Текст книги "Туда! И надеюсь, обратно...(СИ)"

Автор книги: Настюша Гуляева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

====== Пролог ======

«…Краем глаза я замечаю, что Пит протягивает мне руку. Я неуверенно поворачиваюсь к нему.

– Ещё разок? Для публики?

Его голос не злой, он бесцветный, а это ещё хуже. Я уже теряю своего мальчика с хлебом.

Я беру его руку, и мы идём к выходу, навстречу камерам. Я очень крепко держу Пита и боюсь того момента, когда мне придется его отпустить.

Конец первой книги».

– Дура! – выплевываю я и сердито захлопываю книгу.

Как? Как можно было все испортить? Только-только всё наладилось… и на тебе! Зла на этих авторов не хватает! То убьют под конец самых классных героев, то рассорят. Нет, я, конечно, знаю, что во второй книге они помирятся, а в конце третьей у них вообще всё будет отлично, но всё равно неприятно. Это как есть вкусный наваристый борщ и, зачерпнув последнюю ложку, раскусить горошек черного перца. Из-за этого у книги появляется неприятное послевкусие. И не остается никакого другого выхода кроме как… начать читать её заново.

Я перевернула книгу и открыла первую главу.

Так, а сколько у нас времени? Половина третьего? То есть, всего полчаса до утра и пять минут до рассвета? Наверное, спать пора…

Я вздохнула, грустно взглянула на такие знакомые строчки и уже собралась закрывать книгу, но остановилась. С одной стороны – да, уже поздно, но с другой стороны (уже рано) десять минут роли не сыграют, пару глав можно и прочитать.

И вообще, выспаться можно и на том свете!

«Я просыпаюсь и чувствую, что рядом на кровати пусто…»

Подавив зевок, читаю дальше.

«Оказавшись в лесу, я достаю из дупла старого дерева припрятанные лук и колчан со стрелами…»

Э… нет, я не зевну.

«В лесу меня ждёт единственный человек, с кем я могу быть сама собой. Гейл…»

Я зевнула.

«Привет, Кискисс…»

Ещё раз зевнула.

«Нам не остается ничего другого как шутить…»

Глаза начали понемногу стекленеть.

«А мы ведь смогли бы, как думаешь?..»

Вот я бы точно не смогла-а… И ещё один зевок. Спать хочется… Но первую главу я дочитаю.

А-эх… Может быть…

«Что?»

– А-ах… – я мельком глянула на своё отражение в зеркале, где отражался мой открытый рот, размаху которого позавидовал бы лев из заставки «Warner Brothers», и глаза, красноте которых позавидовали бы самые свирепые упыри. А-ах, что ж я за человек тако-ой, если мне могут завидовать только животные и мо-онстры?

Ставим на заметку – подумать над этим утром, а сейчас мне некогда, надо хотя бы первую главу дочитать. Организм ещё раз протестующе зевнул. Но когда мы его слушали?

«Уйти из дистрикта?»

Уйти? Как? У меня сейчас еле сил хватает, чтобы страницы перелистывать, а ты: уйти. Сума-ах-шедший.

«Жить в лесу?»

В лесу? Зачем в лесу? В лесу сыро, холодно, голодно, земля твердая, да к тому же всякие хищники вокруг шарят и насекомые, которые в разы опаснее, а здесь фумигатор, подушка, одеялко, тепло, хо-арашо…

Эй, не спать!

Да не сплю я, не сплю – читаю.

С закрытыми глазами?

А что? Очень даже не плохой способ чтения, зрение не портит.

«Утро ещё не закончилось, а у нас уже дюжина рыбин, целая сумка зелени и, что самое приятное, полведра земляники»

Земляника…

Я зевнула, и на глаза навернулись слезы.

У меня шампунь земляничный.

Слеза упала на подушку.

Ненавижу землянику.

На этой позитивной ноте я, наконец, отрубилась.

Очнулась от того, что было ужасно неуютно, да к тому же голова пульсировала так, будто в неё опять попали волейбольным мячом, это может значить только одно, что я не проспала и трех часов.

То, что меня насильно заставляют покинуть мир сновидений, подтвердилось, когда я почувствовала чьи-то безжалостные руки, трясущие меня за плечи.

Какой садист… Не правильная постановка вопроса. Какой мазохист вздумал меня будить? Я же ему сейчас эти руки вырву и даже не подумаю вставить обратно.

Я сначала хотела попытаться проигнорировать, сбросить с себя путы своеобразных объятий и уснуть, месть местью, но спать хочется неимоверно, однако когда вместо потряхивания, почувствовалась пощечина…

– Ты что – вообще офигела? – взревела я, вскакивая. Я, конечно, всегда знала, что Алина меня очень «любит», но не настолько же!

– Всё нормально?

– Да иди ты!..

Стоп. Я приоткрыла один глаз, чтобы тут же его закрыть и причиной было не обилие яркого света, а парень, стоящий передо мной.

Нет, не выспавшаяся Алина без косметики – это то ещё зрелище, не для слабонервных, и за годы совместного жительства она кем только передо мной не являлась – и бабой Ягой, и кикиморой, и просто ведьмой, но парнем…

Я опять приоткрыла глаз и опять же его закрыла.

Незнакомый красивый (я ещё на секунду открыла глаз) очень красивый парень в моей комнате – это бы я пережила. Но вот только я не в своей комнате.

Аккуратно протянула руку вправо и нашарила не мой любимый стеллаж с самой лучшей коллекцией книг в классе, а дерево, а под деревом земля, на земле трава, на траве дрова, не руби дрова на траве двора-а-а…

Не психуй!

Надо попробовать рассуждать логически.

Во-первых, может быть, я сплю.

Я ущипнула себя за руку и, ойкнув от боли, поняла, что эту версию лучше отбросить.

Во-вторых, я могу страдать лунатизмом.

Никогда за собой такого не замечала, ведь и в лагерь ездила, там тоже никто не жаловался. Но пока не наступило время пункта под названием «Я свихнулась», надо проверить все боле-менее адекватные версии.

Открыла глаза и, стараясь не обращать внимание на резь в них, огляделась. На Летний сад, да и на Таврический не похоже. Ни тебе ухоженных газонов, утоптанных дорожек и кованых оград. Не могла же я за ночь из центра города дойти до леса.

Значит, всё правильно – я сошла с ума.

Но такие выводы нельзя делать слишком поспешно. Надо спросить у парня. Хотя, я не удивлюсь, если он всего лишь галлюцинация.

– Все нормально?

– А где мы? – спросили мы одновременно.

– Не нормально, – сделал, не понятно на чем основанный, вывод парень. – Так переживаешь из-за жатвы, что уже падаешь в обморок?

Жатва? Он же не… Аааа… Я всё поняла.

По моему лицу расползлась улыбка.

– Это розыгрыш, да?

Вроде не первое апреля. Или это генеральная репетиция? В июле? Мало ли, что у них на уме. Если они меня решили так разыграть, то у них явно что-то не то с головой.

– Точно, не нормально, – кивнул незнакомец.

– Ой, да ладно! – я опустила глаза на какой-то незнакомый цветок, который как цыпленок из скорлупы, проклевывался из ковра травы, поближе к солнцу. И ведь не лень им было меня тащить в такую даль. – Я вас уж раск…

Я зацепила взглядом ручеёк и моя улыбка, как улыбка отражающейся девушки, начала медленно, но верно исчезать.

Нет, нет, нет, нет!

Упав на колени, прямо в ручей, не замечая холода воды и неуютного плена мокрых штанов, внимательно вгляделась в незнакомые черты. Прямые черные волосы (и это у меня – натуральной блондинки) собранные в косу, загорелая кожа (для меня так очень загорелая, я, единственная из всей семьи, целый год хожу бледная, даже если самый жаркий день лета проведу на улице под палящим солнцем и на тон не потемнею) немного островатые черты лица. Единственное, что осталось неизменным – это глаза, пронзающие меня все той же зеленовато-синей дымкой.

– С тобой все хорошо? – в который раз вопросил он, вытащив меня из воды.

– Да, – кивнула, но в голове все вертелось: нет, нет, нет, нет!

Этого не может быть, потому что этого просто не может быть.

– Точно?

– Конечно.

– Ладно. – Он встал. – Тогда я пойду дособираю землянику, а ты посиди.

Землянику.

Я проследила как парень идет в сторону кустов и, собравшись с духом, окликнула.

– Гейл.

– Да? – он обернулся.

Нет, нет, нет, нет, нет!

– Ничего. Всё хорошо. – он немного неуверенно посмотрел, но все же пошел за ягодами, оставив меня наедине с тысячей и двумя мыслями.

Я попала в Голодные игры.

Или все же сплю? Я со всей силы провела ногтем по руке и мало того, что язык прикусила, сдерживая болезненный стон, на который мог вернуться Гейл, так ещё и руку пришлось окунать в ручей, чтобы смыть кровь. Нет, чтобы это ни было, это точно не сон.

Я попала в Голодные игры.

С ума сойти. А может, уже? И на самом деле я сейчас лежу в стерильной палате психбольницы. Хотя, нет, это, кстати, не такая уж и правдоподобная версия. Если бы я на самом деле сошла с ума, то меня бы здесь встречал не Гейл, а стадо серо-буро-малиновых тараканчиков в зеленую крапинку и фиолетовую полосочку, обещавших проводить меня через кроличью нору по дороге из желтых кирпичей в Нарнию, где меня пристроили бы в школу магии и волшебства Хогвартс и подарили бы, в честь того, что я убила Фредди Крюгера, билет на шоколадную фабрику Вилли Вонки. Так что…

Я попала в Голодные игры.

Ужас. И мало того, что я попала в Голодные игры, я ещё попала в тело Китнисс. Вдвойне ужас. Что мне делать? Может, с Гейлом посоветоваться? Ну да… он либо убьет меня, либо сдаст миротворцам. Нет, здесь нужно решать самой. А ведь сегодня жатва, а вслед за ней… игры. Не-ет… Ни за что! Я ещё не знаю правда ли всё это, и если да, то как мне себя вести и что мне вообще делать, но это я знаю наверняка. Я не хочу участвовать в Голодных играх. Я не буду участвовать в Голодных играх. Ни за что! Я же не сумасшедшая! Наверное…

И вторя моим мыслям в голове раздалась мелодия.

Я сошла с ума! Я сошла с ума!

Я это она. Я это она. Я это она!

Я. Сошла. С ума-а. Я. Это. Она-а.

Аааааааааа!

====== Часть I. Трибуты. I ======

Одна из радостей путешествий – это

возможность посещать новые города

и знакомиться с новыми людьми.

Чингисхан

– Идём? – прервал поток моих мыслей неожиданно раздавшийся голос Гейла.

– Куда? – встрепенулась я.

Неужели, он все-таки что-то заподозрил? В принципе, это было не трудно.

– В котел.

Котел? Ах да, нелегальный рынок на заброшенном угольном складе.

– Идем, – я попыталась улыбнуться, но ничего хорошего из этого не вышло, губы, как две поссорившиеся подружки, упрямо не желали соединяться во что-то целое.

Встала, подхватила явно никому больше не нужные лук и колчан со стрелами, и последовала за Гейлом, по пути осматривая окрестности, но не забывая смотреть под ноги, знаю я и про живность, больную бешенством, и про ядовитых змей.

«День прекрасный: голубое небо, ласковый ветерок», да? Ну не знаю, не знаю… Насчет неба ничего определенного сказать не могу, за деревьями его не видно. А вот ветер… конечно, понятно, что в мире, даже в этом, все относительно, но ласковый, по-моему, самое не подходящее слово. Может быть, на открытой поляне, где вовсю жалит солнце, он и освежает, но здесь, где солнечные лучи буквально с боем отстаивают каждый освещаемый сантиметр, ветер, не смотря на теплую кожанку, пробирает до мурашек.

А сам лес, вроде самый обычный, ничем не отличающийся от наших российских лесов, но что-то не то… И дело точно не в отсутствии тропинок и гор мусора. Вот стоит обычный дуб, а приглядишься, и не он вовсе, то ли форма листьев другая, то ли цвет коры не тот, то ли у меня просто сотрясение мозга.

Легонько дотрагиваюсь до затылка и тут же отдергиваю руку. Точно шишка, болит зараза.

Вдалеке показался забор и я неосознанно прибавила шаг. А вдруг, я здесь вообще ненадолго, и меня скоро выдернет обратно, так надо хотя бы успеть все рассмотреть. Говорят, любопытство сгубило кошку? Будем надеется, что у нас с ней нет ничего общего, кроме самостоятельности и надежды на лишние восемь жизней.

– Китнисс!

Интересно, а забор под напряжением или нет?

– Китнисс!

Ёжик, это же я…

– Что? – остановилась и оглянулась. Оказывается, я так задумалась, что даже не заметила, как обогнала Гейла.

– А лук и стрелы ты с собой понесешь, на радость миротворцам?

Упс. Ещё одна такая промашка и можно смело вешать на груди табличку «Я самозванка!»

– Спасибо, что напомнил. Сейчас спрячу, – я сняла колчан со спины и, приняв задумчивый вид, огляделась вокруг. Куда же его девать-то? О! Вот дупло. Я решительно подошла к дереву и засунула в него лук, точнее попыталась засунуть – он не влез.

Пришлось оборачиваться и смотреть Гейлу в глаза.

– Перепутала, – нервный смешок. – Эти дуплы такие одинаковые.

Что я несу? Какие ещё дуплы?

Но Гейл ничего не сказал, он лишь внимательно за мной наблюдал. У меня появилось ощущение, что я в какой-то компьютерной игре, а он просто бот, который ждет пока я выполню задание и сверлит меня взглядом, действуя на нервы.

Слава Богу, во второе дупло влезли и лук и стрелы, правда для колчана места не нашлось, пришлось его рядышком, в кустики положить, но Гейл, вроде как, этого не заметил.

– Теперь, идём.

– Давай.

Следующая заминка произошла рядом с забором, видимо Гейл притормозил, чтобы пропустить меня, но я помотала головой.

– Ты первый.

Может, это и подозрительно, но если он увидит, как неуклюже я ползаю, это вызовет ещё больше вопросов.

Гейл пожал плечами, вручил мне корзину с ягодами и сумку с добычей, от одного запаха которой меня начало мутить. Еле дождавшись, пока Гейл пролезет под сеткой, я чуть ли не бросила ему сумку, передала корзину и, только вдохнув свежего воздуха, с тонкими нотками смолы, нырнула следом.

До Котла дошли уже без остановок.

Большое серое, начинающее ржаветь в нескольких местах здание, встретило нас шумом и затхлым душным воздухом с частицами угольной пыли. Я старалась не высовываться, кивать только когда со мной здоровались и говорить «Хорошо, а вы?» на вопросы «Как ты?», «Как мама?» и «Как сестра?», предоставив Гейлу полную свободу в торговых действиях.

Минут через двадцать мы уже без восьми рыбин (скатертью дорожка) и половины зелени, но зато с хлебом, солью и парафином, шли к дому мэра. Шли втроем: я, Гейл и напряжение, молчанием скользящее между нами. Смотреть на него я не могла, кажется, что с каждым взглядом моих сине-зеленых глаз его подозрения растут, но глядеть по сторонам на полуразрушенные ветхие хижины (назвать их домами просто язык не поворачивается), готовые рухнуть от одного дуновения волка из сказки «Три поросёнка» и выглядывающих из них приведений не было ни сил, ни желания, оставалось только смотреть под ноги.

Ну почему, почему я попала сюда? Почему именно Дистрикт-12? Хотя, не факт, что в других дистриктах лучше.

Взгляд от земли оторвала, только когда распахнулась дверь, явив, прищурившуюся от яркого солнечного света, девушку, видимо – Мадж.

– Классное платье, – хмыкает Гейл.

На девушке простое белое платье, оно было бы даже слишком простым, если бы не одно но – это изумительный кружевной воротничок. Моя сестра убила бы за такой, потому что купить его нереально, не с нашими финансовыми возможностями. К тому же, ручной труд нынче очень дорог.

Мадж неуверенно переминалась с ноги на ногу, разглаживая юбку, и так же неуверенно улыбалась.

– Что ж, если придется ехать в Капитолий, то лучше быть красивой, так ведь?

Гейл нахмурился.

– Ты в Капитолий не поедешь, – отрезает он и впивается взглядом в маленькую золотую брошку.

Как же я могла её не заметить? Это же мечта любого поклонника Голодных игр. И моя мечта может сбыться, для этого всего-то и нужно, что стать добровольцем. И чем дольше я смотрю на брошь, тем больше мне кажется, что это чудо ювелирной мысли того стоит. Кольцо, к которому прикреплена маленькая изящная птичка, намного тоньше, чем я себе представляла, и кажется, что сойка лишь застыла на мгновение и скоро полетит дальше, прямо в мои загребущие ручки.

– Сколько раз тебя впишут? – продолжал наступать парень. – Пять? Меня вписывали шесть раз, когда мне было двенадцать.

– Она не виновата, – выдыхаю я. Девушка, к груди которой приколота сойка-пересмешница, просто не может быть в чем-то виновата.

– Не виновата, – морщится он. У меня такое же выражение лица было когда я попробовала просроченный йогурт. Бррр… гадость. – Да, не виновата. И всё равно это так.

Девушка решает его проигнорировать, выпрямляет спину и, отвернувшись от Гейла, суёт деньги за ягоды мне в руку.

– Удачи, Китнисс.

Спасибо. Боюсь, что удача – единственное, что ещё может мне хоть как-то помочь.

– И тебе.

Она нерешительно улыбнулась, подхватила корзинку и захлопнула дверь.

Обратно мы шли так же молча, и, когда он останавливается, я даже сначала не понимаю, что случилось. Но когда он начинает совать мне рыбу, осознаю – пора делить остатки добычи.

Я аккуратно укладываю рыбу на дно сумки и заваливаю её хлебом, зеленью, парафином, земляникой и даже деньгами, да что угодно, лишь бы перебить рыбный дух.

– Ну что, увидимся на площади?

– Да.

Стоп. А сейчас? Надо идти домой? Только где он, тот дом? Ещё не хватало здесь заблудиться. Почему ни в одной книге не было карты Дискрикта-12? Хотя, даже если бы и была, вряд ли бы я вызубрила её наизусть, кто мог знать, что мне это пригодиться?

Я, прекрасно зная, что ничем хорошим это не закончится, сжала кулаки, поджала губы, но все-таки спросила.

– Не проводишь меня до дома?

Он застыл, повернулся и усмехнулся.

Не нравится мне это.

– Конечно, провожу.

Гейл подошел, схватил меня за руку чуть выше запястья и потащил, да, именно потащил, куда-то. Это было не очень вежливо, однако я не шибко сопротивлялась.

Только когда он затащил меня в какой-то подозрительный узкий переулок, я все-таки подала голос.

– Ты уверен, что мы туда идем?

Он будто врос в землю и тут же прижал меня к стене дома, впившись пальцами в плечи. Сузившимися от злости глазами он, пытаясь подражать рентгену, смотрел на меня. Смотрел долго, чтобы наконец-таки выплюнуть мне в лицо.

– Кто ты?

====== Часть I. Трибуты. II ======

Разочаровывайся в людях сразу – экономь время.

NN

– Кто ты?

И его тон, и его поза, и его взгляд, все просто вопило о том, что он настроен более чем решительно. Но я тоже не лыком шита и сдаваться просто так не собираюсь.

– Гейл, ты чего? Это же я, Китнисс!

Он глухо рассмеялся и покачал головой.

– Когда ты упала в обморок, я только немного обеспокоился, ведь такого ещё ни разу не было. Когда ты рухнула в ручей, я переживал, вдруг ты заболела или ещё что-то. Но когда ты так небрежно и немного агрессивно попыталась засунуть лук в явно неподходящее дупло, у меня появились подозрения. Ведь ты же… кхм, – он покачал головой. – Китнисс эти луки бережет, как зеницу ока, даже лучше, она скорее руку сломает, чем лук. И подозрения подтвердились, когда я заметил, как ты морщишься при едва заметном запахе мяса, рыбы и гнили. А когда ты попросила проводить себя до дома, находясь на пороге оного, сомнений не осталось.

Я устало откинула голову. Кхм, здесь я, конечно, лопухнулась по полной.

– Повторяю. Кто ты?

В этот момент так захотелось увидеть папу, и не потому что я соскучилась, просто думала поинтересоваться нет ли у нас каких-нибудь иностранных корней, тогда можно было бы сразу все выложить, а так нельзя. Ведь русские не сдаются!

– Девушка.

Одна из рук Гейла перестала сжимать моё плечо и переместилась на шею. Легче мне уж точно не стало. На глаза навернулись слёзы.

– Я сейчас спрошу ещё раз. – и на горле, и на плече точно останутся синяки. – Поверь, тебе лучше ответить, – его дыхание обжигало, раскаляя моё сердце, которое с каждой секундой билось всё быстрее и громче. – Кто ты такая?

Всё! Я больше не могу!

– Я…

А что я могу ему сказать? Что я гостья из… другой реальности? Пожалуй, лучше оставить это на потом, когда он хоть капельку успокоиться. Пока можно сказать имя, только, даже не смотря на недостаток кислорода, понимаю, что если назову свои русские ФИ, он может подумать, что я издеваюсь. А дышать и вследствие этого думать становится всё трудней, но думать, а точнее придумывать – надо.

– Я… Сьюзен Коллинз.

Мда, фантазия совсем отключилась, а вот зацикленность бьет через край.

Он немного ослабил хватку, дав мне глотнуть совершенно ужасный, разъедающий легкие, но одновременно божественный, дарующий жизнь, воздух.

– Что тебе нужно, Сьюзен Коллинз? Как ты сюда попала? И самое главное, – ещё чуть-чуть и он свернёт мне шею. – Где Китнисс?

– Ничего мне не нужно! Я понятия не имею как здесь оказалась! И… – он меня точно убьет. – Китнисс – это я.

Убить не убил, но это точно не из-за милосердия, а из-за моих дрожащих ног, которые подогнулись в ту же секунду, когда руки Гейла отпустили меня. Поэтому удар, предназначавшийся мне, достался стене, мужественно выдержавшей его.

– Сссс… зараза!

На мою ладонь упала капля крови, смешалась со слезами и потекла дальше – окроплять эту грешную землю.

– Значит, по-хорошему ты не хочешь? – спросил он, бросив на меня полный презрения взгляд.

Так это было по-хорошему? Мило.

– Но я говорю правду! Вот скажи, – я попыталась сесть поудобнее (правда, удобнее – это не то слово, которое можно использовать, когда сидишь на каменистой промерзшей почве в полуметре от потенциального убийцы) но стоило мне пошевелиться, как Гейл дернулся и не сильно, но очень ощутимо наступил на мою ногу.

– Ау… ну… утром же все было в порядке! – Наверное, всему виной плохое освещение, мне показалось, что в его глазах мелькнула какая-то искорка, подарившая мне надежду на боле-менее мирное разрешение. – А когда она упала в обморок, я, не знаю каким образом, попала в её тело! Как?! Я ведь даже никогда об этом не думала! Вру, думала, конечно, мне даже пару раз снилось подобное, но всерьез? Я же не чокнутая! Правда, я с каждой секундой, все больше в этом сомневаюсь.

– Попала в её тело? Что за бред?

– Да какой мне смысл тебе врать? Я не лгу!

Он убрал свою ногу с моей и присел на корточки.

– Ты подменила ее, пока я собирал землянику, да?

Как это бывает в таких случаях, рука зачесалась стукнуть по лбу. Не сделала этого, потому что моей голове сегодня и так досталось.

Какой же он упрямый и твердолобый! Теперь я ни капельки не удивляюсь почему Китнисс Пита выбрала, он адекватный. Хотя... я ведь его ещё не видела, а если дело так дальше пойдёт, и не увижу.

– Да как бы я её заменила? Добровольно она бы не далась, а силой мне её не одолеть! – что вы от меня хотите, я простая домашняя девочка! – И вообще, – у девочки не выдержали нервы. Настолько, что она стала говорить о себе в третьем лице. – Я, может, и чокнутая, но не идиотка! Поверь, я не хочу провести остаток своих дней мало того, что в мире-антиутопии, так ещё и в худшей его части, которую презирает весь остальной мир, так ещё и в теле человека, которого тянет к неприятностям, как мизинца к мебели, так ещё и с лучшим другом этого тела, который уже записал меня в свои кровные враги, хотя я ещё ничего не сделала!

– А что, надо было ждать пока сделаешь?

Я хмыкнула, но в голове все ещё звучало: остаток своих дней, остаток своих дней, остаток дней, дней…

Нет! Не время для паники!

– Кстати, а что такое антиутопия?

– Мррр. Тебя только это интересует?

– Так ты, на самом деле, вселилась в её тело? – он даже сел в лужу, это одним полупопием, вторым он приземлился на острый камень, однако даже не подумал поменять место дислокации.

– Нет, блин, я прикалываюсь!

– К чему? – он свел брови. – И меня не Блин зовут, я Гейл.

Оррр… как же это, оказывается, трудно…

Взять на заметку, про блины и вообще про сленг лучше забыть, да и сарказмом лучше не злоупотреблять.

Стоп. Что-то здесь не так. Минуту назад передо мной стоял симбиоз терминатора и Шварценеггера (это ведь не один и тот же человек, да?), а теперь, сидит чуть ли не мой любимый Йети, мишка, которого мне на три годика подарил папа. И даже не удивляйтесь такой кличке. Просто, мой папа серьезный человек, не любит сюсюкать, и когда дарил его мне сказал не «Утибоземой, посмотри какого мишку тебе подарил твой любимый папочка!», а «Дочка, это твой медведь». А так как я тогда плохо говорила, у меня появился мой личный Йети.

– А почему это ты так изменился?

Он пожал плечами. Счастливчик. Я благодаря ему не смогу этого сделать, по крайней мере, без болезненной гримасы, ещё неделю точно.

– Просто понял, что ты не представляешь никакой опасности.

Просто едва меня не придушил и осознал!

– Зашибись!

– Зачем?

– Забыли, – сцепила зубы я. – А тебе эта мысль не могла прийти раньше, когда я не стала сопротивляться?

– Мысль пришла, – видимо, не задержалась. – Но я подумал, что надо бы хорошенько убедиться, всё проверить.

Спокойствие, только спокойствие.

– Надо было проверять всё, а в частности – лицензию, у того придурка-продавца, который тебе мозги втюхал, и на следующий день вернуть просроченный товар производителю! Сейчас уже поздно!

– Втюхал? – переспросил он.

Я закатила глаза, вздохнула, не без труда и не без болезненных вздохов поднялась на ноги и попыталась отряхнуть грязь. Попыталась – ключевое слово.

– Пойдём!

– Куда? – он тоже подскочил.

– Домой меня проводишь.

Я нагнулась, чтобы поднять сумку со слегка помятыми продуктами.

– А ты не собираешься что-то делать?

– Собираюсь – пойти домой и помыться, – оттянула локон и выцедила из него комок грязи. – Хорошенько помыться.

– Я не об этом! Ты не собираешься вернуться к себе в тело?

Я покачала головой.

– Если бы я знала как, уже давно бы вернулась… – нет, конечно, сначала все внимательно осмотрела, а потом вернулась.

– И что ты будешь делать?

Он дурак, или просто очень хорошо притворяется?

– Мыться.

Он глубоко вздохнул, видимо сдерживая не очень лестные слова.

– Что ты будешь делать с ситуацией в целом?

А вот это хороший вопрос.

– Подожду. Может, это как-то само пройдёт.

Ага, с потом выйдет!

– Если нет?

Об этом даже думать было страшно.

– Давай поговорим потом.

– Хорошо, – он кивнул. – Тогда пойдём я тебя провожу, а то скоро жатва. – Жатва… Только не это. – Ещё не хватало опоздать.

Я бы с удовольствием опоздала. Ведь, не смотря на новое тело, спать хотелось по страшному. До этого момента держалась исключительно на адреналине и новых ощущениях, а сейчас я слишком устала. Именно в такие моменты мечтаешь отправиться в прошлое, в детский садик, чтобы наконец-то использовать тихий час по назначению. Хотя, как вообще можно думать о каких-то путешествиях? Мне бы это пережить.

====== Часть I. Трибуты. III ======

Судьба всегда предлагает тебе два альтернативных варианта –

тот, который тебе следовало бы выбрать, и тот, который ты выбираешь.

Грегори Дэвид Робертс

Мечтам о сне суждено было оставаться лишь мечтами. А вот мечты о мытье… Что можно сказать по этому поводу? Бойтесь своих желаний, потому что они имеют привычку сбываться!

«Дома меня ждет лохань с горячей водой»

Согласна, вкус у предложения приятный, с эдаким лёгким деревенским привкусом. Однако, лохань? Да это даже на корыто из сказки о рыбаке и рыбке не похоже! Да и вода была горячей где-то… в прошлой жизни. Но альтернативы, кроме как ходить грязной, нет. Придется мыться. Как-то…

Вымыться не вымылась, но пару слоёв грязи отскребла, а когда надела платье, приготовленное мамой, вообще почувствовала себя человеком.

Платье, приготовленное мамой… Я не помню свою маму. Я её, конечно, видела на фотографиях и даже на видео, но… Я её не помню. Она умерла, когда мне было два года. Единственное, что у меня осталось на память о ней это Йети, которого она выбирала, но не успела подарить.

– Давай сделаем тебе прическу?

Обернулась и увидела маму Китнисс, ставящую рыбу в печь.

– Давай, – я пытаюсь улыбнуться и отрешиться от всех негативных мыслей, коих в голове предостаточно.

Она тоже улыбается, вытирает руки и подходит ко мне.

Пока она занимается волосами, у меня есть время, чтобы её рассмотреть. Приятная женщина с голубыми глазами, обрамляемыми мешками и морщинами. Внешность у неё просто… мамина. По-другому не сказать. Наверное, теперь, как бы я ни старалась припомнить старые фотографии, привольно расположившиеся на полках и рабочем столе, при слове «мама» у меня в голове будет возникать портрет этой женщины, только с тёмными волосами.

– Ты такая красивая… – раздаётся еле слышный шепот Прим. Внимательно вглядываюсь в потрескавшееся и почерневшее зеркало. И вправду красивая… Только это не я.

Печально склоняю голову на бок так, чтобы можно было увидеть отражающуюся девочку.

– Ты в тысячу раз красивее.

Она улыбается и расправляет юбку, я замечаю, что край её блузки выбился наружу, что невольно заставляет меня улыбнуться.

– Хвост заправь, утенок.

– Кря-кря… – хихикает она, поправляя блузку.

– Иди обедать, чудо!

Она согласно кивает и бежит за стол.

Слегка подрагивающими глазами смотрю ей вслед. Смогу ли я спокойно смотреть как её забирают на бойню? Такую светлую искреннюю ранимую… Она же ещё совсем ребенок и… Так. Ещё ничего не случилось, ещё ничего не известно. Не факт, что вытащат её имя. Ведь я же сюда попала и могла нарушить что-то, оборвать какие-нибудь ниточки, может быть, кусочки пазла не сойдутся! Да. Точно! Эффект бабочки, по-моему, это так называется.

Хотя, кого я обманываю? Это просто оправдания, играющие роль либретто в моём спектакле одного актера, сопровождаемого музыкой из Юноны и Авось.

Я туда никогда не отправлюсь!

Я туда ни за что не поеду!

С чёрствым хлебом я справилась нормально, а вот козье молоко… Помню, как в первый и последний раз пробовала козье молоко, не смотря на то, что мне тогда было шесть лет. Меня мало того, что сразу вырвало, так ещё и тошнило неделю при взгляде на любой молочный продукт и шерстяную одежду. Если бы на меня не смотрели две пары глаз, явно не понаслышке знающих, что такое голод, я бы не одолела и одной десятой стакана. Но всё равно, выпив одну треть, отдала стакан Прим, сказав, что сыта.

Обычно эту фразу употребляю в нашей школьной столовой. Туда заходишь, смотришь на ту серо-зеленую субстанцию, которую тебе предлагают, заверяя, что это макароны, и понимаешь, что ты не голоден, совсем.

В час мы выходим из дома и вместе с остальными идем по направлению к площади.

Женщины, мужчины, старики, дети. Все, вроде как, нормально одетые, даже умытые, вполне опрятные, но… лично я так себе зомби-апокалипсис представляла. А то, что я здесь чужая только увеличивало биение сердца, создавая ощущение, что меня сейчас разоблачат и окружат…

И съедят мой мозг!

Было бы чего там есть… и я бы никогда не попала в такую ситуацию.

Но, не смотря на скорость, которой позавидовала бы самая быстрая улитка, и общее похоронное настроение, до площади добрались быстро.

Площадь могла бы быть по-настоящему зловещей, если бы не была излишне театральной. Расставленные по периметру миротворцы напоминали почетный кремлевский караул, а ещё точнее, игрушечных солдатиков. Вроде выглядят внушительно, но страха никакого не вызывают, причем не только у меня, у всех остальных тоже – они и так напуганы, что больше просто некуда. А вспышки камер и внимательные взгляды телевизионщиков только увеличивают ассоциацию с хорошо поставленным представлением, с потрясающими декорациями, и, к сожалению, с плохим сценарием.

Полотно молчания, накрывшее площадь, разрывает бой часов, возвещающих о начале жатвы. На сцене наконец-таки начинается движение, а вслед за ним над головой проносится голос мэра.