Текст книги "Восторг гаргульи (ЛП)"

Автор книги: Наоми Лукас

Соавторы: Брекстон Мел
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 15

Ожидание прихода тьмы

Саммер

В ужасе я пытаюсь расслабиться, в то время как дрожь за дрожью сводит мои мышцы. Дыхание по-прежнему остается проблемой. Я заползаю за стойку, прижимаясь к ней и к стене, опираясь на ноги Зуриэля.

Поднеся трясущиеся ладони к лицу, я изучаю их. Свет потух. Огонь в моей груди утих. Во рту остался только металлический привкус. Возможно, я прикусила язык.

Джинни осторожно приближается ко мне, потирая голову о мои ноги. Ошеломленная и растерянная, я смотрю на Зуриэля, убирая соринки с глаз.

Я в безопасности.

Я смотрю на него, кажется, часами, мое сознание то погружается, то выходит из фуги. Я пытаюсь понять смысл вещей, которые не имеют никакого смысла. Я сонно смотрю на Джинни.

Когда она скрывается из виду, я выпрямляюсь, дергаюсь всем телом и закрываю глаза.

За моими веками остается чудовищная фигура Эдрайола, злобно смотрящая на меня. Она угасает, но недостаточно быстро, чтобы сдержать мой страх. Как бы я ни старалась, я не могу выкинуть его из головы. Мои отметины пульсируют, усталые и изнуренные, напоминая мне, что я не одинока.

Протянув руку, я провожу по крючковатым когтям больших драконообразных ног Зуриэля и сжимаю их. Камень холодный, и я наклоняюсь вперед, прижимаясь к нему лбом, позволяя его прохладе облегчить мне жизнь. Я остаюсь там, просто дышу.

Я почти заснула, когда в музее звонит телефон.

«Черт. Я забыла про папу!»

Я вскакиваю и отвечаю на второй звонок.

‒ Папа, мне очень жаль. Я собиралась позвонить тебе!

‒ Саммер, ‒ бормочет он раздраженно. ‒ Ты обещала.

‒ Знаю, знаю. Время пролетело так быстро. Хотя у меня все хорошо, все замечательно. Сегодня утром я даже видела Кэрол.

‒ Женщину-кошку?

‒ Ага.

Виновато, я смотрю на Джинни, которая прыгает на стойку.

‒ Я, ну, взяла кошку для музея.

Наступает момент молчания, от которого у меня сжимается горло.

‒ Рад, что у тебя есть компания, ‒ наконец говорит он. ‒ Хопкинс знает?

‒ Да, ‒ вру я ему.

Надеюсь, у меня это получается лучше.

‒ Конечно, он знает.

‒ Я полагаю, ты разговаривала с ним сегодня утром? Он скоро вернется?

Мой взгляд остановился на окнах.

‒ Да, ‒ снова вру. ‒ Он очень извинялся…

Птицы не улетели, а их стая по-прежнему сторожит входную дверь, создавая всевозможный шум. Они пируют последними червями. Позади них улицы пусты, Эдрайола больше нет. Потянув за собой шнур стационарного телефона, я закрываю шторы витрины, рассылая по комнате шлейфы пыли. Шторы не трогали с весны, и я сдерживаю кашель, закрываю глаза и возвращаюсь к стойке, включая небольшую настольную лампу.

‒ Когда он вернется? Я хочу поговорить с ним.

‒ Скоро… и не смей. Я взрослая. Это неловко.

‒ Он не должен был оставлять тебя одну так надолго, не имея возможности связаться с ним.

‒ Папа, ‒ предупреждаю я. ‒ Я могу использовать это как повод для повышения зарплаты.

Он колеблется и, наконец, ворчит.

‒ Ты действительно хочешь эту работу? Хопкинс имеет репутацию чудака.

‒ Он не чудак, просто эксцентричный. Если я буду зарабатывать здесь больше денег, мне не помешает это однажды уехать, ‒ возражаю я. ‒ Все хорошо.

Даже когда мы не согласны, разговор с ним поднимает мне настроение. Он моя опора, он нормальный. Он напоминает мне, что не все пошло к черту и что некоторые вещи остались прежними.

‒ Мне нужно вернуться к работе.

‒ Позвони мне еще раз через пару часов. Не забудь.

‒ Не забуду.

Повесив трубку, я оглядываюсь вокруг. Еще раз взглянув на свои руки, я подтверждаю, что они вернулись в нормальное состояние. Когда я подтягиваю рубашку, мои клейма выглядят так же, как сегодня утром. Они прохладные на ощупь, и пульсация притупилась.

Я поворачиваюсь к Зуриэлю и сжимаю пальцы ног, осматривая его от рогов до когтей.

‒ Ну, ‒ говорю я ему. ‒ Теперь я здесь. С тобой. Только пройдут часы, прежде чем ты пробудишься, и мне нужно чем-то заняться.

Я изучаю его тело, его черты. Я тянусь, чтобы прикоснуться к нему, но в последнюю секунду отдергиваю руку.

Теперь все по-другому ‒ прикасаться к нему и знать, что он это чувствует.

С последней дрожью я поворачиваюсь лицом к музею и начинаю свою работу с ухода за Джинни, устанавливая ее новый туалетный лоток в чулане с уже встроенной в него дверцей для кошек. Я ставлю ее новую кровать рядом со стойкой регистрации.

Я убираю пыль в гостиной, подметаю, смахиваю и пылесошу, пока пространство не блестит. Обычные задачи успокаивают мой разум, все еще не оправившийся от затруднительного положения, в котором я нахожусь. Свет, исходящий от меня, не возвращается, и это приносит облегчение. Если бы это было разовое мероприятие, я бы не возражала.

Глядя на Зуриэля, мое лицо краснеет. Мой взгляд скользит по музею. В моей жизни сейчас нет ничего простого.

Я завершаю остальную часть ежедневных дел, уделяя особое внимание песнопениям и святой воде, потому что уже не могу сказать, что притворно, а что необходимо, только некоторые задания согревают мои отметины. В превратной надежде я окропляю голову святой водой и ставлю на стойку старинный крест.

Я не суеверна.

Я все еще кладу в карман небольшой пузырек со святой водой. На всякий случай.

Я звоню Хопкинсу, и, как и ожидалось, звонок сразу поступает на голосовую почту. Раздраженная, я оставляю сообщение.

‒ Пока тебя не было, мне пришлось принять кое-какие решения, и я купила нам кошку. Ее зовут Джинни, ну, Женевьева, и она замечательная, ‒ я делаю паузу. ‒ Здесь происходит что-то странное, и я была бы признательна, если бы ты перезвонил мне как можно скорее.

Я кладу трубку.

Мой взгляд сразу же падает на Зуриэля.

Даже сейчас демоническая форма Эдрайола сохраняется, преследуя каждую мою мысль. Возможно, я больше никогда не буду спать спокойно.

‒ Кстати, спасибо за отметины. Возможно, они спасли мне жизнь.

Я смотрю на Зуриэля, впитывая его. Мой взгляд падает на его гладкий пах, гадая, куда делся его член. Насколько я помню, он был большим.

Большой. Я произношу это слово, ноздри раздуваются, мир становится нечетким. Мое тело сжимается, как будто это происходит уже несколько дней.

Не было времени разбираться с тем, что произошло прошлой ночью. Мы поцеловались. Мы с Зуриэлем чуть не занялись сексом. Я умоляла его об этом.

Это не я. Я не помешана на сексе. Я попробовала и мне не понравилось. Книги лучше мальчиков. У меня в шкафу есть рубашка с такой надписью. Конечно, в те ночи, когда я изо всех сил пытаюсь заснуть, я достаю вибратор и достигаю быстрого оргазма. Я полагала, что в конечном итоге у меня появится интеллектуал, человек с общими интересами. Я никогда не ожидала, что у меня возникнет желание стать частью уравнения.

Мир сделал меня измученной. Мужчины не помогли. Случайное нажатие на инсел ‒ статью в Интернете, заставило меня еще больше настороженно относиться к противоположному полу.

В тех редких случаях, когда у меня был парень, мы не продержались долго, решив, что нам лучше быть друзьями. Я никогда не привязывалась слишком сильно и не говорила: «люблю тебя», и расставания вряд ли были душераздирающими. Как только мое любопытство было разочаровано удовлетворено, секс стал обязанностью в отношениях. Я подумала, что это часть старения.

Меня это устраивало.

Однако прошлой ночью я умоляла о сексе существо, в существование которого до недавнего времени не верила.

«Это желание меня убьет». Я снова снимаю очки и отворачиваюсь от Зуриэля, желая также стереть свои мысли.

Я иду глубже в музей, спускаюсь в подвал и останавливаюсь в дальней угловой комнате с дверью с надписью «Рукописи и древние тексты».

Это одна из немногих комнат, которая остается запертой: вход разрешен только посетителям, получившим разрешение Хопкинса. Открываю дверь, и в ноздри наполняется знакомый запах пыли. На обширных полках больше свитков, чем книг. Есть полка повыше, к которой он прямо предостерег меня прикасаться, и я обхожу ее стороной.

Я трачу несколько минут на просмотр коллекции, а затем собираю книги и свитки, которые кажутся наиболее многообещающими, с названиями от «Теорий Фемистокла о темных божествах» до «Современного взгляда на древних демонов».

Я возвращаюсь к подножию лестницы, где комната с цементным полом ведет в несколько дверных проемов, ведущих гостей через подвал. Зеленые стены украшены произведениями искусства, а по краям загромождены усталые кресла и старинные столы. Главное, чтобы освещение было хорошим, и мне было где развернуться. Усаживаясь на пол, я роняю свитки рядом с собой, не зная, с чего начать.

Я беру ближайший и перелистываю на первую страницу.

Глава 16

Упущения

Зуриэль

Мои конечности расслабляются, позволяя мне выпасть из застывшей позы. Подождав, пока мои глаза привыкнут и увлажнятся, я сгибаю шею и руки, издавая рычание.

Моя связь с Саммер укрепилась.

Осматривая переднюю комнату музея, мои ноздри раздуваются, вдыхая множество запахов, включая обожженную кожу и птичий помет, следы гниения и затянувшийся страх Саммер. Ничто из этого не похоже на кровь, несмотря на разрушение человеческой формы Эдрайола.

«Она ушла невредимой».

«Она будет опустошена…» Моя сила не предназначена для людей. Возможно, я спас ей жизнь, хотя она может быть сломлена и по-другому.

Где она? Я рассматриваю задернутые шторы. С другой стороны, шелест крыльев.

Я выхожу из-за стойки и смотрю себе под ноги. На меня смотрит тощая длинношерстная кошка пронзительными ярко-зелеными глазами. Ее хвост взмахивает раз, два, и, приняв решение, она подбегает и встает рядом со мной. Когда она уткнулась носом в мою ногу, я наклоняюсь и провожу когтями ей за уши. Запах Саммер повсюду.

Я провожу рукой по спине кошки.

‒ Хорошая киса. Где прячется твоя хозяйка?

Она еще раз трется о мою ногу, прежде чем броситься в музей. Некоторые источники света включены, отбрасывая мягкие золотые тени, придавая помещению еще более старый и затхлый вид, чем обычно. Половицы скрипят под моей ногой, когда я брожу от одной выставки к другой. Кошка ведет меня еще глубже, где опасности становятся реальными.

Я останавливаюсь у стеклянной витрины с когтем, обернутым одним полупрозрачным волосом. Это от ангела низшего звена иерархии, хотя имя ангела мне не известно. Он защищен не только стеклом, но и свежей святой водой и чарами.

Кошка мяукает наверху лестницы. Она многозначительно смотрит вниз, а затем убегает. Я направляюсь к ней.

У подножия лестницы Саммер ютится на нижней ступеньке лицом к прихожей. Вокруг нее разбросаны стопки книг и развернутые свитки.

Она разговаривает с кем-то по телефону. Ее пальцы с раздражением постукивали по пергаменту на коленях, она слишком отвлечена, чтобы заметить мое приближение.

‒ Да, папа, я все еще здесь. Э-э, Джон Бек заходил раньше и пригласил меня присоединиться к нему в «Водопое», так что сегодня я буду поздно.

«Джон?»

Сегодня здесь больше никого не было. Я бы почувствовал.

Кто такой Джон Бек? У меня тикает челюсть.

На меня накатила волна бешеных эмоций. Встревоженный, я не уверен, искать ли этого Джона и уничтожить его или остаться рядом с Саммер. Впиваясь когтями в ладони, я глотаю гнев.

Саммер моя!

Не Эдрайола, не этого Джона. Это мои отпечатки рук на ее теле.

‒ Да, он заберет меня, и мы пойдем туда вместе. Он напуган больше, чем я… Да, у меня есть парень, который должен прийти и проверить утечку.

Она вздыхает, наполовину отвечая отцу, сосредотачиваясь на тексте у себя на коленях.

‒ Я отправлю тебе сообщение.

Саммер вешает трубку и стонет.

‒ Кто такой Джон? ‒ рычу я.

Она подпрыгивает, изворачиваясь, пока я спускаюсь по ступенькам, мои когти цокают по их поверхности. Ее глаза широко раскрыты, губы приоткрыты. Она задыхается, ее рука стучит по груди.

‒ Ты меня напугал.

‒ Кто такой Джон?

Она качает головой и несколько раз моргает, когда я хватаю ее за подбородок.

‒ Он… Это была ложь. Мне пришлось кое-что сказать отцу, чтобы он оставил меня в покое еще на какое-то время.

Я изучаю ее лицо.

‒ Значит, Джона нет?

Она смахивает мою руку со своего подбородка, вставая и с беспокойством глядя на меня.

‒ Джон есть, но я с ним не встречаюсь. Он просто друг семьи, а его отец несколько дней назад попал в больницу после пожара.

Ее губы сжаты.

‒ Уже ночь?

Разжимая челюсть, я сердито смотрю на пергамент, который привлек ее внимание.

‒ Солнце зашло пять минут назад.

‒ Ой. Я потеряла счет времени.

‒ Как?

В свитке на полу обсуждается природа демонов, архаичная по своему впечатлению.

Она указывает на пиктограмму в тексте, иллюстрирующую хвост и рога, которые люди идентифицируют с демонами. Ее взгляд перескакивает с глифа на меня.

‒ Я просматривала библиотеку, чтобы посмотреть, что я смогу найти о демонах и горгульях или что-нибудь, что могло бы помочь мне ‒ нам.

«Нам». Я смотрю на нее, когда она скрещивает руки на груди. Саммер отводит взгляд первой, недовольно махнув рукой над остальными текстами.

‒ Но их так много, и большая часть из них бесполезна. Только когда я все это прочитала… ‒ она замолкает, качая головой.

‒ Что?

‒ Если половина из того, что я прочитала, хотя бы частично правда, мир оказался более страшным местом, чем я думала.

Она кажется такой маленькой, ее взгляд блуждает по бесчисленным текстам, ее поведение одновременно напряженное и расслабленное от неуверенности.

‒ Я не хочу умирать, ‒ шепчет она. ‒ Демон… Он у меня в голове. Мне нужно, чтобы он ушел. Что, если… что, если он проникнет в меня, в остальную часть меня? Он возьмет твое имя.

Она верит мне.

Любой гнев, который у меня был на этого Джона, ускользает, и я приседаю рядом с ней, охватывая ее своими крыльями.

‒ Я не позволю этому случиться. Он ушел на данный момент. Пусть воспоминания исчезнут.

‒ Я одна в течение дня. Как я могу оставаться в безопасности, когда тебя нет рядом? Когда ты далеко? Я не могу всегда полагаться на тебя. Я создала свет руками ‒ он вышел из моей груди. Мне пусто и холодно, тогда как раньше меня лихорадило и пугало. Теперь… теперь я просто напугана, ‒ она замолкает и ее начинает трясти. ‒ Ранее ты мне снился ‒ и не очень приятно. Я застряла во тьме на сотни лет. Спустя время я нашла тебя, но мы никогда не разговаривали, никогда не общались.

Меня беспокоит ее дрожь, и мне нужно узнать больше, не пугая ее.

‒ Похоже, что ты была в моем разуме.

‒ Твой разум?

‒ Когда я не бодрствую, мой разум часто превращается в состояние, похожее на сон. Пустое место с редкими перерывами. Мне жаль, что тебе пришлось это пережить.

Ее лицо грустнеет.

‒ Это ужасно. Это было бесконечно, казалось вечностью.

‒ Через какое-то время все не так уж и плохо. Я также научился приспосабливаться, создавая внутри себя дом, который напоминает мне о месте, которое я когда-то знал.

‒ Замок? ‒ спрашивает она.

Я киваю, понимая, как близко мы стали друг к другу. Я почувствовал ее, смутное осознание, которое я отверг как сон.

Саммер придвигается ближе.

‒ Мне это всегда будет сниться, о тебе?

‒ Я не знаю. Если да, то я буду искать тебя. По крайней мере, я могу обеспечить комфорт в своей компании.

Она кивает.

‒ Когда ты произвела мой свет, что ты почувствовала? ‒ осторожно спрашиваю, меняя тему.

Саммер колеблется, глядя на мои крылья, окружающие нас.

‒ Сначала отметины стали горячими, как будто сжигали меня изнутри. Я видела сияние…

Ее глаза скользнули по трещинам на моей груди.

‒ Это было то же самое сияние, которое исходило от тебя. Потом я потеряла контроль… Я сказала что-то, хотя это было не похоже на меня, и направила свет на Эдрайола.

‒ А потом?

‒ Он ушел и… Мой разум как будто перестал работать, мысли поджарились. Это было ошеломляюще, и я помню, как плакала. Я хотела все забыть, молясь, чтобы мои мысли оставались вялыми, чтобы я не могла вспомнить…

Саммер дрожит.

‒ Вялость длилась недолго. Я подползла к тебе. Я думаю, мне помогло то, что я была рядом с тобой. И через некоторое время все вернулось на круги своя, как будто я оправилась от очень сильной панической атаки.

Я закрываю глаза.

‒ Тогда я тебя не сломал.

‒ Сломал меня?

‒ Ты была в опасности. Я почувствовал это. Как я ни старался, я не смог прийти к тебе на помощь. И я попробовал.

Я рычу, широко расправляя крылья.

‒ Однако я мог вложить в тебя свою силу, используя отметины, и я это сделал. Это было единственное, о чем я мог думать.

‒ Я почувствовала тебя внутри себя.

Она снова сжимает грудь.

‒ Я чувствовала тебя внутри себя с тех пор, как ты положил на меня руки.

‒ Теперь я всегда буду внутри тебя.

Саммер встречается со мной взглядом.

‒ В этих свитках я не смогла найти ничего о такой связи, как наша. Существовали ритуалы для получения силы, для направления этой силы и даже для поимки потусторонних существ, подчиняя их. Я читала о кровавых практиках, заклинаниях, жертвоприношениях, зная, что пролила кровь на твое крыло в ночь перед тем, как все это началось… Мне было интересно… Я это начала?

Выражение ее лица задумчиво, но ее неуверенность очевидна. Даже если ее эмоции не сливаются с моими, я могу сказать, что ей нужна уверенность.

Какие гарантии, я не знаю.

Я смотрю на страницы на полу.

‒ Не ты это начала, и мне жаль, что я предположил это раньше. Я испытывал тебя, желая знать, что ты не проделка демона, и теперь раскаиваюсь в этом. До тебя был только один человек, с которым я был близок. Монах. Он умер давно, в монастыре, вдали от этого времени и места. Он был хорошим человеком, приняв меня к себе, когда мое наказание только началось. Тогда я избегал полного подчинения камню, предпочитая стать порождением ночи, и осмелился назвать ему свое имя. Взамен он сформировал меня, поделившись мудростью. Возможно, меня создали ангелы, но он был для меня самым близким отцом. Ночью я защищал его, пока он не умер, убитый Эдрайолом. В своем самопожертвовании он никогда не призывал меня и не делился моей силой. От него я научился преданности и горю. Его доброе лицо было последним, что я видел перед тем, как превратиться в камень и остаться таким. Вскоре после этого его монастырь пал. С тех пор все остальные считали меня не более чем статуей, произведением искусства, а те немногие, кто знал, что я был чем-то большим… они безжалостно искали мое имя из-за жадности и власти во вред себе. До тебя все те, кто пролил на меня кровь, немедленно назвали бы мое имя Эдрайолу. До тебя, Саммер. У тебя не было злого умысла. По крайней мере, ничего, что я мог бы различить. Возможно, ты видела во мне статую и ничего более, но я помню твое присутствие рядом со мной целыми днями. Ты вошла в мою жизнь и говорила со мной, рассказывала мне истории и шутки и смеялась рядом со мной, как будто я мог смеяться вместе с тобой. Никто из моих предыдущих владельцев так со мной не обращался. Ты пробудила мой разум, дав мне то, чего я могу с нетерпением ждать. Привязанность. Те дни, когда тебя не было рядом со мной, были… ‒ я прочищаю горло, ‒ разочаровывающими.

‒ Ты все слышал? ‒ пищит она.

‒ Да.

Саммер закрывает лицо руками.

‒ Боже, это так неловко.

‒ Неловко?

‒ Я говорила тебе вещи, которые не должны были быть услышаны!

Я глажу ее по щеке тыльной стороной пальца.

‒ И я наслаждался каждой деталью. Твои слова и компания были величайшими подарками. Подарки, которых я не заслужил, которые я эгоистично брал.

Она поднимает лицо.

‒ Не заслужил? Что это значит?

Я опускаю руку.

‒ Меня наказали.

‒ За что?

‒ Я не смог уничтожить своего демона. У меня одна цель ‒ держать Эдрайола в узде ‒ и, не сумев его уничтожить, я превратился в камень. Я веду с ним эту войну на протяжении веков, и, хотя я пробовал бесчисленные способы покончить с ним, он силен, и это у меня никак не получается. Однако не все потеряно. Я стал статуей и благодаря упорству своего молчаливого существования ограничил его. Пока я здесь, удерживаю его на якоре, он никогда не будет полностью свободен поступать так, как ему заблагорассудится. Мы связаны, он и я.

‒ Что ты имеешь в виду?

Она многого не знает.

‒ Во-первых, знай, что демоны бестелесны и им нужны носители, тело, с помощью которого можно взаимодействовать с мирским миром.

‒ Что я видела…

‒ Ты уничтожила его носителя.

‒ Погоди. Значит, этот мужчина…

Она бледнеет.

‒ Он был человеком? Я…

‒ Ты не можешь убить того, кто уже мертв, ‒ шепчу я, хотя боюсь, что мои слова мало утешают. ‒ Человеческая душа не может долго сосуществовать с демоном, прежде чем будет доведена до безумия. Со временем он потребует другую форму.

‒ Тогда он всегда будет там? ‒ паника прерывает ее голос. ‒ Всегда гоняться за мной, преследовать тебя?

Выдерживая ее взгляд, я киваю.

‒ Но почему?

‒ У всех демонов есть якоря. Когда демоны покидают Ад, ангелы, не имея возможности напрямую посетить Землю, не создавая дисбаланса сами, создают вместо себя другого. Якорь уравновешивает сущность демона, удерживая царство в узде.

‒ Значит, тебя послали сюда, чтобы остановить его.

‒ Меня послали сюда, чтобы быть его якорем, ограничивать его, как и все настоящие горгульи. Если мне удастся уничтожить его, моя величайшая цель будет достигнута.

Саммер хмурится.

‒ Я не понимаю.

‒ В этом земном царстве не может быть великого зла или добра без чего-то, что уравновешивало бы их. Уничтожение его исполнило бы мою причину пребывания здесь, но, если это не удастся, мне будет достаточно просто моего существования. Я ограничиваю его силу своим существованием, не позволяя ему сеять массовый хаос.

‒ Поэтому ему нужно твое имя?

‒ Да, Саммер, именно поэтому ему нужно мое имя. Если он сможет призвать меня, я стану его слугой, и он сможет использовать меня, чтобы выполнять свои приказы, усиливая свою силу и разрушая баланс. Давным-давно он почти узнал мое имя, заставив меня принять эту твердую форму. Это одновременно и наказание, и… гарантия безопасности. Невозможно заставить камень говорить. Только один человек знающий мое имя может меня расшевелить, да и то только ночью. Вот почему ты никогда не будешь в безопасности, ‒ вздыхаю я. ‒ И почему, пока ты жива, я никогда, никогда тебя не отпущу.

Она смотрит на меня сквозь очки в темной оправе и некоторое время молчит.

‒ Спасибо, что рассказал мне это.

‒ Ты хороший человек.

Саммер издает грустный смех.

‒ Наверное, все было бы намного проще, если бы ты просто убил меня сейчас.

Обхватив ее щеки, я принуждаю ее посмотреть на меня, опуская подбородок, когда она опускает глаза.

‒ Я бы никогда не сделал такого. Я тоже виноват в этом. Да, чтобы призвать меня, нужна кровь, но с этим легко бороться. До тебя я никогда не хотел, чтобы меня призывали, ‒ говорю я ей. ‒ Когда твоя кровь впиталась в мой камень, я предложил тебе свое имя из глубины своей фуги, и вскоре мое имя достигло тебя. Ты ввязалась в это из-за моего эгоизма. Я никогда не хотел кого-то так сильно, как тебя.

Ее губы приоткрываются.

Я наклоняюсь ближе, выравнивая свое лицо с ее лицом.

‒ Это правда. Из-за моих решений ты находишься в серьезной опасности. И мой демон знает, что я охотно дал тебе свое имя после бесчисленных уловок, которые он пытался отобрать у меня. Он знает, что ты для меня значишь.

‒ Что я для тебя значу?

‒ Разве ты не чувствуешь, как сильно я хочу тебя?

Ее взгляд скользит по моему лицу, и она вздрагивает, наклоняясь к моим рукам и закрывая глаза. Ее возбуждение возвращается, сладкий аромат доносится до моего носа, и я страстно вдыхаю его, крадя у нее все, что могу.

‒ Я хочу тебя, маленький человечек.

Перемещая руку, я поднимаю ее лицо и облизываю щеку от подбородка до виска. Прижав рот к ее уху, я цепляю ее волосы зубами, засасывая их в рот.

‒ Я тоже тебя хочу. Очень, очень сильно.

Саммер хватает меня за запястья.

‒ Пожалуйста, не оставляй меня.

Ее мольбы вызывают желание реветь и прихорашиваться, прижимать ее к себе и гладить ее тело, чтобы заставить ее подчиниться, открыть ее и жаждать всеми возможными способами.

‒ Ты мне снился задолго до прошлой ночи… ‒ говорит она голосом ниже шепота. ‒ Я так сильно хочу тебя, что это причиняет боль. Я едва могу думать о чем-то еще. Это меня злит. Это пугает меня. Эта тоска… Я могу кричать, метаться и плакать. Ты тоже это чувствуешь?

Пока ее вопрос задерживается, она вырывается из моих рук, откидывается назад и смотрит мне в глаза.

‒ Да, ‒ хриплю я. ‒ Я чувствую тоже самое.

‒ Это наша связь, не так ли? ‒ спрашивает она. ‒ Где заканчиваются твои желания и начинаются мои?

‒ Я не знаю.

Саммер садится выше и опускается на колени. Ее взгляд скользит по моему лицу, и когда она вздыхает, сопротивление покидает ее.

Она прижимается своими губами к моим.

‒ Я тоже не знаю.