Текст книги "Туда! И надеюсь, обратно...(СИ)"

Автор книги: Настюша Гуляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– То есть ты хочешь сказать, что за эту ночь так и не наткнулась ни на одного трибута? – недоверчиво прищурился парень.

И как бы так ответить, чтобы не соврать?..

– Я хочу сказать, что кроме нас лекарство никому не было нужно!.. И прежде, чем ты задашь следующий вопрос – да-да, мы с тобой одни такие идиоты, которые увидев грибы даже на секунду не задумались о том, что...

И вот, настал тот миг, когда я была готова броситься на шею распорядителям и расцеловать их (нет, лучше все-таки зацеловать, причем – до смерти!) – на арену упали крупные бисеринки воды, мгновенно превратившиеся в потоки.

Дождь, вынудивший нас вскочить и бежать на поиски убежища, отвлек Пита от рассказа и избавил меня от громоздкой, неумелой, а местами чрезвычайно бредовой лжи.

Ну не хочу, не хочу я, чтобы он думал... знал, что я... Не хочу, чтобы он знал о Мирте. Это, конечно, мало сочетается с моим желанием вытащить нас отсюда, но... Пока это будет зависеть от меня, я буду делать все, чтобы его предположения и догадки так и оставались предположениями и догадками!

====== Часть III. Победитель. VIII ======

– День выдался трудный.

– Ночь будет еще труднее.

– Спасибо. Как раз то, что я хотел услышать.

Лорел Гамильтон «Жертва всесожжения»

Пещеры – единственная более-менее действенная защита от ливня, в этом мы убедились, как только оказались в одной из них. Не удивлюсь, если в той самой, которая упоминается в оригинале. Более того, я уверена, что это та самая пещера. Иначе и быть не может.

– Переждем здесь дождь, – кивает Пит, осмотрев своды убежища. – Заодно решим, что будем делать.

Я попыталась выдавить из себя лаконичное «хорошо», но зубы, то сталкивались друг с другом, создавая ощущение, что у меня во рту собралась группа пьяных барабанщиков, то никак не могли соприкоснуться – несмотря на относительную сухость в каменном мешке было очень холодно – а потому только кивнула. Зря я это сделала. Видимо по каким-то неизвестным мне законам физики (хотя, кого я пытаюсь обмануть? Единственный закон, который я помню – это закон Ома, и то он в моей голове только потому, что неоднократно упоминался в одной из серий «Папиных дочек») силовая волна от кивка распространилась по всему телу, вызывая дрожь.

– Эй, эй, эй... – Пит подбежал ко мне и хотел было обнять, но увидев, что я без куртки – от нее мокрой все равно никакой пользы, только противное ощущение от соприкосновения со слизкой тканью – остановился, избавился от своей шкурки Царевны-Лягушки и только после этого сделал задуманное.

Стало теплее, но дрожь все не утихала... Ведь она была вызвана не холодом...

Еще эти тараканы, которые... Нет. Я же избавилась от тараканов. Но откуда тогда эта песня, эхо которой крадется по гулким извилинам моего мозга?

Обними!

Просто, чтобы стало теплее,

Я буду дышать тебе в шею...

Я доза морфея!

На секунду представь, что я твоя фея...

Обними!

Лишь для меня – не для камер!

И пусть мир за экранами замер...

Моя душа – огонь!

Почувствуй его через мою ладонь!

Наслаждаться теплом и музыкой мне не дали – не прошло и минуты, как сквозь пелену дождя прорвался писк – за что опять же хочется сказать искреннее (без сарказма) спасибо распорядителям. На арене нет места наслаждению. Наслаждение притупляет осторожность.

Пит отстранился, я с разочарованным вздохом приоткрыла глаза и поняла, что ошиблась – благодарить надо не распорядителей, а Хеймитча. Ведь кто, если не он поспособствовал появлению у порога нашей пещеры корзинки, накрытой серебряной тканью?

«Менторы врагов? – предположила Паника, подстрекаемая Паранойей. – Вдруг, там тоже яд?»

Спокойно! Это первая – не третья книга, здесь еще не знают, что парашютик – не всегда «есть хорошо».

Пит, обрадованный внезапно свалившейся на нас манной небесной, с улыбкой подтащил корзину поближе ко мне и стал перебирать ее скудное содержимое, стоящее целое состояние, предвкушая сытную трапезу. Но аппетита у меня не было, и не потому, что в паек вошли только грибы, печенка и баранина (это было бы слишком жестоко, как для Хеймитча, так и для Судьбы), а потому что... Вот вроде же час назад мылась – шкрябала кожу камнем, чтобы избавиться от крови и неприятного покалывания по всему телу, но даже в тот момент я, укутанная пылью, не чувствовала себя такой грязной как сейчас.

Только... Откуда это ощущение? Не понимаю.

Вроде же ничего такого... А может это из-за Хеймитча? Точнее, из-за того, что он прислал корзину?.. Ведь теперь получается, что я за какие-то луковые лепешки готова сделать все, что угодно? Это так... противно...

Стоп-стоп-стоп! Ты хоть сама-то себя слышишь? Это Голодные игры! Здесь каждый выживает как может! А париться из-за того, что люди настолько верят в твою победу, что готовы расстаться со своими деньгами – глупо!

Когда ты так все выворачиваешь, мне начинает казаться, что я истеричка...

Так и есть!

Но...

Да что еще?

Получается, мне придется притворяться, что я люблю Пита?

До тебя только сейчас дошло? Ёжик... Мне порой кажется, что я – сосредоточие всей Вселенской Глупости...

Нет, я к тому, что... а что если он мне на самом деле немножко... Нет, немножко – это как-то слишком немножко...

Глупость двух вселенных – не меньше!

...немножко множко нравится? Это же как-то неправильно притворяться, что тебе нравится человек, который тебе на самом деле нравится?

Фу-ух... Три вселенные – мое окончательное слово! А ты, блондиночка, послушай меня внимательно! Наша первостепенная задача – выбраться с арены! А дальше – сиди у открытого окна, пуская розовые слюни, столько сколько душеньке твоей будет угодно! Сейчас на сантименты нет ни времени, ни лишних сил!

И то ли этот внутренний диалог меня успокоил, то ли дала о себе знать двухдневная строжайшая (воздух и шишки – куда уж строже?) диета, но я с аппетитом вгрызлась в луковую лепешку, протянутую мне Питом.

– Как думаешь, скоро это все закончится?

– Я могу сгонять за теми грибами, и все закончится прямо сейчас.

Он улыбнулся, я тоже. Офигеть! Неужели, мы настолько отчаялись, что нам обоим это кажется смешным?

– Я имел ввиду дождь.

– Дождь – последнее, о чем я сейчас беспокоюсь!

Дождь? О каком дожде ты говоришь? По мне так больше похоже на капающий кран!

В небе полыхнула молния, и дождь зарядил с удвоенной силой.

Ладно... Капающий душ. В конце концов, петербурженка я или нет?

– Меня больше беспокоят листья.

– Ах, ну да... «Листья», – Пит многозначительно кивнул. – Звучит намного опаснее, чем «Дождь».

Мда... Я положительно плохо на него влияю.

– Ты просто посмотри!

Дождь бесновался все сильнее. Его струи, подчиняясь хаотичным порывам ветра, нападали на беззащитные деревья, срывая с них те листья, что не успели опасть самостоятельно.

– И?..

– И?!!

Неужели не понятно?

– Что нам остается? Ждать, пока на землю не свалится последний лист? И что тогда? Начнется эпичный финал?

Пит покачал головой, кинул в рот последний кусок лепешки (будто стопку водки залпом выпил) и кивнул.

– Вот это мы сейчас и узнаем.

– Что ты задумал?

Он не ответил. Может, потому что не услышал, а может, потому что подсознательно не хотел нарушать патетичность момента.

Так и вижу этот кадр на многочисленных панемских экранах... Пит, с героически выпяченной грудью, высоко задранным подбородком и с суперменским (что бы это ни значило) блеском в глазах, выдвинувшийся навстречу опасности, таящейся за безобидными на первый взгляд (только на первый? То есть, этот дождь может быть ядовитым (у меня, похоже, бзик – все кажется ядовитым)? Да нет... Бред, они бы этим дождем нас всех и убили, и смысл тогда? Я видимо просто Сотню пересмотрела) молекулами воды. И я, вся такая бедная-несчастная с грациозно приставленной ко лбу рукой, жду, когда мой спаситель сделает то, до чего мозг классической барышни в беде никогда не додумается.

И вот я вроде не совсем тупая (Ну... Допустим), а все равно не догоняю, что в голове у этого парня и куда он намылился. И стоит ли мне за ним идти? Мы же вроде как напарники...

Я поморщилась, представив, как мелкие жидкие паразиты кусают меня, разбиваясь о тело, и что самое важное – о лицо, но взяла себя в руки и последовала за Питом.

Лучше бы я этого не делала, лучше бы осталась в пещере – изнывать от неизвестности... тогда моя психика была бы целее.

Нет, ничего страшного (хотя, уж лучше бы что-то страшное, к нему я уже смогла более-менее привыкнуть), скорее – выходящее за грань разумного. Мне аж захотелось письмо написать, примерно такого содержания:

«Дорогой дедушка Хеймитч, подари мне на этот новый год (да-да – год! Это арена голодных игр, здесь каждый день – за год!) шапку-невидимку, ну или, в крайнем случае, сбрось с планолета табличку „Я не с ним!‟, пожалуйста!»

От чего вдруг такая реакция? Кхм... Выхожу я, значит, на опушку, а там – Пит... прыгает! Нет, не просто прыгает – скачет как кенгуру!

– Что ты творишь?

– Пытаюсь, – прыжок, – проверить, – прыжок – твою, – прыжок, – теорию...

И только тогда я заметила, что с каждым прыжком ближайшее к Питу дерево лишается листа.

Как говорится, каждый сходит с ума по-своему. А я ведь предупреждала, что общение со мной ни к чему хорошему не приведет. Вон, один уже... допрыгался...

– И долго ты так будешь? – спросила я спустя несколько мокрых и чрезвычайно неприятных минут.

– Да вроде закончил...

И ничего не произошло?

– Оглядись! Ничего не видно?

Лес ощипанный – одна штука, придурок прыгучий – одна штука, скрытая камера – семь штук (предположительно), лист желтый – о... О! Листик!

Я подошла к скромно притулившемуся в сторонке кусту, напомнившему мне о Даньке Терентьевиче, и закусила губу.

А что если... Так, стоп! Не сметь себя накручивать! В конце концов, это просто лист! Опять – просто лист...

Я протянула руку, взялась за золотистый черенок, вдохнула, пролистав перед мысленным взором картинки возможного будущего, на которых было изображено все – от потопа и землетрясения до стаи переродков и дождя из скорпионов, и дернула.

Секунда выдоха.

И мир содрогнулся.

====== Часть III. Победитель. IX ======

Говорят, что здесь зимой бывает так холодно,

что смех застывает в горле и душит человека насмерть.

Джордж Мартин «Игра престолов»

Я потеряла сознание? Серьезно? Всего лишь обморок? Мой пессимизм ожидал чего-то более... масштабного.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Пит, стоило мне открыть глаза и увидеть своды пещеры – мой заботливый друг перенес меня в убежище.

– К своему удивлению, разочарованно.

Если честно, я так надеялась на то, что случится нечто ужасное, и этот кошмар наконец-то закончится. Ведь как сказал один умный человек: «Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас».

– Это ты просто еще не все видела, – поморщился Пит. – Ты помнишь дождь?

Я села и на всякий случай кивнула. Мало ли, вдруг он подумал, что у меня память отшибло.

– Могу тебя обрадовать. Дождь закончился.

То есть мы своими действиями не только не ухудшили, но даже улучшили ситуацию? Что-то тут не...

– Вместо него теперь идет снег.

Я, подчиняясь первому порыву, вскочила и, не обращая внимания на легкое головокружение, сопровождаемое тошнотой, подошла к выходу из пещеры. Там, за легкой занавесью из сухих веток меня поджидала красавица Зима, которая поприветствовала меня очень своеобразно – кинула в лицо ворох пушистых снежинок.

«За окном уже сугробы...» – тихо пропела Истерика.

«Китнисс, давай слепим снеговика!» – воскликнуло Безумие.

Но добила меня моя любимая Ирония, прогремевшая: «Валар Моргулис!»

– Зима близко, – прошептала я, поймав на язык одну из ажурных снежных сестричек.

– Даже слишком...

– Мы все умрем!

– Ки...

– Вымрем как мамонты!

– Китнисс...

– А-ха-ха-ха... «Голодные игры» превратились в «Холодные игры»!

– Китнисс!..

– Не смей! – взвизгнула я, подпрыгивая. – Если ты сейчас скажешь «успокойся», клянусь всем, что у меня осталось, я тебе врежу!

Его лицо приобрело несколько сероватый оттенок, и мне даже на секунду стало стыдно... но всего на секунду.

– И даже не обижайся! Дело не в этом... Просто... Нельзя успокаиваться, понимаешь?

Он не понимал.

– Видишь ли, если я успокоюсь, позволю себе хотя бы на секунду остановиться, то все процессы в моем организме начнут замедляться! Я начну замерзать! И даже заметить не успею, как превращусь в ледяной памятник самой себе! – На последнем слове мой голос сорвался и превратился в рваные всхлипывания, и я не заметила, как оказалась в объятиях Пита, шепчущего мне на ухо: «Хорошо... Китнисс, все будет хорошо...»

Отчаявшейся Надежде очень хотелось в это верить, но упрямый Пессимизм продолжал истерить:

– Не получится, ничего у нас не получится...

– Мы что-нибудь придумаем.

– Обязательно, – кивнула я, смахивая с подбородка слезы. – Только вот вряд ли это будет что-то хорошее...

Он отстранился.

– Зачем ты это делаешь?

– А что я делаю?

– Впадаешь в уныние!

– Я лишь...

– Что мы по-твоему, должны сидеть и ждать, пока за нами не прилетит старуха с косой?!

– Я все-таки думаю, что это будет не какая-то абстрактная старуха, а вполне конкретный Катон.

И не надо так разочарованно на меня смотреть! Я уже поняла, что выбрала неудачное время для неудачных шуток.

– А у тебя есть идеи получше?!

Ответом было молчание.

– Так я и думала! У тебя идей нет! А у меня есть! – заявила я и прежде, чем он успел обнадежиться, добавила. – Но они бредовые!..

– Например? – вот она, высшая степень обессиленного отчаяния, когда цепляешься за малейшие призраки призраков шанса на спасение.

– Ну... ты все повторял «Китнисс, Китнисс», что, между прочим, чрезвычайно раздражает, а я такая: «Китнисс – это же растение. А им зимой, чем под большим слоем снега они находятся, тем лучше!» Вот я и подумала, а что, если нам откопать большую яму и зарыться в ней под снегом?!.

И опять же – не надо на меня так смотреть! Я предупреждала, что идея бредовая!

Но что-то все равно вынуждает меня открыть рот в попытке оправдаться.

– Знаю-знаю, рыть без лопат проблематично, но...

– Это не главная проблема твоего плана, – задумчиво пробормотал Пит.

– Да?

Он что – всерьез об этом задумался?

– Ты забыла учесть тот маленький и незначительный факт, что мы не растения.

Я выпустила на волю нервный смешок, вслед за которым к нашим с Питом лицам прилипли странные, с каплей сумасшествия, улыбки.

Мне кажется, или, чем безвыходнее становится наше положение, тем больше мы улыбаемся?

Со мной-то все ясно – я ненормальная, я всегда улыбаюсь, а Пита отчего так пробрало? Неужели он так обрадовался тому, что я более-менее, на сколько это вообще сейчас возможно, успокоилась? А может, роль сыграла погода, из-за которой проявлять искренние чувства (читайте: плакать) стало попросту опасно – с каждым вздохом становилось все холоднее, и риск образования на лице неприятной ледяной корочки увеличивался.

– И что же нам все-таки делать? – задумчиво выдохнула я спустя несколько минут молчания.

– Можем набрать воды, – предложил Пит. – Пока река ещё не замерзла.

– А смысл? – Я покачала головой и отползла от напарника, пристроившись на таком участке пещеры, куда не могла добраться ни одна, даже самая упрямая снежинка, но при этом было видно все в радиусе нескольких метров – на большее потенциала глаз не хватало, снегопад сильно мешал обзору. – Человек может обходиться без воды несколько суток, а мы по-любому до вечера не доживем...

Прежде, чем Пит успевает возразить, будто вторя моим словам, над ареной гремят фанфары, которые сменяет голос Клавдия Темплсмита.

У меня иногда складывается такое впечатление, будто они только за мной и наблюдают, ожидая, что я скажу какую-нибудь глупость, после которой их очередная подстава будет выглядеть эффектнее. И надо заметить – им это отлично удается! Не сводило бы у меня руки в приступе желания кое-кого придушить, я бы им даже похлопала.

«Трибуты, слушайте!..»

Слушаем и внимаем, наш повелитель!

«Вас осталось пятеро...»

Мне одной кажется, что это как-то много?

«А к вечеру не останется никого!»

Мы с Питом тревожно переглянулись.

Ёжик усатый! Что это значит?!

«Если вы не придете к Рогу изобилия...»

А я-то уже начала думать, что у них там что-то случилось, и нас решили всех перебить... Ну нафига так пугать?! Ещё и мхатовскую паузу выдержал... садист! Козел!

«...где вас может ждать теплая одежда и спички...»

Может ждать, а может и не ждать... Забыли уточнить, что все будет зависеть от их настроения.

«...или другой трибут...»

...и скорее всего не один.

«Идти или не идти – решать только вам...»

Быть или не быть – вот в чем вопрос.

«Но оставаться на месте опасно...»

...ведь чья-то рука до сих пор лежит на ползунке, контролирующем температуру и медленно, но верно тянет этот ползунок вниз.

«Удачи! И пусть она всегда будет с вами!»

Он повторил все ещё раз, с тем же издевательскими интонациями, прозвучали фанфары, и воцарилась (тьма... почему мне так хотелось сказать «тьма»?) тишина.

– Я так понимаю, мы идем к Рогу? – Пит со вздохом поднялся на ноги и перекинул полупустой рюкзак через плечо.

– А у тебя есть спички?.. или виски?.. – устало пробормотала я, не горя желанием куда-либо идти.

Истерика закончилась. Я перегорела. А перспектива «превратиться в ледяную статую самой себе» перестала выглядеть такой уж страшной.

– Нет. Спички кончились ещё вчера.

Грустно, но в принципе очевидно, иначе он бы уже давно развел костер, хотя... нет, все равно бы не развел – ветки-то сырые.

– Тогда идем к Рогу.

Спустя несколько минут.

– Кстати, насчет виски, можешь послать заявку Хеймитчу. Думаю, ради такого случая он лично поговорит с несколькими десятками спонсоров!

– Нет. Лично точно не станет – пошлет Эффи! Скажет, что нам с тобой срочно понадобились новые штаны, потому как старые давно вышли из моды, и она мигом облетит всех спонсоров столицы.

– У него есть и свои деньги!

– Думаешь, с таким образом жизни у него хоть одна лишняя монета завалялась? Сомневаюсь!

– Он может ограбить банк...

– Ага, или продать почку! Хотя... вряд ли у вас здесь есть трансплантация органов...

– Что?

– Я говорю – вряд ли бы Хеймитч стал так заморачиваться для того, чтобы отправить мне рюмочку. Единственный, ради кого он бы пошел на все – это его собственная уменьшенная копия.

– Может он бы и хотел тебе помочь, да только коньяк не входит в список разрешенных подарков?

– Но это нечестно! А если у моего вра... соперника непереносимость алкоголя, и коньяк мне нужен как оружие?!

– Только ты могла до такого додуматься...

– Ну так... Ах да, распорядители! Насчет маленького Хеймитча – это была шутка, и ничего более! Не надо изобретать велосипед! Одного Хеймитча на весь этот поганый мир – более, чем достаточно!

*Где-то в Капитолии Хеймитч салютует экрану полупустым стаканом и выпивает его залпом.

====== Часть III. Победитель. X ======

– Том, скажи честно.

– Чего тебе?

– Бывает так, что всё

хорошо кончается?

– Бывает – в пьесках,

которые показывают

на утренниках по субботам.

Рэй Брэдбери «Вино из одуванчиков»

Пушистые котята. Атомное оружие. Михаил Юрьевич Лермонтов.

На первый взгляд у этих вещей нет ничего общего. На второй тоже. На третий раз ваша фантазия может подсунуть под нос плакат, на котором Лермонтов гладит котенка на фоне атомного взрыва (кстати, не плохая идея). Но здесь они собрались по другой причине.

Я могла... была вынуждена... старалась думать о всем – о лохматой бороде садового гнома, о схожести ската и мадагаскарской бабочки, о температуре воды в Тихом океане, затем, когда заканчивались наиболее интересные темы для размышления начинала перелистывать перед глазами свои старые, в основном – неудачные, фотографии, потом пересматривала самые душераздирающие моменты любимых фильмов, а затем снова думала о дороговизне сахарной ваты и о кривом роге фиолетового единорога... все что угодно, лишь бы не думать о холоде. Безжалостном. Всепоглощающем. Жестоком.

Когда мы уходили из пещеры, я не чувствовала холода, честно, несмотря на мокрую одежду и мокрые волосы и снег, который продолжает падать до сих пор, мне не было холодно. Наверное, сказался адреналин... или злость на распорядителей за внеочередное испытание. Сейчас же... Нет, не думать, только не о том, как хрустят волосы... Лучше думать о солнце... большом, красном, холодном... Да что б тебя!..

– Ты что-то сказал?

Мне ведь не послышалось?

– Я отойду?

– Куда?.. Зачем?

Ах да... Точно! У нас же есть эти... базовые потребности организма, и их надо удовлетворять. Если задуматься, это так грустно – даже на пороге смерти человеку все еще нужно ходить в туалет...

– Так я отойду? – повторил Пит, так и не дождавшись, пока я самостоятельно вынырну из собственных мыслей.

– Да, конечно! Только недалеко... и ненадолго, пожалуйста!..

Он кивнул, и вот я осталась одна посреди заснеженного леса. Плохое начало для истории со счастливым концом. А вот для истории с плохим концом – в самый раз, и это напрягает. Мне страшно. А как я уже ни раз говорила – когда мне становится страшно и одиноко, я начинаю петь.

– А не спеть ли мне песню о жаре!

О пустыне, о солнце, о морях?..

Протеста никто не выразил. Только одна сосна недовольно помахала веточкой, но когда мы слушали этих хвойных? Они вечно чем-то недовольны и почем зря сыплют на всех безобидными на первый взгляд иголками!

– И снится нам не рокот космодрома,

Не эта ледяная синева,

А снится нам трава, трава у дома,

Зеленая и теплая трава...

В животике недовольно забулькало. Из неразборчивого урчания я поняла, что упоминание травки возбудило в нем аппетит.

– Замечательно! Теперь, ко всему прочему, мне ещё и есть хочется!

И куда этот Пит пропал? Что вообще можно делать в кустах так долго? Зима на дворе! Он не боится себе что-нибудь отморозить?! Хотя... Его тело – его дело, я за собой-то уследить не успеваю – пальцы рук уже начали приобретать милый трупный оттенок, и никакие растирания не помогают от него избавится, про пальцы ног я вообще молчу – уже прошло несколько минут с тех пор, как я перестала их чувствовать.

– Маленькой девочке

Холодно зимой...

Из лесу девочку...

Что это за звук?!

– Можем идти...

– Тихо! – гаркнула я на парня.

Вот какого ёжика он так рано вернулся? Не мог ещё пару минут в окопе посидеть? Я из-за него ничего не слышу!

А может я ничего не слышу, потому что ничего не слышно? Может, у меня галлюцинации?

– Ты слышишь?

– Что?

Он, как и я, замер, пытаясь прислушаться к окружающим звукам, которые так старательно заглушает бьющая по барабанным перепонкам тишина.

– Такой странны звук... – прошептала я, прикрывая глаза. – Будто что-то не то шуршит, не то шелушится... Сыпется?

– Ты хотела сказать «осыпается»?

Я медленно (или мне так только показалось?) повернула голову в ту сторону, куда смотрел Пит.

– Да вы реально издеваетесь...

Оказывается, когда Темплсмит говорил, что оставаться на месте опасно, он не имел ввиду то, что мы можем замерзнуть. Он не беспокоился – он угрожал. Теперь я это знаю. А также я выяснила, что выражение «земля уходит из-под ног» можно использовать не только в переносном значении.

В нескольких метрах от нас земля, подобно крепкому стеклу, которое ударили со всей силы, покрылась паутиной трещин. Большие трещины разветвлялись на маленькие, те в свою очередь делились на трещины поменьше, а белые куски земли, которые они отрывали друг от друга, подчинялись силе притяжения и падали вниз, в увеличивающуюся черную бездну.

– Бежим! – крикнул Пит.

Ещё бы уточнил в какую сторону... А то ведь без него никто не догадается, что если земля падает, то нужно бежать как можно дальше и как можно быстрее?!

Не-а, не догадается, а будет стоять и размышлять, воображая, что все вокруг идиоты и только она умная!

Я...

Беги, дура!

Но с места меня сорвал ни внутренний пинок и ни слова Пита, а чей-то хриплый крик (Лиса?!!) и пушечный выстрел, возвестивший о том, что нас осталось четверо.

И вот мы бежим. Опять. Это было бы смешно, если бы не было так подло.

Раньше спринт был для меня настоящим испытанием, после которого легкие редко оставались внутри, чаще я их выплевывала. Я уже не говорю о кроссе... Для меня пробежать километр – это все равно, что все круги Ада пройти! Это сначала кажется, что все не так плохо, как все рассказывали – вокруг твои друзья, они помогут, а под конец из ободранного воздухом горла на песчаную тропинку вслед за всеми внутренностями может вырваться только: «Убейте меня кто-нибудь!» И дело не в том, что у меня проблемы с выносливостью – нет, я могу на скакалке и десять и пятнадцать минут прыгать, а после этого чувствовать себя вполне живой, дело в том, что бег – это... «изобретение Сатаны». Я так и сказала нашему учителю физкультуры на последнем занятии, прямо перед тем, как поклялась, что больше никогда в жизни не буду бегать. И мне удавалось держать эту клятву – я даже когда опаздывала за подъезжающим к остановке автобусом не гналась, хотя прекрасно знала, что следующий будет только минут через пятнадцать – до начала Игр.

Здесь я все время только и делаю, что бегу. От кого-то. От чего-то. Куда-то. За кем-то. За чем-то... Надо сказать, у Судьбы паршивое чувство юмора. За одно только я ей признательна – за то, что она поместила меня в тело Китнисс, потому как если бы я попала сюда в своем теле, то... Стоп. Если бы я была в своем теле, то меня бы не отправили ни на какие Голодные игры!

Нет, Судьба, у тебя на шкале юмора ноль процентов! Ноль! Круглый такой нолик!

Судьба меня услышала – я поскользнулась на скрытом под снегом заледенелом камне и упала, больно ударившись коленкой.

– Ёжик!

Пит то ли почувствовал, что я отстала, то ли услышал мой полукрик-полурык и вернулся, чтобы помочь мне подняться.

Встала я без проблем, но стоило мне опереться на ушибленную ногу, как...

– Ёжик! Ёжик!! Ёжик, мать его, фаршированный ёжиками!!!

– Ты можешь бежать? – взволнованно спросил напарник, краем глаза следя за разрастающимся оврагом.

Я помотала головой, не в силах сдержать навернувшиеся на глаза слезы.

Как же это больно... Как же это не вовремя... Как же это не честно в конце-то концов! Это Пит должен был лишиться ноги! А я... А я устала...

Но прежде, чем из моего рта успела вырваться какая-нибудь глупость типа «Оставь меня!» или «Спасайся сам!», что в принципе характерно для таких инфантильных героинь как я, меня подняли на руки.

Хм... Правду что ли говорят – «все, что ни делается – делается к лучшему»? Ведь если бы Пит ранился, то я бы его ни в жизнь не дотащила, а он раз-два, раз-два (и так ещё раз сто), и мы на месте.

И вот мы-то на месте, и даже, как ни странно, Рог тоже, но ни теплой одежды, ни спичек не видно (нас обманули. Кто-нибудь удивился? Я нет), как и других трибутов. И если судить по падающим невдалеке деревьям, то либо Катон с Цепом уже несутся к нам, либо нас с ними скоро будет разделять гигантская бездна, и эти ёжиковые Игры будут длиться целую вечность!

– Я помогу тебе подняться...

Я вопросительно посмотрела на Пита, не совсем понимая, о чем он говорит.

– Залезть на Рог.

– Зачем? – все еще не догоняла я. – Если ты переживаешь, что земля под Рогом тоже начнет падать, то поверь мне – Рог упадет вместе с ней.

– Так безопаснее. Для тебя.

– Пит...

Это так мило и одновременно так глупо, что я не совсем понимаю как реагировать.

– Ты с ними один не справишься! Они же как два слона, а ты... Моська!

– Как всегда я тебя не понял, но спасибо за оскорбление!

– Пит...

– Лезь! – отрезал парень тоном, который я не могла проигнорировать – тоном моего папы. – А я что-нибудь придумаю.

Он помог мне вскарабкаться на Рог, что оказалось не такой легкой задачей. Недееспособность одной моей ноги плюс потерявшие чувствительность пальцы рук плюс хроническая усталость – все это не лучшие помощники, когда ты ползешь по золотому конусу, поверхность которого покрыта тонкой корочкой льда. Так или иначе, но с шестого раза у нас получилось запихнуть меня наверх.

– Придумает он что-нибудь, – возмущенно шепчу я, пытаясь перевернуться с живота на спину и сесть так, чтобы не потревожить раненую ногу. – Ну конечно... Да ты даже нормальные предсмертные слова не успеешь придумать... Идиот!

Как бы ему так помягче на это намекнуть, и при этом внушить веру в себя? Что если... О, нет...

– Пит! Что бы ты там ни делал – поторопись!

Катон весь в пятнах крови и кусках замерзшей грязи выбежал на поляну. Выбежал и замер. Гадко ухмыльнулся (по крайней мере я так думаю) и нырнул обратно в лес.

– Куда он?!

А ты, я гляжу, расстроился! Так хотелось побороться с большим злым профи?!

Тихо! Ты же понимаешь, что злишься не на Пита? Успокойся! Не можешь помочь делом, так помоги хотя бы словами!

– Могу только предположить... Он скорее всего решил, что против троих ему...

– Троих?

– Ну про мою ногу он не знает, а... зато видел, как мы с Цепом перемигивались.

– Когда это было?

– Это длинная и совсем неинтересная история!.. И видимо Катон решил сначала разобраться... Что за?..

Линия обрушения, оставляющая после себя свалку из упавших деревьев, камней и грязного снега, подобралась вплотную к поляне, вместе с ней в поле зрения попал вспотевший, но не выражающий никаких эмоций Цеп, очень эффектно выделяющийся на уцелевших частичках белого фона (никакого расизма – просто констатация факта!). Но если он здесь, то где тогда...

– Сзади!

Крик вырвался машинально, может где-то в глубине души я не хотела, чтобы Цеп умирал, а может я не хотела, чтобы вообще кто-либо ещё умирал! Кроме Катона, разумеется, он та ещё сволочь. (Ничего личного – просто констатация факта!)

Самое удивительное, что Цеп меня услышал, или же почувствовал мой эмоциональный импульс (второй вариант более вероятен, потому как обрушение земли не самый тихий процесс в мире) – он обернулся, что было его роковой ошибкой. Как оказалось, именно это Катону и требовалось. Профи дождался, пока парень из Дистрикта-11 замрет, полоснул мечом по его икрам с такой силой, что тот рухнул наземь, и побежал, оставляя соперника, который, даже осознавая всю безнадежность своего положения, продолжал двигаться вперед, вгрызаясь окровавленными ногтями в промерзшую землю, на растерзание волне смерти, запущенной бессердечными распорядителями.

Лавина обрушения засосала в свои пучины Цепа и принялась догонять улепетывающего со всех ног Катона. И вот когда казалось, что эта змеюка уже готова оттяпать впечатавшемуся в Рог Катону и первую, и вторую ногу, и остальные не менее дорогие ему части тела, обрушение прекратилось.

Как всегда на самом интересном месте...

Я так понимаю, ребятки уже к Квартальной бойне готовятся – яму вырыли, осталось только воду набрать.

Катон тем временем, пока я любовалась окружившими нас руинами, от которых веяло пустотой и апокалиптичностью, немного оклемался, отошел от Рога, на стенке которого должен был остаться его кроваво-потный отпечаток, буквально на три метра – дальше начинался обрыв – и впился в меня пристальным взглядом.