Текст книги "Реквием души (ЛП)"
Автор книги: Н. Найт
Соавторы: А. Заварелли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)
– Ты насквозь промокла.
Я не знала, нарочно ли Сантьяго вдавил трость между половых губ.
– Но я отнюдь не собирался доставлять тебе удовольствие, Айви, – продолжил он, поднимая влажную ладонь по мою животу и чуть выше.
– Пожалуйста, не надо, – выдохнула я, потянувшись к себе между ног, когда ощутила, как по нежной коже заскользили шипы. В школе меня лишь однажды ударили этой тростью, и никаких шипов на ней я не помнила.
– Уже лучше. Мне нравятся твои мольбы. А сейчас сложи руки для молитвы и выпрямись, встав на колени.
– Пожалуйста, – я вытянула шею, чтобы посмотреть на мужа.
Он приподнял брови, будто ожидая, когда я последую его указаниям.
Я выполнила их, но все равно ждала неприятностей.
– Завтра ты будешь чувствовать мою трость на каждом шагу.
Я смотрела на алтарь, но зрение затуманивали слезы.
– Знаешь, чего ожидал от меня отец? – начал Сантьяго, снова начав ходить вокруг меня.
Я качнула головой и шмыгнула носом, гадая, что было хуже: ожидание удара тростью или сам удар.
Остановившись передо мной, он оглядел меня и просунул свое орудие пытки мне между ног.
Я напряглась.
– Большего, чем я был способен дать, – отозвался Сантьяго, отстраняя трость. – Я провел бесчисленные часы, стоя тут, совсем как ты. И не рыдал, когда он полосовал мне спину тростью. Даже носом не шмыгнул, когда ступни горели, и с каждым шагом я чувствовал, как от них отходила кожа.
Я приоткрыла рот и бросила взгляд на фотографию сурового мужчины, стоявшую на алтаре, а потом снова посмотрела на мужа. Я попыталась представить его маленьким мальчиком, стоявшим тут на коленях. Мой собственный отец никогда не поднимал на меня руку. А мать не была способна на столь просчитанные наказания. Лишь на импульсивные. И я имела дело только с последствиями мгновенно вспыхнувшей неконтролируемой ярости неудовлетворенной женщины.
– Мне очень жаль, – проговорила я, когда он снова оказался передо мной. – Я буду носить четки. Как ты и просил.
Сантьяго снова зашел мне за спину.
– Прошу, не нужно, – взмолилась я. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы и дальше сидеть на коленях неподвижно, подавляя желание встать и прикрыться.
– Наклонись вперед и упрись руками в пол.
Я оглянулась на Сантьяго, и через мгновение выполнила его требования. Уперлась ладонями в пол, встав в совершенно незащищенную позу. Ожидание последующей боли перекрывало унижение.
Когда Сантьяго снова просунул трость мне между ног, я вскрикнула. Однако бить меня там он не стал. Лишь постучал, понукая раздвинуть ноги шире.
– Вот так, – произнес он, наконец, удовлетворившись моим положением. Я была уверена, что теперь ему было видно абсолютно все. – Не двигайся.
Я услышала его удалявшиеся шаги, а потом он сел на скамью, прислонив к ней трость со стороны прохода. Осмелившись бросить на него открытый взгляд, я поняла, что Сантьяго сидел и наблюдал за мной.
Мы замерли так надолго. И как бы ни был холоден камень под моими руками и коленями, со лба все равно капал пот, ведь я находилась в ожидании следующего шага Сантьяго. Я могла поклясться, что прошла целая вечность, прежде чем он все же сделал его. Сантьяго поднялся и подошел ко мне. Я облегченно выдохнула, отметив, что он не стал брать трость. Опустившись позади меня на колени, Сантьяго положил ладонь мне на бедро, а второй рукой скользнул по спине и надавил, когда его пальцы оказались в пространстве между лопаток. Когда я прогнулась, он обхватил мою шею. Кожа на ней все еще была чувствительной после татуировки. Затем его пальцы запутались в моих волосах, огибая затылок. Я поняла, чего он хотел, потому опустилась на предплечья и прижалась лбом к холодному камню. Услышав, как Сантьяго расстегивал брюки, я вцепилась ногтями в щели между огромными камнями и напряглась.
Он обхватил меня за бедра и раздвинул их еще шире, впиваясь пальцами в кожу.
Я прикрыла глаза, ощутив, как Сантьяго прижался к моему входу, и испытала желание. Я затрепетала, когда он коснулся внутренней стороны моего бедра, сознавая, что муж это видел и все понял. В следующий миг он ворвался в меня одним рывком. Я не смогла сдержать слезы. Собравшись с силами, я прижалась лбом к полу. Сантьяго брал меня сзади, вцепившись руками в бедра. Отказывался касаться меня там, где я жаждала. И я понимала причину: это было частью наказания. Только его удовольствие. Этим вечером он использует меня для собственного наслаждения. И я должна буду принять это.
Когда наше дыхание стало прерывистым, толчки Сантьяго приобрели еще большую неистовость. Я почувствовала, как он стал еще больше внутри меня, а потом Сантьяго намотал на кулак мои четки и притянул к себе ближе. Ощущения были такими странными.
Одной рукой он почти душил меня четками, а второй держался за мое бедро. Его пальцы находились в опасной близости к моему клитору. Пульсирующему от желания клитору. И когда в следующий миг Сантьяго кончил, то так крепко обнял меня за талию, что у меня перехватило дыхание. Он выпустил внутрь меня свое семя, пока я силилась вдохнуть.
Закончив, Сантьяго ослабил удушающую хватку на четках. Его рука больше не напоминала стальной прут, пытавшийся раздавить мои ребра. Стоило Сантьяго прикусить раковину моего уха, я ощутила новую волну желания. Даже почувствовав, как он вышел из меня, скользнув членом по внутренней стороне бедер, я все еще хотела кончить.
Наконец, Сантьяго заговорил и обхватил мою киску ладонью, прижав большой палец к затвердевшему клитору. В этот миг я все же достигла вершины удовольствия. Кончила, несмотря на то, что Сантьяго в это время предупреждал больше не идти против его воли. Внутренние мышцы так отчаянно сокращались, что сперма мужа потекла на церковный пол. Я достигла оргазма, стоило Сантьяго лишь надавить на мои половые губы, и это напомнило мне о словах мужа прошлой ночью.
Отныне я принадлежала ему.
Прим. пер.:
[1] la rosa – роза (пер. с исп.)
Сантьяго
Айви молча следовала за мной по коридорам в комнату. Она ступала осторожно, без сомнения ощущая последствия своего наказания, но и не подумала жаловаться.
Меня охватило странное чувство смятения. Я слишком хорошо знал, какую боль Айви сейчас должна была испытывать. Сколько раз я сам бродил по этим коридорам с чувством, словно каждый шаг обжигал ступни? Я думал, что мне понравится наблюдать за ее страданиями, о которых сам знал не понаслышке. Однако отсутствие слез и излучаемая Айви молчаливая решимость лишили меня какого-либо удовлетворения.
Я хотел погружаться в нее снова и снова. Чувствовать ее жар и сжимавшиеся вокруг меня внутренние мышцы. Способы, которыми я бы мог взять ее, только множились, рождая бесконечный список. Казалось, даже вечности не хватило бы, чтобы исследовать все позы.
Войдя в ее комнату и заперев нас внутри, мне пришлось напомнить себе, что Айви задержится у меня ненадолго. Жена остановилась посреди ковра и неуверенно посмотрела на меня, из-за чего показалась мне сейчас еще миниатюрнее.
Маленькая податливая куколка.
Я стиснул зубы, изучая Айви и гадая, сколько времени ей потребуется, чтобы сломаться. Как скоро она станет настолько несчастной, что больше не сможет смотреть на меня каждый день, выносить прикосновения моих рук к ее коже? Когда решит положить этому конец?
Или же я сломаюсь первым?
Вероятно, это было бы проще всего. Может, мне стоило поступить так сразу после свадьбы. Я мог бы обхватить руками горло Айви и сжимать, пока свет в ее глазах не потемнеет. Тогда не возникло бы никаких вопросов. Все бы уже давно закончилось. И это странное внутреннее томление пропало бы вместе с Айви.
Однако даже эта мысль не удовлетворила меня должным образом.
Я провел рукой по волосам и пригладил их. Молчание затянулось, напряжение между нами только усиливалось. Айви смотрела на меня так, словно больше не знала, чего от меня ожидать.
– Садись, – я указал на тот же стул, с которого поднял ее ранее.
Она подчинилась. Четки свисали с ее шеи как красивый ошейник. Они были довольно тяжелыми, и я знал, что Айви это чувствовала. Я хотел, чтобы она думала обо мне при каждом своем движении. Чтобы мысли о том, что она моя собственность, тянули ее вниз.
Я подошел к ней сзади и пригладил волосы на плечах. Она задрожала, но не попыталась обернуться, чтобы посмотреть на меня. Айви по-прежнему смотрела прямо вперед. Как же быстро она стала выполнять мои приказы.
Аптечка все еще была на столе, и я потянулся к спиртовым салфеткам. Я нежно взял Айви за подбородок и приподнял его так, чтобы облегчить себе доступ к ее порезу на лбу. Она с любопытством за мной наблюдала, пока я стирал засохшую по краям кровь. Но почувствовав, как Айви стала прожигать взглядом мои шрамы под татуировкой, я остановился и посмотрел на нее сверху вниз.
– Закрой глаза.
Она колебалась, но все же прикрыла веки, шумно вздохнув. Я закончил промывать рану, потом наложил мазь и повязку.
– Какая тебе разница, начнется ли у меня заражение? – спросила Айви.
– Так бы ты слишком легко ушла от меня.
Айви распахнула глаза и снова встретила мой взгляд.
– Не думаю, что ты так жесток, как хочешь показать.
– Тогда ты бредишь, – раздраженно выдохнул я и с хмурым видом выпустил Айви, возвращая принадлежности в аптечку.
– Если ты так меня ненавидишь, почему я здесь? – потребовала она.
Я смял в руках обертку от бинта, прежде чем бросить в мусорку.
– Ты прекрасно знаешь причину.
Айви пристально посмотрела на меня, словно пытаясь понять скрытый смысл моей фразы. Я же наблюдал за ней, стараясь уловить обман.
Честно говоря, я не был уверен в ее осведомленности о произошедших событиях. Я гадал об этом все эти годы. Как много о взрыве и поступке Эля знала его семья? Айви была близка со своим отцом, потому имела достаточный уровень доверия. Но трудно было сказать, знала ли она правду или действительно так наивна, какой выглядела. Однако пока не получу доказательства обратного, буду считать, что кровь предателей Морено, текущая по ее венам, достаточная причина держать Айви здесь.
– Если я знаю, зачем тогда, по-твоему, спрашиваю? – бросила Айви с вызовом.
– Потому что ты Морено, – усмехнулся я. – Это по умолчанию делает тебя предательницей.
– А ты де ла Роса. Полагаю, это делает тебя мудаком по умолчанию.
Я опустил ладонь ей на горло, под пальцами тут же ощутив биение пульса, а затем стал запрокидывать Айви голову до тех пор, пока дальше она просто не смогла. Айви тут же вцепилась мне в пальцы, пытаясь высвободиться из моей хватки.
– Ты же сумасшедший, – прошипела она. – Ты хоть сознаешь это, Сантьяго? Отпусти меня. Позволь уйти, и больше ты меня никогда не увидишь!
– Позволить тебе уйти? – я мрачно рассмеялся, склонившись к Айви, теперь мое дыхание овивало ее губы. – Единственный способ для тебя избавиться от этого брака – умереть.
Айви напряглась, уставившись на меня с неподдельной ненавистью.
– И что же тогда? Хочешь убить меня? Так ты в действительности мечтаешь закончить наш брак?
Заставив ее повернуть голову набок, я провел носом по ее виску и волосам, вдыхая наркотический аромат. И лишь потом я признал правду.
– Ничто не доставит мне большего удовольствия.
*****
Прошло три дня. Все это время Айви была заперта в своей комнате, а я не навещал ее. Вместо этого я просил Антонию докладывать мне обо всех деталях, которые та находила любопытными. Она сообщала мне о происходящем, информируя даже о привычках Айви есть, и когда моя жена спала. Также передала просьбу Айви о бассейне, но я велел ей отказать.
Я знал, что вскоре ей придется выйти из той комнаты. От нее станут ожидать определенных вещей. Айви будет появляться со мной на мероприятиях. Ходить на встречи с другими женами членов «I.V.I.», посвященные их вкладу в «Общество». Они по очереди организовывали званые вечера, обеды, ужины. Следили за тем, чтобы те проходили без осечек и были полностью укомплектованы персоналом. Айви придется в этом участвовать, хоть и не так много, как остальным. Тем не менее, он вышла замуж за суверенного сына, а потому на нее будут возлагать много надежд. То, как Айви одевается, говорит и ведет себя, будет тщательно изучено. Однако из-за того, что на Айви моя метка, никто не посмеет шептаться о ней там, где она смогла бы услышать. Ей предстояло влиться в узор высшего эшелона и действительно стать его частью.
Моей жене понадобятся правила. Расписание. Где будут прописаны ее занятия до того момента, как она не округлится из-за моего ребенка. И прямо сейчас мне следовало работать над этим. День и ночь напролет. Пока не сделаю Айви своей во всех смыслах. Но чем дольше она оставалась в доме, тем труднее было помнить о плане.
Я не знал, что хотел доказать, избегая Айви. И ради кого я это делал: для себя или нее?
Я погрузился в работу, уставившись на стену из мониторов в своем кабинете. Я разбирал данные и изучал их, пока не готов был потерять сознание. Все это время ко мне заходила Мерседес, желая измотать своими вопросами.
Однако сон ко мне так и не пришел, и я отправился бродить по ночным коридорам особняка. У двери Айви я затормозил. Я не раз стоял здесь, уперев ладонь в дерево и обдумывая наш последний с Айви разговор. Я открыл перед ней свои карты, и теперь она знала, чего я добивался.
Сбежит ли Айви, как только я повернусь к ней спиной? Или останется и будет сражаться?
Я не знал.
Сегодня же я, наконец, сдался и коснулся пальцами ручки на ее двери. Войдя внутрь, я увидел Айви у камина. Она свернулась калачиком в кресле и листала книгу. Увидев меня на пороге, Айви подняла голову и хмуро посмотрела мне в глаза. Она была бледна, бахрома ее нижних ресниц отбрасывала темные тени. Вместо обычно гладких волос, некоторые ее локоны буквально кричали об отчаянии, выбившись из прически. Она больше не могла находиться в плену.
Мне вдруг показалось, что прошла целая вечность с тех пор, как наши глаза в последний раз встречались. Айви тоже это почувствовала?
Она продолжила изучать меня и, наконец, положила книгу на колени, ожидая, что я озвучу причину своего появления.
– Начиная с завтрашнего дня ты можешь свободно передвигаться по особняку. Можешь ходить везде, кроме комнат персонала, моего кабинета и спальни.
Айви выпрямилась, и с ее плеча чуть скатилась черная лямка ночной сорочки.
– А что насчет бассейна?
– Бассейн под запретом, пока не заживет твоя татуировка. Как минимум две недели.
Она сдвинула брови, услышав мои слова, но все же кивнула.
– Тебе нужно здесь освоиться. Скоро нам предстоит вместе посещать мероприятия. Мерседес побудет тут, чтобы ввести тебя в курс дел. Она обсудит с тобой твое расписание и покажет особняк.
– А если я откажусь? – прищурилась Айви.
– Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, – у меня зудели пальцы схватить Айви, а член мгновенно затвердел от одного намека на ее неповиновение.
Казалось, она тщательно обдумала мои слова, прежде чем разочарованно покачать головой.
– А что насчет колледжа?
– Эта часть твоей жизни осталась в прошлом. Теперь ты моя жена. И будешь тратить время на то, чтобы сделать что-нибудь полезное «Обществу».
– Например?
– Например, вынашивать моих детей. Предлагать свою помощь, где это необходимо. И что наиболее важно, радовать меня.
– Дети? – эхом повторила она, смотря на меня в ужасе.
– Только не говори, что даже не думала об этом, – усмехнулся я.
– Но ты же сказал, что хочешь моей смерти.
Эти слова отдались внутри горечью.
– Что ж, мы найдем время и на то, и на другое.
Айви не ответила, и мне это не понравилось. Я хотел слышать ее голос, знать, о чем она думала.
– Когда я смогу навестить свою сестру? – вдруг спросила она. – А отца? Я вообще смогу увидеть семью?
– Если будешь хорошо себя вести, то получишь эту привилегию уже на этой неделе.
Айви напряглась, когда в воздухе повисла моя невысказанная угроза, но после некоторых размышлений, похоже, пришла к какому-то выводу. В ее глазах застыла решимость.
– Отлично. Я буду делать то, что ты просишь, а потом увижу отца и Эванжелину еще на этой неделе.
Ее настойчиво желание увидеть эту мразь, ее отца, вызвало раздражение. Но сделка есть сделка. Если Айви хотела встреч с семьей, я дам ей возможность заслужить это.
– Подойди ко мне.
Она медленно поднялась с кресла и сделала первый шаг, разминая затекшие ноги. Я качнул головой и указал на пол.
– На коленях.
Айви стиснула зубы и замерла, размышляя, стоило ли оно того. Однако спустя несколько секунд опустилась на колени и поползла ко мне.
Вид ее покорности оказался так соблазнителен, что потребовалась вся моя сдержанность, чтобы стоять на месте и дожидаться, пока Айви окажется передо мной. Затем я запустил пальцы в мягкие локоны и приподнял ее подбородок. Потерся членом о щеку Айви прямо через ткань брюк, и жена издала какой-то мучительный звук.
– Надеюсь, твой визит того стоит, – я опустил бретельки с ее плеч. Они потянули за собой ткань, обнажая грудь Айви.
Ничто не доставит мне большего удовольствия, как наблюдение за Айви, когда она изо всех сил будет пытаться принять в рот мой член. Но с этим придется подождать до другого раза.
Расстегнув молнию на брюках, я высвободил свою плоть, и Айви широко распахнутыми глазами уставилась на покачивающегося перед ней монстра.
– Погладь его, – скомандовал я, сильнее впиваясь в ее волосы. – Гладь, пока моя сперма не зальет твою грудь. И если ты меня удовлетворишь, я рассмотрю твою просьбу.
Айви подняла руку и обхватила ладонью член. Я прикрыл глаза, расслабляясь от ее прикосновений. Я сказал, что ей нужно было заслужить поход к семье, и Айви приняла это. С каждым новым движением руки она будто рушила мою итак трещавшую по швам сдержанность.
Айви то сжимала меня, то нежно скользила, доставляя такое удовольствие, как никто раньше. Женщины и прежде делали для меня нечто подобное, но сейчас я никак не мог вспомнить, когда это было и с кем. Перед мысленным взором стояла лишь Айви. И когда я кончил ей на грудь, а неоспоримое доказательство моего удовольствия стало капать с ее сосков, сделка была оформлена. Однако когда я посмотрел на Айви, ожидая увидеть ее унижение, то встретил мягкий взгляд из-под ресниц. Поддавшись порыву, я провел рукой по ее груди, собирая сперму, а затем размазал ту по губам Айви. Даже заставил облизать мои пальцы. Только тогда я решил дать ей желаемое.
– Для начала только один визит, – сказал я, засовывая член обратно в брюки. – С остальным будем исходить из твоего поведения.
Айви
На следующее утро, когда Антония принесла завтрак, я уже была одета. Она стала единственной, кто удерживал меня от безумия в этой комнате последние несколько дней. Я знала, сколько прошло дней только потому, что отмечала их на бумаге, которую нашла внутри стола. Я начала вести учет на второй день пребывания здесь, когда Антония принесла мне завтрак. Может, со стороны это покажется глупым, но даже три дня, которые я провела взаперти, оставили свой отпечаток.
Мне нужно было плавать. Двигаться. Увидеть солнечный свет. Открыть окно. Маленький квадратик света ничем не мог мне помочь. К тому же, сейчас за окном шел дождь. Я уже готова была поклясться, что рядом с этим домом дождь шел большую часть времени.
Однако сегодня я увижусь с отцом. Я чувствовала, что Сантьяго – человек слова.
Я закрыла тюбик с мазью, которую мне велели наносить на татуировку, и поднялась, когда распахнулась дверь. Ноги, наконец, прошли. А ведь я получила всего два удара. Как Сантьяго выносил куда больше? И как справлялся, когда его спину полосовали? Или когда со ступней отходила кожа во время ходьбы?
Господи, но почему его так наказывал отец? Каким же ужасным человеком он был? И все же Сантьяго поставил его фотографию на алтарь в часовне.
Я не понимала своего мужа. Он был для меня загадкой.
– Доброе утро, дорогая, – весело проговорила Антония, однако я всегда замечала в ней какую-то нервозность, когда она приходила сюда по утрам и оглядывала комнату. Что Антония искала? Мне было интересно узнать ответ. Может, петлю? Я и правда готова была повеситься, проведя здесь всего три дня, но могла обойтись и без петли. Вполне можно удавиться и на этих четках, прижимавшихся к голой коже. Сейчас я засунула их под свитер. В последнее время я снимала их только перед сном и когда принимала душ.
Я знала, что Антонии не нравилось запирать меня. Она однажды так и сказала. Однако такова была воля господина.
«Господин».
Я закатила глаза от его высокомерия и любви к формальности.
– Доброе утро, Антония. Вы не знаете, готова ли машина, на которой меня отвезут к отцу? – взволнованно спросила я. Не испытывая особого голода, я проигнорировала поставленный передо мной поднос.
– Успокойтесь, мисс. Еще рано.
– Который час? Если бы у меня тут стояли часы, я бы знала, – но мой муж даже этого мне не позволял.
– Вас к отцу повезет мисс Мерседес, а она обычно встает не раньше полудня.
– Полудня?
– Присядьте и поешьте. Сантьяго попросил убедиться, что вы сыты. И я тоже этого хочу. Не дай бог, вы снова упадете.
Я села и немного ссутулилась, уперев локоть в стол, пока Антония наливала мне кофе из серебряного кофейника.
– Вот как мы поступим. Как только поедите, я отведу вас вниз и покажу дом. Не вижу ничего плохого в том, чтобы ждать Мерседес внизу.
Я посмотрела на нее с надеждой и волнением. Как ребенок на Рождество. Однако мне в голову пришла одна мысль, хоть и смехотворная, но я решила проверить.
– Если я соглашусь, у вас не будет неприятностей?
– Позвольте мне самой с этим разобраться.
– Где он? – спросила я, поднимая чашку. Я не знала, зачем спрашивала, и почему мне вообще было до этого дело. Наверное, всему виной удивление, ведь я думала, что Сантьяго сам меня отвезет. Может, я была даже немного разочарована. Как бы ни было неприятно это признавать – а вслух я точно стану все отрицать – однако загадочная натура моего мужа вызывала у меня любопытство. Когда он был со мной, все ощущалось иначе. Чувства... обострялись. Я не знала, как это точно описать. Могла лишь признать, что прежде никогда не испытывала столь сильных эмоций. Такое сильное предвкушение, боль и удовольствие. Всего было в избытке. Это сбивало с толку и раздражало. А все должно было быть простым. Мне следовало ненавидеть его так же, как он меня.
Я качнула головой, чтобы прояснить мысли. Предстоящее времяпрепровождение с Мерседес меня взволновало. Она мне не нравилась. И я ей не доверяла.
– Он придерживается своего собственного графика, – Антония сделала вид, что переставляла тарелки на подносе.
– Что это значит?
– О, ничего, дорогая.
– Сантьяго здесь? В доме?
– Большую часть времени, да. Если его не вызывают по делам.
Антония отошла, чтобы поправить уже застеленную мною постель, поплотнее натягивая простыни. Нужно будет сказать Сантьяго, что мне не требовалась горничная – особенно эта милая старушка – чтобы застилать кровать или стирать белье. По правде, это даже неловко.
– Я вернусь через двадцать минут и отведу вас вниз. А теперь съешьте все на этом подносе. В конце концов, мне нужно будет указать это в отчете, – последнее она пробормотала, уже прикрывая за собой дверь.
Сантьяго хотел получать отчеты? О том, что я ела?
Что ж, стоило ли так удивляться? Мой муж был помешан на контроле.
Спустя некоторое время я расправилась с завтраком: яйцами с беконом на тарелке, а также со свежими фруктами, тостами с соком и даже с кофе. Я не думала, что когда-либо ела так же хорошо, как в последние несколько дней. Мама точно была бы шокирована, узнай она, сколько калорий я потребляла за завтраком.
Мысль о маме заставила меня вспомнить Эванжелину. Достаточно ли хорошо ее кормили? Следовало ли мне настаивать на том, чтобы навестить и сестру? Или же попросить о встрече с ней вместо визита к отцу?
Впрочем, нет. Мне следовало двигаться шаг за шагом. Сегодня я выйду из этой комнаты. И даже из дома. Это уже что-то.
Закончив, я почистила зубы и уже надевала пару ботинок из новой партии без каблуков, доставленных вчера, когда в дверях появилась Антония.
Именно такие поступки Сантьяго сбивали меня с толку. Он мог на одном дыхании произнести, что хотел моей смерти. Иногда в его глазах я видела настоящую ненависть. А потом Сантьяго покупал мне кучу обуви без каблуков, едва узнав о моем расстройстве, чтобы я не сломала себе шею.
Я качнула головой.
Нет. Он наверняка делал это не ради меня. Просто Сантьяго хотелось мучить меня самостоятельно. Возможно, он даже планировал убить меня лично. И я порушу его планы, если сама случайно упаду.
– Готовы? – спросила Антония, отступая в сторону и указывая на коридор.
Я улыбнулась и кивнула, чувствуя себя нелепо. Прошло всего три дня, а я вела себя так, будто много лет просидела в заключении и только сейчас выходила на волю.
Я проследовала за Антонией дальше по коридору, рассматривая темные стены, толстые ковры и увидела даже две винтовые лестницы.
– Сколько лет этому дому?
– Особняк был построен несколько веков назад первым де ла Роса, поселившимся в Новом Орлеане. Вы знали, что они родом из Испании?
Я покачала головой, глядя на портреты, висевшие вдоль стены, пока мы подходили к лестнице.
– Его мать вернулась в Барселону четыре года назад.
Я обернулась к Антонии и увидела, как она покачала головой.
– Мать Сантьяго? – спросила я, положив ладонь на перила. Посмотрев вниз, я остановилась, почувствовав головокружение. Потому поспешила сесть на верхнюю ступеньку.
– Айви?
Я зажмурилась, а потом медленно раскрыла глаза, фокусируясь на добром лице Антонии.
– Все хорошо. Просто последние дни я особо не двигалась, а в этом случае мне чуть хуже. А лестница... когда я смотрю вниз...
– Может, это была не очень хорошая идея. Думаю, вам нужно прилечь.
Я качнула головой и поднялась. Кожа стала липкой и горячей, а сама я недостаточно устойчиво стояла на ногах, как и всегда после подобных приступов, но отчаянно не желала возвращаться в ту комнату.
– Я в полном порядке. Правда, – я улыбнулась так широко, как только могла. И отчасти я сказала правду. Подобные приступы не длились вечно. Просто не хотелось во время них стоять наверху лестницы.
Антония одарила меня долгим взглядом, а потом, вероятно, вопреки здравому смыслу, кивнула, и мы начали спускаться по ступеням.
– Значит, мама Сантьяго уехала четыре года назад? После того происшествия, полагаю?
Когда мы оказались на первом этаже, я подняла голову и огляделась. Сводчатые арки на потолках добавляли драматизма, особенно в сочетании с темной мебелью и окнами, забитыми железными листами. Отсюда в разные стороны отходило несколько коридоров, а впереди находилось окно.
– Да, несчастного случая, – она так выделила это словосочетание, что мне показалось, у нее на этот счет другие мысли. – В тот вечер она и сама умерла, если хотите знать мое мнение. Вскоре после возвращения в Барселону ее не стало уже по-настоящему. Не сомневаюсь, что всему виной горе, упаси Господи душу этой женщины.
В официальных источниках писали, что к взрыву привела утечка газа.
– За одну ночь она потеряла мужа и одного из сыновей. А второй... Ну, после он стал другим.
– Ты говоришь о шрамах?
«Неужели мать бросила его из-за них?»
– Нет. Шрамы, конечно, были ужасающими, но я говорила про внутренние изменения. Она пыталась, его матушка. Но излечить Сантьяго, вытянуть его из нового состояния оказалось слишком сложным. Видите ли...
– Сплетничаете о моем брате?
Мы с Антонией обернулись, шокированные появлением Мерседес в одном из темных коридоров. Она выглядела потрясающе, как и последний раз, когда я ее видела. Облегающее красное платье оттеняло оливковую кожу, черные волосы и глаза, ее макияж был безупречен, а на ногах красовались туфли на пятидюймовых каблуках, больше подходящие для вечера. Мерседес носила больше украшений, чем, уверена, моя мама, сестра и я вместе взятые.
– Не думаю, что Санти это понравится. Если он узнает, что его жена потакала сплетням, – Мерседес перевела взгляд с меня на Антонию, которая опустила глаза и принялась заламывать руки. – Не припомню, чтобы он просил тебя выпустить ее, Антония.
– Я получила разрешение выйти сегодня, – отозвалась я, поскольку мне не понравился тон Мерседес. Однако я возненавидела себя за эту реплику, достойную ребенка.
– Правда, он дал тебе разрешение? – выгнула брови она.
Я сжала пальцы в кулаки, кровь в венах стала закипать.
– Не было причин и дальше держать ее запертой в комнате, – произнесла Антония. Интересно, она чувствовала мою ярость?
– А это уже не твоего ума дело, не так ли?
– И не вашего, мэм. Ваш брат ясно дал понять, что я должна заботиться о его жене.
Мерседес повернулась ко мне с кислым выражением лица.
– Хмм, неужели? Ладно. Дальше я сама тут разберусь, Антония. Можешь возвращаться на кухню.
– Да, мэм, – натянуто отозвалась она.
Мне стало обидно за пожилую женщину, когда она одобрительно мне кивнула и направилась на кухню.
– Мы не сплетничали, – сказала я, не желая втягивать Антонию в неприятности.
– Уверена, что нет. Что это на тебе надето?
Я опустила взгляд на свой бледно-голубой свитер и джинсы. Мерседес, по-видимому, любила третировать людей. Она напоминала мне Марию Чамберс. Сестра Сантьяго была титулованной и богатой. Вероятно, ее никогда не учили отличать добро от зла. И ни разу ни в чем не отказывали.
– Это купил мне твой брат, – отозвалась я. – Мы едем в больницу, а не на показ мод. Ты ведь разоделась для него?
Она скривила губы от отвращения и прошла мимо.
Я проследовала за ней в помещение с огромными окнами в форме роз, которое, наверное, исполняло функцию главной гостиной. Каблуки Мерседес отстукивали быстрый ритм, пока она пересекала комнату, а я буквально застыла с разинутым ртом, рассматривая фреску на потолке.
– Ты идешь? – окликнула меня Мерседес.
– Это прекрасно, – я еле смогла отвести взгляд.
Она подняла голову и отстраненно пожала плечом, а потом приподняла брови.
– Вообще-то у меня есть дела, кроме как нянчиться с тобой.
– Я могу сама о себе позаботиться. Даже буду рада.
– Тогда мы обе навлечем на себя гнев Сантьяго. Сюда, – она развернулась на каблуках и ушла. Я бросилась ее догонять, быстро следуя по дому, пока не вышла через парадную дверь, где нас уже ожидал мужчина на «Rolls Royce». Спустя мгновение я осознала, что это Джеймс. И что я видела его прежде. Мне казалось, он работал на Абеля, но, по всей видимости, за мной раньше следил именно Сантьяго. Это даже имело смысл.
Джеймс открыл перед нами дверь, и я села внутрь вслед за Мерседес, а потом уставилась в окно, как ребенок, завороженно рассматривая громадный дом и сады, простиравшиеся, казалось, на многие мили.
– Это лабиринт? – спросила я, мельком увидев высокую живую изгородь.
– Да.
Когда мы, наконец, доехали до железных ворот, которые тут же распахнулись для нас, я вытянула шею, пока не смогла уловить один из двух шпилей дома вдали.
