Текст книги "Летний ангел"

Автор книги: Монс Каллентофт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

42

– Об этом и речи быть не может.

Отец Юсефин Давидссон, Ульф, сидит на диване цвета красного вина на их вилле в Ламбухове и нервно водит пальцем ноги по ворсу ковра. Его загорелое лицо почти круглое, на макушке уже просвечивает намечающаяся лысина, кожа на носу облупилась.

– Гипноз! – недовольно продолжает он. – Я читал о людях, которые после этого так и не приходят в себя. А Юсефин надо отдохнуть.

Его жена Биргитта, сидящая рядом, в сомнениях – судя по всему, она намерена поддержать решение мужа, чтобы не злить его. Их роли в семье сейчас очевиднее, чем когда Малин видела их в больнице. Они отказались от охраны для Юсефин, объясняя это тем, что ей в первую очередь необходимы покой и отдых. Биргитта Давидссон – миниатюрная женщина, одета в легкое платье с голубыми цветами. Такая миниатюрная, что совсем теряется на фоне твоей фигуры в одежде цвета хаки, Ульф.

– Психоаналитик Вивека Крафурд, которая будет проводить гипнотический сеанс, очень опытный профессионал, – подает голос Зак со своего места на стуле рядом с Малин.

– А нам надо, чтобы Юсефин что-либо вспомнила? – уже чуть менее раздраженно произносит Ульф Давидссон.

Малин колеблется, мысленно отвечает «нет». Конечно, для твоей дочери лучше всего было бы не вспоминать, она прекрасно обойдется без осознанных воспоминаний о том, что произошло. Но вслух Малин произносит:

– Для следствия это имеет огромное значение! Две девушки убиты, свидетелей нет. Нам очень нужна помощь.

– Вы уверены, что это один и тот же злоумышленник?

– На сто процентов, – отвечает Зак.

– Мне это не нравится, – бормочет Ульф Давидссон. – Это небезопасно.

– Ты совершенно прав, дорогой, – поддакивает Биргитта Давидссон. – Кто знает, что с ней случится, если она вспомнит?

– Мы не знаем, когда убийца снова проявит себя, – говорит Зак. – Но рано или поздно это случится. Так что этот допрос под гипнозом совершенно…

Его прерывает негромкий, но ясный голос со второго этажа:

– А меня никто не собирается спросить? Чего я хочу?

На лице Ульфа Давидссона проскальзывает раздражение.

– Мы твои родители. Мы решаем, что для тебя лучше.

– Так ты хочешь попробовать вспомнить под гипнозом?

Юсефин Давидссон спускается по лестнице, усаживается в кресло. Белые повязки на ранах резко контрастируют с ее ярко-красным летним платьем.

– Я хочу.

– Послушай!

– Это исключено!

– Но папа, я…

– Помолчи.

В комнате наступает тишина; единственный звук производят вибрирующие крылья шмеля, который пытается вылететь в открытое окно, но раз за разом промахивается и ударяется о стекло.

– Мы ищем…

– Я прекрасно знаю, кого вы ищете. Пусть сам дьявол разгуливает по улицам – вы должны, черт меня побери, повязать его, не тревожа мою дочь.

– Какое ханжество, папа, – отвечает Юсефин Давидссон. – Когда я сказала, что вы могли бы взять больничный и побыть со мной, вы тут же оба так и сделали. И отправились играть в гольф.

– Юсефин, – одергивает ее мама. – Хватит.

– Я прошу вас, – говорит Малин.

– Я тоже прошу тебя, папа. И собираюсь это сделать независимо от твоего желания.

Всего за несколько секунд Ульф Давидссон как будто постарел на пятнадцать лет. Как будто он годами высказывал принципы и установки, но в конце концов каждый раз шел на попятную.

– Папа, это единственное правильное решение. И если я вспомню что-нибудь, что поможет им задержать убийцу, ты станешь героем месяца.

– Ты сама не понимаешь, о чем просишь, – отвечает дочери Ульф Давидссон. Взгляд его ясен, но полон грусти. – Но хорошо. Если тебе хочется гипноза, то он тебе будет.

По пути обратно к парковке.

Солнце на небе – как голубая часть пламени от газовой горелки, именно такой свет, перед которым бессильны солнечные очки. Кажется, что земля потеет, хотя она настолько пересохла, что возможно самовозгорание. Вновь ощущается запах лесных пожаров, щекочет в носу, создает легкое чувство беспокойства во всем теле. Обмен любезностями в доме перед уходом.

– Спасибо. Вы приняли правильное решение.

Заверения:

– Это безопасно. Ей самой станет лучше, если она вспомнит.

Практические соображения:

– Мы свяжемся с вами, когда переговорим с Вивекой Крафурд. Возможно, прямо сегодня вечером. Самое позднее – завтра утром. Постарайтесь быть на связи.

И вот голос Вивеки на другом конце телефонной линии, в Свартмоле.

– Я только что вошла в дом, купалась в озере.

Тело Даниэля Хёгфельдта.

Вода озера.

Ключ к пониманию – в прошлом.

– Она согласна на гипноз. И родители не против.

– Когда?

– Когда тебе удобно.

– Где?

– Тоже – где тебе удобно.

– Тогда давай договоримся, в семь часов вечера в моем кабинете.

– Отлично. Только бы за это время ничего не случилось.

Натали Фальк держит изуродованные грабли, их кривые зубцы – как умирающая крона дерева на фоне неба, почти побелевшего от жары.

Они стоят среди могил в дальней части кладбища, и слышно, как на дороге гудят машины, преодолевая сопротивление плотного жаркого воздуха.

– Я всегда выравниваю дорожки этими граблями, – говорит Натали. – Очень хорошо получается.

– Красиво, – кивает Малин и показывает в сторону часовни, где проходят погребальные церемонии. Дорожка, ведущая к часовне, в идеальном состоянии. – Ты такая основательная.

– Да, в этом смысле я не такая, как все.

Зак молча стоит рядом с Малин в тени старого дуба, смотрит на увядшие цветы на могилах, скорчившиеся от жестокого зноя.

– Я вижу, вы смотрите на цветы. Но мы просто не успеваем их поливать. По такой жаре это невозможно.

– Да, жарко. – Малин кивает и спрашивает: – Ты ведь не все нам рассказала, правда?

– Откуда вы знаете?

– Интуиция подсказывает. Две девочки твоего возраста убиты, так что настало время рассказать все как есть.

– Мне нечего рассказывать.

– Тебе есть что рассказать, – настаивает Малин. – И мы с тобой обе прекрасно это знаем.

– Нет. – Натали Фальк чуть заметно качает головой.

– Ну хорошо, – говорит Зак. – Что ты делала в ночь с понедельника на вторник?

– Я была дома. Мама и папа могут это подтвердить.

– Две девочки. Тереса. Разве тебя не огорчает, что она умерла?

Натали Фальк пожимает плечами, но Малин видит, как ее глаза медленно наполняются слезами. Однако Натали тут же берет себя в руки.

– Хорошо, – произносит она.

– Что – хорошо? – уточняет Зак, и Малин отмечает: он делает над собой усилие, чтобы казаться сердитым.

– Зак, успокойся. Дай ей рассказать.

Натали Фальк делает несколько шагов в тень и садится на траву под дубом.

– Я прочла в газете, – начинает она, – что вы делали обыск у Лолло Свенссон. Но в статье мало что сказано. Так вот, знайте, что я была с ней, да, спала с ней, и Тереса тоже. Подозреваю, что вы хотите это знать, если уже сами не докопались.

Малин и Зак смотрят друг на друга круглыми глазами.

Значит, вот чем занималась Тереса, когда говорила родителям, что идет на свидание с Петером Шёльдом! Вот что она скрывала!

Луиса Свенссон, иначе Лолло. Ты снова всплыла в этом деле. A Lovelygirl – это тоже ты?

– Так Луиса Свенссон и есть Lovelygirl на странице Тересы в Facebook?

– Насколько мне известно, нет.

Лолло. Горячий туман, который появляется в лабиринте расследования, принимает очертания, рассеивается и снова сгущается, приобретая конкретную форму.

Тень.

– Черт подери! – бормочет себе под нос Зак.

– И ты не понимала, что нам важно это знать?

– Понимала.

– И все же ты…

Малин проглатывает слова, ругается про себя. Весь этот заговор молчания, с которым приходится бороться, вся эта жизнь, которую надо скрывать, чтобы тем самым возвысить, словно молчание – живая вода.

– Но теперь вы все знаете, – с улыбкой произносит Натали Фальк. – Просто я считала, что это вас не касается. Это слишком личное.

– Как происходили ваши встречи?

– Мы занимались с ней сексом у нее в усадьбе. Она платила нам за это. Вас, наверное, интересует Петер Шёльд. Так вот, у него есть парень в Сёдерчепинге. Он ездил к нему, когда говорил родителям, что встречается в Тересой. А тем временем Тереса встречалась со мной.

– Вы с ней тоже… были вместе?

– Нет. Она не в моем вкусе.

«Ясное дело, не в твоем вкусе», – думает Малин.

– Сексом мы, конечно, иногда занимались, – добавляет Натали Фальк. – Но так, по-дружески.

– Пошлите патрульную машину на усадьбу Лолло Свенссон возле Римфорса, пусть ее немедленно привезут на допрос, – по телефону говорит Зак Свену Шёману. – По нашим данным, она вступала в сексуальные контакты с Тересой Эккевед.

Пауза. Малин открывает дверь автомобиля на парковке у кладбища, внутри атмосфера горячая и влажная.

– Я знаю, Свен, – продолжает Зак. – Мы всегда можем задержать ее за совращение несовершеннолетних.

Не будьте к ней слишком суровы.

Постарайтесь увидеть в ней человека.

Она не плохая, Лолло, она просто особенная.

Я помню прикосновения ее рук к моему телу, помню, как она совала мне деньги при прощании, помню вкус ее пышного влажного лона и шепот: «Тереса, Тереса!» – эти звуки сплетались с тканью цветастых простыней, с силуэтами деревьев за окнами, с темным сводом небес, украшенным сияющими звездами.

Она отдавалась мне, расслаблялась от прикосновений моего языка, а я ничего не имела против, мне так хотелось получше узнать то тело, которого у меня теперь нет.

Ангелы.

Как я и София.

Мы с ней навек непорочны.

Малин, это она – Lovelygirl?

Или это Славенка Висник?

Это тебе предстоит узнать самостоятельно.

Так что выслушай Лолло, постарайся понять, почему она такая, какая есть, почему поступает так, как поступает.

Малин, я чувствую твое возбуждение.

Ты учуяла запах истины.

И надеешься, что истина поможет тебе.

Эта надежда питает нас обеих, не так ли?

43

Вальдемар Экенберг сидит за своим временным столом в общем офисном помещении следственного отдела. Его длинные ноги в зеленых брюках лежат на столе, он барабанит карандашом по ручке кресла. Пер Сундстен, сидящий напротив, бесцельно бродит по Интернету, заходя на различные сайты новостей, выясняя, что нового пишут газетчики об «их» убийстве.

«Экспрессен»: «Город охвачен ужасом».

«Афтонбладет»: «Таков убийца».

«Дагенс нюхетер»: «Отечественный серийный убийца?»

«Корреспондентен»: «Линчёпингский убийца – мужчина или женщина?»

Он пробегает глазами тексты – ничего нового, ничего такого, чего они сами не знают, интервью с людьми на улице, с девушками, купающимися в бассейне «Тиннис».

Мы боимся выходить вечером на улицу.

В городе гнетущая атмосфера.

У меня дочь четырнадцати лет. Каждый раз, когда она уходит из дома, я ужасно волнуюсь.

Пер смотрит на фоновый рисунок рабочего стола своего ноутбука – пляж в Таиланде. «Боже мой, все на свете бы отдал, чтобы оказаться сейчас там», – думает он и тут же замечает Свена Шёмана, который приближается к их столам. Издалека кажется, что он фыркает, как лошадь, неуверенной походкой продвигаясь вперед. «Неужели я тоже стану таким? – снова думает Пер. – Смертельно усталым и медлительным». Но какой бы утомленной ни казалась фигура Свена, взгляд его живых глаз ясен и остр, и Пер видит: Свен несет им что-то важное.

«Чужаки, – размышляет Свен, приближаясь к столам Пера и Вальдемара, – изгои, хотя принадлежат к полицейскому братству. Один – теленок, другой – бугай, о нем дурная слава. Экенберг вообще темная личность, просто удивительно, как ему удалось так долго продержаться в полиции».

За годы работы Свен повидал немало таких сотрудников, как Экенберг, и всегда старался держаться от них подальше, а будучи начальником – избавляться от них.

Цель не оправдывает средства. Или – оправдывает? В таких делах, как это?

Тело девушки в парке Ярнсвэг. Свен помнит ее: глаза белые и незрячие, как у больной косули, драгоценные камни, утратившие блеск и красоту.

Свен останавливается у столов, два пары глаз с вниманием устремлены на него. Вернее, одна: Пер, кажется, мысленно витает где-то в своем мире, но Вальдемар смотрит как человек, сосредоточенный на главной задаче.

– Только что позвонили из «Телиа». Тот анонимный звонок удалось локализовать – он был сделан с Мариявеген в Вимансхелле. На этой улице живет Сулиман Хайиф, который фигурировал зимой вместе с Карами в деле об изнасиловании, однако не попал в список подозреваемых. По всей вероятности, между ними кошка пробежала, и Сулиман хочет подпортить Карами жизнь.

Оба изгоя подскочили с мест.

– Уже едем туда, – говорит Вальдемар, и Свен видит, как глаза у того чернеют, как зрачки расширяются от предвкушения того, что Свен не хотел бы обозначить даже мысленно.

– Не горячитесь, – напутствует он. – Будьте осторожны.

– Да, кто знает, – кивает Пер. – Может быть, мы у цели.

Десять минут спустя они паркуют машину на Мариявеген, перед небольшим двухэтажным домом, окруженным садом с высокими яблонями.

Когда они вылезают из машины, их охватывают свет и зной.

– Солнечные очки надеть! – командует с усмешкой Вальдемар.

Кондиционер в машине, включенный на полную мощность, позволил им расслабиться, и теперь, при перепаде температуры в двадцать градусов, жара почти душит.

Они идут к дому по заросшей сорняками гравиевой дорожке.

– Ты думаешь, он на месте?

– Скорее всего, – отвечает Вальдемар. – Эти тупицы обычно спят весь день, а ночью творят свои черные дела.

– Послушай, давай не будем очень усердствовать, а?

Вальдемар не отвечает, нажимает кнопку на домофоне – кнопку другой квартиры.

Ответа нет.

Квартир всего четыре.

– Ты, случайно, не знаешь кода?

– Увы. Можем позвонить еще.

Еще одна квартира, ответа тоже нет. Пер видит сзади, как мышцы Вальдемара напрягаются под тканью легкого пиджака, когда он отступает назад и со всей силы ударяет корпусом в дверь возле косяка. Дверь поддается, и Вальдемар вваливается в подъезд, почти сохранив равновесие.

– Теперь он знает, что мы идем.

– Как не любить плохих домовладельцев? Эту дверь давным-давно надо было поменять. Давай быстрее!

Они бегом поднимаются на второй этаж. Ни одна дверь не открывается, чтобы проверить, откуда шум.

Пустота и тишина. Белый каменный пол с серыми прожилками, обшарпанные голубые стены. Дверь Хайифа выкрашена в розовый цвет.

Они звонят. Внутри квартиры раздаются звуки.

Глазка нет. Шаги, приближающиеся было к двери, снова удаляются.

– Он собирается удрать, – шепчет Вальдемар. – Уходит!

Он снова бросается на дверь, и она тоже распахивается довольно легко. В тесном грязном коридоре стоит молодой человек с накачанной фигурой, черные волосы схвачены на затылке в хвост. Он с удивлением смотрит на них, одновременно натягивая белые спортивные трусы. Его член, украшенный пирсингом, наполовину эрегирован.

– Послушай, черномазый, нам надо поговорить с тобой. Ничего особенного, – говорит Вальдемар.

Сулиман Хайиф бросается в единственную комнату, в сторону открытой балконной двери, ведущей на задний двор.

– Держи его! – кричит Вальдемар.

Пер кидается вслед за Сулиманом Хайифом, в броске хватает его за ноги, когда тот уже на балконе, и убегающий падает головой вперед на серые балконные перила. Те ломаются под его весом, и его тянет вперед и вниз, он кричит, размахивая руками над пропастью – до земли с пожелтевшей травой не меньше четырех метров.

– Врешь, не упадешь, – кричит Пер, изо всех сил стараясь удержать Сулимана Хайифа.

Напрягая все мышцы, он пытается втащить беглеца обратно на балкон – упав, тот запросто может свернуть себе шею, и тогда какой от него толк?

Вальдемар хватает Сулимана Хайифа за ногу. Они тянут вместе, и вот он уже на полу балкона, лежит на животе, не сопротивляется, когда Вальдемар надевает на него наручники и втаскивает в комнату.

– Ну и зачем все это было нужно? – Пер тяжело дышит, отдышавшись, похлопывает Сулимана Хайифа по спине. – Мы ведь только хотели с тобой побеседовать.

– Не только, – сурово произносит Вальдемар, который тем временем распахнул дверь встроенного шкафа.

Пер оборачивается, видит пачки журналов. Дверцы и внутренние стенки шкафа все увешаны порнографическими картинками – очень жестокими, где женщины распяты и прикованы к столу, где женщин стегают плетьми.

На полках в идеальном порядке расставлены сексуальные игрушки. Повязки на глаза. Плеть. Пояс невинности.

И в гордом одиночестве на нижней полке красуется синий вибратор. Краска облупилась с его прозрачной поверхности.

44

Комната для допросов номер один.

Темно-серый потолок нависает над головой, стены еще более темного оттенка, магнитофон на черной крышке стола, за которым с одной стороны сидят Зак и Малин, с другой – Лолло Свенссон в белой футболке с надписью «Bitch Power». [19]19
  «Власть – стервам» (англ.). (Прим. ред.)


[Закрыть]В ее лице и взгляде отражается сплошное упрямство, она даже не стала настаивать на присутствии адвоката.

Малин думает, пытается прочувствовать – как вскрыть этот замок? Приходит к выводу, что это, пожалуй, невозможно, и произносит:

– Так ты все же любишь юных девушек?

Лолло Свенссон смотрит в глаза Малин, ее взгляд полон ненависти. «Но она ненавидит не меня, – отмечает Малин, – что-то другое. Если мы найдем суть этой ненависти, то найдем и убийцу, ибо источник ее может быть источником насилия и зла».

– Как получилось, что тебя тянет на девочек?

– Ты хотела позаботиться о них? – произносит Зак, почесывая бритый череп.

– А потом ситуация вышла из-под контроля с Тересой и Софией, а Юсефин удалось сбежать? Не так ли?

Лицо Лолло Свенссон неподвижно, рот как черточка, губы словно склеены.

– Ты хотела быть с ними ласковой? У тебя есть квартира, куда ты их приводишь? Или отдельный дом на участке? Натали Фальк была у тебя в усадьбе. Тереса тоже?

Лолло Свенссон сжимает кулаки. Капли пота выступают на ее лбу, на верхней губе. Как может человек злиться до такой степени?

И Малин спрашивает:

– Почему ты так сердита, Луиса? Что с тобой произошло?

– А это не твое дело, инспектор.

– А заявление твоей мамы в нашем архиве? Это как-то связано? Может, ты хочешь рассказать?

– Нет, мама все придумала.

Шипящий голос, злые звуковые волны, льющиеся в магнитофон, белые холодные струи, бьющие по сердцу Малин.

– У тебя в усадьбе есть кролики, – говорит Зак. – Ты имеешь обыкновение вырывать у них когти?

– Что за идиотский вопрос? Я держу кроликов, потому что люблю их.

– Вы с Тересой переписывались, договариваясь о встрече? – спрашивает Малин. – Через ее электронный адрес в Yahoo?

– Нет.

– Ты оставляла ей сообщения на Facebook?

– Я ничего не знаю ни о какой долбаной лицевой книге. [20]20
  «Лицевая книга» – буквальный перевод слова «Facebook». (Прим. ред.)


[Закрыть]

Гнев в голосе Лолло Свенссон.

– Lovelygirl – это ты?

– Я же вам на это сразу ответила.

– Спокойно, – говорит Зак. – Сколько раз ты занималась сексом с Тересой?

– Меня в чем-то подозревают?

– Растление несовершеннолетних мы уже подтвердили. Натали Фальк показала, что занималась с тобой сексом до того, как ей исполнилось пятнадцать. И ты прекрасно знаешь, что нам известно – с Тересой Эккевед ты занималась тем же самым.

– Ну и?

– Что?

– А остальные? Вы нашли какую-нибудь связь между мною и остальными?

– Расскажи сама, – предлагает Малин. – Расскажи нам.

– Где ты познакомилась с Софией?

– Я никогда не встречалась с Софией Фреден. Никогда.

– А с Тересой? Вы использовали вибратор? Синего цвета?

Малин и Зак уже знают о находке в квартире Сулимана Хайифа. Сундстен и Экенберг допрашивают его за стенкой, прижмут хорошенько – кто знает, может быть, разгадка уже найдена? Карин и технический отдел должны быть в восторге: теперь им не придется разыскивать нужный вибратор среди сотен всевозможных видов. Если это вообще реально. А что, если по другую сторону этой темной мрачной стены правда уже вышла наружу?

Глаза Сулимана Хайифа полны страха.

«Ты боишься, маленький говнюк, – думает Вальдемар. – И правильно делаешь. Потому что я не желаю тебе добра».

Комната для допросов номер два такая же, как и номер один, только в зеркальном отражении, а снаружи коридор, где можно проходить от одной комнаты к другой, заглядывая в святая святых через стекло, которое со стороны комнаты кажется зеркалом.

– Ты изнасиловал и убил Тересу Эккевед и Софию Фреден. Юсефин Давидссон удалось бежать. Мы знаем, что это сделал ты, у нас есть вибратор – тот самый, который с большой вероятностью стал орудием преступления. – Тон у Сундстена доброжелательный и деловой. – Тебе станет легче, если ты признаешься. И вся эта чертова порнуха. Да по тебе психушка плачет, Сулиман!

– Я не имею никакого отношения ко всему этому дерьму. Я требую адвоката.

– Мы вызовем его позже, – говорит Вальдемар. – Имеем право провести первый допрос с тобой наедине.

– Что ты делал в ночь со среды на четверг?

– Я уже говорил – сидел дома и отдыхал все тс вечера, которые вас интересуют. Слишком жарко, чтобы куда-то ходить.

– Но ведь этого никто не может подтвердить, Сулиман.

Мышцы на руках задержанного вздуваются под бежевой тюремной рубашкой, которая мала ему как минимум на два размера.

– А порнуха?

– Черт, я люблю порнуху и люблю вставлять девкам вибратор. У меня, черт возьми, встает три раза подряд, но они просят еще и еще.

– Где ты купил вибратор?

– Это не ваше дело.

– Ты настучал на Бехзада Карами. Зачем? – Голос Вальдемара тоже деловитый.

– Это сделал он.

– Скорее всего, нет. Да и откуда ты можешь об этом знать? Заведомо фальшивый донос может привести к двум годам тюремного заключения.

– Он куда-то уходит по ночам, так что это наверняка он. Во всяком случае, это может быть он.

– Что вы с ним не поделили?

– А это не твое дело, чертов легавый!

Вальдемар встает, обходит вокруг стола, делает вид, что споткнулся, и, падая, увлекает за собой Сулимана Хайифа, который ударяется носом о крышку стола. Раздается громкий треск.

– Ах ты черт, как скользко!

Сулиман Хайиф кричит от боли, из носа у него течет кровь. Пер ожидает, что в комнату ворвется Карим Акбар или Свен Шёман и положит этому конец, но никто не приходит. Сулиман Хайиф сидит напротив них, и кровь капает на тюремную рубашку.

– Скоро мы получим ответ из технического отдела по поводу вибратора, – говорит Вальдемар, снова водворившись на свой стул. – И тогда все станет известно. Так что лучше признавайся прямо сейчас.

– Мне не в чем признаваться.

Вальдемар снова встает.

Сулиман Хайиф подается назад, закрывая лицо руками.

В проходе позади комнат для допроса темно, прохладно и влажно, галогеновые потолочные светильники распространят приятный свет. Карим и Свен наблюдают за допросами Сулимана Хайифа и Лолло Свенссон параллельно, не мешают Экенбергу, пока он не зашел слишком далеко.

– Что ты думаешь?

Лицо Карима открытое, задумчивое. С каждым делом он становится все более смирным, проявляет все больше понимания к работе следователей. По мере того как росло его доверие к Малин, Заку, Бёрье Сверду и Юхану Якобссону, он понемногу расслаблялся, переходил на более мягкий стиль руководства, чем тот, который применял в самом начале, – стиль всезнающего буйвола.

Возможно, он понял, что работа следователя – это игра, в которой любопытство и полная открытость необходимы для достижения результата?

Осознал, что они и впрямь должны работать сообща, чтобы выполнять те задачи, которые на них возложены? Или увидел, что они одни на переднем крае держат оборону против зла и должны заботиться друг о друге, иначе не выстоять?

– Даже не знаю, что и подумать, – говорит Свен. – Технический отдел проверяет вибратор и делает обыск в квартире. Карин Юханнисон уже на месте, а она работает быстро. Мы проверим и его компьютер. Но это может потребовать времени.

– А Луиса Свенссон?

– Она забита и загнанна настолько, что дальше некуда. А к чему приводит такая загнанность, я уже не раз видел.

– Но все же, как ты думаешь – это она?

– Нужно побеседовать с ее матерью, – не отвечая, задумчиво произносит Свен. – Расспросить о ее детстве.

В комнате для допросов Лолло Свенссон неожиданно плюет в лицо Малин, но Малин утирается, сохраняя спокойствие.

Допрос нужно продолжать. Этот голос в данном расследовании – один из самых громких.

– Так вопрос о твоем отце был слишком щекотливым? – стерев слюну, произносит Малин. – Извини, я не знала.

– Какое он имеет ко всему этому отношение? – После вспышки ярости от вопроса, заданного Малин ранее, голос Луисы снова звучит сдержанно.

– Заявление, о котором я упоминала. Что-то произошло с тобой в детстве. Твой отец – он сделал тебе плохо?

– Он обижал тебя? – Зак придает голосу тон сочувствия и понимания.

– Об этом я не желаю говорить. Я всю жизнь положила на то, чтобы вычеркнуть его из памяти.

Лолло Свенссон совсем успокоилась, словно открыла новую сторону своей личности.

– С кем мы можем пообщаться?

– С мамой.

«Ключ ко всему этому в прошлом», – вспоминается Малин голос Вивеки Крафурд.

– Как нам ее найти?

Имя. Адрес.

– Вам это действительно надо знать?

– Мы должны искать везде.

– Я признаю, что занималась сексом с этими девочками. Но по-доброму. Я была с ними очень нежна и давала им потом деньги. Больше, чем они ожидали.

– Ты ведь не думаешь, что мы тебе поверим? Сколько в этом городе таких синих вибраторов?

Еще раз стукнув Сулимана Хайифа головой об стол, Вальдемар снова уселся на место. По пути к стулу он видит в зеркале свое отражение – лицо осунувшееся, стареющее, ускользающее понемногу с каждым днем. Он прятал лицо под маску, и оно давно сгорело под ней, потому что он следовал импульсам, отдавался самым примитивным инстинктам.

Насилие и сексуальность – одно и то же или нет?

Вальдемар знает: он уступил склонности к насилию. И знает, что никогда не соберется что-то с этим сделать. Ходить на сеансы к психотерапевту – не для него.

– Я не имею к этому никакого отношения!

Сулиман Хайиф всхлипывает, прижимает рукав рубашки к носу, пытаясь остановить кровь.

Вальдемар наклоняется над магнитофоном:

– Допрос Сулимана Хайифа окончен, шестнадцать часов семнадцать минут.

Малин сидит в туалете.

Она уже сделала свое дело, но не встает, ощущая ягодицами края потного круга. Закрывает глаза, думает.

Сулиман Хайиф останется в камере предварительного заключения, пока технический отдел не получит результат, пока краску с вибратора не сравнят с имеющимся материалом.

А потом?

Двадцать лет в тюрьме?

Или домой к своей порнухе?

Лолло Свенссон они отпустили. Они призналась в том, в чем они могли ее обвинить, в остальном против нее нет никаких доказательств. По окончании обоих допросов Свен сказал в проходе между двумя комнатами: «У нас так мало доказательств, и пора остановиться. Но мы должны присматривать за ней».

– Я хочу поговорить с ее матерью, – настаивает Малин.

– Стоит ли беспокоить пожилую даму только потому, что ее дочь фигурирует в расследовании? – Свен с сомнением качает головой.

– Мы должны узнать, что произошло. Это может кое-что дать. Вивека Крафурд говорит…

– Хорошо. – Свен морщится, но уступает. – Зак и Малин, вы допрашиваете ее мать. И сделайте это прямо сейчас. Мы должны повернуть этот камень, пока он еще теплый. Поищите в прошлом.

– А гипноз? – спрашивает Малин. – Сеанс назначен на семь.

– Его можно перенести?

– Но тогда будет совсем поздно.

– Да, ты права.

– И потом, после полуночи я должна встретить Янне и Туве в Нючёпинге.

Лицо Свена в этот момент – она отдала бы годовую зарплату за этот взгляд, за то, как он порадовался вместе с ней, как понял ее тревогу и тоску, перешедшую в необъяснимое чувство скорби.

Малин встает с унитаза, поправляет юбку, смотрит на себя в зеркало. Она бледна, несмотря на оглушительное солнце.

Туве и Янне.

Скоро.

Скоро вы вернетесь домой.