Текст книги "Дитя чумного края (СИ)"

Автор книги: Натали Абражевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

– И какой он?

– С этой стороны? Обычный. Укрепления все на другую сторону, а с этой только и видать, что данцкер, бергфрид и один из флигелей дома конвента.

Это все Йер знала: “Лучший вид на Линденау – с заливного луга меж двух замков”. Над рекою вставал холм, изъеденный известняком, его вершину укрепили стенкой с контрфорсами, и именно над ней стоял юго-восточный флигель. От него же протянулась галерея к данцкеру.

И именно из-за того, что это было ей известно, Йер испытывала разочарование: она хотела получить другой ответ. Не знала, какой именно, но не слова про укрепления и флигель – уж про них она бы рассказала даже больше. Нужно было то, чего не вычитать в записках и не рассмотреть на меленьких скупых набросках.

– Не такой, каким ты его представляешь, – неожиданно ответил Йергерт.

Она удивилась. Думала, что без ее слов разговор закончится. Но также мигом осознала: как много лет тень Линденау нависала за ее спиной, так нависала она и над Йергертом – ведь столько лет он проклинал его. И, может, когда оказался здесь впервые даже чувствовал похожую дурную одержимость тем, чтобы взглянуть хоть раз, увидеть проклятый холм, под каким сломалось столько жизней и с какого стекло столько крови.

– Он… не выглядит как место бойни.

Мелкая заминка выдавала даже больше, чем слова. И, хуже всего, Йер его отлично поняла, немедленно поймав себя на том, что представляла воронье, кружащее вокруг, и стены, красные не потому, что сложены из кирпича, а потому что выкрашены кровью.

Он ее тоже понимал и продолжал:

– Тебе покажется, что он нелепо маленький и даже жалкий – по сравнению с Лиессом просто крепостишка в захолустье, вся потрепанная затяжной войной. Ты не поверишь, что все, что рассказывали – про него.

– Так он и есть простая крепостишка в захолустье, – мрачно усмехнулся Содрехт. – Если бы не реки, и не переправа, и не холм…

Никто не отвечал, и замечание повисло в тишине – неловкое, непрошенное, неуместное.

Конечно, это не огромный Ойенау в краю аистов и не столица. Но дело-то даже не в этом и не в том, что он сказал что-то не то – весь этот разговор был для двоих, и Содрехт был невыносимо лишним в нем. По-настоящему не понимал.

И Йер поймала себя не безмолвным переглядывании не с ним, а с Йергертом. На том, что Йергерт слишком хорошо знал, что она хотела слышать – и сказал именно это.

Он опять был прав: они невыносимо хорошо друг друга понимали.

Встревоженная этой мыслью, Йер решила поскорее сменить тему:

– Ясно… А чего в округе слышно?

– А да вот как раз и обсуждали, пока за тобою не пошел: отряд вернулся с патруля и, говорят, следы видали. Женские. Теперь гадаем: это кто из наших шлялся, из еретиков или чего еще.

– Из лагеря так просто не уйти. И даже отвратительнейшие из всех еретиков не потащили бы с собою баб в болото, партизанить против нас, – не в первый раз, должно быть, вставил Йергерт.

– О, ну значит это был след чумной бабы, – фыркнул Содрехт.

И лишь Йер заметила, как Йергерт дернулся и как сжал губы до того, что заострились все черты лица.

– Здесь с чумой настолько плохо?

– Так нет, в том-то и дело! – мигом распалился Содрехт. – Просто этот вот зануда со своей чумой уж душу из меня достал, зудит и ноет, ноет и зудит. Вот как сказали про следы, так сразу говорит: чумная дева, будто больше вариантов нет! Чесслово, Йергерт, с тобой стало невозможно. Иди выпей, я не знаю, девку где зажми, еще как развлекись – а то уж выть охота.

Йергерт вскинул взгляд, но не сказал ни слова – даже Содрехт вздрогнул.

– Ну чего уставился? – набычился он. – Хочешь, шлюху ту последнюю еще раз позову? Зря отказался присоединиться в прошлый раз – немало пропустил.

– Зато она вся целиком была твоя, – лениво отозвался тот без интереса.

– Это да… Хотя вдвоем-то жарить интереснее… – На миг Содрехт примолк, задумался. – Как буду дома, надо что ли будет с Орьей что-нибудь такое провернуть. Все будет не таким бревном.

Йер дернулась и постаралась промолчать, но не смогла:

– Она ведь не шлюха, а жена тебе.

– А разница? Ведь баба же она? Еще какая. Значит, рот и между ног дыра есть – что еще-то надо?

Йергерт молча отвернулся, но Йер показалось, что он на мгновение мазнул по ней коротким взглядом. Она не смогла стерпеть опять:

– Она – дочь твоего же Дома. Уважай хоть ее Род, раз не ее саму.

– Не больно-то ее Род уважал меня, когда подсунул в жены блядь.

Йер нахохлилась и сплюнула прядь изо рта – уже не пробовала поправлять. Столкнулась взглядом с Йергертом – казалось, ему этот разговор не нравится еще сильней, но только он молчал и губы поджимал: уж у него-то точно права нет про это что-то говорить.

А еще она вдруг разглядела, что и Содрехт косит взглядом, упивается гадливостью, почти что мукой, что с трудом, но все-таки угадывалась в лице друга.

Он специально это говорил.

И Йер невольно задалась вопросом: для чего они еще пытаются поддерживать эту увечную и безнадежно умершую дружбу?

– Хватит уже, а? Мне жутко надоело слушать, кто кого как трахал, уж тем более – про Орью, – утомленно попросила Йер.

– Эх, бабы… Вот пока ты не приехала, тут эта тема никого не напрягала.

– Мне уйти, чтоб не мешать? – Йер чуть приподнялась.

– Нет уж, сиди, – влез Йергерт. Низкий голос резал слух. – Чем меньше он кого-то трахает, тем больше разговоров. Если при тебе заткнется наконец – сиди.

– Тебя я не спросила, – больше по привычке огрызнулась Йер, но правда села.

– Ты бы пасть не разевал. – Угрюмо буркнул Содрехт. – Не знаю, что там тебе нынче в голову дало, но говорю: иди уж выеби кого-то и уймись. Иначе, видят Духи, я уж скоро суну тебе в рожу.

– Мне отчитываться?

– Духи, хватит! – возмутилась Йер. – Вы можете еще о чем-нибудь поговорить? Честное слово, я сейчас уйду.

– Так шла бы, что права качать?

Она не сразу осознала, от кого это услышала. Сказал бы Йергерт – даже не заметила бы, но от Содрехта звучало отвратительно обидно.

Он как будто в первый раз за все года так огрызнулся на нее. И Йер, растерянная, пялилась, не зная, что сказать.

Неугомонный ветер кидал волосы в глаза и зло свистел. Молчание придавливало тяжестью корней огромного могильного явора.

– Ну чего уставилась? – как будто чуть смутившись, буркнул Содрехт, пряча взгляд.

Она не знала, что ему сказать.

Йер не могла припомнить, чтобы прежде он цеплялся так хоть бы к кому-то, уж тем более не к ней, да и не к Йергерту. Конечно, понимала почему, но все равно до боли грустно и печально было наблюдать, что оставалось от когда-то крепкой дружбы.

Она начинала сомневаться даже в том, что Содрехт до сих пор ей друг.

И с этой мыслью остро укололо одиночество: ни Йергерту теперь нет дела до нее, ни Содрехт больше не казался верным и знакомым. Йотван тоже – он и вовсе потерялся в этой лагерной возне и запропал куда-то, может, и не вспоминал о ней.

Все поменялось – и совсем не к лучшему.

Их оборвал внезапный грохот. Следом долетели крики и еще спустя пару мгновений из-за резкого излома балки вылетела туша, давящая всех, кто не успел убраться прочь с ее пути. Хоть что-то стало можно рассмотреть только тогда, когда та наконец остановилась.

– Вершниг! – полетел истошный крик. – Вершни-и-и-иг!

Часть V. Глава 5

По лагерю понесся ропот слившихся в одно ругательств, вздохов, вскриков.

Тварь была огромная – в два с половиной роста и массивная, собравшая невыразимо отвратительную тушу из бессчетного количества кусков. На человека этот вершниг уж ничем не походил – шар плоти на нелепо тонких ножках – женских, оголенных безо всякого стыда почти до срама. Две огромные и длинные руки, сплетенные из множества частей, нелепо волочились по земле, когда он опускал их.

В следующий миг все ожило: женщины завизжали, побежали прочь, топча костры и попросту не замечая, как огонь лизал подолы, натыкаясь на перегородки, утварь… Подхватились братья, кто-то мигом вынул меч, а кто-то суетно натягивал доспех. Шум стал единым, нечленораздельным и невыносимым.

Тварь немедленно опомнилась и потянулась схватить улепетывающих подальше женщин – даже дотянулась до кого-то. На один кричащий голос стало меньше, и, казалось, слышно было хруст и чавканье, когда хребет переломился в сильной хватке.

Тварь отбросила безвольный труп и бросилась на следующих, кто попался на глаза.

– Построиться! – летел чей-то гортанный возглас. – Лучникам взобраться вверх по склонам и построиться!

Йер мигом поняла: по склонам не взобраться, будут обходить – уж слишком круто и земля размокла. А тропа наверх петляющая, длинная и тоже развезенная…

– Не зажигать магический огонь! Спалите лагерь, суки! – крикнул еще кто-то.

– Хер бы с ним, убить бы тварь!

Из какофонии вылавливались лишь обрывки фраз.

– Остановить тварь и не дать углубиться! – вдруг рявкнул Йергерт.

Его низкий голос прозвучал гораздо четче, чем другие вскрики, и гораздо требовательнее – даже Йер вскочила и взялась за меч, едва успев опомниться – ей глупо лезть в самую гущу боя.

И пока она металась и раздумывала, Йергерт уж собрал подобие отряда из ближайших рыцарей, серых плащей, наемников и безо всяких колебаний пошел в бой.

Его беспрекословно слушались. И даже Содрехт не посмел перечить и исполнил все, как сказано.

А Йер, не обнаружив прочих чародеек и не зная, где ей отыскать кого-нибудь, кто отдавал бы им приказы, только и могла, что скрыться за телегой, полной сена под вощеной тканью, и опасливо следить за боем снизу, через спицы.

Тварь раскидывала всех, кому хватало духу сунуться. Не знающая, что такое боль, огромная и нарастившая себе бока, она почти не замечала, как ее кололи, резали, рубили, только злилась, что сосуд уродуют и портят, и от этого сильнее бесновалась.

Вершнигов положено сжигать. Йер помнила, но не могла представить, как такое провернуть, когда тварь вертко мечется и подожжет весь лагерь и бессчетное количество людей – магическому пламени хватило бы мгновения, чтоб разойтись.

Пока его потушат, вокруг будет пепелище и обугленные кости, рассыпающиеся от всякого прикосновения.

И Йер только смотрела, как две до смешного тонкие, нелепые, белесые ноги не замирали ни на миг, пока тварь умудрялась ранить или придавить по два-три брата разом. Длинные, и гнущиеся не в локтях, а будто где угодно руки, доставали до любого, даже до того, кто силился сбежать.

Вот Йергерт отступил на шаг назад, чтоб стереть кровь со лба. Вот Содрехт ткнул мечом и мигом отступил – лицо его застыло маской мертвенной сосредоточенности.

И вдруг вершниг закрутился, и отставленной рукой снес все, что только мог достать – шарты и загородки, братьев и наемников… Всех смяло в одну кучу.

Йергерт исхитрился припасть вниз и пропустить удар над головой – его лишь краем зацепило волокущимися следом. А вот Содрехт не сумел – чуть отошел но не успел, и самым кончиком его отбросило, точно пушинку. Он упал как раз на сено на телеге – деревяшки проломились, та просела, и Йер мигом кинулась проверить друга, забарахталась в сухой траве, пытаясь разгрести ее, добраться до него.

Лишь ощупью нашла лицо и впадину под челюстью, где билась жилка – только это успокоило.

Она мгновенно глянула на вершнига – тот оказался вдруг ужасно близко.

Йер схватила Содрехта и попыталась оттащить, но только крякнула и плюхнулась на зад – уж слишком крупный и тяжелый для нее, тем более в доспехе. Повезло, что он был в нем. Не повезло, что юношу в кольчуге Йер не уволочь. Рывками разве что попробовать, но она слишком опасалась, что усугубит ранения, какие он мог получить.

Немели пальцы, непослушные, скользящие, ничуть не помогающие сдвинуть его хоть на шаг.

Подняв взгляд, Йер почувствовала сердце в горле.

Не придумав ничего умней, она перескочила через то, что оставалось от телеги, выдохнула, потянулась к грани и черпала изо всех сил до тех пор, пока в глазах не потемнело. Когда мушки разлетелись, она уж сидела на коленях и сжимала руки так, что грязь забила ногти.

Все, что пролилось на эту сторону, она пустила в заклинание.

Земля ворочалась, ворчала. Снова полетели мушки, а когда Йер проморгалась, поняла, что только и смогла, что поднять вал длиной, быть может, дважды с ее рост и высотой по плечи. Только и хорош крутыми скатами и плотно слежанной землей – Йер не сумела влезть и оббежала.

Бой все шел – теперь уже невыносимо близко. Кто-то из колдуний окатил тварь кипятком, и один бок набух желтыми волдырями; валил пар. Вонь мертвечины била в нос.

Не зная, что еще ей делать, Йер вцепилась в меч и встроилась в ряды пытающихся что-то сделать братьев.

Один взмах рукой – и рыцарь рядом с Йер расквасился в крутую кашу – ноги обдало даже не кровью, а кусками плоти. Вершниг замер на мгновение всего в каком-то шаге – и Йер, позабыв про меч, коснулась туши. Во все стороны из под ее руки брызнуло пламя; жаром обдало лицо.

Тварь резко отшатнулась, и Йерсена только чудом умудрилась затушить огонь – и тут же кто-то налетел и сшиб ее на землю, придавил собой.

– Вставай! – коротко рявкнул Йергерт, подхватился сам и вздернул на ноги ее.

Он уж опять метнулся в бой, а Йер теперь лишь поняла, что оказалась в шаге от того, чтоб тварь ее размазала.

Не в шаге даже – в прыжке Йергерта.

Йер бросилась вперед, остервенело полоснула вершнига – чтоб не успеть задуматься и испугаться.

Вдруг ее отволокли назад.

– Еще раз сделай так! С огнем! – в самое ухо крикнул Йергерт – по другому невозможно было бой перекричать. – Когда ударит, я попробую хоть как-то руку удержать. Тогда и жги.

Она могла только кивнуть – ей шума было не перекричать.

Йергерт понесся в бой, а Йер держалась сзади. Она видела на его шее кровь и то, как волосы ей напитались, только ему это будто не мешало.

У нее самой заметно тяжелела голова, в висках противно ныло – слишком много зачерпнула из-за грани. Отдохнуть бы, пока не пройдет мучительно пульсирующий спазм, но о таком не стоило мечтать.

Она гадала, сколько раз еще сумеет зажечь пламя в этом состоянии.

Наконец-то подходило подкрепление – в кирасах и с огромными тяжелыми щитами, с булавами, с цепами, чтоб тушу раздирало на куски. Из первого отряда на ногах остались только самые везучие и верткие.

И наконец-то повезло – ударом вершниг раздавил шатер, запутался в его обломках – то ли зацепился, то ли колышек какой сидел особо крепко. Йергерт мигом схватил Йер, без всякого предупреждения швырнул ее под ноги твари с такой силой, что она летела, точно из айнарма.

Ей успело показаться, что вся туша рухнет на нее, но вершниг лишь припал на сбитую ей ногу. Она подхватилась и ударила с огромного замаха и всем весом, чтоб перерубить вторую. Подгнивающая плоть была податливей живой, и Йер поволокло вперед. Нога перерубилась точно над коленом. Тварь шаталась и пыталась балансировать, но все равно заваливалась.

Йер в последний миг рванулась в сторону, закувыркалась, и не верила, что ее не размажет в кашу, пока не сумела разлепить глаза уже лежащей на земле.

Она подумала, что сами Духи не позволили ей напороться на ее же меч. И что потом прирежет Йергерта.

С трудом заставив себя проморгаться и подняться, она оглянулась – вершниг был зажат в кольцо. Барахтался, ворочался, откидывал всех длинными руками и не подпускал к себе, но больше не скакал и не вертелся.

Разорвать его на части без огня не выходило все равно.

Йер с рыком поднялась. Пыталась докричаться, чтобы разошлись, но в голове стучала фраза Йотвана: “твоя задача – спалить быстро и ко всем херам, а если выхода не будет – то и с кем-нибудь из нас”.

Ее нелепо бесполезный голос не способен был перекричать шум боя.

С последним безнадежным “Разойдись!” она швырнула сгусток пламени туда, где правая рука крепилась к телу.

Мертвая плоть вспыхнула легко и озарила рыжим светом все вокруг. Теперь лишь стало ясно, что сгустились сумерки – еще немного, и пришлось бы биться в темноте.

Все бросились бежать от пламени, но кто-то не успел. Живые факелы метались и запаливали всех вокруг – а Йер не находила в себе сил сосредоточиться и потушить их – могла только не смотреть.

У нее плыло перед глазами, но она упорствовала, раздувала пламя, чтоб огонь сожрал кусок побольше, пока тварь не попытается опять метаться, и все не придется затушить.

Обзор сужался. Она смутно различила чей-то меч, разящий одного из загоревшихся, и зыбко, будто бы издалека, отметила, что это заговоренный клинок – обычный бы занялся от огня. Поплавиться бы не поплавился, но перекаливать потом пришлось бы точно.

Вершниг приподнялся на одной ноге и снова завертелся. Йер пришлось скорее гасить пламя. Обожженные ошметки тлели звездочками-искорками, что мерцали в темноте. Рука повисла на нелепо тонких жилах, и те натянулись, а затем и оборвались под ее огромным весом.

Вонь гнилой горелой плоти забивала нос. Картина проступала перед Йер нечетко, будто через слой мыльной воды.

Казалось, рукоять меча раскрошится – так сильно ее сжали пальцы, чтобы навалиться на клинок и удержаться, не упасть. Она стояла лишь на мысли: вершниг еще не убит.

Чуть проморгавшись, различила, что вертящаяся тварь отбросила прочь почти все обломки и не доставала до них больше.

Выдохнув, Йер понадежней оперлась на меч, прищурилась и вынудила пламя снова разгореться – на другой руке. Осознавала, что не сможет спалить вершнига дотла, но хоть отжечь вторую руку…

Она поняла, что оседает, лишь тогда, когда почувствовала, как ее подхватывают, вздергивают вверх.

– Не останавливайся. Я скажу, когда достаточно.

Йер знала голос. И взбесилась, что он смеет ей приказывать – из этой злости даже зачерпнула сил, чтоб вскинуться и посмотреть.

Она почти висела на плече у Йергерта, и, если бы не это, уж упала бы.

– Ты херу своему приказывай, – сумела выдавить Йерсена. – Прекращу, когда сил не останется.

“Сейчас. Нет, еще миг…” – она пыталась выторговать самые последние мгновения у собственного тела, и одно упрямство не давало сдаться и упасть.

– Все! – из последних сил она сумела затушить огонь.

Слишком тяжелая для шеи голова откинулась назад. Йер удивленно различила звезды, проступающие на высоком небе вместе с тем, как прояснялся взгляд. Она не видела небес настолько ясными с Лиесса – так неумолимо прятала их здешняя густая хмарь.

– Ну потеряй еще сознание! – тряс ее Йергерт. – Он же даже не задел тебя, какого хера?!

– Да заткнись уже, – сумела выдавить она. – Иди добей его.

Единственное, чего ей хотелась – неподвижно сесть и просто наблюдать за чем-то монотонным: как качаются лысые ветви и как ветер метет палую листву по замощеному двору, закручивая ее вокруг ног снующих полубратьев и полусестер, как гомонит на фоне город…

Йер встряхнулась, и вдруг осознала, что действительно сидит на остове какого-то шатра. Намертво стиснутые пальцы все еще сжимают меч, а в черноте густой ночи колдуньи встали в круг, чтоб выжечь уж почти что не способную пошевелиться кучу, какой обратился вершниг.

Тот дернулся в последний раз и наконец затих.

* * *

Лагерь все гудел – в темноте он мельтешил огнями и сверкал кострами, и Йер пялилась то на него, то вверх, на небо – звезды там, как отражение в пруду, невзрачно повторяли проблески огня.

Сил пошевелиться не осталось, голова была пуста. Целительницы не могли помочь – нет ран и ссадин, чтобы залечить, а от магического переутомления всего одно лекарство – потерпеть и переждать.

Идти в палатку и ложиться спать ей не хотелось: думала, что не уснет, а если и уснет – опять измучается снами. Да и не сказать, чтоб Йер была измотана – будь дело только лишь в усталости, какая наступает после долгого труда и тренировок – не было бы повода переживать.

Чуть позатих несносный ветер, но с концами не пропал, и осторожно шевелил полы плаща и пряди – те упали на лицо, но чтоб их подобрать, пришлось бы шевелиться, а Йер и моргала через раз, тогда лишь, когда начинало жечь глаза.

– Эй! – кто-то плюхнулся с ней рядом.

Нет, не кто-то – Йер узнала еще по шагам, но голова была пуста и не способна это осознать.

– Держи.

Крупная фляжка почти ткнулась в грудь. Йер все же шевельнулась и взялась за горлышко – ладонь согрело жаром до того приятным, ей не хотелось его выпускать. Нос щекотало запахом вина и пряностей. Она глотнула – оказалось, что вино крепленое, заметно отдающее противной бражкой да и просто гадкое.

– Что с Содрехтом? – спросила она еле слышно.

Не шептала – просто голос не звучал, а ей невыносимо не хотелось совершать усилие, чтоб говорить погромче.

– Нас переживет. – Хоть Йергерт и шутил, тон был лишен смешливости.

Йер с явственным усилием скосила взгляд и присмотрелась к хмурому лицу – в сумраке ночи толком ничего не разобрать, а зажигать магический светляк не стоило и думать.

– Поподробней.

– Было бы совсем не страшно, если бы не этот его сраный дар. А так его заштопали, и, вроде, помереть не должен, но к утру узнаем точно. Впрочем, если после Энсинга забегал, то тут – даже не почешется.

– Да хранят его Южные Духи.

– Уже сохранили, раз еще живой.

Йер коротко мазнула взглядом, но не огрызнулась – слишком мало было сил. Лишь сделала еще глоток. Йергерт безмолвно наблюдал, следя за каждым жестом – она кожей чувствовала взгляд. Под ним вино толкалось в горло слишком явственно – до отзвука неловкости: знатные де́вицы не глушат пойло из горла.

Она оторвалась, поймала его взгляд, вскинула брови.

– Ты сегодня молодец, – сказал он к ее удивлению. – Вершниг убит благодаря тебе. Другие чародейки побоялись сунуться так близко.

– Ну а ты ублюдок – как всегда. Чем думал, когда зашвырнул меня ему под ноги? – сил на злость не оставалось, и слова звучали ровно и спокойно, почти безучастно.

– Сделал то, что должен был.

– Он чуть меня не раздавил.

– Не раздавил.

Йер крепко, до цветных кругов смежила веки, сжала фляжку, отыскала в себе уголек будущей злости, и, когда взглянула Йергерту в глаза, в осенней рыжине вокруг зрачка мелькнуло пламя.

Он дернулся назад – Йер не добилась бы такого даже если б вздумала отвесить щелчок по носу. И Йергерт тоже начал злиться.

– Это бой, чего ты ожидала? Что тебя за ручку поведут? Поберегут? Что о тебе я буду больше беспокоиться, чем о возможности прикончить эту тварь?

– Что вытащишь язык из задницы и хоть предупредишь.

– В бою нет времени.

Йер только ядовито усмехнулась и не стала отвечать – в усмешке этой слишком явно видно было желчь, невысказанное “до этого предупреждал” и “ты хотел бы, чтобы я там умерла”, и едкую насмешку, что он отговаривается и не желает это признавать.

Он разозлился лишь сильней и сплюнул под ноги.

– Ты снова вбила себе в голову, что я только и думаю, что о тебе, а не о множестве гораздо более существенных вещей. И это уже раздражает.

Йер размазала усмешку шире – в этот раз не верила. Тогда в обозе ему правда было на нее плевать, но в этот миг – совсем другое дело. Она знала это выражение лица и бегающий взгляд, досадливую резкость, раздражение в движениях, то как он замирает, а затем напротив суетится – он так делал прежде, когда силился поймать любое ее слово, любой жест.

Она не знала, что теперь вдруг поменялось, но ей сделалось спокойно. Для нее это “как прежде” не успело стать чужим, а он совсем отвык.

– Хлебало треснет, если будешь столько лыбиться!

Йер обнажила зубы, отсалютовала ему флягой и демонстративно взялась пить. Пусть злится – ей ужасно это нравилось. И отчего-то она знала: он ей ничего не сделает, хотя она не может пока толком колдовать, и он наверняка заметил. В первый раз с момента, как покинула Лиесс, она настолько остро чувствовала себя в безопасности. И чувство оказалось до того уютным, упоительным, что ей было совсем плевать, что дело в опустевшей голове, в иссякших силах, каких не осталось на тревогу, и в вине, что начинало давать в голову. Казалось, вес целого мира рухнул с плеч.

И даже больше не смущало то, как пристально и жадно Йергерт на нее смотрел. Поняв, что она видит, он поспешно отвернулся – волосы хлестнули в воздухе. А Йер оторвалась от горлышка и вдруг расхохоталась.

Йергерт вырвал у нее вино из рук.

– Сущая дрянь, – сообщила она доверительно. – Тут никакие пряности не отобьют такое послевкусие.

– Поэтому ты вылакала половину.

– Если не хотел, чтоб я пила, то не давал бы.

– В следующий раз не буду.

Йер опять расхохоталась – ее жутко радовала эта перебранка.

– Сколько можно ржать? – зло рявкнул Йергерт – злее, чем она ждала. – У тебя нервное?

Он в целом поменялся – весь напрягся и стал озираться, будто силился прислушаться и что-то отыскать.

– Ехидное, – поправила Йерсена. – Над тобой, таким вот дураком, смеюсь.

Прошедший мимо полубрат задел его полой плаща, и Йергерт в этот миг заметно вздрогнул и вскочил.

– Простите Духов ради! – спешно буркнул полубрат и растворился в темноте.

Йер сжала губы и рассматривала это с искренним недоумением.

– Чего ты?

Он с большим усилием сумел сосредоточить на ней взгляд,

– Ты не слышала, как кто-то хохотал? – спросил он резко.

– Я и хохотала.

Йергерт нахмурился сильней, опять заозирался и как будто потерял к ней всякий интерес.

А Йер вдруг ощутила, что ей стало холодно. Ужасно холодно и одиноко, будто стылая ночь лишь теперь сумела дотянуться до нее и запустила пальцы под тяжелый плащ, пересчитала позвонки.

Он больше ничего ей не сказал.

Глоссарий

Айнарм, он же эйнарм (от нем. Einarm – “одна рука”) – одноплечевая тенсионная метательная машина, характерная для средневековья.