Текст книги "Реквием души (ЛП)"

Автор книги: Н. Найт

Соавторы: А. Заварелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Приподняв маску, я вспомнила, как ее тяжесть давила мне на голову. Моя шея едва ли могла это вынести. Но, вероятно, это было связано и с самим сексом. С тем, как Сантьяго решил взять меня. При воспоминании о произошедшем, я затрепетала, но все еще удивлялась, как подобное могло меня заводить. Тем более с кем-то вроде моего мужа.

Но я действительно была возбуждена. И не собиралась заниматься самоотрицанием. До Сантьяго я не была с мужчиной, потому могла судить лишь о том, что никогда еще не достигала такого головокружительного оргазма, как с ним. Даже несмотря на боль между ног, я и сейчас трепетала от одной мысли об этом.

Но существовала и обратная сторона медали. Мой муж возбудился не меньше.

– Может, я тут не единственная слабачка, Сантьяго.

Я вернула маску на подставку и пробежалась пальцами по свисавшим с нее тонким и коротким цепочкам с крестиками. Вспомнилось, как Сантьяго приказал мне произнести «Аве Мария» в наказание.

– Безумец, – выдохнула я и подошла к двум окнам на дальней стене. Мне пришлось придвинуть стул и встать на него, чтобы хотя бы взглянуть на улицу. Однако раскрыть створки я не смогла. Все дело в том, что на самом деле это были большие окна, но поверх обшитые деревом, как и вся комната. В итоге мне остался только этот маленький кусочек света. Интересно, он специально выбрал для меня эту комнату? В этом я не сомневалась. Неужели он надумал лишить меня даже солнечного света?

Я осторожно спустилась со стула, придерживая себя за спинку, когда почувствовала, что меня зашатало, а потом села на сидение.

Сантьяго вполне мог решиться на такое. Держать меня пленницей в этой комнате. С таким же успехом он мог держать меня в камере под землей.

Я потерла лицо и поднялась, начав исследовать комнату. Присмотрелась к резьбе на деревянных стенах, увидев черепа и розы. Как и на столбиках кровати. Тех, к которым он меня привязал. Мне вдруг сделалось душно.

Я осмотрела всю комнату, что заняло не так много времени, а потом села и принялась ждать.

Однако Сантьяго не пришел, даже когда солнце стало спускаться с неба. Не пришел, когда я зажгла все свечи в комнате, ожидая его появления. Не пришел, как только я переоделась в ночную рубашку. И даже когда мой живот урчал так громко, что я была уверена: Сантьяго должен это услышать, где бы ни скрывался в этом доме.

Я с благодарностью приняла сон, как только поняла, что муж сегодня не придет, даже чтобы просто накормить меня.

Сантьяго

Вскоре после наступления сумерек Мерседес прервала мой беспокойный сон, размахивая у меня перед носом чашкой с кофе. Она сидела на моей кровати в обтягивающем черном платье, очень походя на вампира. Я знал, что сестра не сможет остаться в стороне.

– Что ты здесь делаешь? – я встретился с ней взглядом.

– Расскажи мне все, – ее глаза казались еще темнее, подведенные карандашом, но она все равно не смогла скрыть бурлившее в их глубине нетерпение.

– Тут не о чем болтать, – я откинул одеяло и сел, жестом приказывая ей убраться с моей дороги. – Во всяком случае, ничего такого, что бы тебе следовало знать.

– Сантьяго, – она надула губы, – не играй со мной.

Я бросил на нее острый взгляд через плечо и увидел, что сестра разглядывала татуировку у меня на спине. Мерседес еще не видела ее. Я не планировал показывать тату кому-либо, тем более сестре. По ее взгляду я мог судить, что она удивлена.

Тату на лице – моя работа, как и большая часть изображений на руке. Но управлять иглой на собственной спине было мне не под силу, как бы я этого ни хотел.

– Кто это сделал? – с любопытством спросила она, как только я натянул вчерашнюю рубашку.

– Друг.

– Красиво, – пробормотала Мерседес.

– Это значит, что у меня есть цель.

Мои татуировки и правда преследовали лишь одну цель. И несмотря на то, что большинство людей считали иначе, я не стремился кого-то напугать. Я и сам мог нагонять ужас, и обладал этой способностью задолго до того, как на моем лице появился хоть один шрам. Однако мне не нравилась мысль о том, чтобы смотреть на напоминание о том дне регулярно, потому спина стала единственной разумной альтернативой.

Я подошел к шкафу и достал чистую белую рубашку и черные брюки. Мерседес продолжила раздражать меня тем, что решила перетрогать все вещи в моей комнате. Она провела по богато украшенным столбикам кровати, неотрывно сканируя пространство, будто змея. Мерседес явно искала доказательства того, что ночью здесь была моя жена. Она горела решимостью уничтожить любые проявления слабины в моем плане.

– Она в своей комнате, – сообщил я сестре. – И сидит там с прошлой ночи.

– Знаю, – сестра озорно улыбнулась.

– Когда ты вернулась домой? – прищурился я.

– Утром, – она пожала плечами. – Вероятно, вскоре после того, как ты лег спать.

– Надеюсь, мне не нужно предупреждать тебя, чтобы ты не смела ее трогать, – замечание вышло довольно резким, что не ускользнуло от Мерседес.

– Конечно, брат, – она одарила меня задумчивым взглядом. – Мне бы такое и в голову не пришло.

А вот теперь Мерседес со мной играла.

– У меня полно работы, – произнес я. – Если собираешься остаться в особняке, то не мешайся. И найди себе какое-нибудь занятие. Я не могу допустить, чтобы ты слонялась тут без дела.

– Безусловно, мы не можем этого допустить, – с горечью отозвалась Мерседес. – Старейшинам ведь это не понравится.

– Мерседес, – я стиснул зубы.

– Я собиралась пойти в часовню, – она закатила глаза. – Буду замаливать свои многочисленные грехи.

– Полагаю, это займет тебя до истечения ночи, – сухо ответил я.

Она фыркнула и вышла, оставив меня принимать душ и одеваться в одиночестве. Сейчас итак куда позднее, чем мне хотелось бы. После взрыва я почти не спал. Я часто бродил по коридорам особняка или работал до восхода солнца. До тех пор, пока глаза не начинали слипаться. Только так я мог хоть немного отдохнуть.

Обычно мой день начинался в кабинете внизу. Моя должность в «I.V.I.» подразумевала управление фондами. Мне поручали распределять платежи, инвестировать коллективный доход с целью получения еще большей прибыли, управлять акциями и облигациями, переводить деньги на оффшорные счета.

Семьи-основатели «Общества» итак были богаты. У них было много денег с самого начала. Теперь же они стали практически богами среди людей. В немалой степени благодаря мне.

С тех пор, как занял место Эля, я значительно повысил наш статус. В цифрах я был по-настоящему хорош. Я мог смотреть на данные весь день, распознавая закономерности и вычисляя тенденции, расшифровывая то, что остальные считали неразборчивым. Но вот людей я понять никак не мог.

Айви Морено – абстрактное уравнение, и мне казалось, что я упускал переменную, необходимую для решения этой задачи. Я считал, что раскусил ее еще до нашей встречи, но с тех пор она умудрилась доказать ошибочность большинства моих теорий. Я испытывал жгучую необходимость продолжать анализировать свою жену, пока не взломаю ее код и не узнаю все маленькие грязные секреты.

Это желание выбивало меня из колеи. И все же я не мог его отрицать. Оказавшись в коридоре, я сменил обычный маршрут до кабинета, чтобы зайти в ее комнату. Мне не хотелось начинать работу, пока не посмотрю на Айви хотя бы раз. Подобное было логичным послаблением.

Я отпер замок и со скрипом раскрыл дверь, однако меня встретили лишь несколько почти догоревших фитилей. В комнате стояла тишина, не было ни единого движения, луч лунного света проникал в окно, омывая силуэт Айви на большой кровати.

Я подошел ближе, чтобы рассмотреть ее, отметив, как темные волосы рассыпались по шелковой подушке. Она свернулась калачиком и даже во сне казалась измученной. Это чрезвычайно меня озадачило, когда я стал обдумывать причины. Почему-то мне казалось, что ее мучили не только видения обо мне, но я еще не понял, в чем тут могла крыться загвоздка.

Я сел рядом с ней на кровать, но Айви не проснулась, даже когда я убрал прядь волос с ее лица. Она была прекрасна. И я готов был это признать. В паху все заныло от одного воспоминания, как чудесно было ощущать под собой ее тело прошлой ночью. И Айви готова была принять меня, несмотря на то, как сильно хотела сопротивляться.

Но я не понимал причину. Почему она вышла за меня без всякой борьбы? Почему так охотно отдалась мне? Здесь крылось что-то еще. И я не успокоюсь, пока все не разузнаю.

Айви что-то пробормотала во сне, а потом накрыла рукой живот, словно он причинял ей боль. Я нахмурился, но даже не осознавал, что потянулся к ней, пока моя ладонь не оказалась на ее талии. Сверху.

Видимо, холод моей кожи заставил Айви проснуться. Она судорожно вздохнула и распахнула глаза, встречая мой взгляд.

– Сантьяго, – мое имя сорвалось с ее губ подобно проклятию.

Айви села, притянув колени к груди, из-за чего стала выглядеть такой невинной, что, по правде, должно было меня разозлить. Но когда я заметил рану у нее на лбу, меня захватили неизвестные эмоции, накрывая черным облаком.

– Что произошло? – я протянул руку, чтобы коснуться царапины. Айви опустила голову.

Она не вздрогнула от моего прикосновения. Не закрыла глаза и не отстранилась. Лишь резко и прерывисто вздохнула, словно пыталась успокоиться. По-видимому, Айви старалась быть храброй. Хотела доказать, что не боялась меня. Но ее молчание действовало мне на оставшиеся нервы, а отчаянное желание узнать, кто причинил ей боль, отравляло изнутри.

– Айви, – мой голос прозвучал так резко, что она все же вздрогнула, – скажи мне.

– Не делай вид, что тебе не все равно, – она вырвалась, сбрасывая мою руку. В ее глазах появились слезы. – Какая тебе разница? Ты самый большой лицемер, какого я когда-либо встречала. Моришь меня голодом, а потом приходишь и ведешь себя так, будто тебе есть до меня дело.

– Морю голодом? – нахмурился я.

Ее губы задрожали, и Айви отвела взгляд.

– Ты меня ненавидишь. Я вижу это в твоих глазах. Не знаю, зачем я тебе здесь. Только чтобы пытать меня? Тогда ты двигаешься в верном направлении. Давай, показывай и дальше, какой ты на самом деле ужасный.

Так оно и было. Айви права. Я ее ненавидел. Больше, чем что-либо в своей жизни. И все же сейчас я не находил в себе сил доказать это. Я не должен был игнорировать ее резкий тон. Существовало так много способов показать Айви свою жесткость. Но сперва она должна выносить моего ребенка. И если жена считала, что все это время я буду морить ее голодом, то ошибалась.

– Расскажи, что ты сегодня ела, – я приподнял ее подбородок, заставляя взглянуть на меня.

– Ты знаешь ответ на свой вопрос, – Айви посмотрела на меня так, словно я ее дразнил.

– Скажи, – рыкнул я.

Она замешкалась, отчаянно хватаясь за упрямство, чтобы отказать мне, но все же Айви была воспитана с определенными ценностями. Она знала, что должна угождать мужу.

– Я ела лишь то, что мне принесли! – прошипела Айви. – Тост и апельсиновый сок. Такой ответ тебя удовлетворит, Темный Повелитель?

Я впился пальцами в ее кожу, когда на меня накатила волна ярости. Айви съежилась. Однако когда я осознал, насколько усилил хватку, тут же ослабил давление и прикрыл глаза, чтобы обуздать свой гнев.

– Тебе принесли лишь завтрак?

Она немного помолчала, прежде чем ответить.

– Да, – на этот раз ее голос звучал куда мягче.

– Это было ошибкой, – отозвался я мрачно и опустил руку.

*****

 Мои громоподобные шаги заставили экономку проснуться еще до того, как я добрался до двери. Она вылезла из постели, хватаясь за простыни. Свет из коридора слабо осветил ее комнату. Я никогда прежде не заходил в эту часть особняка, потому она уже поняла, что что-то не так.

– Мистер де ла Роса, – беспомощно пробормотала Антония. – Все в порядке?

– Ничуть, – я подошел к ней, и она отшатнулась, едва не запутавшись в простынях, которые по-прежнему держала своими бледными руками, когда попыталась отойти.

– Это из-за еды, да? – она поморщилась. – О, пожалуйста, сжальтесь. Умоляю вас.

– Сжалиться? – я выплюнул это слово с такой яростью, что ее затрясло. – Как я могу сжалиться над женщиной, не способной выполнить самую простую задачу – накормить мою чертову жену!

Антония вдруг замотала головой, разразившись слезами.

– Но таков был ваш приказ, сэр! Один раз я все же пошла против вашей воли и принесла ей завтрак, но она выглядела такой слабой. Я просто не могла...

Я глубоко вздохнул, стараясь успокоиться.

– Господин, прошу вас, – всхлипнула Антония. – Я не хотела вас обидеть.

Я отвернулся от нее и провел рукой по лицу. Я терпеть не мог, когда она меня так называла. Антония знала меня с тех пор, как я был маленьким мальчиком, и, по правде, мне было неприятно видеть ее слезы. Она все время проявляла ко мне доброту, когда никто другой об этом даже и не думал. Антония промывала мои раны.

Я чувствовал, что она тут ни при чем. Антония не способна на такое предательство. И на миг мне захотел открыться ей. Однако наши отношения так сильно изменились с тех пор, как я вернулся из больницы. Мои перепады настроения и жесткие требования к персоналу заставили всех ходить вокруг меня на подобие церковных мышей. Прислуга изо всех сил старалась сделать так, чтобы я их не видел и не слышал. Они не понимали, как общаться с холодным замкнутым человеком, в которого я превратился, выйдя из пламени той ночью. Теперь они видели во мне лишь монстра, которым я стал.

– Скажи, почему мою жену сегодня покормили только завтраком, – я медленно повернулся к Антонии, увидев, как она вытирала глаза простыней.

Экономка судорожно вздохнула и кивнула, взяв себя в руки.

– Утром ко мне с инструкциями пришла Мерседес, – тихо проговорила она. – Мисс сказала, что это ваш приказ. Я лишь выполняла то, что мне было велено, сэр.

«Мерседес».

Глаза частично заволокло тьмой, и я кивнул.

– Позволь мне внести ясность, Антония. Здоровье моей жены является приоритетом, пока я не скажу иначе. Это означает, что все касающееся нее инструкции будут исходить непосредственно от меня. Она должна есть, когда проголодается, и если у нее возникнут еще какие-нибудь потребности, надеюсь, ты проследишь, чтобы их как следует удовлетворили.

– Да, господин, – облегченно выдохнула она.

Я скривился и покачал головой.

– И с этого момента, ради бога, зови меня Сантьяго. Ты ведь знаешь меня с пеленок.

Антония удивленно приподняла брови.

– Но, сэр, что если кто-нибудь услышит, как я к вам обращаюсь? Это неприлично.

– К черту приличия, – я легкомысленно махнул рукой. – Я не мой отец, и если возникнет необходимость, скажешь им, что у тебя есть мое разрешение. И больше не желаю слышать никаких возражений на эту тему.

– Да, сэр, – на ее губах появилась легкая добрая улыбка. – Позволите сказать?

– Да, – я склонил голову.

– Миссис де ла Роса просто прекрасна. Вы сделали лучший выбор.

Уголки моих губ сами поползли вверх, но я тут же резко опустил голову.

– Спасибо, Антония. Позаботься о ней, пожалуйста.

*****

Несмотря на заверения Мерседес, что она найдет себе достойное занятие, я обнаружил ее в библиотеке за компьютером. Сестра расширяла лимит своей кредитной карты, выбирая роскошную одежду.

Услышав мои шаги, она вскочила, в спешке едва не опрокинув стул. По моему взгляду Мерседес тут же поняла, что я недоволен.

– Сантьяго, – взмолилась она, когда я подошел к ней вплотную.

Я обхватил пальцами ее шею и приложил достаточно усилий, чтобы она начала брызгать слюной.

– Какого хрена ты творишь?

– Я лишь забочусь о наших интересах, – выдавила сестра. – Ты уже позволил ей пробраться к тебе в душу. Отдал ей комнату. Платье. Кольцо. Особняк. Айви нужно было запереть в подвале, где ее согревал бы лишь позор семьи Морено.

– Как же легко ты забываешь свое место, – рыкнув, оттолкнул ее я.

– Мое место рядом с тобой, как равной, – Мерседес потерла шею. – Мы де ла Роса. Наша кровь сильнее любой другой. Вот почему ты выжил, Санти. Чтобы ты смог вести за собой. И я здесь, чтобы помочь.

– Ты здесь только мешаешься у меня под ногами.

Я стал расхаживать по библиотеке, испытывая противоречивые чувства.

Возможно, Мерседес права. Я позволил Айви смягчить меня. Учитывая роскошь, которой я окружил жену, понятно, почему Мерседес пришла к такому выводу. Но у меня был план, и мне не хотелось его менять. Моя сестра не должна была меня отчитывать, и стоило объяснить ей это раз и навсегда.

– Сделаешь еще раз что-то за моей спиной, и тебе не понравятся последствия, – произнес я. – А сейчас я позволю тебе милостиво принять наказание.

– Наказание? – недоверчиво посмотрела на меня Мерседес.

Я схватил ее бумажник от Гуччи и сотовый, лежавший рядом на столе, и убрал все к себе в карман.

Она бросилась ко мне с выражением ужаса на лице.

– Нет! Ты не можешь так со мной поступить.

– Сможешь получить все обратно, когда для разнообразия проявишь некоторое раскаяние. Это пойдет тебе на пользу.

Мерседес стиснула зубы, и я понял, что она уже замышляла свою месть.

– Не делай глупостей, Мерседес, – угрожающе пригрозил я. – Если еще раз попытаешься испытать мое терпение, горько пожалеешь.

Сантьяго

Когда я вернулся в комнату Айви, она уже доедала принесенный Антонией легкий ужин. У ее кровати горел новый набор свечей, куда ярче, чем был при последнем моем визите.

Рана на голове Айви выглядела хуже, чем прежде. И это обеспокоило меня сильнее, чем мне бы хотелось.

– Расскажи мне о порезе, – я посмотрел на нее сверху-вниз. – Как это произошло?

Айви вытерла руку салфеткой и положила ту на поднос. Ее глаза по-прежнему были опущены. Моя жена явно вознамерилась и дальше хранить свои секреты. Но я этого не допущу. Ей пора бы уже знать это.

– Айви, – предупреждающе начал я, но в то же время мягко обхватил ее шею.

– Я споткнулась и упала.

Да, Антония упоминала о слабости. Однако в следующий миг я вспомнил о других синяках на ее теле. И нежелание Айви отвечать по поводу них – тоже. Она обвинила во всем доктора – и мне нужно будет с этим разобраться – но я подозревал, что дело тут не только в этом.

– Почему ты споткнулась и упала?

Она принялась теребить подол черной шелковой рубашки, купленной мной.

– Потому что иногда я так делаю.

В мягком свете свечей Айви казалась еще более уязвимой, чем когда-либо. Вероятно, именно поэтому я аккуратно приподнял подбородок жены, чтобы постараться понять ее эмоции.

– Ты не должна хранить от меня секреты, – я погладил ее по лицу ладонью, и Айви прикрыла глаза. По ее коже побежали мурашки. – Я все равно получу ответы. Трудным путем или легким. Выбор за тобой.

– У меня вестибулярная дисфункция, – неохотно призналась Айви. – Иногда у меня кружится голова. Перед глазами все расплывается. Поэтому я теряю равновесие. Этот дефект я никак не могу контролировать.

Я хорошенько обдумал ее слова, заострив внимание с каким презрением к себе она выговорила «дефект». Айви считала себя неполноценной. Глаз, а теперь еще это. Я ощутил удовлетворение, когда она поделилась со мной тайной. Внутри зародилось странное ощущение близости, а ее стыд лег бальзамом на мои собственные шрамы. Однако подобного не должно было случиться.

Я опустил руку, и Айви подняла на меня взгляд.

– Тогда нам придется быть с тобой поосторожнее, – зловеще проговорил я. – Я и не подозревал, что ты такая... хрупкая.

Взгляд Айви стал острее. Я ушел в ванную, оставив ее кипеть от гнева в одиночестве, пока собирал там нужные принадлежности. К моменту моего возвращения она все еще сидела за небольшим столиком и смотрела на сцепленные на коленях руки.

– Пора привести в порядок твою татуировку, – проинформировал я.

Она села ровнее и попыталась обернуться, чтобы увидеть меня, когда я перекинул ей волосы через плечо. Айви задрожала, а я отвернул ее голову, чтобы она смотрела только перед собой.

Затем я медленно снял гигиеническую пленку. Осторожно протер тату влажной мыльной тканью, борясь со странным желанием провести пальцем по символу, означавшему, что Айви моя. Это мой фамильный герб. Увенчанный короной череп с перекрещенными костями и дуэльными револьверами в окружении роз. Это изображение не оставляло сомнений в том, кому принадлежала конкретная девушка. И чувства, захлестнувшие меня при виде своей метки на коже Айви, оказались куда сильнее, чем я ожидал.

Айви судорожно вздохнула, удивившись той нежности, с которой я ее протирал. Мне захотелось сказать ей, что я действовал так не в ее интересах, а лишь затем, чтобы убедиться: рана заживет должным образом.

Закончив очищать, я нанес новый слой мази, втирая в кожу. Айви склонила голову, словно говоря, что ей приятно чувствовать на себе руки монстра. Я потратил на втирание мази куда больше времени, чем было необходимо, но в итоге все же остановился и вытер руки.

Сегодня мне предстояло много работы, и я чувствовал, что уже отставал по времени. Но все это отошло на второй план, когда я скользнул ладонью по ее плечу и ниже к груди, под ткань шелковой ночной рубашки.

Айви закрыла глаза и откинулась назад, прижавшись спиной к моей груди. Если бы она знала, как сильно это на меня повлияло. Я зажмурился, ненавидя ее за то, как безумно Айви меня искушала. Вспоминал, что презирал ее фамилию. Кровь. Ту сладость, которую отчаянно желал впитать, хоть и знал, что она меня отравляла.

Второй рукой я обвил ее шею и потянулся за четками, но поймал лишь воздух. Айви мгновенно напряглась, наши взгляды тут же встретились. Мои глаза светились холодом и тьмой, а ее – поблескивали от испуга.

– Сантьяго, – простонала она.

Я обхватил жену за подбородок и крепко сжал. Айви шумно сглотнула, а я склонился над ней так, что наши лица оказались в дюйме друг от друга. Я даже ощущал ее дыхание на своих губах.

– Я начинаю думать, что тебе нравятся наказания, моя дорогая жена.

Айви

Сантьяго тут же поднял меня на ноги. Вся нежность мгновенно пропала, словно ее и не было. Словно я себе все вообразила.

– Сантьяго, – держа мою руку под неудобным углом, он взял четки с прикроватной тумбочки и вывел меня из комнаты. Его уверенные шаги отдавались эхом по коридору, тогда как я ступала бесшумно. – Мне больно.

– Я более чем терпелив с тобой, а ты, похоже, не способна следовать даже одной простой инструкции.

Мы быстро шли по дому, и я старалась не отставать, рассматривая все вокруг. Темные коридоры, тускло освещенные помещения, богато текстурированные ковры и занавески, замысловатую резьбу по дереву. Это место словно вышло из старого фильма про вампиров.

– Притормози, – попросила я, заскользив по лестнице, когда Сантьяго попытался быстро спуститься.

– Не отставай, – парировал он, словив меня прежде, чем я упала.

Вокруг никого не было, и я задумалась, который сейчас час. Я могла судить лишь о том, что небо почти заволокло чернотой, но луна пока не светила.

– Куда мы идем? – спросила я, когда мы прошли через большую кухню, такую же темную и навевающую мысли о древности, за исключением современных приборов.

Сантьяго раскрыл дверь и уже собирался шагнуть на улицу, но остановился и посмотрел на мои босые ноги.

– Ты когда-нибудь вообще надеваешь обувь? – спросил он, но, впрочем, ответа ждать не стал. Я не думала, что Сантьяго вообще по-настоящему хотел услышать его. В следующий миг он перекинул меня через плечо, а тонкая сорочка задралась до бедер. По голой коже скользнул порыв прохладного ветра.

Подпрыгивая на его плече, я бросила взгляд на дом. Он оказался даже больше, чем я думала. Четыре этажа с высокими шпилями, исчезавшими в низко нависших облаках, и густой плющ, обвивающий стены. По центру располагалось большое арочное окно с витражным стеклом. А сверху небольшие оконные сегменты, образующие витиеватый круг.

Впрочем, нет, не круг.

Это роза. Сегменты представляли собой лепестки.

Де ла Роса [1]. Роза.

В отдаленной части дома на верхнем этаже вдруг вспыхнул свет. Я увидела какое-то движение сквозь кованый забор. А потом и женский силуэт. Заметив нас, женщина раздвинула шторы шире и стала открыто наблюдать.

В следующий миг я услышала, как скрипнула дверь, и меня снова окутали запахи церкви. Я вытянула шею, разглядывая маленькую часовню. Закрыв дверь, Сантьяго поставил меня на ноги.

Я осмотрела скамьи, заметив, что их по шесть с каждой из сторон. Дерево тут было гладким, без резьбы. На участках для коленопреклонений не было подушек. Потертые Библии на обеих скамьях завершали образ.

В дальнем левом углу стояла купель для крещения. Она оказалась большой и богато украшенной, сделанная из того же материала, что и алтарь. В противоположном углу стояла простая исповедальня. Вместо дверей там висел красный бархатный занавес, призванный создать у кающегося ощущение уединенности.

Сантьяго уверенно прошел к алтарю, даже не остановившись, чтобы перекреститься. И не поклонился, как нас учили монахини. Меня это заинтриговало. Его преданность. Вера. Я думала, он увлекался религией. Но наверняка не знала. Особенно после вчерашнего, как Сантьяго склонил меня над алтарем в часовне, священном месте, и стал выливать воск на мои бедра. Набожный человек такое ни за что бы не сотворил. Однако еще были эти четки. Зачем он подарил мне их в нашу брачную ночь? И почему так разозлился, обнаружив, что я их не надела?

У алтаря Сантьяго даже не поднял голову, чтобы отдать дань уважения распятому Христу. Он лишь взял коробок спичек и зажег несколько свечей. Но я заметила, что лампада и до этого заливала все красным свечением. Мне стало любопытно, кто поддерживал в ней огонь. Был ли тут священник, или это работа Сантьяго.

Мысли снова вернулись к женщине, виденной мной в окне.

– Твоя сестра живет здесь? В доме, я имею в виду?

Закончив со свечами, Сантьяго затушил спичку.

Теперь я увидела стоявшие на алтаре фотографии. Странное место для рамок, но мне подумалось, что там наверняка располагались фото его отца и брата. Подойдя ближе, я подтвердила свои догадки. Я видела их лишь несколько раз, и все равно узнала. Они оба погибли в том взрыве, оставившем Сантьяго шрамы.

Снова посмотрев на мужа, я заметила, что он наблюдал за мной, и решила в ответ рассмотреть его. Шрамы. Татуировку на лице. Затем снова посмотрела на фотографии.

Сантьяго покинул тот дом израненным.

А они погибли.

Внутри меня поднялась волна нежности к мужу, которую я не смогла бы сейчас описать. Я не знала, в чем дело. И почему эти фотографии показались мне такими важными. Может, дело было во взгляде мужа. Он носил одиночество, словно пальто. Нет, скорее вторую кожу. Которую было невозможно снять.

Поэтому Сантьяго стал таким жестким?

Он достал из кармана четки и положил их на алтарь, а затем склонился, чтобы раскрыть стоявший под ним сундук.

– Раздевайся, Айви, – бросил Сантьяго, не оборачиваясь.

Мое сердце ускорило темп.

– Что?

Он бросил на меня быстрый взгляд через плечо, продолжив рыться в сундуке.

– Раздевайся и вставай на колени.

– Мы в церкви.

Сантьяго замер, а потом обернулся и посмотрел на меня, с его губ слетел смешок, но затем он покачал головой и вернулся к своим делам.

– Раздевайся и становись на колени. Я не буду больше повторять.

Я оглянулась, бросив взгляд на дверь, но, похоже, к нам и не думали наведываться гости. Снова посмотрев вперед, я увидела Христа. Если не считать свадьбы, я не посещала церковь с тех пор, как уехала из дома. Говорила отцу, что ходила каждую неделю, но это не так. Также я не была и на исповеди. Я все еще верила? Теперь я не знала ответа.

– Айви.

Я моргнула, уставившись на спину Сантьяго, выставлявшего на алтарь предметы. Он не смотрел на меня, но все равно его тон был предостерегающим.

Стянув, наконец, ночную рубашку, я тут же задрожала от своей наготы и положила ткань на ближайшую скамью. Когда сняла трусики и опустила их поверх рубашки, Сантьяго обернулся. Наши взгляды встретились, и глаза мужа потемнели. Я увидела в них голод. Нечто ненасытное.

И мое тело откликнулось. Может, из-за того, что я все еще помнила его прикосновения. И оргазм. Поскольку соски затвердели, а между ног я ощутила влагу.

Опустившись на колени, я взглянула на алтарь позади Сантьяго. И увидела, что он на него выложил. Мне вдруг стало нехорошо. Я знала эту длинную, на вид безобидную трость со времен учебы в школе с монахинями. И деревянную лопатку тоже узнала, хоть никогда и не испытывала ее на себе. Трость же, напротив, была любимой вещью сестры Мэри-Энтони.

Сантьяго выложил и другие предметы. Короткий кожаный ремень. Еще одна более тяжелая трость. Несколько разновидностей лопаток. И все они выглядели далеко не новыми. По правде, даже изрядно изношенными.

Я сглотнула и снова посмотрела на Сантьяго.

Он изучал меня добрую минуту. Тишина, повисшая между нами, стала оглушительной. Воздух буквально потяжелел.

Словно решив прервать тишину, Сантьяго развернулся к своей коллекции, взял тонкую длинную трость, четки и пошел ко мне. Склонив голову набок, он постучал концом трости по моим сцепленным рукам. Я и не обратила внимание, что сцепила их в молитвенном жесте.

– Привычка, – произнес Сантьяго.

Я кивнула, хоть он и не спрашивал.

В следующий миг муж надел четки мне на шею. Бусины показались холодными и тяжелыми. Словно каждая из них весила слишком много.

– Ты не ходишь в церковь. И не была на мессе уже полгода.

– Как ты узнал?

– Думаешь, за тобой никто не следил? – Сантьяго стал кружить вокруг меня, а я поворачивала голову, то вправо, то влево, чтобы следить за его движениями.

– Зачем тебе это понадобилось?

– Потому что я знал, что со временем ты станешь моей, – он все продолжал кружить вокруг меня.

– Почему я?

– На этот вопрос я сейчас не отвечу, – Сантьяго снова остановился передо мной. – Тебе больно? На коленях?

Я кивнула.

– Тебе нравится это ощущение?

Я покачала головой.

– Ты уже влажная?

На этот вопрос я не ответила.

Сантьяго ухмыльнулся и снова начал ходить вокруг.

– Если собираешься наказать меня этой штукой, то вперед. И покончим с этим.

В следующий миг я услышала свист, а потом завалилась вперед, уперев руки в пол, когда подошвы ног пронзило резкой болью, сродни агонии. И прежде чем я успела смириться с первым, меня пронзил второй удар. Я разрыдалась, и на несколько секунд даже забыла, как дышать.

Сантьяго присел позади меня. Я все еще задыхалась, когда он намотал на кулак четки и потянул мою голову назад к своей груди.

– Ты не отдаешь тут приказов.

Я вцепилась в его предплечье, кое-как стараясь дышать. Грудь высоко вздымалась.

Чуть раньше я находила его нежным, даже добрым. Почти. Узнав, что я не ела, Сантьяго расстроился. А потом, промывая татуировку, касался меня даже ласково. Потому, когда он просунул руку под сорочку, я прильнула к нему.

– Тебе понравилось?

– Нет! – я замотала головой.

Сантьяго опустил руку с тростью мне между ног и грубо схватил меня. Наверное, стоя перед алтарем на коленях и откинувшись назад я выглядела тут совершенно неуместно. Особенно с раздвинутыми коленями, выставляя себя напоказ.