Текст книги "Кристальный шторм (ЛП)"

Автор книги: Морган Родес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Но Нику Кассиану уж точно.

***

Раз уж Ашур имел право бродить по свету и искать что-то об Амаре, то и Магнус мог повторить его манёвр. Он вынудил себя миновать знакомую таверну, которая так притягивала, будто магнитом, но не хотелось расстраивать Клео, – и двинулся в сторону рынка. Презрительный взгляд скользил по деревянным киоскам, покрытым ярким брезентом в качестве крыш, он должен был защитить продавцов от жаркого солнца или холодного дождя, столь редкого для Пелсии. Большая половина людей торговала вином, остальные – ювелирными изделиями, фруктами, овощами, какими-то дикими шарфами и платьями, красивыми или отвратительными, заколками, бисером и всякими женскими безделушками. Лабиринт киосков будто бы полыхал приятным запахом фруктов и копчёного мяса, но чуть дальше, ближе к докам, в нос ударял резкий, отвратительный запах пота и отходов. Среди множества покупателей – тут можно было увидеть и каких-то вельмож, и простых горожан, и экипажи кораблей, – было множество крешийских стражников, моментально приковывающих к себе взгляд.

Магнус видел, как кто-то говорил с пелсийским виноторговцем, отпивал из предложенного кубка вино – но руки торговца не дрожали, и в глазах его не пылал страх, а только лёгкое удовольствие и веселье.

Он не мог подавить отчаянное раздражение – сколько пелсийцев мечтало стать частью Крешии! Будто бы это могло их спасти… А может, им было так плохо последние годы, что даже Амара в качестве нового лидера казалась даром небес? Вдруг они настолько сильно сломили свой народ, что даже жуткая императрица принималась как дорогая гостья?

Он всё смотрел, как переговаривались пелсийцы и крешийцы, пока солнце не поднялось слишком высоко, а в плаще с капюшоном не стало невыносимо жарко. И, сбегая от запахов и шума рынка Басилиа, он направился к гостинице.

Магнус уж было двинулся по дороге обратно, но понял – путь ему вновь заступили.

Таран Ранус, разумеется, кто ж ещё!

О, Магнус старался не показывать своё раздражение и страх, вот только неожиданное появление Тарана окончательно выбило его из колеи. Он даже не успел проронить ни слова, потому что Ранус заговорил первым:

– Мне интересно, – голос мужчины звучал глухо, – скольких же ты убил?

– Не самый лучший вопрос для рынка, знаешь.

– Ну, мой брат – это раз, – он даже не смутился. – Кто ещё?

Магнус вынудил себя не содрогнуться и не потянуться к рукояти своего меча, только вперил взгляд в оружие на поясе Тарана.

– Не уверен, – наконец-то промолвил он.

– Ну, так скажи примерно.

– Прелестно. Тогда… Дюжина. Но это не точно.

Таран кивнул, и выражение его лица не отражало ни единой мысли – только взгляд скользил по оживлённому рынку.

– А скольких я убил, как ты думаешь?

– Уверен, больше десятка, – отозвался Магнус, недовольно хмурясь. – И зачем ты говоришь мне всё это? Хочешь продемонстрировать свои прекрасные боевые навыки, показать, какой ты замечательный мечник? Рассказать мне о том, как злые люди ползали на коленях у твоих ног и рыдали, звали свою маму, каялись, прежде чем ты пролил их кровь? Сообщить мне, может быть, хочешь, что ты убил бы в тысячу раз больше, если б мир от этого стал солнечным и прекрасным, а счастье воцарилось над землями наших стран? – Таран в ответ на слова только прищурился и отступил от Магнуса на несколько шагов. Он так пылал гневом тогда, когда пытался перерезать принцу горло, но сейчас оставался всё таким же поразительно спокойным, что это даже не пугало.

– А ты сожалеешь о том, что убил моего брата? – он даже не услышал ни единого вопроса от Магнуса, а всё так же пристально смотрел на него.

Должен ли он раскаиваться? Солгать? Нет. Магнус знал, что обмануть брата Теона он не сможет. Лучше сразу сказать правду.

– Нет, – уверенно ответил он. – Мне грозила опасность. Мне следовало защитить себя от человека, который куда лучше сражался, чем я – по крайней мере, в те дни, когда всё случилось. И я не медлил, я делал то, что должен был. И я не могу стоять тут и говорить, что жалею о том, что попытался выжить. У меня был выбор – и этот выбор я не мог сделать в его пользу. Но сегодня, может быть, я увидел бы и третий вариант. Тогда: только убить или быть убитым.

– И что бы ты выбрал сегодня?

– Сегодня? Драться. Лицом к лицу. К тому же, я стал куда лучшим мечником сейчас, спустя год.

– Мой брат, – медленно промолвил Таран, а его голос был всё таким же безликим, – победил бы тебя.

– Может быть, – кивнул Магнус. – И что же? Думаю, ты желаешь убить меня при свидетелях? Или это очередная дружеская болтовня? На тебя очень не похоже.

– Я пришёл сюда только по одной причине: мне надо принять решение. Тогда было так понятно, так просто… Ты должен был умереть, вот и всё. Тогда у меня тоже не было выбора.

– А сейчас?

Таран только вынул меч из ножен, показывая гравировки на лезвии – символы, неизвестные слова, сияющие от лучей полуденного солнца, яркого и неумолимого.

– Это оружие дала мне моя мать. Она говорила мне, что начертанные на нём слова – это язык бессмертных. Вечный язык, который не знает ни один человек на этой земле.

– Прекрасно, – Магнус почувствовал, как течёт по венам отчаянное напряжение. – Ведь твоя мама была ведьмой?

– Да. Дрейней, могучей ведьмой, что давала силу элементалям, пользуясь магией крови и принося жертвы.

– Не понимаю, зачем ты говоришь мне это.

– Я просил тебя сказать, скольких убил я, – Таран вновь вложил меч в ножны, – и ты ошибся. Правильный ответ: одного человека. Единственного человека.

Магнус почувствовал, как его пронзила отчаянная, дикая дрожь.

– Свою мать.

– Да, – мрачно кивнул Таран. – Древние считали, что в близнецах течёт могучее волшебство, – он вновь нахмурился и устало покачал головой. – И в забытых легендах говорят, что первыми бессмертными, которые были сотворены, оказались близнецы, такие похожие и такие разные. Свет и тьма, тьма и свет. Мама верила, что тьма сильнее, тьма должна быть во главе всего этого – и она была готова отдать светлого брата для того, чтобы мощь её взвилась к небесам и воцарилась в этом мире. Она родила его – и была готова пойти на это.

– Теона.

– О, нет… Меня. Мне было пятнадцать – лет пять назад случилось… Может, она думала, что я позволю ей убить меня вот этим мечом, что я такой нежный и добрый, что позволю сделать это и не обижу свою мать, но её силы не хватило для того, чтобы меня победить. Я сражался, я бился с нею насмерть – и убил её. Разрубил пополам. А Теон тогда ворвался в дом, посмотрел на меня и увидел, как наша мама мёртвая – на две части, на две части, видишь?! – лежит у моих ног. И он не знал, что она такое. Да и я узнал только от неё самой, за несколько мгновений до того, как всё это случилось. И он поклялся, что я должен заплатить за это собственной жизнью, а я не проронил ни единого слова о правде, потому что он не понял. Он никогда не понимал. Поэтому я сбежал. Я мчался, не оборачиваясь, вдаль, не оглядывался, потому что знал, что там увижу. До этого мгновения, – в его словах послышался горький смешок. – Есть у нас что-то общее, знаешь. Мы должны были выбирать между жизнью и смертью, защищать себя или нет, и мы не можем жалеть об этом, потому что иначе давно были бы уже мертвы. Естественный отбор, кто б ни стоял на пути.

Магнус никак не мог выдохнуть ни единого слова – почему-то слова Тарана вынудили его умолкнуть. Только рынок гудел за спиной, и он закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на посторонних звуках.

А когда он вновь открыл глаза, то Таран уже уходил, пробиваясь сквозь толпу. Он отступил – и Магнус следовал за ним, чувствуя, что должен быть благодарным за то, что сегодня ему не пришлось бороться за собственную жизнь.

…Когда они вернулись в таверну, Йонас уже сидел в главном зале, словно ждал, когда они вернутся. Он встал со своего места и отложил книгу – Магнус только сейчас понял, что это был всё тот же томик о вине, за который прежде ухватился он сам.

– Таран, нам нужно поговорить, – промолвил Йонас. – Лучше во внутреннем дворе, там нас не услышат. И Феликс ждёт нас. Вам тоже, Ваше Высочество, было б неплохо там поприсутствовать.

– Мне? – поднял голову Магнус.

– А я неясно выразился?

– О, ну, я заинтригован. Чудно, мятежник, веди, что б не было у тебя в голове.

…За таверной можно было увидеть открытую площадку, которую хозяин таверны со своей подругой называл внутренним двором. На деле это оказалось просто пятнышком давно увядшей травы с несколькими цветочками, мелкими и некрасивыми, да ещё какой-то осколок огорода, два загона для кур и один для жирных гусей, что неумолимо громко шипели, не позволяя никому постороннему подслушать разговоры – разве что вселиться в это отвратительное животное.

Магнус и Таран выскользнули сюда следом за Йонасом – Феликс и вправду стоял в углу импровизированного сда.

– Мы знаем кое-что об Амаре, – наконец-то выдохнул Йонас. – И она в Пелсии.

Магнус вынудил себя оставаться равнодушным, не скривиться, но собственные чувства укрывать становилось всё труднее.

– И кто ж об этом вам рассказал?

– Во всём мире, принц, есть свои повстанцы.

Магнусу очень хотелось напомнить Йонасу, что большинство пелсийских мятежников давно уже на том свете, но он вынудил себя прикусить язык. Сейчас не время.

– И где ж она?

– Она? В деревне, где прежде жил вождь Базилий.

– И где ж это?

– Это, можно сказать, тоже Басилиа – деревенька носит такое же название. В дне пути на юго-восток. Удивительно, что ты не в курсе, это ж один из главных узлов кровавой дороги твоего драгоценного батюшки.

– Имперской дороги, – поправил его Магнус.

– Кровавой дороги, – Йонас только стиснул зубы, не отступая от своего варианта.

– Магнус промолчал – да, конечно, ведь эту дорогу строили пелсийцы, бесправные рабы, что вынуждены были подчиняться его отцу. Ну, и стоит ли удивляться, что они радуются Амаре? Магнус и сам бы порадовался, зная своего отца, но не встретив до этого крешийку.

– И тебе сказали, зачем же она тут?

– Нет.

– Это не имеет значения – её причины, всё равно нет ничего доброго, – отозвался Феликс. – Это, так или иначе, единственный наш шанс.

– Шанс для чего? – поинтересовался Магнус. – Убить её?

– Ну, это общее желание.

– Ну, нет, – Йонас бросил на своего принца недовольный взгляд, но тот продолжил говорить. – Убить императрицу… Это что-то меняет? Мой отец отдал им это царство. Её солдаты тут всюду – эти отвратительные зелёные пятна. А Ашур? Вы его привели, говорите, что доверяете, но ведь мы не знаем, что хочет он сам!

– Да, Ашур – немалая проблема, – согласился Йонас. – За ним следит Ник, если что, он сообщит обо всём, что сделает тот.

– О, разумеется! – Магнус скрестил руки на груди. – Просто замечательно! Итак, ты, – он кивнул на Феликса, – хочешь её убить. Желательно собственноручно, ещё и придушить, и посмотреть потом в глаза, чтобы увидеть, как она будет страдать. Ты, – он указал на Йонаса, – хочешь ждать и тоже смотреть. Не знаю уж, на труп её или на неё живую. Как мило! Все так хорошо всё продумали! Не представляю себе даже, какие у Амары шансы против горстки сумасшедших мятежников.

Йонас только моргнул.

– Таран, ты всё ещё планируешь его прибить?

– Ну, раньше планировал.

– О! Слушай, ты не будешь против, если я тебе помогу? А то уж очень хочется!

– Разумеется, – отмахнулся Магнус, – если мы узнаем, где находится Амара, то можно отправить разведчиков, узнать о том, где она, где прячет родич Воды.

– О! – Таран застонал. – Ненавижу с тобой соглашаться, а ведь другого варианта просто нет! Но я согласен отправиться туда – нет причин оставаться в стенах этой таверны и думать, хочу я придушить одного надоедливого принца или всё-таки подожду того славного момента, пока это сделает кто-то другой!

– Я тоже хочу пойти, – нетерпеливо промолвил Феликс.

– Ты уверен? – Йонас бросил на него неуверенный взгляд. – Ты уверен, что не натворишь там глупостей?

– Ну, не совсем, но пойти всё равно хочу, – вздохнул Габрас. – Обещаю, мы будем просто слушать и смотреть. Не душить и не выдирать её красивые глаза из глазниц.

Магнус на самом деле с удовольствием помог бы Феликсу в его планах, вот только он понимал, что это приведёт лишь к войне двух царств – войне, которую потом уж точно не остановить.

– Говорить об этом Клео? Кассиану?

– Лучше не стоит, – покачал головой Йонас. – Меньше знают – лучше спят, особенно Николо.

Да, разумеется. Конечно, Магнусу не хотелось ничего скрывать от Клео, но вот Йонас говорил вполне разумно.

– Хорошо. Тогда это будет храниться между нами четверыми, – кивнул он.

– Да, – согласился Йонас. – Замечательно. Таран и Феликс отправляются завтра на рассвете. И вернутся в полном составе, со всеми руками, ногами и прочими частями тела…

Глава 17. Клео. Пелсия

– Ты нигде не видела принца Ашура? – раздался вопрос Ника.

Клео оторвалась от жизнеописания вождя Базилия, непотребной книжицы, которую потянула с полки. Её мысли кружились так далеко от реальности, что она уже пять раз читала страницу о пяти жёнах великого руководителя Пелсийцев.

Ник стоял в дверном проёме её комнаты. Да, снаружи всегда оставался Энцо, верный, преданный и талантливый стражник, но она ведь сама предупредила, что Ник имеет полное право заходить к ней в любое время суток.

– Нет, сегодня я с ним не сталкивалась, – промолвила она, содрогаясь от мысли о том, что человек, о котором они говорили, однажды был мёртв. – А что? Что-то случилось?

– Он часто убегает, никого не предупредив, – Ник помрачнел. – Так, как и ты! И откуда в вас, принцах и принцессах, это берётся?

– Ну, не знаю, я с ним не так уж близко и знакома. На это могут уйти годы – понять его… А может, для него хватит и пары сердечных разговоров?

– О, ты так странно говоришь об этом…

Но Клео знала: Ник и Ашур достаточно близки, и её друг не переживёт потерю принца. Только не ещё раз. А ещё понимала, что это больше, чем дружба, что-то столь сумбурное, столь глубокое и чуткое, такие эмоции и чувства, что словами и не опишешь, и они только-только ступили на этот тернистый путь, а теперь, пожалуй, и вовсе замерли навсегда, не в силах сдвинуться с места.

– Да и Тарана с Феликсом я давно не видела. А они куда делись?

– Замечательный вопрос! Но, мне кажется, дело в Йонасе и его очередном сговоре с Магнусом. И почему он так ему доверяет…

– Что? – она едва не рассмеялась, но скорее от горя, чем от того, что ей было весело. – Ты ж видел, как они мило общались при короле!

С тех пор как Йонас удачно, почти удачно, – ударил Гая Дамору ножом в грудь, тот не выбирался из своей комнаты, не отпускал оттуда и свою любимую матушку, надо ж как-то удержать его на этом свете, пока её волшебство не вспыхнет в полном объёме!

Клео боялась, что он погибнет до того, как ведьма отыщет Люцию – и тогда она и пальцем не шевельнёт, чтобы им помочь, – но вот мысль о муках Гая доставляла ей какое-то дикое, не свойственное женщине удовольствие.

Это так прекрасно – знать, что монстр сходит с ума от боли в маленькой замшелой комнатушке!

А каков же был Гай Дамора, когда знал её мать? Какой кошмар из-за него пережила Елена Корсо? Вот какой вопрос мучил её с той поры, как он прошептал в бреду имя её матери.

– Ты ему доверяешь? – вновь вмешался в вереницу мыслей голос Ника.

– Кому? Магнусу?

– О, смешно! – засмеялся он. – Конечно, не ему. Йонасу.

Доверяла ли она Йонасу? Человеку, что выкрал её? Заключил в тюрьму – не раз, а дважды? Человеку, у которого на глазах её друг убил его же брата?

Человеку, что возглавил свой народ. Человеку, что рискнул своей жизнью ради её спасения.

– Да, я ему доверяю, – кивнула она.

Столько всего изменилось за этот год!

– И я, – отозвался Ник.

– Да, – кивнула она, – и мы не должны подозревать его. Если он разговаривает с Магнусом, значит, это очень важно.

– Но я всё ещё не в восторге от того, что он столько всего от нас скрывает.

И не он один, если учитывать, что не только у Йонаса были секреты с Магнусом. Но Клео знала, что есть вопросы, на которые она должна отыскать ответы как можно скорее. И она не может оставаться в неведении столько времени.

…Шанс выпал в тот же день. Стоило только Магнусу позвать Энцо на улицу, чтобы тот в чём-то ему помог, Клео бросилась перерывать всё в таверне, что только могло ей пригодиться. Конечно, она наткнулась и на наброски Магнуса – и замерла над ними, не в силах оторваться. Она видела его чёрные от угля пальцы – он рисовал достаточно часто, и этот день не был исключением. Да, лимерийцы относятся к искусству не так, как оранийцы, что видят дар художника частью этого мира – либо уникальным лучом солнца в туманном дне, когда светило пытается прорваться сквозь бесконечную пелену туч. Нет, лимерийцы рисовали только так, чтобы изображённое оставалось до ужаса реалистичным, точно отражало предмет, который они пытались изобразить, до малейшей детали, и ни одна не искривлялась в угоду виденью художника.

Да, именно потому он брал уроки на далёком острове несколько лет назад. Там же когда-то давно училась и мать Клео, и даже её сестра, что после предпочла не уголь, а лук и стрелы. Она видела картины Магнуса – старые, те, на которых можно было увидеть только прекрасные пейзажи, такие детальные, точные, что она даже узнавала местность. А ещё несколько портретов его сестры, преисполненных отчаянным восхищением, вниманием к каждой чёрточке совершенного лица Люции.

Вот только это был не тот этюдник, а что-то совершенно новое, заставившее Клео замереть около него с восторженным выражением лица.

– Мне не стоит это смотреть, – прошептала она себе под нос. – Он ведь мне не разрешал…

О, конечно, лучшего аргумента она и подобрать не могла – хоть бы раз в жизни подобное подействовало на неё! А когда это она делала только то, что ей разрешали?

Первый рисунок отражал тот маленький сад, точнее, даже глупую пародию на него, что таилась на заднем дворике. Но всё же, что-то в нём отразилось совершенно иначе, и она внимательно смотрела на розовый куст, отображённый мелкими штрихами угля, но даже в таком исполнении непомерно красивый оттенками черноты и серости, сияющей красным и зелёным в реальности.

А на пятой странице никакого рисунка не было – одно только короткое сообщение.

"Ты искала свой портрет, принцесса? Прости меня, любимая, но сегодня ты его не отыщешь. Когда-нибудь я всё-таки тебя нарисую… А может быть, нет? Ничего о будущем не скажешь, оно далёкое и описать его точно не в силах даже самый могучий маг и самый влюблённый мужчина на свете.

М."

Клео захлопнула этюдник, чувствуя, как смущение и раздражение окрасило алым её щеки.

Где-то за окном раздался вскрик. Она бросилась на звук и отодвинула кусок тёмной холщовой ткани, которой в этой таверне защищались от солнца.

В руках принца сиял обнажённый меч – и он отчаянно отбивался от ударов Мило и Энцо. Клео почувствовала, как ужас сковал её сердце, когда они вновь напали – прошло больше минуты, прежде чем она наконец-то поняла, что происходит.

Они просто тренируются. И, судя по тому, как сражаются стражники, Магнус потребовал от них продемонстрировать лучшее, на что они когда-либо были способны.

О, она прежде никогда не видела его таким – не видела с мечом в руке, в честной битве без возможности умереть спустя несколько секунд. Да, однажды он взял оружие в свои руки, и в тот же день она потеряла Теона. Вот только сейчас Магнус был совсем не тем принцем, не жалким ничтожным наследником Кровавого Короля, который не мог бы устоять против дворцового стражника и несколько минут, чтобы не рухнуть окровавленным – и мёртвым.

О, как же она жалела Теона! И никогда в своей жизни не предполагала даже, что будет чувствовать к Магнусу хоть что-то, но чувствовала же, чувствовала! Она больше не могла прятаться в оковах собственной жуткой памяти. Не могла ненавидеть его за то, что тогда случилось, ведь он с той поры так изменился.

Или, может быть, это она сама так изменилась?

– Если тебя интересует моё мнение, то мне всё же кажется, что все они сражаются не так, как могли бы на самом деле.

Клео содрогнулась – и обернулась на звук голоса Она смотрела на Йонаса, что замер рядом с нею, до того невидимый для её мыслей, широко распахнутыми глазами, в которых плескался необъятный страх.

– Я тебя удивил? Испугал? – хмыкнул он.

– Конечно, только мятежника не поражает, что к нему кто-то подкрадывается в закрытой комнате!

Йонас только усмехнулся, но на самом деле никак не мог отвернуться от трио, сражавшегося там, снаружи.

– Мне вдруг стало любопытно, согласился ли бы наш драгоценный принц сразиться со мной.

– Возможно, но в этом случае выжил бы только кто-то один из вас.

– Да, но кто же? – он сначала весело усмехнулся, но после бросил на неё полный боли и какого-то жуткого страдания взгляд. – Не переживай, родная. Потерпи ещё совсем немного, и ты будешь свободна от этих отвратительных оков договора, что привязывают тебя к нему. И от брачных уз тоже, я думаю.

Она вынудила себя промолчать, не защищать принца, понимая, что не имеет на это пока что совершенно никакого права. Как же было хорошо, что всё же никто пока что не знал правды о ней и о Магнусе – наверное, эта весть многое бы перевернула в сознаниях их союзников.

– Он и его отец – это единственное средство, которое у нас есть. Селиа никогда не согласится открыть секрет Родичей нам, врагам её семьи, если рядом не будет её сына или внука, – выдохнула она, понимая, что это всё же правда.

– Я уже тебе говорил, что в этом проклятом кристалле торчит бог! – резко ответил он.

Этот грубый, жестокий тон заставил её содрогнуться. Она узнала о богах всего два дня назад и столько думала об этом – едва спала от того, что жуткие мысли терзали её сознание!

– Но если есть шанс воспользоваться чарами, не позволив богам сбежать? Может быть, это и есть наша цель! Ведь мы так много потеряли, и кроме этой силы больше ничто не в силах нам помочь.

Когда она на сей раз подняла взгляд на Йонаса, тот, казалось, немного смягчился, пусть оставался столь же мрачным.

– Я с тобой согласиться не могу.

– Тебе стоит знать, – она не колебалась и мгновение, чтобы сказать об этом, – что Ника раздражает то, что ты не сказал ему, куда отправился Таран с Феликсом!

– Ну, мне кажется, что принц Ашур такая же змеюка, как и его драгоценная сестричка. А Ник его знает, вот только, между прочим, ни единой полезной фразы за всё это время так и не проронил, разве ж ты не заметила? А я ждал от него хоть чего-то! Я ценю Ника, конечно, вот только в последнее время стало слишком опасно доверять ему секреты. Он может рассказать принцу многое, даже не осознавая, насколько это будет опасно для каждого из нас!

– Йонас… – она запнулась и вперила взгляд в другого человека, вошедшего в зал – разумеется, принц Ашур, кто же ещё может явиться в этот столь удобный момент. – Йонас, подожди…

– Ашур заявляет, что он – легенда, человек, что воскрес из мёртвых для того, чтобы нести мир во всём мире. А мне кажется, что он ещё один испорченный принц, которого кормили едой с серебра и злата, которому было достаточно прищёлкнуть пальцами, чтобы каждая красотка в королевстве легла с ним в постель! – хмыкнул Йонас. – и, возможно, это не слишком меня вдохновляет.

Клео откашлялась, наблюдая за тем, как Ашур скрестил руки на груди и склонил голову набок.

– Мне кажется, тебе следует… – начала она.

– Следует? Послушай, не стоит так любезно выражаться о человеке, что выражается только глупыми загадками, ведь его смущает, что его злая, властолюбивая сестрёнка скоро разрушит мир, гоняясь за чарами и силой! Ведь он мог бы отобрать у неё власть за несколько секунд! Сказать, что он тут, живой, отобрать титул императора у неё – это точно законно! Рассказать миру наконец-то, что это Амара, а не бедный Феликс стал причиной смерти его семьи! Закончить всё это…

Она чувствовала, как от каждого резкого, правдивого слова что-то сжималось в её горле.

– Единственное, чего во мне не было по отношению Амары, – наконец-то вмешался в разговор Ашур, – так это заблуждения.

Йонас поморщился.

– Ну, принцесса, ты могла б и поделиться информацией о том, что он торчит у меня за спиной!

– Ты слишком наслаждался своей великолепной тирадой, – и, собственно говоря, она была частично согласна с тем, что Йонас сказал об Ашуре, а теперь крешийскому принцу уже и высказывать всё это не придётся.

Может быть, он почувствует её раздражение. Даже не так – гнев, ярость, пылающую в душе.

– Мне бы хотелось верить в то, что ты не заблуждаешься в отношении своей сестры, – на сей раз Клео обратилась уже к Ашуру. – Это ведь она заколола тебя своими же руками.

– Да, Амара сделала в последнее время много всего, да ещё и так уверенно. Но я думаю, что во всех её имперских планах в первую очередь виновата бабушка. Поразительно, моя мадхоша при этом ещё и поубивала всех, кто желает изменить что-то в империи. Её связь с мятежниками куда большая, чем ей самой хочется в это верить.

Клео не смогла сдержать взгляда, полного отвращения, в ответ на слова Ашура.

– Неудачный выбор? Вот всё, что случилось – это неудачный выбор, так ты говоришь? Амара просто… ошиблась? Она убила тебя, убила всю свою семью, теперь изничтожает Митику, потому что мы стоим на её пути! Неудачный выбор – вот, что она делает?!

– Она просто запуталась. Я знаю сестру, и она не тот человек, что решает свои проблемы путём бессмысленной силы.

– Разумеется! Ведь Крешия вообще славится своей мирной, безобидной нацией.

– Ты несчастна из-за меня, – Ашур внимательно смотрел на неё.

– О, принц Ашур! – она бросила взгляд на Йонаса, прежде чем рассмеялась. – Принц Ашур, чего ж я так несчастна?

– Ты как и Йонас. Совершенно мне не доверяешь…

– А нам стоит? – фыркнул мятежник. – Ты ни слова не сказал о своих гениальных планах! То пропадаешь на пару дней, то приходишь читать морали… Всё в себе, всё в себе – как же тут доверять?

– Ты можешь отобрать трон у Амары, – продолжила Клео, – но в тот же миг ты столь увлечён спасением мира, что не можешь оборвать его страдания, просто став императором! Ты старше Амары. Это твой трон! Ты что… Боишься её? Боишься, да?

Казалось, радость и веселье окончательно угасли на его красивом лице.

– Не знаю. Я ни в чём не уверен. И… Всё случилось задолго до моего путешествия – я хотел защититься от короля Гая, ведь он попытался бы воспользоваться моим отсутствием в королевстве, чтобы выступить против отца… Я даже не знал, что всё это сработает!

– А сработало ведь! – скривился Йонас. – Надо найти того аптекаря или ведьму… Или… У кого ты там брал то зелье. Зелье, воскресившее тебя! Ты знаешь, скольких людей можно было бы спасти?

– Магия смерти – это просто подделка, – покачал головой Ашур. – Ею нельзя пользоваться каждый раз, это невообразимо опасно, и тебе стоит понять это!

– Тем не менее, тёмная магия позволила тебе спасти свою жизнь, – Клео думала, что принц содрогнётся от её обвинения, вот только он оставался равнодушным. – А ведь ты чувствуешь себя виноватым, правда?

– Разумеется, нет, – отозвался он, но так и не посмотрел ей в глаза.

– Хватит лгать, Ашур! Ты пытаешься убедить нас, что мы все играем на одной стороне – ну так попытайся быть хоть чуточку откровеннее! Что это за зелье? Ведь оно очень опасное, да? Что за зелье?

– Зелья. Их много. Яды… Убийства…

Клео шумно вдохнула воздух, чувствуя, что они уже очень-очень близко, почти на грани – вот-вот раскроется какая-то тёмная, страшная тайна.

– Я знаю, что у магии есть цена. Всегда была, – промолвила она. – И что ж ты заплатил за то, чтобы жить? Какой она была в твоём случае? Это очень важно, Ашур. Скажи нам, почему эта цена слишком высока даже для спасения жизни!

– О, я заметил, что цена волшебства часто ставится в противоположность самим чарам! Чтобы получить огромную мощь, придётся на время становиться слишком слабым. Чтобы получить удовольствие, нужно испытать страшную боль. Чтобы заплатить за жизнь, надо подарить этому миру смерть.

– Итак, ты убил кого-то, – Йонас скрестил руки на груди. – Возможно, не одного человека. О, ты тот ещё спаситель мира, не так ли?

Ашур подошёл к окну и выглянул на улицу, всё такой же равнодушный, но в тот же момент сердитый.

– Ты ничего обо мне не знаешь, мятежник. Я убивал тогда, когда должен был это сделать. Я никогда не нёс в этот мир что-то прекрасное и преисполненное радужных перспектив. Аптекарю же сначала я не поверил, когда он сказал о цене. Амара ведь заплатила цену вопреки собственной воле, когда возрождалась.

– Амара возрождалась? – выдохнула Клео.

– Да, – торжественно отозвался Ашур. Его история о том, что в детстве Амара была спасена от утопления тьмой и жизнью матери, казалась дикой, грустной пугающей.

Клео хотелось понять, какое место она сама играет в этой странной истории. Ведь Оранос – совсем не то. В Митике женщины, конечно, ценятся за то, что они рождают детей, растят их, готовят еду и делают многое другое, но у них всегда есть выбор. Принцесса может занять трон своего отца – или трон своей матери, и в младенчестве никто её не убьёт за какое-то неизвестное преступление, уже даже за то, что она просто родилась. И Клео не знала, восхищалась ли она матерью Амары, что вознесла жизнь своего ребёнка так высоко, что была готова отдать собственную, или проклинала её за эту отвратительную жертву, взрастившую её дочь жутким, гадким монстром.

– А кто же умер за тебя? – тихо спросила она.

Ашур помрачнел, и тени мелькнули в его глазах – он посмотрел на Йонаса, прежде чем продолжить:

– Я не знаю имён, но знаю, что кто-то точно был. Вот чем я занимался весь прошлый месяц. Я путешествовал, искал своих друзей… И тех, кто проводил со мною ночи. И… С этим человеком я провёл лишь одно только лето. Я даже не знал, что он всё ещё обо мне заботится, что… Что он всегда думал обо мне, ни на минуту не переставая, – он с трудом сглотнул. – Из всех, кого я когда-либо знал в своей жизни, из всех, кто в этом мире знал меня… Ему одного лета хватило для того, чтобы полюбить меня так сильно, чтобы после умереть за эту любовь. Я не могу… Не могу понять его. До сих пор. Я знаю, что цена есть, а тогда я так глупо проигнорировал её, воскресая… Ведь он несколько дней страдал. Ему казалось, что лезвие медленно вгрызалось в его грудь. Мне сказали, что он звал меня, кричал в последние минуты своей жизни, – серо-голубые глаза Ашура засияли грустью, – и я виноват в том, что он страдал, в том, что он умер, в том, что я разрушил его будущее. Ведь он должен был прожить полноценную, счастливую жизнь! И он никогда не покинет мои воспоминания, он навеки останется в моём разуме каменным памятником – навеки будет камнем на моём сердце. И это всегда будет меня мучить.