании его матери со мной встретиться я тоже не поднимала – незачем волновать парня.
Гром в виде Светланы Михайловны Огонёк грянул неожиданно Восьмого Марта. Игорь с Еленой уехали в гости к друзьям, дочка ушла к подружке в соседнюю квартиру, а я решила испечь пирог – порадовать маму, которая отдыхала после завтрака, и, конечно, остальных членов семьи. Праздник всё же. Услышав трель звонка, я решила, что с поздравлениями пришли Скачковы, довольная подбежала к двери, и оторопела – передо мной стояла Светлана Михайловна. Она не изменилась, всё такая же: с пышной, вьющейся гривой крашенных гидроперитом волос, сеточкой мелких морщин вокруг больших голубых глаз, подведенных черным карандашом, полными ярко – красными губами. Стройная, модно одетая женщина. На мой взгляд, очень красивая и молодая, да иного и быть не могло, все же она родной человек моего любимого. Мама же со свойственной ей категоричностью наверняка сказала бы: внешность, как у буфетчицы. Я взяла себя в руки, подавив растерянность, и, ответив на приветствие, предложила Светлане Михайловне пройти в квартиру. Царственной походкой та прошествовала в зал. Да что же это такое, как Восьмое Марта – так жди неприятностей, это еще с работы в Городке повелось.
– Чай или кофе? – произнесла я тривиальную фразу, смущенно добавив: – Пирог ещё печется.
– Спасибо, не суетитесь, я не голодна, – ответила, улыбаясь, Светлана Михайловна. Как будто ей первое, второе и компот предлагаю. Она молчала, я тоже выдерживала паузу – пусть сама начнет разговор.
– Светлана Владимировна, я не буду ходить вокруг да около. Дело в том, что вы должны оставить моего сына навсегда. Все равно из вашего союза ничего не получится, не тратьте время. Я знаю, что сейчас последуют восклицания, что у вас безумная любовь и так далее. Не пара вы ему, я так всегда считала. Поверьте мне, я лучше знаю своего сына. Найдите человека по себе и выстраивайте с ним свою жизнь.
– Я и нашла по себе, – сказала я, невольно цитируя одну из героинь фильма «Женщины».
– Мало того, что вы намного его старше, так ещё и с ребенком. Подумайте о моем сыне, ему-то это зачем? Он еще так молод, найдет себе ровесницу.
Так, Ад пуст, все черти здесь.
– Он для вас всегда будет молод, вы же мать. Послушайте, было время, я и сама так считала, все искала мотивы – почему мы не можем быть вместе, но неужели для вас ничего не значат годы, которые мы с Сашей провели вдали друг от друга. Вы ведь должны понимать, что раз мы не растеряли своих чувств, а напротив, укрепили их, – значит, для нас все серьезно? Ребенок вам мой помешал? Да, это плохо. Но ему рад ваш сын. А это важнее. Какие бы вы не приводили доводы, я на этот раз не отступлю, поскольку очень люблю Сашу, и к тому же, – я едва не сказала, что через семь месяцев она станет бабушкой собственного внука, но вовремя остановилась. – И к тому же, – продолжила я, – не проще ли вам поговорить с сыном на эту тему, убедить его в своей правоте? – помолчав, я ничего лучшего не нашла, как добавить к сказанному: – Простите, мне нужно на кухню.
Я вышла из комнаты, чувствуя, что глаза защипало. Так, следует ждать всемирного потопа. Вынимая пирог из духового шкафа, услышала характерный хлопок закрывающейся двери. Ушла. Казалось бы, Светлана Михайловна находилась у меня всего-то минут десять, а была такая усталость от разговора с ней, как будто я отработала две смены, а потом еще провела родительское собрание. До вечера я ходила по квартире удрученная, не спасал даже радостный визг дочери, её детские игры, бесконечные почему.
Саша позвонил вечером, поздравил маму, меня, Лену и Софью с праздником, а затем поинтересовался, почему я грустная. Я процитировала: –
Но почему я так тревожен?
Стал придавать значенье снам.
Порой задумаюсь, мрачнея…
Саша подхватил строчки забытого поэта: –
Уж видно, чем любовь сильнее,
Тем за нее страшнее нам.
– Ты всерьез увлекаешься литературой? Уже второй раз меня удивляешь, – сказала я.
– Будущая жена – учительница, вот и приходится соответствовать, – просто ответил Саша.
– Тебя рядом нет, вот и грущу, – шмыгнула носом, вытирая слезы, «будущая жена».
Он засмеялся:
– Это хорошо, что грустишь без меня. Я тоже очень соскучился, любимая, обязательно меня дождись, смотри, не выйди замуж.
– Глупый ты, хоть и взрослый, и целый старший лейтенант, а всё равно глупый. Разве я тебя могу на кого-нибудь променять? Я люблю тебя давно и безнадежно, – сказала я, улыбаясь.
– Вот и хорошо. Приеду в мае, заберу вас с собой.
– С кем разговариваешь? – спросил, выйдя из своей комнаты, Игорь. – С Шуриком?
Я молча кивнула.
– Ну-ка, дай трубочку, Светлана Владимировна, я с ним тоже поговорю.
Попрощавшись с Сашей, я ушла к себе.
– Почему ты Сашиной матери не сказала о беременности, может быть, она бы на эту ситуацию посмотрела по-другому? – недоумевала сестра.
– Зачем ее «радовать» раньше времени? Да и мне лишние волнения не нужны, не ясно ведь, как бы она отнеслась к этой новости. Может, решила бы, я специально забеременела, чтобы Саша остался со мной. Ты об этом не подумала? – обратилась с вопросом к сестре и продолжила: – Поверь мне, она может оскорбить очень легко, не прибегая к изощренным нецензурным выражениям, достаточно эвфемизмов пополам с намеками. Знаю, проходили.…
Хотя мне весь мир хотелось оповестить о своем счастье, неожиданном счастье стать матерью Сашиного ребенка, всё же хорошо, что беременность ещё не была заметна.
Конечно, в Саратове мы разговаривали с любимым о будущих детях и мечтали о них, но решили подождать до официального вступления в брак. И как же хорошо, что сама природа все решила за нас! Вообще, это чудо: я, как и многие женщины того времени, поставила ВМС сразу после рождения Сонечки, но что-то пошло не так, может, срок действия прошел, может, произошло смещение. Но факт оставался фактом: я беременна. Да, это немного изменило мои планы, но зато я знала: у меня будет маленькая копия любимого человека.
Глава 20
В работе, в заботах, в делах прошли март и апрель, близился Сашин приезд. Я была очень рада: ещё чуть-чуть и мы снова будем вместе, теперь навсегда. Пришлось предупредить директора школы, что скоро пойду в декретный отпуск, а после него предстоит увольнение, нужно искать замену. Не хотелось, конечно, оставлять дорогих сердцу ребят, коллег, наконец, свою семью, но я не могла и без Саши, устала без него жить.
Девятого Мая все телевизионные каналы демонстрировали праздничные программы. Мы решили в честь очередной годовщины Победы накрыть в гостиной стол. Испекли с Еленой яблочный пирог, сделали винегрет, оливье, приготовили картофель, заправленный сливочным маслом и луком, открыли банки с маринованными грибочками, огурчиками – помидорчиками, которыми нас угостили родители Игоря, спасибо им большое, и пожарили котлеты. Да, по тем временам стол выглядел по-царски. У нас, бюджетников, все чаще и чаще были задержки заработной платы, тогда приходилось жить на мамину пенсию да деньги Игоря, ему ещё платили регулярно. От частых предложений Саши помогать материально я отказывалась, всё же мы не в браке, неудобно, да и я знала, что у них в части денежное довольствие в последнее время выдавали нерегулярно. Хорошо, хоть был паёк.
Сидя в компании родных и милых сердцу людей, мы вспоминали конец восьмидесятых – начало девяностых и не уставали удивляться не только собственной наивности, но и наивности, даже романтическим устремлениям целых народов огромной страны. Мы жили, ожидая позитивных перемен, понимали, что многое в государственной системе нужно менять. Многое, но при этом существование Советского Союза и социалистического строя большинством под сомнение не ставилось, не отвергалось, напротив, поддерживалось. Когда же надежды на лучшее будущее провалились и в реформе экономической, и в реформе социальной, настроение у многих людей было близко к паническому, как в стихотворении Юлии Друниной:
Покрывается сердце инеем —
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза как у инока -
Я таких не встречала глаз.
Ухожу, нету сил.
Лишь издали
(Все ж крещеная!)
Помолюсь
За таких вот, как вы, —
За избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!
Потом был 1993 – расстрел Белого дома, забастовки, разваливающаяся экономика, деревянный рубль, пустые прилавки с тотальными дефицитами, реальное отсутствие конституции и государственных границ, расползшаяся страна. А тут еще Чечня заявила об отделении от России. В этом регионе за небольшой период времени уже сформировались свои органы власти, свои порядки и традиции. Однако в декабре 1994 года, как всегда спонтанно, было принято решение «навести конституционный порядок в Чечне». На ее территорию были введены российские войска, началась жестокая война. Страшно было за родственников, друзей, за Сашу, в конце концов, – а вдруг их отправят на эту бойню в Чечню?
Сидя за праздничным столом и уминая ставшие уже деликатесами яства, семья смотрела, перебрасываясь репликами, военный парад в честь пятидесятилетия Победы. Сводными полками шли ветераны со своими боевыми знаменами. Как трогательно! Переполненные эмоциями, мы не сразу услышали дверной звонок. Когда же трель повторилась вновь, я направилась в прихожую, в душе мечтая о том, чтобы за дверью стоял мой Саша. Это действительно был он! Как я была рада, не передать словами!
– Привет, родная, – услышала я Сашины слова, сказанные после долгой разлуки. – Как вы, мои дорогие?
– Мы – отлично, наконец-то дождались тебя, – ответила я за всех присутствующих.
– Хорошо, как протекает беременность? Какой гемоглобин? Токсикоз не мучает? – продолжал задавать вопросы Саша. – Ты очень похудела.
Он узнал, что я беременна сразу по возвращении в Саратов. Как любимый радовался и попутно ругал меня, что молчала, утаила такие важные для него события.
– Мне хотелось, чтобы ты встретил новость не на бегу, чтобы не отвлекался от учебы, ведь занятость была абсолютной, – отвечала я в телефонных беседах на его укоры.
Спустя два дня после теплой и такой долгожданной встречи с Сашей, он, как любящий и внимательный сын, заговорил о поездке в Городок: ему хотелось увидеть мать, помочь ей по хозяйству. Я, конечно, против не была: мать – святое, но следовать за ним не желала, Соня тоже, будто чувствуя моё настроение, ответила отказом на предложение отправиться в путешествие.
Саша недоумевал:
– Ну почему ты не хочешь ехать, Светлана? Ведь ты, в сущности, не знакома с моей матерью, поверь, она хороший человек, конечно, со своими недостатками, но порядочный и честный.
О да, настолько честный, что правду, в каком-то своем понимании, рубит с плеча.
– Может быть, стесняешься беременности? Напрасно, маме все известно. Я сразу ей сообщил, как только узнал сам, – озадачил своим признанием Саша.
Интересно, почему же в таком случае Светлане Михайловне не позвонить мне и не попытаться наладить мосты, разрушенные ею самой, значит, я была права: вряд ли она обрадовалась этой новости. Какой-то чертик в душе заставил спросить:
– И как твоя мама отреагировала, узнав, что скоро станет бабушкой?
– Да растерялась сначала, а потом заплакала.
– Понятно, все это так неожиданно, – улыбаясь, сказала я, – но, наверное, это были слезы радости, как думаешь?
– Конечно же, иначе и быть не может.
Ой ли? Ещё как может.
Глава 21
Домой Саша вернулся через три дня, уставший и злой, сразу же обратился с вопросом:
– Почему ты не сказала, что мать приезжала к вам восьмого марта?
– Зачем тебе об этом знать? Она приезжала поговорить со мной, и, если бы было нужно, то сама сообщила бы сыну о своем визите, – спокойно ответила я, – значит, не хотела, раз ты только что узнал. Но ведь сказала же, пусть позже, но сказала.
– В том то и дело, что узнал я обо всем от тети Тони, матери Игоря. Вероятно, она больше знает, чем я.
– Она знает только о том, о чем невозможно не знать. Светлана Михайловна интересовалась у неё нашим адресом и телефоном.
– Ну, да, о дальнейших событиях доложила мать, когда я надавил на нее. Вот что, Свет мой, не расстраивайся и не переживай: я никому не дам тебя в обиду и собственной матери в том числе. Со временем всё уляжется, она полюбит тебя, обещаю, тебя невозможно не любить, а ты к ней изменишь отношение. Надо было рассказать давно, да разговор не заходил, быть может, это как-то оправдало бы в твоих глазах некоторые поступки моей мамы. Дело в том, что у меня был брат-близнец Алёша, он умер в три с небольшим года от пневмонии. Несмотря на то, что мать сама медик и все подруги – врачи, спасти его не удалось. Это очень большая трагедия для нашей семьи, мать себя и сейчас считает виновной в смерти брата – не уследила, вовремя не поставила диагноз, не тем лечила. С тех пор она трясется над каждым моим шагом, ведь, в сущности, из родных у нее почти никого не осталось – всех потеряла, и отец мой погиб еще молодым. Так что маму, наверное, можно понять, хотя я с детства воюю с ней за право поступать по своему выбору, конечно, при условии, что этот выбор разумный.
– Сожалею. Конечно, тебе следовало рассказать эту историю раньше, теперь мне многое стало понятным.
– Прости и её, и меня.
– Ладно, оставим это в прошлом. Есть будешь?
В сборах, волнениях, даже тревогах проходили будни, но всё равно ощущение невероятного, всеобъемлющего счастья нас не покидало. Я чуть ли не бегом бежала домой с работы, чтобы насладиться присутствием любимого человека, кажется, и двадцати четырех часов в сутки было мало. На душе у меня было очень спокойно и гармонично, что в последний год случалось нечасто.
Погода в майские дневные часы благоприятствовала, на удивление была теплой, даже жаркой; ласкало весеннее яркое солнышко, радовали своим пением сорванцы – щеглы и растрепы – воробьи. Мы же с Сашей ждали вечера. Это время было только нашим – все домашние дела переделаны, планы на завтра написаны, тетради проверены, родственникам уделено должное внимание, можно и уединиться вдвоем где-нибудь на лавочке в парке или погулять по вечернему бульвару.
Я чувствовала себя прекрасно и морально, и физически. Вообще же, на удивление, беременность протекала спокойно: угрозы выкидыша не было, болей никаких не ощущала, правда, первые два месяца мучил жуткий токсикоз, как и многих в таком положении, только их утрами, а меня обычно вечерами. Поэтому я со страхом ждала сумерек. В остальном же всё было хорошо. Последнее время наш малыш часто заявлял о себе утрами, не знаю, как это объяснить. Веду, к примеру, урок, а ребенок шевелится, и я замираю на полуслове, волшебство, да и только. Сама себя не узнаю, ведь второй малыш на подходе, а я все ощущаю факт беременности как чудо – чудное. Когда заканчивались уроки, я садилась за стол, ласково поглаживая живот, звала малыша и тихонько к нему стучалась, но ответа уже не было. Может, днём детки обижаются, что их мамы заняты не ими, а работой? Саша пытался почувствовать ребенка утром в постели, положив руку на мой живот, но малыш, как нарочно, тут же замирал. Смелее, маленький, не бойся и привыкай быстрее, это же твой папка!
В начале июня, когда я уже была в отпуске, Саша увязался со мной на явку в женскую консультацию, испугался, что мне станет плохо – жара стояла несносная. Понимая, что женщинам у кабинета гинеколога некомфортно в присутствии мужчины, я его попросила подождать на улице.
Каких только историй не услышишь в больнице, ожидая приема врача. Рядом со мной сидела женщина лет тридцати пяти-сорока и рассказывала своей соседке, видимо, приятельнице о том, как долгое время не могла забеременеть. Сама проверилась десять раз, и муж прошёл неприятную процедуру, вроде бы все нормально, а беременность не наступала никак. Решили сделать гистероскопию – было подозрение на полипы. Как же удивился медперсонал, когда при диагностической операции обнаружилась спираль, а совсем не новообразование.
– Не поняла, ты забыла, что поставила спираль? – спросила знакомая.
– Да нет же. В том-то и дело, я вообще о ней не знала, – ответила моя соседка.
– Как это возможно? – вновь последовал вопрос.
– В пятнадцать лет забеременела случайно, конечно, по великой любви к своему однокласснику. Дунька была неопытная, да и парень тоже мало что знал – совсем ещё дети. Тут, наверное, мои родители и подсуетились, внуки им были пока не нужны, попросили врача поставить сразу после аборта спираль. Мне ничего не сказали, может быть, умышленно или сами забыли об этом. А когда только исполнилось девятнадцать, мама и папа погибли в автомобильной катастрофе, так я ни о чем не узнала. А, может, все – таки врачи сами без разрешения поставили?
– Такого не могло быть, – усомнилась знакомая, – скорее всего, действительно, родители попросили медиков посодействовать. – И что, ты сейчас беременна?
– Да, восемь недель. Знаешь, мы с мужем так счастливы, не передать словами, ведь двенадцать лет ждали ребенка, как только Бога не просили. Я уже думала – все, чудес не бывает, решила, что это последствие раннего аборта.
На этом месте из кабинета вышла пациентка, и разговор прервался, все, моя очередь идти на экзекуцию. Но что не сделаешь ради здоровья будущего человека, на какие только жертвы не пойдешь.
