Текст книги "Реквием души (ЛП)"
Автор книги: Н. Найт
Соавторы: А. Заварелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)
АННОТАЦИЯ
Айви
Кружевное платье царапало кожу. Я дрожала. Было холодно и стояла высокая влажность, пока, наконец, полупрозрачный туман не сменился дождем. В день свадьбы дождь ведь на удачу, верно? Разве не так все говорили?
Вдоль лестницы, ведущей к двойным парадным дверям, по бокам выстроились свечи, защищенные стеклянными фонарями. Я смотрела на них и пыталась вспомнить, когда стояла на этом месте последний раз. Это было давно.
Двери вдруг распахнулись, и я услышала органную музыку. Запахло благовониями.
Я закрыла глаза, прислушиваясь к звучанию и делая глубокие вздохи. Аромат в дополнение к музыке вызывал головокружение.
Однако вовсе не от этого я покачивалась на ногах. Все дело в том, что вскоре произойдет. И что ждало меня в конце прохода.
Брат подхватил меня под руку, придерживая и бормоча проклятия.
Я сжала букет кроваво-красных роз. «Если я не буду осторожна, то просто раздавлю их». Красота букета поражала, как и потрясающее платье. У моего жениха был безупречный вкус. И еще он любил, когда все выходило согласно его желаниям. Этот мужчина придерживался правил и всегда добивался своего.
Я медленно стала спускаться по лестнице, чем вывела брата из себя. Впрочем, его раздражало все вокруг. Он наступил на мою длинную вуаль, на миг оттягивая назад голову. Еще несколько шагов, и мы оказались посреди вестибюля, орган здесь играл громче, а запах ладана оказался еще сильнее, смешиваясь с ароматом тающего воска.
Двери позади нас закрылись, подводя черту моему прошлому. Тем, что было, и что будет. Голос в моей голове громко призывал меня бежать, но я не могла. Это было бесполезно.
Наши гости поднялись на ноги и обернулись, пустыми взглядами провожая жертвенную невесту. Однако я не видела их лиц. Только очертания, пойманные боковым зрением, поскольку я смотрела лишь на одного человека. Незнакомца перед алтарем. Того мужчину, в чьей постели буду спать этой ночью.
Я чувствовала онемение. Словно это не реально. Будто происходило не со мной.
Зал закачался перед глазами, и брат сжал меня крепче. Завтра на руке точно появится синяк. Мы сделали еще шаг, другой. Я сдавила букет, словно он был моим спасательным кругом. Ногти до крови впивались во влажную кожу ладоней. Боль отвлекала от головокружения.
От тысячи свечей собор купался в мягком сиянии, а музыка скорее подходила для заупокойной мессы, чем свадебного марша. Я решила, что мой жених выбрал и ее. Как платье. Все тут его рук дело, и я понимала, почему он так решил.
Я смотрела только на него. Мой жених стоял к нам вполоборота и наблюдал.
Пока брат вел меня мимо гостей, я поняла, что мне были знакомы один или двое из них. В зале находились только мужчины. Исключительно мужчины. Их была целая дюжина. Здесь даже не было моей мамы. Взглянув на брата, я увидела темное пятно грязи или крови на его воротнике. Раньше я его не заметила, а сейчас захотелось спросить, откуда оно, но уже не было возможности. Челюсть брата была плотно сжата, и он сурово смотрел вперед. К алтарю меня должен был вести отец, но это невозможно.
Я ощутила волну печали, однако у меня не было на это времени. Не здесь. И не сейчас. Поскольку мы почти дошли.
Я опустила взгляд на полированный мраморный пол, холодный под моими босыми ногами, и сделала последний шаг к алтарю. Каким-то образом окружающие звуки здесь стали громче. Этот странный сон становился моей реальностью.
Брат повернул меня к себе лицом и поднял вуаль, а потом склонился, прижавшись холодной щекой к моей. Я бросила на жениха взгляд через плечо. Его лицо по-прежнему скрывалось в тени, но я видела, что он наблюдал за нами. За мной. Я заметила блеск его глаз.
Сантьяго де ла Роса.
Мужчина, выбравший меня в жены.
Человек, которому я отныне стану принадлежать.
Брат выпрямился и рывком протянул мою руку Сантьяго.
Я тяжело сглотнула, сердце бешено заколотилось в груди, когда жених обхватил мое запястье. Цветы выскользнули у меня из рук и рассыпались у наших ног кроваво-красным ковром поверх холодного мрамора.
Однако я почти не обратила на это внимание, поскольку мой взгляд был прикован к жениху.
Потому что в это мгновение свечи замерцали, а свет и тень заиграли на его лице. Я впервые смогла по-настоящему увидеть Сантьяго. У меня перехватило дыхание, судорожный вздох заглушил орган, и даже голос священника, приказавший всем сесть, показался далеким. Как и скрип скамей, прежде чем началась церемония.
Айви
Два дня назад
Пряча лицо от дождя, я вылезла из машины и подняла сумку с сидения. Этот потрепанный портфель я нашла на пыльном чердаке, прежде чем уехала осенью в колледж. Перекинув его через плечо, я поспешила к дому.
Я так стремилась поскорее попасть внутрь, что почти упустила из вида одну деталь. Однако некоторые вещи не обязательно видеть, что-то мы просто чувствуем.
И как только меня накрыло осознанием, я замерла посреди стоянки. Дождь быстро пропитывал мое тонкое пальто, но, будто отрешившись от реальности, я повернулась и уставилась на единственную машину, которой здесь было не место. Она выделялась. Блестящий черный седан с тонированными стеклами. Rolls-Royce. Их фирменный автомобиль. Старомодный. Элегантный. Буквально кричавший о деньгах и власти.
Сердце ускорило ритм.
Через лобовое стекло я смогла разглядеть, что внутри никого не было, потому подошла на несколько шагов ближе. Если у меня оставались какие-то сомнения по поводу владельца, то в следующий миг они пропали, когда я заметила надпись на кожаном подголовнике. Даже сквозь заливавший стекло дождь в темноте, с которой совершенно не справлялся разбитый уличный фонарь, я смогла разглядеть золотые буквы, написанные знакомым шрифтом.
I.V.I.
Я вздрогнула от холода, одновременно покрывшись испариной.
Я знала, что они могли появиться в любое время. Таковы были условия.
– Нет, – качнула я головой, разворачиваясь к зданию, но больше не торопилась, шагая под дождем.
Машина не обязательно была предвестником чего-то плохого. Может, отец решил навестить меня и удивить.
Возможно, именно поэтому Эванжелина весь вечер не отвечала на сообщения.
Очутившись в здании, я остановилась и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.
«Нет, ничего плохого не случится». Машина могла принадлежать отцу.
«Тогда где же Джозеф, его верный водитель?»
Я поднялась по лестнице к своей квартире на втором этаже и оглядела коридор, но не заметила ни Джозефа, ни отца. Здесь совсем никого не было.
Впрочем, у отца имелся ключ, потому он мог ждать меня прямо в квартире.
Но что-то не так. Я весь день это чувствовала.
«И что бы то ни было, мне не сбежать».
Я осознала это с предельной ясностью, когда прошла дальше по коридору и заметила, что дверь моей квартиры приоткрыта. Щель была небольшой – нельзя сказать, что дверь распахнута настежь – а внутри горел свет. Кто бы там ни находился, этот человек не хотел меня удивлять.
Приоткрыв дверь, я не вошла, так и замерла на коврике, осматривая прихожую своей крошечной квартиры.
Свет лился из спальни.
Глубоко вздохнув, я все же шагнула внутрь, но не стала закрывать за собой. На комоде лежала связка ключей и пара поношенных черных кожаных перчаток.
Когда я ощутила аромат лосьона после бритья, то замерла.
Нет, это не папа.
Словно подслушав мои мысли, из спальни в прихожую вышел мой единокровный брат Абель. Остановившись, он склонил голову набок и оглядел меня, явно не впечатленный.
– Разве у тебя нет зонтика? – спросил он. Его первые обращенные ко мне слова за целый год.
Я сняла портфель с плеча, положив его на пол, а затем расстегнула пальто, стараясь сохранять спокойствие. Или хотя бы скрыть внешние проявления нервозности.
– Что ты здесь делаешь? Откуда у тебя ключи?
Он вышел на свет и улыбнулся. Абель ничуть не изменился. Его улыбка больше походила на насмешку, а глаза с неодобрением следили, как я снимала промокшее пальто и вешала его на спинку стула.
– Я тоже рад тебя видеть, сестренка, – Абель прошел мимо меня на кухню и достал бутылку виски, которую я держала для папы. Открыв крышку, он принюхался, а потом достал из сушилки чистый стакан и налил себе немного. – Думаешь, тебе стоит выпивать? – спросил Абель, поворачиваясь ко мне и прислоняясь к стойке.
– Это не моя бутылка, а папина. Так что ты здесь делаешь?
– А я не могу навестить свою сестру?
Я не стала утруждать себя ответом. Наши с Абелем отношения находились на отметке «ненависть». Он терпеть не мог меня, а я – его. И так повелось с первого дня нашей встречи. Он просто придурок.
– Почему ты так поздно? – спросил он злым тоном. Подойдя к столу, я заметила, что брат просматривал мой ежедневник и записи с уроков. Интересно, что он хотел там найти?
– Я работала. Абель, зачем ты приехал? – просила я, закрывая ежедневник. Он все равно ничего бы там не обнаружил, потому я не волновалась. Я знала правила и саму себя. Как бы сильно мне ни хотелось сказать, что меня не волновали ни они, ни последствия, но это было бы ложью.
– Библиотека закрылась час назад. Хочешь сказать, ты просто сидела там после закрытия?
– Это называется «уборка». И откуда тебе вообще известны часы работы библиотеки? Ты следишь за мной? Я здесь с папиного благословения, и ты это знаешь...
– Надеюсь, ты не лжешь, Айви. Не дай бог я узнаю, что ты была на свидании.
Он допил виски из стакана и поставил его в раковину, прежде чем пройти в гостиную.
– Ты поэтому просматривал мой ежедневник?
– У меня плохие новости, – усмехнулся он и пожал плечами. – И хорошие. Какие хочешь услышать первыми?
Гнетущее ощущение, преследовавшее меня весь день, вернулось. Чтобы не упасть, я уперлась рукой в спинку стула.
Это не ускользнуло от внимания Абеля.
– Не смей падать в обморок, мать твою. Я же сказал, что все не так уж и плохо.
– Что случилось?
– Папа заболел.
Абель никогда не был близок ни с кем из членов семьи, но его тон все равно показался мне необычным. Хоть нас и не связывали тесные узы, однако это не повод для злорадных и даже счастливых ноток, проскользнувших в его голосе.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о том, что у него был приступ...
– Приступ? Сердечный...?
– Дай мне закончить, – отозвался он, опускаясь на диван и кладя руку на спинку. Пальцем другой он коснулся небольшой дырки в подушке. Оставленной там, очевидно, сигаретой. – Ты куришь, Айви? – шокировано спросил Абель.
– Мебель досталась мне вместе с квартирой. Эта дырка уже была там. Так что случилось с папой? – я достала портфель и стала рыться в нем, ища сотовый.
– Ничего у тебя не выйдет, – произнес Абель, увидев телефон у меня в руке. – Папа сейчас не может ответить на звонок, – передразнил он стандартную фразу для автоответчиков, но каким-то странно жутким голосом.
– Да что с тобой? – я нажала на кнопку, чтобы позвонить папе, и меня тут же перевели на голосовую почту. Я попыталась набрать номер Эванжелины, но с тем же успехом. Наконец, я стала дозваниваться до мамы, но услышала лишь гудки.
Абель поднялся на ноги, выхватил у меня телефон своей большой ладонью, сбросил вызов и положил мой сотовый к себе в карман.
Я посмотрела на старшего единокровного брата. Он был почти на десять лет старше меня, рожденный от первой жены отца, и всегда ненавидел меня с сестрами, которые появились на свет во втором – признанном – папином браке.
– Он в коме, – на его лицо набежала тень. – Там проводят разные тесты, но пока обнадеживать нечем.
– Что? Как? Когда?
– Два дня назад.
– И ты сообщаешь мне только сейчас? Где он?
– В больнице. Где ему еще быть?
– В какой?
Он посмотрел на меня, как на идиотку. Да, значит, в той самой больнице, куда ходили все члены «Общества».
Повернувшись, я поспешила в спальню, чтобы собрать кое-какие вещи. Мне нужно ехать домой. Я должна. Боже, я и не думала, что когда-либо вернусь туда по своей воле.
– Разве ты не хочешь услышать хорошие новости? – спросил Абель, встав в дверном проеме.
Я бросила на него взгляд, когда он небрежно прислонился к косяку.
– Нет, не хочу. Папа в больнице, и мне нужно ехать к нему. Выяснить, что произошло. Ты ведь мне не расскажешь, так?
Он вошел в спальню.
– Я скажу тебе то, что ты обязана знать.
– А с каких пор тебя волнует моя осведомленность?
Абель взглянул на меня так, словно смущен моим вопросом.
Я покачала головой. Глупо было спрашивать. Я залезла под кровать и достала спортивную сумку. Подняв ее на матрас, расстегнула молнию.
– Мне нужно кое-что упаковать. Можешь убираться, Абель, – открыв шкаф, я достала несколько свитеров.
– Тебе это не понадобится, – произнес брат, подходя ко мне и хватая за запястье. – Кто-нибудь уберет эту квартиру, сейчас на это нет времени.
Я опустила взгляд на его руку. Абель держал меня жесткой хваткой, чем пересек черту. Я вскинула голову, заглянув в его темные и пустые глаза. Отражение его бездушия пугало меня с самого детства.
– Отпусти.
Абель и не подумал выполнить просьбу, лишь посмотрел на часы на другой руке.
– Нам пора.
– Я с тобой не поеду. У меня есть своя машина. Я могу...
– Я сказал, что нам пора.
Меня охватил страх. Знакомая тревога. И я вспомнила его странные слова насчет того, что кто-то придет убрать квартиру.
– Отпусти.
– Ты еще не слышала хороших новостей, Айви, – произнес Абель серьезным тоном. – Пришло время тебе исполнить свой долг перед семьей.
Мне стало нехорошо.
– Ты избрана, – добавил он почти официально.
Сердце бешено заколотилось, а волна тошноты заставила схватиться за живот.
«Избрана»
Такая возможность существовала всегда, хоть и была маловероятна. На социальной лестнице «Общества» наша семья стояла не слишком высоко. Не так привлекательно, как хотелось бы моей матери или отцу. А после случая с Хейзел шансы, что кто-то из суверенных сыновей выберет меня или мою сестру стали еще ниже.
– О чем ты? – прохрипела я.
Вздохнув, Абель отпустил мою руку и сдавил челюсть, развернув мне голову так, чтобы я посмотрела прямо на него, а потом убрал прядь волос с моего правого глаза.
Опустив ресницы, я отвела взгляд. На коже выступил холодный и липкий пот. Абель сильнее сдавил мою челюсть. Я знала, чего он хотел, потому все же заставила себе посмотреть ему в глаза.
Он тут же сфокусировался на моем правом глазу. На том, который моя мать считала уродством. Это просто пигмент, никак не влияющий на мое зрение. Вероятно, если бы мои глаза были чуть темнее, то это стало бы едва заметным. Когда я была моложе, мама заставляла меня носить темные контактные линзы, скрывавшие удлиненный зрачок, почти кошачий глаз. У моей прабабушки по отцовской линии был такой же, а я пошла в родню отца, унаследовав оливковую кожу и темные волосы. От матери же мне достались зеленые глаза, которые лишь усиливали мой недостаток.
Мой брат скривился от отвращения.
– Бог знает почему, но он выбрал тебя.
Абель отпустил меня, почти отшвырнул прочь, как выбрасывают использованную салфетку. Я понимала. Мой глаз выглядел жутко. Даже отвратительно. Поэтому я носила длинную челку, скрывая его от людей.
Я прижала к груди свитер, который по-прежнему держала в руках и попыталась сосредоточиться на более важных в данный момент деталях.
– Я навещу папу. А потом вернусь в университет.
– Нет, не вернешься. Твое безрассудное существование подошло к концу. Этого вообще не следовало допускать. Твой эгоизм вызвал много проблем, Айви.
По шее скатилась капелька пота. Я пыталась сосредоточиться на Абеле, хотя остальная комната плыла перед глазами.
– Я не стану этого делать, – пробормотала я.
– Теперь я – глава семьи. И я буду решать, что ты станешь делать, а что – нет. И прямо сейчас заявляю, что ты выполнишь свой долг и не станешь еще сильнее позорить нашу семью.
Хейзел. Он намекал на Хейзел. Абель был взбешен, когда она ушла из дома, и хотел сам отправляться на ее поиски. Найти нашу сестру и притащить назад, хоть даже она станет брыкаться и кричать.
– Абель...
– Ты даже не хочешь знать, кто тебя избрал? – я не понимала, отразилась ли в его улыбке гордость или же злоба.
– Мне плевать. Я не стану... Я не...
– Нет, милая сестра. Ты выйдешь за него. Даже если мне придется накачать тебя наркотиками и самому тащить к алтарю, – он схватил меня за руку и повел через всю квартиру. – До свадьбы еще куча дел, а времени в обрез. Видимо, он по-настоящему жаждет тебя заполучить.
Я стала вырываться.
– Остановись. Я никуда с тобой не пойду и не выйду замуж за незнакомца! – я схватилась за спинку дивана. Это было глупо, я знала, но в голову не шло ничего лучше. – Отпусти меня!
Абель потянул меня дальше, и моя рука соскользнула с дивана.
– Ты ведешь себя, как чертов ребенок, Айви.
– Наш отец этого не допустит!
Абель остановился и отпустил меня, а потом склонил голову, смотря на меня. Одного взгляда на брата было достаточно, чтобы я отпрянула назад, когда он стал приближаться.
Защищаясь, я подняла руки, но Абель обхватил их и отвел в сторону, а тыльной стороной второй ладони со всей силы ударил меня по лицу. Одновременно с тем брат выпустил мои руки, потому от удара я отлетела к стене. А там замерла, ошеломленная его жестокостью и болью. На мгновение перед глазами потемнело. Соскользнув на пол, я прижала руку к щеке. Кожа горела, словно ее выжигали, а затылок пульсировал.
– Черт, – прошипел Абель, склонившись и поднимая меня, потянув за руки. – Видишь, к чему ты меня вынудила? – спросил он сквозь стиснутые зубы.
Пытаясь сфокусировать взгляд, я ощутила, как по щеке скатилась слеза. Но я не хотела плакать. Не желала бояться. Я знала, что выхода не было. Абель прав. Я сделаю то, что он скажет, потому что должна. Я всегда знала, что подобное могло произойти, но надеялась, что отец защитит меня.
«Папа».
– Я хочу навестить отца.
– Я же сказал тебе...
– Просто навестить. Позволь мне сперва увидеть его.
– Это уже разумные слова, – заключил Абель.
Он отступил, и по его лицу я поняла, что брат размышлял о произошедшем. Нет, никаких сожалений он не испытывал, Абель был слишком далек от подобного, но это ему не понравилось. Интересно, имело ли это какое-то отношение к тому, кто меня выбрал.
«Выбрал».
Боже, в «Обществе» вообще понимали, что мы больше не жили по законам темных веков?
Абель снова посмотрел на часы.
– Нам нужно уходить.
– Я хочу забрать несколько вещей.
Он стиснул зубы, но потом кивнул.
– Пять минут. Я буду ждать внизу.
Я тоже кивнула.
– И не пытайся бежать, Айви. Я пошлю по твоему следу солдат.
– А куда мне бежать, Абель?
Он изучал меня, неприязненно сузив глаза, а потом вышел за дверь.
– Кто? – окликнула я его, когда брат уже переступил порог, а мое любопытство взяло верх.
Абель остановился и повернулся ко мне.
– Кто это? – повторила я.
Брат ухмыльнулся, словно одержал какую-то странную победу в секретной викторине.
– А теперь тебе интересно, да?
– Просто скажи.
Его ухмылка исчезла. Как и все эмоции, кроме чистой ненависти.
– На самом деле, это очень кстати.
Я непонимающе уставилась на него.
– Что ты имеешь в виду?
– Сама поймешь.
– Кто, Абель?
– Сантьяго де ла Роса.
Сантьяго
Я опустился на мраморную скамью в семейной часовне де ла Роса и посмотрел на мерцавшие на алтаре свечи. Здесь все отсталость неизменным, как и запроектировал отец. Белые мраморные колонны, витиеватые золотые украшения. Все тонкости декаданса. Это святилище – очередная причуда, примыкавшая к родовому поместью. Де ла Роса жили и процветали здесь на протяжении десятилетий. Я всегда знал, что когда-нибудь унаследую этот дом. Просто не ожидал, что все произойдет так скоро. Теперь я стал избранным потомком, обреченным бродить по большим залам, где под каждой поверхностью скрывались воспоминания.
Мой отец водил меня в эту часовню мальчиком, когда нужно было выучить урок. Лоренцо де ла Роса нельзя было назвать мягким человеком. Он был прямым наследником отца-основателя «Imperium Valens Invictum» [1]. Суверенным сыном. Наше общество – устоявшаяся организация, уходящая корнями в могущественные династии, разбросанные по всему миру. Некоторые называли нас ночными ворами. Криминальным синдикатом. Мафией. Истина же была много сложнее, чем любой из этих терминов.
Наши предки еще давным-давно поняли, что в тайнах скрывалась сила. Переданное нам наследие было куда более мощным, чем у преступников, ведущих уличные разборки. У нас были деньги. Власть. И мы славились гораздо более изощренными подходами, чем любой среднестатистический итальянский босс мафии.
В «IVI» к каждому члену относились с глубочайшим уважением. Подобная сила порождала ожидания. Лучшее образование. Профессионализм. И прежде всего осторожность. Днем мы ничем не отличались от любых воспитанных людей. Но простые люди никогда знали и не узнают, как работала наша организация.
Отец с младенчества готовил меня к тому, чтобы взвалить на свои плечи великую ответственность. Он был уважаемым представителем высшего эшелона нашего «Общества» и твердо решил воспитать детей по своему образу и подобию, чего бы ему это ни стоило.
Ценой стали множество уроков, усвоенных за эти годы. Мы часами стояли на коленях на твердом мраморном полу. Кожаный ремень рассекал кожу. Деревянные палки причиняли боль. Бесконечные молитвы и удушающая вина раскаяния за то, что нам никогда не стать... достойными – вот что я помнил из детства.
Де ла Роса не могли себе позволить быть мягкими. Я все еще слышал слова отца, эхом отражавшиеся от стен, когда смотрел на его фотографию и портрет брата, Леандро, висевшие по разные стороны от алтаря. Я не сомневался, что они оба сказали бы мне сейчас, что следующие шаги неизбежны и необходимы. Единственный способ отомстить за их смерть – наказать виновных безо всякой пощады. Их кровь была на руках Эля Морено, а ублюдок будто специально захворал, прежде чем я смог выжать из его тела душу, до последней капли.
Я опустил голову, когда меня охватила волна ярости, перед глазами все потемнело. Я ждал четыре года. Четыре года бесчисленных операций и физиотерапий. Моими единственными спутниками во тьме, где я искал ответы, были лишь бесконечная тоска и горе.
И Эль не в силах отнять у меня месть. Его болезнь не сможет облегчить страдания. Пока он будет лежать на больничной койке, медленно увядая и съеживаясь, я собирался уничтожить все, что Морено когда-либо любил. И если он снова очнется, жизнь покажется ему страшнее смерти.
Судьба все решила за меня. Время – роскошь, которой у меня больше не осталось, потому я должен действовать быстро. Эта уверенность вибрировала в самих костях, сотрясая ржавую клетку вокруг сердца. Каждый оставшийся Морено заплатит кровью и страданиями, такими сильными, что познают горе гораздо более глубокое, чем я когда-либо мог.
Боковая дверь часовни с грохотом распахнулась, и я задрожал. Почему, черт возьми, так трудно было выполнить просьбу о тишине в моем собственном доме?
Не замечая моего присутствия, в зал влетела новая горничная и включила свет. От яркого освещения защипало глаза, и я с недоверием принялся смотреть, как она стала вытирать пыль со скамей и что-то напевать во время работы. Девушка еще не заметила меня, поскольку надела наушники, притупив свои чувства, и сейчас подобно мыши шла в ловушку.
Я медленно поднялся, выпрямился во весь свой рост и повернул голову, чтобы пристально посмотреть на горничную. Краем глаза она уловила движение и уставилась на меня. За долю секунды спокойное выражение ее лица сменилось ужасом, когда она разглядела меня при ярком свете. Тряпка, которой девушка тут все вытирала, упала на пол, а потом горничная поднесла дрожащую руку ко рту. Но не раньше, чем из ее горла вырвался испуганный крик.
Я напрягся, пронзая ее безжалостным взглядом. Мне уже следовало привыкнуть к всеобщему отвращению. И все же каждый редкий случай, когда кто-либо видел меня при хорошем освещении, я будто заново переживал то, кем стал. Чудовищем, притаившемся в тени. Усеянный шрамами единственный оставшийся мужчина семьи де ла Роса, будто выползший из пепла нашей погибели. Вот кем я стал. И поэтому виновные заплатят собственной кровью.
– Что я говорил тебе про свет? – взревел я.
Горничная съежилась, а потом разразилась слезами, замотала головой и убежала так быстро, словно я мог поглотить ее душу. Каким-то образом на ходу она успела выключить свет и захлопнула за собой дверь. Будто это меня остановит, если решу броситься в погоню. Однако моя душа требовала совсем иную жертву. К тому же, я сомневался, что после произошедшего еще когда-либо увижу эту горничную.
*****
Я наблюдал за продавщицей через высокое зеркало, пока она выбирала по моей просьбе платья. При разговоре ее глаза то и дело устремлялись в пол, а теперь она и вовсе не смотрела в мою сторону. По крайней мере, женщина была способна следовать указаниям. А может, слишком меня боялась, как и большинство представительниц прекрасного пола.
Магазин роскошной одежды на Канал-стрит принадлежал «IVI», потому я без труда мог разбудить его владельца посреди ночи и приказать, чтобы меня обслужили. Сила фамилии де ла Роса. Я суверенный сын, потому никто не станет оспаривать мои прихоти. И если у людей были мозги, то они беспрекословно следовали моим приказам.
Эта крохотная, похожая на мышку продавщица выполнила все указания. Магазин был тускло освещен, дорогие ткани подсвечивались лишь несколькими мерцающими свечами. Никакого фонового шума, даже жужжавшего вентилятора. Тишина и темнота. Вот два моих главных спутника.
– Сейчас я принесу еще несколько, мистер де ла Роса.
Она быстрыми шагами ушла в заднюю комнату, оставив меня изучать собственное отражение в зеркале. Я нечасто позволял себе такое, учитывая, что из моего дома были убраны все зеркала, кроме двух. Гротескное зрелище на месте моего лица делало его почти неузнаваемым. Несмотря на улучшения после операций и маску Калавера, вытатуированную на одной половине лица, отражение все же казалось мне незнакомым. Мое лицо больше походило на вечный макияж ко Дню мертвых. Тени вокруг глаз и челюсти лишь дополняли реалистичное изображение черепа. Можно сказать, что одной ногой я стоял в могиле.
Я сделал татуировку, чтобы скрыть самые пугающие шрамы, но лицо все еще служило напоминанием обо всех потерях. Памятник моему отцу, брату и друзьям, убитым в тот день, когда меня предал Эль Морено.
Я даже не услышал щелчок входной двери, пока ко мне с ухмылкой не подкралась Мерседес, останавливаясь рядом. Моя сестра была высокой и красивой, как наша мать. Она завлекала мужчин сладкой улыбкой, но любила распрыскивать яд. Ее длинные волосы были того же черного оттенка, что и мои, только ей достались темные глаза отца, а мне ореховые, как были у мамы. Мерседес была самой младшей, чересчур умной и слишком избалованной, чтобы хоть кого-то слушать. Отец пытался жестко воспитывать и дочку, но мы с Леандро слишком часто ее защищали. По крайней мере, делали все от нас зависящее.
– Санти, – она провела ладонями по моим плечам, острым взглядом осматривая ткань блейзера, – это что-то новенькое?
Мерседес имела в виду кремовый костюм от «Canali», сидевший на мне настолько идеально, что я мог рискнуть предположить: его сшили для меня в единственном экземпляре. Они решили доставить удовольствие только мне, но Мерседес тоже не упускала таких вещей, имея вкус к эксклюзиву. Побочный эффект семейной болезни под названием «богатство». Впрочем, назвать нас богачами было бы слишком просто. Мы едва не истекали золотом.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я. – Тебе следовало остаться там, где ты была.
– Думал, я не приеду? – надулась она. – О, это ранит, дорогой братец. Получив твое сообщение, я немедленно собралась и поехала домой.
– Ты могла остаться, – уверенно заявил я. – Твое присутствие не требуется.
Проигнорировав мое резкое замечание, Мерседес встретилась со мной взглядом в зеркале.
– Скажи мне правду. Все действительно началось?
– Да, у меня нет выбора. Эль заболел, заставляя меня ускориться.
Мерседес вздохнула, а по ее алым губам стала медленно расползаться улыбка.
– Наконец-то.
– У тебя должны быть другие дела, – произнес я. – Например, отыскать какого-нибудь беднягу и женить на себе. Что произойдет здесь, не должно тебя заботить.
Она встала передо мной, схватив за лацканы и посмотрела снизу-вверх.
– Я не уеду. Это не только твое дело. Ты не единственный, кто потерял их и годами жаждал мести.
На мгновение меня охватило чувство вины. Да, я знал, что не один потерял всех. Вся наша семья мертва, и с тех пор Мерседес повсюду сеяла опустошение. Она отнюдь не была рассудительной. Если бы это зависело от нее, месть была бы кровавой и быстрой, оставив после себя зияющую дыру отчаяния, которую уже никогда нельзя было заполнить. Мерседес не обладала ни терпением, ни дальновидностью, чтобы увидеть все наперед. Быстрая смерть была предпочтительна лишь для тех, кто ее получал.
– Ты сможешь упиваться местью, – я оторвал ее руки от своего костюма. – Но все будет сделано по-моему.
– Безусловно, – мягко проговорила она успокаивающим тоном. – Я лишь прошу у тебя место в первом ряду. Я хочу помочь. Какое бы задание ты мне ни поручил, каким бы маленьким оно ни было, я выполню его с удовольствием. Пожалуйста, Сантьяго. Позволь мне быть частью плана.
– Я обдумаю это.
Вернулась продавщица с новыми платьями, развесила их и спросила не нужно ли мне еще чего-нибудь прямо сейчас, прежде чем снова исчезла. Когда я подошел к нарядам, Мерседес встала рядом со мной, не сводя с меня глаз.
Я решил ее игнорировать, начав один за другим рассматривать платья. Все черные, как я и просил. Кружева, жемчуга и шелк. Все слишком красивы для Айви Морено, но все же она получит платье. Моя жена не могла выйти за меня замуж в лохмотьях. Впрочем, я с огромным удовольствием уничтожу его сразу после церемонии.
– Ты действительно решил купить ей платье? – усмехнулась Мерседес. – Но зачем?
– Потому что она выйдет за меня замуж, – рыкнул я. – А я не позволю ей запятнать имя де ла Роса, надев жалкую тряпку, которую я не одобрил бы.
– Девчонка будет де ла Роса лишь на бумаге, – фыркнула сестра. – Кого волнует, во что она оденется, если потом ее кровь запятнает полы поместья? Если бы решала я, то убила бы ее прямо на церемонии на глазах у всей семьи. Она должна голой пройти по горящим углям перед свадьбой.
– Вот почему ты ничего не решаешь.
– Я все еще не понимаю, почему ты должен на ней жениться. Просто пытай ее и дело с концом.
– Тебе и не нужно понимать, – холодно отозвался я.
Воцарилась тишина, но я буквально ощущал на себе тяжелый взгляд Мерседес, пока выбирал платье. Нам еще многое предстояло сделать, а ее присутствие могло меня замедлить. Но если отошлю Мерседес сейчас, это будет все равно что посыпать соль на рану.
Я достал самое лучшее платье и отвесил его от остальных, после позвал продавщицу и попросил ее все упаковать, пока Мерседес тихо бормотала себе под нос.
