Текст книги "Реквием души (ЛП)"

Автор книги: Н. Найт

Соавторы: А. Заварелли
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Я открыла рот, собираясь сказать, куда он мог запихнуть себе этот страйк, но передумала и вместо этого закинула в рот картофелину, принявшись размышлять. Я уже довольно хорошо представляла, к чему приведут меня второй и третий страйки.

– Мерседес упоминала бал-маскарад в резиденции «I.V.I.»? – спросил Сантьяго.

– Она что-то говорила о том, что меня нужно подготовить к мероприятию, но ничего конкретного. А я не спросила, поскольку не могла и слова вставить, пока Мерседес расписывала, как мне повезло, что ты удостоил меня своим вниманием. Как я должна быть благодарна, что ты дал мне свою фамилию. Еще она говорила, что будучи твоей женой, я должна полностью посвятить себя тебе и служению «Обществу». И так далее, и тому подобное.

– Что ж, она основательна, когда не драматизирует.

– Могу я хотя бы позвонить ей?

– Моей сестре? – он притворился сконфуженным.

– Моей сестре.

– Я лично отведу тебя к твоей сестре и отцу после торжественного вечера.

– Ты? – удивилась я.

– Если будешь хорошо себя вести.

– Я проведу с ними больше пятнадцати минут? – я прикусила нижнюю губу.

Сантьяго кивнул.

– Когда это будет?

– Через две ночи.

– И ты обещаешь, что это будет обычный визит? Никаких фокусов? И глупостей, из-за которых ты сможешь пойти на попятную?

– Ты не очень-то доверчивая малышка, верно?

– Я усвоила твой урок, – я вернулась к еде, чувствуя себя хоть немного победительницей.

– Вы с сестрой близки?

– Мы все втроем были близки, пока Хейзел не сбежала, – кивнула я.

– Помню тот случай. Ты с ней сейчас общаешься?

Я посмотрела на Сантьяго, изучая его лицо в свете свечей. Я бы все отдала, чтобы рассмотреть его черты при полном освещении.

– Если я отвечу утвердительно, ты сообщишь «Обществу»? Я слишком хорошо знаю, что произойдет, если они найдут ее. За отказ подчиниться законам «Общества» ее накажут публично. За то, что она отреклась от суверенного сына.

– Так вы общаетесь, Айви?

– Нет. Но если бы я даже знала, где она, то не сказала бы.

– Твой отец даже не искал ее.

– Что?

– Он даже не пытался.

Я испытала замешательство. Уверена, Сантьяго тоже это почувствовал, пристально изучая меня. Видимо, пытался понять, лгала я или что-то все же знала. Однако муж молчал.

– Откуда ты знаешь? – спросила я уже менее уверенно.

– Я много всего знаю.

– В этом нет никакого смысла. Конечно же, он ее искал. Она же исчезла после... – я вдруг замолчала. А что если Сантьяго дружил с тем человеком, за которого должна была выйти Хейзел? Они ведь все «братья», так? Суверенные сыновья. Каждый готов прикрыть спину другого.

Хейзел сбежала за несколько дней до свадьбы. Буквально растворилась в воздухе. Ни записки, ни чего-либо еще. Я понимала, почему она не оставила ни строчки нашим родителям, ведь они подталкивали ее к этому браку, но сестра не оставила ничего и мне. Неужели она и правда смогла уйти, не передав мне ни единого слова? Я всегда в этом сомневалась.

– Они не перестанут ее искать. Впрочем, ты итак это знаешь.

Да, я знала. «Общество» не оставляло безнаказанными тех, кто сбился с намеченного для них пути. Они такого не прощали.

Особенно женщинам.

Тем более занимающим столь низкое, как мы, положение.

– И они найдут ее. Со временем, – добавил Сантьяго.

Я вздрогнула и положила вилку и нож по диагонали тарелки. У меня резко пропал аппетит.

– Прошло уже шесть лет. Они больше не могут... достать ее и причинить боль, – проговорила я. Муж хранил молчание. – Правда ведь, Сантьяго?

– Ты говоришь «они», но ведь правильнее «вы», так?

Я не ответила. Он пытался напугать меня? Или хотел выяснить, правда ли я не знала о ее местонахождении? Я понятия не имела, где Хейзел. И впервые за шесть лет порадовалась этому, поскольку подозревала, что муж мог распознавать ложь.

– Ты побледнела, – он поднялся из-за стола и встал рядом со мной, отодвигая мой стул и протягивая мне руку.

Я посмотрела на его ладонь, а потом снова на Сантьяго.

– Давай, Айви. Я уложу тебя в постель.

Айви

Забавно, Сантьяго заговорил о том, что я будто бы знала, как его разозлить, хотя все в точности наоборот: ему точно известно, как вывести меня.

Вчера вечером после ужина он уложил меня спать. Как и сказал. Сантьяго переодел меня в сексуальную шелковую комбинацию, втер мазь в татуировку, а затем уложил на кровать, как чертова ребенка, прекрасно понимая, что это меня разозлило. Сантьяго вообще ко мне не прикасался, если не брать в расчет тату. Увидев неглиже, я предположила, что муж что-нибудь предпримет, но отсутствие действий с его стороны меня расстроило. Что само по себе просто ужасно.

Сантьяго помешан на контроле. Я это знала. А жена для него – лишь еще одна вещь, которую он мог и хотел держать в узде. Очевидно, доставлять удовольствие он мне будет тоже по своим правилам. Мое неповиновение лишь укрепляло его решимость действовать по задуманному плану.

Я не видела Сантьяго весь день, если не считать того, что несколько часов назад заметила, как он сел в небольшую серебристую спортивную машину и умчался. Мне бы хотелось знать, куда он отправился и с кем захотел встретиться. Поехал ли мой муж на какой-нибудь претенциозный ужин или просто решил провести вечер в городе, пока я сидела в одиночестве в своей комнате день за днем? Мерседес тоже не появлялась. Я слышала, как она говорила Антонии не ждать ее на ночь. По крайней мере, это приятная новость.

У меня появилась прекрасная возможность провести свои исследования. Может, удастся заглянуть в какие-нибудь закрытые комнаты. И узнать то, чего не должна была.

Пожелав мне спокойной ночи, Антония отправилась спать. Сейчас только около десяти, но мне уже несколько часов не терпелось выйти из комнаты.

Я подождала несколько минут после ее ухода, а потом поднялась, засовывая четки под черную майку. Камни холодили кожу, потому я натянула свитер. Мне не хотелось наткнуться на персонал с этой штукой, сверкающей на шее. Это лишь подтвердит господство Сантьяго. Подчиняться ему итак довольно унизительно, но чтобы все остальные об этом узнали? Ну, я не думала, что смогла бы с этим справиться.

В течение дня я искала телефон, бродя по комнатам, но, похоже, его нигде не было. Впрочем, в наши дни многие отказывались от стационарных телефонов. Также сегодня я обнаружила бассейн, и мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы просто не прыгнуть и не поплыть. Бассейн был прекрасен. Вдвое больше того, что был в доме родителей, со стеклянным потолком и стенами высотой в два этажа. Здесь все было выложено крошечными золотыми и бирюзовыми плитками, покуда хватало глаз.

Я бы все же решилась, не будь так уверена в последующем разоблачении. Как бы ни было неприятно это признавать, я боялась того, что мог сделать Сантьяго, если поймает меня. У меня создалось такое впечатление, что мой муж в любом случае все узнает, даже если никто иной ему и не доложит. Сантьяго вполне мог каким-то неведомым образом почувствовать на мне запах хлорки, даже если я натру потом кожу до крови.

Состоявшийся вчера вечером разговор о Хейзел все еще выбивал из колеи. И правда ли, что отец никогда не искал ее? Почему? Или он как-то защищал Хейзел от «Общества»?

И теперь мне стало интересно, искал ли ее Сантьяго. Хотел ли он вернуть Хейзел в семью, чтобы наказать и ее? Но почему? Сантьяго был моему отцу как сын. Понимал ли он это? Конечно, Сантьяго не смог бы причинить боль моему отцу. Верно?

Я вышла в коридор и повернула к лестнице, которая вела вниз на первый этаж, а потом направилась к большой и хорошо укомплектованной библиотеке, находившейся как раз рядом с кабинетом мужа. Об этом я узнала, находясь в библиотеке и услышав разговор Антонии с горничной. Кроме того, старушка тогда сказала, что той девушке нельзя убираться в этой части дома. И даже находиться не позволено.

Потому сейчас я направилась к двойным дверям библиотеки в конце темного коридора. Я чувствовала, как колотилось мое сердце, и часто оглядывалась через плечо, но все было тихо.

К тому же, я не делала ничего плохого. Пока.

Если кто-нибудь объявится, я просто возьму книгу и почитаю. Мне разрешалось находиться в библиотеке.

Наконец, я прошла через двойные двери. Люстра тут давала чуть больше света, чем в гостиной и столовой, а рядом с каждым мягким креслом была установлена лампа. Всего их тут в районе дюжины. Некоторые стояли парами, но в основном по отдельности. Здесь я провела большую часть дня. Даже успела вздремнуть в одном из кресел. Не нарочно, просто отключилась.

Подняв старомодный подсвечник со свечой, я пошла в темную часть библиотеки. Здесь было немного жутковато, но, честно говоря, не больше, чем в моей спальне, потому я отогнала мысли о призраках и пошла дальше, к двери, напоминавшей ту, что видела в столовой.

Я подняла свечу и прищурилась, чтобы разглядеть контур. Вот она. Молодая горничная насвистывала во время уборки, потому я и проснулась. Я не придала особого значения услышанному разговору, пока Антония не сказала, что той девушке нельзя входить в кабинет господина.

Я снова закатила глаза, вспомнив о том, какого обращения к себе требовал Сантьяго.

Претенциозный придурок.

Я принялась искать что-то, похожее на дверную ручку, но таковой не обнаружила и тогда отставила свечу на полку, начав щупать все подряд. Через некоторое время я все же обнаружила нужное место, почувствовав пружинный механизм под пальцами, а через мгновение дверь со скрипом отворилась.

Я ухмыльнулась, почувствовав себя победительницей, затем оглянулась через плечо и удостоверилась, что все еще одна, только после этого зайдя внутрь.

Остановившись, я осмотрелась. Огонек моей свечи был куда тусклее мигающего зеленоватого свечения от полудюжины мониторов, стоявших напротив стола Сантьяго. Они были единственными современными здесь вещами. Кабинет мужа оказался большим, по центру стоял огромный антикварный стол с креслом. Почти по всей длине ближайшей ко мне стены тянулся кожаный диван коньячного цвета. Как и в моей комнате, стены здесь были обшиты темным деревом. Дальняя стена была полностью уставлена книгами в кожаных переплетах, а перед ней стояли два удобных на вид кресла и небольшой стол между ними.

Я прошла дальше, останавливаясь и оглядываясь при любом скрипе половиц, и старалась игнорировать стойкий аромат одеколона. Он был едва уловимым, но я все равно чувствовала этот его запах. С ночи в исповедальне я больше никогда не забуду этот одеколон. В животе словно запорхали бабочки, а сердце бешено заколотилось, словно у моего тела была на Сантьяго собственная реакция.

Я не знала, что такого особенного было в человеке, чей герб теперь приходилось носить на собственной коже. Чье кольцо обвивало палец, а четки давили на шею тяжестью. Но я очень хотела понять его прошлое и настоящее.

Подойдя к стене с книгами, я увидела стакан с остатками янтарной жидкости на столе и какую-то книжку – она была раскрыта и лежала страницами вниз.

Я села в кресло и заметила карандаш, который, должно быть, скатился на пол. Я подняла его, даже не задумываясь, и положила на стол рядом с книгой.

Очевидно, Сантьяго сидел именно здесь и попивал свой алкоголь.

Отставив свечу, я взяла стакан и поднесла его к носу. Скотч. Мой отец хранил подобный для гостей. Я поднесла стакан к губам, не отдавая себе отчета в своих действиях. По правде, я считала, что даже если бы могла сейчас связно мыслить, то все равно бы не смогла придумать вескую причину для такого поступка. Однако я все же прижалась губами к стакану и допила последний глоток скотча.

Когда янтарная жидкость обожгла горло, я прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла. Аромат кожи смешался с одеколоном Сантьяго. Некоторое время я сидела так, вдыхая знакомый запах. По позвоночнику прошла волна дрожи. И дело тут было не в скотче. Он не мог сработать так быстро.

Распахнув веки, я вернула на место стакан и коснулась кожаного корешка книги. Никакого заголовка на ней не было. Сама кожа на ощупь и вид казалась старой. Том был толстым, и, вероятно, его не стоило класть страницами вниз и открывать подобным образом. Это могло повредить переплет.

Подняв книгу, я перевернула ее и посмотрела на страницу. Однако внутри обнаружился вовсе не текст, а рисунок на весь лист. Череп.

Я перевернула страницы и обнаружила подробный рисунок женщины. Она была очень красива. Взрослая, с темными волосами и грустными глазами, частично скрытыми вуалью. Я принялась изучать рисунок. Что-то во взгляде женщины, будто смотревшей прямо на меня, казалось интригующим. Я просто не могла отвести взгляд.

Я была так увлечена, что ничего не замечала вокруг, но когда услышала, как в двери повернулся ключ, то поняла, что попалась. Я вскочила, ударившись коленом об стол и роняя свечу на пол. Я судорожно вздохнула, наблюдая, как расплавленный воск растекался по ворсу ковра, и лишь потом обернулась, чтобы посмотреть, кто меня поймал. Впрочем, это мог быть лишь один человек. В следующий миг я встретила тяжелый и темный взгляд мужа.

Сантьяго

Я заметил раскрытый блокнот для рисования, лежавший на столе. На странице был рисунок матери, который я набросал с похорон. Сам я присутствовать не смог, потому Мерседес записала для меня все на видео. И образ матери, такой разбитой, запечатлелся в моей памяти. Это воспоминание никто не должен был видеть. И уж тем более чертова Морено.

Жар подступил к горлу, когда я подошел к жене. Она уже съежилась и дрожала, пытаясь отодвинуться. Но бежать некуда. Неужели Айви еще этого не поняла? Ей никогда от меня не сбежать.

Я обхватил подбородок Айви ледяными пальцами и заставил ее посмотреть на меня.

– И что, по-твоему, ты делаешь?

– Я... я... – Айви стала заикаться, пытаясь покачать головой. Она смотрела на меня широко распахнутыми испуганными глазами, но я уловил запах скотча в ее дыхании, и это лишь усилило мой гнев.

– Рылась в моих вещах. Пила мой скотч. Может, поделишься со мной остальными грехами, которые тебе придется искупить этим вечером?

– Санти, пожалуйста.

– Не называй меня так, – я впился пальцами в ее кожу, и она вздрогнула от угрозы в моем голосе.

Я не знал, о чем Айви думала, ведя себя со мной так фамильярно. Пытаясь заставить меня забыть, кем я являлся. И кто такая Айви. Словно она имела какое-то право трогать мои вещи и заглядывать в самые темные воспоминания. Получала ли Айви удовольствие, напитывая дом своим ароматом, чем постоянно напоминала мне о присутствии врага под моей крышей? Даже сейчас в моих руках Айви смотрела на меня с такой фальшивой невинностью, что это действовало мне на последние нервы. Словно она могла заставить меня забыть, почему я привел ее в свой особняк. Айви будто думала, что махая своими ресницами и обращаясь ко мне сладким голосом, она заставит меня позабыть о предательской крови, текущей по ее венам. Нет, я никогда не смогу этого забыть.

– Думаешь, я не понимаю, чего ты добиваешься? – рыкнул я.

Айви моргнула, непонимающе посмотрев на меня. Может, я тоже пьян. Мой визит к Судье затянулся, и на протяжении всего этого времени виски у нас текло рекой. Вероятно, именно поэтому мои слова выходили такими раскованными.

– Я знаю, кто ты такая, – я смотрел в ее необыкновенные глаза, пытаясь заставить жену увидеть во мне монстра, которым я и был. – Проклятая соблазнительница, желающая заманить меня в ловушку своим сладким голоском и невинными глазами. Но ты лгунья, черт бы тебя подрал.

– Нет, неправда, – ее губы задрожали.

– Закрой глаза, – потребовал я.

Айви и не подумала подчиниться. Вместо этого она подняла руки и положила свои пальцы поверх моих кистей, а потом умоляюще прижалась ко мне.

– Прошу тебя, не сердись.

– Сердиться? Это слово даже близко не описывает мои эмоции, – я начал кружить ее по кабинету, а потом укусил за горло, отчего Айви начала вырываться. – Я твой худший кошмар, мать твою. И самое время это понять, жена моя.

Айви резко втянула воздух, когда я отстранился и заметил расцветающий на ее коже красный след от зубов. Я стал раздевать Айви. Сорвал с нее свитер, а потом стал задирать на бедрах ночную сорочку, но шелк все продолжал сползать вниз. В порыве отчаяния я потащил жену к столу и уложил поверх него, затем открыл верхний ящик и достал ножницы.

– Нет! – воскликнула Айви.

Я опустил ладонь на ее голову, прижав Айви щекой к деревянной поверхности, пока другой рукой резал ткань. Это было сущим безумием, к тому же сложно, поскольку Айви извивалась изо всех сил, но вскоре ее ночная сорочка и трусики были изрезаны в клочья и лежали на полу.

Повисшую следом в кабинете тишину нарушало лишь наше неровное дыхание. Выдернув из ящика стола линейку, я провел ею по обнаженной коже на заднице Айви. Жена тут же вытянула шею, пытаясь разглядеть, что я делал, потому я убрал волосы ей на глаза.

– Ты потеряла привилегию видеть, – рыкнул я.

Линейка ударилась о ее ягодицы со звуком, эхом отразившимся от стен, но вскоре его заглушил крик Айви.

– Сантьяго!

– Это за то, что шныряешь там, где тебе не велено.

Хлоп. И еще один вопль донесся до моих ушей.

– Это за выпивку, ведь ты прекрасно знаешь, что я пытаюсь засунуть в твою утробу ребенка.

Хлоп. На этот раз с губ Айви слетел лишь тихий всхлип. На стол закапали слезы.

– А это за то, что ты чертова Морено.

– Прекрати, – она извивалась под тяжестью моей ладони, пока не выгнулась так, чтобы оцарапать ногтями мою руку.

Я охнул от боли, поскольку Айви угодила в очередной мой шрам. Моя секундная слабость придала ей мужества, и она ударила меня пяткой по голени.

– Мать твою! – прошипел я сквозь зубы и снова опустил линейку на задницу Айви. – Ты мне подчинишься.

– Никогда! – выкрикнула она.

Я бил ее снова и снова, сила ударов отдавалась мне в руку. Айви боролась со мной, не переставая и изо всех сил собирая оставшуюся волю. Однако она не могла сравниться со мной ни по силе, ни по размеру. В конце концов, даже линейка треснула, не выдержав моего гнева.

По прекрасному лицу Айви текли горячие слезы, когда я отбросил уже ненужный инструмент и посмотрел на жену сверху-вниз. Моя грудь высоко вздымалась. Я хотел сломить ее, но все же не преуспел. Даже когда она плакала, глядя в стол и отказываясь смотреть на меня, я чувствовал ее решимость противостоять мне до конца. Словно ей было это под силу.

Это разожгло пламя моей ярости и пробудило какую-то потребность, суть которой я даже не смог определить. Я не понимал, чего добивался, когда провел пальцами по красной коже на ягодице. Линии поверх нежной плоти смотрелись так красиво. Я бы даже осмелился сказать, что никогда прежде не создавал ничего прекраснее. Однако Айви больше не выгибалась под моими прикосновениями. Не пыталась выбраться из-под моего веса. Она вообще больше не боролась. Словно... отключилась. Айви смотрела в стену пустым взглядом, но никогда она еще не выглядела такой упрямой. Жена явно не раскаялась. Внутри вдруг родилась потребность нежно прикоснуться к ней. Чтобы вернуть к жизни. Но это полный бред.

– Умоляй простить тебя, – потребовал я.

Айви не ответила. Я сжал в ладонях ее задницу и снова повторил свой приказ. В тоне явно чувствовалась угроза. Но жена снова промолчала. Я обнаружил, что ее молчание раздражало меня куда сильнее всего прочего. Это откровение лишь усилило мое разочарование.

Похоже, я был слишком мягок с Айви, потому у нее создалось впечатление, что она могла игнорировать мои требования. Она потеряла свою цель. Сбилась с проложенной дороги. Ради которой и прибыла сюда. Однако после сегодняшней ночи она все поймет.

Когда я перекинул Айви через плечо и понес по коридору и вверх по лестнице в ее комнату, она не протестовала. Вероятно, подумала, что я с ней закончил. Что сегодня наказаний уже не будет. Я понял это по ее успокоившемуся дыханию. А когда я поставил Айви на ноги, она с тоской посмотрела на свое убежище в виде кровати. Однако когда я заставил ее опуститься на декоративный ковер, Айви снова напряглась.

Я подошел к небольшому комоду и достал все необходимое. Когда я вернулся с веревками и опустился рядом с ней на колени, Айви снова перешла к своему любимому занятию. Бросила мне вызов. Однако, будучи куда сильнее нее, я не дал ей сбежать и связал от запястий до лодыжек. К тому времени, как я с ней закончил, на Айви уже были слепая маска, а также ошейник и цепь, которые я использовал в день свадьбы. Потом я направился за своим плащом и маской, оставив ее молча молить о спасении.

Десять минут спустя мы уже сидели на заднем сидении «роллс-ройса», водительское кресло занял Марко. До резиденции «I.V.I. » мы добрались довольно быстро. Сняв путы с запястий и ног Айви, я вывел ее из машины, завернутую в покрывало, и подтолкнул вперед. Во дворе я заметил несколько попивающих алкоголь мужчин, но, поняв, куда мы с Айви направлялись, они довольно быстро отвели взгляд.

Наши личности были скрыты масками. Потому, когда мы вошли в тускло освещенный коридор, ведущий в пристанище разврата, то смешались с толпой.

Охранник распахнул перед нами тяжелую дверь, пропуская нас внутрь. Когда до нас стали доноситься звуки, наполнявшие пространство, Айви нерешительно замедлилась. Хлысты. Цепи. Рычание. Женские стоны. Тихая зловещая музыка.

– Сантьяго? – она обернулась и прижалась ко мне, словно я мог стать ее спасителем. И это к тому самому мужчине, который погубит ее. Мужчине, от которого Айви следовало бы бежать.

Я не мог разгадать ее мысли, но подумал, что это какой-то трюк. Проигнорировав ее мольбы, я повел ее дальше. Айви теперь цеплялась за мой плащ, пока мы шли по залу и со всех сторон нас окружали сцены разврата. Когда мы прошли мимо доминанта, ритмично вгонявшего член в свою сабу на пару с товарищем, Айви задрожала, услышав их рычание. Ее абсолютное замешательство вывело меня из себя.

Я сорвал с Айви покрывало и отбросил его в сторону, а потом заставил жену опуститься на четвереньки и взял в руки цепочку от ошейника. Единственное, как можно было узнать Айви – приглядеться к татуировке на ее шее, но сейчас она была скрыта волосами.

Я ощутил на себе чужие взгляды, но потребность проявить свое доминирование пересилила дискомфорт.

– Ползи, – прошипел я.

Айви послушно поползла вперед, пытаясь совладать с тяжелой маской и справиться с дрожью. Не раз ей приходилось останавливаться и опускать голову, чтобы передохнуть, но она и не думала сдаваться. Айви не собиралась признавать поражение. И, возможно, именно ее упрямая воля меня так сильно привлекала. Моя жена считала себя бойцом. Была полна решимости справиться с любым моим наказанием. Но Айви еще не видела мою худшую сторону. Пока нет.

Когда мы добрались до пустого возвышения, я поднял Айви на руки и уложил на деревянную скамью, приподняв ее туловище подушкой по центру. После я довольно быстро справился с ограничителями, закрепляя жену на месте. В конце концов, она оказалась на четвереньках с широко разведенными ногами и руками, прикованными к перекладине перед ней. В этом положении ей приходилось держать голову высоко, за что Айви принялась бороться.

– Здравствуйте, сэр, – прощебетал позади женский голос. – Вижу, у вас уже есть спутница для игр этим вечером. Но не нужно ли вам еще?

Я наблюдал за Айви, а она вытянула шею в мою сторону. Может, всему виной мое воображение, но мне показалось, что она стала напряженнее, чем минуту назад. Айви буквально застыла, чтобы хорошо расслышать мой ответ.

Я вдруг криво улыбнулся, даже не оглянувшись на куртизанку, нанятую «I.V.I.» для работы в этом логове. Все они находились здесь для нашего удовольствия и просто выполняли свою работу. Но Айви этого не знала.

– А что ты можешь предложить? – спросил я.

Женщина медленно обошла меня и села передо мной на колени, склонив голову.

– Все, что вам будет угодно, Dominus et Deuce.

Я мельком окинул взглядом ее фигуру. У «I.V.I.» были жесткие требования к работающим на них женщинам. Они должны были опьянять. Иметь невероятную красоту. Самые прекрасные создания, которых мужчина когда-либо видел. Я бы солгал, сказав, что никогда не был здесь прежде и не пользовался услугами нескольких женщин. Но прямо сейчас вид стоявшей передо мной на коленях особы не доставил никакого удовольствия.

Я поймал себя на том, что не мог отвести взгляд от своей жены. То и дело посматривал на нее. Айви этого не знала. Она все еще с тревогой ждала моего ответа.

– Возможно, ты сможешь преподать урок моей спутнице, – сказал я куртизанке. – Сможешь показать ей, как доставлять мужчине удовольствие? Кажется, это искусство ей не по зубам.

– Это было бы для меня честью, – соблазнительно улыбнулась женщина.

Айви дернула ремни, ее запястья тут же покраснели.

– Нет, – моя жена практически шептала, но все же это было именно то, что я хотел услышать.

Она ревновала. Несмотря ни на что, она не хотела делиться своим монстром. И это уже второй случай, когда я стал свидетелем появления внутри нее этого маленького зверька. Первый произошел в тот вечер, когда она узнала мое ласковое прозвище, каким меня звала Мерседес. А теперь ее выбила из колеи мысль, что я мог взять другую женщину.

Куртизанка медленно поднялась и потянулась к завязке моего плаща. Я обхватил ее пальцы и качнул головой, а потом склонился, чтобы прошептать ей на ухо свои инструкции. Она внимательно меня выслушала, а затем отступила и кивнула, быстро ретируясь.

Следующие несколько минут прошли в молчании, пока я наблюдал за дрожавшей Айви. Она даже прошептала мое имя, из-за чего я едва сдержал стон удовольствия, упиваясь ее отчаянием. Я никак не мог понять, почему Айви хотела обладать мной, как я ею. Ей следовало знать, насколько опасно это желание. И все же я сомневался, что это возможно. Неужели Айви играла со мной даже сейчас? Хотела усыпить бдительность, изображая, что якобы могла по-настоящему желать такого, как я?

– Пожалуйста, не делай этого, – молящим тоном проговорила Айви. – Ты поклялся мне в верности. Это была единственная твоя клятва.

Ее голова поникла, а тело дрожало. Еще никогда прежде Айви не казалась мне такой прекрасной. Мне так сильно хотелось к ней прикоснуться. Я никогда не желал ничего так сильно. Но сперва я должен был посмотреть, как далеко она зайдет со своей ложью.

Куртизанка вернулась с мужчиной на буксире, как я и велел. Он тоже был в плаще и маске. Незнакомец кивнул мне, распахнул полы и перекинул их через плечи, после чего расстегнул брюки и помог женщине опуститься на колени. Вскоре до нас с Айви донесся звук ее неторопливого сосания. На пол закапали слезы жены, хоть она и молчала. Я стоял достаточно близко, чтобы как следует ее изучить. Наблюдал, как напрягались ее мышцы, как вздымалась грудь, когда Айви пыталась удержать голову. Даже думая, что в этот момент ее унижали, она продолжала бороться, мешая телу сдаться.

Мужчина вытащил член изо рта куртизанки и погладил ее по лицу. Также в молчании он взял ее за руку и отвел к небольшому столу рядом с Айви. Мужчина приподнял задницу женщины и пододвинул к себе ближе, пока она не оказалась там, где ему хотелось.

Когда он ворвался в нее, тишину прервал женский стон. Послышался звук шлепков кожи о кожу. Айви возобновила свою борьбу, выкручивая и натирая запястья и лодыжки. Она отчаянно хотела освободиться. Я же продолжал ждать, думая, что иллюзия могла рассыпаться в любой миг. Сейчас Айви закончит этот фарс и перестанет вести себя так, будто ей не все равно, кого я трахал. Но этот миг все не наставал. Наконец, я понял, что Айви не прекратит.

Звук ее скорбных рыданий разрывал мои перепонки. Решив покончить с этим, я обошел ее и положил ладонь Айви на спину. Она замерла.

– Кто здесь? – пробормотала жена.

– А кто еще это мог быть? – прошептал я, склонившись к ее уху.

Она судорожно вздохнула и в замешательстве мотнула головой в сторону, откуда доносились звука секса. Мужчина продолжал трахать куртизанку менее чем в пяти футах от нас. Я стал покусывать мочку уха Айви и застонал, обхватив руками ее грудь. Через мгновение я стал перебирать соски между пальцев.

– Как тебе на вкус твоя ревность? – поддразнил я Айви, продолжая терзать ее ухо. – Мне бы хотелось услышать ответ.

– Не скажу, – всхлипнула она.

– Ты разозлилась? – я погладил ее бедра, продолжая свою игру, пока Айви изо всех сил сдерживала эмоции.

– Мне на тебя плевать, – она на мгновение опустила голову, а потом буквально заставила себя ее поднять, хоть и с трудом выдерживала давящую тяжесть.

– Лгунья.

Когда трах пары стал еще более неистовым, Айви шумно втянула воздух, а потом начала извиваться, насколько позволяли ее путы, и выгнула спину. Я шлепнул ее по клитору, и Айви зашипела, после чего я сделал это вновь. Затем принялся ласкать ее с невероятной нежностью, которую она не заслужила. Я поглаживал и дразнил ее, доводя до безумия.

– Никто другой никогда не будет обладать тобой, – я стал спускаться ниже, покусывая ее спину. Наконец, я опустился позади Айви на колени и раздвинул ее половые губы. – Ты всегда будешь только моей.

– А что насчет тебя? – потребовала она. – Кому будешь принадлежать ты?

– Звучит, как признание в ревности, – я опустил голову ей между бедер. Первый удар моего языка по клитору заставил Айви подскочить.

Когда я повторил свои действия, с губ жены сорвался приглушенный звук. Мне хотелось как следует насладиться ею. Трахать всю ночь напролет, чтобы потом она даже ходить не могла, не ощущая меня внутри. Но подобное было бы равносильно признанию в слабости. Это стало бы доказательством того, что жена имела на меня влияние, чего никогда не должно было произойти.

Я лизал Айви, пока она не заскулила и не стала извиваться. Тогда я отстранился.

– Нет, ты этого не получишь. Только хорошие жены могут кончать. А ты еще не попросила прощения.

Айви протестующе застонала, а я поднялся и расстегнул брюки.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Просто сними маску. Она слишком тяжелая. Я не могу...

– Сниму, когда пойму, что ты усвоила урок.

Вытащив член, я стал тереть головку о чувствительный бутон. По телу Айви пробежала волна дрожи, хоть она и по-прежнему была напряжена, пытаясь удержать голову с маской. Я подозревал, что через несколько минут Айви все же кончит, несмотря на мои слова.

Я вонзился в нее одним быстрым толчком и застонал, полностью погрузившись внутрь. Айви испуганно охнула, а затем застонала, когда я нарушил собственные же правила и склонился, чтобы подразнить ее. Я начал двигаться, делая размеренные толчки, а мужчина рядом стал вбиваться в куртизанку еще более неистово. Когда он, наконец, с силой вонзился в нее и кончил, она застонала от облегчения. Это лишь усилило мою яростную потребность.

– Ты готова просить прощения? – я снова толкнулся, заставив Айви вздрогнуть.