Текст книги "Сила земли"

Автор книги: Милий Езерский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава XVII

Теперь пора было возвращаться в родные места, чтобы получить от триумвиров участок земли, а затем приняться за работу. Сервий с семьёй стал собираться в дорогу.

Рим, с его беспрерывной суетой и шумом, с тяжёлым воздухом, распространяемым нечистотами, с разбойниками, нападающими по вечерам на прохожих, и с ворами, залезающими в дома, пугал его. Родные Цереаты в сравнении с городом казались счастливейшим уголком мира. Там по-особенному пахла земля; с лугов и долин доносилось благоухание цветов, а с гор в знойные дни спускалась благодатная прохлада; там по-особенному грело солнце, его жаркие лучи проникали в душу; и радостно становилось на сердце, когда теплота наполняла тело истомой и серп, зазвенев, валился из рук – одолевала дремота; там по-особенному светились лица близких и соседей, точно сама Церера ходила среди земледельцев, наделяя их хлебом и плодами.

– О земля, земля! – шептал Сервий, входя в атриум, в котором Марция помогала Тукции укладывать в ларец туники и дешёвые украшения, купленные на форуме.

– Эти серьги и кольца ты бы надела, – говорила старуха, любуясь блестящими предметами. – Я тоже кое-что имею – получила на празднестве в честь Сципиона Эмилиана. Взгляни на эту застёжку – она блестит, как кусочек золота.

И Марция показала ей бронзовую фибулу, точь-в-точь такую же, какую Мульвий подарил Афранию.

Афраний молча наблюдал за сборами. Когда вош Сервий, он тихо сказал:

– Земля вас зовёт… Понимаю… То же было и со мной, когда я много лет назад ушёл из Цереат. Тогда я был юношей, а всё же тосковал по земле. Запах её преследовал меня во время походов и после битв. Но постепенно он улетучивался, облик Цереры тускнел, а вместо этого я слышал запах пота и крови, видел Марса и Минерву… После многих битв в Азии я перестал думать о земле, понял, что настоящий квирит должен воевать и жить в Риме. И я остался в городе, чтобы способствовать величию отечества.

– И ты, отец, стал клиентом Катона?

– Да, я служил своему патрону, а патрон решал судьбы отечества. Оба мы работали на пользу республики.

– Однако ты, отец, не любишь нобилей…

– А какой плебей любит их? Но такие мужи, как Катоны и Сципионы, служат отечеству.

– Сципион?!

– Я говорю о победителе Ганнибала и разрушителе Карфагена. А Сципион Назика пусть будет проклят навеки!

Прощаюсь с Афранием и Марцией, Сервий наполнил вином кружки:

– Вы уже стары. Не пора ли вам возвратиться на землю, покинуть город?

– Нет, – ответил Афраний. – Работать в поле мне трудно, да и отвык я от плуга. Моё место в городе: я голосую за патрона, делаю, что он прикажет, а он меня кормит.

– Горька твоя жизнь, Афраний! Ты ненавидишь нобилей, а служишь им…

– А что делать? – вздохнул Афраний. – Сын Катона Цензора не такой скряга, как был его отец.

Мульвий покидал Рим без сожаления.

«Некому больше служить, – думал он, прислушиваясь к речам старших. – Тиберий погиб, его сторонники перебиты. Кто теперь защитит плебс от гнева нобилей, кто станет помогать ему?»

Простившись со стариками, Сервий впрягся в повозку, на которой поверх домашнего скарба сидели в корзинках, привязанных к бортам повозки, дети, и пошёл по улице. Мульвий и Тукция сзади подталкивали повозку.

Они пошли по Аппиевой дороге, гремя деревянными башмаками. Каменная дорога была тяжела и непривычна, болели ноги, и путники договорились с одним из садоводов за небольшую плату подвезти их.

Дорога вилась между гор, карабкалась на кручи, сбегала в долины; иногда она вплотную подходила к горной речке, и брызги быстрой волны долетали до путников, а пена оставалась на ногах осла, лениво тащившего повозку.

Мульвий потешался упрямством осла и помогал вознице подгонять его, но осёл, остановившись в воде, равнодушно смотрел на волны, и только камни, ударявшие по ногам, заставляли его двигаться вперёд.

А вот и городок, опоясанный тёмной высокой стеной, зелёные холмы, рощи, виноградники, стада белых овец, похожих издали на пятна снега…

«Эта стена так широка, – думает Сервий, – что на ней можно было бы построить большую хижину и разбить сад, если бы было там достаточно земли». Он ещё мальчиком играл здесь. Ему хочется рассказать об этом Мульвию, но тот, вне себя от восторга, кричит:

– Смотри, дядя Сервий! Люди измеряют землю… Это, наверное, землемеры! Они и тебе отрежут участок!

Радость Мульвия передаётся Сервию.

– Быстрее погоняй! – приказывает он вознице.

Поравнявшись с землемерами, Сервий выскакивает из повозки и бежит к ним.

– Я плебей Сервий, – говорит он запыхавшись. – Отрежьте мне возле Цереат хороший участок с виноградником и маслинником… Я помогал изгнать Сципиона Назику из Италии…

– Сципион Назика изгнан? – вскрикивает стройный порывистый юноша, и лицо его покрывается румянцем, а тёмные глаза сверкают. – Слава богам! Одним убийцей меньше в Италии!

Он обнимает Сервия, расспрашивает о событиях в Риме и заканчивает речь словами:

– Бедный мой брат! Он погиб, но дело его не умерло: плебеи получат землю…

На глазах юноши слёзы. Сервий догадывается, кто этот юноша, но Мульвий не выдерживает.

– Ты Гай брат Тиберия, – говорит мальчик, и глаза его сверкают необыкновенной решимостью. – Если позволишь, я буду служить тебе! Меня зовут Мульвий.

Улыбаясь, Гай отвечает ему:

– Я рад, что ты готов помогать мне… Когда ты понадобишься, я позову тебя. А пока иди к отцу, работай с ним на земле, и да поможет вам добрая, щедрая Церера!.. А ты, Сервий, обратись к старшему землемеру: он отмерит тебе тридцать югеров лучшей земли Метелла Македонского…

Глава XVIII

Гай Гракх потребовал у вольноотпущенника, управлявшего виллой Метелла Македонского, доказательств, что поля составляли частную, а не общественную собственность; однако виллик не мог дать таких сведений.

– Эта земля никогда не была общественной, – с раздражением говорил виллик, хмуро поглядывая на Гая, – она с незапамятных времён наследственна, и никто не имеет права её трогать.

– Предъяви старинные записи, – потребовал Гай Гракх.

– Их нет. Они сгорели во время пожара.

– Раз нет доказательств – будем делить.

И он приказал землемерам приступить к распределению земель и установить межевые камни.

– Это незаконно! – кричал виллик. – Мой господин не потерпит…

– Молчи, виллик! – вспылил Гай. – И не суйся не в своё дело!

Сервий получил хороший участок, смежный с полем Мания. Маслинник, виноградник и поле, на котором колосилась пшеница, радовали взор земледельца. «Теперь, – думал Сервий, – земля будет для нас матерью и кормилицей. Здесь мы проживём всю жизнь, здесь и умрём».

Небольшая хижина, в которой жили во время полевых работ невольники, показалась ему тесной, и он решил расширить её, сделать пристройку для скота и поставить высокую изгородь.

Тукция тоже была довольна наделом. Она смотрела на Сервия счастливыми глазами и говорила:

– Как хорошо, что мы дома! Помнишь тот день, когда ты, уходя на войну, пришёл ко мне в виноградник? Тогда я поняла, что добрая Юнона не захочет нас разлучить навсегда.

– Да, – вздохнул Сервий, – но Деций не хотел, чтоб я был его зятем.

– Не говори о нём дурно, Сервий, отец желал мне добра…

Сервий молчал.

– А теперь, – продолжала Тукция, весело поглядывая на него, – надо навестить соседей. Иди к ним. А я тем временем уберу в хижине, разведу огонь, сварю похлёбку, приготовлю ложе для спанья… Ну, иди, иди, Сервий, да поскорее возвращайся.

Сервий направился к Марию; ещё издали он увидел Тита и Мания, спешивших ему навстречу.

Старый Марий сидел под развесистым платаном в одной тунике. На коричневом лице его выделялись седые усы и борода. Увидев Сервия, Марий прищурился, всплеснул руками.

– Ты? – вскричал он. – Откуда? Вот не ожидал!

– Я из Рима… Слыхал ли ты, господин центурион, что там произошло?

– А что?

– Тиберий убит. Гай Гракх делит земли у нас в окрестностях…

– Знаю, – вздохнул Марий, и в суровых глазах его блеснула слеза.

– Ты плачешь! – вскричал Сервий. – А каково было мне смотреть на убитых плебеев, узнать об убийстве нашего друга Тиберия!

Взволнованные Тит и Маний молчали. Они уже знали подробности от Мульвия и не решались прервать путаный, прерывистый рассказ Сервия.

– Эх, не уберегли мы своего трибуна! – с горечью прошептал Маний, когда Сервий умолк.

Прибежала жена Мария – Фульциния. Она, всхлипывая, повторяла:

– Какое горе! Пусть Немезида [126]126
  Немези́да– по верованию древних, богиня возмездия.


[Закрыть]тяжко покарает убийцу!

– Плебс изгнал его из Италии. Убийца нигде не найдёт себе покоя, никогда не возвратится к ларам!

И Сервий снова и снова рассказывал о том, что произошло в Риме. Он говорил о ненависти плебса к жестокому Сципиону Назике, о преследовании его в Риме и изгнании из Италии.

– А как же теперь земля? – тихо спросила Фульциния, взглянув на мужа.

– Земля? Земля наша, и мы не отдадим её никому! – твёрдо ответил Марий.

– Тем более, – прибавил Тит, – что никто не может отменить земельный закон Тиберия.

– Это верно, – согласился Марий, – но не надо забывать, что нобили разъярены и могут отомстить нам. Если они посягнут хотя бы на частицу моей земли, я выну меч, чтобы защищать её так же, как не раз защищал наше отечество от врага!

– Ты прав, центурион, – поддержал Тит, – и я всегда буду с тобой.

Маний презрительно засмеялся:

– Двое против легиона – многого не добьётесь! Нет, клянусь Юпитером, вы забыли силу, способную смять злодеев!

– О какой силе ты говоришь? – спросил Марий.

– Ты говоришь о плебсе, о комициях! – вскричал Сервий, и лицо его оживилось.

– А, это ты, Сервий! – Маний точно впервые увидел Сервия. – Возвратился на родину?

– Да, возвратился с семьёй.

– С семьёй?

– Да, с Тукцией и детьми. – Сервий прямо смотрел в глаза Манию.

Лицо Мания омрачилось.

– Итак, ты её нашёл… это хорошо, – сказал он, сдерживаясь, чтобы не показать своего волнения. – И она такая же, как была?

– Какая?

– Такая же весёлая и такая же несговорчивая, как прежде?

– Такая же, Маний!

Маний помолчал, потом сказал:

– Сервий верно говорит: нам надо опираться на плебс, на народное собрание. Если мы этого не сделаем теперь же, то…

– Ты преувеличиваешь! – воскликнул Тит.

– А если нобили завтра устранят триумвиров, что будет послезавтра? Ты подумал, Тит, об этом? Они проглотят нас вместе с землёй!

– Что же делать?

– Надо связаться с Карбоном, Геспером и готовиться к борьбе.

– Маний верно говорит, – поддержал его Сервий.

– Нет, Маний – куриная голова! – насмешливо произнёс Маний, отвернувшись от Сервия.

– Прости меня, Маний! – Краска залила лицо Сервия. – Я был глуп, я жалею…

– Ладно, – тихо сказал Маний. – Итак, нас может защитить только сам плебс.

– А триумвиры? – спросил Тит.

– Если власть народного собрания будет непоколебима, влияние их будет расти – ясно? А если народные трибуны возьмут пример с Тиберия, станут смелыми защитниками плебса, сенаторам придётся потесниться и дать нам место.

– Ого, Маний! – вскричал Сервий. – Ты стал верно рассуждать.

– После убийства Тиберия всё стало ясно даже для ребёнка, – сказал Маний.

Уходя, Сервий попросил друзей помочь ему сжать пшеницу на полученном участке.

– Поможем, – обещал Марий. – Завтра чуть свет придём на работу со своими жёнами.

Слово Мария как старшего было законом, и на другой день колосящееся поле, залитое алым пламенем восходящего солнца, зазвенело серпами.

– Славься, добрая богиня Церера! – громко произнёс Марий, воздев руки к небу. – Помоги нам в нашей работе!

Его возглас был дружно подхвачен жнецами.

* * *

Участок, отнятый у Метелла Македонского, оказался плодородным, и Сервий усердно возделывал его. В винограднике и маслиннике помогала ему жена, а в поле раб, которого он нанимал в соседней вилле на время полевых работ. Всё, о чём он мечтал, у него было: земледельческие орудия, лошадь, вол и корова (всё это он купил на деньги, вырученные от продажи сада и хижины в Сицилии). На лошади он отвозил хлеб и овощи на рынок в городок, при помощи вола пахал поле. Осенью, когда созревал виноград, вся семья мяла ногами в большом чане сочные гроздья, и Сервий наливал молодое вино в глиняные амфоры. Потом, запечатав их воском, он относил в погреб. Ему казалось, что вечное благоденствие снизошло на семьи земледельцев; так же, как он, жили Тит, Маний и старый Марий.

В атриуме, возле ларария, стояла статуя Тиберия Гракха. Народный трибун смотрел незрячими глазами на пахарей, лицо его было строго. Каждое утро женщины и дети приносили с полей свежие цветы и украшали ими статую. А потом приходили Тит, Маний и Марий. Они молились духу Тиберия, прося его охранять пахарей от гнева нобилей, сохранить в целости поля.

– Да не оскудеет плодородием земля наша, – шептали хлебопашцы, – да будет мир в наших семьях и достаток из рода в род! О, добрый бог наш Тиберий! Сохрани нас и наших детей на этих полях! А мы клянёмся чтить твою память, пока существует плебс на земле!

Сервий смотрел на статую, как бы желая набраться сил в предстоящей борьбе. Он знал, что борьба неизбежна, и готов был ринуться в бой, чтобы отстоять свою землю.