Текст книги "Какого биджуу я теперь волшебник?!"

Автор книги: Миято Кицунэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

Животное лежало на небольшой полянке, буквально в восьмистах метрах от кромки Леса, но было ещё живо. Хагрид заметался и решил, что раненого ещё можно спасти. Сказал, что совсем недалеко тестралы и он сбегает, чтобы их запрячь – возможно, удастся перетащить единорога поближе к загону и выходить. Я остался охранять, а он, значит, побежал. Хорошо у меня в свитке была с собой аптечка, так что я распечатал свою мазь ранозаживляющую и подошёл к единорогу. Интуиция молчала, да и коняш был уже не в состоянии сопротивляться, к тому же я был уверен, что успею отпрыгнуть, если он вдруг решит «отдать свою жизнь подороже». На боку у него была крупная рана, откуда как раз та кровь и текла, к тому же он поцарапался пока бегал по лесу – тут полно всяких кривых сухих веток и колючих кустов. Я от души намазал его мазью, она подействовала и на животном – неохотно, но края начали сходиться. Немного крови я у него с бока и шерсти собрал в банку, которая у меня оставалась – Киба обмуслякал Хагрида и потом мы со Снейпом–сенсеем смогли только шесть банок слюней набрать вместо десяти. Я одну пустую в карман сунул. Кровь была… по ощущениям, это даже не кровь, а сжиженная концентрированная магия. Две трети банки получилось набрать.

А потом единорог тихо всхрапнул и начал ноздри раздувать – дышать шумно, я тоже почувствовал, как что–то к нам приближается. Тёмное. Успокоил коняша, уговорил лежать, а сам траву рвал и трансфигурировал в иглы сэнбонов. Тень какая–то к нам метнулась и огребла «железного дождя» – а нечего в темноте по Лесу Смерти шастать! Мы – шиноби – нервные. Я, может, в сэнбондзюцу не большой мастак, в темноте в беличий глаз не попаду, но и во что–то большое не промажу, а когда пучком кидаешь, так вообще. В общем, только взвизгнуло что–то и смылось, как я думаю, из задницы иглы доставать. Сэнбон – он тонкий, острый, кожу пробивает. А если костей не встретит, может сантиметров на пять в мясо углубиться. Неприятная штука, я как–то пару раз встречался с шиноби – любителями этого оружия… Потом чувствуешь себя этим… местным нарлом, вот.

Я потом ещё кунай достал и немного поскрёб рог у своего пациента, коняш вроде испугался сначала, но я объяснил, что мы поиграем в «помоги себе сам» и я чисто почешу ради присыпки, он вроде понял. Так что когда я раны ему припудрил его же поскобленным рогом, он уже не изображал умирающего, а чуть не под руку лез и тихо ржал, как будто советы давал.

А потом на поляну выбежал ещё коняш, только он оказался получеловеком – кентавром. Я от него вроде агрессии не почувствовал, но встал на всякий случай так, чтобы было удобно кунай метнуть и защитить своего Хацуюки[32]32
  Хацуюки 初雪 с яп. «Первый снег», также первый снег является символом чистоты и невинности.


[Закрыть] – успел имя дать единорогу, пока с ним разговаривал и лечил.

Кентавр был светленьким: блондином в человеческой части, а в конской – чубарой масти – похожей на окрас псов–далматинцев. Мы замерли, рассматривая друг друга. Я заметил, что у него через голое тело перевязь, на которой крепился лук и колчан со стрелами. Но оружия он не достал, так что я немного расслабился. Вспомнил, что в том скульптурном фонтане в Министерстве Магии был кентавр и они разумны.

– Вы – сын Поттеров, – довольно мелодичным голосом сказал утвердительно. – В лесу сейчас опасно, особенно для вас… – потом он заметил Хацуюки и, как мне показалось, стал немного озадаченным. – Его смерть была предсказана звёздами… Но он жив!

– Жив–жив, спокойно, – отреагировал я, а Хацуюки в подтверждение моих слов тонко заржал. – Сейчас ещё Хагрид придёт, и мы его окончательно выходим.

Впрочем, единороги, видимо, действительно волшебные создания, так как когда я упомянул Хагрида, Хацуюки сделал большие глаза и попытался встать, наверное, чтобы уковылять подальше от нашего дружелюбного лесника.

– Тихо, тихо, Хацуюки, – я погладил его по морде. – Я вижу, что ты уже почти здоров, ты сильный. Поправишься и сам. Сейчас тебе ещё лекарство дам, сразу станешь, как новенький.

Я достал два флакона с рябиновым отваром – если мазь подействовала, то и питьё должно, и дал его кентавру.

– Напоите его этим. А то я теперь не достаю. Надо чтобы он всё проглотил.

Кентавр последовал моим инструкциям – ему–то при росте всадника было сподручней – и Хацуюки заметно повеселел. В глазах живинка появилась и дышать стал ровнее. Он постоял немного и двинулся в чащу. Мы с кентавром наблюдали, как Хацуюки сначала неуверенно, но потом всё твёрже делает шаги и скрывается в темноте.

– Кстати, я – Флоренц, – представился кентавр, переступив передними копытами. – Гарри Поттер, вы знаете, зачем нужна кровь единорога?

Я даже карман проверил, не выпала ли моя банка. Были у меня мыслишки по поводу её использования, но я сделал невинное лицо и помотал головой, размышляя о том, что надо бы возвращаться в Хогвартс и ложиться спать. Отработку я посчитал полностью завершённой. Только Хагрида где–то носило.

– Убийство единорога считается чудовищным преступлением. Кровь единорога может спасти жизнь даже на волосок от смерти, но если убить единорога ради собственного спасения, значит обречь себя на вечные муки проклятья, – продолжил Флоренц. – Как только кровь единорога коснётся губ, человек, убивший единорога, будет проклят. Единороги – чистые и светлые создания, это – сама жизнь и магия…

Он ещё что–то говорил про «чудовище» и всяческие опасности, но я уже не слушал странные и какие–то витиеватые объяснения. В тот момент я понял, как помочь Кибе и сделать пространственный карман…

Часть 3. Глава 14. Чёрные Пещеры

24 мая, 1992 г.

Шотландия, Хогвартс

Фукасаку–сенсей, мой жабий учитель, рассказывал мне легенды создания мира жаб – горы Мёбоку. В своё время я жил там и тренировался использовать природную чакру и режим отшельника. Красочный и цветастый мир жаб с высокой влажностью, разнообразными насекомыми находился на одном из расширенных «листьев» мирового древа, который разросся до «гнезда» – мира–сателлита. И на самом деле тот мир ограничен, как и наш мир шиноби, он имеет край – кромку скал и тумана. В общем–то, гора Мёбоку и её окрестности – всё, что нужно для жаб. Места и еды всем хватает. Если судить по миру шиноби, который тоже конечен и имеет Край Мира… можно прийти к выводам, что мы не само «мировое древо», как считалось раньше, а всего лишь одна из его ветвей. Широкая, толстая и с множеством разветвлений, но лишь ветка. Вполне возможно, что этот мир, в котором я нахожусь сейчас, и есть Ствол мирового дерева, иначе я бы не смог попасть сюда призывом. Да и о крае мира здесь было известно много веков назад. И ещё не факт, что это на самом деле было «необразованностью»… Кто знает, может быть в тот момент, когда строили ту Вавилонскую башню, люди из других миров ещё помнили о Крае…

Но что–то я отвлёкся.

Если суммировать то, что мне про теорию пространства и «карманы» рассказывал Джирайя и те легенды Фукасаку–сенсея, получалось, что в своё время Гамамару – великий жабий отшельник, создал прокол – ход в мир жаб. Само место уже существовало, так как миров на великом древе бесчётное множество: параллельных, перпендикулярных, под углами, каких угодно. А гора Мёбоку в круговороте природной чакры и под воздействием чакры жаб начала развиваться по пути, необходимому её обитателям.

Так как и здесь прекрасно работают мои свитки, которые, согласно теории фуиндзюцу, отсылают запечатанные вещи в определённо удалённый «лист» мирового дерева, то создать прокол в подходящее подпространство вполне реально. Узумаки постоянно использовали всё это. Есть легенда, что Узушиогакуре, когда во время второй мировой войны шиноби на остров клана Узумаки напали, смогли уйти в другой мир, создав его посредством фуиндзюцу. Было бы забавно, если в итоге именно они создали этот… Но что–то я снова отвлёкся. Немного нервничаю просто.

На самом деле, чтобы попасть в подходящий мир, требуется всего лишь несколько ручных печатей «свободного обратного призыва», благодаря им Джирайя в своё время переместился в мир жаб и смог подписать с теми договор.

Мой план одновременно прост и довольно трудновыполним. Технически это «создание мира–сателлита» на основе подходящего для этого и уже существующего среди множества миров крошечного «карманного» мирка–листа, к которым я постоянно обращаюсь во время запечатывания. Даже Курама когда–то был запечатан в таком «кармане», который посредством печати и ключа был привязан к моему телу и душе. Благодаря отцу и матери эти ключи–привязки мне более чем знакомы. Только использовать их надо будет несколько по–другому.

Мне надо объединиться с Кибой, чтобы совершить «свободный призыв» вместе с ним. Тогда мы гарантированно попадём в подходящий для нас обоих мир. Например, в такой, где можно дышать и жить ему и мне. Пусть это даже будет крошечный «лист–кармашек» – крошечный относительно размеров Мирового древа, конечно же. Также необходимо оставить якорь в этом мире, чтобы можно было вернуться, прерывая технику свободного перемещения. Затем дело за созданием свитка договора, который закрепит мир за нами с Кибой и облегчит мне его призыв. Чакру… то есть магию, всё равно надо будет тратить, но в разы меньше. К тому же мир Кибы будет поддерживать его… А магия жизни… Ну, да до этого ещё рано.

В голове всё уложено, несколько раз мысленно перепроверено. Если всё сделать правильно, то должно сработать. Ради Кибы можно и рискнуть.

* * *

– Я хочу сделать дом для тебя, для этого нужна твоя кровь и желание, – сказал я своему церберу, когда добрался до Запретного коридора и вошёл к Кибе.

«Я буду рад поделиться кровью, хозяин, и обменяться ею с тобой», – мыслеречь Кибы становилась всё лучше и лучше. Насчёт обмена, это он верно заметил, лучшая привязка, это иметь что–то общее в момент перехода.

Хорошо, что после лечения единорога у меня оставалось кроветворное, рябиновый отвар и немного мази. Крови от нас потребовалось немало.

Большой свиток пергамента, который был в два раза шире стандартного, я заказал через Дэниела и его каталог. Доставили его в уменьшенном виде в мешочке, так что мне осталось только достать его и развернуть, загнав Кибу в самый угол комнаты. На свитке смесью нашей крови я создал печать привязки к этому миру. Так мы гарантированно сможем вернуться. И это накладывает ограничения на Кибу – его можно призвать только в этот мир. Зато и даёт некоторые преимущества. На него, как основателя, не будут действовать изменения времени, которые, как мне кажется, обязательно случатся. Это также будет действовать и на потомков, если всё получится. Если вспомнить мир жаб, то основатель Гамамару был невероятно стар, огромен, но жив. А учителю Фукасаку было порядка восьмисот лет по исчислению жабьего мира, время в котором шло раз в пять–шесть быстрее, чем в мире шиноби. Тренировки, которым я там посвятил год, оказались чем–то около двух месяцев у нас. Жабы благодаря чакре и так были долгожителями, но их срок жизни явно был привязан к миру шиноби. Свиток договора был составлен далеко не Джирайей, а, если судить по первой почти стёртой подписи – Узумаки Коиджи, чьё имя я больше нигде не встречал в Хрониках.

Но мне предстояло, как я подозреваю, совершить подвиг далёкого предка.

Когда свиток, можно сказать, «зачин Договора», подсох, я свернул его, поставил в угол и накинул на него мантию невидимку. На всякий случай. Вдруг мы не вернёмся до окончания матча. Но если учитывать всякие параллельности и перпендикулярности, то расчёт времени в другом мире должен быть другим. Чтобы его определить я записал дату и точное время: «1992.05.24 12:35» и сложил записку в карман.

Затем мы снова «резались» – я дал своей крови Кибе и немного глотнул его – терпкой и немного жгучей. После заживления ранок забрался на холку своего пса и сжал его ногами.

Просить о том, чтобы он попытался меня почувствовать, не было нужды, Киба на самом деле меня чувствовал и стал ведомым, а я ощутил себя единым целым с ним. Может быть, это кровь так подействовала, не знаю, но все лишние мысли были отброшены.

– Думай о доме, – приказал я, складывая печати и чувствуя подхвативший нас вихрь магии.

* * *

– Всё получилось! – нет, я, конечно, не сомневался, что всё получится, но не каждому дано увидеть ещё один мир.

До этого я был только в мире кошек – замке Нэкомата, горе Мёбоку – мире жаб, мире шиноби, в прошлом одной сгинувшей цивилизации, хотя это всё же скорее был наш мир шиноби. И в мире волшебников и магглов. Паккун – ниндзя–пёс наставника Какаши, который любил потрепаться, ещё рассказывал о своём собачьем мире, но это явно был не он.

Тут было тепло, почти жарко, – в этом наши с Кибой желания явно совпадали. Целых два солнца – одно из которых было красным, освещали равнину с сероватой растрескавшейся землёй и редкой растительностью. Несколько корявых деревьев с тёмными стволами и редкими серебристыми листочками. Вдалеке виднелись чёрные скалы. Вообще мир был словно припорошен пеплом. Краски тусклые – особенно в сравнении с миром жаб или мантиями Хигэканэ. Хе–хе.

В скалах обнаружились пещеры и бьющие родники. По крайней мере, вода тут была, и это уже очень даже неплохо.

Для ритуала привязки Кибы и к этому миру пригодилась кровь единорога. Мы очертили «круг призыва»: серая земля была достаточно твердой, но легко поддавалась кунаю. Я вычертил довольно сложный фуин–якорь только под размерчик цербера, потом смешал его кровь и половину того, что я собрал с Хацуюки, а затем заполнил получившиеся желобки печати. С этого момента для Кибы создан прокол между нашими мирами, он сможет перемещаться туда и сюда. Но кровь единорога, магически сильнее моей, а значит, домом Кибы будет это место.

Может, он даже сможет стать сэннином, собирая природную чакру…

«Я… чувствую это место, – заявил мысленно мой цербер, – словно пометил его…»

– Так и должно быть, – успокоил его я. – Это будет твоим новым домом. Я иногда буду призывать тебя к себе, если мне понадобится твоя помощь, а ты сможешь приходить ко мне или призывать меня, если помощь понадобится тебе. Тут намного больше места, чем в той комнате. И ты не будешь сидеть на цепи. Не здесь, по крайней мере, – уточнил я.

Настал черёд моих свитков, с помощью которых я собирался немного облагородить будущий дом для своего трёхголового друга.

Предполагая нечто подобное, я попросил Невилла раздобыть немного семян разных трав и кустиков, неприхотливых и съедобных. Так как ещё одними обитателями данного мира я собирался сделать кроликов. Их у меня имелось около десятка: после пасхальных каникул я использовал их для предварительной проверки всех своих теорий фуиндзюцу. Не отправляться же в такой карман наобум! Кроликов мне несколько раз покупал в выходные в Хогсмиде Дэниел – я честно сказал, что экспериментировал с ними и давал галлеон на следующую «партию».

Семян было много, целый свиток. Все они были завёрнуты в кулёчки и подписаны. Невилл, наверное, подумал, что я собираюсь тёте их отдать или летом буду мега–клумбу разводить. Кажется, он не только попросил у профессора Спраут, но и из дома выписал. В нашей «ритуальной чаше» я развёл в воде пару капель крови единорога, соорудил небольшую «грядку» – с помощью куная взрыхлил землю – и посадил некоторые семена, поливая своей «живой водой». Через час, когда мы вернулись с Кибой после «посадок» – он рыхлил землю лапами, а я развеивал повсюду семена – на первой «грядке» ершиком стояла зелёная травка. Вот это настоящие чудеса! Я догадался трансфигурировать один из камней в лейку и сделал ещё немного «живой воды», поливая землю с посажеными кустиками и всякими травками недалеко от пещер.

По крайней мере, кроликам на первое время будет, чем питаться.

Треть оставшейся крови единорога я использовал, чтобы сделать «ключ мира» – он нужен для того, чтобы составить свиток Договора. Банку помыл в источнике – может, каким–нибудь целительным станет или всё лучше расти будет. Всё же магия единорогов удивляет и восхищает.

По ощущениям первичная разведка, обустройство, посадки, создание привязок, заняла около шести часов. К этому времени в тех местах, где я поливал чудо–водой, появилась уже довольно приличная трава. Наверное и в Запретном Лесу на месте пролитой крови что–то выросло или наоборот – концентрация слишком высока и вырастет только после дождя, когда кровь Хацуюки размоет…

– Киба, мы возвращаемся, – свистнул я псу, который, кажется, хотел пометить все свои новые территории. Цербер, свесив все три языка, с топотом прибежал ко мне. Как мало для счастья надо – побегать вволю.

«Возвращаемся?!» – кажется, Киба чуть расстроен.

– Да. Придётся вернуться. На время. Но сначала я оставлю тут кроликов. Когда ты вернёшься сюда, тебе будет на кого охотиться и что есть. По крайней мере, я так думаю. Насчёт других животных решим позже. Пока и кроликам тут особо есть нечего.

Я достал свиток, в котором у меня были запечатаны длинноухие и разноцветные кролики. Те быстро усвистали от меня и Кибы. Ну ничего… Трава вроде только здесь есть. Или это будут первые кролики, которые смогут грызть камни.

* * *

Вернуться получилось, спасибо «якорю» свитка спрятанному под мантией. Ощущение времени из–за переноса сбилось, так что я, не теряя ни минуты, закончил свиток Договора: перенёс с Кибы «ключ мира», под воздействием моей воли кровь единорога попросту «перетекла» на больший свиток. Потом был написан договор кровью Кибы за него и его потомков. Большой отпечаток его лапы скрепил узы. Затем своей кровью подписался я. Написал «Гарри Поттер» – имя не так важно, тем более здесь меня знают под ним, и потомки будут нести мою кровь, которая не даст обмануть.

– Теперь попробуй вернуться туда… – я свернул свиток Договора и запечатал его в меньший свиток, в дальнейшем лучше поместить его в банковский сейф. – Кстати, надо как–то назвать тот мир, для удобства. Есть идеи?

«Чёрные Пещеры[33]33
  Мир Чёрных Пещер http://s01.geekpic.net/di‑3HROAW.jpeg


[Закрыть]? – предложил Киба. – А как мне туда вернуться?»

– Ты уже принадлежишь тому миру. Тебе следует просто представить себе, что ты там, почуять метки, и твоя кровь и метки позовут тебя.

«Хорошо. Попробую», – Киба лёг на пузо… и исчез.

– Хороший пёс, – пробормотал я и выпил бодрящего зелья. Голова немного кружилась.

Теперь следовало проверить работу призыва. Я по привычке прикусил палец и сложил необходимые печати, обращаясь к Кибе, брякнув рукой в пол. Из крови знакомо собралась чернильная печать ключа, выдёргивая Кибу призывом. Такое облегчение!

Раздался хлопок от резко развернувшегося воздуха и мой цербер снова оказался в своей комнате с люком в полу.

– Всё получилось, – сил радоваться совсем не было. – Тебе придётся побыть здесь пока, Киба. Так надо. Когда начнётся заварушка и тебя попробуют усыпить или ранить сможешь исчезнуть. Тогда никто не подумает на меня. Твоё исчезновение сейчас будет слишком подозрительным. Понял меня?

«Понял, – ответил он, аккуратно придерживая меня мордой, чтобы я не упал, – когда Вонючка попытается меня усыпить, я уйду в Чёрные Пещеры».

– Да, я пойду. Рад, что у нас всё получилось.

Когда я вышел из комнаты Кибы, часы на астрономической башне пробили два часа.

Почти дошёл до гостиной факультета, как перед глазами потемнело и я, похоже, потерял сознание.

Часть 3. Глава 15. Волшебный пендель

26 мая 1992 г.

Шотландия, Хогвартс

– Пусть эта жирная курица плачет больше! – сквозь какую–то мутную пелену расслышал я. – Она что, только курлыкать горазда?

– Но, Северус, – услышал я второй голос. – Фоукс никогда не выдаёт больше нескольких слезинок…

– А если его немного потрясти?

– Гарри?

– Феникса!

Какой занимательный разговор. Интересно, причём тут слёзы феникса? Кстати, помню, что сенсей говорил, что у него есть доступ к такому редкому ингредиенту. Может, как раз он его и получает?

– Ты так и не смог определить, чем отравился мальчик? – интересно, кто это отравился?

– Этот мелкий идиот тянет в рот что попало, не сомневаюсь, что бы с ним не случилось, он сам виноват! – ух, какой Снейп–сенсей злой.

Хм. Это они про меня, что ли, говорят? Что–то я страшно туплю. И ощущения от собственных мыслей очень необычные: вкусовые. Помню, однажды, когда было нечего жрать, я додумался съесть грибов. Галлюциногенных, ага. Жареными. Их, правда, не один я решил поесть. Наш бравый капитан сделал закупки продовольствия у местных. То длинное морское путешествие было на диво весёлым. Я до сих пор не знаю, на самом ли деле с нами за каждым поворотом случались всяческие приключения. Или во всём те грибы виноваты.

Ладно, отставить воспоминания. Думай о настоящем. Интересно, кто тот второй, который надо мной стенает?

Тут же в унисон мыслям раздался мятный звон колокольчиков, словно кто–то дёрнул бороду… Хе, да это Хигэканэ! Ничего себе! У него феникс есть?! Наверное, как раз из этой «курьей жопки» достали те самые пёрышки, которые пошли в подходящие палочки для меня и Сами – Знаете-Кого. Ох, Хигэканэ, Хигэканэ… такой хитрец лимонный!

– Ты несправедлив к Гарри, Северус. Мальчик просто любознателен. Помни, что он сын не только Джеймса, но и Лили, которую ты любил, – снова услышал я голоса рядом с собой.

– Слёзы, Альбус. Нужны эти чёртовы слёзы. Оставь свои проповеди на другой раз. Я не уверен, что они пригодятся, если твой мордредов феникс не заплачет. В прошлый раз он мог промазать. Надо подставить подходящую склянку, иначе ваш Спаситель покинет наш бренный мир через пару часов, – а баритон сенсея имеет вкус бифштекса. С кровью. Ха! Или это я просто есть хочу?

– Как скажешь, Северус, – в медовом речитативе директора послышалась лёгкая паника. – Фоукс, птенчик мой, пожалуйста…

Кажется, они снова отошли от моей койки. Впрочем, у меня вполне может быть обычный бред.

Интересно, чем это я мог травануться? Нервно–магическое истощение точно было, я его у себя определял, когда в обморок падал. Всё же даже после создания крошечного прокола на одного цербера, с поддержкой магии единорога и основного переноса всех сотрясений пространств на Кибу, я был, как передержанная в кипятке лапша. Тушке–то моей, всего одиннадцать: пусть и тренированная, но ещё всё равно детская. Я зачастую забываю, что уже далеко не джинчуурики девятихвостого с неограниченной чакрой, и даже не Узумаки с огромным резервом. Поттер. Гарри Поттер. Пора свыкнуться с этим именем и окончательно его принять. Да и Договор я им подписал и даже о потомках подумал. И не зря я все три года эту самую магическую проходимость тренировал, только через восемь часов отрубился! Рекорд… хотя я же на зельях был и отдыхал… А ещё Киба меня, кажется, подпитывал.

Но риски, когда на чаше весов ликвидация Кибы, всё равно были оправданы. Тем более, по расчётам, наша смерть была неминуема только в трёх случаях из семи. Неплохие шансы с моей–то удачей. Да и вернуться мы могли с вероятностью в целых шестьдесят восемь процентов.

Когда–то бабулька Цунаде лечила Рока Ли, когда шансы его выжить были всего пятьдесят один процент. Сакура мне рассказывала, что сначала шансы были пятьдесят на пятьдесят, и Цунаде не хотела делать операцию, но когда смогла перетянуть в свою пользу ещё один процент – сразу приступила к делу. После неё Рок Ли, у которого была серьёзно сломана спина, бегал и прыгал, как новенький… Да… Вот и мы с Кибой рискнули.

Но, пожалуй, больше я проколов создавать не буду. Так везти может только раз в десятилетие. И этот–то мир следует как–то приспособить для самодостаточной жизни церберов. А это значит, что когда–нибудь надо будет заморочиться на подружку для моего пёсика. Тут, наверное, сможет помочь Снейп–сенсей со своим приятелем из Греции – мистером Зервасом. Надо ещё придумать, как это всё устроить. А то сенсей явно разозлился из–за моей почти «безвременной кончины», слышно даже как пыхтит. Или это так феникса реветь заставляют? Звуки очень странные раздаются.

Надеюсь, я всё же выживу. А то, раз я о чём–то могу думать, может, я призраком стал? Не хотелось бы.

О, а я, кажется, понял, чем траванулся! Элементарно! Я же кровь Кибы пил для нашего фуин–ритуала. А у него даже слюна в два раза более ядовитая, чем аконит. Кровь, наверное, тоже не целебный эликсир. Всё в точности наоборот, как у единорогов: у тех и всякие волосы и рога, и слюна, наверное, если кто–то додумался, как её у единорога забрать, и кровь – всё живучее и лекарственное. А церберы тварюшки ядовитые. Н-да. Надо же так опростоволоситься! Не учёл.

Наверное, в этом мире ещё не было волшебника, который бы додумался пить кровь цербера, вот Снейп–сенсей волосы себе на голове и рвёт. Надеюсь, когда я очнусь, мне не придётся его уверять, что лысым ему очень даже ничего… или седым. Бедняга, он ещё совсем молодой, седина ему не подойдёт! Надо будет его задобрить как–нибудь. Вон и с Хигэканэ он вытряс слёзы феникса. Как бы в меня не залил, мне–то кажется, полегчало, а слёзы ещё пригодятся, неизвестно, когда снова удастся развести директора на столь ценные ингредиенты.

К тому же я ещё Снейпу–сенсею яд василиска обещал, а Гарри его вроде добыл с большим трудом. И был ранен василиском. Или он не за ядом в Тайную комнату спустился? Что–то в голове всё немного перемешалось. Кстати, хорошо бы найти эту Тайную Комнату, а то единственное, что помню, это что вход в неё в туалете находился. А в Хогвартсе далеко не один туалет, они вообще как попало расположены. Наверное, как и с классами: где волшебникам приспичило в своё время – там и туалет. Ещё и несколько крыльев заброшенных…

– Надеюсь на тебя, мой мальчик, – неожиданно раздавшиеся слова директора надо мной сбили с мыслей и воспоминаний. – Действуй, я отойду на пару минут.

Мне бы проснуться раньше, чем сенсей на меня изведёт слёзы феникса! Ну же! Ну! Очнись, Поттер, три хвоста тебе в печень! Гарри, биджуу тебя за ногу!

Когда прохладные пальцы, пахнущие травами, коснулись моей челюсти с явным намерением разжать зубы, мои глаза, наконец, открылись.

– Оставьте слёзы. Ещё пригодятся, – сказал я, но почему–то не издал ни звука.

Осип, что ли? Но взгляд мой, видимо, был более чем говорящим, так как сенсей достал пустой флакончик, точно такой же, который держал возле моего лица и поставил на тумбочке рядом с моей кроватью.

Я располагался в том же помещении, в котором когда–то лечили обожженного на зельеварении Невилла. Всё тело было словно без костей. Ужасное ощущение, особенно, если вспомнить о том, как сенсей рассказывал, как тут иногда переломы лечат, но я вроде не падал.

– Спокойно, мистер Поттер, вы в Больничном крыле, – тихо пробормотал Снейп–сенсей. – Вы чем–то отравились. После квиддичного матча ваши приятели нашли вас недалеко от гостиной факультета. Вы не можете шевелиться, потому что я влил вам противосудорожное. В конвульсиях вы легко могли прикусить свой язык и истечь кровью, которой в вашем организме и так было немного. Сейчас я дам вам сыворотку, которая вернёт способность двигаться. Постарайтесь не вскакивать с кровати. Моргните, если поняли.

Я моргнул, и мне аккуратно влили лекарство, которое явственно отдавало горькой полынью и мерзко–солоноватым растопырником. Сенсей помассировал горло, чтобы я смог сглотнуть.

– Извините, мистер Поттер, я не кондитерская, чтобы мои зелья были вкусными, – наверное, я скорчил рожу, чем и заработал саркастичный комментарий.

Давно заметил, что когда сенсей нервничает, то начинает язвить. Вон и Хигэканэ как про феникса сказанул – «жирная курица». Н-да, и это о мифическом животном, которое не встречается на территории Британии! Ареал обитания фениксов: Египет, Индия и Китай. Интересно, откуда он вообще у Хигэканэ?

– Как вы, Поттер? – нахмуренное серьёзное лицо сенсея склонилось надо мной. А из его чёрной палочки полетели красноватые невербальные заклинания. Диагностические, наверное.

Похоже, что Снейп–сенсей тут ещё не только преподавателем и деканом работает, но и колдомедиком в особо запущенных случаях.

– Н-ничего… – прокашлялся я, чуть пошевелив пальцами ног, было ощущение, что меня всего отлежали, ноги и руки покалывало. – Всё в порядке, сэр. Какой сегодня день?

– Вторник. Двадцать шестого мая, мистер Поттер, – сообщил сенсей. – В следующий раз, когда захотите продегустировать какой–нибудь яд, сделайте это так, чтобы я мог не отменять свои занятия у младшекурсников. Или хотя бы пишите, что вы такое пьёте или едите, на бумажке. Занимательно, что время, когда вы это ели, я так понимаю, вы записали? – мне была продемонстрирована моя записка.

Если судить по тому, что нашли меня после игры, то закончиться в два ночи она точно не могла, значит, было два часа дня. Если вычесть около часа или даже чуть больше на работу с Договором и заметанием следов, то… Надо же!.. Получается, что временной коэффициент равен десяти, а то и двенадцати. Один месяц здесь может обернуться целым годом там.

– На матче я узнаю от Хагрида, что вы по ночам шляетесь по Запретному Лесу и спасаете раненых единорогов, – начал расхаживать по палате Снейп–сенсей, явно желая выговориться и сбросить скопившееся волнение из–за моих «похождений». – Потом вы оказываетесь отравлены неизвестным смертельным ядом, на который не действуют никакие противоядия и даже определить, что это, не представляется возможным! Что дальше, мистер Герой? – он прищурился и стрельнул глазами вправо.

Я тоже почувствовал, что за ширмой кто–то стоит. Эту чакру, то есть магию, ни с кем не перепутать. Похоже, что директор, который уже вернулся, решил послушать наш разговор.

Сенсея сто процентов связали какими–то обетами. Тут «на слово шиноби» не верят. Мне про различные магические клятвы Драко рассказывал и предупреждал, что в магическом мире любое слово может обернуться клятвой, а Рон, который нас услышал, сказал, что в детстве его брательники–дубли чуть не заставили дать непреложный обет, а миссис Уизли потом им надрала за это уши. Наверное, близнецы хотели стать самыми младшими детьми… Н-да.

– Молчите? – сложил руки на груди Снейп–сенсей. – Нет слов для вашего оправдания?!

– Северус, – из–за ширмы выплыл Хигэканэ, укоризненно взглянув на сенсея из–под очков–половинок. – Как Гарри?

– Он очнулся, Альбус, – холодно ответил Снейп–сенсей. – Думаю, с остальным справится Поппи.

Резко развернувшись, так, что мантия подлетела над полом, он быстро удалился из больничного крыла.

– Всё в порядке, Гарри? Как ты себя чувствуешь? – зажурчал старик.

– Нормально. А как наши матч сыграли? – спросил я, делая такие же невинные ясные глаза, втайне передразнивая директора.

– Думаю, это лучше тебе узнать у своих друзей, – торжественный взмах и в открывшуюся дверь вломились Драко, Гермиона, Невилл, Блейз, Келла, Симус, Дин и Рон – похоже, что тут была половина первого курса Гриффиндора.

* * *

От друзей я узнал, что наши Райвенкло всё же проиграли и «вороны» выиграли кубок квиддича. Возле кровати на тумбочке горкой лежали сладости. Ко мне также заходил Дэниел и ещё несколько старшекурсников Гриффиндора. Позже навещали Лаванда Браун, Фэй Данбар, Кевин Тёрнер с обеими сестрами Патил: вторая половина гриффиндорских первокурсников, которых не пустили в первый заход, и Падма представляющая Райвенкло. Забегали Ханна Аббот, Лайза Турпин и Эрни МакМилан из Хаффлпаффа – мы с ними неплохо общаемся. Даже слизеринцы отправили «посланцев», которыми стали Винс и Грег вместе с миниатюрной любопытной блондинкой – Дафной Гринграсс и молчаливым Тео Ноттом.