Текст книги "Товарищ Гроза. Книга Первая (СИ)"

Автор книги: Милослав Князев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

В связи с возникшей ситуацией мне вспомнился один анекдот из моего времени. А может, и не из моего – он довольно универсальный и подойдёт к любым временам.

На два находящихся в видимости друг друга необитаемых острова попали толпа красивых девушек и молодых женщин – и трое мужиков. Понятно, мужчины и женщины на разных островах. Из мужиков – один совсем молодой парень, один мужчина в самом расцвете сил и один старичок.

Молодой агитирует:

– Быстрее плывём туда!

– Зачем куда‑то плыть? Немного подождём – и они сами к нам приплывут, – отвечает опытный мужчина.

– Зачем куда‑то плыть и чего‑то ждать? Мне и отсюда через бинокль всё хорошо видно, – заявляет старичок.

Тут главное – самому не оказаться на месте того третьего. Хотя, учитывая здоровье и молодость, подаренные Системой, это мне ещё очень долго не грозит. Сам я сейчас и выгляжу как раз как тот молодой.

Да, у него в сложившейся ситуации есть некоторые преимущества. Скорее всего, именно он и получит желаемое первым. Но при этом ему сделают огромную услугу – и он ещё на всю жизнь останется должен.

Мужчина в самом расцвете сил, может, и получит всё то же самое чуть‑чуть позже, но зато куда в большем объёме – и при этом никому не останется ничего должен.

Может, немного циничная, но самая выигрышная позиция. К тому же у нас тут не любовь с первого взгляда, а что‑то вроде брака по расчёту. Я пока не решил, кем себя считать – тем самым молодым или всё‑таки мужчиной в расцвете. Система, конечно, подталкивает к первому варианту, но опыт шепчет: второй вариант надёжнее. Да и походные условия скорее толкают ко второму, чем к первому.

А раз мы достигли полной взаимности, то следует поторопиться с постройкой бытовки, которая была бы пригодна как для жизни, так и для всего остального. С двуспальной кроватью, разумеется.

– Ещё нам нужны выживальщицы, то есть вышивальщицы, – добавил я.

– Зачем? – не поняла та. – Постельное бельё вышивать?

– Нет, – улыбнулся ходу её мыслей. – Какая мы дивизия? Правильно, краснознамённая. А знамени-то у нас и нет. Вот найдём алый шёлк, золотые нити – и надо будет всё вышить. Ты не представляешь, какие у меня идеи на этот счёт.

– Зная тебя, уже представляю, – ответила девушка. – Только на меня не смотри. Я дивизионный комиссар, и мне вышиванием по уставу заниматься не положено.

– Ты хоть этот устав читала? – усмехнулся я.

– Конечно, читала, – уверенно ответила она. – Если ты забыл, то именно я этот устав и записываю. Уже сегодня вечером там обязательно появится пункт про вышивание. Веришь?

– Верю, – не стал спорить с ней. – У тебя появится. Кстати, в старые времена всяким баронам, графам и прочим герцогам их гербы и знамёна вышивали баронессы, графини и прочие герцогини. Неужели дивизионный комиссар, по твоему мнению, выше герцогини?

Девушка задумалась, потом помотала головой и ответила:

– Нет, не выше, но на меня всё равно не смотри.

– Так я и не смотрю, – пожал плечами в ответ, – просто не забудь внести в список вакансии ещё и вышивание. Представляешь, как удивятся бойцы, когда мы будем их звать?

– Представляю, – то ли хмыкнула, то ли усмехнулась она.

Этот разговор показал, насколько хорошо мы понимаем друг друга, несмотря на все различия в характерах и взглядах на жизнь. И я не вышивание имею в виду, а то, что было до него. Умение открыто обсуждать деликатные темы и находить общий язык делает отношения особенно крепкими. Я на это надеюсь. Или тут дело в том, что я путешественник во времени, с которым запросто можно говорить о том, о чём никогда не станешь с кем-то из своих современников?

Глава 26. Шаман

Глава 26. Шаман

Это был отряд окруженцев, которым повезло меньше, чем встреченным мною двум предыдущим. Их поймали и теперь куда-то конвоировали. Что интересно, немцев на два десятка пленных было всего двое. Так-то в чистом поле их хватит, но в лесу рванут в разные стороны, и не поймаешь. Только кроме немцев были ещё какие-то непонятные личности в гражданском, но с оружием. Видимо, те самые полицаи. Ещё четверо. Вшестером конвоировать такую группу уже вполне можно. А ещё у них была телега и лошадь. Что интересно, не у немцев, а у гражданских.

Я рассматривал эту колонну из кустов и думал, что делать. Незаметно не подползёшь, и в карман всех не выдернешь. Можно, конечно, в открытую подойти, но всё равно схватить больше двух за раз не получится – слишком уж они рассредоточены. Остальные тут же начнут стрелять. Я бы на их месте точно начал.

Вообще-то всё вышеперечисленное и не требовалось – у меня как раз на такой случай был отряд быстрого реагирования. Постоянно забываю, что я давно не один, а командую целой дивизией. Почти целой. На самом деле никакого боевого слаживания и долгих тренировок у нас не было. Несколько раз убрал бойцов в инвентарь и опять извлёк. Ну и объяснил, что и в какой ситуации делать.

Ничего сложного: в инвентарь все и всегда отправляются при оружии и в полной боевой готовности. Ну и извлекаются такими же. Внезапно появился на новом месте с оружием – и видишь перед собой врага, стреляй не задумываясь. Появился без оружия – значит, либо сейчас тебе объяснят, что делать и выдадут это самое оружие, либо привал, отдых или что-то в этом роде. То же самое я когда-то репетировал со своей первой спутницей и решил не выдумывать ничего нового.

Очень быстро обнаружились свои особенности. В пространственный карман я всех мог поместить по одному и не спеша. Вынуть обратно получалось примерно так же. Да, если напрячься, представить себе, как я это делаю сразу, – то можно и всех разом. Однако чувствовал: рано или поздно наступит предел, больше которого я просто не потяну.

Представил себе: сажусь я, значит, в позу лотоса, долго медитирую – примерно полчаса – и достаю из пространственного кармана целую дивизию. За эти полчаса я её и без всяких лотосов достану просто небольшими группами. Если требуется время на вытаскивание, теряется весь смысл отряда быстрого реагирования.

Вторая проблема – достать я всех мог только рядом с собой. Для отправления в пространственный карман надо обязательно прикоснуться, а обратно можно уже без прикосновений – но лишь в пределах метра или около того. Неожиданно достать отряд быстрого реагирования где-нибудь в стороне от себя точно не получится.

Придумал другой вариант. Если бойцы брались за руки, то я мог их отправить в пространственный карман сразу всей толпой – и достать точно так же. Тогда даже не обязательно было держать их рядом с собой: ближайший оказывался именно возле меня, а остальная цепочка могла растянуться хоть на всю поляну.

Впрочем, тоже какая-то ерунда получалась. Это уже был не отряд быстрого реагирования, а какой-то держащийся за руки хоровод. И нафига он такой нужен? Вот поэтому особого боевого слаживания и долгих тренировок и не было. Просто не имели смысла. Пока что мой пространственный карман больше похож на склад, чем на инструмент тактики. Хотя, он именно таким и запланирован. Это я пытаюсь с его помощью делать нечто большее, чем задумано.

План был прост. Мы с Орловой выходим на дорогу и отвлекаем внимание. Зачем в этой схеме я? На случай, если что-то пойдёт не так – успею спрятать девушку в инвентарь. И сам спрячусь, а потом вернусь с пулемётом. Вытащенные заранее и размещённые в засаде бойцы ведь тоже не будут стоять на месте, так что всё должно получиться.

Хороший был план, правда? Но мы поступили иначе. Зачем усложнять? Просто извлёк сразу всех бойцов, сколько смог, которые тут же открыли стрельбу. Я даже из пулемёта пострелять не успел – немцы закончились раньше. Все оба. Полицаи тоже.

Часть конвоируемых пленных рванула в лес, другие остались. Теперь оставалось разобраться, кто такие и зачем. Пока их рассматривал и думал, что делать, ко мне подошёл один из освобождённых пленных, заметно старше, но мельче других и с азиатскими чертами лица.

– Шаман, – просто произнёс он.

– Чукча, – тем же тоном ответил я.

– Нет, мы не чукчи, мы улмма, – как-то странно растягивая звук «мм», пояснил он.

Никогда о таких не слышал. Что вообще ни о чём не говорит. У нас на севере России много малых народов проживает. Часто их всех скопом чукчами зовут, а так у каждого своё самоназвание имеется.

– Вот и я примерно такой же шаман, как и ты чукча. Что-то рядом, но не совсем, – объяснил я, после чего для солидности добавил фразу о науке, которая ничем не отличима от магии.

– Всё равно шаман, – не согласился он.

Чего он, собственно, хотел? Вступить в нашу дивизию, или отряд, или банду – это для него имело чисто третьестепенное значение. Шаману, пусть и совсем молодому, подчиняться можно. Это даже лучше, чем всякие сержанты, лейтенанты и прочие командиры. Я его принял. Оказался охотником, ну или, если по-армейски, то снайпером. Нам подходит.

Зато имя и фамилия у чукчи, который не чукча, оказались самые что ни на есть русские: Андрей Волков. Что совсем не удивительно. У многих диких народов значение имени намного важнее, чем звучание. И, говоря на другом языке, они запросто его переводят.

Как он мне охотно пояснил, на самом деле его звали Анд-волк, что означало «дух волка» – хранителя душ и защитника племени. Но для русского уха это звучало как обычное русское имя и фамилия.

А вот возраст в анкетные данные он настаивал внести восемнадцать лет. Это при том, что было прекрасно видно, что ему хорошо за тридцать. Да, на севере и в других диких условиях люди стареют быстрее, но всё равно за тридцать. Почти сразу выяснилось, что у них так принято. Нет, не приписывать себе возраст, а отправлять в армию тех, кого не жалко. Родственников не осталось – зачем ты такой племени нужен? А там, может, в люди выбьешься или хотя бы с добычей вернёшься. Вот добычу я ему и пообещал. Твёрдую часть трофеев. Мне не жалко, а он воспринял как нечто правильное и само собой разумеющееся.

Что касается возраста того призывника, вместо которого он пошёл в армию, с обычными военкоматами такое, возможно, и работало, но с Любовью Орловой этот номер не прошёл. Она очень быстро выяснила настоящий возраст вступающего в нашу дивизию снайпера. Ну как быстро – понадобилось ровно столько времени, сколько ему самому подсчитать на пальцах. Он и сам был не совсем в курсе, сколько же ему лет. То ли тридцать два, то ли тридцать три. Вот тридцать три и записали.

И нет, «ненужность» в данном случае определялась вовсе не какими-то полезными навыками или их отсутствием. «Ненужный» – это тот, у кого не осталось семьи. Значит, духи на тебя обиделись. Поживи-ка подальше, чтобы твоя неудача и на нас не перекинулась. А раз я шаман, то со мной рядом духов можно не бояться. Ну вот, теперь я ещё и шаман. «Товарищ Шаман», конечно, звучит, но «Товарищ Гроза» всё равно лучше.

Говорил он по-русски совершенно без акцента. Иногда вставлял странные словечки, точнее, абсолютно русские слова, только странно и нетипично их применяя. Часто род путал, вернее, даже не путал, а совершенно сознательно применял мужской вместо женского. Очень любимого всеми чукчами и прочими северными народами слова «однако» я от него не услышал ни разу.

Кроме Волкова на дороге осталось ещё пять бойцов, остальные как-то незаметно в лесу рассосались. Я их всех тоже принял в дивизию. Нет, сначала мы свой знаменитый список вакансий озвучили – от вышивальщиц до ювелиров. К сожалению, полезных специалистов среди них не оказалось. Пришлось брать как простых бойцов. Только доверия к ним меньше, чем к тем, кто уже присоединился ранее. Этим выбирать не из чего, вот и согласились. Позже, если вдруг какой отряд встретим, обязательно предложу и такой вариант.

Как положено, полностью обыскал тела немцев и полицаев. Не лично, конечно, а при помощи инвентаря. Там уж ничего не пропустишь. Оружие – привычный комплект. Даже у полицаев винтовки Маузера, хоть и устаревшего образца. Одну себе в коллекцию оставлю. Из личных вещей вообще ничего интересного. Что неудивительно – при наличии телеги, скорее всего, всё лежало там.

Телегу тоже не стал обыскивать вручную, а убрал в инвентарь отдельно от лошади. Во вне лимит. Нищими какими-то оказались полицаи – тоже почти ничего не было. Стандартный набор двух немецких пехотинцев, а у самих гражданских – считай ничего, кроме небольшого запаса продуктов и Одной Вещи.

Так-то я с самого начала ничего интересного найти в телеге не ожидал и ошибся. Кроме обычного, ничем не примечательного барахла, там была Она. Гитара! На самом деле моё восхищение абсолютно неуместно. Самая примитивная, самая дешёвая гитара, какую только можно найти, да ещё и в ужасном состоянии. Но даже с такой уже можно начинать пытаться что-то исполнить. Нет, в эфир и даже самое примитивное выступление с ней делать не стоит, а вот потренироваться можно.

Что нужно для того, чтобы перепеть Высоцкого? Ну, кроме знания самих текстов, разумеется. И хоть какого-нибудь музыкального слуха и голоса. Отсутствие последних много кого не смущает и не останавливает, но это не мой вариант.

Правильно, нужна гитара. И где нормальную взять? Это в моё время гитары были у многих. В том числе у тех, кто не умел на них играть. Просто в качестве детали интерьера. Да что там у многих – даже у меня была. При полном отсутствии музыкального слуха, голоса и неумении играть на музыкальных инструментах. Просто красиво висела на стене.

Когда последняя свободная стена понадобилась для ещё одного книжного шкафа, я, не долго думая, перевесил гитару на потолок. Тоже красиво смотрелось и оригинально. Многие спрашивали:

– А как её оттуда снимать?

– А зачем мне её оттуда снимать? – пожимал плечами в ответ. – Я в любом случае играть не умею.

И вы знаете, никто совершенно не удивлялся. Самому факту расположения гитары на потолке – да, могли удивиться, а её наличию при неумении пользоваться – ни разу.

Большую часть двадцатого века ту же функцию исполняло пианино. То есть являлось не столько музыкальным инструментом, а именно предметом интерьера и показателем благополучия. И никого совершенно не смущало то, что пианино повесить на стену гораздо сложнее, чем гитару.

В любом случае выполнение пятого пункта с самого начала решил отложить до тех пор, пока не добуду инструмент и не найду того, кто сможет это за меня спеть. А ещё придётся решить проблему, как объяснить исполнителю, что, а вернее, в какой манере он должен петь. Примерно как в том анекдоте про Карузо. Мол, все говорят «Карузо, Карузо», а мне Рабинович вчера несколько вещей насвистел, так знаете, ничего особенного. Вот мне и придётся побыть в роли того Рабиновича.

На самом деле давно уже нашёл, кто за меня будет петь Высоцкого. Вот как голос её впервые услышал, так и нашёл. Если про диктора центрального радио нашей дивизии я больше шутил или, скорее, не был до конца уверен, а надо ли оно нам вообще, то про песни – нет. Осталось убедить саму Любовь Орлову. А перед тем как начать убеждать, желательно узнать, а умеет ли она вообще петь? А то голос может быть и красивый, а музыкальный слух отсутствует. Как, например, у меня.

– Ты петь умеешь? – не став откладывать на потом, спросил я.

Та немного удивилась, но ответила:

– Конечно, умею.

– А музицировать?

– Тоже, как же петь, если не умеешь играть?

Ну да, в это время именно так, а в моё не обязательно. Врубил караоке или минусовку – и пой сколько влезет. Не стал об этом рассказывать, чтобы не объяснять, что такое эти самые караоки или минусовки. Задал следующий вопрос:

– А на каком инструменте?

– Фортепиано, – как о чём-то само собой разумеющемся ответила она.

– Нет, фортепиано не актуально, – заявил я.

– Почему? – удивилась Орлова.

– А как его с собой по лесам таскать? – выдал серьёзный аргумент.

– Ну, лично для тебя это не проблема, – логично усмехнулась она.

Ну да, уже успела привыкнуть к моему пространственному карману. Иной раз даже лучше, чем я сам.

– Нет, всё равно не актуально, – упрямо возразил ей. – Те песни, которые у меня для тебя есть, рассчитаны на нормальный инструмент.

– На какой?

– На гитару, – ответил я.

– Гитару? – удивилась она.

– Конечно, гитару, или ты предпочитаешь гармошку?

Нет, гармошку она не предпочитала, так что была согласна на гитару. Тем более, оказалась, на ней она тоже играть умеет. В общем, будем искать что поприличнее. А пока подбирать репертуар. Даже без всяких трансляций можно и на лесной поляне у костра концерт устроить. Особенно если песни хорошие.

А пока я ей всё-таки решил показать то недоразумение, которое нашёл недавно в телеге. Любовь Орлова взяла в руки инструмент и только поморщилась – расшатанные колки, потёртая дека, местами повреждённые струны. Ну да, я её понимаю. Перед этим пытался показать нашим столяру и мебельщику в надежде, что они хоть как-то поправят дело, но те лишь развели руками. Да и понятно – в походных условиях музыкальный инструмент особо не отремонтируешь. А такую даже в хорошей мастерской не исправишь. Да и попробуй исправь то, что изначально не было даже среднего качества. Но, как я уже сказал, надо с чего-то начинать, и для самых примитивных репетиций она сгодится.

Я честно рассказал, зачем мне надо, чтобы она спела Высоцкого. Нет, против других песен тоже ничего не имел, но Высоцкий – обязательно. Просто рассказал о кодексе попаданца. И как его пытаются выполнить те путешественники во времени, которые попадают в другие эпохи. Трудно предупредить товарища Сталина, если он ещё не родился. А вот Высоцкого перепеть можно даже неандертальцам. Поймут – не поймут, дело десятое, ведь формально пункт выполнил.

Пофантазировали на темы, что можно рассказать разным правителям, каким-то образом оказавшись у них на приёме. Ну, например, песнь о Вещем Олеге спеть:

Как ныне сбирается вещий Олег

Щита прибивать на ворота,

Как вдруг подбегает к нему человек

И ну шепелявить чего-то.*

*Песня о вещем Олеге (В. Высоцкий)

– По-моему, там были другие слова, – сразу заявила Любовь Орлова.

– Это в ненастоящей песне о Вещем Олеге, которая у Пушкина, а у Высоцкого вот такие, настоящие.

Дискуссию на тему, кто же из них настоящий, выиграл я. Ну, хотя бы потому, что судьёй назначил тоже себя. А если серьёзно, то пушкинскую песнь о Вещем Олеге я учил ещё в школе, рассказал на уроке, получил оценку и тут же благополучно забыл. Песнь о Вещем Олеге Высоцкого я вообще нигде и никогда не учил, но почему-то до сих пор её прекрасно помню. И какая из них после этого настоящая? То-то же.

Ещё можно рассказать сказку про Федота-стрельца, удалого молодца. Процитировал небольшой отрывок и вдруг обнаружил, что меня слушает не только Любовь Орлова. Все свободные бойцы дивизии собрались вокруг. Окинул их нахмуренным взглядом, упёр руки в бёдра, потом вместо разноса махнул рукой и продолжил.

Да, я знаю её всю наизусть. А что тут такого? У меня есть знакомая, которая всего «Евгения Онегина» знает, и никого это особо не удивляет. Притом что я сам в школе выучил письмо Онегина Татьяне, рассказал, получил оценку и уже на второй день забыл. В отличие от «Вещего Олега» – буквально на второй день. Мне зачем-то понадобилось проверить, попытался рассказать и не смог. А она весь роман в стихах – и никаких проблем. Вот и я так же помнил всего «Федота-стрельца».

Когда рассказывал, незаметно следил за публикой. Как ни странно, она нравилась всем: и комсомольцам, и дворянам (пока одной дворянке). Да, смеялись они нередко над разными местами, но слушали внимательно, не отрываясь. Как соберу радиостанцию, пущу в эфир. Тем более с современной политической точки зрения сказка очень хорошая.

Потом мы всё-таки вернулись к тому, что будет исполнять Любовь Орлова, разогнав перед тем лишних слушателей незапланированного концерта. Нет, я знал, что научить кого-то петь Высоцкого, не умеючи это делать самому, будет крайне трудно. Но не подозревал, что настолько. И виновата в этом вовсе не хреновая гитара. Нет, сам Высоцкий, как оказалось, не так уж и сложен. Сложнее всего было отучить Любовь Орлову петь романсы.

Это знаете, когда у человека козлиная фамилия, козлиный голос, козлиная манера исполнения, то есть блеяние. И всё это гармонирует друг с другом до тошноты и отвращения. И сейчас это считается нормальным и красивым. Понятно, что Любовь пела далеко не так, но сам стиль просматривался. Сейчас вообще, считай, только два стиля и есть: вот это вот всё плюс бравурные марши. С маршами как раз полный порядок, они во все времена были именно такими. Многие мои песни, особенно советские, как раз идеально под них ложились. Но Высоцкий пел в несколько ином стиле, и вот приходилось бороться с романсами.

На самом деле я даже не рассчитываю сохранить аутентичность стиля самого Высоцкого. Мне хватит, чтобы было не так, как сейчас. Да и никому не нужен ещё один Высоцкий. Лучше, чем настоящий, всё равно не выйдет, а так же просто не нужно. Найдёт моя подруга какой-то свой стиль – уже хорошо. А если он понравится лично мне – ещё лучше. В принципе, последнее и есть главная цель, а не мифический пятый пункт кодекса попаданца.

Пока мы строили баню, планировали бытовку и репетировали песни, второй ценный специалист тоже без дела не сидел. Ему я дал задание даже раньше, чем бригаде строителей. И стол выделил, и инструмент. Когда появлялась возможность, вытаскивал всё это из инвентаря, оставляя его неспешно работать. И вот теперь смотрел на результат.

– А ты точно гравёр? – с подозрением спросил я, рассматривая оттиск своего первого экслибриса.

Казалось бы, выдал ему элементарное техзадание, которое просто невозможно понять как-то неправильно. Стилизованное изображение молнии, состоящее из одного зигзага. Даже скорее не молния, а просто росчерк, разделяющий верхнюю и нижнюю надписи. Строго горизонтально. Сверху вдоль всего росчерка надпись: «Товарищ Гроза». Если её перевернуть, то опять сверху вдоль – латинскими буквами: «Ex Libris». То есть у штампа как бы нет верха и низа, его можно ставить и так и эдак, но строго горизонтально. Потому что сразу под оттиском планировалось от руки дописывать дату поступления книги в библиотеку. Всё, больше ничего.

Казалось бы, что тут можно не понять и сделать не так? Если честно, я немного опасался кривых буковок, учитывая походные условия, случайный кусок резины и такие же случайные инструменты. Буквы оказались на удивление ровными, почти идеальными. Сразу видно, что Фёдор Абрамыч действительно талантливый гравёр. Я бы так не смог, несмотря на двойку у меня в навыке. Учитывая то, что привык к более качественным инструментам.

Несмотря на то что буквы получились почти идеально ровными, они всё равно не соответствовали техзаданию. Прописными должны быть только буквы в начале слова, все остальные – маленькие. Но тут хотя бы можно понять мотивы гравёра: большую букву вырезать проще, чем маленькую.

Всё остальное, абсолютно всё, тоже не соответствовало техзаданию. Начнём с того, что молния была расположена не горизонтально, а вертикально, состояла не из одного, а из нескольких зигзагов, была не узкая, а максимально толстая, больше похожая на кривую бочку, чем на молнию. Такого можно было ожидать разве что от нейросети, которой запрещено изображать хоть что-то похожее на немецкую руну «S»(или саму букву стилизованную под руну, никогда этим вопросом не интересовался), а то вдруг какой-нибудь идиот именно её там и заподозрит. Но здесь и сейчас, да ещё и человеку, должно быть одинаково плевать как на руны, так и на идиотов. Но нет, оказалось, не наплевать. Изобразил всё не так, как просили.

Дальше – больше. Как нетрудно догадаться, надписи шли не вдоль молнии, а сверху и снизу полукругом. Ну и в довершение всего этого безобразия – рамка в виде овала. Вот зачем тут рамка, спрашивается? Не заказывал я никаких рамок!

А ведь надо было начать подозревать ещё тогда, когда мастер сразу взялся за работу, даже не предложив предварительного эскиза. Но я подумал, что такое техзадание в эскизах и не нуждается – ну проще же некуда. Да и в походных условиях потом точно повторить эскиз всё равно не получится. И вот результат.

– Я художник, я так вижу? – опять обратился я к гравёру.

Тот, естественно, опять ничего не понял. Пришлось объяснять на пальцах, даже не на пальцах – просто взял клочок бумаги и нарисовал то, что требовалось. И почему я сразу не догадался сделать именно так, а описывал словами? Наверное, потому, что простейшие техзадания в визуализации не нуждаются.

– Но так никто не делает, – просто ответил мастер.

– А мне плевать, кто и как делает, – ответил я. – Или когда тебе заказывают печать в конторе, ты тоже делаешь не так, как они хотят, а так, как нравится тебе?

Так-то я с самого начала был куда более вежлив, но теперь действительно разозлился. Вон, с баней тоже не раз косячили и переделывали, там воспринимал как рабочий момент, а тут не сдержался. Ну да, там баня, а тут библиотека – есть разница.

Фёдор Абрамыч не нашёл что ответить – контора дело серьёзное. Там всегда точно знают, что им нужно. А тут какой-то неопытный паренёк захотел себе экслибрис – вот он из добрых побуждений попытался сделать как лучше, а получилось как всегда.

– Ладно, дам тебе ещё один шанс. Но теперь без эскиза не обойдёшься. Потом я исправлю там всё, что ты сделаешь не так, а ты сделаешь не так – я теперь знаю. Потом второй раз исправим, за ним третий, а потом получишь техзадание в письменном виде, Любовь Орлова сделает. И только потом приступишь к работе. Понятно?

– Да, понятно, – ответил он.

– И это ещё не всё. Раз не желаешь делать нормально простые печати, дадим тебе сложную. В двух экземплярах: один – штамп нашей дивизии, второй – он же, но экслибрис.

Техзадание, несмотря на сложность самой работы, на этот раз тоже было предельно простым. Профиль Ивана Грозного (из фильма). Сразу под ним надпись «Ex Libris». Всё это обведено в круглую рамку. Снаружи по периметру рамки надпись: «Первая, Краснознамённая, Партизанская Дивизия Имени Товарища Грозного, Иван Васильича».

В качестве образца для профиля выдал свой набросок, который делал для других целей. А то знаю я этих художников – насочиняет такого Ивана Грозного, что никто не узнает. Настоящий – это тот, который из фильма «Иван Васильевич меняет профессию», все остальные – подделки.

На этот раз результат был идеален. И эскизы исправлять не пришлось, и оттиски полностью им соответствовали. Не исключено, что из-за того, что процессом руководила Любовь Орлова. Ведь печать предназначалась в первую очередь для неё. Моя секретарша была счастлива, получив в свои руки такой необходимый инструмент.