Текст книги "Большие каникулы"

Автор книги: Мирча Сынтимбряну

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

ВЕЛИКАН

ОН ПОДНИМАЛСЯ ПО БАЛКОНАМ, как по ступенькам, и завтракал на крыше. Поглощал он немного: одну баранку да несколько метров телевизионного провода. Антенны он лишь общипывал. Потом спускался по пожарной лестнице и, оказавшись на земле, принимался за свои обычные дела.

Например, ему нравилось выдергивать только что посаженные деревья и втыкать их в какой-нибудь канал, кроной вниз. Он мог без всяких усилий уложить на землю четырехэтажный дом и, на полученной таким образом ровной площадке играть в одиночку в футбол – но только обязательно грязным и мокрым мячом. Играя, он мог просто-напросто передвинуть аллею на середину цветочной клумбы и наоборот. Он был великаном нашего квартала, и каждое утро, просыпаясь, люди бежали к окнам, посмотреть, какая новая затея пришла ему в голову. Иногда они убеждались, что от их десятиэтажного дома остался лишь первый этаж. Дело в том, что достаточно было великану определенным образом нажать на кнопку лифта – и верхние этажи повисали в воздухе.

Со всех концов города съезжались делегации, посмотреть на него, и люди издали показывали на него пальцем. Иногда великана не было дома, но это никого не смущало. Следы его подвигов были так красноречивы, что посетители все равно замирали, разинув рот… И может быть, это к лучшему, что они его не видели. Потому что некоторые, склонные под впечатлением детских сказок, представлять его себе… гигантом, были бы разочарованы. Наш великан не относился к породе Гаргантюа. Росту он был не больше 1,59 см., а весил 45 кг. 500 гр. (Питаясь проводами, как видно, не очень-то растолстеешь). Но если не обращать внимания на эти детали, нельзя было не поразиться его поистине великанской силе.

Вероятно – иначе нельзя ничего понять! – он обладал какой-то внутренней силой, вроде той, что заключена в паровом котле или, может быть, в том не очень понятном механизме, который позволяет крошечной мурашке тянуть за собой жука-оленя. Иначе как можно, например, объяснить тот факт, что маленький великан – если можно так выразиться – в состоянии в любой момент, по собственному желанию, постучать в любую квартиру, выходящую окнами на улицу, да еще так сильно, что стекла разлетались вдребезги? Я думаю – и это не только мое мнение, – что вся его сила заключалась в пальцах.Пятью пальцами – в крайнем случае, ноги – он мог вырвать из земли любой рекламный щит. Ему нужно было только три пальца для того, чтобы полный мусорный ящик исчез и был обнаружен… в витрине нового магазина. Двумя пальцами левой руки он превращал уши сразу пяти детишек в мягкую резинку, а одним пальцем… Ну да что там говорить! Стоило ему поднести один палец ко лбу… как тут же хотя никто этого не замечал – его череп расширялся, а голова превращалась в ромб или квадрат, причем, такой величины, что в ней могла поместиться любая, даже самая титаническая идея.

Ну так вот, слава его давно перешагнула за границы нашего квартала, были учреждены новые автобусные линии, ведущие к владениям нашего великана, причем несколько автобусов сняли с линии зоосада, число посетителей которого теперь сократилось наполовину. Люди уже давно свыклись с необходимостью вставать чуть свет, чтобы захватить место в таком автобусе. Как вдруг по городу пролетело волнующее известие: великан ИСЧЕЗ! Уже несколько дней его никто не видел. Самые различные предположения строились и тут же рассыпались прахом. «Ушел?» «Но куда?» «Уехал на каникулы?»– «Исключено. Ведь идет третий триместр». «Заболел?»– «Невозможно!» Свежие следы его последних забав еще тянулись между домами, напоминая о гусеницах пьяного танка, заправленного вместо бензина чистым спиртом. Так в чем же дело?!

Причина и вправду была, но такая, что никому и в голову не могла прийти. Исчезновение великана объяснялось его самолюбием. Да! Причиной этих неожиданных каникул – так остро переживаемых окружающими, которые уже не могли и представить без него свою повседневную жизнь, как не могли бы представить себе сосисок без горчицы, – было самолюбие. Я не могу поклясться, что все произошло именно так, как я вам говорю, – но только потому, что вообще никогда не клянусь, из принципа. Самое большее, даю честное слово. Пожалуйста, это я могу сделать.

Итак, в один прекрасный день, как раз в тот момент, когда диспетчер городского транспорта в тревоге звонил в центр, прося «укрепить» линию, атакуемую несколькими батальонами любопытных, специально приехавших из провинции, чтобы посмотреть на нашего великана, он… поднес ко лбу палец. Какой именно и в каком положении, сказать не могу. Да он и сам, наверное, не смог бы… Правда, иногда ему случалось принимать такое положение, но так редко, что он не мог бы повторить этот жест осознанно. Достаточно сказать, что иногда в такие моменты его голова округлялась, и тогда – вещь почти неправдоподобная – он шел в школу. Итак, в тот день он отправился в школу. По правде сказать, он остановился перед забором, потом, взобравшись на него и с него – на старое ореховое дерево, тень которого покрывала четверть фасада, прыгнул прямо на брезентовый навес. Отсюда было рукой подать до водосточной трубы. В несколько секунд он окажется на крыше, а оттуда, через люк, легко проникнуть в коридор. А уж там – куда угодно. Теперь все зависело от пальцев. Судя по всему, на этот раз он сложил их неосознанно. Поэтому наш великан очутился во втором классе. А он уже несколько лет сидел в четвертом…

Второклассники, многие из которых еще упирались подбородком в парты, даже и не заметили его появления. Они были погружены в решение арифметической задачи. Тетрадки за тот день могут рассказать как о задаче самой по себе, так и о способе ее решения.

– Что вы тут делаете? – спросил великан.

– Решаем задачу!

– Все тридцать?

– Да! Это очень трудная задача.

– Как, трудная? – возопил великан, и в глазах его что-то блеснуло. – Если трудная, значит, она для меня! Давайте ее сюда!

Как пылесос, он притянул к себе несколько тетрадок, бросил на них молниеносный взгляд и – рассмеялся. Смехом великана.

– Разве это задачка?

– Тс-с-с… – посмела вымолвить одна девочка. – Ты нам мешаешь, так нам не решить…

– Разве это задачка? Ха-ха-ха! В две минуты и три секунды все будет в ажуре. Значит, так… «Сколько петушков и сколько курочек дали две наседки, каждая из которых высиживала по двадцать яиц, если у первой было восемь петушков, а у второй – на пять курочек больше…»Ведь это так просто! – хмыкнул великан, глядя на лилипутов. – Количество курочек помножить на количество петушков…

– Шутишь! – улыбнулся какой-то мальчик.

Великан на минуту задумался, потом криво усмехнулся:

– Конечно, шучу… Нужно разделить курочек на наседок!

Теперь засмеялся уже весь класс. Но не великан. Он зарычал:

– Погодите! Я еще не кончил!.. Потом вычесть курочек из петушков – и готово!

Дети покатывались со смеху.

– Молчать, не то я вас в порошок сотру! Замрите!

Великан нахмурился, мелкие бисеринки пота высыпали у него на лбу, он закрыл глаза, а когда снова открыл их, – в них сверкало искреннее негодование. На самого себя. Он не мог решить задачу! Но не мог и признаться в этом. Смяв и отбросив тетрадки, он процедил сквозь зубы:

– Разве эта задачка для меня? Я могу решать задачи и потруднее!

– Например? – спросил его белокурый мальчик с первой парты.

– Например… Если я дам тебе только один щелчок, ты вылетишь отсюда кубарем!

– Разве это задача? Ведь ты втрое больше меня!

– Да? Тогда… всего тремя пальцами я могу вытащить из земли любое дерево. А дерево больше меня!

– Ну и что? – засмеялся мальчик. – Труднее посадить дерево. Вот тут-то я бы на тебя посмотрел!

– Я могу разбить стекло на десятом этаже из рогатки, а на шестом – без рогатки!

– Это и ветер может.

– Я могу сделать так, чтобы задрожал многоэтажный дом!

– Это может любой бродяга. Достаточно хлопнуть дверью…

– Дети зовут своих мам, как только меня увидят!

– Для этого довольно быть драчуном. Это не сложно.

– А что – сложно, ты, сморчок?

– Например, вот эта задача. Про наседок, – спокойно сказал мальчик.

– Да?

– Да!

– Хорошо! Я ее решу! – скрипнул зубами великан. – Вы обо мне еще услышите!

Он вылетел прямо в окно. Ореховое дерево застонало под его тяжестью и перебросило его прямо на школьный забор… Здесь…

Но здесь его след пропал… Время от времени люди видели, как он рыскал по окраинам, вокруг курятников или сидел на корточках, пытаясь сосчитать яйца под наседкой, весь исклеванный и исщипанный… Недели через две он обнаружил наседку, которая снесла ровно двадцать яиц. Ему нужна была еще одна. Он искал ее целый день, с утра до ночи. Наконец, нашел. Тогда он начал слежку, ожидая появления цыплят. Они вылупились все в один день, но великану не удалось определить, которые из них петушки и которые – курочки. Они были так похожи, совсем одинаковые! Прошло еще несколько недель ожидания и новых клевков. Наконец, у петушков выросли крошечные гребешки, со спичечные головки. В ту же ночь он их пересчитал и заснул, сморенный усталостью, прислонившись головой к насесту. Проснулся он рано утром, чихая. Несколько цыплят клевали его в нос. Великан вскочил на ноги и пустился наутек. Теперь у него была одна-единственная мысль: скорее попасть в школу, во второй класс, и сообщить ребятишкам ответ. Ведь он уже и так задержался.

В пять минут девятого он был на школьном заборе. Потом – ореховое дерево… брезент… водосточная труба… люк… коридор…

В девять часов, пять минут и тридцать секунд великан ворвался в класс. Но класс был пуст. Как и все остальные классы. И вся школа! В девять часов шесть минут он снова был на дворе. Оказалось, что двор полон детей.

– Эй вы, из второго! – крикнул великан так громко, что листья ореха задрожали.

Когда ребятишки сгрудились вокруг него, великан покровительственно взглянул на них и, от волнения переступив с ноги на ногу, сказал:

– Не мучайтесь! Ответ у меня в руках.

– Какой ответ, дядя? – спросил белокурый мальчик, у которого на летнем солнце уже облез нос.

– Ответ на ту задачу, про наседок… про петушков… и курочек…

– А-а-а! – вспомнил мальчик. – Но мы ее тогда же решили. За пять минут…

– Как за пять минут?! – ошеломленно заморгал великан. – Этого не может быть! Ведь три недели нужно только для того, чтобы высидеть яйца…

– Да, но ведь мы – не наседки! – сказал малыш, обдирая с носа кожищу и поворачиваясь спиной к великану.

Круг детей распался сам собой.

Что было дальше, я не могу описать! Во всяком случае, с того дня Управление городского транспорта не тревожили больше просьбами укрепить линию, ведущую к нашему кварталу. Люди предпочитали ездить в зоосад… Дети тоже.

Ведь шли каникулы.

Что же касается нашего великана, то, может быть, только деревья, антенны да наседки в нашем квартале еще не знают, что это – всего-навсего маленький… негодяй. Я, например, узнал это от ребенка, которому было всего три года и два месяца.

АДРЕСАТ НЕИЗВЕСТЕН

БРАТЬЯ СЭНДУЛЕСКУ ПОЗНАКОМИЛИСЬ со Скарлатом Грозой в лагере, в Эфории. Точнее – на вокзале, когда выходили из поезда. Уставшие с дороги и одуревшие от жары, мечтая о море, чей призывный гул звучал так близко, мальчики выпрыгивали из вагонов, спотыкаясь о чемоданы, рюкзаки и всевозможные свертки. Рвущиеся к морю – а не к тому, чтобы строиться в шеренгу, – они вынуждены были пока что удовлетворяться видом залива – огромный чернильницы, разлитой невдалеке, у их ног. Тут-то братья Сэнду-леску, которые шли позади, и заметили мальчика, сражавшегося с двумя чемоданами и рюкзаком. Слишком маленький, он шагал, раскачиваясь, и чемоданы ударялись о просмоленные шпалы, а рюкзак, косо висевший у него на спине, колотил его по щиколоткам.

Этого малыша они не заметили. В каком купе он прятался? Они поспешили к нему:

– Как тебя зовут, браток?

– Гроза.

– Хи-хи… Значит, Буря, да? Тайфун?

– Ха-ха! Муссон!.. Смотрите, ребята, какохх Муссон к нам приехал! Вж-ж-ж!

Внезапно жужжание прервалось, и старший вкрадчиво спросил:

– А как твое имя? Ну скажи, дорогой, как тебя зовут?

– Скарлат… – промямлил в недоумении мальчик.

– Скарлат? Хи-хи… Скарлатина? Так что же ты не говоришь, мы бы отвели тебя прямо в медпункт.

– Конечно, он же может всех заразить… Значит, говоришь, Аспирин?

– Чего вы смеетесь? Моего папу так же зовут, – защищался малыш.

– Хо-хо-хо…

– Хи-хи-хи…

Они смеялись до слез. По правде сказать, братья Сэнду-леску были совсем не плохие ребята. Но была у них эта страсть – к прозвищам. Разве это не весело, например, Атанаса прозвать Ананасом? Правда, не все смеются, в конце концов, может быть, даже никто не смеется, но зато смеешься ты сам. Ты и твой брат.

– Хи-хи-хи…

– Хо-хо-хо…

Вот, как сейчас. Но заметив, что этот вспотевший и огорченный малыш тщетно пытается взгромоздить на плечо один из чемоданов, они перестали зубоскалить:

– Эй, Иодовая настойка, дай-ка я поднесу твой чемодан…

– Давай его сюда, Циклончик!

Скарлат Гроза не был обидчивым. Да, впрочем, – даже если вначале ты и надулся – можно ли долго таить обиду на людей, которые каждый день сидят с тобой за одним столом, которые учат тебя плавать, с которыми вместе ты жаришься на солнце – на одной огромной песочной перине, и вместе облезаешь после первых ожогов; которые вечером, в спальне, делают на стенах китайские тени и до поздней ночи рассказывают тебе неслыханные истории про вулканы и слонов, пигмеев и горилл? Нет, дело ясное: сердиться на таких невозможно. И скоро все трое стали закадычными друзьями.

Но, если сказки не кончаются даже и за тысячу и одну ночь, в жизни каждого лагеря через двадцать один день все равно происходит неизбежное. Отъезд… И всегда – в самый хороший день! Укладывается багаж, разыскиваются завалившиеся куда-то носки, покупаются бусы из ракушек, и все ребята, вставшие сегодня рано-рано, видят наконец то, что мечтали увидеть с первого дня: восход солнца над морем!! Грустно расставаться с пляжем, который так и хочется увязать в носовой платок и забрать с собой, с теплыми, ласковыми волнами, бьющими в береговые утесы, с… (теперь ты плачешь уже по-настоящему, но в этом нет ничего постыдного)… с новыми друзьями!! Горны замерли, барабаны молчат, мачта осиротела… Нет, не смотри туда, маленький Скарлат! Лучше беги дальше, от одного с другому, собирай подписи, записывай адреса… Ведь для этого ты и купил себе специальную записную книжку… А вот и братья Сэндулеску… Напомни им сквозь слезы:

– На зимние каникулы обязательно приезжайте…

– Приедем, приедем…

– Запишите адрес: город Питешть… улица Вокзальная, дом 33… Запишите имя…

– Имя? Ты что, Тайфун, думаешь, мы способны тебя забыть?

– Никогда, Аспиринчик!

– Но вы, правда, приедете?

– Приедем, конечно, приедем…

…А время все летело… Начались занятия… Вот уже и о первом триместре остались лишь воспоминания да вписанные в журнал красными чернилами оценки…

Сидя на стульях, поджав ноги, братья Сэндулеску, похоже, уже кончают письмо…

– Значит… – перечитывает младший, время от времени добавляя запятую или тире, – « Бухарест, 20 декабря… Дорогой друг! Мы не забывали тебя ни на минуту. Вот уже приближаются зимние каникулы… Мы приедем к тебе, как и обещали. Пошутим, посмеемся. Нам нужно столько тебе рассказать!.. Жди нас на вокзале, второго января…»

– Что еще?

– Адрес… и – в почтовый ящик!

Но младший Сэндулеску не смог написать даже первой буквы: от растерянности он изо всей силы нажал на ручку. Раздался скрип. Мальчик уставился на сломанное перо. Старший подгонял его:

– Пиши! Чего ты остановился?

– Слушай, Мишу… а как его зовут?

– Забыл? Ха-ха-ха!.. Забыл, как зовут? – Но тут смех замирает и у него на губах… – В самом деле! Как его фамилия?

Прошел еще день. Письмо не отправлено. На белом конверте сиротливо стоит только одно слово: «Товарищу…»

– А если написать только адрес?

– Без имени?

– Угу!

– А кому же почтальон будет его отдавать?

– А если заявиться так… без письма…

– А вдруг он уехал в лагерь? Или переехал? Нет, нельзя… Нужно вспомнить, как его зовут.

24 декабря.

Они ничего не вспомнили. Оба вышагивают вокруг стола. Младший рассматривает трещины на потолке. Старший уставился в пол.

– Что-то такое… вроде бури…

– Вспомнил!

– Что?

– Метелица!

– Нет!.. Пассат!

– Как же!.. Что-то гораздо более бурное… Как катастрофа.

– Знаю! Ураган!

– Вот еще!.. Если бы его звали Ураган, мы называли бы его Орангутанг…

– Это верно…

Оба бормочут что-то про себя, закрыв глаза и сосредоточенно кружа вокруг стола…

– Ненастье… Вихрь… Циклон… Антициклон…

– Гром… Снегопад… Буран!

– Обвал!

27 декабря

– Что же делать? Ведь мы опоздаем!

– Знаешь что? Давай вспомним хотя бы его имя… Имя!

– В самом деле! Как это мы не подумали? Как его зовут? Ионел? Гица? Аурел?

– Нет… Что-то медицинское…

– А, верно. Аспирин! Не помнишь?

– Как это – Аспирин? Разве такое имя бывает? Разве ты слышал, чтобы кого-нибудь звали Аспирином?!

– М-да… но все же… что-то такое, связанное с болезнью. Грипп… Оспа… Ангина…

– Хватит тебе! – сердится старший. – Ищи слова мужского рода!

– Плеврит… Бронхит… Мигрень… Корь…

– Опять начинаешь?

– А, да… Укол… Компресс… э-э-э…

– Э-э-э…

28 декабря

– Сегодня мы непременно должны отослать письмо.

– Но как? Кому посылать? – вздыхает младший.

Старший Сэндулеску смотрит на него серьезно, почти строго:

– Я думал об этом всю ночь. Напишем так: «Улица Вокзальная, дом № 33», а вместо фамилии получателя – после «товарищу…» напишем… Дай сюда конверт! « Товарищу… Вихрю… по прозванию Циклон… по прозванию Барометр…, по прозванию Пинцет, по прозванию Шприц…»Примерно так…

Пролетела еще неделя. Братья с огорчением смотрели на календарь, отмечавший уже четвертое января. Ответа не было. Что случилось? Письмо не дошло? Но почему? Ведь они отправили заказным… И в конце концов, сколько же Циклонов может быть в Питешть? Или сколько Тайфунов на Вокзальной улице? И может ли в одном и том же доме жить больше одного Нептуна или Шприца или кого-нибудь в этом роде?…

И вдруг – звонок.

– Почтальон! Письмо! Он сунул в ящик письмо!

В мгновение ока письмо было у них в руках. Они крутили его в недоумении.

– Это же… наше письмо!

– Как это наше? Не видишь, сколько на нем печатей, подписей?!

– И все-таки это наше. Почерк-то наш…

– Не только наш, – старший удивленно читает первую запись… Посмотри, что здесь написано: «Товарищ Циклон – адресат не известен… Товарищ Барометр – на улице… не известен…»

Адресат Шприц – не известен… – читает и младший.

– Не известен… не известен… не известен…

– А потом?

– А потом – возврат…

– Как это так?

– Очень просто…

– Какой это умник отправил его назад? – возмущается младший.

Старший Сэндулеску печально рассматривает десятки подписей и печатей:

– Э, брось… человек постарался… – И вдруг он обнаруживает четкую подпись в самом низу конверта, под всеми пометками. Мальчик читает и – вдруг издает вопль, словно конверт загорелся у него в руках:

– Начальник почтового отделения: Скарлат… Гроза! Это его отец! Их ведь зовут одинаково, помнишь?

– Быстро, чемоданы… ранец! Через час отходит поезд…

Они бросаются к полке, на которой выстроены в ряд три чемодана, хватают их на лету… И вдруг останавливаются перед календарем… Чемоданы падают из рук… И братья печально опускаются на стулья.

– Куда же теперь ехать? Завтра начинаются занятия…

ЧТО ВАМ ЗАДАЛИ ПО РУМЫНСКОМУ?

В КОНЦЕ КОНЦОВ ДИНУ РЕШИЛ ЕЙ написать. Другого выхода не было. Он уже давно задумал поговорить с Ней. В последний раз, позавчера вечером, он даже поклялся перед зеркалом, сжав кулаки:

– Завтра я с ней заговорю. Во что бы то ни стало!

И, так как в это время он, нахмурившись, глядел в зеркало, отыскивая, чем бы поклясться, решение пришло само собой:

– Иначе – пусть у меня на носу выскочит прыщ!

Потирая себе нос, он подошел к зеркалу в ванной и – окаменел: как раз посередке носа назревал прыщ! Так он не мог с ней разговаривать. Значит, переговоры придется отложить… но не надолго! На пять минут. Потому что ведь можно вызвать ее по телефону… Он знал ее номер. Телефонная книга сама на нем раскрывалась. Там стояла фамилия, такая близкая – ее фамилия, и чужое имя, которого он боялся, – имя ее отца. Если ответит отец? Ведь он бросит трубку! Но если ответит Она?

– Наверняка, Она тоже бросит! – признал огорченный Дину и со злости начал тереть прыщ, вскочивший на носу.

Мама, проходя по своим делам в кухню, во второй раз обратилась к Дину с вопросом, которого он даже и не слыхал:

– Трудная задача, Дину?

Мальчик вздрогнул:

– Нам по математике ничего не задано!

И тут же покраснел: ведь он уже целый час сидел, держа перед собой открытую тетрадь по математике. Но не потому, что собирался заниматься. В тетради, среди последних страниц, была спрятана его «тайна»: фотография, стихи и начало дневника, потому что, кроме даты, он не успел написать ничего. Да и что он мог написать? Он знал ее вот уже тринадцать лет, они жили по соседству и учились в одной школе, только в параллельных классах. Ему даже и не верилось, что столько лет он с Ней встречался, разговаривал, что они вместе играли, иногда он даже ее толкал…

Дину смотрит на фотографию. Они фотографировались в прошлом году, на выпускном вечере, и он в шутку наставил ей рога. Увидев фотографию, она заплакала от огорчения, а он рассмеялся ей прямо в лицо. Потом начались летние каникулы, а 15 сентября они встретились снова. И в ту самую минуту – он и сам не знает, почему – что-то случилось; теперь каждый раз, как он ее видит, он готов провалиться сквозь землю. Если он с другими ребятами, то начинает болтать, смеяться, залезать на заборы. Если один, то переходит улицу, красный, как рак, даже не поворачивая к ней головы, а потом… горько сожалеет об этом…

Раз в неделю, в четверг, они встречались на занятиях хора. У Дину ломался голос, и однажды учитель сердито прервал занятия:

– Кто это там поет петухом?

Поднеся сложенную лодочкой ладонь к уху, он прислушался, потом указал на него дирижерской палочкой:

– А ну, спой один!

Дину почувствовал, что проваливается сквозь землю. Он пропел одну фразу, то низко, то совсем тоненько и остановился на замирающем «тра-ла-ла»… С того дня четверг остался памятен Дину на целый год. Теперь они встречались только у ворот школы после уроков, но он уходил с ребятами, весело смеясь и что-то крича, по дороге залезая на какой-нибудь забор, а когда приходил домой, ему хотелось колотить себя кулаками, он разглядывал свой «тайные заметки» и клялся, что завтра заговорит с ней непременно. Но о чем? Он спросит ее: «Что вам задали по румынскому? А по математике?» А потом? Потом он ей напишет. Но что? Он облюбовал несколько фраз из «Литературной газеты», и с удовольствием бы их ей написал, но они не имели никакого отношения к делу. Речь шла о « Метафоре, как средстве познания…»

«Ах, если бы я умел писать так же хорошо, только о другом…»

– Трудная задача, Дину? – опять спросила мама.

– Трудная! – вздохнул мальчик, совершенно забыв, что завтра у них нет математики.

– Ну ничего, придет папа, решите вместе…

Дину быстро захлопнул тетрадь. Папа?

В тот же момент раздался телефонный звонок. Это был Силе. Что он там копается? Ведь они должны были встретиться на остановке и пойти на каток.

Дину выбежал из дому… Через четверть часа вокруг него уже мелькали разгоряченные лица конькобежцев. Он начал кататься недавно, еще не слишком устойчиво держался на льду, но теперь разгорячился, осмелел и только замешался среди других катающихся, как вдруг увидел Ее. На ней был зеленый в полоску свитер и шапочка с белым помпоном. Она легко, словно танцуя, скользила по льду вместе с девочками и мальчиками из своего класса. Дину почувствовал, как его охватило желание подъехать к ним, взяться с ними за руки… Но он словно прирос к месту. Прислонившись к ограде, мальчик следил за Ней краешком глаза, впадая в отчаяние, когда проходило несколько минут и он не видел ее шапочки, но если она приближалась, притворялся, что ему нужно срочно поправить коньки. Ему было холодно, он чувствовал себя очень несчастным и одиноким, вздыхал и… щупал свой нос.

– Нехватало еще, чтобы она увидела меня с вздувшимся носом!

Он уже собирался незаметно уйти, когда прямо перед ним остановились два парня. Раскрасневшиеся, здоровые, шикарные в свитерах крупной вязки.

– Видишь ту девчонку, вон ту, в зеленом свитере и в шапочке? Давай собъем ее!

– Давай!

Парни промчались мимо девочки, как призраки. Она покачнулась, испуганная, но не упала. Проезжая возле Дину, они перемигнулись, собираясь «напасть» снова. Через несколько секунд девочка была опрокинута на лед, а те двое уже уносились в другой конец катка.

Дину почувствовал, что весь дрожит. Но не от холода. Неверно держась на коньках, в любой момент рискуя упасть, уклоняясь от конькобежцев, скользивших по льду в разных направлениях, он направился к хулиганам. Он не спускал с них глаз. А они между тем уже выбрали новую жертву и подъезжали к ней. Мальчик презрительно взглянул на них и сказал ломающимся голосом, стараясь придать ему как можно больше мужественности:

– Хулиганы!

– Тебе что, жизнь надоела? – усмехнулся один из них.

– Вы просто негодяи! – добавил Дину. – Что вам сделала эта девочка?

– Ага, это твоя возлюбленная? – хрипло засмеялся один, и ухватив его за нос, сильно сжал.

Дину почувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Когда он открыл глаза, те двое уже отъехали.

Он держался за нос и… чихал, чихал без передышки. Глаза его налились слезами, и каждый чох болезненно отдавался в носу.

На другой день Дину шел в школу. Падал снег. Снежинки садились на пластырь на его носу, и ему все время хотелось чихать. Вдруг он увидел, что к нему подходит Она, и сам не заметил, как заговорил с ней:

– Когда пойдешь на каток, позови меня!

– Зачем? – спросила Она, но Дину не ответил.

На него напал новый приступ чихания, и нос ужасно болел. Но – странно! – он чувствовал себя гордым, смелым, чистым. И между двумя чиханиями вдруг спросил своим ломающимся голосом, которого больше не стыдился:

– Что вам задали по румынскому?