Текст книги "Вишневый сад для изгнанной жены дракона (СИ)"

Автор книги: Мира Влади

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Он прошёл к двери и, на прощание, бросил через плечо:

– Но знай, брат. Даже если ты прав насчёт Варины… если она ведьма, как ты говоришь… тогда я буду тем, кто положит этому конец. Не ты.

– Как скажешь, – мой голос был спокоен. – Мешать не собираюсь.

Он кивнул. И ушёл.

Впервые – не в качестве врага. А, может, наконец-то брата. Пусть и с поганым характером.

Я вернулся в покои, где на столе лежала карта Империи, списки арестованных и письмо от Айрис. Её слова были светом в этом мраке: «Эйдан улыбается. Любит держать палец в кулаке, будто готов защищать своё. Мы скучаем. Возвращайся скорее».

Я закрыл глаза, вдохнув полной грудью. Впереди – битва. Но теперь у меня есть цель. Семья. Эйдан – мой сын, не по крови, а по любви. И ради него я выжгу яд из этого дворца, найду, как вывести Варину на чистую воду, и верну Айрис мир, который она заслуживает.

Глава 30

Сэйвер

Я никогда не думал, что доживу до дня, когда попрошу прощения у брата. А уж тем более – что сделаю это искренне.

Я, Сэйвер – дракон крови, наследник трона, острие меча Империи. Тот, кто смеялся в лицо слабым, топтал чувства, называл сострадание слабостью. Тот, кто гнался за славой, за похвалой, за взглядом отца, будто за солнцем, которое с каждым шагом обжигало сильнее. И вот я – стою с пустыми руками, изодранной душой и воспаленными глазами.

Но, похоже, всё в этой жизни случается впервые.

После того разговора я не спал. Практически не ел, оставив себе одну радость в виде какого-то вишневого морса, полюбившегося мне на вкус. Я практически даже не думал – не так, как раньше. Тело двигалось по привычке: вставал, мылся, надевал рубаху, брёл по коридорам.

А душа… душа всё ещё застыла там, в дверях кабинета, где Раэль смотрел на меня не с ненавистью – с болью. Чистой, настоящей. Такой, какую не спрятать за гневом.

Я знал, что не заслужил этого. Ни сострадания, ни жалости. Я причинил своему Раэлю ему больше вреда, чем кто-либо. А ведь он был моим братом. Тем, кого я должен был защищать, когда мы были детьми. Тем, на чьи плечи я должен был опереться, когда отец оборачивался к нам спиной.

Но я предпочёл сравнивать. Унижать. Соревноваться.

И… Айрис. Я никогда не признаюсь ей. Никогда не скажу, насколько я сожалею. О том, как рвал её волю, как считал её собственностью. Как думал, что ребёнок сделает меня достойным. Как искал в её теле оправдание для своей ничтожности. Я не дракон, я – порождение своей гордыни, своего страха, своей вечной жажды признания.

И вот теперь… я хочу измениться. Не для того, чтобы заслужить прощение. Нет.

Для того, чтобы хоть раз в жизни поступить правильно. Потому что я больше не могу жить в этой шкуре. В этих поступках. В этом теле, где каждый шрам – это не рана от меча, а зарубка от собственной подлости.

Но у нас больше не было времени на самобичевание.

Враги не ждали. А кое-кто из них всё ещё шагал по коридорам дворца на тонких каблуках, распуская запах роз и гнили. Варина. Моя тень. Моё проклятие. Моё отражение. Я не знаю, кем она была на самом деле. Но я знаю точно: если она и не убила отца рукой, то наточила тот кинжал. Словами. Лаской. Ядом под языком.

Поэтому я и предложил помощь, в очередной раз явившись на порог к брату.

Раэль посмотрел на меня долго. Сквозь. Словно искал ложь – и не нашёл. Он кивнул. Сдержанно. Но кивнул. И это был мой шанс.

Мы начали с архивов. Я знал, где искать. Я – ведь сам открывал эти двери. Сам впустил в свою канцелярию женщину, которую считал своим спасением. Дал ей пропуска, доверил людям. Тогда мне казалось, это нормально.

Власть делят не только через приказы, но и через постель. Я сам вырос в этом дворе, где всё покупается – телами, лестью, страхом. Где женщины были утешением, а не союзниками. Где каждый, кто прикасался к тебе, хотел чего-то. И я привык к этому.

Я думал, что Варина – из той же игры. Играла в мою. Я считал, что управляю ею.

Теперь же я ощущал это как пощёчину самому себе.

Каждый её шёпот, каждое лёгкое касание, каждое слово – не были лаской. Были крючками, что вонзались в плоть, пока я сам не стал марионеткой. Она не просто играла – она вылепила меня изнутри, как глина лепит кувшин.

А я позволил ей сделать это с собой.

Среди пыльных бумаг, помеченных пестрыми печатями и выцветшими подписями, мы нашли имя – алхимик Мергор. Служащий при дворе. Мелкая сошка, о которой я прежде даже не думал. Его подпись стояла на нескольких запросах к складским ведомостям: редкие компоненты, опасные растения, вытяжки из ядовитых корней… Всё это могло быть частью сложного яда.

И все это прошло через мой кабинет. Через мою канцелярскую печать.

Раэль, стоявший рядом, выдернул страницу из связки пергаментов и швырнул её на стол, словно хотел испепелить взглядом.

– Он выдал их на твоё имя, – сказал он тихо. Слишком тихо. Но я слышал, как гудит в его голосе ярость – холодная, сосредоточенная, как перед ударом меча.

Я остолбенел. Губы не сразу послушались, когда попытался выдавить ответ:

– Я… не знал. Варина… она пользовалась моей печатью. Я… я давал её ей, когда улетал по делам… когда был на востоке… когда… – я осёкся.

Горло сжалось. Руки сжались в кулаки, побелели костяшки. Я не смог продолжить. Слова резали изнутри, как осколки стекла.

Я дал ей доступ. Сам протянул ей ключ от всех дверей. И думал, что это близость. Что это доверие. Что это – «любовь»?

Внутри всё скрежетало – гнев, стыд, омерзение. К себе. Только к себе.

Мы вызвали Мергора на допрос. Тот вошёл в кабинет, низенький, худой, глаза бегают, как у зверька, которого загнали в угол. Он трясся всем телом, даже воздух возле него казался дрожащим.

Сначала врал. Улыбался, лепетал что-то про распоряжения из канцелярии. Потом – не выдержал. Заплакал. Жалко, судорожно, как плачут только те, кто знает, что кара близка.

– Мне сказали… что это для Императора, – всхлипывал он. – Что нужно для стимуляции крови, для тонуса… Для укрепления сердца! Я не знал, клянусь, не знал…

Раэль не сказал ни слова. Он просто прошёлся по комнате, неторопливо, будто охотник по следу. Его магия шептала, гудела в каменных стенах. Даже свет в лампах задрожал. И я увидел, как алхимик начал задыхаться от собственного страха. Словно сам воздух судил его.

Когда Мергора вывели, я остался стоять, вцепившись пальцами в край стола. Меня трясло.

И тогда воспоминание хлынуло, как удар.

Шкатулки. Те, что Варина вечно дарила отцу. Маленькие, искусно вырезанные, со сладкими настоями. Пахнущие травами, лавандой, корицей. Он пил их каждый вечер. Говорил, что Варина заботится, хочет, чтобы он чувствовал себя моложе. А я… я радовался. Думал: наконец-то она нашла с ним общий язык. Наконец-то она поможет мне завоевать его признание.

Я сжал челюсти.

– Она убила его, – прошептал я. Голос дрожал, как в лихорадке. – Медленно. Капля за каплей. Месяцами убивала. В венах отца был не тонус, а яд.

Раэль кивнул. Он не радовался. Не торжествовал. Его лицо было сосредоточенным, мрачным.

– И использовала тебя как оружие. Как щит. Как пропуск ко всему, что было ей нужно. Ты открыл ей двери. А она выбрала, что через них войдёт.

Я поднял взгляд. На губах горел металлический привкус крови.

– Проклятье! Я был идиотом, – слова вырвались, как приговор. – Я не достоин ни трона. Ни этого имени. Ни… ничьей веры.

Он молчал. Смотрел. Не как брат. Не как враг. А как человек, который когда-то стоял на дне и знает, каково это – глотать собственную вину.

– Ты сделал первый шаг, – наконец проговорил Раэль. – Это уже больше, чем сделал кто-либо в этом дворце.

И эти простые, как глоток воды, слова ударили сильнее, чем обвинения. Я чуть не выдохнул вслух от того, как больно стало от этой искренности. Потому что я понимал – он верит мне. И отныне… я не имел права предать это его доверие.

Мы заключили негласный союз. Не из любви, её между нами никогда не было. И даже не из прощения, слишком многое сделали друг другу, чтобы простить. Мы объединились из понимания. Из холодной, выверенной до боли истины: у нас общий враг. И если мы хотим выжить – и сами, и сохранить Империю, – нам придётся встать плечом к плечу, как братья, какими должны были быть с самого начала.

Раэль рассказал мне всё, без прикрас, о магии, что пульсирует в нём, как живая кровь. О метке Истинности, что способна появляться неоднократно по воле богов. О вишнёвом саде, в котором живёт дух древней силы, и который выбрал Айрис.

О ней он говорил с таким благоговением, что я едва мог дышать.

Айрис… Она не просто выжила, но и стала кем-то большим. Не жертвой или игрушкой. А силой. Живым корнем Империи.

Он говорил – а я слушал. И не верил. Всё во мне кричало, что это чушь, сказки, утешения для слабых. Часть меня, та, что была воспитана в презрении ко всему «магическому», хотела усмехнуться. Хотела перебить, насмешкой задушить сомнение. Но не смог.

Потому что чувствовал это.

Магия в нём пульсировала, как жар перед бурей. Слова его были не просто речью – они были дыханием чего-то древнего. И сад… Кажется, неспроста мне так полюбился вишневый морс.

– Это она, – сказал он тогда, глядя на пламя в камине. Его голос был твёрд. – Это из-за таких, как она, маги в Империи считают проклятием. Мы должны покончить с этим, Сэйвер. Покончить с ней.

Я сжал кулаки. Пальцы побелели от ярости, но ярость была направлена уже не на неё. А на себя и свою слепоту. На годы, потраченные на борьбу за титулы, за признание, за тень отца, тогда как настоящий враг Империи наращивал свою власть, учиняя козни.

И в тот момент я вспомнил… слова Айрис. Как она тогда дрожала, стоя передо мной на коленях, дрожа, и отчаянно громко, стараясь докричаться до моего разума, твердила: «Это ложь!», «Я не знала, что это был за отвар!», «Варина… она подсунула его мне!», «Почему ты мне не веришь, Сэйвер⁈»

А я? Я рассмеялся, заклеймил её детоубийцей, предательницей, изгоем.

А теперь понимаю: Айрис уже тогда узнала истинную натуру Варины. И если бы я тогда поверил ей, этого бы всего не произошло.

Варина тогда уже травила всех, кто стоял на пути. Всех, кто не кланялся её взгляду. Может, и меня бы в конце прикончила бы – как бесполезного. Или послала бы на верную смерть. А я бы, ослеплённый, ещё защищал её…

Я уничтожу эту тварь, кем бы она ни являлась.

* * *

План был прост. Мы не могли схватить Варину за руку – ни яда, ни признания, ни заклинания в её руках не осталось. Но у неё осталась слабость. Гордость.

Я предложил Раэлю сыграть на этом.

Распустили слухи: якобы, двор в растерянности, Раэль не справляется, и теперь ищет кого-то влиятельного – неофициального советника, фигуру теневую, но сильную. Намекнули, что Варина – среди кандидатур. И она, конечно, проглотила наживку.

В назначенный день мы уже ждали её в старой библиотеке отца. Там, где стены помнят больше тайн, чем любой маг. Подмогу звать не стали – только я и Раэль, без лишних свидетелей, гвардии или свиты. Не потому что были безрассудны.

Потому что знали: если Варина действительно та, кем мы её считали, никто из простых людей не спасёт нас. А если нет – не было смысла в театре.

Комната встретила нас пылью и тишиной. Здесь всё было пропитано отцовским духом – книги в кожаных переплётах, запах чернил, карты и древние грамоты. Раэль стоял у окна, заложив руки за спину. Я – у книжного шкафа, притворяясь, что читаю, хотя слова плыли перед глазами. Внутри меня бурлило.

Дверь скрипнула.

Она вошла, как всегда – будто ветер шёлков, улыбка до полуслепоты, походка, в которой пряталась змеиная грация. Варина.

– Ваши Высочества, какой сюрприз, – склонила голову, сначала Раэлю, потом мне. – Вызывали?

Раэль не ответил. Я повернулся, вскинул подбородок. Не знал, чего ожидал – страха, заносчивости, игры в невинную овечку. Но она держалась спокойно. Это злило ещё больше.

– Сядь, – я кивнул на кресло у очага. – У нас есть к тебе… несколько вопросов.

– Как интересно, – она присела. Руки на коленях, глаза спокойные, почти ленивые. – Надеюсь, не снова о моих чувствах к вашему брату?

– Нет, – отрезал Раэль. – На этот раз – о твоем участии в смерти нашего отца.

Тишина. Долго. Даже огонь будто перестал потрескивать. Варина не моргнула.

– Какое страшное обвинение, – выдохнула она наконец, почти с лаской. – От вас, милый принц, это… больно слышать.

– Это не обвинение, – сказал я. – Это факт. Мы знаем про Мергора. Про запросы на компоненты. Про настойки, которые ты дарила Императору якобы для улучшения его здоровья.

– Настойки, – повторила она, и голос её стал чуть ниже. – Но ведь они действительно ему помогали. Мой принц, ты же знаешь, как он жаловался на сердце.

– Ты отравляла нашего отца, – сказал Раэль. – Капля за каплей. Месяцами. Сначала ослабила, потом добила.

– Серьёзные обвинения, – прошептала она. – А где доказательства?

Я подошёл ближе, навис над ней. В нос ударил аромате кожи, от которого ком тошноты поднялся к горлу.

– Мы здесь не за доказательствами. Мы пришли за правдой. Пусть даже она будет последним, что ты скажешь.

– Я понимаю, – она встала. Медленно, плавно. И улыбка исчезла. – Вы всё-таки заставили меня. Я думала, мы поиграем ещё немного… но нет. Поторопились.

Раэль напрягся. Магия задрожала в воздухе, как натянутая струна. С каждым его вдохом пульсация становилась сильнее, гуще, как если бы сам воздух впитывал энергию. Я тоже ощущал её – ту древнюю, неукротимую силу, что рвалась из нас обоих наружу. Под кожей пошли волны – чешуя проступала, тело начинало отзываться на зов крови. Мы оба были готовы к бою.

– Кто ты? – спросил Раэль, голосом, что уже не нуждался в громкости – в нём была власть.

Варина не сразу ответила. Она смотрела на нас с притворной нежностью – всё ещё в теле юной соблазнительницы, с чертами лица, выточенными, как у кукол. Но её глаза… её глаза не моргали. Не двигались. И когда она улыбнулась, уголки губ повели себя чуть иначе, как будто привыкли к другому лицу.

И тогда всё изменилось.

Кожа её побледнела и натянулась, как старая пергаментная бумага. Черты лица исказились – сначала незаметно, словно под кожей зашевелилось что-то иное. Потом – резко. Губы сжались, лицо вытянулось, глаза потемнели, став черными, как обсидиан. Волосы поблекли и начали седеть у висков. Тело исхудало.

От юной, томной Варина не осталось и следа. Перед нами стояла… старуха. Худая, морщинистая, измождённая. Но глаза – глаза горели древней силой.

Я остолбенел.

– Нет… – выдохнул я, голос сдавило. – Ты… Этого не может быть.

– А ведь ты делил с ней ложе… Сочувствую, – прошептал Раэль, но без издёвки. Просто с горькой ясностью.

Я отшатнулся на шаг, как от удара.

– Я – та, кого изгнали ваши жалкие драконьи предки, – произнесла она, и теперь её голос стал хриплым, надтреснутым, как рассохшееся дерево. – Та, чьё имя вычеркнули, лишив метки и вынудив быть изгоем. Но я выжила. Научилась быть сильной, накопилась злость. И вернулась… Не за троном… за кровью.

Она взмахнула рукой – и пламя в камине рванулось вверх, завертелось смерчем, как будто откликнулось на её гнев. Сажа хлынула из трубы, а стены задрожали.

Раэль шагнул вперёд, глаза его полыхнули светом. Он был не просто магом – он был живым каналом силы, но Варина ответила, как хищник, что ждал слишком долго.

– Ты ничего не понял, мальчик, – прошипела она. – Я ела таких, как ты, на завтрак. Ты мне не ровня.

Магия Раэля вспыхнула – бело-золотой, ослепительной, как солнечный клинок. Он взмахнул рукой, и поток силы ударил в Варину. Она отразила его жестом – будто сдула вихрь пыли. Сила ударилась в стены, сорвав с них древние гобелены.

Я сорвал с себя рубашку, мышцы пошли волной – тело само начало перестраиваться, становясь ближе к истине. Кости хрустели, кожа покрывалась чешуёй. Мне не нужна была полная трансформация, лишь частичная, поскольку эта была единственная магия, которуюя умел использовать в бою. Я не был готов – но выбора не было.

Варина нанесла удар первой. Вихрь из заклятий, огня, темной воды и змеевидных теней. Раэль парировал большую часть, но один раз оступился – и заклинание с грохотом ударило в его плечо, срывая часть ткани рубашки, кожа загорелась. Он упал на колено, зубы стиснуты, кровь хлестнула из носа – но он не сдался.

– Ты не победишь, – прошептал он сквозь боль. – Не после всего, что сотворила.

Старуха засмеялась. Голос её звенел, как треснувший колокол.

– Я уже победила! Сотни лет назад. Просто никто из вас, драконов, об этом не знал!

Я прыгнул, раскрыв когти, крылья ударили по воздуху. Но она исчезла с места, словно соскользнула в тень. Появилась у стены – швырнула в меня рой магических кинжалов. Я уклонился, один всё же чиркнул по щеке.

Раэль встал. Его руки горели пламенем чистой магии. Он шагнул к ней. Варина вновь взметнула заклятие в виде чёрного луча, похожего на жало. Раэль отразил, шагнул ещё. Её лицо исказилось – не от страха, от ярости.

– Умрите же! – выкрикнула она. – ненавижу драконов!

Я видел – сейчас она соберёт всё, что у неё осталось, чтобы нанести последний удар. И знал, что она нацелена на моего брата.

Тогда я сделал единственное, что мог.

Я прыгнул. Не как маг, не как человек, а как брат, что жаждет искупить вину. Как сын, что не оправдал надежд отца. Как бывший супруг, не сумевший понять свою пару. Как отец, отказавшийся от собственного сына.

Врезался в Варину всем телом, сбивая с ног, и вместе с ней ринулся прямо в витражное окно. Стекло взорвалось вокруг, мир разлетелся на сотни сверкающих осколков. Мы падали – вдвоём, в тишине, только свист ветра и её пронзительный крик.

И тогда она повернула ко мне лицо – изъеденное, дряблое, с глазами, полными искрящейся злости, и прошептала:

– Ты дитя тех, кто предал меня, так жаждущее величия. Так получи его, навек оставшись тем, кого никто и никогда не примет. Не муж. Не король. Не человек. Чудовище во плоти. Ощути же мои ярость и боль на своей шкуре.

Я почувствовал, как она вложила в эти слова силу. Проклятие. Оно вошло в меня, как лезвие. Кровь взорвалась в венах. Кости загорелись.

Раэль, сверху, метнулся к краю окна, закричал, но я уже не слышал.

Проклятие сработало. Я обратился драконом.

Вспышка. Огонь. Крылья. Рёв. Моё человеческое тело исчезло – осталось только чешуя и крик.

Варина исчезла – обратившись в серый пепел и развеявшись по ветру. А я… я вдруг понял, что не в силах справиться с драконьей сущностью, с которой был рожден и рос бок о бок столько лет. Она поглощала меня, съедала разум, вымещая все человеческое и оставляя лишь звериные инстинкты.

Последнее, что я запомнил: Раэль, что стоял на коленях у окна, руки в порезах от стекла. Он смотрел на меня… и не отворачивался.

Я взмахнул крыльями и взмыл в небо, теряя себя навсегда.

Глава 31

Айрис

Утро было тёплым, с мягким светом, что лился сквозь ветви вишнёвого сада.

Я сидела на крыльце поместья, качая Эйдана на руках. Его крохотные пальцы цеплялись за моё платье, а голубые, как у меня, глаза, в которых то и дело проскальзывали золотистые искорки, смотрели с той серьёзностью, что бывает только у младенцев. Он гукал, пуская пузыри, и я не могла сдержать улыбки, хоть сердце сжималось от смутной тревоги.

Завтра мы отправимся в столицу – на коронацию Раэля, после которой состоится наша свадьба, как ознаменование начала новой жизни. Но сегодня я была здесь, в поместье, среди вишен, где всё началось.

Мне было страшно оставлять поместье надолго без присмотра – сад, дом, дело, что я выстраивала с таким трудом. Но Гаррет, верный и молчаливый, был назначен временным управляющим. Он знал каждый уголок сада, каждую тропинку, и рабочие уважали его за справедливость. Они продолжат собирать урожай, готовить вино и морс, отправлять телеги в столицу. Это обнадеживало, и я повторяла себе, что всё будет хорошо, что моим усилиям не дадут пропасть. Что сад, то и дело подгоняющий меня ветром в спину, знает, как лучше.

Эдвина хлопотала рядом, складывая в корзину чистые пелёнки. Её волосы, теперь почти совсем седые, выбивались из косы, а руки двигались с привычной ловкостью. Она не ушла, как я боялась, когда родился Эйдан.

– Куда мне, старухе, деваться? – ворчала она, вытирая пот со лба. – Да и кто, кроме меня, научит тебя, как младенца пеленать, чтоб не орал всю ночь?

Она была повитухой, знахаркой, а ещё, как оказалось, ведьмой, что умела говорить с магией, как с подругой. Без неё я бы не справилась – ни с родами, ни с первыми бессонными ночами, ни с магией сада, что теперь текла в моих венах.

– Не тереби его так, девонька, – проворчала Эдвина, заметив, как я поправляю одеяльце. – Он и без того спокоен, как ангел. Лучше проверь, всё ли собрала. Дорога в столицу не шутка, а женишок-то твой небось уже весь дворец на уши поднял.

Я улыбнулась. Раэль и правда мотался туда-сюда, как ветер. То он во дворце, разбирается с советниками и лордами, то здесь, с нами, ворует Эйдана, чтобы покачать его или рассказать мне, как идут дела. Он изменил многое: маги теперь занимали высокие должности, их больше не гнали, как зверей.

Раэль говорил, что хочет построить Империю, где сила – это не проклятье, а дар. И я видела, как он устал, но его глаза горели, когда он смотрел на нас. На меня. На Эйдана. Это была его борьба – и наша.

Сад процветал. Вишни росли так буйно, что ветви ломились от плодов, а их сок продавался теперь не только в окрестных деревнях, но и в столице. Торговля пошла в гору. Я наняла работников, чтобы собирать урожай, и Эдвина помогала с настоями, добавляя в них чуточку магии для вкуса.

– Только не переборщи, – шутила я, – а то люди решат, что мы их заколдовываем.

Она фыркала, но я видела, как ей нравится возиться с котлами и травами.

Поместье ожило: двор звенел голосами, телеги скрипели, увозя бочки с вином и морсом, а я училась держать всё в руках – и младенца, и дела, и магию, что пела в моей крови.

Я потихоньку училась ей управлять. Сад говорил со мной – не словами, а образами, ощущениями. Иногда я чувствовала, как его корни тянутся ко мне, когда я касалась земли. Иногда – как лепестки шепчут, если я закрывала глаза.

Эдвина учила меня слушать, направлять эту силу.

– Ты не маг, как ухажер твой, – говорила она. – Ты – часть сада. Его воплощение в этом мире и потому Хранительница. Его сердце. Не приказывай, а проси.

И я просила – и вишни цвели, созревали, иногда даже быстрее, чем было необходимо.

Но под этой радостью лежала тень. Раэль рассказал мне всё. О Варине – древней ведьме, что пряталась под ликом красавицы. О её яде, что убил Императора. О её проклятье, что навсегда обратило Сэйвера в дракона.

Он улетел, и никто не знал, куда. Раэль говорил, что, возможно, Сэйвер найдёт покой в Диких землях, где жили драконы, отказавшиеся от человеческой сути. Когда я слушала, моё сердце разрывалось. Сэйвер был моим кошмаром – он выжег мою метку, сломал мою жизнь, но я не могла не жалеть его. Он был слеп, как и я когда-то. И то, что с ним стало, больше походило на искупление. То, за которое он заплатил всем, что имел.

Я вновь переживала боль – старую, ту, что жгла, когда он стоял надо мной, смеясь, называя предательницей. Страх, когда я бежала, прячась от его гнева. Но теперь это было далеко. Я была счастлива – с Раэлем, с Эйданом, с садом. Всё закончилось. И одновременно с тем всё начиналось заново.

Я вздохнула, прижимая Эйдана. Он заснул, и я осторожно передала его Эдвине.

– Присмотри за ним, – попросила я. – Мне нужно… попрощаться с садом.

Эдвина нахмурилась, её глаза, острые, как у ястреба, впились в меня.

– Тревожишься, да? – спросила она. – Чувствуешь что-то?

Я кивнула, не в силах объяснить. Тяжесть в груди, будто сад звал меня. Не угрожал – просил.

– Я скоро вернусь, – сказала я, сжимая её руку. – Не переживай, не сбегу, все жду меня скоро свадьба.

Она проворчала что-то, но взяла Эйдана, укачивая его с той нежностью, что прятала за ворчанием. Я спустилась с крыльца, подтянув легкую шаль, что висела на плечах. Лето заканчивалось, поэтому осенние ветра даже здесь, на юге Империи, становились все ощутимее.

А следом пошла к саду.

Вишни стояли в полном цвету, их лепестки кружились в воздухе, как снег, оседая на тропинке мягким ковром. Я шла медленно, чувствуя, как магия сада обнимает меня, тёплая и живая, словно дыхание земли. Его корни шептались под ногами, успокаивая, но тревога не уходила – тяжесть в груди, как предчувствие грозы. И тогда я увидела её.

У старого дерева, чьи ветви гнулись под тяжестью цветов, сидела старуха. Её фигура была едва различима, почти прозрачная, словно сотканная из утреннего тумана. Сквозь её тело, тонкое, как паутина, проступали тени коры и трав, будто она растворялась в саду. Худая, сгорбленная, она прислонилась к стволу, её руки, покрытые морщинами, дрожали, сжимая сухую травинку. Седые волосы, спутанные, как сорванные лозы, падали на плечи.

Я замерла, сердце сжалось – не от страха, а от странного узнавания. Она подняла голову, и её глаза, зелёные, как хризолит, встретились с моими. В них была усталость, древняя, как сам сад, и я узнала её. Варина.

Она умирала. Я чувствовала это – сад шептал, что её время истекает, что её магия тает, как роса под солнцем. Но в её взгляде не было ненависти, только пустота и что-то ещё – тень сожаления, хрупкая, как лепесток.

Я не испугалась. Сад был со мной, его сила текла в моих венах, даря уверенность в том, что он защитит. Я подошла ближе и села напротив, на траву.

– Ты пришла, – сказала она, голос был хриплым, слабым. – Я знала, что сад позовёт тебя.

– Зачем ты здесь? – спросила я, голос был твёрдым, но без гнева. – Ты всё потеряла.

Она усмехнулась, но смех перешёл в кашель, её тело дрогнуло, и на миг стало ещё прозрачнее, словно готово было рассыпаться в пыль.

– Потеряла… да. Но я хотела увидеть тебя. Последний раз. Своими глазами увидеть ту, что переиграла судьбу.

Я молчала, глядя на неё. Её лицо, изъеденное временем, было чужим, но в глазах мелькало что-то знакомое. Боль. Та, что я знала слишком хорошо.

Боль, что жгла меня, когда она подсунула мне тот чай – горький, с запахом трав, что обещал покой, а принёс муку. Я помнила, как корчилась от боли, как кричала, думая, что теряю еще не родившегося Эйдана. Как Сэйвер смотрел на меня с презрением, обвиняя в убийстве, а её тень маячила за его спиной, холодная и торжествующая.

Она сломала мою жизнь, из-за ее слов и магии меня изгнали, но я выжила. И теперь сидела перед ней, держа в сердце не ненависть, а бесконечную мудрость и всепонимание, что подарила мне связь с садом.

– Расскажи, – попросила я, голос дрожал, но я заставила себя говорить. – Ты отняла у меня всё. Тот чай… мой ребёнок… ты знала, что он сделает. Почему? Правда ничего не изменит, но я хочу знать.

Она посмотрела на цветущие вишни, её пальцы дрожали, касаясь земли, будто ища опору в саду, что принимал её последние мгновения.

– Давно… так давно, что мир был другим, я была юной. Как ты. Боги выбрали меня истинной парой дракону. Он был сильным, гордым, как Сэйвер. Я любила его. Отдала всё – сердце, душу, жизнь. Но он предал меня. Выжег метку, как ненужный след. Сказал, что я – слабость, что его ждёт другая. И выбросил меня, как мусор. Я кричала, как ты, Айрис, но никто не хотел этого слышать.

Я сжала кулаки, чувствуя, как магия сада дрожит вместе со мной. Её слова были моими, теми, что я кричала в пустоту, когда Сэйвер сломал меня. Но в её голосе была не только боль. Там была тьма, чьим росткам Варина позволила взойти.

– Я не смогла смириться, – продолжала она, голос окреп, но в нём звенела горечь. – Ты приняла боль, Айрис. А я взрастила злость. Годами училась магии, копила силу, мечтая только об одном – уничтожить драконий род. Они не любили нас, своих пар. Видели в нас сосуды, что подарят продолжения их роду, трофеи. Я ломала их судьбы – совращала драконов, строила интриги, стравливала их между собой, разрушала их пары. Как с тобой. Тот чай… я хотела сломать тебя, как сломали меня. Хотела, чтобы Сэйвер отверг тебя, чтобы ты стала тенью, как я. Но ты не сломалась.

Она кашлянула, её тело задрожало, и я видела, как оно становится всё прозрачнее, будто сад, а может и вовсе сами боги забирали её. Я молчала, горло сжало. Воспоминания о той боли – о судорогах, о страхе за Эйдана, о взглядах, полных осуждения, – вспыхнули, но магия сада мягко коснулась меня, гася огонь.

– Ты и Раэль… ваша любовь. Истинная. Не по воле богов, а по выбору, – сказала она, глядя на меня с пустотой в глазах. – Я не могла этого сломать. Ты не стала мной, хоть я и пыталась сделать тебя такой. И поняла – боги смеются надо мной. Их воля – не моя месть, а твой свет.

Я сглотнула, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Её история была моей, но перевёрнутой. Я могла стать ею – озлобленной, сломленной, жаждущей крови. Я помнила, как ненавидела, как хотела проклинать Сэйвера, Варину, весь мир. Но я выбрала другое. Поместье родителей, заботу о саде, Раэля, Эйдана.

И теперь, глядя на неё, я видела не врага, а женщину, что потеряла себя в своей боли.

– Ты причинила мне боль, – проговорила наконец я, голос был тихим, но твёрдым. – Ты чуть не отняла моего сына. Но теперь я не держу на тебя зла. Ты хотела сломать меня, но… Этот сад и люди, что поддержал меня, спасли меня. Я бы никогда не стала тобой.

Она кивнула, её глаза, зёленые и глубокие, смягчились, будто в них мелькнула тень благодарности.

– Ты сильнее, чем я была, – прошептала она, кашляя. – Ты не озлобилась. Честно говоря, я восхищаюсь твоим садом и твоей силой. Прости меня, Айрис, если можешь. И… позволь мне остаться здесь. Мне недолго осталось. Я умираю. Хочу стать прахом в этом месте, если ты позволишь.

Я посмотрела на неё – старую, слабую, почти невидимую, растворяющуюся в свете сада. И почувствовала не гнев, а жалость. Сад шептал, соглашаясь. Он не держал зла. Он был высшего всякого понимания тягот бытия. Словно голос чего-то более древнего, чем мир. Сама жизнь.

– Оставайся, – произнесла я тихо, отпуская все, что тянуло меня в прошлое. – Пусть сад примет тебя. И… я прощаю тебя.

Она улыбнулась – слабо, едва заметно, и её глаза закрылись. Дыхание стало тише, её тело стало совсем прозрачным, как дым, и я знала – она уходит.

Я встала, чувствуя, как тревога растворяется, как магия сада обнимает меня, его лепестки касаются щёк, как прощание, и пошла в обратном направлении.

Совсем скоро я отправлюсь в путь. Раэль встретит меня в столице. Там будет коронация, свадьба, новая жизнь. Я была готова – не как жертва, не как изгнанница, а как женщина, что выбрала светить, вместо того, чтобы заставлять гаснуть других.

И где-то там, в Диких землях, Сэйвер искал свой покой. А здесь, в саду, Варина нашла свой.

Я вошла в дом, украдкой, пока Эдвина не видит, достала спящего Эйдана из люльки и с улыбкой прижала к груди. Будущее ждало нас – счастливое, честное, заслуженное.