Текст книги "Виват, Королева! (СИ)"

Автор книги: Настя Малиновская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

14

Вера

Я гнала машину по трассе, испытывая невероятный прилив адреналина. У меня не было прав, поэтому большую часть времени в дороге мне приходилось подстраиваться под общий поток, иногда пыталась лихачить, но выходило так себе, старательно проговаривая в голове, где какая педаль, чтобы не отправиться на тот свет раньше времени.

Если честно – было ужасно. Мне постоянно сигналили, подрезали, ну и вообще в целом ситуация на дороге не слишком меня впечатлила, поэтому это был первый и последний раз, когда я села за руль. Для этого есть Исаев или Костя, в конце концов.

Несмотря на напряженную обстановку, я пыталась следить за дорогой, но мысленно все равно была не в машине. Перед глазами то и дело проносились картинки из жизни. Моя семья, Гриша, со своими бесконечными «праздниками», бабушка, со своими нравоучениями, институт, Стас, Ленка, «Горный Ручей», Артем, Мишка, Андрей, Софа, Ваня…

Витька…

Они все были частью моего какого-то сумасшедшего мира, который сжимал меня в своих объятьях все сильнее и сильнее, не позволяя сделать очередной вздох. Как будто затягивая на дно, в этот водоворот, все глубже и глубже… И в какой-то момент я даже перестала сопротивляться.

Теперь это была и моя жизнь.

Сейчас я вспоминала все свои обиды с улыбкой, мои прошлые проблемы казались такой мелочью и даже не стоили моего внимания.

Все было иначе, слишком по-детски, что ли.

Не так как сейчас.

Я всю жизнь мечтала о семье, о полноценной семье, где мама и папа, где меня будут любить, а не только учить как правильно и как нужно. Мне не хватало материнской ласки и поддержки отца. И когда у меня вроде бы появилась возможность – я решила от нее отказаться. Решительно и категорично. Не совсем понятно для остальных людей, но я понимала, что другого выхода не было.

Вспоминая слова Артема: «либо ты, либо тебя», я не была готова жертвовать кем-то, чтобы обезопасить или спасти себя.

Я бы сама себе это не простила.

Мне еще нужно было многому научиться, многое понять в этой жизни, чтобы сделать очередной шаг, мне нужно было много раз подумать. Но каждый раз держа Артема за руку, я старалась перенимать, впитывать как губка, его решительность, твердость, силу духа.

Желание защитить…

Я искренне верила, что Риту найдут именно там, куда нас всех «направил» Гордеев, надеялась, что это был честный ход, а не отвлечение внимания. Но это уже было неважно.

Когда я подъехала к «Альянс-Инвест», остановившись прямо напротив входа, поправила пистолет под водолазкой и в очередной раз сжала голубку в кармане. Мне будто легче становилось от ее присутствия.

Небо заволокло тучами и казалось, близился дождь.

Я вошла в холл банка, первый раз за все это время, пару секунд позволяя глазам привыкнуть к яркому освещению и найдя ресепшн, незамедлительно двинулась туда.

– Как я могу увидеть Гордеева?

Девушка за стойкой почти не вздрогнула, спокойно и со всем присущим ей профессионализмом изучила меня взглядом и ответила:

– Здравствуйте, Николая Ивановича сейчас нет на месте, может, я могу ему что-то передать?

– Вы можете передать ему, чтобы он немедленно приехал на свое рабочее место, так у меня есть срочные вопросы, которые нужно решить, – я в нетерпении хлопнула ладонями по стойке, заставляя присутствующих в холле людей обернуться на звук.

Жломский появился неожиданно. Если бы я верила в потусторонние силы, сказала бы, что он просто возник из воздуха.

– Добрый день, Вера Николаевна, приятная неожиданность вас здесь увидеть, – он склонил голову в легком поклоне, как делал это всегда и, поправив галстук, внимательно посмотрел на меня.

– Не могу сказать о вас того же. Мне нужен Гордеев, я знаю, что он здесь.

– Он сейчас немного занят, обсуждает со специалистом перекрыв старой кровли новой. Осень, дожди скоро начнутся, сами понимаете. Нужно привести крышу в порядок.

Девушка – администратор прочистила горло, выпучив глаза на Жломского, и взялась перекладывать свои бумажки из стопки в стопку.

Краем глаза заметила мельтешащего Витьку. Похудевший и какой-то растрепанный, он ходил из угла в угол, немного прихрамывая на левую ногу. Видимо последний раз в «Алых Парусах» ему действительно хорошо досталось. Он выглядел иначе и я больше не узнавала того Витьку, с которым была знакома. Он напоминал ощетинившегося щенка, с этой неподдельной то ли тоской, то ли злобой в глазах.

Но это был больше не Витька.

Хотя, может если бы я знала, что вижу его в последний раз, я бы наверно подошла попрощаться. Кто знает? Он сам выбрал такой путь, и мне отчаянно не хотелось его жалеть.

Я и не буду.

– Мне плевать на вашу крышу, мне нужен Гордеев, немедленно, – зашипела я, наклоняясь к Жломскому ближе, – Я разнесу ваш курятник быстрее, чем ты успеешь открыть рот, так что не доводи до греха и проводи меня до своего хозяина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Вы мне угрожаете, Вера Николаевна? – он, в своей излюбленной манере начал крутить пуговицу на пиджаке, бесконечно его поправляя, и смахивая невидимые пылинки.

– Угрожать вам буду не я. Угрожать вам будет Исаев, когда до вас доберется, а сделает он это очень скоро, поверьте мне. Где Гордеев, повторяю последний раз.

– На крыше. Последний этаж, налево и до конца, выход на крышу должен быть открыт. Но советую подождать его в кабинете.

– Пошел к черту.

Я смерила его взглядом и направилась к лифтам, чувствуя, как холодеют ладони. Они все, там, провожали меня взглядом в спину, и я уверена, чувствовали то же самое. Уже стоя в кабине, я последний раз посмотрела на Витьку, который отчаянно мотал головой, как будто отговаривая меня, а когда двери закрылись – пан или пропал.

В полной тишине последнего этажа банка «Альянс-Инвест» звук моих каблуков отдавался с такой силой от стен, что мне казалось, он меня разорвет. В ушах так сильно пульсировала кровь от напряжения, что на какой-то момент я перестала, что-либо слышать и вообще ориентироваться в пространстве.

Из открытого настежь выхода на крышу я действительно различала мужские голоса, которые тихо переговариваясь между собой, обсуждали способ и стоимость работы нового перекрытия.

– Заканчивай, нам пора поговорить.

Я поднялась на крышу, прерывая их разговор. Погода менялась, поднялся ветер, беспощадно уничтожая остатки моей вчерашней укладки. Мужик в рабочем комбинезоне непонимающе посмотрел на отца, а потом снова на меня.

– Жора, ты можешь быть свободен на сегодня, – Гордеев кивнул ему, похлопав по плечу.

– Николай Иванович, мы такими темпами не успеем до холодов…

– Вали давай, что непонятного? – я вытащила из-под водолазки пистолет, чем явно напугала рабочего. Он собрал свои вещи, подхватил свой чемодан с инструментами и поспешил ретироваться, бросив мне напоследок:

– Ненормальная.

К слову, отец даже бровью не дернул, когда увидел в моих руках пистолет. Повернулся ко мне спиной, наблюдая, как под 22-мя этажами банка раскинулся город.

– Где Рита?

– Артем уже ее нашел, не беспокойся. Ты указала им правильное направление, – мужчина глянул на меня через плечо, а потом снова отвернулся.

– Зачем ты сделал это?

– Сделал что?

Я усмехнулась. Какая правильная постановка вопроса. Он действительно сделал столько всего, что уже, и запутаться можно, о чем идет речь.

– Я ненавижу тебя всей душой, папа. Так сильно, что ты даже представить себе не можешь.

– А знаешь почему? – Гордеев обернулся ко мне с улыбкой, пряча руки в карманах пальто, – Потому что ты выбрала другие приоритеты в жизни. Если бы изначально ты выбрала мою сторону, может до такого бы и не дошло, – он кивнул на пистолет в моих руках.

Я сжала его посильнее, дулом следя за всеми его передвижениями по крыше.

– Как я могла занять твою сторону, если ты постоянно меня обманывал? Ты врал мне, ты все это время обманывал мои чувства к тебе. Когда ты появился, вернее, свалился как снег на голову, ты даже и представить себе не мог, как я была счастлива. Я была готова простить тебе годы твоего отсутствия, весь твой бизнес, который ты ведешь, всю эту грязь, только ради того, чтобы у меня был отец. А ты меня обманывал, каждый раз.

– Все мы не без греха, но это лишь ради того, чтобы раскрыть тебе глаза на того, кто был с тобой рядом. Исаев чудовище, но ты слепо шла за ним, заглядывала ему в рот, боготворила его. Он обычный стервятник, который разорвет любого, кто встанет у него на пути. Даже тебя.

– Странно, но мне он говорил тоже самое про тебя.

– Потому что мы из одного теста, дорогая.

– Неправда.

– Правда. Только дай ему шанс, и он разорвет тебя, потому что ты станешь неугодной, лишней, ненужной. И он не посмотрит на твою преданность. Стоит лишь тебе оступиться и все…

– Он никогда не обманывал меня.

– И лишь за это, ты готова убить своего отца? За то, что твой любовник тебя никогда не обманывал? – Гордеев рассмеялся, снова поворачиваясь к краю, услышав внизу вой сирен.

– Ты мне не отец, – я «выплюнула» эти слова с такой ненавистью, сжимая пистолет при этом, что мне на секунду показалось, что у меня хрустнули пальцы, – Ты просто ублюдок, который разрушил мою жизнь, жизнь моей семьи, моих близких.

И снова перед глазами картинки, только теперь кладбище, могильная плита Гриши, бабушки. И место для третьей.

Я не выдержала и позволила слезам взять меня в плен.

– Подумай хорошо, не пожалеешь ли ты?

Он стоял напротив меня, метров через 10, пока я целилась ему прямо в грудь. Чтобы наверняка.

– Ты своими поступками сделал меня такой черствой, что мне кажется, кроме презрения, я ничего не почувствую. У меня просто нет выхода, – я усмехнулась, удобнее расставляя ноги в стойке, – Либо ты, либо тебя, все просто.

– Выход есть всегда, просто ты не там его ищешь. Подумай, что мы еще можем все переиграть, начать все сначала.

– Мы не можем каждый раз, когда тебе хочется, начинать сначала. Я слишком люблю Артема, чтобы дать тебе еще один шанс…

Противоположный выход на крышу, как раз напротив меня открылся громким хлопком и наружу вылез Жломский, трясущимися руками сжимая пистолет.

– Опусти оружие, иначе я вышибу тебе мозги, малолетняя дрянь.

– А вот и наш жалкий адвокатишка пожаловал. Посмотри папа, как перед хозяином выслуживается его верный пес. Трусливое ничтожество, которое сбежало сразу, как только почувствовал, что все пошло не по плану. Следил и вынюхивал, а потом бежал и докладывал, позорная крыса…

– Потому что ты мешала мне, – неожиданно заорал Жломский и выстрелил, сам напугавшись, – Ты всем мешала. Ты запудрила всем мозги, дура…

– Отдай мне пистолет, Виталик, – попросил Гордеев, пытаясь подойти к нему ближе, – Ты, кажется, не принимал сегодня таблетки?

– Николай Иванович, все будет хорошо, я вам обещаю, я не позволю никому вас обидеть, Николай Иванович, – Жломский вытер выступивший на лбу пот свободной рукой, не сводя с меня глаз.

– Так ты все-таки больной, а я знала, ну вернее догадывалась и попала в точку. Ты псих, не зря Зимин на тебя гнал.

– Виталик, отдай пистолет, – снова повторил Гордеев, наконец, сжимая его руку своей, – Вера не провоцируй его. Он сейчас не в себе.

Мне уже было все равно.

Мысленно вспомнила все советы Витьки, когда он учил меня стрелять.

«Целься на вдохе – стреляй на выдохе».

Я сняла пистолет с предохранителя, вдыхая побольше воздуха… Когда за спиной скрипнула дверь, я нажала на курок.

Жломский завизжал, как последняя баба, с широко распахнутыми глазами наблюдая, как Гордеев оседает на холодную крышу, а потом начал стрелять, не особо заботясь, куда попадет.

Я смотрела отцу в глаза, пока под ним не начала расползаться лужа, чувствуя, как начинает накрапывать дождь.

Все-таки осень.

Внутренности обожгло огнем, и я прикрыла живот ладонью, которая тут же стала влажная. Разорвала контакт с отцом, наблюдая, как рядом с ним, уже на коленях, хватаясь за его руку, корчится Жломский, упавший от встречного выстрела на колени.

Не видела, кто стал моим Ангелом-Хранителем, но он явно мне помог.

Мое красиво пальто, цвета верблюжьей шерсти стало грязным. Оно намокло, дождь, и кровь неприятными пятнами пачкали его…

А потом у меня закружилась голова. Мне стало так больно и тяжело стоять, что пришлось опуститься на землю.

Витька, вытирая намокшее от дождя лицо, опустился рядом со мной, подтаскивая к себе.

– Все? – спросила я, выпуская из рук пистолет и нащупывая в кармане голубку.

– Еще нет, Рыжая, еще нет…

Дождь так упрямо лил, что мне стало холодно. А потом вспомнила сон, про рыжую кошку на руках хозяина, которая ушла, когда начался дождь.

Помните?

Значило ли это, что я уходила сейчас?

Не знаю, но я уже с трудом воспринимала происходящее, то ли забываясь, то ли заходясь в панике. Но отчетливо помню, как пришел Артем. Он оттолкнул от меня Ковалева, хватая меня за намокшее пальто, за плечи и прижимая к себе.

И вроде бы паника вокруг, люди какие-то, которых я уже не узнавала или мне не хотелось узнавать. Усталость страшная. Мне даже разговаривать не хотелось, хотя я видела, как Артем, что-то упрямо продолжает мне говорить.

А мне так больно, когда он меня трясет, открываю рот, чтобы попросить его перестать – и не могу.

Поднимаю глаза на небо, все такое темное, мрачное, нет бы, радуга выглянула…

– Рита? – выдавливаю я, сжимая ослабевшими пальцами его широкую, горячую ладонь. Сейчас отчетливо различаю, какой он все-таки большой, нависает надо мной, сильный, все время пытался меня защитить, уберечь. Как сейчас я его.

– Она дома.

– Хорошо, – я протягиваю ему голубку. Она уже не такая красивая, больше не белая, кроваво-красная, поднимаю ее выше уровня своего лица, а сама смотрю на Артема, в его глаза, как будто прямо в душу.

Знаю, что Гордеев не единственный, кто хотел бы сдвинуть Исаева с его «трона», но, во всяком случае, сейчас он может взять небольшую передышку, которую я ему обеспечила.

Убив отца, я ничего не почувствовала, даже обещанного презрения. Ну, если только облегчение.

Я выдохнула, чувствуя, как Артем сжимает мою руку, вместе с голубкой, клянется, что все будет хорошо. И я верю ему, хотя мне уже все равно.

Когда ты делаешь то, к чему так долго готовишься, не физически – морально, то потом становится так легко. Невыносимо.

И мне даже хочется улыбнуться. Не могу.

Потому что проклятый дождь… Даже глаза не могу открыть, поэтому закрою их, что я там не видела в конце концов.

Любить можно и с закрытыми глазами, как это привыкла делать я. И мне абсолютно неважно, кем он был, кто он есть и чем сейчас занимается – Артем слишком сильно во мне и я была готова на что угодно, лишь бы помочь ему или даже спасти.

Страшно ли было умирать?

Страшно. Когда есть что терять.

Так мне Витька говорил.

Эпилог

26 июня 1996 год

На кладбище было тихо.

Тепло так, прошел мелкий дождик, и больше не было той духоты, которая заставляла Артема каждый раз поправлять воротник футболки.

Не торопясь, он посадил в оградке новый куст вишни, рядом со свежим памятником. Глаза вновь и вновь находили выгравированное имя на темном мраморе.

«Клинкова Вера Николаевна 1972–1995 г».

Мужчина присыпал саженец землей и, отставив лопату, присел на скамейку возле могил.

– Ну вот, Рыжая, все как ты хотела, – Артем, зажав в зубах сигарету, смахнул хозяйственной тряпкой пыль с глянцевой поверхности памятника, с которого на него смотрели дорогие сердцу зеленые глаза Клинковой.

И уже не билось так часто сердце, прошло больше полугода, чтобы Исаев, наконец, привык к этому ощущению.

Странному ощущению, что все кончилось.

Могила Гриши и Нины Степановны тоже были в порядке, раньше Артем людей нанимал, чтоб следили, а с тех пор как Верина появилась – сам стал заезжать.

Вздохнул, улыбаясь, поднимая голову наверх.

И перед глазами снова эти картинки, воспоминания. Первая встреча, первое прикосновение, первый поцелуй.

Как мальчишка. Она его тогда охомутала, самым настоящим, самым бесстыжим и наглым образом. И он терялся в догадках, откуда в ней столько силы, способной сбить с толку взрослого, почти закостенелого мужика. Она кружила ему голову, вила из него веревки, а он все равно, каждый вечер, как теленок за мамкой вился до дому, лишь бы одному не остаться… И кончился этот сумасшедший водоворот… Ругался на нее, что покоя ему не дает, тянет из него силы, а все в огонь…

Врал. Ох, и врал. Измывался над ней, а сам знал, внутри чувствовал: только с ней было по-настоящему спокойно. Только в ее руках чувствовал себя дома. И не нужно было никому меняться и никого менять, потому что они итак подошли друг другу, как пазлы одной картинки, теперь только нужно было склеить эти пазлы.

Намертво.

«Не перегорит, я обещаю, сердце в 1000 свечей»

Она ворвалась в его жизнь ураганом. Так там и осталась. Где-то глубоко, в легких, комом в глотке стояла… Сука, зато своя… И больше не было смысла этому сопротивляться. Теперь то он это понял.

Греет все равно…

Тишину нарушило присутствие женщины, которая молчаливо стояла чуть поодаль, наблюдая не то за Исаевым, не то за участком.

– Вы подходите, я все равно уже ухожу, – Артем кивнул головой, поднимаясь со скамейки. Женщина поправила косынку на голове, и неуверенно сжав в руках ярко-красные гвоздики, подошла ближе, искоса кидая взгляд на Артема.

– Простите, я вас знаю?

– Думаю, что нет, – Исаев отрицательно кивнул головой, собирая за собой мусор и выходя за оградку. Хватило и пары секунд, чтоб уловить знакомые черты. Это было как наваждение, но он не подал виду.

Вера действительно пошла в мать.

Большие, выразительные глаза, копна медных волос, чуть задранный кончик носа.

Это была Клинкова. Только десятком лет старше.

С уже заметными морщинками в уголках глаз. Но, не утратив былой красоты.

– Вы были Гришиным другом? – снова спросила женщина, зайдя в ограду и долго не решаясь к кому-либо подойти. Долго смотрела, словно изучая, запоминая каждую букву, высеченную на плитах. Наверно страшно это, приходя на кладбище, наблюдать здесь всю свою семью, – Это удивительно, что после смерти у него остались друзья, которые не забывают и приходят его навестить… Здравствуйте мои дорогие…

– Я муж вашей дочери, ваш несостоявшийся зять.

Женщина на мгновение перестала всхлипывать, изумленно поворачиваясь к Артему.

– Что это значит?

– Уже ничего, – он пожал плечами, – У вас была замечательная дочь, жалко, что вы вспомнили о ней только сейчас, когда стало поздно. Вера очень хотела, чтобы вы вернулись. Незадолго до смерти, она даже начала ваши поиски, просто у нее времени не хватило, а сейчас вы сами пришли к ней.

– Я столько раз хотела… – заплакала женщина, присаживаясь напротив Вериной могилы на колени, – Но мне так было стыдно… Я так боялась, что она не поймет меня.

– Вы не имели права лишать ее матери, после того, как лишили отца. Она очень хотела иметь семью.

– Прости меня мое золотко, прости моя девочка…

Она завыла, падая к земле, хватаясь руками за земляной «горб».

– Дай вам Бог всю оставшуюся жизнь прожить с этой тяжестью, за то что оставили свою дочь.

Артем последний раз бросил беглый взгляд на ревущую женщину и подхватив лопату с мешками, медленно пошел к выходу.

День был в самом разгаре, солнце поднялось высоко и уже за воротами кладбища, Исаев умывался прямо из бутылки, возле машины. Неторопливо вытерся столовыми салфетками, которые таскал на всякий случай в бардачке и посмотрел на коробку из-под конфет, лежащую на пассажирском сидении.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Дорогая Вера!

Моей дочери, Вере.

Дорогая Вера, если ты читаешь это письмо, значит меня уже нет. Первый раз не знаю, что сказать. Наверно, потому, что ты не просто кто-то, а ты важный для меня человек.

Вся моя жизнь, до самого последнего дня, напоминала мне гонку за чем-то очень важным и нужным, как я всегда думал, а оказалось, что это важное и нужное было у меня под носом. Я знаю, что очень виноват перед тобой, знаю, что никакие слова не помогут мне вернуть твое доверие… Любовь… Которой наверно и не было никогда. Ее просто не могло быть…

Я был не слишком хорошим отцом, я вообще был не тем человеком, который заслуживает быть рядом с тобой. Потому что ты другая, ты не такая как я.

Ты лучше.

Но я все равно горд, зная, что в твоих жилах течет моя кровь.

То, что осталось от меня и от моих воспоминаний – в этой коробке. В этой неприметной, старой, почти затертой до дыр коробке… Потому что я открывал ее тысячу раз… Там было все, что осталось мне от тебя и Тани. Теперь она твоя.

Теперь это все, что осталось тебе от меня.

Я надеюсь, что когда-нибудь ты меня поймешь, а если не поймешь, то хотя бы простишь.

Спасибо, за то, что однажды появилась и спасибо за то, что не смогла исчезнуть, как бы я не «старался» тебя заставить.

Твой отец

Гордеев Н.И.

С Любовью.

Исаев сел в машину и достав трубку с заднего сидения, набрал уже заученный номер. Пара гудков ожидания, дольше, чем обычно – теперь он как по привычке замирал, если их было больше трех.

– Алло.

– Почему ты не звонишь и не поздравляешь меня?

– С чем? – женский голос зашелся в неприличном хохоте.

– Как это с чем? – Артем завел машину, последний раз бросая взгляд в зеркало, на ворота кладбища, – С твоим днем рождения.

– Очень оригинально, Исаев, как всегда в твоей стиле.

– Не ёрничай, поздравляй скорее.

– Хорошо, – девушка выдохнула, сделав паузу, – Торжественно поздравляю тебя со своим днем рождения.

– Другое дело. Готовишься?

– Я подумала, что мы никуда не пойдем, отметим дома. Никто не против. Ждем только тебя.

– Я еду в аэропорт. К вечеру буду в Петербурге.

– Хорошо… Я очень соскучилась, – зашептал в трубку женский голос и затих.

– Потерпи маленько и я буду рядом.

– Тогда до вечера?

– До вечера. Попроси Мишку, чтобы не начинал раньше времени, иначе мы его потом не уложим.

– Хорошо…

– С днем рождения, любовь моя…

Она ничего не ответила, но он слышал, как она улыбалась в трубку. Короткие гудки так резанули по ушам, и Артем открыл окно, чуть высовываясь наружу.

Погода такая хорошая.

Греет все-таки…

Греет.

Конец