Текст книги "Свет мой (СИ)"
Автор книги: Наталья Чернякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 6
Я, как и все, не мечтала о новых проблемах, но каким-то чудесным образом они меня сами находили в любое время года и в любое время суток. И вот она – новая нарисовалась. Несравненный Василий Иванович собственной персоной оказался перед моими глазами на следующий день после им же устроенного скандала. Я подумала: «Ну, вот и всё. Начинаем все сначала. Как же я устала от этих участившихся в последнее время неприятностей». Но ошиблась. Разговаривал он в этот раз весьма любезно и даже заискивающе:
– Светлана Владимировна, дорогая, я с просьбой: прошу пойти на замену. Твоя коллега Галина Николаевна вчера сломала ногу, гололёд же и всё такое. В общем, нужно взять часы литературы в обоих десятых. Очень тебя прошу, выручи. Тут всего-то осталось до конца четверти две недели.
До чего же хотелось ответить грубо и едко: «Нет. А не надо было ранее плевать в колодец». Но воспитание не позволило так разговаривать с человеком, который многим старше, да и субординацию никто не отменял.
– Почему бы вам не сделать столь привлекательное предложение коллегам постарше и поопытнее?
– Да мы с завучами предлагали часы Галины Николаевны и другим учителям, ставку распределили, а десятые зависли: то с расписанием не получается, то брать не хотят старшеклассников. А у тебя часов мало, и в расписание ты легко входишь, к тому же ребят хорошо знаешь. Возьми, прошу, иначе программа не будет выполнена, а это все же выпускники, им экзамен по литературе сдавать.
– Хорошо, я попробую.
Я никогда еще так тщательно не готовилась к урокам, как в то время. Дети уже знали, кто эти две недели у них будет преподавать литературу и проводить консультации.
На повторение романа в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин» было отведено два часа. Поняв, что ребята пришли на консультацию после физкультуры возбужденными и радостными: литераторша – молодой специалист (можно и пофилонить!), я изменила ход занятия:
– А хотите я вам «Евгения Онегина почитаю?» Напомню, если забыли, это произведение.
– А давайте сразу пятую главу, – предложил Швец.
– Зачем же сразу пятую, начну с первой, а там сколько успею.
Надо сказать, я эту поэму Пушкина знала наизусть ещё с третьего курса института. Чем дальше я читала, тем тише становилось в классе, тем увереннее звучал мой голос. Когда я закончила чтение, ещё с минуту стояла тишина, а затем раздались громкие аплодисменты. Первым встал и начал рукоплескать Шурик Огонёк, затем подхватили другие.
– Ну-ну, прекращайте, не театр.
– Светлана Владимировна, – обратился вдруг с вопросом Огонёк, – а правда, что Пушкин собирался иначе закончить роман: муж Татьяны становится декабристом, а Татьяна едет за ним в Сибирь?
Ну, Шурик! Неужели действительно зауважал литературу как предмет?
– Роман окончен так, как окончен. А думать можно что угодно, здесь допускается множество трактовок. Вы должны понять одно: если начало романа писал молодой и ветреный поэт, то окончание приходилось на год его женитьбы, когда уже мировоззрение Пушкина было сформировано. Он считал, если пара обвенчалась, назад дороги нет, и эту свою философию пронес через всю жизнь, поэтому и вступился на дуэли за честь жены, защищая тем самым необратимость венчания. Тот самый пример, когда жизнь перетекает в литературу, а литература – в жизнь.
После этого у нас осталось немного времени, его мы использовали на небольшую дискуссию, а также анализ произведения и краткие записи в тетрадях для подготовки к экзаменам.
Я понимала: детей нужно постоянно удивлять, чтобы интерес к предмету не ослабевал, поэтому решила каждый урок каким-то образом разнообразить. К примеру, при изучении лирики поэтов – шестидесятников: Вознесенского, Евтушенко, Ахмадулиной, Дементьева, Рождественского – пришлось взять напрокат у Петровых гитару. Надо сказать, в музыкальную школу я не ходила, но имела хороший слух, благозвучный голос и замечательных учителей в лице Славки, Витьки и Сашки Широкова, поэтому довольно быстро освоила этот инструмент. Частенько летом с приятелями мы устраивали во дворе целые концерты, довольно неплохие, надо сказать. Друзьям нравились.
Я освежила в памяти аккорды и провела с привлечением поющих и владеющих инструментами десятиклассников уроки – концерты, уроки – дискуссии, уроки – портреты, уроки – спектакли по творчеству советских поэтов и писателей. Участие ребят было очень активным, что, несомненно, доставляло наслаждение всем – и мне как учителю, и самим десятиклассникам. Теперь это были не просто уроки в обычном понимании этого слова, это были наши с детьми совместно подготовленные и проведенные полноценные, как говорят сегодня, проекты.
Удивляло и радовало поведение Шурика Огонька. Он вел себя в этой ситуации очень благоразумно и скромно, внимания не требовал, в любви не объяснялся, в общем, держал слово не говорить о нашем с ним будущем до выпускного вечера, тем не менее я постоянно чувствовала его восхищённый и пристальный взгляд, видела его грустные, полные любви и тепла глаза.
Глава 7
Как быстро летит время. Кажется, недавно был сентябрь, а уже до конца учебного года оставалось полтора месяца. Я дала открытые уроки, как сказали коллеги, весьма успешно, молодцы мои пятиклашки, не подвели, провела отчетно-выборный сбор дружины. Радовало и то, что история, происшедшая у Ирины во время праздника, кажется, напрочь забыта. Сегодня жители Городка горды своим земляком – образцом благородства и ума – Свиридовым Сергеем Сергеевичем, отправившимся на повышение в краевой центр, на радостях забывшим об обещанной для меня «весёлой жизни». Извинений директора, наверное, было достаточно, хотя, скорее всего, комсомольский лидер боялся, что я сделаю ответный ход – оповещу мир и вышестоящие органы о его таланте рассказывать анекдоты исключительно о действующем Генеральном секретаре ЦК КПСС.
С Петровой мы общались по-прежнему, как и до восьмого марта, хотя я недоумевала: зачем Ирина скрывала, что вместе с нами на праздник придет столь именитый гость Свиридов. Я бы не пошла. Ирина ответила просто:
– Он работает с моим мужем. Свиридов случайно узнал о нашей встрече, напросился в гости, жена у него живет в краевом центре. А одному отмечать праздник не хотелось. Отказать этому человеку было невозможно. Ты же поняла, какой он коварный и злопамятный? Подлец, одним словом.
– О, да, скажу больше: я это на себе испытала. Это, кажется, Игоря Губермана стихотворение:
Опять пустые разговоры,
С концами не свести концы…
Нас учат честной жизни воры
И благородству подлецы, —
прочла я. – Как же точно сказано поэтом. Ну, хорошо. А почему до праздника не сказала о визите комсомольского вожака?
– Сама узнала вечером, накануне события. Прости.
– И ты меня прости. Нужно было молчать в незнакомой компании. Кому интересно мое мнение? И вас подвела. Ну, ладно, всё уже в прошлом.
Однажды после уроков в пионерскую комнату, тихо постучав, нерешительно вошли балагуры и весельчаки Игорь Швец и Марат Хазаров. Они здесь не были, по-моему, со времён подготовки к лыжному походу.
– По делу или так? – спросила я.
– По делу, – за обоих ответил Игорь.
– Говорите.
– У нас в классе есть парень – Влад Коробейников, – начал Игорь. – Он очень тихий, скромный, болезненный…
– Ну, знаю. Что произошло-то, не тяните, – перебила я.
– На английском Елена Вениаминовна спросила, почему его долго не было. Ну, Влад и ответил, что проходил обследование в Барнауле. А англичанка сказала, что он очень много пропускает и с таким заболеванием, как у него, столько не живут. У него рак, если не знаете.
Я была ошеломлена высказываниями педагога, если не сказать больше. Это произнесла учительница? Не может быть.
– А как класс отреагировал на слова Елены Вениаминовны?
– Все начали кричать, что учитель не имеет права такое говорить, что это бесчеловечно. Но вы ведь ее знаете, – разволновался Марат, – начала ругаться, что мы – популисты, что поддерживаем круговую поруку. «Нет бы и вам, комсомольцам, воздействовать на Коробейникова, спросить за пропуски, а вы еще и защищаете. Болеешь – иди в школу рабочей молодежи, а здесь не порти успеваемость и общие показатели», – сказала она.
– Огонёк попытался объяснить, что учительница не права, так она его из кабинета выгнала. Мы не знаем, что делать. Как поступить в этой ситуации? Влад с нами учится с первого класса, мы не можем с ним обойтись так, как англичанка, жаль ведь парня, – продолжил Швец.
Подумав, я ответила:
– Ребята, я должна отлучиться. Идите домой. Все будет хорошо.
У Елены Вениаминовны было прозвище Витаминка. Как все же точны дети – Вениаминовна – Витаминка – любитель, как сегодня говорят подростки, «лечить». Я нашла учительницу, проверяющую тетради, в её кабинете и попыталась расспросить о сегодняшнем инциденте, хотелось найти оправдание высказыванию педагога. Елена Вениаминовна разговаривать с «молодой хамкой» не стала – не царское дело.
– Если вы не извинитесь перед Коробейниковым сегодня же, я вынуждена обратиться к завучу и директору, думаю, они не одобрят ваш поступок, – сказала я. – Не думайте, если у мальчишки никого, кроме бабушки, нет, то и заступиться за него некому.
– Уж не ты ли в его заступники метишь?
– Да, я. У мальчика рак, он прошел девять кругов ада, и сейчас мужественно борется с болезнью. Бабушка не отправила Влада в училище – техникум после восьмого класса потому, что с ним нужно было бы уезжать в более крупный город, где есть эти учебные заведения. А это невозможно – здесь дом и хозяйство.
– Можно было учиться в школе рабочей молодежи.
– Нельзя. Что там за контингент, особенно сейчас? Не с такими болезнями там учиться!
– А здесь можно пропускать занятия?
– У него справки, Влад не прогульщик. И дополнительно он много с учителями занимается, берет задания.
– Я сидеть с ним не собираюсь. И так нагрузка сорок часов.
– Можно же решить эту проблему по-другому. Запишите на кассету объяснение пропущенного материала, пропущенных консультаций. Он сам разберется, совсем не глупый. И не придётся сидеть дополнительно.
– Я не буду этого делать. Уйдите и не мешайте мне работать.
– Тогда иду к директору, не поможет, обращусь в РайОНО, КрайОНО. Вы однозначно не правы, сами это понимаете. – Развернувшись, я пошла к выходу.
– Подождите, Светлана Владимировна, – о, вспомнила, как меня зовут, знает, оказывается, – хорошо, извинюсь перед Коробейниковым сегодня же. Схожу к нему домой.
– Это правильно, – ответила я. – Парень и так обделён судьбой, сирота, ещё такая болезнь. Он ведь учится изо всех сил, многие учителя его хвалят… – И вышла из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.
Елена Вениаминовна действительно извинилась перед Владом. Конечно, друзьями они не стали, но терпели друг друга и на уроках, и на консультациях. Десятым классам предстояло сдавать экзамены, в том числе и по английскому языку.
Глава 8
Шурик Огонёк…С ним по-прежнему все было очень сложно. Да, конечно, мы здоровались, встретив друг друга. Но я старалась избегать и такое общение, обходя стороной кабинеты, где занимались десятиклассники, дабы лишний раз не встречаться со своим бывшим учеником. Индивидуальные занятия с того памятного дня, когда у меня побывала его мать, я больше не проводила. И мне их очень не хватало. Конечно, я привыкла к Шурику, к его внимательному взгляду, желанию во все вникнуть, все понять. Я просто привыкла, что он всегда рядом. Больше, чем с ним, в Городке я не проводила внеучебное время ни с кем, даже с приятельницами.
По наблюдениям Ирины Петровой, Огонёк снова начал встречаться с Наташей Гороховой – видела их не раз то в магазине, то в кинотеатре «Юбилейный».
– Ну и замечательно, – я старалась не показывать вида, что меня интересуют эти разговоры, но после них становилось не по себе.
«Ревную что ли?» – задавала себе вопрос. – Но этого не может быть. Просто не может быть никогда».
На Последнем звонке мы стояли друг против друга – педагоги школы и десятиклассники. Мероприятие шло своим чередом: выступали директор, учителя, родители, гости – все давали напутствия выпускникам, в общем, пожелания сводилось к одному – успешной сдаче экзаменов. Настало время дарить цветы учителям. Не люблю этот момент: стоишь и ждешь, как выставочный экземпляр, – пройдут мимо или остановятся. Неприятно, хочется сбежать. Разворачиваюсь, чтобы тихо, не привлекая внимания, ретироваться. Ан, нет.
– Светлана Владимировна, это вам. Спасибо за все.
Оборачиваюсь – с букетами цветов стоят Огонёк, Швец, Хазаров и Оля Непченко.
– Спасибо, ребята. Удачи вам. Не люблю этого – ни пуха ни пера. Поэтому – просто удачи. – И ухожу. В ногах дрожь, дрожь в теле, даже в голосе. Что же это такое? Оля Непченко делает вслед комплимент:
– Светлана Владимировна, вы сегодня очень красивая, платье – просто чудо.
Ну, да, как там у Маяковского:
Брошки – блещут… на тебе! – с платья с полуголого.
Эх, к такому платью бы да ещё бы… голову.
А вот с этим сложнее…Да уж, жизнь иногда весьма витиевато прокладывает свой маршрут!
Немного отвлек меня от самобичевания приезд Ольги Решетовой, подруги, можно сказать, с пеленок. Родились мы в один день и в одном роддоме, а наши мамы с того времени очень подружились. Что нам еще оставалось делать, как ни стать неразлучными во всем?
С первого по десятое июня я должна была ассистировать на экзаменах, а с пятнадцатого начинался отпуск. Вот мы и договорились с Ольгой, что она недельку поживет у меня, а потом вместе поедем в родной город. Подруга и в правду своим присутствием внесла нотку оптимизма. Она рассказала о событиях этого года, ведь многое мне было неизвестно – виделись мы, когда я приезжала домой, а это случалось нечасто. Итак, главное событие года: у Ольги со Славкой назначена свадьба на начало июля.
– Знаешь, какой он внимательный и заботливый? А как меня любит! Вот посмотришь, трёх дней не пройдет, приедет. Уже соскучился, наверное, – предположила подруга. – Ну, что ты такая грустная? Помнишь: «Эй, смотри, хандра хуже холеры. Холера поражает тело, а хандра убивает душу».
– О, вот и Пушкин пригодился. Оптимистка ты моя. Знаешь ведь, наверное, оптимизм – это недостаток информации.
– То есть я оптимистка, потому что чего-то не знаю? – провела, как всегда, логическую цепочку Ольга. – Подробнее, пожалуйста. Что мне не известно?
Я промолчала. Как можно рассказать о таком постыдном факте – влюбилась в собственного ученика?
– Знаешь, – решила поучить меня уму-разуму Ольга, – однажды, я стала свидетелем разговора неизвестных мне мужчины и женщины. И не заинтересовалась бы я этими случайными прохожими, если бы не внешний вид женщины, который не просто говорил, он кричал: «Горе! Горе! У меня неразрешимые проблемы!» Мужчина, напротив, казался очень счастливым. Я прислушалась к их беседе.
– Что случилось? Почему ты так грустна? Проблемы? – поинтересовался мужчина.
– Сын попал в аварию, лежит в больнице! Муж – инвалид, – говорила женщина, едва сдерживая слезы.
– Нельзя падать духом, слышишь? Нельзя! Ты и только ты, сможешь помочь своим близким. Ты же сильная, я знаю.
– Все я понимаю, только где же взять силы?
– Где? Подними голову и посмотри вокруг – мир прекрасен. Как красиво поют птицы! Вон воробей носится за мошками для своих ненасытных детенышей. Уж тут, казалось бы, не до песенок. И всё же он щебечет что-то весёлое. А воздух какой! А солнце! Ты посмотри, как ярко и радостно светит солнце. Все это для тебя! Весь мир – для тебя! Вздохни глубоко, и ты почувствуешь необыкновенный прилив сил!
– Ты, оказывается, романтик, – улыбнулась женщина.
– Приходится иногда. Дай, думаю, попробую, может, и здесь поможет. Видишь, ты уже улыбаешься.
Уходя, мужчина добавил:
– А сын выздоровеет. Обязательно выздоровеет, и мужу твоему станет легче! Ты только верь!
Они попрощались. Пройдя метров пять, женщина воскликнула:
– Из-за своих проблем я совершенно не поинтересовалась, как у тебя-то дела?
– Все хорошо. Только вернулся со службы в Афганистане. Я счастлив! – последовал ответ.
– Да это прямо притча какая-то. Сама придумала, философ ты мой? – спросила я, смеясь.
– Уже смеешься, значит, все хорошо. Нет, ничего я не придумала, так все и было…А ты не увиливай, говори, у тебя что-то с Саней Широковым?
– С чего ты взяла, что меня роман? – с недоумением посмотрела я на подругу.
– Он всегда на тебя так смотрел, когда думал, что другие не видят. Да вы ведь и переписываетесь?
– Я и с Витькой переписываюсь. Так что же? В женихи всех запишем? Не придумывай на ходу. Мы все просто друзья.
– Ну, это было раньше. Обратила бы внимание на Сашку, ведь хороший парень и любит тебя, кажется. Помнишь, прошлым летом дарил тебе огромные букеты ромашек? Да и относится он к тебе как-то очень нежно, восхищённо даже. Все уже давно заметили.
– А чем восхищаться? Красотой? Душевными качествами? Не смеши.
– Ты себе цены не знаешь. Какая-то вся из комплексов. Откуда это – не пойму. – Она подвела меня к зеркалу и продолжила: – Посмотри на себя. Да, ты не первая красавица, но очень миленькая: большие серые глаза, тонкие черты лица, густые темно-русые волосы, ещё и длинные, по пояс, что нравится мужикам. И фигура – загляденье. Стройняшка… Прошу тебя, обрати внимание на Саню. Любит он тебя.
– Оль, не придумывай, пожалуйста. Он всех любит. И тебя тоже. Дон Жуан, что с него взять, то ли ты не знаешь.
– Меня нельзя, я замуж выхожу. Одно плохо: свободы не будет.
Ну, слава богу, переключилась на любимую тему.
– Странные существа люди: собираются в семьи, племена, нации, государства, и при этом мечтают о свободе, – размышляла я.
– Ну, да. Парадокс. А что это у тебя цветочки полусухие в вазе стоят? – переключила она свое внимание. – Уж не с Последнего ли звонка? Пора бы и выкинуть. Или дороги как память? – засыпала вопросами Оля. – Да. Много подарили. Любят, наверное. Для нас, учителей, вообще Первый да Последний звонок, как для лошади свадьба – голова в цветах, а все остальное в мыле!
Вскоре, не выдержав без невесты, приехал Славка да не один, а с упомянутым выше Сашкой Широковым. Оба они были в отпуске на зависть мне, которая в эту чудесную летнюю пору продолжала работать. Мальчики остановились у Саниной тети, но проводили у нее только ночи, а все остальное время зависали у нас, либо на речке с интересным названием Поперечка. Речка Поперечка. Купались, рыбачили. Однажды ребята наловили штук десять карасей, предварительно почистили их на огороде Сашкиной родственницы, пришли к нам с уловом и попросили пожарить. Конечно, мы не против, нам нетрудно. За ужином парни дурачились, травили анекдоты об армии, рассказывали школьные байки. Саня вдруг остановился на полуслове, внимательно посмотрел на меня и сказал:
– Свет, ты в курсе, что твой ученик Шурик Огонёк двадцать первого июня уходит в армию? Нет? Что так побледнела? Ты гляди, прям в день твоего рождения.
– Ага. И я не побледнела, я вообще бледная. Летом – от жары, зимой – от мороза.
– Вот не повезло парню, летом служить ужасно, ведь жарко, – прокомментировала известие Ольга.
– Ты что, наоборот повезло. Осенью призываться плохо – тоска смертная. А летом – весело. Плохо одно – не будет у парня выпускного. Сразу после последнего экзамена – в военкомат, – размышлял Саня.
– А помнишь, ты рассказывал о годах учебы в военном училище, – смеясь, спросила Ольга.
– Ну и что? Я много что рассказывал.
– А расскажи всем, как ходили в увольнение, – попросила я, – ты еще в письме описывал.
– Хорошо. Короче, мне хотелось пощеголять во время увала, ну, и я нашел способ, как это сделать. Был у нас один молодой преподаватель, офицер, сам такой же выпендрежник. И вот он продал мне офицерские брюки с вшитыми лампасами. Стою я на построении такой красивый в офицерских брюках, а взводный проходит и осматривает каждого, попутно делает замечания по внешнему виду, а по пути проводит воспитательною беседу о правилах поведения в увольнении. Проходит мимо меня, ничего не замечая, и вдруг останавливается, пораженный наглостью курсанта, то есть меня.
– Это что? – говорит. – Это откуда лампасы? Это что за наглость? Вон из строя! Пойдешь в увольнение, когда лампасы выпорешь.
Ну, я понесся в каптерку за своими брюками, глядь, а они грязнючие. Что делать? Я к товарищу:
– Дай, друг, свои брюки.
Тот дал, я бегом к взводному, представился. Тот посмотрел: все в порядке, разрешил идти в увал. Вечером, после увольнения, опять построение, я опять в своих офицерских штанах с лампасами. Взводный малость обалдел:
– Ты же выпорол лампасы?
– Да вот, опять вшил, – докладываю. Всё. Занавес. Все от хохота животы надорвали.
– Вы же знаете, что я служил в Забайкальском Военном округе, куда все советские призывники мечтали не попасть, но мы попали, – вспоминал Слава. – Наш комдив страдал странным для военнослужащего дефектом речи, он не выговаривал несколько звуков, а уж если пьян, то вообще сложно догадаться, что он бормочет. Так вот, перед Новым годом должна была состояться министерская проверка, об этом все знали, но комдив как пил, так и продолжал пить. Приезжает он как-то в часть и перед штабом, вывалившись из машины, начинает топать ногами и орать во всю силу командирских легких:
– Попилить! От земли на сорок сантиметров. Попилить! – И снова уезжает.
Все начинают пилить деревья – приказ поступил, надо выполнять. Через пару дней комдив возвращается трезвым, на удивление, и видит «голые казахские степи», как в том анекдоте, а также стоящие там пеньки. Сначала он обалдел от такой наглости подчиненных, а потом поднял страшный вопль:
– Я же сказал побелить деревья от земли на сорок сантиметров! По-бе-лить! И мы двое суток в снег сажали новые деревья. А что делать, проверка на носу.
– Прямо анекдоты какие-то, – сказала Ольга.
– Да ясно, анекдоты, конечно, мы шутим!
– На самом деле, армия каждый день выдает такие анекдоты, – продолжил Слава, – весело, там, одним словом.
Как ребята не пытались меня растормошить, в голове крутилась одна грустная мысль: вот и все. Он скоро уедет. И я его никогда не увижу. Разве не этого я хотела? Разве ни к этому шла? Что остается? Одно – жить, улыбаться и еще раз улыбаться, как учила незабвенная А.Ахматова:
А назавтра опять мне играть свою роль
И смеяться опять невпопад.
Помнишь, ты говорил что любовь это боль?
Ты ошибся. Любовь – это ад!
Что же делать? – думала я каждый день до отпуска. – Вот так взять и уехать, не попрощавшись с ним, или все-таки встретиться? Нет. Решение приняла давно, отступать нельзя. Всё скоро забудется. Всё.
Подруга вопреки обещаниям уехать на малую родину вместе, ждать меня не стала, отбыла вместе с женихом – Славу срочно вызвали на работу. Ольгин отец – генерал позвонил мне в школу, поскольку других средств связи у нас не было, и передал просьбу: вернуть будущего зятя – лейтенанта в родную милицию. Там в нем очень нуждаются.
