Текст книги "Восторг гаргульи (ЛП)"

Автор книги: Наоми Лукас

Соавторы: Брекстон Мел
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 19

Сладкое наслаждение

Зуриэль

У меня кружится голова и мысли разбегаются. Я не могу смотреть на Саммер без желания оказаться внутри нее, заставляя ее тело бездумно танцевать, стонами наполняя мои уши. Боже милостивый, другой для меня никогда не будет. Она ‒ мягкость моих твердых очертаний, моих острых углов. Она ‒ дева в противовес мне чудовищу. Она ‒ солнце, а я ‒ луна. Если бы я мог, я бы входил в нее, заполнял и наслаждался объятиями ее сладкого тепла вечно.

Такая нежная, такая покорная, она справлялась с моим неистовым аппетитом, голодом, который усилился с того момента, как я впервые услышал ее смех.

Стоя возле ванной комнаты музея, я слышу шум льющейся воды, с другой стороны. Она не позволила мне следовать за ней в маленькое пространство, поэтому я остался ждать по другую сторону закрытой двери.

Упираясь руками в дверной косяк, я прислоняюсь лбом к твердой древесине, разделяющей нас.

Я хочу ее видеть.

Я хочу быть внутри нее.

Я не хочу, чтобы ночь заканчивалась.

Но время идет ‒ уже далеко за полночь. До восхода солнца осталось всего несколько часов.

Она нужна мне еще раз, прежде чем мое тело превратится в камень. Я ей так и сказал, а она все равно настояла на том, чтобы прийти сюда и помыться. Я предложил сделать это для нее, облизывать ее бедра, успокаивая ее влажные складки, пока она не будет готова принять меня снова, но она со смущенным смехом оттолкнула меня.

Она заслуживает того, чтобы ее холили и лелеяли, потому что она приняла меня, всего меня, таким, какой я есть.

Я убежден, что Саммер создана для меня. Мой член был создан для нее. Мы подходим друг другу.

Мои губы расплываются в улыбке. У моей сладкой Саммер уникальные потребности, если мой придаток сформирован специально для нее.

Наш союз гарантировал мне столетия одиночества. Наконец, есть кто-то, кто осознает изолированность моего каменного наказания и даже делится им со мной через свой сон. Кто-то, кто все еще готов поделиться своим теплом, соединив свое тело с моим.

Я чудовищное существо, пара, которую не должен хотеть ни один человек. Я не красивый и не мягкий ‒ я жесткий и непреклонный. Я не создан для влечения, желания. Я должен быть внушающим страх, которого следует избегать. Мой образ используется для охраны святилищ человечества, для отпугивания тех самых демонов, которые развращают их разум и пожирают их души. Такое существо, как я, никогда не должно было быть приглашено внутрь. Никогда не хотел быть любимым.

Я также не был предназначен любить в ответ, испытывать какие-либо эмоции по отношению к людям, к кому-либо.

Но поскольку она позволила мне заклеймить ее, обнажить ее тело и душу таким интимным способом, мне нужно доказать, что она никогда не пожалеет о том, что была связана с кем-то вроде меня. Мне очень хочется доказать ей свою ценность. Поклоняться ей со своей одержимостью, восхищаться ею и ласкать ее ‒ все это для меня так же важно, как и для нее.

С каждым ее оргазмом я понимал ее лучше. Я узнал ее, как она уже знает меня, сто раз ласкав мою грудь и мои крылья. Теперь я знаю, какова она на вкус в каждом месте, как реагирует на каждый тычок, прощупывание, облизывание и прикосновение. Мой язык скользит по зубам, желая задеть ее мягкую кожу, зажать между ними ее грудь. Если бы она открыла дверь в ванную, я бы схватил одну из них ртом и обхватил другую пальцами, разминая их. Только для того, чтобы потом мой язык мог успокоить их...

Я не знаю, что буду делать, если потеряю ее. Если она сломается из-за меня или моего демона.

Я перестаю улыбаться.

Пора. Я должен положить конец демону и отправить его обратно в огненное озеро, в бездну за пределами этого мира. Это задача, с которой я не справился, и моя древняя безнадежность грозит сокрушить меня, но теперь я никогда не был более мотивирован. Я найду способ.

Дверь открывается, и по ту сторону стоит Саммер, сжимая в руках простыню. Когда она видит меня, нависшего над ней, ее глаза расширяются, а горло сжимается.

Я дорожу ее реакциями и нахожу их милыми. Хоть она и не должна меня стесняться, она мной владеет.

Моя улыбка возвращается.

‒ Привет.

Она нервно смотрит на меня.

‒ Я закончила.

‒ Тогда давай вернемся вниз. Женевьева дремлет неподалеку, и нам не следует ее будить. Это было бы грубо.

Вот только я не отодвигаюсь от дверного косяка.

Ее голова наклоняется.

‒ Откуда ты знаешь ее имя?

‒ Она сказала мне.

‒ Ты умеешь разговаривать с кошками?

‒ В некоторой степени я могу разговаривать с большинством существ. Хотя я бы предпочел говорить только с тобой.

‒ Приятно знать…

Она подвигается, глядя вниз и отдавая предпочтение бедру.

‒ Ты можешь подвинуться?

Могу ли я?

Когда я отхожу от двери, она проносится мимо меня, проносясь через музей и вниз по ступенькам подвала, напоминая мне о предыдущей ночи на кладбище. Только на этот раз она не нервничает и не волнуется, а лишь взволнована и возбуждена.

Я хочу снова ощутить ее волнение. Ее возбуждение уже сходит с моего языка. Я преследую ее, обдумывая, взять ли ее на руки и вернуть себе в рот, или развернуть ее, наклонить и просунуть язык между ее ног.

Я останавливаюсь на последней ступеньке, пока Саммер суетится в прихожей, складывая книги и свитки на стол. Только когда она начинает собирать свою одежду, я спускаюсь и ловлю ее прежде, чем она наденет хотя бы одну вещь.

Я стягиваю с ее тела простыню и поворачиваю ее лицом к себе.

‒ Еще нет.

Ее губы приоткрываются, и, когда простыня ускользает, она прикрывает грудь и ягодицы руками.

‒ Зуриэль?

Мой член набухает, когда мое имя, такое опасное, покидает ее губы.

‒ Призови меня, прикажи мне остановиться, ‒ подстрекаю я. ‒ Я еще не закончил с тобой.

Ее губы сжимаются, когда она выдерживает мой взгляд. Ее щеки красиво покраснели, и мой язык напрягся, прижавшись к небу. Я мог бы засунуть это ей в рот, прежде чем она заговорит.

‒ Это наша первая ночь вместе.

Я хватаю ее руки и сжимаю ее запястья между нами, обнажая ее.

‒ Я хочу большего от тебя, прежде чем это закончится.

‒ Большего? ‒ шепчет она. ‒ Ты еще не устал?

‒ Устал? Это возможно?

Ее глаза расширяются, а затем она улыбается, издавая нервный смешок.

‒ Значит, ты не устал? Совсем?

‒ Я никогда не устаю.

‒ Человеческие мужчины…

Я отпускаю ее запястья, хватаю ее за бедра и поднимаю на себя.

‒ Я не человек.

Она цепляется, ее ноги раздвигаются и оседлают мои бедра.

‒ Нет, это не так.

Я обхватываю ее задницу, прижимаю ее спиной к ближайшей стене и вставляю свой твердый член в ее влажный вход. Я рычу, углубляясь, пока она выпрямляется, пищит, затем извивается и, наконец, вздыхает, ее глаза закатываются, когда мой член погружается внутрь.

Плотная и сладкая, мягкая и скользкая, она все еще в форме. Ее ногти впиваются в мои затекшие плечи, сжимая, когда я позиционирую наши бедра, следуя за углом, под которым она полностью меня обволакивает.

Саммер снова вздыхает, когда я погружаюсь глубоко в нее, ее горло подпрыгивает, сглатывая, когда она вбирает меня в себя. Когда ее взгляд скользит вниз и сужается в той точке, где мы соединяемся, на ее губах появляется злая улыбка. Полностью заполнив, я ее растянул. Здесь нет места ни для кого, кроме меня. Саммер наблюдает, как я хватаю ее за бедра и медленно двигаюсь вперед и назад, снова завоевывая ее.

Ее губы красиво приоткрываются, заставляя меня выступать. Проведя хвостом по задней части ее бедра, я тыкаю в ее зад.

Она задыхается, бедра трясутся, когда ее похоть возвращается, ее эмоции врезаются в меня, а ее спина выгибается в шоке, загоняя меня глубже. Я проникаю в нее своим хвостом, набивая ее полностью, пока она дрожит на моем члене.

Кряхтя, все остальные мысли угасают.

Саммер выкрикивает мое имя, пробуждая во мне зверя. Я выхожу и вхожу, прижимая ее бедра к стене.

Я жестко трахаю ее, чувствуя ее повсюду: против себя, надо мной, на себе. Ее волосы спутываются, очки скатываются, а грудь подпрыгивает. Я не отвожу от нее глаз, даже когда она полностью отдалась своему удовольствию. Вытащив хвост, я обхватываю им ее талию, сжимаю и засовываю обратно ей в задницу.

Саммер прогибается и воет, ее стенки сжимают меня, восхитительно душат, цепкие и мокрые. Она кончает. Для меня.

Торжествуя, я широко расправил крылья, подняв бедра вверх.

Она погружается в блаженство, и я поднимаю ее со стены и заключаю в свои объятия. Она кричит и извивается, когда я сжимаю ее, дико двигаясь. Ее удовольствие перетекает в мое, и я кончаю с ней, наполняя ее своим семенем, присоединяя к ее экстазу рев.

Небольшие толчки сбивают нас с ног, и я отношу ее к спутанной куче одеял, валяющихся на полу. Осторожно укладывая ее, я раздвигаю ее ноги и рассматриваю, где мы соединяемся. Саммер корчится, все еще чувствительная под моим взглядом.

Ее розовое лоно, влажное и теплое, плотно облегает меня. Это образ, который я никогда не ожидал увидеть, и осознание того, что я не из ее рода и что она все равно позволяет мне войти в нее, вызывает в моих мыслях что-то ужасное. Я никогда не хочу, чтобы это закончилось.

Она никогда не будет с другим. Она никогда не сможет быть с другим. Я провожу языком по клыкам, готовый сразиться с любым женихом, который может приблизиться.

У меня сейчас две цели. Сделать Саммер моей во всех отношениях навсегда и разобраться с Эдрайолом, обеспечив наше будущее.

Тяжело дыша, ее грудь дрожит от напряжения. Придя в себя, Саммер поправляет очки, хмурясь.

‒ Ты в порядке?

‒ Да, ‒ звучит как рычание, хриплое и собственническое.

Ее губы сжимаются, и я медленно выхожу из нее. Каждый раз, когда я это делаю, она грустно стонет.

Моя грудь сжимается от гордости. Я нравлюсь ей внутри нее.

Держа ее ноги раздвинутыми, я приближаюсь к ней в последний раз, это восхитительное прощание и обещание, что она еще не лишилась меня навсегда.

Наконец, в конце концов, я отодвигаюсь, успокоенный осознанием того, что наша первая ночь оказалась триумфальной.

Саммер тянется к краю одеяла, чтобы вытереться. Я отбрасываю ее руку и опускаю лицо между ее ног.

‒ Ты не...

Ее потрясенный вздох застревает у нее в горле, когда я провожу языком от ее ягодиц к комочку нервов. Она опускается на пол, а я вылизываю ее дочиста, успокаивая ее горячую плоть. Смакуя пролитое семя, я нахожу его лишенным вкуса, не принадлежащим этому царству. Поэтому я проглатываю его, возвращая вкус ее возбуждения на язык. Я скольжу по ней вперед и назад, она дрожит на моем языке, а затем смягчается.

Закончив, я поднимаюсь над ней. Она запыхалась и расслабилась на одеялах. Ее глаза открываются, чтобы найти мои. Она зевает.

‒ Уже поздно. Возможно, ты не устаешь, но я устаю.

Я складываю вокруг нее одеяла и простыни, подкладывая дополнительные под ее голову, чтобы смягчить ее щеку.

‒ Тогда тебе пора отдохнуть.

Саммер ласково смотрит на меня.

‒ Ты не мог бы сделать мне одолжение?

‒ Что угодно, ‒ клянусь я.

‒ Ты принесешь мне мой телефон?

Последний раз она проверяла устройство перед тем, как пойти в ванную. Гадая, зачем ей это может понадобиться, я приношу его и передаю. Она тихо ворчит, когда свет заливает ее лицо. Постукивая по нему пальцами, она пристально смотрит на меня.

‒ Ты поднимешься наверх и нажмешь эту кнопку? ‒ указывает она на изогнутую стрелку под серией из нескольких предложений. ‒ Сервис снова глючит. Отсюда его не отправить… и я не думаю, что смогу сейчас идти.

Кивнув, я забираю у нее телефон.

‒ Спасибо, ‒ шепчет она.

Поднимаясь наверх, я пытаюсь прочитать то, что она написала, но мое понимание современного английского все еще развивается, к тому же я не могу разобрать ее странные сокращения или крохотные пиктограммы. Я нажимаю «Отправить», жду немного и возвращаюсь в подвал.

Через пару часов взойдет солнце. Скоро я снова стану камнем, и она покинет меня.

Мой желудок сжимается от этой мысли.

Саммер принимает телефон из моих рук и откладывает его в сторону.

‒ Просто хочу убедиться, что мои родители не беспокоятся обо мне. Я не хочу, чтобы мой отец появился здесь без предупреждения. Я не знаю, как бы я это объяснила.

Она зарывается лицом в одеяла.

‒ Еще раз спасибо… Сегодняшний вечер был… сегодня было чудесно.

‒ Тебе повезло, что им не все равно. И пожалуйста.

‒ Да.

Она лениво улыбается мне.

‒ Ты останешься со мной?

‒ Навсегда.

Наклоняясь к ней, я подгибаю под нее руку и притягиваю ее к себе, толкая одно крыло под нее, а другое над ней.

‒ Спи, Саммер, ‒ выдыхаю я, глядя на затянутый паутиной потолок. ‒ Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Мои слова попадают в дремлющие уши. Она уже спит.

Глава 20

Когда день становится ночью

Саммер

Сирены будят меня, и мои глаза открываются. Красные и синие огни пронизывают шторы музея, сверкая на потолке. Светящиеся, как рождественские гирлянды, они напоминают мои сны.

Я хмурюсь и стону, приподнимаясь на локте.

Сейчас утро.

Зуриэль взгромоздился надо мной, снова затвердевший. Я лежу у его ног, завернутая в простыни, а рядом спит Джинни. Должно быть, он отнес меня наверх, пока я спала. Глядя на свою горгулью, мой взгляд фиксируется на его гладком паху, и улыбка дразнит мои губы.

Прошлая ночь была… тревожной, дикой и удивительной.

Растягивая свое ноющее тело, я прихорашиваюсь. Я горжусь тем, что взяла его всего. Он работал со мной, готовил принять его бремя ‒ он прижал меня к стене, вгоняя в меня свой массивный член, и наполнил меня своим хвостом.

У меня никогда не было такого секса. Я никогда не думала, что это может быть настолько диким, таким первобытным. Я никогда не занималась чем-то большим, чем миссионерская поза, и даже не осознавала, что хочу большего. Никто никогда не оскорблял меня и не поклонялся мне так, как он. Я почувствовала его неистовое желание и услышала его похвалу.

Мои щеки горят, вспоминая то, что он сказал. Вкусные вещи. Моя грудь сжимается от смущения, а пульс резко возрастает.

Зуриэль больше, чем я когда-либо представляла, когда-либо мечтала, он обращается со мной так, будто я драгоценна, хотя я никто, неудачник. Он знает меня и все еще любит меня, хочет меня. Он слушал, желая узнать меня еще лучше. Он рискует всем, чтобы мы могли быть вместе, и, несмотря на мои страхи, я наконец-то чувствую, что в этом мире есть кто-то, кто понимает меня, тело и разум. Он видит меня такой, какая я есть, просто еще одним человеком, и не гнушался искать лучшего. Он пробрался близко.

«Так близко».

Я просовываю руку под одеяло, проверяя вагину ‒ она болит и опухла, но все не так плохо, как я ожидала. Я могу его вместить. Когда мой палец задевает чувствительное место, я извиваюсь под простыней. Глядя на его длинный каменный хвост, я потираю зад, и там тоже болит.

Расстояние между нами, днем и ночью, не мешает мне сбросить простыни, оголить обнаженное тело и провести пальцами по складкам. Когда они мокрые, я встаю и вытираю свое возбуждение о его рычащие губы.

‒ Спасибо, ‒ шепчу я, прижимаясь к нему обнаженным телом.

Он холодный, когда я провожу руками по его груди, паху, вдоль его крыльев.

‒ Ты не можешь помешать мне прикасаться к тебе сейчас.

Я смеюсь, воодушевленная, хотя все еще нервничаю из-за этой новой стороны моего эго.

‒ Если позволишь, сегодня вечером я хочу отплатить тем же.

Облизывая губы, я откидываюсь назад и всматриваюсь в его неподвижное выражение.

‒ Надеюсь, ты позволишь мне.

Если бы у него был член, я бы дала ему почувствовать, что имею в виду.

Сирена перестает выть, но мигающие огни продолжаются. Они не двигаются дальше.

Поворачиваясь, я нахожу свой телефон и подтверждаю, что мое последнее сообщение успокоило папу, по крайней мере, еще пять минут назад. Ожидается новое сообщение. Я быстро просматриваю его, понимая, что означают огни снаружи.

«Кэрол».

Посылая поспешный ответ, я ищу свою одежду, платье и собираю вещи Джинни. Она бросает на меня настороженный взгляд, входя в переноску для кошек, которая читается примерно так: «Надеюсь, что это не ерунда».

‒ Надеюсь, что нет, ‒ отвечаю я.

Снова подойдя к Зуриэлю, я кладу на него руку и ласкаю щеку.

‒ Ненавижу покидать тебя. Я знаю, что там темно и одиноко. Мне жаль, что это ужасно, и я обещаю найти тебя сегодня вечером. Жаль, что ты слишком тяжелый для переноски.

Я посмеиваюсь ‒ он сказал, что ему нравятся мои шутки, ‒ а затем грустно вздыхаю.

‒ Думаю, я хотела напомнить тебе, что ты больше не один. Никто из нас. Я найду тебя сегодня вечером, если ты не найдешь меня первым. Я буду в безопасности и не сделаю ничего глупого. Надеюсь, мой подарок тебе понравится.

‒ Я смотрю на блестящую пленку на его губах.

Взяв с собой переноску Джинни и домик для летучих мышей, я открываю входную дверь.

Едкий запах птичьего помета обрушивается на меня, пока я готовлюсь к зрелищу, которое нападет на меня в следующий раз. Несколько полицейских машин и две машины скорой помощи припаркованы неподалеку, сгруппировавшись возле «Котовозрение Кэрол». Ведущий новостей местной станции ведет репортаж через дорогу. Несколько групп зевак ходят, ссутулив плечи.

«Угроза». Хаос следует за демоном.

Подавив панику, я запираю двери музея и спешу через квартал. Когда тротуар загораживает желтая лента, я выхожу на улицу. Окна зоомагазина разбиты, двоих мужчин загружают в кузов полицейской машины.

Я останавливаюсь, когда вижу Кэрол.

Медики выносят ее из магазина на носилках. Ко рту у нее прикреплена кислородная маска. Ее глаза прикрыты, она делает глубокие, судорожные вдохи.

Я мчусь к ним, обогнув заклеенный скотчем барьер, когда с моих губ срываются бесполезные слова.

‒ С ней все в порядке?

Сначала мистер Бек, а теперь Кэрол. Прошлой ночью я могла забыть цену визита демона в мой город, но при дневном свете... Этого не должно было случиться. Кэрол невиновна.

Всхлипывая, я немного успокаиваюсь, когда она смотрит на меня, когда ее загружают в машину скорой помощи. На шее у нее образуется синяк. Я теряю из виду свою подругу, когда двери машины скорой помощи закрываются.

Ко мне подходит фельдшер, показывая на желтую ленту.

‒ Вы член семьи?

‒ Н-нет. Я работаю неподалеку, но навещаю Кэрол во время обеда. Я видела ее только вчера. С ней все в порядке? С ней все будет в порядке?

‒ Время покажет. Похоже, нападавшие больше хотели получить деньги в ее кассе, чем что-либо еще.

‒ У меня есть номер ее дочери. Надо? ‒ предлагаю я.

В оцепенении я делюсь информацией о Кэти, пока они везут Кэрол в машину скорой помощи. Они закончили, но я не сдвигаюсь с места, не могу сдвинуться с места.

Когда скорая уехала, я все еще не сдвинулась с места, и ко мне приближается оставшийся полицейский.

‒ Мисс, с вами все будет в порядке? ‒ спрашивает он, сунув мне в руку бутылку с водой. ‒ Выпейте немного воды.

‒ Куда они ее везут?

Он смотрит на мою кошачью переноску.

‒ В местную больницу. Домашних животных не пускают.

Потом он тоже ушел, оставив меня с другими зрителями. Моя грудь сжимается, сдерживая внезапное желание зарыдать.

Я запуталась в этом хаосе, выше головы, но у меня есть Зуриэль. Ни у кого нет такой защиты, как у меня, и их тоже к этому принуждают. Они противостоят потусторонним силам, сами того не ведая, и их некому защитить, некому охранять.

Эдрайол, может, и ушел, но он вернется. Будь то сегодня, завтра или в следующем месяце, он вернется.

Мой взгляд скользит по последнему из настороженных зрителей. Некоторые подозрительно оглядываются на меня. Любой из них мог быть им. Сделав большой глоток воды из бутылки, я иду к машине.

Мама и папа ждут меня, когда я приезжаю домой.

Мама крепко обнимает меня, а я дрожу в ее объятиях. Легко обвинить в этом трепете все, что знают мои родители, скрывая роль, которую я сыграла. И когда я говорю маме, что все будет в порядке, я говорю с уверенностью, которую не могу оправдать, заверяя ее, что провела ночь в доме старого друга.

Зная, что Эдрайол не раз бывал в доме моих родителей, я крепче обнимаю маму.

Папа хмурится, глядя на домик для летучих мышей. Он не возражает, вместо этого обнимает меня, и я сжимаю его в ответ.

‒ Адриан ушел, ‒ шепчу я ему.

Он держит меня на расстоянии вытянутой руки, оценивая.

‒ Скатертью дорога. Нашему городу не нужен его бизнес, если за ним будет следовать криминальная нить.

Сглотнув, я несколько раз киваю, непрошенные слезы поднимаются в уголках моих глаз, и я позволяю им упасть, не в силах скрыть облегчение от того, что они здесь и с ними все в порядке.

Я принимаю душ и одеваюсь. Я звоню Кэти и сообщаю ей, что знаю о Кэрол. Она училась на несколько лет раньше меня в школе, и мы не особо дружны. Никаких обновлений о состоянии Кэрол нет, и у меня скручивает желудок, когда я слышу на заднем плане ее детей.

Устроившись на диване, я смотрю с мамой фильмы Hallmark, пока адреналин не утихнет. Джинни и Устрица сначала настроены враждебно друг к другу, но к полудню достигают перемирия. Если Джинни садится мне на колени и останется там, Устрица успокоится.

Время от времени мы проверяем новости. Кроме взлома магазина Кэрол, в городе больше ничего не происходит. Полиция подтвердила, что нападение совершили двое сбежавших преступников, оба из которых сейчас находятся под стражей. Там написано, что на владельца напали, но не более того.

Мама заказывает доставку пиццы, и я снова пытаюсь позвонить Хопкинсу. У меня пропущенный звонок от Эллы, и я пишу, чтобы сказать, что перезвоню ей завтра.

Почесывая уши Джинни, я задаюсь вопросом, как бы это было, если бы Зуриэль был здесь и смотрел сериалы с котом на коленях. Было бы здорово просто быть с ним, как будто он мой парень, как будто он не огромная горгулья, которая всех пугает.

Интересно, каково было бы сидеть вместе, проводить время вместе, ходить на свидания и смеяться за едой.

Если он считает мои безвкусные шутки смешными, что он подумает обо всей моей жизни?

Было бы здорово вместе заниматься простыми мелочами, но я не думаю, что это возможно. Не для нас.

Мои мечты переходят в реальные сны, когда я засыпаю на диване. Как и раньше, я превращаюсь в статую, смутно осознавая, что Зуриэль рядом. На этот раз он протягивает руку, находит меня и успокаивает. Мы проведем еще одну вечность, оказавшись в ловушке бок о бок.

Когда папа приходит домой, он помогает мне установить домик для летучих мышей. Он время от времени задает вопросы, от каждого из которых я уклоняюсь, пока мы не заканчиваем работу в созерцательном молчании.

Вечером того же дня я лениво наблюдаю за Джинни со своей кровати. Она устроилась возле балконного окна, ее хвост подергивается, когда она смотрит на птиц на перилах. Ясный, холодный день становится блестящим, когда наступает золотой час ‒ приближается закат, а я все еще в спортивных штанах.

Я встревожена и расстроена. Я обещала, что найду его сегодня вечером, а это значит, что мне придется вернуться в город. Я думаю о том, что я намазала на его губы и стону.

Если я не пойду к нему, он придет ко мне. Я знаю, что он это сделает.

А если нас обнаружат мои родители… Я качаю головой, в ужасе, когда эта мысль прокручивается в моей голове.

Сердце колотится, нервы накаляются, я переворачиваюсь, добираюсь до задней части ящика тумбочки и достаю свой единственный комплект нижнего белья. Я купила его по прихоти во время дневной прогулки с Эллой по магазинам, когда она впервые хотела произвести впечатление на Ребекку. Носить его было не для кого, но оно было настолько красивым, что мне не хотелось уходить без него. У меня никогда не было чего-то настолько непослушного.

Элла убедила меня, что покупка первого комплекта нижнего белья ‒ это своего рода обряд посвящения. После этого меня не составило большого труда уговорить раскошелиться на деньги.

Я расчесываю волосы и вместо того, чтобы завязать их назад, позволяю светлым локонам обрамлять мое лицо и ниспадать на плечи. Я щурюсь, изо всех сил пытаясь нанести дополнительные тени для век без очков, и размышляю, стоит ли мне еще раз попробовать контактные линзы. Бабочки щекочут мой живот.

Сегодня утром Зуриэлю было легко говорить чувственные вещи, когда он не мог отреагировать. Теперь, когда он должен проснуться и может ответить, я снова нервничаю и взволнована. Мысли о нем помогают мне отвлечься от событий этого утра.

Он больше меня, сильнее меня и знает о тайнах этого мира больше, чем я.

Я понятия не имею, что меня ждет сегодня вечером. Надев нижнее белье, я радуюсь, что оно сидит на мне так же, как и несколько лет назад. Слава богу. Я отчаянно хочу, чтобы Зуриэль выполнил все, о чем просит. Я хочу, чтобы он смотрел на меня так, будто я лучшая в мире, потому что однажды он может понять, что это не так.

Кружевной красный бюстгальтер полупрозрачен, сквозь него мерцает сияние отметки. Когда воздух обдувает мою утробу, подходящие трусики с вырезом внезапно кажутся мне слишком большими, но, прежде чем я успеваю передумать, я натягиваю поверх них джинсы. Мой свитер натягивается так же быстро.

Трусики странно натирают меня, от чего у меня сжимается горло, а щеки горят. Я хочу быть с ним. Сейчас же.

Я хочу, чтобы он сходил по мне с ума. Я хочу свести своего монстра с ума.

Я хочу притвориться, что все будет хорошо.

Еще немного.