Текст книги "Восторг гаргульи (ЛП)"

Автор книги: Наоми Лукас

Соавторы: Брекстон Мел
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

Персики и полуправда

Зуриэль

Выражение ее лица меняется от раздражения к ужасу в ту секунду, когда наши взгляды встречаются. Страх усиливается, когда я произношу ее имя.

Она отшатывается назад, ее рот открыт в крике, и она убегает в свою комнату. Я тянусь, чтобы остановить ее, но ее одежда выскальзывает из моей руки.

Я вбегаю в неприкосновенность ее комнаты ‒ летучие мыши преследуют меня, ее персиковый аромат поглощает меня, ‒ а она, спотыкаясь, направляется к двери на другом конце.

‒ Подожди, ‒ требую я глубоким скрипом.

Ее вопль становится пронзительным, когда ее нога зацепляется за ковер, заставляя ее безумно броситься через комнату. Я хватаю ее, прижимая ее хрупкое человеческое тело к своей груди.

‒ Прекрати!

‒ Нет! Нет, нет, нет!

Саммер пинается ногами и размахивает руками, пытаясь освободить конечности. Я сжимаю вокруг нее свои крылья.

‒ Отпусти меня! ‒ кричит она громче.

‒ Я сказал прекрати! ‒ повторяю я. ‒ Успокойся, человек!

Она продолжает брыкаться, хотя я почти не замечаю ее ударов. Из-за ее напряжения трудно удержать ее без вреда для здоровья. Я чувствую облегчение, когда ее крики переходят в отчаянные стоны, а конечности ослабевают от усталости. Она маленькая, и ее легко сломать и согнуть.

‒ Пожалуйста, не делай мне больно, ‒ хнычет она.

‒ Успокойся, женщина. Спокойно, ‒ говорю я. ‒ Нам просто нужно поговорить. Ничего больше.

Я бы сказал ей слова утешения, если бы знал, какие. К сожалению, я крайне некомпетентен в человеческих эмоциях, за исключением их жадности, страха и иногда потребности в защите. Они слабые существа. Я прожил среди них столетия и многому научился за это время, хотя мое понимание их ограничено ‒ я аутсайдер и останусь таким.

Ее тело прижимается к моему, дыхание затруднено. Ощущение ее близости возбуждает новый придаток глубоко внутри меня. Я стискиваю зубы от удовольствия.

С тех пор, как я видел ее в последний раз, я научился прятать свой член, возвращая его в камень своего тела, даже несмотря на то, что он меня сбивает с толку.

У меня есть теория, которая может объяснить его появление.

Вот только горгульи не спариваются ‒ они созданы…

Когда Саммер обвисает в моих руках, я ослабляю хватку, обеспокоенный ужасом, который она демонстрирует, и разочарованный моим внезапным возбуждением.

‒ Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Я здесь, чтобы защитить тебя. Все, что я хочу, это защитить тебя, ‒ рычу я. ‒ Ты не понимаешь, в какой опасности находишься!

Она дергается в моих объятиях ‒ единственный признак того, что она вообще меня слышит.

‒ Пожалуйста. Пожалуйста, просто отпусти меня.

Мои губы кривятся.

‒ Нет, пока мы не поговорим. Я проснулся из-за тебя, и из-за этого ты больше не в безопасности!

Она напряжена несмотря на то, что ее ужас рассеивается. Саммер дергается, дрожа, обхватывая мои перевязанные руки и сжимая мою твердую плоть, отталкивая меня от себя. Я не отпускаю, ожидая, что она снова забьется, но она этого не делает. Она оседает. Медленно, но верно, она сдается.

‒ Если я тебя отпущу, ты выслушаешь меня? ‒ спросил я, мой голос стал гуще.

Ее тело теплое и податливое по сравнению с моим. Она вся мягкая, в то время как я зазубренный и холодный. У меня очень мало граней, которые нельзя было бы использовать как оружие.

Я легко могу причинить ей боль. Очень легко. Одним взмахом крыльев я могу отправить ее в полет через всю комнату. Я должен быть осторожен.

‒ Если ты меня отпустишь... ‒ она задыхается на полуслове, ‒ я... я буду слушать. Да, я выслушаю тебя.

Удовлетворенный, я отпускаю ее. Саммер, спотыкаясь и теряя равновесие, отходит в угол своей комнаты, а затем поворачивается и берет в руки массивную деревянную палку. Она размахивает ею.

Мне сразу же не хватает ее мягкости, ее тепла. Я сгибаю пальцы, опускаю руки и сжимаю их по бокам.

‒ Эта палка не причинит мне вреда, ‒ говорю я с весельем.

Она крепче сжимает ее. Ее волосы дико рассыпались вокруг нее. Ее красота привлекает мое внимание.

‒ Ты... Ты...

Она так дрожит, что не может вымолвить ни слова. Ее взгляд блуждает по моей фигуре.

‒ Тот, кто может защитить тебя...

‒ Горгулья из музея.

‒ И это тоже, ‒ соглашаюсь я, заправляя крылья внутрь.

‒ Как?

Ее взгляд останавливается на них и возвращается к моему лицу. У нее голубые глаза. Голубые, как летнее небо. Она дико моргает, поправляя очки с толстыми стеклами, которые носит. Я не хочу ничего, кроме как сорвать их с ее лица и раздавить в руке.

‒ Как это возможно? Как ты говоришь? Ты живой?

Я склоняю голову набок.

‒ Ты призвала меня. Ты пролила на меня кровь, а потом разбудила меня позвав по имени. Разве ты этого не знаешь?

Кажется, она удивлена. Никто никогда не пытался вызвать меня, не осознавая риска. Теперь кажется, что Саммер сделала это случайно.

Когда Саммер сглатывает, ее горло покачивается, привлекая мой взгляд к ее длинной шее. Она трепещет, как крылья бабочки, привлекая мое внимание. Она нежная, как и все остальное. Моя рука могла бы легко обхватить ее.

Летучие мыши едят бабочек. И если я и похож на какое-либо существо в этом мире, то это летучая мышь. Они окружают меня даже сейчас.

Продолжая указывать своей палкой, она смотрит на свою руку, где есть небольшой порез, который заживает.

‒ Я ничего подобного не делала.

‒ Ты это сделала, иначе меня бы здесь не было.

Легко ложно обвинить ее в этой встрече, и я наслаждаюсь удивлением и любопытством в ее взгляде. Мне нужно узнать, как она отреагирует ‒ действительно ли она так прекрасна, как казалась из глубины моего темного сна, или она пешка Эдрайола?

Я подозреваю, что это не так.

Возможно, когда-нибудь я признаю свою роль в нашей связи. Правда, которой мне до сих пор стыдно.

После того, как монастырь был разрушен, я дал обещание: в этом больше не будут участвовать люди.

Это было обещание, которое я не смог сдержать. Не с ее кровью на моем крыле, а с возможностью сблизиться с ней. Я хотел, чтобы она разбудила меня. Это было опрометчиво, эгоистично… Я не сопротивлялся связи с ней. Любопытство, ‒ еще одна новая эмоция, ‒ одолело меня.

Я не должен так себя чувствовать ‒ опасно испытывать привязанность к человеку, ‒ но после всех этих столетий я превзошел намерения моих ангельских создателей.

Саммер дрожит.

‒ Я всего лишь служащий. Я руковожу музеем, когда Хопкинса нет. Ты ошибаешься. Ты, должно быть, ошибаешься.

Я хмурюсь, и она напрягается, прижимая палку ближе к груди. Ее пульс учащается.

‒ Ты сказала мое имя.

‒ Ты ошибаешься. Я тебя не знаю. Ты должен быть за прилавком, ‒ заявляет она как бы про себя, опустив взгляд. ‒ Пожалуйста, позволь мне уйти. Я никому об этом не расскажу, обещаю. Т-ты можешь вернуться к тому, что делал, и я забуду, что это вообще произошло.

‒ Я не ошибаюсь, женщина. Теперь мы связаны, хочешь ты этого или нет. Нет пути назад. Разве ты не чувствуешь этого? Нашу связь? Потому что я могу, глубоко.

Вкусно. Коварно... Я рассматриваю ее стройную фигуру, одержимость забивает мне горло.

Одержимость?

Грохот вырвался из моего горла. Одержимость ‒ это дело демона.

Я замираю, размышляя об этом, ошеломленный эмоциями. Я никогда не чувствовал себя собственником ни в чем, кроме своего имени. Чувствовать такое к ней?

Саммер качает головой.

‒ Нет. Я ничего не чувствую.

«Ничего!» Когда я рискую всем.

Я делаю шаг ближе, и она съеживается в углу.

‒ Ты отказываешь мне? Тогда как сама позвала меня ранее? ‒ спрашиваю я, делая еще несколько шагов и приближаясь к ней. ‒ Прошепчи это. Повтори это, только один раз.

«Заставь меня дрожать, маленькая женщина». Мне трудно держать дистанцию. Я хочу изучить ее, окутать своими крыльями и вдыхать ее. Я бесконечно мечтал о встрече с ней. Мне нужно понять, почему у меня образовался член, это спаривающиеся гениталии ее вида.

‒ Скажи мое имя.

‒ Пожалуйста… я его не знаю, ‒ умоляет она.

Она делает свое тело как можно меньше, ее губы раздвигаются и закрываются. Ее лицо стало пепельным, ее глаза, большие, как луны, смотрят на мое лицо.

‒ Знаешь.

Она качает головой, рассыпая светлые волны по плечам.

‒ Скажи его, ‒ приказываю я.

Саммер глотает. Ее глаза закрываются.

‒ Скажи!

‒ Зуриэль!

Мое имя разлетается наружу, наполненное наследием и потусторонней магией. Оно расцветает незаметно, укрепляя нити между нами.

Я делаю глубокий вдох, вдыхая запах персиков, и мое тело расслабляется.

Никакой ошибки не произошло.

Мир не может длиться долго. Столь же быстро вспыхивает напряжение, яростно прорывающееся сквозь меня, как ужасное знание нагревает меня изнутри, воспламеняя мою жесткую кожу: я должен покончить с ней сейчас и обеспечить дальнейшую безопасность этого мира.

Вот только я не могу.

Закрывая глаза, я стискиваю зубы.

«Я могу обеспечить ее безопасность». Есть способы.

Я могу дать ей силу, наполнить ее.

‒ Послушай меня внимательно, Саммер…

Хоть я и не чувствую поблизости своего демона, я знаю, что он недалеко.

‒ Никогда больше не произноси мое имя вслух. Никогда не шепчи это в темноту, не ощущай вкуса на языке. Это священно. Мое имя ‒ это не просто прозвище, ‒ это весь я. Многие стремились узнать его, и они ищут его до сих пор хотя бы для того, чтобы ухватиться за власть, которой им не позволено обладать. Есть тот, кому нужно мое имя, чтобы быть свободным. Тот, кто сделает все, чтобы получить это. Он причинит тебе боль, если ты доберешься до меня. Он никогда не должен узнать, ‒ предупреждаю я. ‒ Ты никогда не должна никому рассказывать обо мне. Это для твоей безопасности.

Она не откладывает палку, хотя я вижу, что она слушает, улавливая каждое мое слово.

Ее брови хмурятся.

‒ Я не понимаю.

‒ Обещай мне, что не будешь делиться тем, что узнала, с другими.

‒ Я...

‒ Обещай мне!

Саммер дергается.

‒ Я обещаю. Обещаю!

Я делаю шаг назад, давая ей немного пространства.

‒ Хорошо.

Она с любопытством наблюдает за мной, отстраняясь от стены.

‒ Я… я в опасности?

‒ Да.

‒ Тогда верни свое имя! Я не просила об этом. Сотри это из моей памяти!

‒ Что сделано, то сделано, ‒ рычу я, обиженный тем, что она хочет так скоро меня забыть.

По комнате разносится звон, пугая нас обоих. Я поворачиваюсь, расправляя крылья в защитную арку и обнажая клыки.

Звук поднимается от Саммер. Я выпрямляюсь, когда она достает из кармана шумную вещь ‒ устройство связи, сотовый телефон.

Глава 8

Непоколебимая горгулья

Саммер

Моя рука дрожит, когда я проверяю телефон. Это папа. Взглянув на горгулью, наши взгляды соединяются. Он не останавливает меня, когда я отвечаю на звонок, мое сердце колотится в груди.

‒ Саммер, как дела дома? ‒ спрашивает он.

Я в ужасе. Я охвачена трепетом. В моей комнате находится настоящая горгулья, та самая горгулья, которая должна была бы агрессивно присесть за прилавком в музее. Та самая горгулья, которую я видела тысячу раз за свою жизнь.

Теперь он в моей комнате, и он… живой.

‒ Все в порядке.

Все не в порядке. Совсем не хорошо!

‒ Хорошо, потому что нам с мамой нужно, чтобы ты нас забрала. Какой-то придурок в больнице порезал кучу автомобильных покрышек, и наши тоже. Этот город катится в ад.

Я изо всех сил пытаюсь понять, что он говорит. Пожар, сбежавшие преступники, а теперь и порезанные шины? Элмстич ‒ тихий, сонный городок, и такой поворот событий ему не подходит.

Не говоря уже о том, что в моей комнате еще есть горгулья.

И я говорила с этим, с ним ‒ Зуриэлем. Имя, которое я не выдумала. Имя, которое опасно знать. Я пытаюсь выбросить его имя из головы. Как можно не думать об этом?

Так что да, «попасть в ад» кажется верным.

‒ Саммер? ‒ подсказывает папа.

Горгулья пристально смотрит на меня, наблюдая за каждым моим движением и, без сомнения, прислушиваясь к каждому слову. Я подозреваю, что он предпочел бы, чтобы я сказал папе «нет». Он не знает, что рассказ отцу того, что он не хочет слышать, вызовет у него подозрения. И как ни странно, я не хочу, чтобы в этом участвовал мой отец. Дробовик не решит моих проблем.

Мои глаза перемещаются к выходу и видят мой шанс. Выход из этого угла и за пределы моей комнаты.

Зуриэль позволил мне взять трубку, и он не напал на меня ‒ по крайней мере, на самом деле, ‒ если у него есть планы причинить мне вред, то он все делает неправильно.

‒ Я скоро буду, ‒ отвечаю я, прежде чем папа почувствует необходимость подсказать мне еще раз. ‒ Увидимся там.

Я кладу трубку.

Горгулья рычит, скаля зубы, загоняя меня обратно в угол.

‒ Останься со мной. Нам есть, о чем поговорить. Это наша первая ночь вместе.

Наша первая ночь? Будет больше? Моя грудь яростно расширяется и сжимается.

Он так близко ко мне, наполняя мои легкие своим огнем. От него исходит столько тепла, словно в этом углу возвели невидимую сауну. Взволнованная и потная, я задыхаюсь. Мои щеки пылают жаром, и я сглатываю, внезапно испытывая жажду. Мне некомфортно так близко к нему или к любому человеку ‒ мужчине ‒ я не знаю.

Часть меня все еще думает, что это розыгрыш, и вот-вот он начнет смеяться, сдернув маску и показав себя.

Я не знаю, откуда я знаю его имя. Оно только появилось.

Я прижимаю трость ближе. Мой телефон звонит, снова пугая меня, и я смотрю на экран, моя рука сжимает корпус мертвой хваткой. Папа прислал сообщение.

Крылья Зуриэля расправляются, и становится ясно, что он не хочет, чтобы я уходила. Он может оставить меня здесь, если захочет, это было бы так легко. Он огромен. Ему даже не пришлось бы поднимать руку ‒ одни только его крылья могли бы поймать меня в ловушку.

Мы смотрим друг на друга. Как мы это делали во сне.

Он опускает свои темные глаза первым. Они с любопытством скользят по моему телу. Моя кожа покалывает, а лоб покрывается потом, когда я смотрю на его толстые изогнутые рога, широкие заостренные уши и длинные темно-синие волосы, заканчивающиеся на его мускулистой груди. С каждым вдохом его мускулистый пресс меняется.

Я слышу щелчок, и мой взгляд падает на его ноги. Они такие же, как музейная статуя, широкие и когтистые. Это когти издают щелкающий звук, стучат по деревянному полу, когда его тонкий хвост напрягается рядом.

Когда я поднимаю взгляд, он смотрит на меня.

Я снова зацикливаюсь на его гладком паху. Куда, черт возьми, делся его член?

Устрица карабкается по ступенькам, привлекая наше внимание. Он видит Зуриэля и мурлычет. Мурлычет! Кот предает меня, обвивая ноги Зуриэля. Горгулья не отвечает, возвращая мне пристальный взгляд.

Я прижимаюсь к стене.

‒ Значит, ты можешь защитить меня…

Боже, почему я говорю с такой надеждой? Может быть, потому что есть способ выбраться из этой комнаты живой. Идея защиты намного лучше убийства.

‒ В некоторой степени могу.

Голос у него глубокий, грубый и не неприятный. Твердый, как фундамент. Я не слышала это раньше, слишком напуганая, чтобы осознать это.

Я облизываю губы.

‒ Что это значит?

‒ Я могу двигаться только ночью.

Мой взгляд скользит мимо него к окну в крыше. До утра осталось несколько часов.

«Утро». Мне просто нужно дожить до утра. Я могу подыграть до тех пор. Возможно, при дневном свете это будет иметь смысл.

‒ Защити меня, пока я за рулем, ‒ говорю я, успокаивая его.

Возможно, нам удастся найти компромисс, сделать что угодно, чтобы выбраться из этого угла.

‒ Можно ли сделать это на расстоянии? Если я не поеду к родителям, они будут задавать вопросы, будут подозрительны.

Он не отвечает. Вместо этого он делает что-то другое, шокируя меня.

Он отходит, оставив меня одну, и выходит на балкон. Я следую за ним, останавливаясь у порога. Его крылья раскрываются, и он взлетает в ночное небо. Он направляется к дубу перед домом и садится на ветку лицом ко мне. Летучие мыши следуют за ним, садясь на ветки по обе стороны. Мое сердце проваливается в желудок. Момент затягивается, прежде чем я успеваю отвести взгляд и отреагировать. Потянувшись к дверям, наши взгляды не пересекались, пока я медленно закрывала двери и устанавливала засов.

Он может летать.

Мне требуется несколько минут, чтобы собраться с нервами и еще несколько раз выглянуть в окно. Его большая, сгорбленная фигура остается там, где он приземлился. Я не тороплюсь, выхожу наружу, закрываю все оконные шторы и перепроверяю каждый замок.

Он здесь, когда я выхожу на улицу, ждет меня, притаившись среди деревьев и спрятавшись в тени. Его глаза блестят в темноте.

В этом мире есть монстры.

Я делаю пару шагов к своей машине и оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что он не собирается меня останавливать. Зуриэль не шевелится.

Он собирается позволить мне уехать.

Он угрожающе сидит на своем темном насесте, его когтистые ноги свисают с ветки. Угрожающий, даже когда он неподвижен, как статуя, глядя на которую я провела бесчисленное количество часов, смотрела всю свою жизнь. Я знаю его каждую крупицу.

Даже его отсутствующий член.

Мои глаза расширяются, и я мчусь к машине, щеки краснеют.

Я смотрю в зеркало заднего вида, как Зуриэль летит вверх и в небо. Облака плывут по Луне. Радио играет, а я стараюсь не отрывать взгляда от дороги впереди.

Несмотря на это, мои глаза устремляются к облакам. Мои мышцы сводит судорогой, вспоминая, как близко мы были несколько минут назад, и как бы я ни старалась заставить ощущения уйти, призрак его прикосновения остается.

Он сказал, что мы связаны. Связаны. Я не хочу ему верить.

Я решила, что потакательство ‒ лучший способ пережить это. И это сработало. Я сбежала.

Только он преследует меня, и меня это беспокоит странным образом.

Я добираюсь до больницы округа Блумсдарк, передний фасад которой покрыт красным кирпичом. Для серьезных процедур он недостаточно велик, но это лучше, чем ничего. Моя мама рожала здесь, бабушка тоже.

Мои родители ждут у главного входа, и я паркуюсь в зоне посадки, чтобы дождаться их и выхожу из машины. Бросаю взгляд на облака, сканируя их. Не могу найти Зуриэля, и часть моей паники рассеивается.

Рядом припаркована полицейская машина, а на переднем сиденье сидят двое офицеров. Люди бродят вокруг, в то время как, похоже, каждый автомеханик в городе находится в гараже. У них есть кузов пикапа, полный шин.

Ко мне подходят родители, и они не одни. С ними идет красивый, грубый мужчина из магазина. Он встречает мой взгляд и застенчиво кивает.

‒ Мы надеялись, что ты окажешь Адриану услугу и тоже отвезешь его домой, ‒ говорит моя мама.

«Адриан». Раньше я не слышала его имя. Его улыбка становится мягкой, даже обнадеживающей, он быстро прощает и забывает, как холодно я была к нему прошлой ночью.

‒ Я был бы признателен за услугу. Твои родители говорят, что мой пансион находится по пути. Я слишком нервничаю, чтобы путешествовать автостопом в темноте.

Я не отвечаю, мои глаза устремляются к небу, когда мимо пролетает летучая мышь. Я оглядываюсь назад и обнаруживаю, что Адриан проследил за моим взглядом, и когда мы снова встречаемся глазами, он улыбается, как будто в этом нет ничего такого.

Он красивый. Слишком красивый. Какого черта он находится в Элмстиче, а не работает моделью для «Vogue» в Нью-Йорке? Ему будет лучше там.

Я смотрю вниз. Червь ползет по тротуару, и я обхватываю руками грудь.

‒ Ты хочешь, чтобы я повел машину? ‒ спрашивает папа, понимая, что я отвлекаюсь.

Я качаю головой.

‒ Нет, я в порядке. Просто напугана.

Папа сжимает мое плечо.

‒ Как и все мы. Бек стабилен. Мы навестим его завтра, когда вернемся за нашими машинами. Извини, что заставили тебя приехать. Шин не хватает, хотя сегодня вечером они отправляют людей в Хани-Фоллс, чтобы они забрали еще. Я слышал, что полиция штата уже в пути. Они обо всем позаботятся.

‒ Конечно.

Папа щурится на меня, пока я еще раз осматриваю облака, прежде чем сесть за руль.

Он занимает пассажирское сиденье, а мама сидит с Адрианом сзади. Всю дорогу я молчу, но это не мешает маме заполнять машину разговорами, забрасывая его вопросом за вопросом и болтая о сегодняшнем дне.

Адриан ‒ геологоразведчик молочной компании, которая планирует расширяться, и Элмстич ‒ первый из нескольких сельских городов, которые они рассматривают. Они строят новый завод, и я понимаю, почему он нравится отцу ‒ он бизнесмен, который видит, что в городе появится больше рабочих мест.

‒ У тебя есть кто-то особенный? ‒ многозначительно спрашивает мама у Адриана, заставляя меня вздрагивать.

‒ К сожалению, нет. Моя работа заставляет меня постоянно путешествовать, хотя я надеюсь, что это скоро изменится.

Мама пинает спинку моего сиденья. Как будто она еще не выразилась ясно.

‒ Саммер тоже прекрасно справляется с работой, ‒ говорит она, когда я молчу. ‒ Музей Хопкинса ‒ самый популярный музей в округе Блумсдарк.

Это единственный музей в округе Блумсдарк.

‒ Мне бы хотелось проводить там больше времени. К сожалению, мой первый визит был поспешным. Я сожалею о том, как ушел.

‒ Все в порядке, ‒ бормочу я, вынужденный участвовать.

‒ Уверена, Саммер могла бы устроить тебе индивидуальную экскурсию! Правда, дорогая?

‒ Э-э… Я думаю, это ваша остановка, верно?

Я останавливаюсь перед переоборудованным пансионом с табличкой «Вакансии».

‒ Саммер, ‒ медленно произносит Адриан мое имя, словно смакует его. ‒ Спасибо за поездку. Надеюсь, еще увидимся. Мне бы понравилась эта экскурсия. Возможно, нам удастся вернуться на правильный путь. Мне очень жаль за то, как я вел себя на днях. Это было неприемлемо. Работа была… сложной.

Наконец я смотрю на него и киваю.

‒ Не беспокойтесь об этом.

Он дарит мне еще одну улыбку, выходя из машины. Это все слишком затянулось.

Листья падают с ближайшего дерева, привлекая мое внимание. Адриан тоже привлечен этим, и, думаю, уже второй раз за ночь он тоже ищет гигантскую горгулью.

‒ Должно быть, летучая мышь, ‒ решает он.

Я хмурюсь, когда он уходит.