Текст книги "Виват, Королева! (СИ)"

Автор книги: Настя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

8

Вера

Я мысленно тряслась от необъяснимой тревоги и готовилась к разговору, который должен был что-то прояснить. Только что? И прояснит ли вообще? Исаев в этом плане был довольно сложным человеком, привыкшим оттеснять меня в тот момент, когда я мало-мальски начинала проявлять интерес к чему-либо, что меня не касалось, ну или как он говорил: «не должно касаться».

Артем был хорошим человеком, когда его бдительность немного засыпала, и он подпускал меня к себе. Каждый раз я узнавала что-то новое в нем для себя и поражалась, как он может продолжать меня удивлять после всего того, что с нами случилось.

Я любила его. Я любила каждую грань его характера. Всем сердцем. Но в эти, же моменты накрывало таким отчаянием – моя любовь была слепая. Я не видела ничего и никого кроме него. Просто не замечала. Мне было это неважно, лишь бы он смотрел на меня так всю жизнь, как часто это делал, приходя уставший, после работы, сидя на пуфике в коридоре, пока я как покорная, совсем одомашненная кошка ластилась у ног.

Мне было его мало. Всегда и везде. Я тосковала каждую минуту, когда его не было рядом. Ревновала – постоянно, хотя и взяла с себя обещание не показывать ему своих внутренних переживаний и лишний раз его не доводить своими упреками.

Я была послушной. Я почти не пилила его, убирала, стирала, готовила, молчала, когда он этого хотел. Я была идеальной. Потому что я так хотела. Он часто гладил меня по голове, так, словно гордился собой за мое воспитание. И я не могла его винить – я сама лезла в эту удавку.

Все, то, что я испытывала к нему, отменить было невозможно. Эти чувства пугали меня саму. Но если бы мне предложили отмотать время назад и что-то поменять, я бы не стала. Как можно поменять то, из-за чего ты чувствуешь себя настолько живой, настолько вдохновленной и свободной?

Да, это были больные отношения, которые, к сожалению, мало кто понимал. Большая разница в возрасте, и тот груз опыта и ответственности, который он периодически пытался на меня взвалить, а я не всегда принимала это с охотой, не добавляли шарма этим отношениям, но разве это важно, когда ты от нежности и трепета, хочешь раствориться в человеке, чтобы навсегда исчезнуть? Жить там, где-нибудь у него за ухом, голосом, который никогда не оставит в тишине, теплом, который согреет руки или силой, которая обнимет, когда плохо.

Рука немного ныла, но я решила обойтись без бинта. Мне не нравилось смотреть на себя в зеркало, каждый раз беситься от того, что выгляжу как инвалид, с этой висящей рукой на животе. Хватит. Нужно брать себя в руки.

Мы не разговаривали с Костей после вчерашнего. Он был сообразительным пареньком, который решил не выяснять причину моей истерики, а просто взял меня за руку. И это было громче любых слов поддержки.

Сегодня я тоже молчала, делала задумчивый вид, хотя в бошке не было не одной мысли. Ничего. Вообще. Я не знала что ждать, к чему готовиться. Я не знала, как относиться к происходящему.

Артем как обычно был в офисе, уже или еще я не знала – дома он не ночевал. И устраивать ему истерику по этому поводу не входило в мои планы, не тот момент.

Я шла по коридору, в этот раз, не отвлекаясь на мигающую лампочку в коридоре, которую уже неделю просила заменить. Мои высоченные каблуки добавляли не только роста и нагрузку на позвоночник, спина была прямая, как если бы я проглотила кол.

Аня подскочила из-за своего стола, но я махнула рукой, чтобы она не утруждала себя. Я больше не чувствовала собственного превосходства, когда кто-то называл меня по имени-отчеству или вставал в моем присутствии – это все шло бонусом, когда я осталась с Артемом. Просто привыкла.

Мужчина, который снился мне даже тогда, когда спал на второй половине кровати сидел за свои столом, в куче бумаг, папок, с горой рассыпанных канцелярских скрепок перед собой. Сейчас он не был тем человеком, о котором вчера рассказал отец. Сейчас он был обычным человеком, сильно заебавшимся на работе, но обычным. Темные залежи под глазами, ослабленный галстук на шее, мятая рубашка – он выглядел как надо.

– Нам нужно поговорить.

– Рабочий день давно начался, почему ты приехала только сейчас?

Он был не в духе. Раздраженный, если не сказать злой, уставший. Артем оторвался от своих бумаг, потерев переносицу, и посмотрел на меня.

– Нам нужно поговорить, – я присела за небольшой стол для совместных совещаний, положив перед собой сумку. Я была тверда и решительна в своем желании, но совершенно не знала с чего начать.

– Мне некогда, – он снова уткнулся в свои бумаги, показывая всем свои видом, что разговор окончен.

«Нихера».

– Когда ты принял решение не посвящать меня в дела детского дома, по какой причине это было?

– Я повторял сто раз, что мы закрыли тему с детским домой.

– А чего ты боишься? Ты берешь меня на работу, которая, на минуточку, заключается в регулировании правовых вопросов, которые связаны с твоей конторой и не посвящаешь меня в основную работу. Я даже не знаю, чем ты занимаешься, целыми сутками просиживая в этом кабинете. Скрепки пересчитываешь или бумажки перекладываешь? Чем занимается контора?

Он снова оторвался от своей работы, прожигая меня своим взглядом. Он был злой. Сильно злой. А я как дура сжала коленки под столом, потому что меня так не вовремя накрыло легкое возбуждение.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Я хочу, чтобы ты зарубила себе на носу…

– Перестань меня запугивать.

– Не перебивай, когда я говорю, – Артем долбанул кулаком по столу, приподнимаясь со своего места, – Говорить будешь, когда я разрешу.

Ложка, торчавшая из полупустой кружки зазвенела от удара.

– Женщины давно стали полноправными членами общества, их права перестали ущемлять, а я тем более не девочка с улицы, чтобы ты позволял себе так меня затыкать. Ты никогда не воспринимаешь мои слова всерьез, но когда я говорю, о том, что нам надо поговорить, значит, нам надо поговорить. Так чем занимается наша контора?

– У тебя, как, с головой все в порядке…

– Ты в курсе, для каких нужд будет использоваться детский дом, который ты строишь с таких воодушевлением? Сколько бабла тебе отстегнут за все это? Как быстро позволят тебе наладить связи, чтобы урегулировать трафик наркоты? А груженые составы со стволами, от которых погибнет мирное население, там, на войне? Что, неужели в Совете Федерации, чтобы держаться на плаву, нужно опуститься до такой мерзости… Ты же видел тех детей…

– Достаточно.

Артем встал из-за своего стола, останавливаясь напротив меня и упираясь сжатыми кулаками в крышку стола. Нас разделял всего лишь стол, но было такое ощущение, что целая пропасть. Зияющая черная дыра, которая росла с каждой секундой его молчания.

Мне отчаянно захотелось смеяться, потому что он не торопился отрицать услышанное. До последнего во мне теплилась надежда, что он скажет, что все это неправда, непростительная ложь того, кто распускает такие слухи. Глупая шутка для глупых людей.

Но он молчал.

Молчал и буравил меня взглядом. Он прожигал. Он стирал меня с лица земли. Он отбирал последние глотки воздуха у меня. А я смотрела и не могла налюбоваться им.

Он мог бы быть каким угодно чудовищем, убивать людей, продавать детей в рабство, но мое сердце не знала всего этого. Я как будто была оглушена этим вакуумом, в котором жила все это время. И спокойно бы себе жила, делая вид, что ничего не знаю и не хочу знать.

Но на кону стояли «мы». Я и он. Наша безопасность, наши жизни и возможно, наши чувства.

Он не сказал, потому что не хотел меня впутывать, боялся за меня – скажете вы. Нет. Он до сих пор мне не доверял. Он все это время чувствовал во мне опасность, возможно, ждал от меня ответного хода, ведь «партейка действительно складывалась как нельзя хорошо».

– Неужели тебе все равно, что я о тебе подумаю?

– Я такой, каков я есть и точка. Я ни перед кем в своей жизни не оправдывался, ни одного раза в своей ебаной жизни, и ты не будешь исключением. У тебя есть два варианта – либо смириться со всем этим дерьмом и жить дальше, либо нет, но уже жить дальше поодиночке. Я знал, на что я шел. Я видел этих детей, даже смотрел в глаза, но я срать хотел на все это, потому что я всего лишь выполняю свою работу. Я делаю то, что я умею делать лучше всего, и никто до тебя не жаловался, а ты вдруг решила стать хорошей девочку и ткнуть меня носом, как щенка. Я прожил свою жизнь так, как ее прожил и мне не страшно, если меня завтра завалят, а ты всего, лишь малолетняя дура, отчего-то решившая сыграть в доктора и вылечить того, кому уже не помочь.

– То есть…

– Я подпишусь под каждым словом, лишь бы ты ушла и больше никогда не смотрела на меня, так как сейчас. Мне жаль, что не оправдал твоих надежд, правда жаль, но ты тоже знала, на что шла.

– Когда ты говорил, о том, что Гордеев может шантажировать тебя мной, ты ведь не за меня боялся.

– Я тебе сказал, что мне не страшно умереть завтра, я свое уже пожил, а тебе не надо в это лезть, но ты упрямо закапываешься в это все больше и больше. Почему ты не можешь просто радоваться новым шмоткам, таскаться по салонам, как…

– Как твоя жена?

– Как двадцатитрехлетняя девушка, которая сыграла и сорвала куш. Так, как ты сейчас живешь – об этом мечтают многие. И я готов выполнять любую твою прихоть, лишь бы ты просто не лезла туда, куда тебя не просят. Как ты не можешь, блять, понять, что не вся информация, которая есть в обществе – здоровая и нужная.

– Ты никогда не воспринимал меня всерьез.

– Потому что ты делаешь неправильные поступки, а потом – неправильные выводы. Откуда ты взяла то, что сегодня сказала мне? Откуда ты знаешь про детский дом и все остальное? Я как мог, блять, оберегал тебя от этого всего, а ты специально наступаешь мне на пятки, лишь бы дотянуться, оставить следы…

Я не могла признаться ему, что встречалась с Гордеевым. По крайней мере, не сейчас. Вот когда он попытается задушить меня во сне подушкой, в очередной раз, говоря, какая я дура, тогда и скажу.

А сейчас не время.

– Я видела документы у Андрея.

Артем опустил голову, прикрывая глаза, и выдохнул. Я знала, что ему тяжело сейчас, я затеяла этот разговор в неподходящий момент, но иначе бы я сгорела. Вся моя жизнь походила на кипящий котел, в котором я варилась, не позволяя никому меня вытащить. Это был чистой воды мазохизм.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – Артем вскинул голову и посмотрел на меня спокойно, почти равнодушно. Он устал от всего, в данный момент – от меня.

Я совершенно ему не помогала, наоборот, стала еще одним человеком, который загнал его в угол.

– На этот раз я все сделаю сама.

Мне было не страшно. Я чувствовала себя так, словно даю жизнь чему-то новому, позволяя вздохнуть и себе и ему полной грудью – то, что мы не могли сделать, сжимая друг друга тисками все это время. Со мной, наверно тоже непросто, но он… Он всегда мне помогал. Теперь моя очередь?…

Я обняла его сзади, прижимаясь щекой к спине, ощущая, насколько он был напряжен. У него не было сил, он был измотан, но все равно держался, не позволяя мне как можно лучше разглядеть его в несвойственном для него состоянии.

Домой ехала с улыбкой. С этой же улыбкой собирала вещи, не торопилась, чувствовала, что он снова не приедет ночевать. Как я не пыталась бороться, видимо настал момент отступить и возможно это будет самым правильным решением. О котором я естественно пожалею. Но последнее время, очевидно, я доставляла ему много хлопот, к которым он оказался не готов.

Оставив ключи на тумбочке в коридоре, я достала из кармана джинсовки голубку.

– Ну что, подружка, не подведи.

Положила ее к ключами, посмотревшись в зеркало, и вышла из дома.

Мне очень хотелось верить, что я делаю все правильно.

Нельзя сказать, что эту неделю Вера не знала, куда себя деть. Хотя физически – да. Дома было абсолютно нечего делать, если раньше она могла затеять уборку или, например, испечь шарлотку, то теперь этим всем занималась Люда, а Вере досталась роль старшей сестры. Она проводила все время с Захаром, дома и на улице, строила с ним башенки из кубиков, показывала ему, как красиво вращается новая юла, или просто катала машинки на ковре.

Дома было все относительно спокойно, бабушка на удивление очень сблизилась с Людой и они теперь устраивали семейные посиделки за чаем или обсуждали новости, сидя перед телевизором. А Гриша опять начал пить. Поначалу скрывался, а потом перестал. И не помогали никакие упреки или угрозы – он, молча, отмахивался и уходил. И Вере так тяжело было смотреть на очередной скандал, который начался с бутылки пива с утра между Гришей и Людой, что она поторопилась собрать Захара и выскочить на улицу, на детскую площадку. Выдохнула, когда приземлилась на лавочку, все, равно косясь в окно квартиры.

– Не занято? – Ваня улыбнулся, снимая солнечные очки, садясь на свободное место на лавочке. Вера кивнула головой, тоже, едва заметно улыбаясь, и снова перевела взгляд на мальчика, играющего в песочнице.

– Ты выглядишь довольным, – она чуть прищурилась от солнца, бегло посмотрев на мужчину.

– Впереди намечается небольшой отпуск, решил рвануть на Кубу.

– Здорово, только ты немножко ошибся адресом.

– Да ладно тебе, просто решил заехать, узнать все ли в порядке…

– Это необязательно, Вань.

– Для меня – обязательно. Мне абсолютно наплевать, что у вас там произошло, я не врал тебе тогда и мои чувства никуда не делись сейчас.

Сахнов, так же как и Вера смотрел на Захара и, судя по голосу, он был достаточно серьезен.

А ей было плевать.

Ничего не дрогнуло.

Со временем сложно становится заботиться о чьих-то чувствах, когда твои при каждом удобном случае втаптывают в грязь.

– Я благодарна тебе за заботу, но не нужно было приезжать, правда. У меня все хорошо. Я планирую завтра – послезавтра приехать в офис, доделать все текущие дела, по возможности и уволиться нахрен, чтобы не видеть ни вас, ни вашу чертову контору.

– Как дружелюбно с твоей стороны, – Ваня усмехнулся и достал из кармана брюк пачку сигарет, – Я рад, что у тебя все хорошо, но если что-то нужно…

– Ничего. Мне ничего не нужно, Вань.

– Мне нужно. Позволь мне быть рядом.

– Стремная перспективка – расстаться с одним мужиком, и через неделю начать встречаться с его лучшим другом, – Вера тоскливо усмехнулась, упираясь ладонями в крашеное дерево скамейки. Стоило ли удивляться, что за все дни Исаев даже не предпринял попытки выйти на связь. Понял ли он, что это точка или решил, что это очередной каприз, сумасбродная выходка малолетней дуры?

– Я не предлагаю тебе встречаться, просто не отталкивай меня и мою помощь.

– Твою помощь? Ты приехал мне денег дать? Так давай, или тебя тоже нужно «хорошенько попросить»? – Клинкова скривилась, отворачивая голову от небольшого облачка дыма, которое тянулось от зажженной сигареты, – Ладно, извини. Нервы последнее время ни к черту.

– Поехали со мной?

– В другой раз, – Вера снова улыбнулась, сжимая пальцами мужскую ладонь, – Только обещай, что позовешь снова.

– Я буду ждать следующего раза, – Сахнов привлек девушку к себе, оставляя поцелуй на виске, а затем на щеке, – Позвони, в любое время, если что-то понадобится.

Вера проводила его взглядом, пока он медленно шел к машине, осматриваясь по сторонам, ни разу не обернувшись, а потом уехал, распугав всех бабок во дворе ревом мотора.

– Захарушка, пойдем, пройдемся, – Клинкова осторожно вытащила мальчишку из песка, на ходу обтряхивая смешные, полосатые шортики, потому что из подъезда вывалился Гриша, со своими упитыми в доску товарищами.

А повод набрать Ваню появился на следующий день.

* * *

Полночи снилась какая-то муть, а буквально под утро, снова – рыжая кошка, вальяжно раскинувшаяся на густой, зеленой лужайке. Снова босые мужские ноги, которые Вера отчетливо видела. Такая яркая картинка и ощущение спокойствия и умиротворения. Мужчина, кем бы он ни был, не предпринимал никаких попыток приласкать животное – она сама с легкостью запрыгнула в приглашающие ее руки. Ластилась и терлась, пока не начал накрапывать дождик. Мелкий и такой, не очень частый. Тогда кошка спрыгнула и пошла прочь – картинка начала отдаляться.

Сквозь сон Вера услышала протяжный вой и надрывные рыдания. Бабушка ворвалась в комнату как ураган.

– Гриша умер.

Девушка проморгалась, едва уловив чужие слова и села на постели.

В соседней комнате белугой ревела Люда. Клинкова тряхнула головой, сорвавшись с места, на ходу надевая домашний халат.

Гриша лежал на своей стороне кровати, а перед ним, на коленях, рыдала Люда. Бабушка зашлась в истерике, прильнув к Грише с другой стороны. В кроватке плакал Захар. Вера не раздумывая, трясущимися руками вытащила мальчика и выбежала из комнаты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Не плачь, мое солнышко, не плачь, – шептала Вера, пока укачивала Захара, сидя в своей комнате и глотала слезы. Это все было так неожиданно.

И страшно.

Как ни крути, она прожила с Гришей всю свою жизнь, и какие бы их отношения не связывали, они были семьей. А терять члена семьи это действительно страшно.

Не отпуская мальчика, в ступоре, вышла в коридор, набирая скорую.

Что еще нужно делать в таких ситуациях, Вера не знала. Грудь давили глухие рыдания, но она старалась держаться, лишь не пугать Захара.

– Вер, там бабушке плохо, – Люда, красная, опухшая от слез зашла в комнату, привалившись к косяку, – Вызови скорую, я пойду пока валидол найду. Господи, да что же это…

События дня смешались в один сплошной мутный комок, Вера даже толком не помнила, как набрала номер Сахнова и попросила приехать. Только он приехал не один.

Когда тело Гриши забрали, а в квартире, насквозь пропахшей валерьянкой, толпились соседи, среди всей этой суматохи появился Артем, Вера тяжело вздохнула, качая на руках Захара. Он уверенно прошел в комнату, осматриваясь, а потом перевел взгляд на девушку.

– Привет, – Ваня появился следом, прикрывая за ними дверь ее комнаты.

– Привет.

У нее совершенно не было сил играть в эти гляделки и выяснять, зачем он приехал. Сейчас это было неважно. Важно было решить с похоронами, и она надеялась, что они ей помогут.

– Я хотела тебя попросить или спросить, возможно, ли получить место на Кунцевском кладбище? Там аллейка есть небольшая, за часовней, у нас там недалеко бабушкины родители похоронены…

– Я не так часто бываю на кладбищах, поэтому тебе придется ехать и показывать место, чтобы договориться сразу, но я думаю это не проблема…

– Ты хочешь в самой этой аллее или где-то рядом?

Артем все это время стоял напротив, привалившись к подоконнику, сложив руки на груди. Несмотря на все, девушка была ему благодарна, за то, что он все бросил и приехал ее поддержать.

– Смотря, сколько там места. Мне нужно не одно… С расчетом на будущее… Прости меня, Господи. Там очень красиво, – Вера посмотрела на Ваню, – Аллея вишневая. Там когда все зацветает…

– Не плачь, не плачь. Мы все решим, – мужчина погладил ее по спине и выдавил из себя улыбку.

– Спасибо, что… Приехали. Это так неожиданно для нас. Все было хорошо, все наладилось, мы так были рады… – Вера вытерла текущие сопли носовым платком и прижала к себе мальчика, – Очень тяжело. Не знаю, как бабушка, как Люда, теперь…

– Уже назвали причину? – Исаев недовольно клацнул зубами и нахмурился. Вера почувствовала себя так неправильно, вдруг. Она же знала, что Сахнов ему все расскажет, и ладно, если бы приехал кто-то один из них, а так получается, что они оба, как коршуны, тратя свое «драгоценное» время сидели и смотрели, как она наматывает сопли на кулак.

– Нет, сказали завтра приехать, только я не знаю куда. Блять, я вообще ничего не знаю, что и как делается в таких случаях…

– Так, ладно, – Артем сжал пальцами переносицу и выдохнул, – Вань, наберешь Саламату по поводу места? Пусть решает, напряжет там, кого надо, бабки – не проблема.

Когда Сахновы вышел из комнаты, Артем забрал спящего Захара из Вериных рук и переложил его на кровать, за спину, а сам присел рядом, предусмотрительно отогнув угол постели.

– Почему ты позвонила ему, а не мне?

– Потому что мы с тобой все уже решили. Артем, давай не будем сейчас ничего выяснять…

– Давно ты с ним спишь?

– Смотря, как давно эта идиотская мысль пришла тебе в голову, – Вера зашипела, поджимая губы.

– Не надо делать из меня оленя, – Артем повысил голос, но тут же замолчал, как только Захар заерзал на кровати, – Я не слепой и все это дерьмо прекрасно вижу…

– Ты не имеешь никакого права меня в чем-то упрекать, – Вера заплакала, подскакивая со своего места, – Ты вел себя все время, как сволочь, а теперь вдруг решил меня подозревать. Если бы тебе действительно было важно… Я позвонила ему, потому что знаю, что не получу взамен этих осуждающих взглядов, ни упреков, которыми ты постоянно меня кормил. Я позвонила ему, потому что знала, что он мне поможет, молча. Я позвонила ему, потому что не хочу больше связываться с тобой, я для себя все решила. Если я ушла, то я ушла, к тому же…

– Почему ты постоянно делаешь из себя жертву? – Артем возмущенно поднялся со своего места и подошел к Вере, – Что за постоянное желание, чтобы тебя жалели?

– Вот об этом я и говорю, – она шибанула его по плечу, отталкивая от себя, – Если ты приехал читать мне мораль, то катись к черту, правда. Сейчас не тот момент, чтобы учить меня жизни. Мне не до этого сейчас, – Вера шептала, захлебываясь собственными слезами, пока голос не охрип окончательно, – Перестань меня мучить, просто отпусти, я тебя прошу.

– Не могу. Не могу я тебя отпустить.

Мужчина подошел еще ближе, ловя ее руки, пока она пыталась отбиваться, и прижал ее к себе, прикладываясь щекой к макушке.

– Не получается у нас, ты же видишь.

– Ты еще не пробовала.

– Я тебя прошу… Я так устала от всего, не добивай меня…

В дверь постучали, и Вера замерла, чувствуя, как громко бьется сердце. Его.

В комнату вошла Люда, первым делом смотря на спящего сына, а потом на Веру с Артемом.

– Здравствуй Артем, – женщина вытерла салфеткой припухшие от слез глаза и шмыгнула носом.

– Мои соболезнования, – Исаев отпустил Веру и приобнял Люду за плечи, – Я приехал помочь с похоронами. Как раз обсуждали с Верой этот вопрос.

– Спасибо, большое спасибо… О-о-о-й, как же мне теперь быть, – Люда снова заревела, утыкаясь лбом Артему в грудь, – Гриша мой дорогой.

– Люд, любая помощь, все что понадобится, ты можешь позвонить, я оставлю телефон или через Веру передать…

– Да уже ничего не поможет… Я ему говорила… Не пей. А он… Что он сделал? Как нам теперь с Захарушкой жить? Ка-а-а-к?

Вера отвернулась к окну, не в силах больше смотреть на рыдания Люды.

Как хотелось уснуть и больше не проснуться.