Текст книги "Туда! И надеюсь, обратно...(СИ)"

Автор книги: Настюша Гуляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

– Но ведь это не по правилам.

– Это-то и хорошо. Значит, ты не только подрался, но и сумел сделать так, что тебя не поймали.

Пит кладет лёд обратно, и Хеймитч переключается на меня.

– А ну-ка покажи ещё, как ты ножом орудуешь!

Не без труда выдергиваю нож из стола, оглядываюсь, выбирая цель, и в конце концов, взяв за лезвие, бросаю его в картину, висящую на противоположной стене, и, к моему величайшему удивлению, отрезаю нарисованный цветок от нарисованного стебля. Вау.

– Встаньте там, вы, оба! – командует Хеймитч, кивая на пустое пространство между столом и дверью.

Мы послушно становимся, и он начинает кружить вокруг нас, как придирчивая и привередливая акула.

– Ну… вроде не безнадежно… А стилисты поработают, так, может, симпатичными будете.

Прям комплимент…

– Предлагаю такую сделку: вы не мешаете мне пить, а я остаюсь достаточно трезвым, чтобы вам помогать. Только слушаться меня беспрекословно.

Не нравиться мне это последнее условие, однако, другого выхода нет.

– Идет, – соглашается Пит. Я киваю.

– Через пару минут мы прибываем на станцию и вас отдадут стилистам. Уверен, вам понравится далеко не все из того, что они будут делать. Что бы это ни было, не смейте возражать!

– Но если…

– Нет. Делайте как вам говорят, или… – Он выразительно выгнул бровь и, взяв со стола бутылку, ушел.

Недовольно поджимаю губы и возвращаюсь за стол, чтобы допить, а точнее, чтобы доесть остатки уже застывшего шоколада. Но когда кружка практически достигает своей цели, вагон погружается во тьму – начинается туннель. Очень длинный туннель. Мы провели в нем не больше минуты, однако время в темноте тянулось безумно долго.

Наконец движение поезда начало потихоньку замедляться, и вагон заливается ярким, слегка неприятным для глаз, светом. Пит несется к окну, я следую его примеру.

Эм… у меня, уже в который раз, нет слов. Это что-то… Что-то яркое, очень яркое, даже слишком яркое, но потрясающее. Честно, столько красок я не видела даже в косметичке своей сестры! В любом другом месте они бы смотрелись глупо, безвкусно и даже вульгарно, но здесь… Все сочетается, все к месту: и чудаковато одетые люди, и необычайной формы дома, и мелькающие блестящие машины.

Как только неспешно прогуливающиеся люди замечают наш поезд, начинают истошно визжать, так громко, что даже стены поезда не становятся преградой, и возбужденно указывать на нас. В их глазах восхищение, вожделение и предвкушение.

Что ж, вот и сбылась мечта идиота. Я стала известна на весь, пусть и изрядно поредевший, мир.

– Ау! – я нечаянно прикусываю язык, пытаясь стиснуть зубы, когда Вения, девушка с волосами цвета перелитого фикуса и золотистыми татуировками по всему телу, с внешностью совсем не такой, какая должна быть у профессионального изверга, дергает за клейкую ленту, выдирая волосы на моей ноге. И вроде нога-то не моя, а Китнисс, но менее больно от этого не становится. Что за несправедливость? Вот когда я дома представляла, что попадаю в тело Китнисс, я была лишь сторонним наблюдателем в её теле и больно мне не было.

– Прочу прочения, но у чебя чличком много волоч. Но могу чебя обрадовачь. Эча почледняя. Гочова?

– Нет, – отвечаю я и киваю. Вения ненадолго впадает в ступор, но все-таки дергает и вырывает последнюю полоску волос.

Меня, кстати, эта процедура заинтересовала ещё при первом прочтении. Почему при таком уровне технологического развития, от волос они избавляются старым дед… бабушкиным методом?

Единственное, что порадовало из всех тех пыток, которым меня подвергли, это ванная с какими-то примесями, после неё спина и плечи наконец перестали ныть. А то я уже представляла, как подойду к Хеймитчу или Эффи попросить какую-нибудь мазь, рассказав историю о том, как я поскользнулась, упала, очнулась, результат – болят плечи.

– А ты моло-адец, – протягивает Флавий, поправляя единственный фиолетовый локон в своей рыжей шевелюре. – Вот ко-аго мы не любим, так это ны-ытиков. Оботрите-ка её ло-осьо-оном.

Я начинаю шипеть когда лосьон касается измученной кожи, а потом, когда он успокаивает зуд, чуть ли не мурлыкаю.

Меня поднимают на ноги и начинают кружить вокруг, удаляя случайно уцелевшие волоски, и то ли роль сыграло то, что тело не мое, то ли дело в этих людях, но у меня не появилось даже тени стеснения.

– Преле-естно-о! – выдыхает Флавий, любуясь результатом своих многочасовых трудов. – Тепе-ерь ты выглядишь почти-и челове-еком.

В последнее время меня просто заваливают комплиментами. Но за то, что я теперь могу безболезненно пожимать плечами, они могут “оскорблять” меня сколько их душенькам будет угодно!

– Спасибо, – мило улыбаюсь. – У нас, в Дистрикте-12, просто нет шанса выглядеть красиво.

– Да-да, конесно, бедняска! – Октавия сочувственно кивает головой

– Не пречивай, – утешает Вения. – Почле чого как чобой займечча Ц-чинна, ты будешь прочто неочразима!

– Мо-ожешь не со-омнева-аться! Мы только-о немно-ого постарали-ись, а ты уже ничего-о, не такая стра-ашненькая!

И на том спасибо.

– Пойдём свать С-цинну.

Они вылетают из помещения, и я присаживаюсь, приготавливаясь ждать, но напрасно, Цинна входит буквально через несколько секунд.

А вот этот человек мне нравится. У него тёплая, располагающая к себе внешность, вполне обычная, но со своей изюминкой – золотистой обводкой вокруг изумительных зелёных глаз. Нет, если в этом мире есть люди с таким потрясающим цветом глаз, с такой радужной аурой, значит, ещё не всё потеряно.

– Привет, Китнисс, – а какой голос. Интересно, у этого человека есть хоть что-то что может мне не понравиться? Ещё немножко и я влюблюсь. Хотя, нет, таких людей лучше не любить, ими лучше восхищаться.

– Здрасте.

– Посмотрим, – он обходит меня кругом, впитывая в свою память каждую черточку. – Не плохо. Думаю, что все получится. Можешь надеть халат и мы обсудим твой образ.

Накинув легкую ткань на плечи, я иду за Цинной в большую неуютную комнату. Сколько здесь была, ещё ни одного уютного помещения не заметила. Два рыжих кресла посреди голых стен. В некоторых тюрьмах и то картинка поярче. Ой, это сравнение с тюрьмой на нервы действует.

Я не спешу садиться, а подхожу к окну, растянувшемуся на одну из стен.

Так, внизу люди, хотя у некоторых такой вид, что их и людьми сложно назвать, неспешно прогуливаются, заразительно смеются, целеустремленно, разрывая толпу, спешат куда-то, улыбаются, балуются, разговаривают, молчат, но самое главное – живут, живут своей жизнью.

По щеке прокатилась непрошенная, совершенно лишняя здесь, слеза. Я попыталась как можно незаметнее избавиться от неё, и даже улыбнулась, поворачиваясь к стилисту, однако он все же спросил.

– Скучаешь по дому, по Дистрикту-12?

Из груди вырвался смешок.

– По дому – да, по Дистрикту-12 – нет.

Он слегка сдвинул брови.

– Не берите в голову. Давайте лучше кушать! – предложила я, присаживаясь за стол, на котором уже лежали цыплята в соусе с кусочками апельсинов, расположившиеся на подушке из риса, гороха и лука, аккуратные круглые булочки, пудинг, на вид из карамели, и стакан апельсинового сока с кусочками льда.

Пожалуй, самый главный плюс, если здесь вообще можно говорить о плюсах, этого путешествия то, что я могу попробовать все их эти капиталистические (какие? Не капиталистические, а капитолийские! Хотя, одна ботва!) деликатесы. А то вот так читаешь, читаешь книгу, доходишь до детального описания вкусностей, проглатываешь слюну, откладываешь книгу и спешишь на кухню в поисках чего-нибудь вкусного, а находишь банку горошка и кетчуп, который скоро будет юбилей праздновать. А здесь на все можно посмотреть и даже попробовать.

– Ммм… – простонала я, раскусывая мягкое сочное крылышко.

– Итак, Китнисс, – обратился ко мне Цинна, когда я опустошила тарелку с горячим и придвинула поближе десерт. – Давай поговорим о твоем костюме для церемонии. – Я не особо вслушиваюсь в его слова, ведь и так прекрасно знаю, что он хочет сказать. – Моя коллега Порция работает с твоим земляком Питом. Мы решили, что будет хорошо создать ваши образы в одном стиле, отражающем дух дистрикта.

– И что же вы придумали? – интересуюсь я, старательно изображая любопытство. Людям всегда приятно, если слушателям интересно, о чём они говорят.

– Наша задача, как стилистов, сделать своих трибутов незабываемыми. И так как шахтёрская тематика порядком приелась, мы решили обратиться не к угледобыче, а к углю. – В его глазах начали зажигаться маниакальные звёздочки. – А что мы делаем с углем? Сжигаем его! Надеюсь, ты не боишься огня, Китнисс?

– Только если он больше сорока пяти градусов.

Он добродушно рассмеялся, а ведь я не шучу…

====== Часть I. Трибуты. VII ======

– Выше голову! – сказал палач, накидывая петлю.

Станислав Ежи Лец

Не проходит и пары часов, а я уже одета, нет, не одета – облачена, в такой костюм можно только облачиться, а точнее позволить себя в него облачить, самой его надеть нереально, этому способствует и загадочная молния во всю спину, и ткань, которая облегает как вторая кожа. На ногах изящные сапожки с небольшим каблуком. А к воротнику прикреплена накидка из желтых, оранжевых и красных развевающихся на ветру ленточек, которые эхом отзывались в собранном из черных веточек и разноцветных камушков уборе, вплетенном в волосы.

– Я хочу, чтобы тебя узнавали на арене. Огненную Китнисс! – в его словах чувствуются нотки сумасшествия, но в конце концов, он же творческая личность, имеет на это право.

Приходит Пит, практически в таком же костюме как у меня, отличием является отсутствие короны, в сопровождении Порции и её команды помощников. Все радуются, смеются и не перестают нахваливать Цинну.

Вот-вот начнется церемония, и Цинна загоняет нас на колесницу, запряженной квадригой коней Гадеса. Сначала я пыталась удержаться своими силами, но, отчаявшись, сжимаю руку Пита.

– Если ты меня сейчас отпустишь, я упаду, но утащу тебя вместе с собой!

Он слегка снисходительно и добродушно улыбнулся и сжал мою руку.

– Спасибо.

– Простым спасибо не отделаешься.

Я вопросительно нахмурилась.

– Ты о чем?

– Если что-то пойдет не так, сорвешь мою накидку.

– Ха, – улыбаюсь. – Да все будет нормально! Цинна же сказал, что пламя синтетическое, не настоящее.

– Все-равно не верится, – Пит огляделся. – Кстати, а где Хеймитч?

– Поверь, без него безопаснее. Он так проспиртовался, что мы рискуем остаться без ментора.

Мы смеемся, и на нас бросают немного подозрительные взгляды другие трибуты.

Смех обрывается, когда начинает играть музыка. Громоздкие ворота в три человеческих роста разъезжаются, и я с любопытством вытягиваю шею, чтобы увидеть толпу, не кучу людей, собравшихся вместе, а именно толпу, неуправляемую массу, которая облепила улицу.

Первыми в омут бросаются трибуты Дистрикта-1 на своей серебристой колеснице, запряженной белыми конями.

Бюджет у Голодных игр, конечно, сумасшедший. На девушке платье, пусть и маленькое, короткое, но целиком выполненное из маленьких алмазиков, явно неискусственных.

Через несколько минут, когда с места срываются Цеп и Рута, к нам подбегает Цинна с факелом и поджигает наши накидки. И хотя жара нет, сердце непроизвольно замирает. Стилист подносит факел к моему головному убору и мягко приподнимает мой подбородок.

– Выше голову! И улыбайся! Они вас полюбят!

Надеюсь… иначе шансы на выживание резко сокращаются.

Я бросаю взгляд на Пита и зажмуриваюсь, такой яркий свет от него исходит. Отворачиваюсь и только успеваю избавиться от ярких кругов перед глазами, и мы выезжаем из ангара.

Толпа на секунду замирает, чтобы взорваться и ещё громче зареветь.

– Две-над-ца-тый! Две-над-ца-тый!

Я вижу нас на одном из экранов и понимаю почему все так восхищены. Это что-то… ни чета нашим бедным спецэффектам. Радостно улыбаюсь, покрепче вцепляюсь в Пита и начинаю приветственно махать свободной рукой, изредка прерываясь, чтобы послать воздушный поцелуй.

Капитолийцы начинают визжать ещё громче (хотя, казалось – куда уже?) и забрасывать нас цветами. Я стала чуть более напряженно улыбаться, внимательно всматриваясь в окружающее пространство и надеясь, что ни один из цветков не попадет в лоб и не выколет глаз. И ведь не зря вглядывалась – мне в лицо полетела алая роза, которую я еле успела перехватить, и еле сдержаться, чтобы не поморщиться. Какой идиот бросает в людей розу с шипами? Однако, я продолжаю улыбаться и даже помахиваю розой, втайне мечтая всадить её в морду одному уроду.

Мы выезжаем на круглую площадь, шум толпы немного утихает, но улыбку с лица не убираю так как мы с Питом до сих про красуемся на всех экранах.

Наконец колесница останавливается, звучат фанфары, и музыка обрывается.

На балконе дома, издалека напоминающего Белый дом, появляется президент Сноу. Так вот ты какой, северный олень… Обычный добрый седой старичок вроде Санты или даже нашего дяди Миши, однако, негативная энергетика, исходящая от него прошибает насквозь.

– Я приветствую всех собравшихся здесь, но больше всего наших героев! – герои… напуганные дети, а не герои. – Я, все мы восхищаемся вашей отвагой и мужеством! – Когда своих нет, почему бы чужими не восхищаться. – Счастливых вам Голодных игр! И пусть удача всегда будет с вами!

Толпа аплодирует, кони делают последний круг по площади и увозят нас в Тренировочный центр.

Едва мы скрываемся за воротами, к нам подбегают стилисты, сыпля поздравлениями. И вокруг маленького острова счастья стеной ненависти и раздражения воздвиглись взгляды других трибутов. Наш фурор – их провал.

Появляются Цинна и Порция, помогают нам слезть с колесницы, осторожно снимают горящие части одежды и тушат их.

Пит дёргает рукой, и я замечаю, что все ещё крепко держусь за него, с трудом разжимаю ладонь и начинаю работать пальцами, разгоняя застоявшуюся кровь. Когда к руке вернулась чувствительность, я с отвращением, никогда не любила розы, откинула цветок и поморщившись дотронулась до кровоточащих царапин.

– Что случилось? – спросил Пит, услышав мое шипение.

– Да один… умник кинул в меня шипованной розой.

Он перехватил моё запястье, когда я собираюсь получше рассмотреть руку, подносит его к своему лицу, нежно дует и целует каждую ранку.

Может, это искусная игра, может, изощренная тактика, может, жалость… Но, кажется, мне уже все равно.

====== Часть I. Трибуты. VIII ======

Бывает просто молчишь, а тебя уже неправильно поняли.

NN

В кабинке лифта, стремительно уносящей нас ввысь, я не столько наслаждалась поездкой, сколько предавалась воспоминаниям. Подумать только, всего неделю назад, практически на таком же лифте, мы вместе с подругами смеялись и катались в Невском центре, а потом убегали от охраны.

Сквозь картины, не такого уж далекого, но от этого не более достижимого прошлого, прорывается голос Эффи Бряк.

– Я оббегала чуть ли не весь Капитолий, старалась как могла. Хотя этот вредный Хеймитч даже не счел нужным посвятить меня в ваши планы. Однако, я рассказывала, как Китнисс пожертвовала собой ради сестры, как вы оба возвысились над варварством своего дистрикта. – Да, да, да, слышали, знаем – умеешь держать в руках вилку и уже не обезьянка в глазах капитолийцев. – Мне буквально пришлось воевать с предубеждениями. Вы ведь из угольного дистрикта. Но я заметила, и очень удачно, что если как следует надавить на уголь, он превращается в жемчуг!

– Бред, – вырывается у меня.

– Что? – не расслышала Эффи.

– Пред… – исправил Пит, бросив на меня предостерегающий взгляд. – ...ставить себе не можем, как такая потрясающая мысль пришла к вам в голову.

– Это да, – самодовольно улыбается она. – Но, к сожалению, я не могу подписывать за вас договоры со спонсорами. Тут без Хеймитча не обойтись, – она сжимает кулаки. – Не переживайте! Будет надо, я его под дулом пистолета приведу.

Интересно, а где она возьмет пистолет? Судя по её логике пойдет в продуктовый магазин.

Как только Эффи заканчивает полную бахвальства и глупости речь, я спешу скрыться в отведенных мне покоях и наслаждаюсь тишиной. Вдоволь насладившись, собираюсь обследовать окрестности и начать решила с душа.

Капец. Я столько кнопок не видела… да я даже не знаю я чем сравнить, если только с той пузырчатой штуковиной, в которую упаковывают другие штуковины, но там «кнопочек» поменьше и нажимать на них куда как приятнее, здесь же чуть ли не за каждой скрывается мина. Ладно, попробуем нажать на вот эту большую кнопку. Я прищурилась, приготовившись к чему-то неприятному, но сверху потекла вода. Пронесло. А это похоже на регулятор температуры. О, тепленькая… Рисковать, нажимая на остальные первые попавшиеся кнопки, чтобы отыскать мыло, не стала, просто взяла мыльную загагульку с раковины.

Выйдя из душа, огляделась. Где-то здесь должна быть волшебная коробочка, дотронувшись до которой можно мгновенно высушить и расчесать волосы. Не коробочка – мечта. Я же из-за нелюбви к фенам и любви к длинным густым волосам до двух ночи сидела за книгами – сушила.

Подхожу к шкафу. Насколько я помню, он управляется с помощью голоса. Только вот как?

– Эм… дорогой, – точно недешевый. – и, наверное, уважаемый шкаф! – Дожили… Я уже с мебелью разговариваю. – Можно мне какое-нибудь платье? – Какое-нибудь? Почему я должна носить какое-нибудь платье? – Желательно легкое струящееся, не слишком яркое, но и не темное, и не из бархата, никакого бархата, его здесь и так больше некуда, так же… – но видимо шкаф устал меня слушать и плюнул в лицо требуемым.

Выпутавшись из ткани недовольно бурчу.

– Мог бы и повежливее.

Однако, не смотря на невежливость, работу свою шкаф сделал хорошо. Платье получилось практически невесомым, переливающимся всеми оттенками неба – от голубого до темно-синего.

Просматривая список блюд, под аккомпанементы урчащего животика, услышала стук в дверь.

– Пора обедать!

Я спешу в столовую, которая являлась примером минимализма. Стол, стулья, боковой столик с запасной посудой и закусками, панорамное окно. И все бы ничего, но стены обиты серым бархатом. Меня скоро тошнить будет от бархата.

Когда все усаживаются за стол, на обитые все тем же бархатом стулья, появляется Хеймитч. Умытый и ухоженный Хеймитч – это что-то невероятное, мамонт в пустыне выглядел бы более естественно.

Я с нетерпением ерзала на стуле, прислушиваясь к незатейливому разговору стилистов, ментора и Эффи, оглядываясь в поисках еды, и немного приглушала голод маленькими глотками опустошая бокал терпкого красного вина. Сквозь ароматы голода прорывались лишь обрывки фраз.

– Костюмы потрясающие…

– Как вам пришла такая идея?

– Это было что-то…

– Погода на заказ…

Перед глазами появляется тарелка сливочного грибного супа, украшенного зеленью и голоса исчезают совсем.

Ммм… Как же это вкусно…

Вслед за супом я отправляю вовнутрь лепестки мяса, вымазанные в томатном соусе, зеленые завитки макарон и утрамбовываю все вином.

Становится тепло и хорошо, я откидываюсь на спинку стула, пододвигаю к себе блюдо с сыром и виноградом и пытаюсь вникнуть в разговор, который далеко уйти не успел, до сих пор говорили о костюмах, только для интервью.

– А сейчас торт! – возвещает Цинна.

Подходит официантка, ставит на стол полукруг снежка, который тут же безжалостно поджигает. Он на мгновение вспыхивает и гаснет, прямо как надежда школьника, что его не вызовут к доске, за секунду до того, как учитель называет его фамилию. – Я специально заказал такой торт в честь вашего огненного дебюта.

Улыбаюсь и только тут бросаю взгляд на рыжеволосую официантку и слова «Я тебя знаю!» вырываются раньше, чем я успеваю прикусить язык.

Глянув на стол, я начинаю жалеть о своем недальновидном поступке ещё больше и у меня появляется мечта №261 «обзавестись оказывается таким нужным прибором для стирания памяти из Людей в черном»

Дура! Какая же я дура… Но это правда. Я её где-то видела.

– Не мели чепуху, Китнисс! – отмахивается Эффи. – Как тебе такое в голову пришло? Ты не можешь знать безгласую!

– Безгласую, – тупо повторяю я.

– Преступница, – поясняет Хеймитч, подумав, что я не поняла. – Ей отрезали язык в наказание. Скорее всего за измену. Ты не можешь её знать.

– А если бы и знала, не должна обращаться к ней иначе как с приказом, – поучает Эффи. – Разумеется ты её не знаешь.

Они, конечно, ошибаются. Я ей знаю. Моя история намного банальнее и менее напряжённее истории Китнисс, но рассказывать ни ту ни другую не собираюсь. Первую не очень помню я, а во вторую очень не поверят они.

– Эм… наверное, я обозналась. Просто… – как же звали ту девушку? Имя крутится на языке, но…

– Дейли Картрайт! – восклицает Пит. – Она вылитая Дейли Картрайт.

– Точно, – выдыхаю, – с ней и спутала. Из-за волос.

– И глаза похожи, – поддерживает Пит.

Взрослые с облегчением возвращаются к обеду, и я незаметно бросаю Питу благодарный взгляд. Он кивает.

Попробовав воздушный торт с легким яблочным привкусом, идем в гостиную смотреть повтор церемонии открытия.

На фоне хмурого неба яркие языки пламени смотрелись очень эффектно особенно на фоне остальных трибутов.

– Кто подал идею держаться за руки? – интересуется Хеймитч.

– Цинна хотел, но оказалось, что это не нужно, они сами до этого догадались.

– Молодцы, – похвалил Хеймитч. – Здорово придумано. Есть что-то бунтарское, но в меру.

Слышали, слышали, один за себя и все против одного.

Мне было интересно не это, я внимательно вглядывалась в экран, чтобы увидеть лицо той сволочи, которая бросила цветок. Сволочей было много и вычислить главную не удалось.

– Завтра утром первая тренировка, – обращается к нам с Питом Хеймитч по окончании трансляции. – Встретимся за завтраком, и я вам скажу, как действовать. А сейчас поспите, пока взрослые разговаривают.

Я спешу в свою комнату, но Пит успевает раньше и, прислонившись к косяку, преграждает дорогу.

– Значит, у Дейли Картрайт объявился двойник?

Ждет объяснений, да? Они у меня есть, однако…

Всё случилось года три назад, но не смотря на это, я помню все чуть ли не в мельчайших подробностях.

Моросил обычный для моей любимой северной столицы дождик, грозящий преобразоваться в ливень. Погода, как это часто с ней бывает, полностью отражала моё внутреннее состояние.

Я завалила опрос по истории. Причем обиднее вдвойне было не только потому, что это единственная двойка по истории в классе, а потому что я вообще не виновата! Пришла домой, пообедала, даже посуду за собой помыла и, как самая прилежная девочка, села на диван, учить. И вот учу я, учу, и вдруг слышу шепот: «Прочти меня… Прочти…» Подозрительно оглядываюсь, но, ничего не заметив, возвращаюсь к учебе. И тут опять, уже громче, со стороны книжного стеллажа: «Прочти меня! Прочти!» Я глянула на жалобно накренившийся корешок книги и… просто не смогла не сжалиться над бедняжкой. В общем, до истории руки дошли, когда голова с глазами уже были в отключке.

Согласна. Книгу, за её крайне безнравственное поведение стоило бы наказать, что я и сделала, поставив её на самою высокую полку. Да, это жестоко, но она сама виновата.

Именно за этими мыслями меня застиг ливень. Немного ошарашенная его внезапностью и бесцеремонностью, я забежала в первый попавшийся магазин, оказавшийся, из-за великого чувства юмора Её Величества Подлости, книжным.

Подхихикивая по этому поводу и заодно сбрасывая с капюшона невпитавшиеся капли, я взглядом наткнулась на книгу, которая меня очень заинтересовала так как парень с девушкой, изображенные на обложке, как и я, были жертвами дождя. «Голодные игры» значилось на обложке.

Интересно…

Откинув мокрые локоны и вытерев руки о, неизвестно каким чудом оставшиеся сухими, куски ткани, взяла книгу… одновременно с кем-то ещё. Я сильнее стиснула книгу и посмотрела на внезапно нарисовавшуюся соперницу.

– Отпусти, – процедила она.

– И не подумаю.

Она недовольно вздернула рыжие волосы и крепче сжала корешок.

– Не дави так, а то ещё поцарапаешь мою книгу.

Не знаю о чем эта книга, интересная ли, но она будет моей.

– Не надейся.

Мы скрестили взгляды.

– Вам чем-нибудь помочь? – подкралась продавец-консультант.

– Мне не надо, – отвечает рыжая. – Вот ей можете помочь, – кивок в мою сторону. – Дайте, пожалуйста, брошюру магазина, а то девушка видимо не осознает… Это книжный! Здесь продаются книги! Их читают! Продуктовый через дорогу. А здесь тебя могут заинтересовать только азбука или наклейки.

Вот… стерва! Но ни в коем случае нельзя выходить из себя. Как говориться: не уподобляйтесь дуракам, иначе вы упадете до их уровня, где они задавят вас своим опытом.

– Брошюру не надо, – мило улыбнулась я. –Просто дайте ей второй экземпляр, пока она вам товар ядом, капающим с её очаровательных зубок, не попортила.

Она улыбнулась в ответ. Вы, наверняка, знаете эти улыбки, за которыми скрываются мысли о кострах, киллерах, жертвоприношениях…

– Никак. – взгляды сошлись на консультанте.

– Что?!

– Эта последняя, – и девушка, видимо из-за повышенного чувства самосохранения, попятилась назад, уткнулась в стеллаж, уронила кучу ручек и начала их судорожно собирать, но им было не до неё… Мы… Я не буду описывать то Ледовое побоище, ту Куликовскую битву, ту битву Титанов. Скажу лишь, что книга стала моей и каждый раз, глядя на неё я вспоминаю тот вечер, а главное – тот, полный ненависти, взгляд, пробирающий до самых пяток.

Кстати, на следующий день я получила вторую двойку по истории. Из-за этих «Голодных игр» сплошные неприятности…

В общем, это все. Но Питу я об этом не могу рассказать.

– Да, объявился! Вернусь домой, обязательно её обрадую, – я хотела открыть дверь, и открыла, но внутрь меня все равно не пустили.

– Китнисс, – надавил он.

– Пит, – не уступила я.

– Я тебя выручил, – напомнил он.

– И что? Хочешь с меня стребовать обещание, что я тебя не убью?

Парень усмехнулся.

– Понимаю, этого ты обещать не можешь, но объяснить…

– Я не обязана тебе ничего объяснять! – отрезала и попыталась прорваться, но увязла в трясине, его объятиях.

– Насчёт Дейли, может, и нет, а насчет мяса… – он заставил меня посмотреть ему в глаза. – Когда это девочка из шлака умудрилась попробовать баранину, при том что ей даже на кусок хлеба не всегда хватало?

Значительный прокол с моей стороны, но признаваться в этом не собираюсь.

– Я уже говорила – в раннем детстве. Меня угостили.

Он покачал головой.

– Врешь и не краснеешь.

– Стараюсь. А теперь, пропусти? – ударив о дверной косяк, Пит все же отступил.

– Это ещё не конец, – шепот в щель, и дверь закрылась.

Это и вправду не конец, это только начало.

====== Часть I. Трибуты. IX ======

Бывает – проснешься, как птица,

крылатой пружиной на взводе,

и хочется жить и трудиться;

но к завтраку это проходит.

И. М. Губерман

Просыпаюсь рано, в окно только начинают осторожно прокрадываться первые солнечные лучи, но не смотря на явный недосып, голова легкая, да и настроение, нет, не хорошее, а вдохновленное. С таким настроением можно горы свернуть, если хватит сил на то, чтобы оторвать голову от подушки.

Наскоро умывшись, заплела косу, и уже хотела стребовать со шкафа очередное платье, но заметила на тумбочке стопку одежды. Надеваю черный джинсы, бордовую тунику с длинными рукавами и удобные кожаные туфли и спешу в столовую.

Стол представляет собой самую пеструю палитру съестного. Глаза перебегают от одного деликатеса к другому, пока не утыкаются в арбуз.

Моя прелесть…

Уже месяц хожу мимо овощного отдела с закрытыми глазами, прекрасно зная, что если увижу, не удержусь и куплю, несмотря на то, что он незрелый и невкусный. А здесь он красный, сочный…

Я подхватила ломтик и кинула его в рот.

…и офигительно вкусный.

Беру блюдо арбуза и усаживаюсь поудобнее на подоконник, наблюдать за рассветом.

К появлению в столовой Пита и Хеймитча, я уже с трудом запихиваю в себя последние куски моей любимой ягоды и начинаю задумываться о том, что надо бы уточнить где в тренировочной зале размещен старый белый друг.

Я присаживаюсь вместе с ними за стол, желаю приятного аппетита и начинаю с неизвестно откуда взявшимся аппетитом уплетать оладушки с вишневым джемом. Ужас, я столько ела в последний раз первого января, и то только потому что сестре тараканы подсунули такую мысль: если новый год начинается первого января, то и праздновать надо первого января. Папе повезло, он тогда работал, а мне пришлось весь день проходить голодной, и это было неимоверно трудно, учитывая, что я все готовила, а Алинка внимательно наблюдала за каждым моим движением, чтобы я не съела чего-нибудь ненароком. К концу декабря я уже хотела её на поединок вызвать за право съесть не прошедший терку кончик от морковки. Это было трудно. Зато какой кайф был в двенадцать ноль одну, когда я почувствовала у себя на языке кусочки колбасы и картофеля, щедро намазанные майонезом.

Наконец Хеймитч со вздохом отодвигает очередную опустошенную тарелку, заливает в себя что-то из черной матовой фляжки и обращается к нам.

– Итак, приступим к делу. Во-первых, как вас готовить вместе или порознь?

– Вместе, – пожимаю плечами я и бросаю взгляд на Пита. – У нас же нет друг от друга секретов?

– У меня, – выделил он, – секретов нет.

– И отличненько…

– С этим разобрались, – кивает Хеймитч. – Теперь мне нужно получить представление о том, что вы умеете.

– Я ничего, – ну, ну… Знаем мы ваше ничего. Хотя, кто я такая, чтобы лезть в чужие тайны? – Разве что хлеб испечь придётся.

– К сожалению, не придется.

А почему собственно нет? Что там для этого хлеба нужно? Вода и мука. Воды там, не навалом конечно, но хватает, а мука – это не проблема. Там же огромное злаковое поле, насобирал злаков и перемолол. Потом зажег костер, обложил камнями, и положил тесто на камни. Худо-бедно, но хлеб получить можно.

– Китнисс!!

– А! Что?

– Я спросил, что ты умеешь?

– Эм… – Нет, врать-то я умею, но… А, да ладно, он же все равно проверять не будет. – Из лука стреляю.

– Хорошо?

– Выше среднего.

Если учесть, что примерно семьдесят процентов жителей планеты Земля не держали лук в руках, а десять процентов вообще не знают, что это такое, то я даже и не соврала.

– Потрясающе! – не соглашается Пит. Да что ж ему все неймется? Лучше бы раскрытием своих способностей занялся Мистер-я-умею-только-печь-пироги. – Она отстреливает белок так же хорошо, как маленькие девочки собирают цветы для венка. И каждый раз попадает им прямо…

– Хватит, Пит! – прерываю я. – Хватит лезть не в свое дело! Иначе я тебе сейчас что-нибудь отстрелю!

Я откинулась на спинку стула. Пит и Хеймитч несколько удивленно и озадаченно на меня посмотрели.

Я не знаю почему вспылила. То ли это из-за переполнения мочевого пузыря, то ли из-за волнения перед тренировкой и моим возможным разоблачением, но я раздражена. Меня бесит все. От безупречно отглаженной рубашки ментора до милых ямочек на щеках Пита. Бесит. Очень.