Текст книги "Большие каникулы"

Автор книги: Мирча Сынтимбряну

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

РИСУНОК С НАТУРЫ

ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ ВХОДЯ В КЛАСС, учитель рисования объявляет: «Сегодня – рисунок на вольную тему».

И тогда на белых листах лежащих перед учениками альбомов появляется четкая надпись: «Рисунок на вольную тему с натуры» – и ребята получают право рисовать все, что попадется им на глаза и покажется достойным быть увековеченным. Вот, например, ученики пятого класса… Тем из них, что сидят ближе к стене, придется удовольствоваться цветочными горшками на подоконниках или аквариумом, в котором плавает неугомонный вьюн да два-три окунька. Зато тем, что сидят у окна, повезло. Ведь на школьном дворе столько интересного! Некоторые из них рисуют деревья с темно-зеленой листвой: других привлекают цветочные грядки. Правда, из класса не легко различить все оттенки цветов, но пятиклассники прекрасно знают, как выглядят пушистые георгины, маргаритки и петуньи… Ведь они сами их посадили и вырастили.

Однако урок рисования такой короткий! Едва успеешь вы брать самый подходящий карандаш для кроны липы или для бархатного наряда цветов, как раздается звонок. Деревья и цветы остаются в альбоме на целую неделю.

Но неделя проходит быстро, и на следующем уроке сидящие у окна снова смотрят во двор, чтобы закончить рисунки. Самые удачные из них будут отобраны для выставки в конце года.

Но едва мальчик с первой парты берется за карандаш, как останавливается в недоумении. Он поворачивается к соседу:

– Что это такое? Можешь ты мне объяснить? Какой-то странный фрукт вырос на ветках липы. Но нет… это невозможно… Прежде всего, фрукты никогда не бывают бумажные… а во-вторых, они не растут на веревках…

Сосед ничуть не удивляется.

– Это мой змей запутался в ветках, – шопотом отвечает он. – Не рисуй его! А ты можешь объяснить мне, что это за красный цветок там, на краю грядки? Прошлую неделю его не было…

– Это не цветок, – отвечает, спокойно очиняя карандаш, мальчик с первой парты. – Это футбольные ворота, мы сложили их из кирпичей, на перемене. Ты тоже их не рисуй.

Теперь рисунок – больше «вольный», чем «с натуры». Сплошная фантазия! Каждый должен представить себе, как выглядело бы дерево без повисших на его ветвях змеев или цветочная грядка без кирпичей. Резинка помогает разрешить эту проблему, но тут же возникают другие.

– Что это за голубая трава возле изгороди?

– Это не трава. Это бумага… Старые обертки от тетрадей. Не рисуй их! Только я тоже не могу понять… Вон там, погляди, в глубине двора, что за деревцо! На прошлой неделе его не было. То есть было, но не такое… Тогда это была обыкновенная яблонька. Я как раз собирался покрасить ее крону в светло-зеленый… А теперь – попробуй-ка покрась! Словно с Марса: листья красные, ствол пестрый, про ветки я и не говорю, на них висят пуговицы, пряжки, кто его знает что.

– Я знаю, – уверенно отвечает другой. – Это не с Марса. Это все та же яблонька, что и на прошлой неделе, только там раздевались семиклассники, у них был урок физкультуры, вот они и превратили деревцо в вешалку. Не рисуй его.

– Тогда что же мне рисовать? И что вообще делать?

В самом деле… Не рисуй дерево, потому что это аэродром для змеев, не рисуй цветочную грядку, потому что она – футбольное поле, не рисуй яблоньку, потому что она – вешалка, не рисуй траву, там – бумага… Как же быть?

Но мальчики находят ответ и на этот вопрос. И, как нам кажется, не такой уж плохой:

– На первой же перемене наведем порядок… Возьмемся всем классом…

На следующем уроке рисования пейзаж выглядел совсем по-другому: деревья были деревьями, трава – травой, а цветочные грядки блестели, свежеполитые. И все они, казалось, только и ждали, когда же, наконец, будут подточены все цветные карандаши…

Они заслуживали нового рисунка. Совсем другого.

ПОЧЕМУ ВЫВЕЛИСЬ ЗМЕИ?

ЭТОТ ВОПРОС НЕМАЛО ВОЛНОВАЛ ТУДОРАКЕ, многолетнего ученика четвертого (правда, не одного и того же), а в настоящее время – пятого класса (милостью господней – по математике и снисходительностью классного руководителя – по поведению). Итак, почему же вывелись Змеи? Змеи-Горынычи? Почему они живут еще разве только в детских сказках? Из-за богатырских мечей прекрасных царевичей? Болтовня! Может, когда-то на свете и было видимо-невидимо волшебных мечей, но теперь ни одного не найдешь – шаром покати! Разве только в Военном музее, да и там они лежат без употребления в своих стеклянных гробах… Тогда почему же они все-таки вывелись? Из-за самих царевичей? Но Тудораке таких не знает, с такими не знаком, о таких на своей улице и не слыхивал. Елены Прекрасные, правда, встречаются, но ведь они всегда были покорны Змеям.

– Ведь правда, малышка? Тебе вреден бублик с тмином? А ну давай его сюда!

Змей с хрустом уплетает бублик, потом скалит зубы:

– Что еще будет жратеньки Змей?

Но девочка уже исчезает за углом, и Тудораке искренне удивляется:

«Почему вывелись Змеи? Наверное, по недоразумению, ведь житье им неплохое».

– Верно, толстушка? А у тебя в портфельчике что припасено для дяди?

Детишки глупы. Стоит лишь раз сказать «Но-но!» – и к тебе рекой потекут бутерброды, пирожные… А один даже отдал ему чулок, набитый карамелью и жевательной резинкой.

Так в квартале появляется Змей. Тело его не покрыто чешуей, не снабжено крыльями, пламя из пасти он не изрыгает, а о нескольких головах и помину нет. Голова у Тудораке всего лишь одна, да и та… чего уж там говорить!

Тудораке-Змей счастлив: он обрёл смысл жизни. Для Змея время летит быстро – в сражениях и победах. И во встречах с непредвиденным. Да, именно – с непредвиденным.

Потому что в один прекрасный день, когда ветер срывал с кленов последние листья и солнце старалось напомнить о себе хотя бы несколькими бледными лучиками, а Тудораке, как всегда, подстерегал у ворот школы Елен Прекрасных, размышляя о том, как здорово быть единственным Змеем в квартале, его вдруг обступили ребята. Змей почувствовал, что здесь что-то неладно, и счел разумным отступить или попросту, смыться. Но круг мальчиков сжимался все теснее, так что он жалостно моргнул и нерешительно улыбнулся.

– Привет, ребята! Как дела?

Мальчики молчали.

– Ну пока. Я спешу.

Но выбраться из круга угрожающе молчавших ребят оказалось не так-то просто.

– Ну, чего вам? – жалобно пискнул Тудораке.

– Ничего. Хотим накормить тебя. Вот и все.

Только и сказали ребята – и тут из их ранцев начали появляться не белый свет пирожки и булки, сушеная айва и печеная тыква, печенье и колбаса, шоколад и соленые помидоры. Плюс два батона и кусок сала с красным перцем.

– Съешь все это. Сейчас же, на наших глазах.

– Вот тебе еще две бутылки минералки, – добавил самый маленький. – Приятного аппетита!

– Ешь, ешь все, завтра еще принесем.

– А послезавтра…

Но в этот момент, в этот самый момент у Змея вдруг исчез аппетит. Говорят, последнее, что он произнес в качестве Змея, были слова: «Ребята, отпустите меня, пожалуйста, мне надо…» Так ли оно было или не так, сказать не берусь. Знаю лишь, что с того самого дня Змея на нашей улице не стало.

Так как же вывелись Змеи? Для меня вопрос ясен: совсем как в сказках. Не ужиться им с прекрасными царевичами. Как бы малы те ни были.

У МЕНЯ НЕТ СЛОВ

ВОРВАВШИСЬ В КАБИНЕТ, мальчик, дрожа от возмущения, останавливается прямо перед моим письменным столом. И, не передохнув, бросается в атаку. Это Аурел Кэмуй. Центральный защитник. Капитан футбольной команды.

– Честно говорю, у меня просто нет слов…

Предоставив мальчику несколько минут для того, чтобы он мог отыскать слова в берете, который он крутит в руках со страшной скоростью, как шофер руль на извилистой горной дороге, – я внимательно разглядываю своего возмущенного посетителя. Он весь – гроза! Лицо – туча. Взгляд – молния. Голос – гром.

– Это невероятно! Это превосходит все… Честно говорю, у меня просто нет слов… Я прошу вас взять их на заметку…

– Кого? – спрашиваю я.

– Всех. Всю команду! Вот они!

И он протягивает мне листок бумаги в клеточку, на котором, – как и положено, в форме веера – вписаны 11 членов команды и трое запасных.

– Это противники? – спрашиваю я.

– Нет! – мрачно заявляет посетитель и продолжает, чуть не плача: – Это мои! Мои! Я – их капитан.

– Но как же – тяну я в недоумении, – ты отдаешь на растерзание свой экипаж, свою собственную команду…

– Да! – восклицает он гневно.

– Странно.

– Да? Так слушайте. Честно говорю, у меня нет слов… Мы еще в январе решили вызвать на матч соседнюю школу. Я, Аурел Кэмуй, собственноручно написал вызов. «Вызываем вас на дружеский матч, но с кубком, на поле Котрочанка, в полукедах и без офсайда или как вам угодно, в любой подходящий для вас день. В случае неявки счет 6:0 в нашу пользу! Мы приносим одни ворота, остальное – дело ваше.»Видите? Вот моя подпись. Я сбежал с урока математики и отнес им вызов. Они не хотели на Котрочанке. Тогда мы внесли другое предложение. И опять я, Аурел Кэмуй, отнес его им. Написано конторским пером: « Приходите с номерами на спине, мы тоже. Одного судью даем мы, другого – вы, а главного назначим по жеребьевке…»Они не хотели жеребьевки. Мы написали другой вызов… Да, вот этот… тоже на листке из тетрадки по математике… Что же делать? Целую тетрадку извел, смотрите… шесть вызовов!.. Установили все, до мельчайшей… Вот, прочитайте последний. На трех страницах! Я продумал буквально все… Я сам… Если будет плохая погода, если спустит мяч, если будут делать уколы, словом, все… целыми часами только об этом и думал…

– На уроках математики?

– Откуда вы знаете? – с удивлением спрашивает мальчик.

– По бумаге угадал.

– Да, верно. Потом – составляй, парень, команду. Посмотрите вот эти бумаги… Первый вариант: Ионеску, Крихан – старший, Якобеску, я – центральный защитник, Крихан-младший… Второй вариант: Рэдулеску – вратарь… Нет, это пятый! Да что там говорить? У меня просто нет слов… В конце концов команды вышли отличные. Но тут – берись, Кэмуй, за экипировку… Я, сам, вот этой вот рукой, нашивал на майки цифры, я, Аурел Кэмуй…

– И тоже на уроке математики…

– Откуда вы знаете?

– Раз речь идет о цифрах…

– Конечно! Ну, а потом тренировки… волнения… мяч, свисток, цветы, кубок… И наконец наступают каникулы! Подходит день матча. И вот – я иду прямо с поля, в спортивном костюме… И прямо к вам.

– Зачем же?

– Чтобы вы взяли их всех на заметку. Я же говорю, у меня нет слов…

Я снова взглянул на мальчика. Он по-прежнему кипел негодованием. Лицо – туча. Глаза – молния. Голос – гром. Наверняка произошло что-то ужасное. Я спросил:

– Но что же случилось с ребятами? Неужели не явились на матч?

– Явились…

– Грубо играли?

– Да нет!..

– Протестовали против решений судьи?

– Нет, такого у нас не бывает.

– Тогда что же?

– Честно говорю… У меня просто нет слов… Знаете, что они умудрились сделать?.. Нет, вы никогда не угадаете!.. ОНИ МЕНЯ НЕ ПРИНЯЛИ! Меня, Аурела Кэмуй! Центрального защитника! Капитана команды! И знаете почему?

– Знаю. Из-за математики.

– Да, потому что я провалился по математике… Это просто невероятно. Честно говорю, у меня нет слов…

Мальчик с трудом сдерживает слезы и продолжает, разыскивая носовой платок:

– Не принять меня, меня, Аурела Кэмуй, стопера, капитана команды, который пожертвовал ради этого матча всеми уроками математики во втором триместре!..

Мальчик уже по-настоящему хлюпает носом, хотя все еще не нашел носового платка.

Признаюсь, он меня растрогал. Я обещал ему откликнуться на его просьбу. И вот я выполняю свое обещание: настоящим я беру на заметку всех товарищей несчастного капитана и – честно говорю, как Кэмуй, – у меня просто нет слов, чтобы выразить им… свое восхищение! Молодцы, ребята!

ПИСЬМО ПРОГУЛЬЩИКУ

НАКОНЕЦ-ТО Я РЕШИЛАСЬ НАПИСАТЬ ТЕБЕ,

мой жестокий хозяин. Я, твоя несчастная школьная сумка. Должна тебе сказать, что я не всегда была несчастной. Напротив. Было время – с месяц тому назад, когда я была счастлива., горда… Да и как же могло быть иначе, когда, едва сойдя с полки магазина, я попала прямо в седьмой класс, да еще под руку с тобой! Мне казалось, что и ты гордишься мной, и это радовало меня еще больше, потому что – должна тебе признаться – ты понравился мне с первого взгляда. Ты был – да и сейчас остался, хотя больше и не нравишься мне ни капельки – высокий, сильный, веселый, настоящий спортсмен. Впрочем, если это тебя интересует, могу сказать, что я тоже спортсменка. Не смотри на то, что сейчас я – простая сумка. Некогда, в цехе кожевенных изделий, из меня чуть не сделали боксерские перчатки!

Итак, я сказала себе месяц тому назад: «Вот как мне повезло! Я буду ходить в школу, учиться разным вещам, все женя будут, уважать – и ты, мой хозяин, к остальные». Мы ведь так подходили друг другу.

Поэтому, когда в один прекрасный день в начале сентября я прочла расписание, приклеенное изнутри к моей крышке, я чуть не задохнулась от счастья. Здесь было все: и физика, и химия, и алгебра, и еще столько другого, о чем я и не слыхивала. Я не могла дождаться следующего дня и начала уроков. Лучась от счастья, я читала в расписании: «Первый урок – физика, второй – химия, третий – математика». Ты помнишь, как я сияла, когда мы выходили из дому? Теперь я могу тебе признаться: я сияла от счастья. Наконец, мы куда-то пришли и остановились. Вокруг не было никакой школы. Я удивилась. Но решила: «Мой хозяин лучше меня знает, что к чему и где преподают физику». Было 8 часов утра. Ты поставил меня на землю, в двух шагах бросил свой пиджак и начал, вместе с другими мальчиками, гонять мяч. За несколько минут я – вся внимание! – выучила множество вещей по физике. Это был, вероятно, первый урок. Я и сейчас помню его наизусть. К моему удивлению, в нем оказалось множество совершенно незнакомых мне понятий, таких, как «Удар! Штанга! Корнер! Рука! Штрафной! Офсайт!»

Видя, как ты взволнован и как Бегаешь, высунув язык и стараясь усвоить все эти понятия, я молчала, словно воды в рот набрала, даже когда понятие «удар в штангу!» поразило меня, как громом, прямо в голову, отбросив кувырком на несколько шагов, когда другое понятие – «подошва» – ободрало мне кожу и когда практическая работа под названием «пеналти» вдребезги разбила чернильницу, забрызгав меня всю, с ног до головы…

Видно, так полагается в седьмом классе, так принято на физике, – говорила я себе, с нетерпением ожидая конца первого урока. И вот, под звук свистка наступила перемена… Ну, слава богу, сказала я себе, сейчас будет химия… Я получу новые знания.

Ты в самом деле взял меня и понес… на другой конец поля. Так я узнала, что по химии нужно «сменить ворота». Скоро, под новый свисток началась химия. Я ждала, затаив дыхание. Но, к моему величайшему удивлению, вскоре выяснилось, что этот новый предмет удивительно, невероятно похож на первый. В точности, ну в точности те же понятия: «Удар! Гол! Рука! Штрафной! Офсайд!»

Что же сказать о моем удивлении, когда на третьем уроке – алгебре – мне довелось услышать то же самое. Добавилась лишь математическая формула «4:0», которая – я это поняла – наполнила тебя счастьем и гордостью и принесла тебе всеобщее уважение. Потом мы пошли домой, отдыхать.

На следующий день у нас была география, румынский язык и анатомия. На первом уроке ты положил меня на холмик в небольшом лесочке. «Да, это география! – решила я. – На свежем воздухе, на лоне природы…» И стала ждать – вся внимание. Целый час ты склеивал в огромный ком шарики репейника. На уроке румынского ты залег в кусты и начал что-то выслеживать, ползая по-пластунски. Наконец на уроке анатомии поймал трех щеглов, которые прилипли, бедняжки, к репейникам с урока географии.

И счастливый пошел домой. Я была при тебе, твоя школьная сумка. Я узнала, что такое география, румынский и анатомия.

Так просто. Всего за полдня.

На третий день я ждала истории и геометрии. Мы остановились на берегу реки, и ты начал рыбачить. Вскоре я поняла: разница между историей и геометрией заключается в том, что на истории ты ловишь трех лещей, в то время как на геометрии – только двух.

Ты был горд. Я тоже. За три дня в твоем школьном расписании для меня не осталось никаких тайн. Я знала все свои обязанности: на физике, химии и алгебре я должна получать пинки, на географии и румынском – носить щеглов, а на истории и геометрии – пахнуть рыбой.

И – как раз тогда, когда я уже решила, что знаю все, – началась путаница. Потому что на четвертый день, когда я снова приготовилась к физике, ты понес меня на рыбалку, что, как известно, соответствовало истории; на уроке истории мы ловили лещей, как на географии, а на румынском, когда я ждала, что мы поползем по-пластунски по какому-нибудь холмику, ты бросил меня куда-то в сторону и начал гонять мяч, как на физике и геометрии!!!

С тех пор все пошло кувырком, и я больше ничего не понимаю. Я совсем растерялась и очень несчастна. Я думала, что кое-чему научилась, а оказалось, что я ничего не знаю. Я думала, что приношу пользу, но теперь, таща в своих отделениях лещей, понимаю, что тебе была нужна не я. Я думала, что добилась уважения, но что я слышу со всех сторон?

– Вон – сумка прогульщика!

Слыхал? Так меня все называют. Теперь я знаю: ты просто прогульщик! И я страшно несчастна.

И знай, мой жестокий хозяин, что если завтра мы снова будем целый день проходить физику, без конца меняя ворота, ты меня, как говорится, потеряешь навеки. Тебе ведь все равно не нужна школьная сумка. Я пойду на фабрику и попрошу превратить меня в то, чем я должна была стать с самого начала: в пару боксерских перчаток. Дошло? Я думаю, все достаточно ясно. Поэтому кончаю и, сгорая от нетерпения, остаюсь

Твоя несчастная школьная сумка.

У МЕНЯ КОНЧИЛАСЬ ТЕТРАДКА…

– ПОСМОТРИТЕ-КА! КОНЧИЛАСЬ… А ведь я купил ее только позавчера!

Удивление третьеклассника было непритворным. Нет, он не из тех, кто, засунув тетрадь на дно ранца, невинно заявляет:

– Я не мог написать задание. У меня кончилась тетрадка. Не на чем было…

Тетрадь, о которой идет речь, кончилась на самом деле! Но странно – она вся как-то съежилась… да нет, что я говорю? – растаяла! Да, просто-напросто растаяла, как снег под солнечными лучами. От нее осталось всего лишь жалкое воспоминание в обложке… А листы словно улетели, вырванные каким-то странным ветром. У других ребят тетрадные страницы не улетают, не умирают, не тают у вас на глазах. Что же случилось с этой? Что за тайная болезнь изгрызла ее листы? Это следовало разгадать во что бы то ни стало. Ведь если речь идет о неизвестной до сих пор эпидемии, она может поразить все тетради третьего класса, всей школы, всего города?!

Так мучительно раздумывал я, услыхав жалостный возглас мальчика.

Тетрадка кончилась, в этом не было никаких сомнений. Но почему? Пытаясь разрешить загадку, я рассматривал ее корочки, пожухшие, как общипанные крылья. И вдруг прямо у меня над ухом раздался звонок, похожий на велосипедный… Я вздрогнул.

– Кто въехал в класс на велосипеде?

– Я!

Голос принадлежал тетрадной страничке. Странно! Страничке в клетку – точно как в той тетради.

– Я блуждаю с позапрошлого дня, – продолжала страничка. – И не одна – потому что отправилась не просто на прогулку, а на велогонки. Но я одна задержалась в пути. Может быть, потому, что переднее колесо у меня немного сплющено и совсем нет седла. Мальчик забыл его нарисовать. Но это ничего, мы, тетрадные странички, можем педалить и так. Вот – я уселась на колесо и рассказала вам все…

«Итак, болезнью, погубившей тетрадь, оказалась страсть мальчика к рисованию», – размышлял я, пытаясь угадать, сколько примерно велосипедов мог он послать вокруг нашего класса, как вдруг какое-то жужжание направило мое внимание в другую сторону. К потолку. Это был самолет.

– Странно! – воскликнул я. – Ты приземляешься прямо на тетрадь?

– Откуда вылетел, там и приземляюсь. Это мой аэродром. Посмотрите, какие у меня крылья, какой фюзеляж, какой хвост… Нравится вам мой красивый, плавный полет? А как должен был постараться для этого конструктор, вы не подумали? Сколько моделей, сколько пробных полетов! У него почти кончилась тетрадь. Но, кажется, я мешаю вам своим жужжанием. Вы, я вижу, задумались…

– Да, я считаю, – ответил я. – Позавчера в тетради было пятьдесят листов. Пять-шесть велосипедов, пять-шесть аэромоделей – это максимум дюжина листов… повисших, так сказать, в воздухе. Но где же остальные?

В этот момент где-то прозвучал рожок – совсем как у почтальона прежних времен.

– Почта?

– Да, почта, старинная. Я – записка, которая ищет адресата. Из тетрадки я вылетела с надписью «оч. оч. срочно», но заблудилась и попала в мертвую зону. Под названием учительский стол.

«Вот, значит, как распределяется вина…» – размышлял я, продолжая умножать в уме обнаруженные листы, чтобы прийти наконец к… вычитанию, Но результат не совпадал с тем, что было в тетради. Не хватало еще нескольких листов. Как и где они пропали?

– Здесь! Здесь! Здесь!

Голоса неслись из мусорной корзины.

– Что вы там делаете? Я вижу, вы целы. С вами не случилось никакой аварии – ни велосипедной, ни авиационной, ни…

– Да. У нас совсем мелкие неполадки.

– Тогда почему вы оказались среди мусора?

– О, это уже не наша вина. А нашего хозяина. Он нетерпелив. Как появится самая маленькая, незначительная ошибка – а в спешке он делает их множество – долой весь лист. На каждое задание – пять-шесть вырванных листов. Вот, посмотрите… Он должен был написать слово «существует». На первой странице он написал «сусчествует», на второй – «сучествует», потом «чесуствует» и только потом – подумал… что надо было думать с самого начала…

Я подошел к концу – выследил почти все листы. Не хватало всего трех страничек. Они не появлялись, и так как мне уже порядком надоела вся эта история, я подумывал было прервать следствие, как вдруг услышал голос:

– Ну чего вы? Чего ждете?

– Жду еще три страницы. Сумма не получается…

– Как так не получается? Мы здесь.

– Да, но вы такие… чистые, не исписанные, не мятые. Почему вы не в тетради?

– Потому что мы выпали сами. Так всегда бывает в тетрадке с вырванными листами. Остальные выпадают сами.

– Так что же мне с вами делать? Вставить назад, в тетрадь?

– Нет, нет, – ответили все три хором. – Используйте нас! Напишите об обычаях этих школьников. Тетрадь и так уже кончилась – пусть она принесет хоть какую-нибудь пользу… чтобы в другой раз это не повторялось…

Странички были правы. Я засел за работу. Теперь мой рассказ написан и, как видите, ровно на трех страничках.