Текст книги "Момент бури (СИ)"

Автор книги: Ната Чернышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

– Нехорошо бросаться с ножами на людей, – приступил я к воспитанию. – Я тебя убить мог, дурень, понимаешь?

Ответом мне было злобное сопение.

– Клинок хороший, – сказал я, рассматривая выгнутое лезвие. – Знатная сталь. А здесь у нас что?

– Не трогай! – испуганно взвизгнул пленник, но было уже поздно.

Тонкий луч с шипением пронзил воздух в опасной близости от его головы и проделал в ковровом покрытии дымящуюся дырочку сантиметров в семь диаметром.

– Мощный лазер, – с уважением произнес я. – Занятная штучка. Интересно, где тут спрятан энергоблок?

– Отдай немедленно!

– Ха! Наглый ты, как я погляжу, Мальчишка яростно извивался, безуспешно пытаясь освободиться.

– Подлый трус! – пыхтел он, смешивая слова эсперанто с непонятной тарабарщиной своего метаязыка. – Отпусти меня и дерись, как подобает мужчине! Убийца! Негодяй! Презренный вор! Как ты посмел поставить меня в такое унизительное положение?!

– Не поставить, а подвесить, – лениво поправил я, отрезая конфискованным ножом кусок хорошо прожаренного мяса.

Пацан так и взвыл от бешенства. Еще бы, осквернять боевое оружие прикосновением к варварской пище! Да еще намек на любимый вид наказания преступников – смертную казнь через повешение! В конце концов, мне надоело выслушивать поток инопланетного мата, в котором я, ко всему прочему, ни черта не смыслил. Я крутанул сопляка вокруг своей оси и хорошенько встряхнул, едва удержавшись от того, чтобы не приложить его личиком о клумбу с ершистыми от колючек марсианскими кактусами. В сердце начал закручиваться неуправляемый водоворот бешеной боевой ярости. Еще немного и сорвусь. Этого еще не хватало!

– Раз уж висишь возле моего стола, – прошипел я, склоняясь к побагровевшей физиономии Чужого, – будь добр висеть молча! Ты мне аппетит портишь!

Он понял меня прекрасно, так как рот захлопнул мгновенно. Ну, а от злобного взгляда еще никто не умирал. Я развернул пленника так, чтобы он висел мордой к залу, и принялся за еду.

Видя, что Чужие не собираются немедленно вмешиваться в судьбу своего незадачливого соплеменника, на нас перестали обращать внимание. Снова зазвучала музыка, на эстраде начали танцевать, кто-то смеялся, кто-то ругался… Жизнь, в общем, пошла своим чередом.

– Уважаемый господин О'Коннор, могу ли я побеседовать с вами?

Я поднял голову и увидел Орнари Ми-Грайона. Он стоял у моего столика, положив руку на спинку стула, и с любопытством меня рассматривал.

Нет, на Чужих я в свое время насмотрелся на Содатуме, да и на Земле тоже. Взглянешь на него – человек как человек: две руки, две ноги, голова там, два глаза, один нос и один рот – все, как полагается. Рост, правда, не меньше двух с лишним метров, так ведь и среди людей такие дылды попадаются. Говорят смешно, с этаким слабым мурлыкающим акцентом, но мало ли как можно говорить на той же Земле, где проживает несколько сотен национальностей одновременно. И на этом сходство, пожалуй, заканчивается. Уши у этих ребят по-кошачьи острые, торчат на самой макушке и шевелятся совсем как у кошек, нос опять же кошачий, плоский, уголки губ чуть загнуты кверху и оттого кажется, что на лице застыла вечная чеширская улыбка. На руках по четыре пальца и каждый оснащен толстым крючком прячущегося в подушечке черного острого когтя. На ногах, наверное, тоже когти имеются. Ну, и глаза, конечно. Огромные, в пол-лица, зрачок кошачий, вертикальный, а белка вовсе нет, цвет в основном синий или зеленый, разной степени насыщенности. А уж манера выражаться…

"Уважаемый господин О'Коннор, могу ли я побеседовать с вами?"

Попробуй, пойми, это он, сукин кот, из вежливости или же просто издевается?

Одно слово – Чужие. Впрочем, бойцы они отменные, и за это я их уважаю. И дисциплина у них что надо. Слово старшего – закон в высшей инстанции: сказал сидеть и не дергаться, вот подчиненные и сидят, сопят от злости, но молчат в тряпочку. Это на Земле законы существуют для того, чтобы их нарушали все, кому не лень. А Чужие с нарушителями не церемонятся. Галстук на шею – и привет. Да и в языке, по слухам, даже слова такого нет – "взятка".

Цивилизация! Есть чему позавидовать. Нам до них далеко.

– Уважаемый господин О'Коннор, могу ли я побеседовать с вами?

– Разумеется, можете, – благосклонно покивал я. – И не зовите меня господином, пожалуйста.

– Как скажете. А как же мне тогда вас называть?

– Просто по имени. Манфред.

– Тогда и вы зовите меня просто Орнари.

Нет, этот парень мне определенно нравился. Даром, что Ми-Грайон. Зовите меня просто Орнари, каково?! Тарг, например, удавился бы, но ни за что не позволил называть себя просто Арэлем. Даже Ниэра звала его по имени только за глаза. Какая же это женщина умудрилась породить столь разных по внешности и характеру сыновей?

Орнари Ми-Грайон уселся напротив меня, по-особому поджав ноги. Некоторое время мы разглядывали друг друга с доброжелательным любопытством. Обычно я к Чужим спокойно отношусь, без особого восторга, но и без неприязни. А вот именно этот тип мне нравился. Уж очень он отличался от всех тех, с которыми мне доводилось общаться.

Я покосился в сторону мальчишки, не прекращавшего отчаянных яростных попыток дотянуться до пола, повернул его лицом к себе. Да, мне не показалось, определенное сходство между ними было.

– Сын моей сестры, – пояснил Орнари, перехватив мой взгляд. – Уважаемый Манфред, может быть, вы его все-таки отпустите?

– Ну, вот еще, – недовольно проворчал я. – Пусть повисит. Может, ума наберется, да впредь думать будет, прежде чем бросаться с ножами на кого бы то ни было!

Орнари Ми-Грайон посмотрел на племянника с большим сомнением и поинтересовался:

– И как долго он будет набираться ума?

– Трудно сказать, – пожал я плечами. – Полчаса, час. Пока поле не рассеется.

– А оно рассеется?

– Конечно, не сомневайтесь, – заверил я, ведя пальцем по актив-зоне балефзана. Рождалась бездумная легкая мелодия, негромкая и безнадежно печальная.

– Манфред, вы неплохо играете, – заметил Чужой.

– Да? – отозвался я, проводя пальцем в обратном направлении.

– Действительно неплохо. Я бы даже сказал, что вы наделены немалым талантом. Но, простите, кто был вашим учителем?

– Ах, вот что вас интересует, – устало вздохнул я.

– Правильно, – согласился Орнари. – Меня интересует судьба одного моего родственника. И мне кажется, что вы способны прояснить ответы на многие вопросы.

– Не все так просто, – невесело улыбнулся я. – Орнари, вы знакомы с методикой психокодирования?

– Наслышан. На себе не опробовал, но общее представление имею.

– Тогда вы должны понимать, что обсуждать судьбу вашего родственника я стану только и исключительно в присутствии Мина лантарга.

– Ах, какая досада! – прищелкнул языком Орнари. – Но, может быть…

– Нет, – отрезал я. – Психокод непреодолим. Вам его не снять никакими допросами и пытками. В лучшем случае я превращусь в пускающего слюни идиота. В худшем – умру, и мое знание умрет вместе со мной.

– Удивительно, – произнес Орнари с нехорошей усмешкой. – Перспектива превращения в безмозглого идиота отчего-то пугает вас меньше, чем физическая смерть. Я все-таки предпочел бы второе…

– Ну, я – не вы, – развел я руками. – Сумасшествие для нас лишь досадная неприятность, вроде банального насморка и не более того. При таком-токоличестве врачей-телепатов какогоугодноранна! А вот физическая смерть – это уже необратимо, это уже навсегда.

– Но есть же разница между легким душевным расстройством и полной потерей личности?! А что может быть хуже утраты собственного Я?

– От психотропных средств и гипноизлучения себя не потеряешь, – возразил я. – А вот когда в твоей черепушке ковыряется телепат высшего ранга – это куда хуже.

– Да, я слышал, что психокодирование – это довольно болезненная процедура.

– Иногда, если нет другого выхода сохранить ценную информацию, она внедряется в сознание в виде зашифрованного пакета переживаний. Такая информация всегда кодируется на уровне простейших эмоций. Боль и прочие, связанные с данной процедурой неудобства, отступают на второй план перед необходимостью донести все необходимые сведения до адресата. Редкий случай, когда цель оправдывает средства.

– Цель оправдывает средства, – задумчиво повторил Орнари.– Знакомые слова! Кажется, я впервые услышал их от Главного генетика Ганимеда, уважаемого господина Ольмезовского…

– Вы общались с Ольмезовским? – удивился я.

– Конечно. Не ради собственного личного удовольствия, разумеется, а по делу.

– Смелый вы, однако, – с уважением произнес я.

– Сопроводительный эскорт из десяти воинов с шайерхами всегда придает должный уровень уверенности и смелости, – заметил Ми-Грайон. – Особенно когда у собеседника нет за спиной ничего равноценного.

8

Ольмезовский вышел к ним в белом лабораторном халате. Если он и удивился, увидев Орнари Ми-Грайона, то ничем своего удивления не показал.

– Чем обязан, уважаемый? – невозмутимо спросил он.

– Хочу задать вам пару вопросов. Позволите? – спросил Ми-Грайон.

– Пожалуйста. В вашем распоряжении, – терранин демонстративно посмотрел на табло настенных часов, – пять минут. Извините, я очень занят.

– Здравствуй, Янни, – жизнерадостно проговорил Филипп Снежин, выходя вперед.

Уговорить начальника планетарной полиции Терры отправиться на Ганимед было непростым делом. Но оно того стоило.

– Привет, Фил, – ответная улыбка Ольмезовского вышла натянутой, и Ми-Грайон понял, что не ошибся: перед ним стояли враги.

– Жалуются на тебя братья наши по разуму, – в том же тоне издевательского добродушия продолжал Снежин. – Говорят, будто несанкционированные опыты на человеческом материале проводишь. Задерживаешь в своих лабораториях людей без их согласия.

– А еще клонирую младенцев на запасные органы, создаю суперчеловека с семикилограммовым мозгом, выращиваю мамонтов на мясо и птеродактилей на перо! – раздраженно подхватил Ольмезовский. – Ты что, подписался на желтую прессу, Фил?

– Нечистая совесть! – с удовлетворением проговорил Снежин. – По кривой дорожке катишься, Янни. Рано или поздно, но я найду, за что тебя упечь. И мало тогда тебе не покажется!

– Вот когда найдешь, тогда и будем разговаривать. А сейчас будь добр, оставь меня в покое, я занят!

– Где Дженнифер ди Сола и Вейтас Хорошен? – в спину ему задал вопрос Ми-Грайон. – Они прибыли с Содатума на Ганимед на рейсовом звездолете «Казимир». И здесь исчезли.

– А я при чем? – обозлился Ольмезовский.

– Доктор ди Сола подписала с вами контракт на биоинженерные услуги.

– Да, она подписывала стандартный контракт. Поройся в инфосфере, Фил, там этот документ есть. Все по закону. Но Джейни погибла вместе с остальными высшими телепатами Содатума. А что касается Хорошена, так делать мне больше нечего, кроме как ваших сородичей похищать, уважаемый господин Ми-Грайон. Желтая пресса, друзья. Это все? Я могу идти?

– Можешь, Янни…

– Почему вы отпускаете его? – гневно спросил Ми-Грайон у Снежина.

– Он сказал правду…

Я с интересом наблюдал за Ми-Грайоном. Похоже, ему вспомнился тот разговор с Ольмезовским, и воспоминания оказались не намного слаще знаменитого терранского хрена.

– Мы подозреваем, что исчезновение мужа моей сестры напрямую связано с деятельностью уважаемого господина Ольмезовского…

– Я уже сказал, – со злостью проговорил я, – что говорить об этом буду только с Мином лантаргом. Потом можете расспросить его обо всем, что я расскажу. Может быть, Мин лантарг и соизволит поделиться с вами полученными знаниями.

– Понимаю, – с умным видом покивал Чужой, и это почему-то меня разозлило.

– Да ни пса вы не понимаете, Орнари! – в сердцах сказал я. – У вас в мозгах сроду никогда никаких психокодов не бывало и, дай Бог, никогда не будет! А мне, чтобы от этой дряни избавиться, всего-то и надо, что вашего лантарга увидеть! Надеюсь на вашу искреннюю помощь, потому что в спасении вашего родственника вы, надо думать, заинтересованы не меньше меня.

– Манфред, – произнес Орнари задумчиво, – я мог бы солгать вам, но, очевидно, вы почувствуете ложь. Поэтому я скажу вам правду. Ничем я вам помочь не могу, увы.

– Почему это? – хмуро поинтересовался я.

– Мин лантарг тяжело болен. Вас к нему не допустят.

Да-а, славно. Бешеная бессильная ярость взметнулась в моем сердце. Но я задавил ее безжалостно: что толку вопить, ругаться и крушить все вокруг, если Мина лантарга этим не излечишь. А поверил я Орнари сразу. Ложь я и впрямь бы почувствовал, да Чужие и врать-то как следует не умеют, потому как за вранье полагается позорная казнь через повешение. Вот умалчивать истину, а то и вовсе говорить одними загадками да иносказаниями они горазды.

– Чем он там болен? – спросил я. – Уж не кранадаинской ли алой лихорадкой?

– С чего такое предположение?

– Потому что кранадаинская алая лихорадка – самая гнусная из всех известных мне болезней. Я сам ею болел и знаю, о чем говорю.

– Нет, у него не лихорадка. Но это уже не важно. Важно то, что вы сейчас будете делать, уважаемый?

Что делать? М-да, хороший вопрос. Что же делать и как мне быть сейчас, ведь я должен, всенепременно должен увидеть Мина лантарга! А этот тип напротив улыбается своей кошачьей улыбочкой и вкрадчиво говорит:

– Насколько я понимаю, заложенная в сознание методами ментального психокодирования программа требует своего исполнения даже в тех случаях, когда исполнить ее невозможно в принципе. Так что, образно выражаясь, вы оказались в полном навозе, уважаемый Манфред.

– В дерьме, – поправил я. – Не в навозе, а в дерьме.

– А какая, в общем-то, разница?

– Никакой, разумеется. Просто это такое устоявшееся идиоматическое выражение: оказаться в полном дерьме. В навозе не звучит. Вижу, вы хотите мне что-то предложить?

– Вы могли бы поделиться информацией вашего психокода с кем-нибудь другим, кто смог бы донести ее Мину лантаргу…

– Это с кем же? – иронически поинтересовался я. – С вами?

– Ну, зачем же именно со мной? Например, с сестрой лантарга…

Я поглядел на столик, за которым сидели остальные Чужие. Тарг ответил мне неприязненным взглядом. Девушка отвернулась.

– Это с ней, что ли? – насмешливо спросил я. – Ни за что! И на этого вот сопляка тоже не смотрите, у него с отцом общего – только фамилия клана. Да и вам я не доверяю. Вы мне нравитесь, честное слово, но ведь не до такой же степени!

– Значит, одним из граничных условий психокода является эмоция доверия к собеседнику, не так ли?

– Именно, – подтвердил я. – И пока у меня ни к кому из вас, кроме Мина лантарга, такой эмоции не возникало.

– А, скажем, уважаемому господину Весенану вы доверяете?

– Вон вы что думаете. Да, высший телепат смог бы снять психокод. Но у Айра всего второй ранг, тогда как у Джейни был первый…

Я тут же прикусил свой не в меру болтливый язык, но уже было поздно. Чужой так и подался ко мне, переменившись лицом. "Ожидание, волнение, отчаянная надежда, ликование – наконец-то! Наконец-то долгие, тщетные до сих пор поиски увенчались успехом!"

Я покосился на мальчишку, оставившего свои бесплодные попытки дотянуться до пола и смотревшего на меня снизу вверх выпученными в немом ужасе глазами. В тот же миг сила, аккуратно поддерживающая его кверху тормашками, исчезла. Пацан с грохотом обвалился на пол, набив себе синяков и шишек. Пусть спасибо скажет, что шея цела!. Шум немного отвлек Ми-Грайона, помог ему восстановить обычное невозмутимое выражение лица.

– Как же так, – недоуменно спросил у меня Орнари. – Вы же говорили час, а то и больше…

– Я ошибся, – хладнокровно солгал я.

– Итан'кораш, – негромко произнес Чужой, ни к кому персонально не обращаясь. Сопляка, однако, как ветром сдуло.

– Итак, – неторопливо произнес Орнари, – в вашей сказке-балефанзари отражены реальные события. Полагаю, вы были лично знакомы если не со всеми участниками данной драмы, то хотя бы с большинством из них.

– Но вас интересует конкретно женщина по имени Джейни, не так ли, – я не спрашивал, я утверждал, и поэтому Чужой мне не ответил.

Эм-фон выдавал его со всеми его потрохами.

– Эта история сама по себе достойна красивой обертки, – продолжал я. – Целительница, телепат первого ранга полюбила чиновника из инопланетного города. Эта любовь была красивой, нежной, страстной и так далее… Джульетта с Ромео прям, ничего не скажешь!– а потом тот парень спалил планету своей любимой, не моргнув глазом, приемная дочь этой женщины оказалась зверски убита вашими воинами, а сама целительница исчезла бесследно. И тогда у чиновника проснулась совесть. Он решил любимую разыскать. И я тут слышал краем уха от кого-то, что будто бы этого типа зовут Орнари…

– А я слышал, – медленно проговорил Чужой, – что этот Орнари обещал хорошо заплатить любому, кто может предоставить ему хоть какую-нибудь информацию о судьбе его любимой. Он готов платить чем угодно: Юпитерианскими долларами, драгоценными стрин-камнями, активированным железом, трансурановыми элементами…, – он поколебался немного и добавил, – а так же некоторыми технологическими секретами своей цивилизации.

– Иногда, – проговорил я, глядя ему в глаза, – превыше всех сокровищ мира и секретов высоких технологий становится молчание.

Он немного подумал.

– Наверное, потому, что именно молчание обеспечить труднее всего, не так ли?

Он меня понял! Он понял, какую цену я соглашусь принять, и поэтому я не стал больше его мучить.

– Дженнифер Шиез ди Сола умерла, – сказал я.

На лице Чужого не дрогнул ни один мускул. Но я почувствовал взметнувшееся в его эм-фоне безудержное горе, и это было по-настоящему страшно. Все его существо рыдало. Но эти слезы так и не отразились в спокойном зеркале его орехово-карих глаз.

– Продолжайте, – чуть дрогнувшим голосом сказал Ми-Грайон.

– Джейни умерла в космическом пространстве Ганимеда, у меня на руках, через полчаса после нашего побега из генетических лабораторий Ольмезовского.

– О, этот Ольмезовский пьохалан! – страстно проговорил Орнари, сжимая пальцы в кулак. – Снова он!

– Она просила меня передать… Это тоже психокод. У вас есть записывающее устройство?

Чужой молча выложил на столик планшетку прибора с вставленным в гнездо светло-розовым кристаллом. Я закрыл глаза, входя в транс, и заговорил. Незнакомые певучие слова чужого языка полились с моих губ. Я не понимал их. И не хотел понимать. Они предназначались не мне. Меня вообще здесь сейчас не было. Это Джейни говорила через меня, моим ртом и моим голосом, это Джейни прощалась со своим любимым, которого я никогда раньше не знал и когда-то, ничего о нем не зная, втайне ненавидел лютой ненавистью…

Потом я просто сидел, растирая пальцами ноющие виски и следя за тем, как Орнари осторожно вынимает кристалл записи и прячет его во внутренний карман.

– Простите мне мою несдержанность, – сказал Чужой спустя какое-то время, и голос его звучал ровно и сухо, совершенно бесстрастно.

– Ничего, – буркнул я, ощущая досадное чувство неловкости.

– Ганимед ответит за это преступление, – со свирепой, леденящей душу яростью в голосе сказал он.

– Ганимеда больше нет, – сказал я, так как не имело никакого смысла утаивать правду и дальше. Все равно об этом скоро начнут передавать по всем каналам стерео.

– То есть как это нет? – опешил Чужой.

– А так, – зло произнес я, положив подбородок на сцепленные пальцы рук. – Ян Ольгердович, он… Достал он меня, сволочь, вот я и не сдержался. Вы просто не представляете себе, какой это страшный человек! Таинство зачатия для него не значит ровным счетом ничего! Еще можно понять, когда на свалку отправляют эмбрион на ранних сроках: в конце концов, это существо пока только просто набор клеток и только. Но были ведь еще какие-то заморочки, которые проявлялись лишь на втором, третьем, пятом году жизни. Эти дети, беззащитные, нигде не учтенные, лишенные родительской ласки, любили дядю Яна как родного, а он, скотина, приходил под вечер и… Психокод на остановку дыхания во сне. К утру – все! – я вцепился в волосы, закрывая лицо. Хотелось плакать, а пуще того – что-нибудь расколотить, размазать в тонкую межатомную пыль; сила психокинеза заворачивалась вокруг тела чудовищной спиралью запредельной мощи. Знать бы только, чем это поможет… – И как он это оправдывал, какие слова находил! Это же уму непостижимо!

– Если человечеству суждено быть облагодетельствованным таким образом, то пусть оно лучше сгинет! Ян Ольгердович, пусть оно сгинет! И вы вместе с ним заодно…

– Ты слишком юн, Фредди. Ты не понимаешь…

Да, я понять его так и не смог. Сорвался самым постыдным образом, после чего Ольмезовский стал постоянно держать меня на коротком поводке императив-психокода, не ослабляя контроль ни на одно мгновение. Тогда-то – после Тэйну, после того, что он заставлял меня творить над ней! – вот тогда я себя и разбил. По примеру неудачливого пилота из анекдота про невезучий эмпат-вирус. И если б не Джейни, до сих пор пускал бы пузыри в счастливом безумии.

– Рано или поздно, но я прикончу его. И пусть не думает, что удавлю или там голову оторву… Не-ет, шкуру спущу тонюсенькими ленточками и заставлю из нее чучело сшить… пожалеет, что на свет родился!

Я пристукнул ребром ладони по столику, и матовая поверхность лопнула. Острые изломанные осколки пропороли кожу, брызнула кровь. Я опомнился, быстро, пока никто не заметил, склеил столик при помощи своей паранормы, и стал вытирать пострадавшую руку салфеткой. Ранки оказались пустяковые, сухожилия не пострадали, но кровь сворачиваться и не думала.

– Манфред, простите, – задумчиво проговорил Орнари, с интересом меня рассматривая. – Может быть, мой вопрос покажется вам нескромным… Но, простите, сколько вам лет?

Я поднялся, чувствуя легкую неуверенность во всем теле. Проклятье, а ведь набрался все-таки, ишь, глаза-то как к носу съехались. Даже поднявшись, я не смог посмотреть на сидящего Чужого сверху вниз, моя голова была где-то на уровне его плеча.

– Почти семнадцать, – зло ответил я на его вопрос, и не очень сильно при том приврал.

Я повернулся и не слишком твердой походочкой побрел прочь, кожей чувствуя, как буравит спину изумленный до предела взгляд Чужого.