Текст книги "Виват, Королева! (СИ)"
Автор книги: Настя Малиновская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Что я могу сделать для тебя? У меня разрывается сердце…
– Поправляться, Вер. И побольше улыбаться, потому что у меня тоже разрывается сердце, когда я прихожу и вижу твою кислую мину, как, будто ты не рада меня видеть…
Он расслабленно ухмыльнулся, но Вера все равно заметила дьявольский огонек в его глазах и не смогла сдержать нервного вздоха.
– Ты прекрасно знаешь, что твоего прихода я жду больше всего. Я так скучаю.
– Алексей Витальевич, говорит, что ты плохо ешь, – Артем оттолкнулся от подоконника, выбрасывая окурок в окно, прямо на стриженый газон прибольничного парка, – Ты стала худая, я не побоюсь этого слова – костлявая, – он нагло задрал этот бесформенный балахон, который Вера за несколько дней буквально возненавидела, – О, симпатичные трусики… Что с тобой делать, м?
– Любить.
Клинкова пребывала в каком-то абсолютном унынии, в этой больнице. Почти на две недели выпала из обычной жизни по рекомендации главврача и тяжелому взгляду Исаева, который не терпел возражений.
Теперь.
Обстановка была неспокойная и очевидно, что пока она «отдыхала», там, за стенами больницы что-то происходило. Ей естественно ничего не рассказывали. Артем все больше был нервным, приходя все реже и то, казалось, на автомате. Дежурный поцелуй, дежурное «как дела», сумки с продуктами на столике и – «мне пора».
Вера много гуляла, устроившись на лавке, возле куста сирени в парке, читала любовные романчики, которые таскала ей Софа.
И врала бабушке.
<…– Ба, тут, правда, классно. Свежий воздух, лес кругом, пруд недалеко, Артем почти каждый день на рыбалку ходит. Пансионат шикарный, одним словом.
Клинкова висела на стойке регистратуры с телефоном в руках, который в очередной раз вымолила у медички. Та недовольно поглядывала на Веру, перебирая стопку медицинских карточек.
– Вер, ну а что же ты не сказала? Уехала, молча и с концами, – Нина Степановна на удивление не строжилась, просто была расстроена.
– Просто у Артема неожиданно появилось время, и мы решили провести его вдвоем, уехать, ничего никому не говоря.
– Я просто волнуюсь за тебя, – голос бабушки стал тише и Вера сжала кулак, мысленно ругая себя за безответственное отношение к близким, – Ты не забывай про нас, хорошо? Мы все-таки одна семья. До сих пор не могу привыкнуть, что ты так быстро из дома уехала… Как вы хоть, не ругаетесь?
– Не ругаемся, у нас все хорошо.
В горле застрял комок и Вера закашлялась.
– Ты смотри, не простывай. Вечером вроде тепло, а ветерок обманчивый бывает. Тем более у воды. Поясницу береги и ноги. Нечего щеголять в ваших этих кофточках с голым пупком.
– Какие кофточки, ба? И щеголять тут не перед кем особо, если только перед белками в лесу. Я вообще хожу в твоих шерстяных носках, которые ты мне связала прошлой зимой.
– Вот и правильно. Правильно Вера. Ты почаще звони, а то так замуж соберешься, а мы последние и узнаем. Ты ж у нас теперь птица вольная.
– Я пока не собираюсь замуж, ба…
– Не зовет, что ли или разонравился уже? – у бабушки неожиданно появилось любопытство в голосе, и Вера невольно закатила глаза, расползаясь в улыбке.
– Не разонравился. Просто мы живем вместе и живем. Никто никуда не торопится.
– Ну, ну, знаем мы таких неторопливых…
– Перестань.
– Ладно, Верочка, – голос бабушки снова потеплел, – Звони, правда, почаще, а как вернетесь, так прибегай. У нас тут Захарушка во дворе друзей завел, Люда знаешь, как долго теперь с ним гуляет, говорит, машинки в песочнице только так гоняет с мальчишками.
Вера снова улыбнулась, как только в голове появился образ мальчишки.
– Заканчивайте, – зашипела медичка, поджав губы и зыркнув в коридор, за Вериной спиной.
– Ба, мне идти надо, Тёма зовет. Я тебе завтра наберу. Передавай там всем привет от меня.
– Хорошо, Верочка, пока.
– Не положено тут лясы точить круглыми сутками. Это вам не телефонная будка, а рабочий телефон, для оказания экстренной помощи, между прочим.
Как только Вера положила трубку, медсестра подскочила со своего места, убирая телефон к себе на стол, под стойку.
– Помнится мне, что Алексей Витальевич пару дне назад вам то же самое сказал.
Вера стащила со стойки свой очередной романчик, яблоко и вышла из главного входа в больницы на улицу…>
На выписку Артем не приехал, вместо него прислал Костю.
– Ожидала увидеть кого-то другого? – Костя улыбнулся, легонько приобнимая Веру за плечи и забирая у нее из рук спортивную сумку.
– Представь себе.
– Он улетел в Питер, но просил передать тебе это.
Парень кинул сумку на заднее сидение и с водительского достал Вере букет цветов.
– Очень предусмотрительно с его стороны, – девушка прижала цветы одной рукой к себе, разглядывая необычные желто-рыжие макушки роз.
– Выглядишь довольно сносно, хотя шеф сказал, что ты сильно скинула за эти дни, – Костя совершенно беспардонным образом пробежался взглядом по женской фигурке, скрытой спортивным костюмом, одобрительно качнув головой напоследок.
– Ты ведешь себя как животное, – Вера закатила глаза и села в машину.
– Эй, я сделал тебе комплимент, – парень сел за руль и посмотрел на Клинкову.
– Сомнительный комплимент, прямо как твоего шефа.
– Ладно, не рычи. Болит? Глубоко зашла?
– По ночам иногда ноет, а так нормально. Врач дает хорошие прогнозы.
Вера зажала цветы между коленками и потянулась к бардачку. Когда не нашла в привычном месте пачки сигарет, обернулась, разглядывая салон.
– Новая, новая, – Костя поймал ее взгляд и снова посмотрел на дорогу, – Ту не стали отдавать в ремонт. К тому же у нее с подвеской была какая-то беда. На, – он протянул ей свою пачку, следом засовывая руку в другой карман и доставая из него зажигалку.
– Кость, давай в Альпенгрот.
– Не, не, ты че, Вер, домой поедем. Ты, во-первых, после больницы, а во-вторых, мне прошлый раз, знаешь каких, Исаев пиздячек надавал, я больше не хочу.
– Я сказала, поехали, – Вера неловко швырнула цветы назад, открывая окно и поправляя перевязку. Правая рука, согнутая в локте висела на эластичном бинте, прижатая к груди и как, оказалось, доставляла много хлопот – нерабочая «рабочая» рука была сущим адом.
– Тебе нужно отдохнуть, давай хотя бы завтра…
– Сейчас, Кость. Ты русского языка не понимаешь? Я сказала «сейчас», прямо сейчас, в этот момент, в эту секунду. Как тебе еще сказать?
Сделала вид, что не заметила, как заходили желваки на мужском лице, отвернулась к раскрытому окну, придерживая раненую руку.
Когда машина остановилась напротив крыльца, Вера прикрыла глаза и откинулась на подголовник, собираясь с мыслями.
– Я пойду с тобой.
– Нет.
– Да. И это не обсуждается. Меня заебало огребать из-за тебя. Либо, мы едем домой. Выбирай.
– Ты не можешь ставить мне условия.
– Могу. Потому что в случае чего рискую своей башкой. Пока Исаева нет, я отвечаю за тебя, догоняешь? Ему меня в бетон закатать ничего не стоит, только потом Серегу ты будешь воспитывать.
Под внимательный взгляд охраны на входе, Вера с Костей вошли в зал, осматриваясь.
– Добрый день, вы заказывали столик?…
– Как я могу увидеть вашего хозяина? – Вера решительно обернулась к подскочившему администратору, смерив того серьезным взглядом.
– У вас назначена встреча?
– Нет. Я его дочь. Передайте ему, что я жду его вон за тем столиком, – показала в сторону столика, возле окна – любимое место Гордеева, – И побыстрее.
– Но…
– Я сказала, побыстрее. И кофе нам принеси.
Паренек – администратор сложил руки в замок и недовольно поджал губы, провожая Веру взглядом до самого столика, а потом, развернувшись на пятках, прошел в сторону неприметной двери, за которой, судя по крикам, была кухня. В обеденном зале, почти незаметно, но зашевелились братки, то и дело, поглядывая на прибывших гостей. Отсадив Костю за соседний столик, Клинкова приняла от официанта чашку кофе и сделав маленький глоток, посмотрела на улицу.
На самом краю парковки, который было не видно со стороны главного входа, стояла белая Нива, а рядом – двое незнакомых парней и Витька. Курил, что-то говорил, очевидно, смешное, потому что те, двое, ржали как кони.
Вера опустила глаза в крышку столика, пытаясь унять дрожь.
Гордеев был Витькиным хозяином. Тем самым, про которого Ковалев говорил, что он «порядочный и вообще нормальный такой».
Удавка на шее, казалось, затягивалась все сильнее.
Это был Гордеев.
Это был Витька.
Пазлы, неосторожно возникшие в голове теперь собирались в какую-то картинку, хотя и не до конца понятную.
– Вер, все нормально? – Костя, перегнувшись через стол, коснулся ее плеча, вырывая из собственных мыслей, – Ты че трясешься?
– Прохладно просто…
– Духота такая, ты че? Давай уйдем, пока не поздно.
– Поздно.
Гордеев медленной походкой, сняв очки с носа, приближался к столику, за которым сидела Вера. Костя отпрянул, выпрямившись на стуле, зорко сканируя зал и всех тех, кто, так или иначе, дернулись при виде Гордеева – его шавки.
– Добрый день, Вера, – мужчина присел на свободный стул, напротив девушки, сложив руки на столе, – Ты знаешь, что это крайне невежливо, приезжать без предупреждения, да и к тому же…
– Это были вы. Вы дали отмашку… Нас чуть не убили. За что?
Гордеев внимательно посмотрел на висевшую раненую Веры и даже не изменился в лице. Только снова надел очки.
– Давай по порядку. Во-первых, ты разговариваешь крайне неуважительно и на твоем месте, я бы пересмотрел твою политику общения, но на первый раз я тебя прощаю. Во-вторых, ты должна иметь веские основания, на то, чтобы врываться и предъявлять подобного рода обвинения, ты ведь понимаешь? А в-третьих…
– Я видела, кто в меня стрелял. Тот парень, на белой Ниве, что стоит возле крыльца. Он обстрелял нашу машину на выезде возле поселка, какого, надеюсь уточнять не надо?
– Ты лезешь туда, куда тебе лезть не стоит.
Гордеев, чуть прищурившись, кивнул тихо подкравшемуся официанту, забирая у него из рук чашку, судя по запаху – тоже кофе.
– Меня чуть не убили. Ты чуть не убил меня, – Вера зашипела, наклоняясь у мужчине ближе, – Папа…
– Компания, направленная на устрашения конкурента – обычное дело в нашей работе. Разве Артем тебе не говорил, какими методами он заработал себе имя?
– Отступи. Тебе не за что бороться, совет уже все решил за вас, проектом занимаются Артем и его парни…
– Если я отступлю, как ты говоришь, я могу потерять слишком много. Много людей, много денег, много перспективных возможностей. Мой банк финансирует часть суммы, которая не напрямую, но уходит «в землю», «прорабом» на которой сейчас сидит твой ненаглядный. Взамен этого, мне позволяют открывать филиалы за границей, а это новые клиенты, другие деньги, которые, кстати, находятся в обороте уже легально и без существенных потерь на родине.
– Зачем ты мне все это рассказываешь?
– Затем, чтобы ты понимала, что партейка выходит весьма занимательная, даже лучше, чем я предполагал. Ты же не думаешь, что деньги берутся из воздуха? Финансировать проект выходит слишком накладно, а если бы у меня была стройка, существенную часть выделял бы госбюджет. Только не забывай, что я один, а их четверо.
Вера тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться на услышанном, но это было слишком далеко от нее – она, ни черта не понимала в бизнесе, кроме того, что данная стройка была нужна Гордееву для работы за границей и вероятнее всего он несет убытки от решения совета.
В этот момент в зал, негромко посмеиваясь, вошел Витька с одним из незнакомых парней с улицы. Тот, первый, что-то говорил, а потом скрылся за очередной неприметной дверью, а Ковалев так и остался стоять, буравя Веру взглядом.
– Хорошо, тогда зачем эта стройка Артему?
– А вот это уже хороший вопрос, дорогая, – Николай Иванович откинулся на стуле, постукивая длинными пальцами по столу, – Может тебе стоит спросить у него? Лично?
– Ты же все равно в курсе, так какая разница, он мне скажет или ты?
– А если ты разочаруешься в нем? Не хочу быть виноватым.
– Я думаю, что тебе стоит подумать о том, что я могу разочароваться в тебе.
– Твое право, – он пожал плечами и встал из-за стола, – Пойдем в мой кабинет, здесь эти разговоры ни к чему.
Костя дернулся следом, как только Клинкова встала со своего стула, но был осажден ее, же рукой.
– Я ненадолго. Побудь здесь.
– Вер.
– Я сказала, жди, – она еще раз посмотрела на Ковалева, который все это время, стоял как истукан и смотрел, не смея подойти и влезть в разговор при «хозяине».
Действительно, кто он такой?
Они действительно прошли через кухню, недлинный коридорчик после нее и остановились возле двери, без каких либо опознавательных знаков. Гордеев открыл дверь, пропуская девушку вперед.
– Откуда ты его знаешь? – мужчина махнул головой на больную руку и прошел, вглубь кабинета, раскрывая прикрытые жалюзи за рабочим столом.
Довольно просто, без помпезности и излишеств – обычный рабочий кабинет «директора ресторана». Чем-то напоминал кабинет Артема у них в офисе. Просторно, солнечно.
Неуютно.
– Кого?
– Парня в зале. Вы так смотрели, как будто не ожидали друг друга здесь увидеть.
– Он мой лучший друг. Я провела с ним все детство и сейчас… Как давно он на тебя работает?
– Я не считал, но может около полугода, может больше. А что? Жалко?
– Да.
– Это хорошая черта, Вера, жалеть людей, но только про себя не стоит забывать. Выпьешь коньячку? Или может вина? У меня потрясающее грузинское вино…
– Извини, пока в завязке, – она тряхнула больной рукой и скорчилась от вмиг прострелившей плечо боли, – Давай ближе к делу.
– Воля твоя.
Николай Иванович неспешно открыл сервант, доставая небольшой графин с водой, налил себе почти полный бокал и также неспешно подошел к шкафу, в котором стройными рядами стояли канцелярские папки.
– Детский дом, который должен построиться на базе коррекционной школы не будет принадлежать муниципалитету, как таковому. Это будет объект частной собственности, правда об этом нигде не будет упоминаться, естественно. Владелец – один известный товарищ, занимаемый приличную должность в Совете Федерации. Так получается, что время у нас сейчас неспокойное, люди взволнованные перестройкой власти, но в тоже время крайне возбужденные и одурманенные свободой. Моральные принципы и устои меняют вектор, также как и предпочтения людей. Сексуальная распущенность и новые потребности, навеянные Западом нынешней культуре, дошли и до нас. Видишь ли, так называемая правящая элита, люди, которые раньше нас ознакомились с этой культурой, заимели некоторые слабости, не совсем здоровые…
– Слишком много лишней информации, ближе к делу.
– Продажа детей, как на территории страны, так и за рубеж имеет весьма и весьма прогрессивную тенденцию и положительно влияет на теневую экономику нашей страны. Детдомовских детей продавать естественно легче, а на том уровне, на котором сейчас у нас все это делается – еще легче…
– Для чего продавать детей?
– Ты такая же нетерпеливая, как твоя мать, Вера, – он нервно вздохнул и после короткой паузы продолжил, – Вариантов немного, на самом деле. Когда начиналась такая практика, чаще всего детей продавали за рубеж, для усыновления. В силу того, что оформлением документов было просто невозможно заняться, на это уходили очень большие средства, и без «мохнатой лапы» это дело чаще всего заканчивалось безрезультатно. Детей не было, денег тоже. Начинались некоторые волнения, которые приходилось решать уже где-то наверху. Когда эту проблему решили, появилась другая – приемные дети стали объектом повышенного внимания сексуально-нездоровых масс. Педофилов, проще говоря. Они были готовы заплатить любые деньги, ну кто естественно был в состоянии, лишь бы получить ребенка из России, сама догоняешь, для каких целей? Так появился новый бизнес.
– Я не понимаю…
– Сейчас продажей детей занимается наш дорогой и любимый Ласкарь Игорь Владимирович.
– Мэр?
– Да. Он обрабатывает все поступающие заявления, так скажем, – Гордеев усмехнулся и передал Вере увесистую папку, а сам сел за стол, – Самостоятельно, ну иногда привлекает Третьякова, наиболее приближенного из своей администрации. В силу того, что он не может иметь в собственности детдом, хозяином будет другой человек…
– То есть ты хочешь сказать, что детдом, это всего лишь прикрытие?
– Да. Все дети коррекционной школы, которые автоматические станут воспитанниками нового детского дома, плюс подселят новых – «расслабят» те, где уже перебор и те, здания которых в аварийном состоянии. А это значит то, что все они автоматически становятся на конвейер, объект купли-продажи заинтересованных в этом людей. Детский дом это каталог, скажем так, куда могут приехать и выбрать понравившегося ребенка. Пролистай папку, там много всего интересного.
– Нет, это абсурд какой-то. Причем здесь Артем?
– Стройка это всего лишь ключик, который дает доступ к креслу в Совете Федерации, но этим, насколько мне известно, болеет его друг – Зимин, он очень рвался получить новый статус, а у Артема будут другие привилегии – ему разрешат поставку оружия в Чечню и обеспечат безопасный транзит героина из Афганистана, через страну по всем основным направлениям. Это своеобразная благодарность за постройку детского дома. И не смотри на меня так, увы, но это правда. Он зарабатывает на этом приличные деньги и уже сколотил неплохое состояние.
Клинкова молча, листала бумаги в папке, кучу фотографий детей от 6 до 13 и не верила своим глазам.
– Он знает об этом, обо всем? Для чего он строит этот детский дом?
Истерика уже была на пороге, и Вера закашлялась, перестав, как положено, дышать. Перед глазами мелькали договоры, фамилии известных людей, чиновников, политиков, меценатов, которые за немыслимые суммы выкупали детей, с легкой подачи мэра. Он обляпал этот бизнес (который неплохо развивался) со всех сторон, загребая деньги себе в карман.
– Естественно. Извини, что разочаровал, но я предупреждал тебя…
– Николай Иванович, там Надежда Федоровна звонит, спрашивает, сможете ли вы сегодня уделить ей немного времени? Она хочет что-то обсудить с вами, – в кабинете показалась симпатичная мордашка официантки, привлекая своим появлением и Веру и Гордеева.
– Да, Юленька, передай, что я сегодня целый день на месте и буду ее ждать.
Девушка кивнула и выскочила, тихонько прикрыв за собой дверь, а Гордеев, неспешно поднялся со своего места и налил второй стакан воды, уже для Веры.
– Ты не отступишься?
– Нет. Поговори со своим мужчиной, может ему хватит мозгов перестать делать то, что он делает, и я пересмотрю свое отношение к происходящему. И да… Мне жаль, что так получилось, – он снова указал на Верину руку, когда та, смахнув папку с колен, встала возле двери.
– Мне тоже жаль.
В обеденном зале, за тем же столиком, за которым его оставила Вера, сидел слегка взволнованный Костя.
– Ты такая бледная.
– Мне нехорошо, пойдем на улицу. Скорее.
Парень вел ее до самого выхода, придерживая за талию, пока Клинкова еле перебирала ногами.
– Что случилось? Он что-то сделал? – Костя не мог скрыть беспокойства в голосе, когда они вышли на улицу, и Вера хватанула воздуха, цепляясь за него здоровой рукой.
Слева от крыльца нервно затягивался сигаретой Витька и как только они вышли на улицу, Ковалев рысцой подбежал.
– Клинкова, какими судьбами? – с плохо скрываемым волнением, Витька подошел ближе, расплываясь в неестественной улыбке.
– Так вот кто твой хозяин, Ковалев. Хорош, ничего не скажешь…
– Вер? – Костя прижал девушку ближе к себе, стараясь как можно незаметнее отвернуть ее от незнакомца, но она не далась. Наоборот, вырвалась, как дикая кошка и наотмашь шибанула Ковалева по лицу.
– Посмотри, что ты сделал, – орала Вера, толкая парня здоровой рукой в грудь. Витька держался за щеку, делая постепенные шаги назад.
А Клинкова наступала.
Он впервые в жизни видел такой огонь в ее глазах.
– Клинкова, да ты полоумная, что случилось?
– Случилось то, что ты чуть не убил меня. Нас! В той машине. Ты, Ковалев! Ты разрядил в нашу машину целый магазин. Но самое страшное не это, а, то, что ты сделал это, получив отмашку Гордеева. Вот, твой хозяин, посмотри. Он заказал тебе собственную дочь.
– Какую дочь? Ты перегрелась? Или выпила больше чем положено?
– Спроси у своего хозяина, придурок. Я так боялась, что ты вляпаешься в какое-нибудь дерьмо, а ты и вляпался, только не в «какое-нибудь», а в довольно конкретное. И самое страшное, что ты уже заочно покойник – потому, что Артем пока не знает, кто это сделал.
– Вер, послушай меня… Пожалуйста, – Витька нагнал ее, когда она размашистым шагом приближалась к своей машине.
– Парень, отваливай, давай, она не хочет больше с тобой разговаривать, – Костя несильно оттолкнул Ковалева от Веры, перекрывая ему свободный доступ к девушке.
– Да стой ты, чувачок… Вер… – он отчаянно пробивался через Костю, но тот значительно выигрывал Витьку в массе.
– Я прощу тебе все, Ковалев, даже то, что ты чуть не убил меня, моего мужчину, все прощу. Кроме того, во что ты ввязался, и кто тебе в этом помог. Я не прощу тебе Гордеева и то, что ты делаешь. Запомни.
Подняв голову, с идеально ровной осанкой, она посмотрела на парня в последний раз и села в салон, негромко хлопнув дверью. И как только тонировка скрыла ее от улицы – дала волю слезам.
Задыхалась и билась в истерике, не веря, что все, то, что происходит – правда.
