Текст книги "Момент бури (СИ)"

Автор книги: Ната Чернышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– И только? – разочарованно фыркнул Чужой.

Он жаждал крови, но крови почему-то не предвиделось, и это его порядком-таки возмущало. И совершенно напрасно. Только телепат способен понять, каково имеющему первый ранг существовать в обыденном мире среди лишенных телепатической паранормы людей, без спрессованных инфосферой мгновений равноценного общения с себе подобными и без всякой надежды пробить толстые барьеры, навязанные коллективной волей собратьев по рангу, с именем, еще вчера приносившим славу и уважение, а сегодня содержащим лишь позор раскрытого преступления…

Я злорадно улыбнулся. Теперь Ольмезовский получит свое сполна по полной программе. И мало ему не покажется!

Конкретно говоря, он спятит. Ни один перворанговый не в состоянии провести вне инфосферы больше минуты. Враг спятит окончательно и бесповоротно. Так ему, собаке, и надо!

– Лилайон ак'лидан, – обратился я к Чужому, – когда вы позволите мне увидеть Мина лантарга?

– Боюсь, что никогда, юноша, – нелюбезно ответил он мне.

– Почему это?! – немедленно возмутился я.

– Вы – неуравновешенный, вспыльчивый, склонный к необдуманным действиям молодой терранин с опасным, не поддающимся никакому контролю даром, – поставил диагноз Лилайон. – И с психокодом в голове, содержащим вам самому не понятно что. С какой такой стати я обязан доверять вам жизнь моего пациента?

– Вот проклятье! – с досадой проговорил я, чувствуя подступающее к горлу черное отчаяние.

– Вам придется ему довериться, уважаемый ак'лидан, – негромко, но с силой произнес Филипп Снежин. – Информация, содержащаяся в голове Манфреда О'Коннора, обладает исключительной важностью как для вашего лантарга, так и для моего ведомства. Кстати, почему вы избрали в качестве адресата персону Лаутари Мина?

– Это был единственный… – я запнулся, сообразив, что чуть было не назвал человеком Чужого, а потом подумал, какого черта, ведь однозначно определенного понятия "человек" не существует и не будет существовать еще неизвестно сколько, а разговаривать приходится сейчас. – Он был единственным человеком, которому мы все трое могли доверять. И я, и Джейни, и… тот, чье имя я… не могу сейчас вам назвать.

– Мой родственник, – пояснил Орнари Ми-Грайон.

Лилайон мрачно посмотрел сначала на Ми-Грайона, потом на меня, потом на Снежина, потом снова на Ми-Грайона. Орнари вежливо улыбнулся, но мне его улыбка показалась больше похожей на приказ. Ясно было, что все будет так, как того захочет Ми-Грайон, нравится это ак'лидану или нет.

– У вас первый ранг, Снежин капитан, – заявил Лилайон, не желая уступать. – Разберитесь с его психокодом сами, вы же можете!

– Во-первых, – невозмутимо начал объяснять Снежин, – я не буду снимать психокод без согласия Манфреда, иначе я совершу такое же тяжкое нарушение нашего Кодекса, за которое понесет наказание профессор Ольмезовский. Во-вторых, Манфред не согласится доверить психокод мне, не так ли?

– Не соглашусь, разумеется, – кивнул я.

– В-третьих, любое вмешательство в интересующую нас область разума Манфреда на данном этапе приведет к летальному исходу. И тогда информация окажется безвозвратно утраченной. Установить же телепатический контакт с трупом еще никому из живых не удавалось. Наиболее приемлемый вариант… – Снежин выразительно посмотрел на ак'лидана

– Я вас слушаю, продолжайте, – поморщившись, сказал тот.

– Наиболее приемлемый вариант заключается в следующем: позволить закодированной программе отработать себя и посмотреть, что из этого получится.

Лилайон еще не произнес ни слова, а я уже видел, что он сдался. Интересно, что еще ему оставалось?

– Я не буду возражать против присутствия капитана Снежина, – сказал я, закрепляя успех.

– В любом случае, – угрюмо сказал Лилайон ак'лидан, – мой пациент сейчас отдыхает после процедур. И я не стану его будить даже в том случае, если ваше Солнце начнет превращаться в сверхновую! Вам придется подождать, устраивает вас это или нет.

Нас это устраивало.

– Вы все-таки подумайте над моим предложением, – сказал мне Снежин, когда мы вышли наружу.

В присутствии начальника планетарной полиции Земли мне было слишком уж не по себе. До сих пор мы лично еще не сталкивались, но с некоторыми подчиненными капитана Снежина у меня уже были неприятности. Еле ноги унес, как вспомню. А теперь он мне помощь предлагает… Не за просто так, надо думать.

– Не хочу! – решительно сказал я, не глядя на него

Лицо Снежина отобразило сильнейшее удивление, проступившее через обычную для перворанговых телепатов сдержанность в эм-фоне.

– Почему?!

Вопрос был задан и мысленной речью, и голосом одновременно. И я ответил точно в такой же манере.

– А не люблю телепатов! Достали вы меня все…

Напрасно вы отказываетесь, – убежденно проговорил Снежин, наблюдая за мной. Я ощущал эм-фон его сознания как большой сгусток слепящего белого света. – Третий ранг даст вам элементарные навыки защиты. Сегодняшний ментальный пинок вы пережили бы далеко не так болезненно, будь у вас хотя бы четвертая ступень ранга. Кроме того, – жестким тоном добавил он, – в столице вы на какое-то время окажетесь в безопасности. Нам легче будет присматривать за вами в школе, нежели в той глухомани, где вы намерены затаиться.

Вот так. Прямо и откровенно. Да, мне нужна защита, кто ж с этим спорит. Но жить среди телепатов, постоянно общаться с телепатами и в итоге самому стать телепатом?… Одним из тех, кого я, мягко скажем, очень не любил?

– Мне что, считать себя арестованным? – неприязненно поинтересовался я.

– Нет, – ответил Снежин. – Я не виню вас за недоверие ко мне. В нашем насквозь криминализированном мире невозможно выжить, не нарушая законы. Наверняка за вашей душой числится несколько незаконных сделок, угон межпланетного транспорта, учинение беспорядков в общественных местах, мелкая контрабанда и прочее в том же роде. Меня на данный момент это интересует мало. Гораздо меньше, чем дело Ольмезовского, поверьте.

– Когда это вы успели состряпать на мерзавца целое дело? – искренне удивился я.

Снежин только улыбнулся. Понятно. Первый ранг… У телепатов жизнь проходит в куда более сумасшедшем темпе, чем у обычных людей. Им ничего не стоит вести дела одновременно на нескольких уровнях сознания. Например, разговаривать со мной и одновременно организовывать полицейское расследование в инфосфере, попутно раздавая ценные указания подчиненным на всей планете.

Никогда не любил телепатов.

Снежин вежливо попрощался со мной и уверенно пошел прочь. Видно было, что он находится в Катуорнери не впервые и прекрасно знает, где тут что находится.

Я же какое-то время еще постоял на пороге, разглядывая окружающий пейзаж. Ровные, залитые стеклянистой темно-фиолетовой элан-массой, улицы веером расходились от центральной площади, пересекая кольцевые проспекты. Если смотреть сверху, то покажется, будто видишь гигантскую, идеально вычерченную паутину, в каждом секторе которой находится или невысокое здание-коттедж, или стоянка, или группа из диковинного вида деревьев, или круглый глаз бассейна, заросший желтыми цветами вроде тех, что покусали когда-то Кристину. И над всем этим замыкалось необъятным куполом зеленоватое сияние защитного поля, которое все мои чувства упорно оценивали как излучение старого, выдохшегося провала средних размеров.

Любят Чужие комфорт и порядок, ничего не скажешь.

Возле своего снегохода я увидел какого-то типа в синей униформе с узкими ярко-оранжевыми полосками на рукавах. Длинные темные волосы заплетены в косичку, перевязанную оранжево-синим шнурком. Кожа смуглая почти до черноты, а глаза того пронзительно-яркого синего оттенка, каким выглядит небо Земли на старых кинохрониках, записанных еще в докосмические годы. Лицо своими очертаниями чем-то напомнило мне Лилайона ак'лидана, с той лишь разницей, что стоявший передо мной был молод, едва ли на пять лет старше меня. Мы обменялись любопытными взглядами.

– Уважаемый господин Манфред О'Коннор? – осведомился Чужой, вежливо улыбаясь.

– Да, – кивнул я, безуспешно пытаясь прочесть эм-фон собеседника.

Сквозь плотный покров полной безмятежности угадывалось лишь умеренное любопытство и легкая настороженность. Похоже, парню еще не доводилось беседовать с землянами.

– Номаррель Таллран, Служба технического контроля, – назвался Чужой. – Вашу машину следует отогнать на ближайшую стоянку.

– Как скажете, – не стал упираться я. – На стоянку, так на стоянку…

Ближайшая стоянка была занята едва ли на четверть. Небольшое поле, аккуратно расчерченное на восьмиугольники, было огорожено часто вкопанными светящимися столбиками высотой мне по колено. Меня, понятно, засунули как можно дальше от черных узких глайдеров, имевших хищный вид. Таллран вежливо предложил мне отправиться в дом для гостей и ожидать вызова там.

– А за вашим снегоходом мы присмотрим…

– Никуда я не пойду, – отказался я. – Подожду в машине, не в первый раз.

– Вам придется ждать довольно долго, уважаемый, – с легкой ехидцей заметил техник.

– Плевать, – буркнул я.

Он совершенно по-человечески пожал плечами и повернулся, собираясь уходить.

– Таллран, – вдруг неожиданно для самого себя окликнул его я. – Что такое "ак'атармиек земал"?

– Так мы называем вашу расу.

– Ага. А что такое "Даршан пест"

– Ругательство. Хм… ну, в вашем эсперанто наиболее близким и безобидным будет слово "проклятье".

– А "пьохалан"? – вспомнил я Тэйну. – И вот еще "арума на'пьохаш сата"?

Чужой так и подскочил на месте, глаза у него стали совсем круглые.

– А это вы где еще услышали?! – возмущенно воскликнул он.

Я пожал плечами и криво улыбнулся. Мол, услышал и все, и теперь жду объяснений.

– Так что же это такое?

– Страшное оскорбление, – Таллран все никак не мог успокоиться, – задевающее честь предков. Любой воин за такое отрежет вам язык, а потом пристрелит на месте и будет прав! Никогда, если дорога вам ваша жизнь, не повторяйте эти гадкие слова там, где вас могут услышать!

– И что, любой воин схватится за оружие, едва услышит эти выражения? – полюбопытствовал я. – Прямо-таки любой, независимо от возраста и ранга?

– Почти.

– Хорошо, – улыбнулся я. – Когда мне понадобится убить кого-либо из вас, я ему это повторю, слово в слово.

Таллран окинул меня откровенно изумленным взглядом.

– И вы всерьез полагаете, будто в состоянии одолеть кого-либо из воинов?

– Почему бы и нет, – самоуверенно заявил я, пожимая плечами.

Техник развел руками, как бы говоря, дело, мол, ваше. На прощание он дал мне планшетку с планом города, вежливо объяснив, как ею пользоваться. Какое-то время я смотрел ему вслед, потом уставился на тонкую пластинку прибора. Сквозь прозрачный пластик виднелись тонюсенькие, с волосок, проводочки и плоские, не больше спичечной головки, розовые и зеленые в крапинку квадратики. То ли узор на корпусе, то ли и впрямь внутренние детали, просвечивающие сквозь прозрачный пластик. Я включил приборчик. В воздухе немедленно повис сияющий шарик голографического экрана. Показывал он идеально, порядка на два четче и качественнее большинства гигантских суперэкранов Айровой гостиницы. Да-а, цивилизация…

Либо Чужие слишком доверчивы, раздавая всем и каждому ценную информацию о своем городе, либо обладают могуществом столь великим, что не нуждаются в покрове тайны.

Впрочем, вскоре я оценил юмор Таллрана, вдоволь налюбовавшись на затейливые иероглифы чужого метаязыка. Мне не встретилось ни единого словечка на эсперанто! Да и навряд ли планшетка содержала какие-нибудь действительно важные сведения, вроде схемы генератора защитного полициклического поля, укрывавшего город огромным зеленоватым куполом. Совершенно бесполезная штуковина. Разве что отдать ее Тэйну, сойдет за сувенир на родном для нее языка…

А может кому-то и надо, чтобы я отнес прибор Тэйну Тойвальшен!

Я отбросил планшетку и одновременно попытался переломить ее с помощью психокинетической силы.

Яростно гудящее пламя атомного распада свечой взвилось в воздух, за малым не достав до самого защитного купола. Я мгновенно сжал бурлящее море огня в сферу и начал потихонечку усмирять. Прорву энергии в него вбухал, лишь бы не допустить фьюжн-реакции. Огненный шар неохотно сжимался, теряя цвет, яркость и иссушающий смертоносный жар, превращаясь в небольшой мячик… ослепительно сверкающую звездочку… точку… Вскоре угасла и она. Я с облегчением перевел дух и оглянулся. На удивление, фейерверк мало кого взволновал. Рядом с собой я увидел только Таллрана. Он смотрел на меня с уважением, но без страха. Я нехорошо оскалился на него, но Чужой заговорил первым.

– Техник всегда меньше, чем воин, даже самый юный, – сказал Таллран. – А прямое неподчинение приказам карается смертной казнью. Я рад, что вы умудрились не пострадать, уважаемый господин О'Коннор.

– Не надо звать меня господином, – буркнул я. Какой такой юный воин точил на меня зуб, объяснять не требовалось. – Я просто Манфред, договорились? И… спасибо вам.

Техник снова развел руками, мол, не за что. Хорошая же все-таки вещь, паранойя. Иногда она оправдывает себя в полной мере!

– Манфред, как вы это делаете? – полюбопытствовал Таллран.

– Что делаю? – не понял я.

– Предметы двигаете и вообще… Как?

– Честно? Дар есть, вот и делаю, – пожал я плечами. – Никогда об этом не задумывался.

Соврал, конечно. Задумывался и не раз. Но физический процесс генерирования психокинетического поля не был до конца понятен даже моему Наставнику, а уж тот действительно знал чуть ли не все на свете. И, конечно же, учитель так и не смог понять, почему данный процесс могли осуществлять исключительно живые клетки, а не, скажем, машины или киборги. Полного ответа не знали даже генетики, создававшие генетическую линию О'Конноров, к тому же к сегодняшнему дню все они благополучно вымерли. Может быть, мои дети унаследуют мои способности. А может, и нет. У Ольмезовского мало что получалось, а ведь он, что там ни говори, в рамках своей профессии достиг многого…

Нещадно болела голова. Я забрался в кабину, улегся в салоне на жесткое сиденье и сам не заметил, как задремал. Приснился мне сон… Вязкая, ласковая, лилово-жемчужная серебрящаяся темнота. И голоса Орнари и Филиппа Снежина. Я слышал их очень ясно, словно они нависали прямо надо мной, только увидеть почему-то никак не мог. Да и не очень-то мне хотелось, по правде говоря, смотреть на их физиономии.

– Янни не врал тогда, – говорил Снежин. – В тот день он действительно не знал, куда пропали Джейни и Вейтас Хорошен! Ложь я бы распознал сразу же.

– Не думайте дурного,– отвечал Ми-Грайон.– Я не собираюсь обвинять вас во лжи… Я виноват во всем сам. Не удосужился послать запрос в компанию «Стакркад», получить распечатку расписания прибывающих судов. «Казимир» опоздал и прибыл на Ганимед через двое суток после нашего визита к Ольмезовскому. Так что это мы сами подсказали ему, где и как получить Джейни…

– Простите, откуда вы знаете?

– Она передала мне послание психокодом через этого мальчика, Манфреда. Она погибла. Ее больше нет.

– Сожалею,– в голосе Снежина звучало искреннее чувство.

– Она просила не мстить. Ни самому Ольмезовскому, ни этой девочке, Тэйну Тойвальшен…

– А вы?

– Я не знаю… Если Ольмезовского изгонят из инфосферы, он сойдет с ума?

– Скорее всего.

– Вот и хорошо. Виселица – это для него слишком просто. Слишком легко. Трудно выдумать кару хуже безумия. Поступайте в соответствии с вашим законом, Снежин капитан. Пусть совершится правосудие!

Вот ведь чушь, блин! Знать бы еще, имел место этот разговор в действительности или же мне только пригрезилось.

14

Заснуть толком я так и не смог, а потом услышал чьи-то голоса рядом с машиной. Говорили на языке Чужих, которого я не понимал совсем. Какое-то время я вслушивался в мелодичную распевную речь, в ней был особенный, неповторимый ритм, присущий всем незнакомым языкам.

Голоса определенно были девичьими. Я высунул голову из салона. Девушки при виде меня радостно заулыбались. Их было пятнадцать, а то и двадцать, все в черных комбинезонах и с оружием в кобурах, но на симпатичных личиках вместо обычной угрюмой настороженности сияло радостным возбуждением неумеренное любопытство.

– О'Коннор ак'балеф, хайлумвэссек,– веселым хором прощебетали они мне полагающееся в таких случаях формальное приветствие.

Я был очарован.

– И вам день добрый… э… милые дамы, – хриплым со сна голосом ответил я, машинально приглаживая ладонью торчащие во все стороны волосы.

– Ак'балеф, спой нам, – попросила меня красавица Воркен, стоявшая впереди всех.

– Я не захватил с собой инструмент…

– Возьми у нас, – в руках Воркен как по волшебству появился балефзан, такой же, как тот, что остался в номере Айровой гостиницы.

– Я не знаю вашего языка… – растерянно сказал я, принимая прибор.

– Зато мы знаем твой, – успокаивающе проговорила Воркен.

– Знаем-знаем, – защебетали остальные.

– Ну… ладно, – я выдвинул лестницу и присел на верхнюю ступеньку.

Девушки быстренько расселись на площадке, поджимая под себя ноги и не обращая внимания на отсутствие мебели. Я раскрыл балефзан, коснулся пальцами актив-зоны. Родился чистый, звенящий звук, гулким эхом разнесшийся по всей округе.

– А о чем вам спеть?– спросил я у них.

Девушки переглянулись.

– О героях,– сказала одна.

– О славных битвах былого,– отозвалась другая.

– О любви,– шепнула третья.

– Хорошо,– кивнул им я.

Я спел им "Пустоши Марса", "Зеленые холмы Земли", "Сияние Стрина", "Летучий Голландец", "Лунную тропу", "Венерины глазки", "Снежную королеву" и "Марсианскую деву" – все, что только сумел припомнить. Народ потихоньку прибывал и прибывал, вскоре площадка оказалась забита до предела. Тогда те, кому не хватило места, просто становились у края и вытягивали шеи, чтобы лучше слышать и видеть. Вскоре вокруг моего снегохода собралась изрядная толпа. Я заметил Филиппа Снежина, приветливо мне улыбнувшегося, обоих Ми-Грайонов и даже мальчишку Гретаса. Я осторожно опустил барьеры. В сознание хлынула теплая волна всеобщего расположения, одобрения и по-детски радостного восторга. Чужим нравились мои песни, по-настоящему нравились, к тому же мало кто из здесь присутствующих приучен был скрывать свои эмоции за плотными стенами телепатической защиты. Такого чистого, светлого ментального фона я не встречал нигде во всей Солнечной системе.

Никогда бы не подумал, что обычно серьезные и сдержанные в своих чувствах Чужие могут быть вот такими веселыми, радостными, просто счастливыми, наконец. Я глянул на сидевших передо мной девушек. Девчонки, обыкновенные симпатичные девчонки, по чьей-то злой прихоти взявшие в руки оружие. Но меня не мог обмануть их беспечный вид. Я знал, что ножи и шайерхи в кобурах у них за поясами болтаются вовсе не красоты ради. Любая из этих девочек была опасным и страшным противником. Они такие же, как и мы. Совершенно такие же…

– Спой нам, ак'балеф, что-нибудь из сборника "Момент бури",– попросила Воркен.– Уважаемый господин Весенан рассказывал, что ты отобрал в этот сборник все самое наилучшее.

"Вернусь в Аян, – подумал я, – удавлю уважаемого господина Весенана! Нашел, о чем рассказывать!" Но деваться мне было некуда. И я спел им "Мгновение", "Черную жемчужину" и "Глаз урагана"…

– Что такое момент бури?– спросила вдруг одна из девушек.

Я слегка растерялся. В самом деле, что это такое?

– Когда ураган идет над океаном,– начал я объяснять,– и накрывает корабль… Есть миг, когда яростный ветер внезапно стихает и хлещущий ливень превращается в обычный моросящий дождик, а огромные волны слегка оседают, переставая швырять судно из стороны в сторону… Это означает, что корабль попал в центр тайфуна. И если хватит у капитана ума, если хватит сил удержаться… То будешь лететь вместе с бурей, покуда она не иссякнет, и останешься в живых. Очень важно вовремя поймать этот миг, момент бури. Поспешность или промедление зачастую равносильны гибели. Но даже в такое мгновение никогда не будет безопасности. Не каждый способен пережить свой момент бури.

Как не пережила его Дженифер ди Сола. Как не сумела пережить Хорэн. Как живое встало передо мной ясное личико моей девочки в последние минуты ее коротенькой жизни. Она родилась маленькой и слабой и так кричала, словно заранее знала, что уготовано для нее жестокой судьбой. Я сидел с ней, ухаживал за ней, кормил из бутылочки… До тех пор, покуда Ольмезовский не сообразил, как использовать ее, такую кроху. Меньше чем за полгода Хорэн превратилась в высокую стройную девушку… с прежним доверчивым взглядом ребенка, не ждущего никакого подвоха от воспитавших ее взрослых… Ее использовали и отбросили прочь, как ненужную, отработавшую свое назначение вещь. Боже, как жестоко и подло с нею поступили!

Я склонил голову, ощущая черное бессильное отчаяние. Ольмезовский сдохнет, само собой, но его поганая смерть не вернет мне мою малютку Хорэн. Ее не вернет уже никто и ничто. Она больше никогда не улыбнется мне. Никогда. Ах, как остро ощущал я сейчас это беспощадное "никогда"!

Я ждал, напряженно вслушиваясь в гулкую тишину. Всегда, когда мне бывало по-настоящему плохо и больно, ко мне приходила музыка. Особенная, не похожая ни на что. Так было, когда погибла Джейни, так случилось и теперь. Жаль, в балефзане нет кристалла и невозможно ничего записать…

Я ждал, склонив голову. И мелодия пришла. Она упала с затянутого давящим зеленым светом неба словно ливень в летнюю ночь, ударила в сердце невыносимой болью словно молния, высекающая из истерзанного тела земли очередной провал, закружила калейдоскопом воспоминаний.

Плачущий ребенок в колыбельке, уже догадывающийся о своей страшной судьбе. Хорэн. Очаровательная девчушка со вздернутым конопатым носиком и тысячью и одним "Почему?".

"Почему небо синее, Манфред?"

"Почему Солнце желтое, Манфред?"

"Почему звезды маленькие, Манфред?"

"Почему ты плачешь, Манфред?"

Хорэн. Высокая девушка с серебристыми волосами, тоненькая и хрупкая на фоне свирепых воинов в черных комбинезонах.

"Забери меня из этого ужасного места, Манфред!"

Хорэн. Ее последнее желание: "Я хочу снова увидеть Солнце, Манфред!"

Я не смогу исполнить твое желание, Хорэн. Я не смогу больше ничего для тебя сделать, Хорэн.

Жар субатомного распада. Остывающие искры на гладком полу. Вот и все, что от тебя осталось, Хорэн. Прости меня, если можешь. Сам я себе не прощу уже никогда…

Ах, каким чудовищно тяжким казалось мне сейчас это ужасное "никогда"!

Я завершил мелодию резким диссонансом и закрыл лицо руками. Я не хотел, чтобы кто-либо видел мои запоздалые и бесполезные теперь слезы. Я справился с ними с превеликим трудом. Теплая волна сочувствия, пришедшая от Снежина, немного согрела меня. Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза. Я понял, что напрасно беспокоился о балладе, рожденной горем и страданием. Она не пропадет бесследно. Снежин сохранит ее в инфосфере, где ее сможет услышать каждый…

Сообразив, что представление окончено и новых песен не будет, Чужие начали неохотно расходиться, обсуждая между собой услышанное. Я заметил Арэля Ми-Грайона. Он ссорился с Воркен. Вот схватил ее за локоть, она отстранилась, а грубиян тарг вдруг резко и зло вывернул ей руку… Его эм-фон полыхал багровыми сполохами злобной ненависти. "Разве можно так обращаться с красивыми девушками, болван", – подумал я. Но тарг не был телепатом и меня не услышал. Зато Снежин услышал. В его взгляде было молчаливое предостережение. Правильно, в общем. Воркен сама виновата, раз позволяет так с собой обращаться. Иначе давно дала бы в глаз и все дела. Ладно, их проблемы. Но тут, как на грех, до меня донеслись слова взбешенного воина:

– Ак'атармиек земал пьохалан на'сатагарраш н'исинэ!

– Ак'атармиек земал – это значит землянин, я то есть. Пьохалан и все прочее – страшные оскорбления, грязные ругательства, задевающие честь предков. Так. Отца у меня никогда не было, но мать я помнил. Получается, этот хам и солдафон намеренно оскорбил мою маму. Этого уже я стерпеть не мог.

– Ми-Грайон тарг,– сказал я, включенный балефзан далеко разнес мой голос, – немедленно возьми свои поганые слова обратно! Если конечно,– тут я мило улыбнулся,– не хочешь ими подавиться!

Тарг оставил Воркен в покое и вспрыгнул на площадку, яростно на меня оскалившись. Я ощутил исходящую от него жажду убийства и невольно поежился. Господи, да он давно уже дожидается подходящего повода для драки! И сейчас я ему этот повод предоставил. Отлично! Мне самому вдруг очень сильно, до зуда в кулаках, захотелось набить ему морду. И позвонки пересчитать. И вообще. Чтоб запомнил надолго, кого какими словами обзывать.

– Что тебе не понравилось в моих словах, ты?– угрожающе прошипел мне Чужой, прижимая уши.– Ты ведь не знаешь метаязыка!

Поредевшая было толпа снова начала собираться. Удивительное дело, сочувствующих мне оказалось намного больше, чем можно было представить. Похоже, дорогушу тарга не очень-то жаловали в пределах славного города Катуорнери. Да и по морде он явно давненько как следует не получал. Сейчас я ему накостыляю!

– Не обязательно знать язык для того, чтобы не пропускать мимо ушей оскорбления!– резко сказал я, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Снежина.– Бери назад свою ругань, тарг, немедленно! Или держи ответ за нее! А если этого не сделаешь, значит, ты сам – пьохалан со всеми прилагательными!

Толпа дружно ахнула. Снежин прикрыл глаза. "Ну, и идиот же ты, Фредди!" А в руках Ми-Грайона в мгновение ока оказался готовый к бою плазмер. Багровым удушливым чадом поднялась в ментале злобная, ничем не замутненная ненависть воина. «Раздавить, размазать по элану наглого земляшку, открывшего пасть на лучшего воина Катуорнери!» Впрочем, выстрелить он не успел. Я выбил из его рук оружие с быстротой и легкостью, доступными лишь психокинетику. Снежин, уже записавший меня в трупы, удивленно распахнул глаза, потом вспомнил, в чем дело, и понимающе кивнул.

Арэль Ми-Грайон кровожадно оскалился, шагнул ко мне… Я только сейчас по-настоящему увидел, какой он огромный, злющий и страшный. "Сейчас я тебе вломлю",– злорадно подумал я, чувствуя вскипающую в крови бешеную злость.

А интересно все-таки, как он собирается отвертеться от полновесного удара психокинетической силы, с готовностью сгустившейся вокруг меня тугим коконом? Ведь еще один шаг и я так вмажу, мало не покажется.

Ми-Грайон словно подслушал мои мысли, остановился.

– Что, привык прятаться за непробиваемым щитом, мальчишка?– насмешливо сказал он.– Без своей уникальной паранормы ты никто!

– Боишься,– удовлетворенно проговорил я, вставая.– Ну, ладно. Уговорил. Я тебя и без психокинеза сделаю. Вон, телепат первого ранга,– я кивнул Снежин, мрачно покачавшему в ответ головой,– проследит за мной. Но ты тоже будешь без оружия! Устраивает?

Его устраивало. Еще бы! Я видел врага насквозь. "Что может сделать щуплый коротышка-терранин, добровольно отказавшийся от своего единственного преимущества, против подлинного мастера? Ясное дело, ничего. Убить его, быстро и красиво, на глазах у всех воинов Катуорнери – что может быть лучшим доказательством мастерства и силы?" Ну, приятель, тут тебя ожидает далеко не приятный сюрприз!

Внезапно я наткнулся взглядом на Орнари Ми-Грайона. Какой-то долгий, бесконечно долгий миг мы глядели друг другу в глаза. Натянулась до предела и зазвенела, словно струна, тонкая ниточка понимания. "Не убивай его",- попросил Орнари Ми-Грайон, только без слов, сами понимаете. «Не буду»,– пообещал я, тоже без слов.

Тем временем тарг снял с себя все оружие, даже ножи в черных чехлах, затем развернулся и бросился на меня красивым смертоносным движением, говорящем о немалом мастерстве. Арх Геда или, иначе, Путь воина, – знаменитая школа единоборств Чужих, которая славится непревзойденными бойцами, такими, как этот тарг, к примеру. Мало кто из наших решался иметь дела с воинами Арх Геда один на один; предпочитали, в основном, расстреливать с большого расстояния и спешно делать ноги в случае промаха. Учить Пути воина представителей иных рас категорически запрещается и карается, естественно, смертной казнью через повешение.

Я даже не стал вынимать руки из карманов. Шпагат, перекат, удар. Надо отдать должное реакции Ми-Грайона: я метил в голову, но попал в плечо. Однако моя оплошность его не спасла. Враг потерял равновесие и попытался достать меня в падении. Я немедленно взвился в воздух и здорово наподдал по подставленной заднице. Чужой пропахал носом всю площадку и едва не свалился за край. Девушки захихикали, переговариваясь между собой.

Воркен не сумела удержать хмурый вид, прыснула в кулак. В ее эм-фоне вспыхнула желто-алая полоса злорадного удовлетворения. Да-а. Что же ты за дерьмо такое, тарг, если даже у собственной девушки не можешь вызвать сочувствия?!

Ми-Грайон вскочил и издал потрясающий по своей выразительности рык:

– Гард танас шаес!

Я перевел это так: "Заткнитесь все!"

– Кто учил тебя Арх Геда, терранин?– угрожающе спросил у меня тарг.

– Меня учили кин-дао,– ответил я с улыбкой.– У меня был хороший Наставник.

Учить кин-дао чужаков тоже запрещалось и тоже каралось смертью. Не обязательно через повешение. Вообще с этим искусством с самого начала было связано немало запретов. Разрабатывал его военный чин, Антон Кинчев, специально в расчете на боевые паранормы. Как все военные, Кинчев страдал острой формой маниакальной подозрительности, больше всего он боялся, что воспитанники обратят новоприобретенное искусство против своих же учителей. Именно поэтому в кодексе кин-дао столько запретов в области общения с непосвященными. Правда, самому Кинчеву это помогло мало, он погиб в одной из локальных войн, что разрывали тогда перенаселенную Землю на части, погиб, как и опасался с самого начала, от рук собственных учеников, но это история уже совсем отдельная.

– Ты хорошо дерешься,– признал воин, его глаза горела яростной злобой.

Я только улыбнулся. "Напавший на мастера кин-дао, – любил говорить Наставник, – проигрывает не потому, что напал плохо, неумело, слишком рано или слишком поздно. Он проигрывает просто потому, что напал".

Блокирующая спираль получилась у меня уже далеко не такой безупречной, как прежде. Наставник наверняка не преминул бы воспользоваться всеми моими ошибками. Но Ми-Грайону хватило. По широкой дуге он улетел далеко за пределы площадки, грузно шмякнувшись об элан и, кажется, сбив кого-то с ног. Я выпрямился, глядя на неподвижное тело. Неужели шею свернул при падении? Вот было бы хорошо…

Воркен опомнилась, бросилась к поверженному воину, приложила руку к его щеке. Обернулась и наградила меня злобным взглядом. Мне стало не по себе. Перспектива драться еще и с ней совсем меня не прельщала. Но тут Ми-Грайон тарг наконец-то пришел в себя. Он отбросил руку Воркен и вскочил на ноги, правда, не слишком резво.